Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОВЕДЕНИЕ В РОССИИ: МЕТОДОЛОГИЯ СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ 22
1. Методологические проблемы изучения политического поведения в современной философской и научной литературе 22
2. Политическое поведение: сущность, структура, типы 58
ГЛАВА 2. ЦИВИЛИЗАЦИОННАЯ МОДАЛЬНОСТЬ ПОЛИТИЧЕСКОГО ПОВЕДЕНИЯ В РОССИИ 109
1. Цивилизационная специфика России и формирование модальности политического поведения 109
2. Конативные стереотипы и ценности в российской политической культуре 156
ГЛАВА 3. ЭТНОСОЦИАЛЬНЫЕ ЦЕННОСТИ И МОДЕЛИ ПОЛИТИЧЕСКОГО ПОВЕДЕНИЯ В РОССИИ 192
1. Этносоциальные ценности и политическое поведение 192
2. Этнические модели политического поведения в России 229
ГЛАВА 4. ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОВЕДЕНИЕ В УСЛОВИЯХ СОЦИАЛЬНО-ТРАНСФОРМАЦИОННОГО ПРОЦЕССА В РОССИИ 273
1. Субъекты политического поведения ситуации социальной нестабильности и неопределенности 273
2. Типы и тенденции политического поведения в современной России 298
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 332
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК 341
- Методологические проблемы изучения политического поведения в современной философской и научной литературе
- Цивилизационная специфика России и формирование модальности политического поведения
- Этносоциальные ценности и политическое поведение
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Политическое поведение в России вызывает особый познавательный интерес в силу тех глобальных перемен, которые определили ситуацию в стране на рубеже веков. Для изучающих современную Россию важное значение приобретает вопрос о том, что произошло с российским обществом в конце XX века, как изменились политическое сознание и поведение людей в условиях социальной трансформации. Это позволяет прогнозировать характер политического участия различных социальных групп, формы и методы их политической активности, в том числе и электорального поведения, предвидеть результаты политических выборов и разрабатывать соответствующие политические стратегии и программы.
Социальные науки, претендующие на то, чтобы не только объяснять, но и прогнозировать политическое поведение масс, часто оказываются в затруднении, потому что люди, участвуя в политической жизни, действуют не только рационально, но и руководствуются эмоциями и неосознанными ментальными установками.
Политическое поведение в России стало предметом философских размышлений и научного анализа сравнительно недавно. Изучение политического поведения было актуализировано не только его важностью для политических процессов, происходящих в России, но и распространением в исследовательской практике новых научных методов и философских идей.
Следует отметить особенность изучения политического поведения в России. Она состоит в чрезмерной аксиологической «нагруженности» научных исследований. В современной литературе отчетливо проявляется стремление оценивать политическое поведение или с позиций «прогрессивного развития», ориентиры которого задаются западноевропейской цивилизацией, или в контексте идеалов социалистического прошлого. В результате сложились нигилистические или апологетические подходы к изучению политического поведения в России, которые стали следствием ценностно-ангажированного анализа эмпирических данных сквозь призму идеологий правого или левого толка, а не с учетом имманентных ему социокультурных характеристик. Это не означает отрицания социально-политической значимости и даже определенной перспективности соответствующих идеологий, которые уже доказали свое право на существование, но очевидно, что они не могут стать основой социально-философского осмысления политического поведения в России.
Понимание ограниченности идеологических подходов к изучению политического поведения в России предполагает поиск новых методологических ориентиров в исследовательской практике, направленных на изучение глубинных доминант политического поведения, которые находятся в «генетике» российского социума и в значительной мере способствуют его воспроизводству в условиях социальных преобразований.
Социально-философский анализ содержания, масштабов, характера распространения и степени усвоения этих доминант различными слоями российского общества позволяет приблизиться к пониманию специфики политического поведения в России, что в свою очередь дает возможность адекватно оценивать политическую ситуацию в стране и прогнозировать тенденции развития российской цивилизации в контексте ее самоопределения в современном глобальном мировом сообществе.
Степень научной разработанности темы. Политическое поведение в качестве особого направления социально-политических исследований оформилось в середине 40-х годов XX века. В 1944 года П. Лазарсфельд и его коллеги из Колумбийского университета опубликовали итого первого научного исследования выборов, которое определило парадигму изучения политического поведения в целом.
Политическое поведение в России является предметом познания различных наук и изучается в русле различных методологических подходов. Соответственно существуют неоднозначные трактовки самого понятия политического поведения. В политической науке данное понятие обычно употребляется применительно к деятельности (или ее отсутствию), развертываемой в рамках или по средством институциональной системы государства. При этом особое внимание уделяется деятельности политических партий и исследованию групп интересов, вопросам политической социализации и политической культуры, влиянию политических элит и лидеров. В социальной философии понятие «политическое поведение» используется в нормативном значении, и поэтому изучается не столько реальное, сколько должное поведения социальных субъектов в России. Специально изучается влияние культуры на политическое поведение. Традиции социально-философского изучения политического поведения в контексте культуры восходят к трудам Конфуция, Платона, Аристотеля, Ш. Монтескье, А. Токвиля, Г. Гегеля, К. Маркса, М. Вебера, Н. Ильина, А. Тойнби.
Большое значение для изучения политического поведения в России имеют работы зарубежных ученых теоретического и методологического характера. В зарубежной литературе разработаны и обобщены способы и методы исследования политического поведения различных социальных групп в разных социально-политических условиях с учетом их особых интересов. Это, в первую очередь, исследования С. Вербы, М. Гоэла, Г. Алмонда, Р. Даля, Р. Кло-варда, М. Конвей, Л. Милбрайта, Р. Миллса, С. Липсета и Ф. Гринстайна, которые опираются на широкую эмпирическую базу данных и содержат важные теоретические конструкты, объясняющие различные способы политического участия на индивидуальном и групповом уровнях, автономно и посредничеством социальных институтов.
С введением американскими учеными Г. Алмондом и С. Вербой в начале 50-х годов XX века в научный оборот понятия «политическая культура» стали регулярно проводиться исследования в плане влияния культурных стереотипов на политическое поведение. Теоретические проблемы политической культуры и ее влияния на политическое поведение рассматриваются в трудах Г. Алмонда, Р. Арона, М. Бринта, С. Верба, Е. Вятра, М. Дюверже, Д. Истона, Г. Лассуэла, Д. Лестера, Д. Каванаха, А. Милбрета, Л. Пай, В. Розенбаума, Р. Такера, Л. Халмана, С. Хантингтона, Д. Хелда, П. Шаран, Р.-Ж. Шварцен-берга, В. Шляппентоха, Р. Эстер.
Особое место в зарубежной литературе принадлежит работам, посвященным электоральному поведению. При изучении политического поведения в России теоретический интерес представляют рассуждения о том, что на современном этапе необходим поворот от сосредоточенности на институциональных электоральных процессах к реальному опыту избирателей (П. Данливи). В научном плане интересны также работы, описывающие аккумулирующийся интуицией «глубинный опыт» политического поведения (Дж. Дьюи и М. Оукшот). Среди такого рода работ можно назвать исследование Д. Биллигнтона, в котором он пришел к выводу, что историческая метаморфоза России была, в сущности, более нравственной, чем политической, и поэтому никто из ученых не смог предсказать всей внезапности и полноты крушения коммунизма, кроме представителей культуры.1
При изучении политического поведения масс в транзитивных обществах, где старые ценности уничтожаются, а новые еще не сформировались, особый интерес представляют исследования, посвященные проблемам политического отчуждения, недоверия и конформизма (М. Вебер, А. Грин, 3. Дюркгейм, Р. Мертон, С. Миле Э., Д. Рисман, В. Уайт, Э. Фромм).
В зарубежной литературе большое внимание уделяется также теоретическим аспектам политической социализации личности и становления определенных образцов политического поведения (Э. Гринберг, К. Лангтон), вопросам специфики формирования политических ориентации (Т. Парсонс, М. Рокич, 4. Стивенсон, Э. Шилз), социокультурным и психологическим факторам, определяющим политическую систему и поведение масс (Э. Дюркгейм, Т. Парсонс, Н. Смелзер). Большое значение для нас имеет вывод о том, что политическое поведение зависит от специфики преломления объективной ситуации сквозь призму субъективного восприятия личности и поэтому внешнее воз действие лишь в ходе сложной психической деятельности превращается во внутреннее побуждение к действию.1
В целом в зарубежной литературе при изучении политического поведения доминируют исследования модернистского характера.2 Это проявляется в особом значении, которое придают исследователи рациональности политического поведения и его институциализации. Разработанная в рамках политической социологии теория рационального выбора внесла большой вклад в изучение политического поведения в контексте манипулятивных технологий. Однако она не позволяет интерпретировать политическое поведение, основу которого составляют социокультурные доминанты. Зарубежные исследования содержат перекос в сторону изучения институциональных систем, а также таких массовых политических трансформаций, которые являются условием изменения или сохранения власти, и в них меньше обращено внимания на маргинальные явления, не оказывающие значительного влияния на текущую расстановку сил.
Характерной чертой западных работ является то, что они пытаются оценивать российскую политическую культуру, ориентируясь на образцы западной политико-культурной традиции, игнорируя цивилизационную специфику России.
В отечественной литературе также проявляется большой интерес к различным аспектам политического участия в современной России. При изучении этих аспектов стали широко использоваться теоретические «наработки» зарубежных исследователей. Опыт теоретического анализа политического поведения получил освещение в работах Ф. Бурлацкого,. А. Галкина, А. Ковлера, И. Маркеловой и В. Смирнова.3 Большое внимание в современной литературе уделялось изложению концепций западных авторов, объясняющему современ ное понимание политического поведения (С. Андреев, А. Демидов, Г. Котанд-жян, Ю. Левада, Р. Матвеев). Вместе с тем надо отметить, что идеи изучения политической сферы в постсоветской России через обращение к теоретическим концепциям западных, в первую очередь американских исследователей часто приводят к некритическим, механическим заимствованиям.
В частности, в докторской диссертации М. Утяшева на основе достижений западной политической мысли дается первичный анализ политического поведения в России в начальный период демократических реформ (до 1994 года). Однако обращает на себя внимание попытка достаточно простого переноса теоретических суждений западных авторов на российскую действительность, и в силу этого недостаточная аргументированность некоторых конкретных выводов. Так, он исходит из положения о том, что достаточно начать правильные демократические реформы автономизации личности, развитию гражданских институтов и инициатив, расширения прав и свобод личности, и народ на местах их активно поддержит. Но практика показала, что дело в России обстоит значительно сложнее и противоречивее.2
В целях выявления взаимосвязи цивилизационной специфики России с формированием модальности политического поведения существенно философ-ско-методологическое освещение вопроса о соотношении формационного, цивилизационного и типологического подходов к пониманию истории и культуры. В трудах Н. Бердяева, Г. Вернадского, Н.Я Данилевского, Вл. Соловьева, П. Сорокина, в исследованиях А.С. Ахиезера, А.В. Виноградова, Б.С. Ерасова, А.Н. Ерыгина, М.М. Кожинова, М.П. Мчедлова, А.С. Панарина и других много внимания уделяется проблеме цивилизационного самоопределения России в прошлом и настоящем, в процессе социального реформирования, сопровождающегося системным кризисом. Теоретические аспекты этих работ имеют важное значение для понимания цивилизационного контекста политического поведения в России.
В настоящее время вопрос о цивилизационной специфике России является дискуссионным. При этом одни исследователи говорят о сохранении в современных условиях «русской цивилизации» (Е. Троицкий, О. Платонов, В. Черноус), рассматривают Россию как северо-евразийскую цивилизацию, которая сохраняется в ходе глобализации межцивилизационных процессов (А. Дугин, Е. Холмогоров). Другие авторы говорят о российской цивилизации, отмечая ее пограничный характер и внутренне расколотую противоречивую сущность, тяготеющую к западной цивилизации (А. Ахиезер, Л. Семенникова). Третья часть исследователей считают возможным говорить о существовании «советской цивилизации» (С. Кара-Мурза, С. Кислицын).
Существенный интерес при изучении цивилизационной модальности политического поведения в России представляют работы А.В.Лубского по истории и теории российской цивилизации. Автором рассматривается цивилизация как философское понятие, возникающее в силу «рефлектирующей способности суждения», что предполагает создание универсальных методологических конструктов для изучения уникальных цивилизаций, выявления их специфики в ходе компаративных исследований на основе некоторых общих для них параметров. Предложенный автором «мыслительный» конструкт, созданный на основе многомерного видения локальной цивилизации, базируется на трех параметрах — спатиальном (пространственном), темпоральном (временном) и конативном (поведенческом). Для нашей работы особенно важен третий параметр, согласно которому каждой локальной цивилизации присущ особый тип коллективного поведения, обусловленный культурными архетипами. А.В. Лубский выделяет в историческом развитии на основе идеи А.Г. Фонотова три социотипа — эволюционный, мобилизационный и иннова ционный, показал особенности развития России как мобилизационного общества с присущими ему ценностями и установками политического поведения.1
Определенный интерес представляет обзор древнеримской, западноевропейской, российской, североамериканской цивилизационных общностей, позволивший А. Липкину сделать вывод о нетождественности цивилизационных и конфессиональных, этнических и глобальных общностей. В работах А. Ерыгина на основе идей и исследовательских результатов М. Петрова и метаисторической методологии X. Уайта осуществлено историко-философское осмысление становления и развития цивилизационных теорий XIX—XX веков в рамках четырёх основных способов традиционного восприятия истории и культуры. А. Ерыгин отмечает, что традиционные общества-цивилизации включают мно-жество модификаций изначальной социокультурной «нормы».
Непосредственное отношение к теме диссертационного исследования в рамках рассматриваемого нами подхода имеют работы А.С. Ахиезера, А.В. Виноградова и А.С. Панарина,4 в которых выявляются реальные очертания проблемы скрытых препятствий в сфере вытесненного, забытого или просто не вполне осознанного, способного, по мнению авторов, содействовать избавлению страны от крайностей как реформистского, так и антиреформистского толка. Так, А.С. Ахиезер для описания конфликтов в российской политической системе предлагает новую оппозицию авторитаризм — локальная соборность. А.В. Виноградов, оспаривая ценность западного опыта реформ, западничества и модернизации, формулирует тезис о важности курса модернизации на традиционном историческом и культурно-поведенческом фоне. Также привлекает внимание суждение А.С. Панарина об устаревании того, что он называет интеллектуальным и моральным декадансом. Автор доказывает необхо димость формирования в России новой позитивной, т. е. постулирующей конструктивное начало, философии и идеологии как важнейших инструментов общественной консолидации.
В последнее время большое внимание стало уделяться ментальносте русского народа, архетипам русской культуры, стереотипам и ценностям в ее системе (А. Вдовин, И. Джидарьян, В. Зорин, К. Касьянова, А. Сергеева и др.). Различные аспекты взаимосвязи политической культуры и политического поведения рассматриваются в трудах отечественных исследователей: Т.А. Алексеевой, М.Г. Анохина, Г.К. Ашина, А.С. Ахиезера, А.Г. Белова, П.К. Гречко, Ю.В. Ир-хина, Т.В. Караджи, С.А. Кислицына, B.C. Комаровского, В.Н Коновалова, А.В. Кортунова, Н.Д. Косухина, А.П. Кочеткова, Е.В. Морозовой, А.А. Нурул-лаева, А.С. Панарина, Ю.С. Пивоварова, А.И. Подберезина, О.В. Рукавишникова, А.И. Соловьева, A.M. Старостина, A.M. Ушакова, Е.Б. Шестопал, Г.В. Шешуко-вой, В.А. Щегорцева и др.1 В этих работах, базирующихся на социологических разработках и историческом материале, анализируются различные аспекты политической жизни России, выявляется специфика российской политической культуры, рассматриваются новые условия и возможности политического поведения, содержание формирующихся политических интересов и ценностей, характер участия в политическом процессе основных социальных групп, оценива-ются масштабность и эффективность форм политического участия.
В этих работах рассматриваются также вопросы типологии и социальной динамики политической культуры в России, электорального и протестного поведения населения, политической идентификации, доверия демократическим и авторитарным институтам. В них зафиксированы ментальные изменения, связанные с масштабными процессами трансформации общественного сознания россиян, которые происходили в начале и середине 90-х годов, когда советское сознание со всеми присущими ему атрибутами трансформировалось в иное сознание, вынужденное адаптироваться к реалиям рыночных отношений и новых политических институтов.1
В современной литературе господствует мнение, что в постсоветской России пока еще отсутствует целостная система политической социализации, и, следовательно, развитые институты политического поведения, налицо слабое взаимодействие политических лидеров и органов государственной власти по активизации политического участия. Потребности граждан в активном политическом поведении и непосредственном участии в политике не удовлетворяют предоставляемые политической системой возможности, более того, выражения этой потребности наталкиваются на упорное сопротивление самой власти, по-прежнему не желающей делиться прерогативами разработки и принятия решений. В России неявно, в незначительной степени прослеживаются традиционные для Запада показатели политического поведения, среди которых субъективная уверенность в эффективности своего участия, чувство политической ответственности, доверие к институтам государственного и местного управления, членство в различных организациях, артикулирующих и аккумулирующих общественные интересы, позитивные установки в отношении гражданского долга и лояльности (К. Абульханова, Д. Гавра, В. Гельман, Н. Соколов).
Особо отмечается, что при осуществлении реформ надо в более полном объеме учитывать российские исторические особенности, например, тот факт, что Россия в большой элементов государственного патернализма (В.Н. Коновалов).1 Политическое поведение в начальный период реформирования современной России носило конфликтный характер, при этом власть рассматривалась не как партнер граждан в представительстве и защите их интересов, а как главный враг. Происходило отчуждение все большего числа россиян от политики, обусловленное, в частности, их неверием в эффективность законных способов воздействия на власть. Поэтому некоторые исследователи отмечают тесную связь между длительным ухудшением условий жизни и существенным снижением активности населения. Важен тот факт, что характер голосования и другие формы политической активности детерминируются в основном традиционалисткими ценностями (М. Алексеев, Е. Башкирова, Н. Бирюков, К. Крылов, В. Сергеев, Н. Щербинина).
Определенный интерес для понимания политического поведения в России представляют исследования, посвященные участию граждан в политических выборах. При этом надо отметить, что изучение электорального поведения основывается на достаточно репрезентативной основе эмпирических данных, полученных в ходе массовых опросов населения и результатах голосования на президент-ских и парламентских выборах. В последнее время в этих исследованиях стал использоваться социокультурный подход, который позволяет анализировать политическую культуру и существующие внутри нее субкультуры под углом зрения ценностно-нормативной системы, лежащей в основе мотивации политического выбора граждан. На основе этого подхода в российском обществе выделяют такие основные субкультурные группы как традиционалисты, модернисты и «центр», каждая из которых обладает своими социальными, культурными и эко-номическими характеристиками (И. Афанасьев, А. Соловьев, А. Страхов).
Таким образом, выяснение степени научной разработки темы позволяет утверждать, что понятие «политическое поведение» прочно вошло в философский и научный тезаурус. Однако социально-философское осмысление политического поведения применительно к политическому пространству России только начинается. Несмотря на наличие научной литературы по теоретическим проблемам политического поведения, политической культуры, отсутствуют социально-философские исследования, посвященные целостному изучению политического поведения в России в цивилизационном, этническом и социально-политическом контекстах. Отсутствуют также исследования, связанные с изучением политического поведения в России на макро-, мезо- и микроуровнях.
Политическое поведение и его специфику в России трудно понять, не выяснив его цивилизационную, этническую и социально-политическую обусловленность. Однако при этом надо исходить из того, что значение цивили-зационного фактора видоизменяется в условиях крупномасштабной трансформации всей системы отношений в России, углубления процесса глобализации и появления новых межцивилизационных конфликтов.
Объект исследования — политическое поведение как социокультурное явление.
Предмет исследования — политическое поведение в России как целостное цивилизационное, этническое и социально-политическое явление.
Цель диссертационной работы — выявить сущность политического поведения в России как модальной целостности и его характерные черты на макро-, мезо-, и микроуровнях.
Цель конкретизируется в следующих задачах:
— выявить основные теоретико-методологические подходы к анализу политического поведения, разработать методологический конструкт изучения политического поведения в России;
— определить инструментальное содержание понятия политического поведения и раскрыть его специфику в цивилизационном социокультурном контексте;
— выявить значение цивилизационного фактора в формировании модальности политического поведения этносов и социальных общностей в современной России;
— раскрыть конативные стереотипы и ценности в российской политической культуре, их трансформацию в историческом аспекте и влияние на политическое поведение;
— показать роль этносоциальных факторов в формировании политического поведения в России;
— рассмотреть модели этнополитического поведения в России как цивилизации;
— раскрыть особенности становления субъектов политического поведения в ситуации социальной нестабильности и неопределенности, сложившейся в России;
— выявить основные типы и тенденции политического поведения возможности использования сложившихся моделей поведения в условиях глобализации и сохранения России как локальной цивилизации.
Теоретико-методологическую основу исследования составил синтез принципов социологистского и номиналистского подходов к изучению социальной реальности, в рамках которых политическое поведение в России рассматривается как модальная целостность, имеющая три уровня презентации: цивилизационный, этнический и социально-политический.
При изучении явлений, характеризующих российскую модель политического поведения, мы исходили из принципа исторической преемственности развития общественных отношений, а также принципа ее структурной целостности.
Методологической основой исследования являлись концептуальные положения работ, посвященных в целом теории поведения (В.Ю. Большаков, М.Ю. Алексеев). Принципиальное методологическое значение имели идеи К. Юнга о «коллективном бессознательном» как одной из основ политической активности. Большое влияние на методологию исследования оказали теоре тические представления Г. Алмонда, М. Вебера, С. Верба, Р. Дарендорфа, Г. Лассуэла, С. Липсета, С. Московичи, В. Парето, Т. Парсонса, Г. Тарда, А. Тоффлера, Э. Фромма о роли объективного и субъективного в политике, влиянии национального характера на политическую подсистему общества.
Методологическую роль в диссертационном исследовании сыграли также исследования А. Ахиезера, Б. Ерасова, Б. Земцова, А. Лубского, Ю. Яко-вец, посвященные теоретическим аспектам изучения российской цивилизации и ее специфике. Автор опирался также на теоретические представления Н. Бердяева, И. Ильина, Л. Карсавина, Н. Лосского, В. Соловьева, П. Сорокина, Ф. Степуна, Н. Трубецкого, Н. Устрялова, С. Франка об особенностях российской культуры и русского национального характера; Л. Гумилева о климатогеографических условиях формирования цивилизаций и глобальных моделей поведения; Ю. Булычева, А. Гулыги, А. Панарина, А. Фонотова об этнической идентичности и конативной модальности.
При характеристике инновационного политического поведения в России использовался теоретический конструкт, предложенный Ю.Г. Волковым, сформулировавшим идею гуманистического будущего России.
В диссертационной работе использовались методы системного, структурно-функционального, историко-генетического и кросс-культурного подходов.
Научная новизна исследования. Может быть сформулирована следующим образом:
— осуществлено целостное и последовательное социально-философское исследование политического поведения в России в его цивилизационном, этническом и социально-политическом контекстах;
— разработан новый методологический конструкт изучения политического поведения в России на макро-, мезо- и микроуровнях;
— выявлена взаимосвязь макро-, мезо- и микроуровней политического поведения как объективной модальной целостности;
— установлено, что на макроуровне роль цивилизационного фактора является самой общей первичной детерминантой политического поведения этносов и социальных общностей в России;
— в структуре цивилизационной модальности политического поведения в России выделены такие традиционалисткие ценности, как державность, евразийство, православная духовность, соборность, общинность, мессианизм, сакрализация высшего правителя и конативные политические стереотипы: патриотизм, имперский этатизм, государственный патернализм, индивидуальная политическая пассивность, персонификация власти, изоляционизм, правовой нигилизм, бунтарский анархизм;
— установлено, что на мезоуровне этнический фактор, органически производный от цивилизационного развития, определяет такие модели этно-политического поведения, как этноцентризм, национализм, интернационализм и толерантность; при этом подчеркнуто, что для русского этноса доминирующим является толерантный этноцентризм при отсутствии шовинизма.
— предложено понимание толерантности как условия формирования инновационного этнополитического поведения;
— на микроуровне рассмотрены ментальные детерминанты политического поведения, опосредованно определяющие конкретные проявления электоральной активности homo politicus в современной России;
— обосновано теоретическое представление о том, что социальные условия и политические режимы являются переменными политическими факторами политического поведения в России, которые под воздействием циви-лизационных, этнических и социально-политических факторов.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Методологический конструкт изучения политического поведения в России предполагает рассмотрение последнего как объективной модальной целостности на цивилизационном, этническом и социальном уровнях. Модальность политического поведения представляет собой наиболее типичную для данной цивилизации направленность восприятия социальной реальности, определяемую совокупностью социокультурных факторов и предполагающую формирование определенных стереотипов и моделей политического поведения на макро-, мезо-, микроуровнях.
2. Политическое поведение как инструментальное понятие — это внешняя форма проявления социальной деятельности индивида в политической жизни общества, обусловленная внутренней мотивацией, затрагивающая ин тересы других людей, коллективов и общества. Сущность политического поведения в цивилизационном контексте определяется ценностно детерминированным образом действий масс в политической сфере некоторых естественно-географических, общественно-политических и культурно-конфессиональных условиях. Типы и формы политического поведения означают конкретизацию цивилизационной модальности в определенных условиях и историческом ч времени соответствующих ценностей, стереотипов поведения, ментальности.
3. На макроуровне роль цивилизационного фактора является самой общей детерминантои модальности политического поведения этносов и социальных общностей в современной России. Имманентные факторы, характерные для российской цивилизации, обусловили менталитет великорусского этноса, специфику его национального характера, патриархально-подданический тип политической культуры, определили основную модальность политического поведения в России.
Российская политическая культура включает разнородные пласты, определяющие ее многослойность, гетерогенность, фрагментарность и внутреннюю противоречивость, наличие традиционализма, правового нигилизма, бунтарства. Ее специфику определяет цивилизационный раскол, вызванный антагонизмом между процессами модернизации и традиционалистскими ценностями. Особенности российской политической культуры маятниковый характер политического поведения: авторитарно-мобилизационный — авторитарно-охранительный, патерналистский — анархо-бунтарский, рационально-подданический — иррациональный. В системе патриархально-подданической политической культуры России сформировались установки, стереотипы и образцы политического поведения различных социальных групп: державный этатизм, государственный патернализм, политическая пассивность, персонификация власти. В ходе исторического развития конативные стереотипы и ценности постепенно видоизменялись и ослабевали, детерминируя политическое поведение опосредованным образом.
5. На мезоуровне роль цивилизационного фактора проявляется в этни ческих детерминантах политического поведения этносоциальных общностей в России. В ходе трансформации российского общества особое значение приобретают этносоциальные ценности. В этих условиях процессы стандартной трансформации этнических отношений становятся уникальными и неповторимыми. В процессе цивилизационного надлома великорусский суперэтнос теряет свою имперскую идентичность и пассионарность и практически отказывается от активной геополитической борьбы за лидерство в зоне своих жизненных интересов в политическом пространстве российской цивилизации. На современном этапе этнические интересы русского народа определяются в первую очередь социальными характеристиками.
6. В многонациональной и многоконфессиональной России сложились такие противоречивые этнические модели политического поведения, как национализм, этноцентризм, этнократизм, обладающие многослойным содержанием, но при отсутствии абсолютизированного великорусского шовинизма, с одной сто роны, и интернационализм и толерантность, являющиеся важнейшим условием формированием инновационной модели поведения, с другой. Трансформация этнических моделей политического поведения в рамках российского общества обусловлена его цивилизационной спецификой, относительно самостоятельными развившимися на этой основе этническими интересами, а также тем, что в политическом сознании россиян значительное место занимают стихийные процессы, обусловленные коллективным бессознательным и данная трансформация имеет ярко выраженный неравномерный характер.
7. Социальное пространство России, формируемое в условии цивилиза-ционного надлома, многомерно и противоречиво. В обществе можно выделить высшие, средние, низшие социальные общности, на основе которых формируются политические «классы», борющиеся за различные варианты общественного развития России (государственнический, коммунистический, национально-патриотический, православно-соборный конфессиональный). Замедленное позитивное социальное структурирование и становление среднего класса усиливают цивилизационную маргинальность новых и старых социальных образований.
8. Трансформационная структура современного российского общества отражает основные характеристики российской цивилизации, влияющие на политическое поведение. В 90-х годов XX века в российском обществе отчетливо проявилась тенденция к социальной аномии, в ходе которой происходило ослабление традиционных коллективных связей и нормативно-моральных регуляторов поведения. Аномичная ситуация временно дестабилизировала политическое сознание и снизила политическую активность, усилила тенденцию маргинализации российского общества, что в целом определило многообразие форм девиантного поведения, нарастание алармизма и пессимизма. Образовалась модель формирования протестного и абсентеистского политического поведения: низкая политическая активность населения — контролируемые административным ресурсом выборы — частичная легитимность политической власти — нарастающая социальная апатия и отчуждение общества от власти. Уровень политического сознания и поведения различных социальных групп в России зависит от развития институциональных форм выражения и защиты их социальных интересов.
9. Противоречивость переходного состояния нынешнего российского общества определена резким расширением поведенческих стратегий при слабом социально-нормативном контроле за институциональными правилами игры. В современной России преобладают традиционный и инновационный типы политического поведения. Цивилизационная матрица предопределяет влияние государства, традиционной культуры, религии в качестве доминантной модели интеграции и обуславливает функционирование синтезированных, внутренне противоречивых типов политического поведения, включающих элементы, связанные разными типами социального развития — мобилизационным, эволюционным и инновационным. Наиболее массовым является традиционный тип, связанный с пассивным политическим участием, обусловленным патер-налистско-подданическим типом политической культуры и этатистским политическим менталитетом. Ментальные детерминанты политического поведения опосредованно определяют конкретные проявления электоральной активности homo politicus в России в конце XX — начале XXI века и результаты парламентских выборов 2003 года.
10. Формирующийся в России инновационный тип политического поведения отражает противоречивый процесс реализации социально-политических нововведений в целях обеспечения эффективности общественного развития на основе культивирования имманентных факторов, но он еще не востребован в современных условиях и не играет роли регулятора социальных отношений. Новый формирующийся индивидуализм локализуется больше в сообществе молодого поколения и, как результат, ощущается ценностный разрыв поколений в России в конативном отношении. Развитие инновационной модели политического поведения отдельных социальных групп предполагает последовательный отход от традиционализма, разумное следование либеральным ценностям, освоение ценностей гражданской политической культуры, толерантности и гуманизма как интегральной идеологии, дающей ощущение принадлежности к мировой цивилизации.
Методологические проблемы изучения политического поведения в современной философской и научной литературе
Проблема методологии — одна из центральных в процессе любого исследования, поскольку от выбора ракурса и способа постановки вопроса, от использования специального понятийного аппарата, адекватных методов изучения, определения границ интерпретируемости результатов во многом зависит качество научной работы. Политическое поведение является неотъемлемой частью политической жизни общества и важным системообразующим фактором общественно-политической системы в целом. Формы и детерминанты политического поведения так же многообразны, как и все проявления этого явления. Традиционно выделяют группу характеристик: политическую — влияние политического режима, степень развития демократизма и легитимности политических элит, уровень политической стабильности и защищенности, характер взаимоотношений управляющих и управляемых и т. д. Совокупность данных факторов в зависимости от их содержания и направленности может задавать разные варианты политического поведения. В литературе справедливо указывается на ошибочность многих западных исследований, в которых политическая активность или ее отсутствие связывается исключительно с теми или иными чертами личности и полностью исключаются структурные особенности самой политической системы1. Многие исследования показали, что люди в большей степени следуют указаниям и доверяют более компетентному человеку, призывам харизматического лидера. Не желая брать на себя ответственность, люди перекладывают ее на политические элиты и добровольно подчиняются им даже в том случае, если они проводят не совсем правильную политику. Стереотипность конформного поведения подтверждается как реальной практикой больших масс, так и действиями отдельных личностей.
Значительная группа детерминант представляет собой конституционные права и свободы, групповые и правовые нормы, сложившиеся поведенческие стереотипы, непосредственно воздействующие на политическое поведение личности. Естественно, влияние данных детерминант зависит от многих причин и не является императивным. Они устанавливают определенные пределы должного и возможного политического поведения для всех, но реальное их выполнение разными людьми может быть неодинаково. Помимо конституционных прав и свобод существуют нормативы политического этикета, которые детерминируют определенный стиль поведения участников политического процесса. Это парламентская этика, дипломатическая, партийная, этика государственных служащих, нормы электорального поведения и т. д.
Среди множества проблем, порождаемых развитием избирательного процесса, первостепенной можно назвать проблему адекватности результатов голосований основным потребностям граждан и государства. И здесь на первый план выходит вопрос мотивации политического выбора. В условиях политической системы, основанной на избирательном праве, политический выбор граждан определяет дальнейшее развитие страны, поэтому далеко не безразлично, руководствуются ли избиратели хорошо продуманными оценками ситуации или голосуют под влиянием случайных факторов, даже под воздействием преднамеренно внедряемой в общественное сознание информации (дезинформации), или, наконец, источник лежит в сфере внутренних, неосознаваемых людьми поведенческих установках.
Человек соизмеряет свои действия с политическими нормами, принятыми в обществе, но руководствуется более глубинными ориентирами, которые не всегда осознает. Политический выбор избирателя определяет множество факторов, среди которых можно выделить (помимо причин, обусловленных особенностями текущего политического процесса), факторы, имеющие культурно-историческую природу и формирующие социокультурную среду, в которой разворачивается конкретная политическая борьба.
Эта совокупность факторов как бы задает границы политического «пространства» для действий факторов текущей политики. Принципиально важными понятиями при их определении являются национальная политическая культура и политическая традиция. Социокультурные детерминанты электорального выбора и массовые настроения взаимообусловлены. Массовые настроения существуют в рамках политической культуры, и в этом смысле заданы ею. В то же время социокультурный базис политики проявляется на практике посредством общественных настроений и сиюминутных электоральных предпочтений. Это обуславливает необходимость использования при изучении политического поведения общества специальных социокультурного и цивилизационного методов исследования. Социокультурная система представляет единство социального, цивилизационного и культурного пространства, характеризуется спецификой процессов регуляции культурного развития, смысл состоит в использовании различных механизмов: политико-правовых, социально-экономических, идеологических и др. Культурное ядро, образ жизни, менталитет, культурно-историческая парадигма, социодинамика культуры составили содержание проблемы — континуума общественного развития. Представление о социокуль-турной детерминации оказалось применимым к политическим, социальным, экономическим, культурным и другим процессам.
Цивилизационная специфика России и формирование модальности политического поведения
Рассматривая политическое поведение россиян, западные исследователи обычно пишут о рецидивах тоталитаризма и авторитарных синдромах, о рабском менталитете и имперском экспансионизме и даже исконном шовинизме русского народа. Но почему-то все они, или как минимум — большинство, игнорируют первичную основу формирования непривычных для Запада моделей поведения. В связи с исследованием особенностей политического поведения в России чрезвычайно важно определить те диспропорции и противоречия цивилизационно-культурной сферы, которые формируют специфику российского политического поведения. Реальные модели политического поведения населения России детерминированы во многом именно цивилизационны-ми факторами, которые сформировались в течение тысячелетий и поэтому принципиально важен анализ этого уровня детерминации.
Э. Скакунов считает, что глобальную модель политического поведения можно выявить и сформулировать, делая акцент исключительно на цивилиза-ционный фактор бытия людей, определяющий во всей системе политических отношений.1 Исходя из этого подхода, можно оценивать Московское Царство, Петербургскую империю и Советский Союз как некие глобальные модальности, оформляющие традиционную ментальность и придающие устойчивую целостность субцивилизационным проявлениям российской цивилизации в формах, адекватных конкретным историческим эпохам. Они формируют гиперустойчивые характеристики традиционной ментальности и опять же гиперлогику исторического развития. В литературе сделана продуктивная попытка рассмотрения моделей поведения россиян как некоторых базисных архетипов их само- и мировосприятия, с большей или меньшей устойчивостью воспроизводящихся в обществе на протяжении всех веков и принимающих в зависимости от доминирующей знаковости и символики различное конкретное воплощение.
По мнению таких авторов, как А.С. Панарин, А.С. Ахиезер, В.В. Кор-тунов, О.Ю. Малинова, А.В. Виноградов и др., выявление реальных очертаний проблемы «скрытых» препятствий в сфере «вытесненного», «забытого» или просто не вполне осознанного способно содействовать избавлению страны от крайностей как реформистского, так и антиреформистского толка. Базовые архетипы логично заинтересовали авторов потому, что они позволили им связывать такие плохо поддающиеся рационализации, анализу и даже точному описанию явления, как феномен отторжения радикал-реформизма и радикал-демократизма огромной массой населения, включая даже его элитные сегменты, несмотря на сохраняющееся на высоком уровне в России неприятие коммунизма, с которым устойчиво ассоциируются сталинизм и тоталитаризм.
На наш взгляд, ведущей цивилизационной характеристикой России, повлиявшей на формирование базовых архетипов, является ее северное пространственное размещение на континенте. Это определяет специфику ее экономики, культуры, менталитета, и опосредованно архетипа политического поведения ее населения. Россия как северная страна, простирающаяся на 10 тыс. км. вдоль Северного Ледовитого океана, отличается холодным климатом в сравнении со странами западной цивилизации и тем более остальными населенными территориями планеты. Побережье России не омывается теплыми течениями типа Гольфстрима, приносящего атлантическое тепло к берегам Норвегии.
Россию многие называли «ледяной панцирь земли». Это объективное условие имело принципиальные последствия для развития политики и экономики страны. Длительная морозная зима, характерная для всей территории этнической России, предполагает очень высокий уровень энергозатрат в российской экономике. Значительно превосходящие Запад расходы на отопление является большим препятствием для рентабельности российской промышленности. В Финляндии и Норвегии большая часть населения живет в прибрежной зоне, омываемой Гольфстримом. Чрезвычайно важным климатическим отличием России от западного мира является короткое лето, во время которого производится сельскохозяйственная продукция. Период, когда риск заморозков минимален, колеблется на территории России от 80 до 140 дней, в то время как в Западной Европе и на территории США безморозный период 220—300 дней и более. Растительность российских лесов и полей за короткий вегетационный сезон набирает биомассу в полтора раза меньшую, чем в Европе. Хотя в России имеется большое количество черноземных земель, природные условия не позволяют мобилизовать органику из земли и превратить ее в биомассу, способную повлиять на урожай. Лимит влаги в южной части России обуславливает разницу в урожайности российских и западно-европейских полей больше, чем в два раза. Короткое лето диктует предельно сжатые сроки полевых работ, которые в России совпадают с сезоном заготовки кормов на долгий зимний период стойлового содержания скота.
Жесткие геоклиматические условия приводят к тому, что экономическая деятельность в России оказывается малорентабельной, сельское хозяйство малоурожайно, а промышленность очень энергоемка. В современных условиях мирового рынка, когда товарообмен связывает производителя с поставщиками и потребителями во всех точках планеты, важную роль играет стоимость транспортных перевозок, которая минимальна на морских путях сообщения. Законы рынка обуславливают концентрацию производственных и людских ресурсов в прибрежной зоне Западной Европы, странах Юго-Восточной Азии во главе с Японией, атлантическом и тихоокеанском побережьях США. Континентальные территории США (внутренние штаты) отстают от прибрежных в развитии и росте населения. Россия — страна континентальная, если не считать не пригодное для цивилизованной жизни побережье Северного Ледовитого океана с его холодом, полярными полугодичными днями и ночами, отсутствием широких возможностей использовать для торговли знаменитый
«Северный ледовитый путь». Волевые пассионарные качества населения этой географической зоны позволили российскому суперэтносу в целом и русским в частности без специальных экономических расчетов освоить Север. Таким же образом были освоены суховейные степи Заволжья, горы Урала, тайга Сибири, целина Южного Урала (Казахстана).
Этносоциальные ценности и политическое поведение
Цивилизационная модальность и стереотипы поведения сублимируются на этнонациональном уровне. Цивилизации могут совпадать в пространственных границах с расселением близких по языку этносов и суперэтоносов, но могут включать и совокупность достаточно различных народов с общей мировой религией и основами культур. В сформированных этнических ценностях и стереотипах моделей поведения разных народов, несмотря на принадлежность к общей культуре, имеются отличия. Процесс этнической детерминации политического поведения чрезвычайно сложен, противоречив и в ряде случаев проходит параллельно или вместо цивилизационной детерминации. Как известно, в классическом психоанализе 3. Фрейда поведенческий стереотип и этническая программа объясняется как сублимация бессознательного в творческую энергию, сдерживающую воздействие на реализацию физиологических инстинктов «суперэго» как общественных морально-нравственных императивов, что вполне согласуется с нашей гипотезой формирования личности в этногенезе.1 Энергия либидо как этническая программа размножения и расширения экологического ареала суперэтноса отражает уровень этнической напряженности в каждой фазе этногенеза, прежде всего по типу воспроизводства населения. К.-Г. Юнг, развивая идею актуализации бессознательных инстинктивных установок человека, не просто вышел на коллективное бессознательное, но и установил их природную заданность — так называемый архетип, «теневая» сторона которой, на наш взгляд, проясняется в основном в этнической программой поведения. Об этом же писал и К. Левин, рассматривая модели поведения этнических меньшинств.
К объективистскому пониманию этничности примыкает концепция Э. Дюркгейма о «коллективных представлениях». И действительно, если рассмотреть этничность без внешних атрибутов, то обнаружится первичный инстинкт коллективности. В результате образуется коллективное сознание общества, т. е. то, что объединило людей в определенное сообщество в момент зарождения этноса. Оно ослабевает по мере развития общества, в процессе раскрепощения индивидуальных сознаний членов общества, что тесно связано с разделением общественного труда. Коллективное сознание Дюркгейм связывает с понятием механической солидарности членов сообщества, с их едиными социальными действиями, опирающимися на организацию (структуру) суперэтноса, нравы, мораль, религию и т. д., характерными для данного суперэтноса. Бессознательные инстинктивные установки являются таковыми только в психологическом контексте. Анализ в более широком плане показывает, что поведение человека в обществе реализуется, как уже говорилось, в рамках определенной модальности, предрасположенности и доминирующей политической культуры, выработанной в рамках цивилизационного сообщества. Важным фактором, опосредующим это влияние, является этнос, формирующий более четко обозначенный и выраженный рельефно ментальный архетип политической деятельности. Это тоже далеко не конкретные типы или модели политической деятельности, но они создают уже достаточные условия и возможности для определенного типа политического поведения.
