Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Предпосылки становления комплексного подхода в «Социальных исследованиях науки» 16
1.1 Концептуальные основания предметной специфики современных «Социальных исследований науки» 16
1.2 «Социологизация» гносеологии и становление парадигмы комплексности в «Социальных исследованиях науки» 38
1.3 Пределы детерминации в социокультурной обусловленности научного знания 49
Глава II. Интегративная роль комплексного подхода в социальных исследованиях развития науки 60
2.1 Интеграция социального и когнитивного в исследовании социокультурной обусловленности науки 60
2.2 Контекст бытия науки в социуме как проявление ее комплексной природы 75
2.3 Социальная природа гносеологического консенсуса и диссенсуса в науке 88
Глава III. Специфика методологии комплексного подхода в современных «Социальных исследованиях науки» 105
3.1 Методологическое содержание идеи комплексности в «Социальных исследованиях науки» 105
3.2 Комплексный подход в «Социальных исследованиях науки» как методологическая проблема 118
Заключение 130
Список литературы 135
- «Социологизация» гносеологии и становление парадигмы комплексности в «Социальных исследованиях науки»
- Интеграция социального и когнитивного в исследовании социокультурной обусловленности науки
- Социальная природа гносеологического консенсуса и диссенсуса в науке
- Комплексный подход в «Социальных исследованиях науки» как методологическая проблема
«Социологизация» гносеологии и становление парадигмы комплексности в «Социальных исследованиях науки»
В данном параграфе мы раскроем специфику идеи комплексности в «Социальных исследованиях науки» как следствие «социологизации» гносеологии.
Тенденции синтеза, интеграции социолого-научных исследований обернулись в конце XX века качественным изменением предмета социологии науки: возрос уровень внимания аналитиков к гносеологическим и логико-методологическим основаниям науки, к методологическому статусу и значению вненаучных факторов и оснований, к процессам и результатам логической реконструкции науки.
Одними из первых на подобную проблематику выходят исследователи Эдинбургского университета Д. Блур (D. Bloor), Б. Бране (В. Barnes), С. Шейпин (S. Shapin) и др.26 В их работах социологические идеи относительно исследования научного знания пересекают традиционно философскую сферу анализа науки.
Традиционно философы и социологи науки исходили из того, что в социологическом изучении нуждаются ошибки, заблуждения и вообще лишь отклонения от рационального хода познания. Истинные идеи и объективное знание не нуждаются в таком анализе. Для объяснения их достаточно сослаться на разум и логику. Лишь когда происходит отклонение от рационального поведения, ищут причины его в индивидуальных особенностях ученых, их психологии или тех или иных социальных обстоятельствах. Появление скажем, дарвиновской теории эволюции не нуждается в социологическом анализе; зато он необходим при объяснении появления лысенковщины.
Выражая сущность этого подхода: американский философ и методолог Л. Лаудан формулирует так называемое допущение арациональности, согласно которому социология познания должна вступать в силу только тогда, когда требуется объяснить отклонение от рационального хода познавательного процесса. А успешная интеллектуальная деятельность ученых оказывается само-объяснительной. Вот одно из оснований, по которому когнитивные социологи науки критикуют философов науки за то, что они ассоциируют социальное с отрицательными и деструктивными моментами.
В противовес допущению арациональности Д. Блур формулирует принцип симметрии (в объяснении познавательных явлений), в котором утверждает, что не только ошибки и заблуждения, но в равной мере и позитивные научные идеи должны получать социологическое объяснение. Д. Блур также объявляет о создании «Сильной программы», суть которой сводится к поиску единой объяснительной теории, без искусственного разделения причинного поля научного знания на внутреннее и внешнее, в противовес слабого подхода, где социальным факторам отводится роль обоснования искажений, вер и предпочтений. Однако многими исследователями она воспринимается как требование однозначно социологического объяснения знания.
Революционное вторжение социологии в область философии можно отнести к 70-м годам, когда Д. Блур издает свою монографию «Знание и социальные образы», в которой формулирует поворотный вопрос социологии научного знания: «может ли социология знания исследовать и объяснить само содержание и природу научного знания?». Отвечая утвердительно на этот вопрос, Д. Блур полагает, что изучение науки и научного знания должно осуществляться симметрично: не только с позиций объективности, математической точности, логической непротиворечивости, но с точки зрения социокультурного контекста.
В распространение социологических идей о науке внесли свой вклад Г. Коллинз (Н. Collins) из университета Бата, М. Малкей (М. Mulkay) из Йорка, Б. Латур (В. Latour) из высшей технической школы в Париже и др.
Сегодня исследователь, анализирующий процесс научного знания, столкнулся с тенденцией «социологизации современной гносеологии». Наука стала в первую очередь объектом социологического изучения. Утвердилась новая исследовательская парадигма, в пределах которой за социологическими методами был признан приоритет в исследовании исходных характеристик научного знания, а в социологию науки вошла проблематика философии и логики науки.
Интерес к вопросам социологической рефлексии науки был обусловлен практическим статусом науки. (Неслучайно работы Эдинбургской группы были написаны в ситуации обостренного внимания к социальной политике и ответственности ученых перед обществом). Это требовало исследовать науку как целостный социологический объект, и возможность такого исследования открыл формирующийся в социологии науки комплексный подход.
С начала дисциплинарного обособления социологии науки в 60-е годы 20 века поиск направлений анализа науки как социального феномена ведется в русле нескольких подходов: логико-методологический, деятельностный, социокультурный.
Множественность подходов к анализу науки как социальной подсистемы создает предпосылки для построения комплексной исследовательской программы, направленной на анализ различных аспектов науки, сама комплексность подходов выступает как проявление определенной методологической установки, обусловленной усложнением и дифференциацией структурных связей в системе «общество-наука».
Если попытаться выявить специфичные предпосылки формирования идеала комплексности в «Социальных исследованиях науки», они в следующем. В 80-е годы наука сформировалась как интегрированная целостность; наука превратилась в фактор решения фундаментальных проблем социальной практики, социология науки к тому времени реализовала процесс своей дисциплинарной автономии, сформировала методологический и категориальный аппарат, а также ряд собственных базисных подходов к анализу науки; наконец изменилась социальная значимость социолого-научного знания, что было обусловлено, как отмечалось ранее, и общей тенденцией гуманизации науки.
По сути своей комплексный подход выступает как реализация происходящих в социологии науки интегративных процессов, равно как и следствие выхода на качественно новые структурные уровни познания социального целого науки. При этом специфичность комплексного подхода проявляется в том, что он возникает лишь в условиях взаимодействия реально действующих подходов, сама наука, как сложное иерархическое образование требует комплексного анализа в силу того, что практически любой ее исследовательский срез может быть адекватно рассмотрен лишь многоаспектно, в ракурсе синтеза множества сторон.29 Сама же множественность сложившихся в социологии науки подходов выступает как познавательная тенденция, ориентированная на интегрированный анализ науки как целостного социального образования. При этом если смена приоритетных подходов определяется, по сути, изменением социального статуса науки, то основанием единовременного сосуществования подходов выступает интеграция социолого-научного знания по объекту исследования, обусловленная комплексным характером социологических проблем современной науки.30
«Социологизация современной гносеологии», позволила Д. Блуру закрепить в аналитическом арсенале термин «социальная теория познания». Социальная теория познания своим появлением подчеркнула ситуацию, смысл и содержание которой - в исчезновении в последней трети XX века интереса к бессубъектной гносеологии, утратившей возможность в мельчайших деталях объяснять конкретный познавательный процесс, конкретную познавательную ситуацию, в пределах которой возможно в обширном социокультурном контексте увидеть конфронтацию идеалов, норм, мнений, ошибок, иллюзий. «Социальная теория познания» сформировалась в силу ряда обстоятельств. Сциентистский идеал знания не отражал социально-гуманитарных измерений, параметров, характеристик реальной науки, не был обращен к целостной социокультурной картине познавательной ситуации, «стандартная концепция гносеологии» не принимала во внимание культурно-исторические моменты познания, и в силу этого исключалась возможность реального анализа эволюции концептуальных построений науки.
В рамках социальной гносеологии сегодня и изучаются формы социокультурного производства знания, что меняет предметное содержание теории познания посредством исследования социокультурных аспектов познания. Неслучайно на Западе дисциплинарно обособилась из «Социальных исследований науки» культурология науки, в пределах которой ставятся проблемы культурно-исторической опосредованности научного знания, и решается вопрос о разнообразных формах этой опосредованности. Так Ф. Дайсон в работе «Упущенные возможности» говорит о социокультурных факторах как о стимуле в процессе актуализации возможностей научного познания, когда реализация возможностей теории определяется основаниями различного рода, ценностно-нормативными, мировоззренческими, историческими.
Интеграция социального и когнитивного в исследовании социокультурной обусловленности науки
Создание целостного и исторически конкретного образа развивающейся науки требует всестороннего рассмотрения всех связей и отношений, совокупность которых лежит в основе механизмов образования и преобразования науки. Науку нельзя понять, ориентируясь на чисто «концептуальную историю», на историю самодвижения понятий, - но, напротив, наука может быть адекватно понята, если анализ концептуальной истории будет рассмотрен в комплексе с исследованием социокультурных, культурно-исторических условий становления научного знания. Сегодня эта проблема - в центре исследования социологов, философов и историков науки.
Проблеме социокультурной обусловленности эволюции науки предшествовала контраверза интернализм-экстернализм, которая достаточно длительное время определяла исследовательские ориентиры в сфере философии науки. Начало дискуссии о движущих силах развития науки было положено А. Койре (1892-1964), представлявшим историографическую школу Франции. Мы полагаем, что именно эта дискуссия положила начало отсчету в становлении традиций социокультурного подхода - ведь, выявляя взаимодействие «внутренней» и «внешней» истории науки, не избежать вопроса о существе и механизме социокультурной детерминации научного познания.
Интерналистекая программа А.Койре представлена рядом работ: «Перспективы истории науки», «Этюды о Галилее» и другие: развитие науки - интеллектуально-автономное движение теории, история науки имманентна, обусловлена лишь собственной жизнью науки, и лишь с точки зрения своих собственных проблем и своей истории она может быть понята ее историками. Конкурирующая с интернализмом экстерналистская исследовательская традиция уже в 30-40-е годы разрабатывалась Дж. Берналом, Р. Мертоном, Л.Флеком, Э.Цильзелем, С. Мейсоном, Ф. Меньюэлем, Р.Уэстменом.49
Весьма показательна для западноевропейских исследований в сфере социологии тенденция к синтезу исследовательских возможностей интернализма и экстернализма. Необходимость этого синтеза достаточно глубоко осознана, поскольку интернализм и экстернализм, выступая как альтернативные, конкурирующие исследовательские программа, показали свою неэффективность в условиях автономного существования, обнаружив, что разрыв внутренней и внешней истории науки приводит к искажению целостности реального процесса научной эволюции.
Так американский историк науки Н. Рейнгольд пишет о том, что для современной историографии науки характерно молчаливое решение избегать жесткого разделения истории на интерналистскую и экстерналистскую,- их разделение бесплодно, историки нуждаются в понимании обоих направлений, их разделение является, вероятно, просто ложным. Французский историк науки М.Грмек пишет, что конфликт между интернализмом и экстернализмом является вымышленной проблемой, порожденной неправомерными притязаниями с обеих сторон; внутренние и внешние факторы развития науки должны рассматриваться как взаимодополняющие, внутренние и внешние факторы развития науки по сути своей едины. По существу ни интернализм, ни экстернализм по отдельности не смогли раскрыть подлинный механизм развития науки как явления целостного и сложного50.
Такой же точки зрения придерживается В.Г. Федотова, которая пишет: «наука социальна по своей природе, и эта особенность присуща науке вне зависимости от того, что делает предметом исследования аналитик: научное знание или социальный институт науки. Можно говорить лишь о двух формах бытия науки: это знание и особая форма деятельности. Речь идет о разных срезах исследования науки, но не о двух независимых реальностях. Мы чисто условно можем выделить (в так называемом препарированном виде) интеллектуальную и социальную истории науки, а между тем в реальной данности науки эти две истории едины, их пронизывают связи и опосредования, что и нашло отражение в предметной специфике когнитивной социологии науки»51
Социокультурная обусловленность научного познания воплощается в единстве двух тесно переплетающихся аспектов: 1) зависимость от социально-экономических и духовных условий жизни общества, определяющих статус науки, импульсы к ее развитию ("внешняя" социальность); 2) влияние общекультурных, мировоззренческих факторов на субъект познания - отдельных ученых, научные сообщества ("внутренняя" социальность). Внешняя социальность связана с тем, что предпосылкой развития науки являются наличные экономические возможности, политические условия. Судьба тех или иных научных программ и направлений прямо зависит (особенно сейчас) от их финансирования, заинтересованности в них государства и промышленности. Известно, например, какой мощный импульс наукам (даже таким абстрактным, как математика) сообщила первая промышленная революция. Запросы производства обеспечили позже бурное развитие электротехники и термодинамики. В наши дни перспективы таких фундаментальных отраслей, как ядерная физика или исследования космоса, непосредственно зависят не только от экономического могущества ведущих политических и научно-технических держав, все равно вынужденных объединять свой экономический и творческо-научный потенциал, но и от политического климата на планете.
В последние десятилетия XX века идея внешней социальности реконструируется в идеях тех, кто представляет социально-конструктивистское направление западной социологии науки. (Э. Мендельсон (США), В. ван ден Даел, Г. Беме, В. Крон (Германия), П. Райт (Великобритания)). Сегодня можно утверждать, что теоретической альтернативой «социальному конструктивизму» в западной социологии науки конца XX века являются, в частности труды Р. Мертона, где он исследует процесс становления опытной науки Нового времени. Р. Мертон в книге «Наука, техника и общество в Англии ХУП в.» (1938 г.) изложил мысль о том, что наука своим возникновением в ХУП в. как социального института обязана специфике протестантской этики и пуританизма. В поздней монографии Р. Мертона «Социология науки»(1979 г.) (в главе «Пуритане пришпоривают науку») Р. Мертон, не исследуя проблему генезиса научного метода, рассматривает научную деятельность с ее характерными чертами рациональности и эмпиризма. Он видит задачу - объяснить, каким образом эта деятельность вписывается в социум. Поиски механизма социализации экспериментального естествознания приводят Р.Мертона к выявлению общих ценностных оснований для ученых и представителей одной из наличных социальных групп - пуритан. Этими основаниями являются рационализм и эмпиризм.
У Р. Мертона наука - социальный институт, возникший в ХУП в. и определенным образом функционирующий. Назначение науки как института - в расширении достоверного знания, трактуемого Р. Мертоном позитивистски. Чтобы описать социологический механизм реализации этой цели Р. Мертон вводит понятие «этоса» науки,- это эмоционально воспринимаемый комплекс правил, предписаний, обычаев, ценностей, которыми руководствуется ученый.
Р. Мертон полагает; экстерналистское объяснение развития науки необходимо лишь на этапе осмысления ее генезиса. А далее развитие сформировавшейся науки, конкретные открытия принадлежат внутренней историографии науки, они не обусловлены внешними факторами. На этом этапе осмысления развития науки социолог должен отойти от попыток вмешательства в объяснение изменений конкретного содержания научного знания и заняться внешними характеристиками научной деятельности (социологией ученых). Исследование развития идей уже ставшей науки -задача историков - интерналистов.
Обращает на себя внимание мертоновское представление о науке как автономной интеллектуальной сфере, - социальную историю науки по Р. Мертону не должен интересовать анализ внутренних закономерностей. Влияние идей позитивизма здесь очевидно.
Если у Р. Мертона можно найти лишь элементы социологии научного знания (социальное объяснение его рациональности и эмпиричности), то Э.Цильзель занимается социологией научного знания основательно, он исследует социальные корни генезиса научного метода таких понятий, как «закон природы», «научный прогресс». Появление научной рациональности, концепции универсальных законов природы Э.Цильзель связывает с изменением государственной структуры, вызванным переходом от феодализма к капитализму. Возникновение идеи универсальных законов природы возможно лишь в государстве с рациональным государственным законом и развитой центральной верховной властью. Человек - социальное существо.
Социальная природа гносеологического консенсуса и диссенсуса в науке
В пространстве гносеологической стратегии «Социальных исследований науки» в конечном итоге доминирующим является постулат о социальной конструируемости научного знания. Научное знание здесь истолковывается как организация и обработка интерсубъективных значений, выработанных в исследовательской группе и принимаемых членами научного сообщества. Соответственно, основной акцент в анализе науки делается на достижении согласия, консенсуса между членами группы, на социальном признании определенных значений, возникающих в ходе исследовательской работы. Речь идет уже не столько об адекватности той или иной теории исследуемой реальности, ее объективной истинности, сколько о признании ее представителями той или иной исследовательской группы в качестве образца для решения научных задач.
Попытка теоретически обосновать возможности и перспективы изучения науки с позиций когнитивной социологии предпринята К.Д. Кнорр-Цетиной - видным западным социологом, профессором Пенсильванского и Билефельдского университетов. В 1981 году выходит книга К.Кнорр-Цетины, название которой можно перевести как «Производство знания»,71 а в 1982 году - статья «Этнографическое изучение научного труда: к конструктивистской интерпретации науки», резюмирующая программу социальных исследований. К.Кнорр-Цетина противопоставляет макро- и микросоциологию и проявляет интерес к изучению социальных условий научного знания. При этом подчеркивается, что микросоциологический подход обеспечивает изучение актуальной практики ученых, наблюдение за определенными исследовательскими группами и за процессом получения научных результатов. При таком подходе акцент делается на объяснении механизмов преодоления разногласий и формирования консенсуса в исследовательской группе. Социальная обусловленность научного знания выступает в специфической форме - форме достижения консенсуса, который рассматривается К. Кнорр-Цетиной как механизм признания утверждений в качестве истинных. Базис достоверных и очевидных утверждений вырабатывается именно благодаря консенсусу, которыму приписывается объективно истинное значение. Важнейшая посылка конструктивистской интерпретации науки - понимание научной реальности как артефакта, как конструкта, формирующегося в ходе исследовательской работы. Конструктивистский подход позволяет, по мнению К. Кнорр-Цетиной, понять, «как объекты производятся в лаборатории» и как утверждения ученых получают статус «природных фактов».
В противовес методологической программе рациональной реконструкции науки, выдвинутой в постпозитивизме (И. Лакатос и др.), современные направления в социологии науки, сформировавшиеся на рубеже 70 - 80-х годов, реконструкцию понимают уже не столько как рациональную, сколько как герменевтическую, вплетенную в социокультурный контекст, поэтому большое внимание здесь уделено феномену интерпретации.
Одним из первых вариантов новой методологической позиции в социологии науки была «интерпретивная» социология науки, противопоставленная Дж. Лоу и Д. Френчем нормативному подходу. По замыслу Дж. Лоу, интерпретивная социология науки должна не анализировать науку изолированно от других форм социальной и культурной жизни, а истолковывать ее как «один из аспектов ситуационной системы активности». В противовес объективно научным методам позитивистской социологии они выдвигали в качестве ведущего метода социологии науки интерпретацию действий ученого в ситуациях межличностного общения.
В данном параграфе раскрыта роль интерпретации в достижении интеллектуального согласия и дана характеристика этого феномена. Под интерпретацией (лат. interpretatio - толкование, разъяснение) понимается когнитивная процедура установления содержания понятий или значения элементов формализма посредством их аппликации на ту или иную предметную область, а также результат указанной процедуры. Проблема интерпретации является одной из фундаментальных проблем гносеологии, логики, методологии науки, философии языка, семиотики, теории коммуникаций. Интерпретация научной теории фактически означает попытку соотнесения теории с онтологической реальностью, выступая, таким образом, существенным компонентом ее предметной верификации. При этом соотношение теории и соответствующего фрагмента реальности не всегда может быть описано в языке изоморфизма: возможно наличие у одной теории нескольких интерпретаций, теории могут выступать в качестве интерпретаций друг для друга и т.п. Если в содержательных научных теориях интерпретация, как правило, является изначально подразумеваемой, и теория использует лишь изначально осмысленные выражения, то для логико-математических формализованных теорий интерпретация является не имманентной, а способы референции предметных областей в формализме -не только не очевидными, но и не обязательными. Интерпретация может осуществляться через «перевод» одной аксиоматической системы на язык другой - вне поиска предметной реальности для аппликации обоих языков.
В социально-гуманитарной сфере интерпретация выступает как установление значения понятийных вербальных структур и понимается амбивалентно: и как аппликация их на предметные области (например, идентификация формулировок законоположений с индивидуально-конкретной ситуацией в практике юриспруденции), и - вне такой аппликации как наделение выражений тем или иным смыслом.
Интерпретация имеет статус когнитивной процедуры и методологического приема исследования.
Первым прецедентом концептуального осмысления проблемы интерпретации в эволюции и философской герменевтики является концепция Ф. Шлейермахера, сформулированная в рамках экзегетики. В качестве предмета интерпретации у Ф. Шлейермахера выступает индивидуальный план выражения (в отличие от плана содержания, который в силу своей объективности не требует специальной процедуры аппликации на предметную сферу). Интерпретационная процедура предполагает, по Ф. Шлейермахеру, осуществление как объективной («лингвистической» или «грамматической») интерпретации, так и интерпретации субъективной («психологической» или «технической»). В философской концепции В. Дильтея интерпретация герменевтически трактуется как постижение смысла текста, причем смысл понимается как объективно заложенный в текст и связывается с феноменом Автора.
В концепции В. Дильтея и в сложившейся на ее основе «духовно-исторической» школе интерпретации (Р. Унгер, Э. Эрматингер и др.) важнейшей фигурой в процессе интерпретации выступает, таким образом, фигура Автора как источника смысла, понятого в этом контексте как объективно данный, в силу чего интерпретация реализует себя как реконструкция этого смысла. Если обрисованная традиция трактовки интерпретации может быть соотнесена с ориентированным на понимание и идеографический метод гуманитарным познанием и такой традицией в философии, как историцизм, то в качестве ее альтернативы в культуре оформляется «формальный метод интерпретации», типологически сопоставимый с такой традицией, как социологизм.
В отличие от классической парадигмы, философия постмодерна задает радикально иное понимание интерпретации, понимая ее как наполнение текста смыслом - вне постановки вопроса о правильности, то есть о соответствии некоему исходному, «истинному» значению. Это связано с основополагающими презумпциями истолкования текста в философии постмодерна. Текст выступает как антиструктурная организация, как децентрированное смысловое поле: структура текста поливалентна. Основной стратегией по отношению к тексту выступает, таким образом, не понимание, но «означивание» его. Основополагающей презумпцией постмодернистского понимания интерпретации является завязанность не на фигуру Автора (герменевтическая традиция) и не на текст (структурно-семиотическая), но на Читателя. Это находит свое выражение в концепции «смерти Автора» как частном проявлении общей постмодернистской концепции «смерти субъекта». В семантическом пространстве «постметафизического мышления» «само существование бесчисленных интерпретаций текста свидетельствует о том, что чтение никогда не бывает объективным процессом обнаружения смысла, но вкладыванием смысла в материал, который сам по себе не имеет никакого смысла». По оценке Бланшо, интерпретатор в принципе «не может быть верен источнику», последний в самой процессуальности интерпретации «меняет материал». Подобная трактовка процесса интерпретации присуща и социальным исследованиям науки в анализируемых традициях «Новой волны».
Комплексный подход в «Социальных исследованиях науки» как методологическая проблема
Успехи науки к середине 20 в. породили к ней небывалый интерес вообще и исследовательский в частности, что способствовало изучению новых сторон и аспектов науки, формированию новых подходов и методов ее анализа, раздвижению границ социолого-научных исследовательских программ, что было невозможно в пределах стандартной концепции науки, абстрагирующейся от социокультурного контекста, представляющей одномерный подход к науке.
Представители когнитивной социологии науки утверждают, что наука не существует в так называемом « чистом » виде. Она неизбежно имеет точки соприкосновения с другими продуктами духовного производства и культуры. Аналитики « Новой волны » стремятся изучить влияние социокультурного окружения на когнитивные структуры науки и тем самым дать более полную ее картину.
Но, сделав научное знание предметом социологического анализа, представители когнитивной социологии науки лишили его особого «эпистемологического статуса» и отказались от характеристик традиционно составляющих сущность науки таких как: объективность, проведение различий между субъектом и объектом познания, логоцентризм и относительная автономность. Наука рассматривается ими как система убеждений, не обладающая априори какими-либо привилегиями относительно других форм знания.
Многие ученые-естественники и философы считают подобные идеи социалконструктивистов антинаучными, так как знание в них в большей степени объясняется риторикой, социальными отношениями и властью, нежели объективной встречей разума и природы. Они справедливо усматривают основной недостаток этого направления социологии науки в отказе от изучения объективного истинного знания. Например, А. Элзинг пишет « досадно, что здесь игнорируется фактическое содержание научных утверждений, как будто истинность и ложность высказываний не имеет ни малейшего отношения к признанию или непризнанию их в ходе научно-исследовательской деятельности ».
Когнитивная социология науки встречает критику и со стороны ряда западных социологов науки за редукционизм и релятивизм. Она также подвергается критике за то, что за конкретикой теряет общие тенденции развития науки. Многообразие концепций в социологии науки оценивается ее критиками как следствие противоречия между объективной необходимостью теоретического осмысления изменений, происходящих в процессах производства научного знания, усложняющихся взаимодействий между наукой и обществом в современных условиях и отсутствием надежных и адекватных методологических установок в самой социологии науки.
Развернувшаяся в зарубежной печати полемика с когнитивной социологией науки выявила слабые стороны этого направления и необоснованность его притязаний на всеобщую методологию, в частности его субъективизм, доходящий до солипсизма, одностороннюю ориентацию на лингвистические методы, негативное отношение к достижениям науки, пренебрежение ее теоретическими и методологическими средствами. Так, У.Р. Кеттон - профессор университета в штате Висконсин (США) отметил антропоцентричность когнитивной социологии науки, абсолютизацию в ней социальной конструируемости реальности. Преподаватель Кембриджского университета Э. Гидденс обратил внимание на то, что данное направление преувеличивает конструирующую роль субъекта в социальной жизни, упуская из виду воспроизводство социальной структуры.
Специфика научного знания при таком подходе вообще не становится объектом исследования, поскольку решающая ценность науки - получение нового истинного результата - вообще элиминируется из состава и структуры науки. Между тем именно с этой ценностью науки, выработанного в ходе длительного и нелегкого противоборства с религией или другими формами идеологии, связаны и ориентация на истину, и те нормы, которые регулируют поведение и деятельность ученых. Замыкание науки на самое себя чревато разрушением ценностей и норм, выработанных научным сообществом, распадом научной культуры, механизмов самоорганизации и саморегуляции науки, обеспечение ее структурно- функциональной автономности в социальной системе. Идеологизация науки, отождествление истинного знания с убеждениями любого рода могут повлечь за собой не только разрушение научного этоса, но и подчинение науки вненаучным ценностям и нормам.
И действительно, попытки сформулировать предмет социологии науки с подобных позиций приводят к отрицательным результатам.
Во-первых, объект исследования теряет динамику, поскольку динамические его характеристики.элиминируются вместе с представлением о цели науки (расширение достоверного знания), а динамика «верований» пока еще не изобретена.
Во-вторых, отказ от опоры на качественную специфику научного знания лишает объект социологии науки целостных характеристик. Наука как объект изучения просто исчезает, распадаясь на произвольно определяемую и ограниченную совокупность профессиональных группировок, объединяемых общими «убеждениями».
Наконец, в-третьих, отказ от объективности научного знания приводит представителей «Социальных исследований науки» к традиционной для когнитивной социологии антиномической постановке проблемы о статусе социологического знания: если научное знание не является объективным, а представляет собой лишь мнение ученого, то знание социолога о природе научного знания (в том числе и позиции автора) должно анализироваться в системе мнений социолога, а не с помощью рациональных аргументов и путем выяснения отношения полученного социологом знания к предмету анализа.
Таким образом, мы можем отметить, что попытки элиминировать из предмета социологии науки представления о достоверном научном знании приводят к распаду самого предмета. В этом отношении ситуация в методологии науки и социологии науки является одинаковой. Целостность предмета, возможно, сохранить только путем признания фундаментальности обеих содержательных характеристик (знания и деятельности социума). В целом эта ситуация явилась проявлением возникающей на западе тенденции, выразившей себя в попытке синтезировать гносеологический, логико-методологический и социологические подходы в исследовании науки для создания единой и целостной теории науки.
Л.А. Маркова в монографии « Конец века - конец науки?» следующим образом характеризует особенность синтезирующих тенденций в исследовании науки: философию, историю, социологию науки середины и особенно конца 20 века можно рассматривать как некую целостность, формирующую новый облик науки. Речь идет не о том, что каждая из вышеперечисленных дисциплин изучает свой аспект науки, а потом результаты исследований соединяются, и получается общая картина. Здесь иная логика образования целостности. Каждая из дисциплин претендует на полное воспроизведение в своих понятиях и концепциях науки как таковой, а не какой-то ее части. Большинство социологических исследований науки конца 20 века включают в предмет своего изучения научное знание, пути его получения, способы конструирования в научной лаборатории. Социологи науки не считают возможным оставить эти темы исключительно в ведении философов и историков. Философия науки, в свою очередь, так ориентирует исследования научного знания, что они оказываются невозможными без выхода в сферу жизни научного сообщества со всей совокупностью социальных, психологических, экономических и прочих отношений внутри этого сообщества.
Философия науки ассимилирует проблематику и социологии, и истории науки. Очевидна эта тенденция и среди историков науки, прежде всего в исторических работах типа кейс-стадис. Демаркационные линии между различными дисциплинами в значительной степени утратили свое значение. Всякий раз, когда наука воспроизводится как целое в работах или философа, или социолога, или историка, она предстает перед нами одновременно и в своем особенном виде, целостность выражается или через особенность философии, или социологии, или истории. Философская проблематика присутствует в социологических исследованиях, однако, звучит она иначе. То же самое происходит и с социологическими проблемами в философских или исторических трудах. И чтобы получить ответ на вопрос, что же такое наука, надо учитывать возможность ее «воплощений» в каждый из этих образов. Сам предмет изучения (наука) оказывается совокупностью возможностей ее существования.
