Содержание к диссертации
Введение
Глава первая. Памятники деловой письменности: аспекты изучения 21
I. Архивный документ и проблема дискурса 21
II. Представления о тексте и дискурсе в современной лингвистике 28
III. Проблемы анализа текста и дискурса в коммуникативной лингвистике 42
IV. Теория речевых актов и перформативные глаголы 45
V. Исторический источник и документ 52
VI. Жанр и вид документа 56
VII. Деловой стиль как один из функциональных стилей литературного языка ... .59
VIII. Отражение локальной языковой ситуации в тюменской деловой
письменности 1762-1796 гг 62
Глава вторая. Просительные документы 71
I. Челобитные 75
1.1. Источники исследования 75
1.2. Словарные определения жанра (вида) документа. Фиксации висточнках 78
1.3. Анализ формуляра челобитных: начальный протокол и казусная часть 83
1.4. Описание прагматической части челобитных 89
1.5. Тематические трафареты челобитных 95
1.6. Анализ тактики и стратегии адресанта челобитных 103
1.7. Выводы 121
II. Доношения 125
1. Источники исследования 125
2. Словарные определения жанра (вида) документа 125
3. Анализ источников на основании классификации адресатов 128
3.1. Доношения императрице Екатерине П 131
3.2. Доношения тюменским комендантам 162
3.3. Доношения к церковной власти 167
3.4. Доношения в Тюменскую комендантскую канцелярию 169
3.5. Доношения в Тюменскую воеводскую канцелярию 179
3.6. Доношения в губернские канцелярии 184
3.7. Доношения в прочие присутственные места 185
4. Классификация адресантов 190
4.1. Персонифицированные адресанты - должностные лица 190
4.2. Персонифицированные адресанты - частные лица 193
4.3. Адресанты - присутственные места 197
11.5. Выводы 198
III. Просьбы 203
1. Источники исследования 203
2. Словарные определения жанра (вида) документа 206
З. Анализ структуры казусной части документа 206
З.1. Темпоральные характеристики в начале казусной части 207
3.2. Пространственные характеристики в начале казусной части 210
4. Классификация синтаксичесюгх структур прагматической части документа 213
5. Лингвистический анализ целого текста 219
6. Классификация адресантов 236
7. Выводы 237
IV. Прошения 242
l. Источники исследования 242
2. Словарные определения вида (жанра) документа 243
3. Анализ источников 244
3.1. Ранние и неатрибутированные документы 244
.3.2. Тюменские прошения конца XVIII века 250
.3.3. Выявление тактики и стратепш адресанта посредством лингвистического анализа текста
4. Выводы 267
Выводы по главе 270
Глава третья. Распорядительные и рекомендательные документы 272
I. Копии с журнала 274
1.1. Источники исследования 274
1.2. Словарные определения жанра (вида) документа 278
1.3. Анализ источников: описание структуры записей в журнале 278
1.4. Анализ источников: описание копий с журнала 287
1.4.1. Общая характеристика казусной части 287
1.4.2. Структура копий с журнала, составленных по указу 298
1.4.3. Структура копий с журнала, составленных по ордеру 304
1.4.4. Документы, мотивированные устным сообщением или другими обстоятельствами 306
1.5. Описание прагматической части 309
1.5.1. Характеристика прагматической части копий с журнала, составленных по письменным документам 309
1.5.2. Анализ документов с доминирующей прагматической частью 311
1.5.3. Описание прагматической части копий с журнала, созданных на основании устной информации 321
1.6.Выводы 324
Определения 328
1. Источники исследования 328
2. Словарные определения жанра (вида) документа 329
3. Анализ источников, имеющих самоназвание 329
3.1. Анализ источников первой группы ("определение" + "определила") 329
3.2. Вторая группа ("определение" + "приказали") 337
3.3. Третья группа ("определила / определено") 346
3.4. Прочие документы 354
4. Неатрибутированные источники 355
5. Выводы 359
Предложения 362
1. Источники исследования 362
2. Словарные определения жанра (вида) документа 364
З. Анализ источников 364
4. Выводы 380
IV. Приказы 383
IV. 1. Источники исследования 383
IV.2. Словарные определения жанра (вида) документа 384
IV.3. Анализ источников, имеющих самоназвание 385
IV.4. Спорные документы 395
IV.5. Выводы 407
V. Требования 409
V.l. Источники исследования 409
V.2. Словарные определения жанра (вида) документа 410
V.3. Анализ источников 411
V.4. Выводы 417
Выводы по главе 420
Глава четвертая. Докладные документы 422
I. Объявления 424
1.1. Источники исследования 424
1.2. Словарные определения жанра (вида) документа 424
1.3. Анализ источников 425
1.4. Выводы 436
II. їїромемории 437
П.1. Источники исследования 437
П.2. Словарные определения жанра (вида) документа 438
11.3. Анализ источников 438
11.4. Выводы 446
III. Рапорты 449
1. Источники исследования 449
2. Словарные определения жанра (вида) документа 450
З. Анализ источников 452
4. Выводы 463
Выводы по главе 465
Заключение 466
Библиография 470
Список научной литературы 470
Источники 509
Словари и справочники 510
Приложение. Принципы аннотирования и публикации рукописных документов 513
Введение к работе
Русская деловая письменность, хранящаяся в столичных и провинциальных архивах и отражающая процессы становления национального языка, культуры и российской государственности во всем множестве конкретных российских регионов, содержит богатейший материал для исторической лексикологии и лексикографии, функциональной и исторической грамматики и стилистики, диалектологии, истории орфографии и пунктуации. При изучении рукописного делового текста ушедших эпох, в провинции подчас представляющего собой единственную форму закрепления в языковой форме документальной информации об административно-государственном устройстве региона, о хозяйственной и частной жизни населения конкретной территории, пересекаются интересы лингвистов, историков, специалистов в сферах источниковедения, дипломатики, документоведения и архивного дела, экономистов, исследователей в области государства и права. Доступ ко многим источникам, и сегодня остающимся неизвестными в фондах архивов, ограничен для исследователей, не имеющих специальной лингвистической подготовки для чтения рукописных документов (в том числе скорописи XVIII в.). Именно поэтому осуществленное лингвистом исследование и научное издание документов как памятников письменности (по выражению СМ. Каштанова, «заключительный этап <...> движения источника из неизвестности в известность» [Каштанов СМ., 1998: 7]), преследующее цель, при соблюдении исследовательских принципов текстологии, максимальной аутентичности публикации и оригинала, открывает доступ к бесценным источникам истории и культуры, вводя их в научный оборот для специалистов многих отраслей знания и, следовательно, «участвуя в формировании информационной среды» [Королев Г.И., 1999: 225]. По словам А.А. Гришунина, «все общественные науки, доходящие до своего предмета через памятники письменности (Т.О. Винокур), не могут существовать без источниковедческой базы, без текстологии, которая таким образом имеет прикосновение и выходы к существенным, жизненным проблемам всего общества, к проблемам человеческого мышления и духовного процесса вообще» [Гришунин А.А., 1998: 8]. Воз-
рождение интереса к документу как к объекту исторического и лингвистического источниковедения произошло в конце XX в.; на переломе тысячелетий был сформулирован тезис: «Предмет изучения источниковедения - принципы и методы извлечения данных о человеке и обществе из исторических источников» [Муравьев В.А., Медушевская О.М., 2000: 8].
Современный этап лингвистических исследований характеризуется обращенностью к богатейшим материалам провинциальных архивов, хранящих во всей первозданности и неприкосновенности бесценные залежи региональных вариантов национального языка, запечатленные в местной деловой письменности. Активизация и актуальность подобных исторических исследований обусловлена, в частности, осознанием того, что «история есть точка настоящего, обращенная и к прошлому, и к будущему; в ней сходятся все преобразования количеств и качеств» [Колесов В.В., 2002:415].
Феномен рукописного документа состоит в том, что в нем взаимодействуют идущий из столицы фиксированный стандарт формы, накладывающий свой отпечаток и на трафаретность содержания, и стихийная во многих своих аспектах сиюминутная устная речь, по-разному, в зависимости от специфики коммуникативной ситуации и особенностей жанра документа, «переработанная» записавшими её канцелярскими служителями.
В истории национального языка XVIII век определяется как начальный этап формирования современного русского языка и особенно интересного в каждой конкретной пловинции взаимодействия «столичной» и «провинциальных» языковых систем, которое привело национальный язык к его современному состоянию. Взаимоотношения центра и региона, актуальные в каждый момент истории российской государственности, также могут быть рассмотрены при обращении к провинциальным деловым текстам, созданным, в частности, в Сибири, которая в исследуемый период в сознании и представителей власти, и российских обывателей воспринималась отдельно от России: «... а из Сибири в российские города его Мапковского без особливого от главной команды пашпорту с сим указом не пропускать» - фрагмент указа тюменского коменданта Андрея Устьянцова от 10 января 1774 года [И-6,
оп.1, д.335, л.28]; «... здесь не Расіїя» - цитата из личного письма тоболяка Николая Зиновьева от 17 марта 1786 года [И-3, оп. 1, д. 191, л.214].
Л.А. Глинкина пишет о местных рукописных деловых документах XVIII в.: «Это уникальный материал для сравнений и суждений о степени их нормированности и локальных особенностях, об оригинальности и «реминисценциях» в местных документах в виде пространных и коротких цитат из столичных деловых бумаг, о жанровом многообразии, специализации клише, документообороте и др. <...> Опора на уже выполненные частные и общие описания деловых текстов донационального периода и времени формирования его новых норм в XVIII веке - это, на наш взгляд, сегодня самый продуктивный путь установления стилистического и текстологического своеобразия делового языка переломного этапа, каким было для русского национального языка в целом бурное XVIII столетие» [Глинкина Л.А., 2002: 69, 70].
Обращение к провинциальным рукописным деловым источникам эпохи правления Екатерины II связано с особенностями делопроизводства этого времени, вошедшего в историю как период «просвещенного абсолютизма в России». «Век Екатерины» характеризуется серьезными и пока недостаточно исследованными изменениями в российском делопроизводстве. XVIII век отличается от предыдущих появлением новых, так называемых массовых источников, и в традиции источниковедения - своеобразное «обесценивание» в связи с этим отдельного «массового» документа, что, по нашему представлению, не совсем корректно по причинам культурологическим (каждый документ так или иначе представляет языковую картину мира своего времени и своего адресанта, учитывающего социальный статус, а иногда и личностные особенности адресата), а также в связи с современными задачами хранения и использования документов, стоящими перед архивными учреждениями (создание электронных информационных и поисковых систем, позволяющих «дойти» до каждого человека, оставившего свой след в истории в виде зафиксированного на материальном носителе текста).
Актуальность исследования. Проблема интерпретации рукописного исторического источника, в большинстве архивов представляющего собой деловой документ, встает сегодня и перед исследователем, и перед архивны-
ми работниками, создающими современные поисковые информационные системы, и перед публикатором. Одна из основополагающих причин этого -«наличие двух языковых картин, накладывающихся друг на друга - современного исследователя и автора памятника как представителей языковых личностей двух разных эпох. При этом очень важна позиция «вненаходимо-сти» исследователя, «понимания им того, что он изучает другую культуру, находясь вне её. Он отделен от предмета своих наблюдений как временем, так и по существу, - он принадлежит к другому ментальному универсуму, с иным историческим опытом, с собственной перспективой» (А.Я. Гуревич). <...> Преемственность языка возможна благодаря тому, что сохраняются национальная когнитивная база, отображенная в инвариантной базовой части национального языка, культурные доминанты - общеязыковые концепты» [Зиновьева Е.И., 2001: 391-393].
Итак, проблема восприятия информации памятника письменности оказывается чрезвычайно многомерной, и потому сама выработка текстовых принципов анализа и классификации документов, позволяющих вычленить в тексте документа общие жанровые и индивидуальные его черты, осознается как чрезвычайно актуальная и в практической деятельности, и в теоретическом осмыслении истории документоведения - научной дисциплины, завоевывающей свои права в университетском образовании. Первая же практическая трудность, встающая перед «человеком из будущего» по отношению к историческому источнику, - прочтение документа, основанное на палеографических, орфографических, собственно лингвистических знаниях о словаре и грамматике языка ушедших столетий. В.В. Колесов пишет, в частности, о словах рабъ и холопъ, что «современный историк, понимая древнерусское слово как однозначный термин, напрямую связанный с понятием, не увидит за этим словом ускользающего в стилистических вариантах словесного образа или символа: он объясняет свое понимание референта, не расшифровав денотата и забыв о десигнате» [Колесов В.В., 2002: 220]. Далее при работе с источником возникают проблемы формулярного анализа и разграничения индивидуального, конкретного, абстрактного и условного формуляров документа, вычленения клаузул и их вариативности. Выявление формуляров от-
дельных жанров документов, с учетом коммуникативных целей (в связи с которыми А.С. Лаппо-Данилевский отмечал,, что «цель, ввиду которой документ составлен, обусловливает, например, то, а не иное соотношение его элементов» [Лаппо-Данилевский А.С, 1920: 164]), необходимо для решения практической задачи - атрибуции документов, не имеющих самоназвания, «затухающих» или частично утраченных.
Изучение включенности документа в документооборот проявляется, с одной стороны, в актуальной филологической текстовой проблеме первичного, вторичного и т.д. текста (Л.М. Майданова, М.А. Ширинкина), тесно связанной со стоящей в архивоведении информационной проблемой свертывания, сжатия информации - «дублирования и поглощения» - (В.Н. Автократов) и с грамматической обеспеченностью этого процесса (В.В. Богданов, А.С. Герд). В опубликованной в 2001 г. работе В.Н. Автократова «Теоретические проблемы отечественного архивоведения», в частности, говорится, что здесь «принципиальная основа решения заключается <...> в соединении информационного подхода с источниковедческим методом текстуального анализа». Последний невозможен без внимания к лингвистике документа, а при работе с критерием «языковая особенность документов» «обращаться нужно <...> к лингвистическому источниковедению с его специфическим отношением к документам со стороны их лингвистической содержательности и информационности» [Автократов В.Н., 2001: 154 и 148].
С другой стороны, создание делового текста «по образцу» и включенность конкретного документа в процесс делопроизводства актуализирует филологическую проблему его отношения к «сверхтексту» как феномену культуры (Л.Н. Мурзин, Н.А. Купина, Г.В. Битенская).
В современной отечественной филологии «на смену семиотике текста приходит семиотика текстопостроения и рецепции текста (семиотика дискурса)» [Миловидов В.А., 2000: 6]. Понимание процессной организации дискурса, того, что дискурс является «воплощением речевой деятельности» [Хомякова Е.Г., 2002: 68], явившееся следствием развития когнитивной лингвистики, позволяет исследователям ввести в совремешгую научную парадигму термин дискурс применительно к древнерусским памятникам [Конявская
СВ., 2002: 149], в том числе и деловым [Зшовьева Е.И., 2000: 116-119], так как, по мнению А.Г. Гурочкиной, «с позиций когнитивной лингвистики дискурс - это когнитивный процесс, связанный с созданием речевого произведения, с реальным речевым произведением, а текст - это конечный результат процесса речевой деятельности, вылившегося в определенную, законченную форму, т.е. текст может трактоваться как дискурс только тогда, когда он реально воспринимается и попадает в текущее сознание воспринимающего его индивида» [цит. по Хомякова Е.Г., 2002: 67]. Следовательно, мир как совокупность дискурсов включает в себя и такой модусный дискурс, в основе которого лежит ценностное сознание, как аксиологический политический и правовой [Попова Т.И., 2001: 46, 48], административный [Анисимова Т.В., 2000: 9], деловой, теория которого является одним из активно развивающихся направлений лингвистики [Сыщиков О.С., 2000: 1].
Документы XVIII в. - это документы коллегиального делопроизводства, характеризующегося, в отличие от приказного и министерского, коллективной ответственностью за составление и исполнение документов [Багрян-цеваГ.И., 1986: 5]. Поэтому соотнесенность в тексте государственного стандарта, канцелярской традиции и выучки конкретных составителей документа, перед которыми стояла, особенно в провинциальных канцеляриях, задача трансформировать устную местную речь в нормативный письменный текст, -это тоже актуальная проблема интерпретации исторического источника. Учет специфики адресата и других особенностей деловой коммуникации отражается в такой стороне документа, как его «этикетность», выраженная различными синтаксическими, грамматическими и лексическими средствами (В.В. Колесов, Л.Я. Костючук).
Адекватности восприятия информации исторического рукописного документа может помочь лингвистический анализ текста, строящийся на основании универсальных текстовых категорий и информационных программ (Т.В. Матвеева), зависимых от коммуникативных намерений всех участников процесса составления документа, как непосредственных инициаторов, так и иерархической системы его составителей и «оформителей».
Цель и задачи исследования. Не вторгаясь в область юриспруденции и дипломатики, обосновывающих специфику тех или иных публичных и частных актов, мы ставим перед собой филологическую проблему интерпретации исторического рукописного делового текста. Цель данного описания -представление фрагмента жанровой системы русского документа, сложившейся в локальной канцелярской школе, ограниченной хронологически, как фрагмента общероссийской государственной системы. В.Н. Автократов писал в свое время: «Практически охватить текстологическим наблюдением весь огромный массив документов данной системы (всех фондов разных уровней) невозможно. Поэтому исследование должно ограничиться локальным материалом с соблюдением необходимой репрезентативности. Полученный результат распространяется на всю систему...» [Автократов В.Н., 2001: 154]. Таким образом, достижение цели представляется возможным на основе описания конкретного материала, вычленения в нем повторяющихся и индивидуальных (свидетельствующих о тактике и стратегии адресанта в процессе деловой коммуникации) элементов содержания и формы делового дискурса, а также на основе анализа соотношения особенностей частной ситуации и мер, предполагаемых адресантом для ее разрешения исходя из правовых норм или из прецедентных ситуаций.
Задачи исследования, направленные на достижение цели:
проанализировать систему жанров и документооборот, сложившийся в тюменских канцеляриях 1762-1796 гг.;
описать структуру текстовой части просительных, распорядительных, докладных документов, выявляя специфические средства ее' организации и жанрообразующие параметры;
рассмотрев соотношение стандартного и индивидуального в документе, выявить возможные тематические трафареты документов тех или иных жанровых разновидностей;
применяя принципы лингвистического анализа текста к документу, воспринимаемому и как отдельный законченный, цельный связный текст, и как фрагмент «сверхтекста» (в отношении к жанровому образцу), и как элемент документооборота (первичный, вторичный и т.д. текст, предназначен-
ный для свертывания и хранения информации), проанализировать лингвистические средства представления информации, актуальной на момент создания документа;
выявить коммуникативные намерения участников ситуации делового общения и особенности их тактики, влияющие, при учете писцом сложившихся традиций в представлении и описаний прецедентных ситуаций, на лексический отбор и синтаксический строй документа;
при анализе конкретных документов воссоздать их «сценарии», зависимые от реальных ситуаций, социальных ролей и отношений коммуникантов;
провести наблюдения над лексикой, морфологией и синтаксисом документов, определить их обусловленность эстралингвистическими причинами порождения документа той или иной жанровой разновидности.
Методы исследования обусловлены спецификой предмета анализа: с одной стороны, это документ как связный текст, являющийся реализацией того или иного жанрового формуляра (т.е. определенного вида «сверхтекста»), с другой - уровневые языковые составляющие текста документа как коммуникативной системы. В соответствии с решением конкретных задач в работе применяются следующие методы и частные методики исследования: отдельные принципы сравнительно-исторического метода (отбор материала, прием экстраполяции и установления хронологии изучаемых фактов), описательный метод, историко-лексикологический метод, жанрово-стилистиче-ский метод, элементы семного анализа, методика формулярного и клаузаль-ного анализа, методика лингвистического анализа текста, методика интерпретации текста, отдельные приемы количественной характеристики и табличного представления результатов, а также элементы типологического анализа.
Теоретической базой исследования являются работы по русскому синтаксису и морфологии А.А Барсова, М.В. Ломоносова, Ф.И. Буслаева, А.А. Потебни, A.M. Пешковского, А.А.Шахматова, В.И. Борковского, Л.А. Булаховского, П.С. Кузнецова, П.Я. Черных, А.Н. Стеценко, Л.П. Якубинско-го, З.К. Тарланова, Н.Ю. Шведовой и др., по проблемам лингвистігческого
источниковедения СИ. Коткова, В.В. Иванова, Н.И. Тарабасовой, А.И. Сум-киной, Т.В. Рождественской, Л.И. Шелеповой. Сегодня уже накопился значительный багаж частных лингвистических исследований в области русского документа. Изучению языка русской деловой письменности в фонетическом, орфографическом, лексическом, стилистическом аспектах, анализу отдельных жанров русского документа посвящены работы С.С.Волкова, P.M. Гейгер, Л.А. Глинкиной, Е.И. Зиновьевой, А.Н. Качалкина, Т.В. Кортава, И.А. Малышевой, Ю.Р. Лиходеда, Т.С. Оловениковой, Б.И. Осипова, Е.Н. Поляковой, Е.Н. Рудозуб, Т.П. Рогожниковой, Ф.А. Хайдарова и др. Принципы филологического анализа документов сформулированы также Г.И. Багрянцевой, А.Н. Качалкиным, И.А. Малышевой.
Возросший в последнее время интерес к истории государственного устройства России, к истории русского чиновничества и, как побочный вопрос, к истории канцелярий и русского документооборота обусловил появление в самое последнее время исследований Т.Г. Архиповой, М.Ф. Румянцевой и А.С. Сенина, Л.Е. Шепелева, а также словаря-справочника «Государственность России».
Подходы к изучению документооборота в присутственных местах Урала и Западной Сибири представлены в исследованиях историков СВ. Голиковой, Д.И. Копылова, А.Ю. Кошкарова и О.И. Кулешова, И.Н. Приходько, Е.С Тулисова, В.В. Шибаева. Местная деловая письменность Урала и Сибири в последнее время стала объектом активных лингвистических исследований. Основное внимание авторы уделяют вопросам исторической фонетики (Н.Г. Рябков), палеографии, графики и орфографии (Е.А. Сивкова), лексики (Л.Г. Панин), морфологии (И.А. Шушарина). Комплексное лингвистическое исследование южноуральской письменности, включающее в себя публикацию документов и исследование их палеографии, графики, особенностей состава документов и документооборота, отдельных аспектов морфологии (Н.А. Новоселова), синтаксиса местных документов в сопоставлении с синтаксическим строем текстов «кодифицированного делового языка - царских указов, указов Сената» и т. д., собранных в «Полном собрании законов Российской империи» (Л.А. Конькова, А.П. Чередниченко, С.Г. Шулежкова), а
также коммуникативно-стилистического анализа частно-делового письма (Н.В. Глухих) проведено учеными Челябинского государственного педагогического университета под руководством Л.А. Глинкиной, его результаты опубликованы в 2000-2001 гг. [Лингвистическое краеведение на Южном Урале. Ч. I- IV].
Изучению тюменских челобитных XVII - первой четверти XVIII века в аспектах лингвистического источниковедения посвящены работы Л.Э. Комаровой; отдельные тюменские рукописные документы в этом же аспекте рассматривались Н.Н. Парфеновой и О.В. Трофимовой (анализ структурно-семантических особенностей документов нескольких жанров: купчей крепости, промемории, личного письма, объявления, челобитной). На материале памятников Самаровского волостного правления XVII-XVIII вв. М.А. Романова изучает отражение в документах фонетических, лексических и некоторых морфологических черт окающих старожильческих говоров по нижнему Иртышу и Оби. Соотношению разговорного и книжно-письменного начала в рукописных документах тобольских монастырей посвящено исследование М.С. Выхрыстюк. Русские фамилии Зауралья в документах Государственного архива Тюменской области (далее ГАТО) стали объектом анализа Н.Н. Парфеновой и Л.Э. Комаровой. Топонимия региона, в частности по фондам ГАТО, активно изучается Н.В. Хромовой (Лабунец).
В соответствии с филологической традицией, в работе используется основной термин «жанр» - «чисто филологическое понятие», под которым понимается «класс документов, объединенный общей текстовой модальностью» [Качалкин А.Н., 1988: 19]. Жанровая дифференциация источников важна в исследованиях по истории русского языка: на зависимость как существования, так и характеристики того или иного лексического или грамматического элемента языка от выбора материала исследования обращали внимание Э.И Коротаева, П.С. Кузнецов, Л.А. Булаховский, П.Я. Черных, М.Н. Преображенская и другие авторы, посвятившие свои исследования русским источникам, как правило, до XVIII века. Переломный во многих отношениях XVIII век характеризуется кардинальными изменениями «в характере исторических источников, в видовой структуре их комплекса. <...> Существенно
меняется характер законодательства, актов и материалов делопроизводства. <...> В качестве системообразующего фактора выступает изменение соотношения обычая и закона как источника права» [Румянцева М.Ф., 1998: 319, 323]. О подчинении документа, как и всякого юридического явления, «законам формализма» по мере развития общества и государства и, следовательно, об изменении как формуляра, так и содержания документа писал с позиций дипломатиста, изучающего изменение, эволюцию документа, М.Н. Смирнов: «Когда закон стал регулировать и изменять обычай, когда всеохватывающая норма предписала правила составления документа, когда центральное правительство, олицетворяя закон, обязало все подлежащие инстанции составлять документы по выработанным образцам - тогда, конечно, документ перестал быть живым меняющимся организмом и превратился в неподвижный формуляр, ничего не говорящий дипломатисту. Эта выработка образцов усиленно проводилась с Петра, некоторые отдельные виды документов были нормированы и раньше. Хотя, конечно, свободное составление документов кончилось не Петровым царствованием. Оно имело место и в эпохи позднейшие» [Смирнов М.Н., 1916: 32, 33].
Определенная свобода документа существует еще и потому, что «всякий документ есть и литературное произведение, принадлежащее одному лицу, стилю и мышлению которого, конечно, свойственны и различные особенности», причем русские документы «особенно богаты особенностями» личностного свойства: импровизациями, литературными вольностями, небрежностями, местными особенностями, неправильным представлением о юридическом значении тех или других слов и т.д.» [Смирнов М.Н., 1916: 53, 54]. С позиций лингвиста, изучающего документ, проявление личного начала в деловом тексте довольно широко и значимо. Так, Н.И. Тарабасова отмечала: «Трафарет не являлся препятствием для выражения самых разнообразных мыслей пишущего. Он не давил на содержание <...> В рамках одного и того же трафарета свободно функционировал и официальный язык, и повседневная разговорная речь. По-видимому, в подобных случаях можно говорить о стилистических разновидностях одного и того же типа документов, а к рассуждениям о том, что актовая письменность прошлого очень однообразна,
шаблонна <...>, следует относиться с осторожностью» [Тарабасова Н.И., 1964: 164]. Лингвистический анализ текста документа, направленный на обнаружение «клаузально обусловленной» лингвистической составляющей документа, зависим, таким образом, от требований трафарета (формуляра), на следование которому при составлении конкретного документа влияла канцелярская выучка писавшего; от «возраста» того или иного жанра документа в системе делопроизводства («чем моложе документ, тем он более конкретен, тем больше в нем описаний и тем менее отвлеченности» [Смирнов М.Н., 1916: 45]); от личных особенностей писавшего; но в первую очередь от цели, «ввиду которой акт составлен», определяющей, как считал А.С. Лаппо-Данилевский, «то, а не иное соотношение его элементов», и от «интереса, удовлетворению которого он служит» [Лаппо-Данилевский А.С, 1920: 164]. С точки зрения Н.И. Тарабасовой, «понятие трафарета не ограничивается клаузулами. Трафарет включает в себя не только более или менее строгую композицию документа, он характеризуется и определенными языковыми чертами, дополняющими эту композицию» [Тарабасова Н.И., 1964: 165]. По мнению Ю.Р. Лиходеда, «языковые особенности большого количества собственно канцелярских документов: доношений, докладных <...> и т.п., которые выполняют разовую функцию сообщения», стилистически аналогичны тем жанрам литературы, которые закреплялись за «средним слогом». Именно в подобных документах (в число которых входят и промемории) проявляется «канцелярский стиль деловой речи, отличающийся от языка московских приказов предшествующих периодов» [Лиходсд Ю.Р., 1996: 12].
Зависимость содержания делового текста от изменений в системе делопроизводства отмечается в исследованиях по историческому источниковедению XVIII века: «... Реоргаїшзация государственного аппарата, в первую очередь, влияет на организацию документопотоков и систему разновидностей делопроизводственной документации. Изменения формы ведения делопроизводства - переход от столбцовой формы к тетрадной, закрепление формуляра, применение бланков документов - сказывались на содержании отдельного документа» [Румянцева М.Ф., 1998: 393].
Объект, предмет и количественная характеристика предмета исследования. Предметом настоящего диссертационного исследования являются рукописные документы из фондов ГАТО. На первом этапе объектом исследования выступали отдельные документы как самостоятельные сущности, носители исторической и делопроизводственной информации, в результате чего к отобранным из более чем 10 тыс. прочитанных в фондах документов 1752 источникам 104 разновидностей (хотя бы раз встретившихся в изучаемых материалах) в итоге их формулярного анализа составлены аннотации, включающие в себя информацию об основных реквизитах, содержании и архивном адресе документа. На втором этапе исследования в результате изучения скорописных памятников произведена их транслитерация на уровень современных компьютерных шрифтов (с использованием шрифта Izhitza). Дальнейшая работа с компьютерной версией 347 документов 82 жанров (отбор был обусловлен, среди всего прочего, имеющимся у источника самоназванием) выдвинула объектом исследования слово (имя собственное и имя нарицательное); в результате полной выборки знаменательной и большей части служебной лексики составлены пять различных указателей имен собственных и словник как основа для исследования лексики и морфологии документа с учетом жанровой стратификации, на материале которого сделаны определенные наблюдения за соотношением общероссийского, местного и заимствованного элементов в лексическом составе документов. На третьем этапе объектом стал документ как связный текст, его текстовые категории и синтаксическая организация, а также формуляр документа и его составляющие, позволяющие делать выводы о жанрообразующих особенностях документов (материалом послужили 300 документов 12 жанровых разновидностей).
Материалом исследования послужили рукописные (скоропись) деловые тексты из фондов ГАТО, относящиеся к периоду правления императрицы Екатерины II (датированные начиная с 5 июля 1762 г. по 17 ноября 1796 г.), размещенные в 189 делах 11 исторических фондов. Все рассматриваемые в рамках данного диссертационного исследования документы впервые вводятся в научный оборот, что обусловливает научную новизну как вводимого
материала, так и диссертационного исследования, в котором впервые на материале хронологически ограниченных рамками одного из периодов истории государства (правление императрицы Екатерины Второй, с 1762 по 1796 год) включенных в единый документооборот источников тюменской канцелярской школы разрабатываются принципы анализа документа, понимаемого как цельный связный текст, производный от комплекса экстралингвистических и собственно лингвистических факторов, направленные, с одной стороны, на выявление жанрообразующих особенностей документа, с другой - на обнаружение тактики его адресанта.
Теоретическая значимость работы определяется её актуальностью, новизной вводимого в научный оборот материала, позволяющего ставить и решать новые филологические и культурологические задачи как описательного, так и сопоставительного характера при исследовании орфографического, лексического, морфологического, синтаксического, стилистического и собственно текстового уровней зафиксированных на материальном носителе речевых произведений XVIII в., а также проблем соотношения «национального» и «заимствованного», субъективного и объективного факторов в деловом тексте XVIII в. и в исторической перспективе. Наблюдения над жанро-образующими особенностями рукописных документов позволяют сделать вывод о соотношении текстового инварианта и варианта в структуре конкретной реализации делового дискурса и включиться в разработку проблематики формализации деловой письменности в общегосударственном масштабе делопроизводства и документоведения. Полученные результаты вносят свой вклад в развитие исторического лингвокраеведения как направления формирующейся исторической стилистики русского языка. В источниковедческом аспекте и в аспекте исторического документоведения теоретическая значимость определяется расширением состава и уточнением принципов видовой классификации документов XVIII в., а также развитием теории «поглощения» информации.
Практическая значимость работы определяется:
1) введением в научный оборот документов всех жанров, хотя бы раз встретившихся в изученных фондах ГАТО; отбором для научного описания
представительного материала в случае многочисленности сохранившихся до* кументов, относящихся в источниковедении к массовым источникам;
2) филологической публикацией источников и созданием к ним спра
вочного научного аппарата с учётом «Методических рекомендаций по изда
нию «Актов Российского государства» [Каштанов СМ., 1998: 143-233],
включающего в Себя:
указатель слов, на основании которого формулируются определенные выводы о тезаурусе провинциального делового текста конкрет* ного исторического периода;
именной указатель, являющийся носителем информации для современного антропологического направления исторических исследова* ний;
указатель писцов, учет которых позволяет выявить индивидуалыгую орфографическую выучку, владение нормой и текстовую манеру отдельного составителя документа, что даст реальный фактический материал для выводов О соотношении общего и частного в тексте документа;
указатель подписавших документы, то есть дееспособных и грамотных представителей местного населения (учет этой информации важен для социологических регрессивных исследований) и лиц, имевших соответствующее должности право подписи;
указатель учреждений, сведения которого необходимы для уточнения истории государственных учреждений и русского чиновничества;
указатель географических и административных названий, информация которого может быть востребована для решения в диахроническом аспекте различных административных, экономических, политических и других социально значимых вопросов;
3) описанием локальной канцелярской школы, что в перспективе, при
сопоставлении территориально и хронолопічсски ограниченного материала
разных провинциальных и столичных канцелярий, позволит делать реальные
выводы об истории русского документа.
Практическое применение результаты исследования находят в вузовской практике, а также в деятельности ГАТО, сотрудники которого под руководством автора диссертации проводят палеографическую и научную обработку рукописных источников и продолжают создание поисковых информационных систем.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографии, списка источников, словарей и справочников, а также приложения. Общий объем диссертации - 519 страниц, основной текст - 469 страниц. Список литературы состоит из 450 наименований, в списке источников - 189 дел из 11 фондов, в составе которых более 10 тыс. документов, а также 3 печатных сборника рукописных материалов XV1I-XVIII веков.
Архивный документ и проблема дискурса
По данным «Словаря русского языка XVIII века», слово «дИскурс» фиксируется в русских текстах с 1709 г. в значениях «разговор, беседа (обычно в речи дипломатов)»; «речь, публичное выступление»; «диспут, прения, спор», а также для характеристики «формы научного изложения или проповеди» [Сл. XVIII в. Вып. 6.], но только в сегодняшней отечественной научной ситуации, с её" интересом к текстопостроеншо и смыслопорожде-нию, оно становится приметой «видоизменения аналитического модуса филологической парадигмы» [Миловидов В.А., 2000: 4] и даже превращается в «модный» термин.
Изменение этого «модуса» по отношению к так называемым «мертвым текстам» выражено, в частности, Г.А. Золотовой в 1998 г.: «Особый вопрос 0 «незвучащей речи», совокупности языковых текстов прежних эпох. Квалификация их как «мертвых» [Караулов 1991] кажется несправедливой, по скольку не соответствует их роли в поддержании культурной ауры совре менного литературного языка. Да, круг их создателей, так же как и прямых адресатов, замкнут навечно. Но критерий доступности не позволяет прово дить границу между живым и мертвым по рубежу ХІХ-ХХ веков. Эта линия чрезвычайно прихотлива, непостоянна, что не в последнюю очередь зависит и от языковой компетенции воспринимающего читателя» [Золотова Г.А., 1998: 12] (подчеркнуто нами - О.Т.)
Подобное изменение отношения к текстам прежних эпох было предсказано М.М. Бахтиным, который еще в 1929 г. (под «маской» В.Н. Волошинов), обращая внимание на пассивность работы филолога с памятниками письменности, писал: «Руководимая филологическою потребностию, лингвистика всегда исходила из законченного монологического высказывания -древнего памятника - как из последней реальности. В работе над таким мертвым монологическим высказыванием или, вернее, рядом таких высказываний, объединенных для неё только общностью языка, - лингвистика вырабатывала свои методы и категории. Но ведь монологическое высказывание является уже абстракцией, правда, так сказать, естественной абстракцией. Всякое монологическое высказывание, в том числе и письменный памятник, является неотрывным элементом речевого общения ... Всякий памятник продолжает труд предшественников, полемизирует с ними, ждет активного, отвечающего понимания, предвосхищает его и т.п. Всякий памятник есть реально неотделимая часть или науки, или литературы, или политической жизни. Памятник как всякое монологическое высказывание установлен на то, что его будут воспринимать (подчеркнуто нами - О.Т.) в контексте ... , т.е. в становлении той идеологической сферы, неотрывным элементом которой он является.
Филолог-лингвист вырывает его из этой реальной сферы, воспринимает так, как если бы он был самодовлеющим, изолированным целым, и противопоставляет ему не активное идеологическое понимание (- О.Т.), а совершенно пассивное понимание, в котором не дремлет ответ, как во всяком истинном понимании ... Мертвый язык, изучаемый лингвистом, конечно, -чужой для него язык. Поэтому система лингвистических категорий менее всего является продуктом познавательной рефлексии языкового сознания говорящего на данном языке. Это не рефлексия над ощущением родного языка, нет, это рефлексия сознания, пробивающего себе дороги в неизведанный мир чужого языка.
Неизбежно пассивное понимание филолога-лингвиста проецируется и в самый, изучаемый с точки зрения языка, памятник, как если бы этот последний был сам установлен на такое понимание, как если бы он и писался для филолога.
Результатом этого является в корне ложная теория понимания, лежащая не только в основе методов лингвистической интерпретации текста, но и в основе всей европейской семасиологии. Все учение о значении и теме слова насквозь пронизано ложной идеей пассивного понимания, понимания слова, активный ответ на которое заранее и принципиально исключен ... Понимание с заранее исключенным ответом в сущности вовсе не является пониманием языка-речи. Это последнее понимание неотделимо сливается с заниманием активной позиции по отношению к сказанному и понимаемому» [Бахтин М.М., 2000: 408-409].
Приведенная выше объемная цитата, по нашему представлению, точно отражает сложившееся отношение отечественной лингвистики к памятникам письменности, в том числе и деловой письменности, хранящимся в архивах и в подавляющем своем большинстве еще никем не прочитанных, как к хранилищу данных о языковых элементах, из памятников извлекаемых2. Лингвистическое источниковедение, благодаря которому часть архивных рукописных текстов была введена в научный оборот, было заинтересовано в информационности источника, т.е. «прямой или косвенной отраженности в нем лингвистических данных». «Если лингвистическая содержательность - понятие собственно языковое, то лингвистическая информационность - скорее, при-языковое: имеет отношение прежде всего к внешним средствам выражения языка и внешним условиям его существования (характер графики и орфографии, правописные навыки писцов и т.д.). ... Область науки, которую мы предлагаем назвать лингвистическим источниковедением, - изучение ... источников, однако не во всем его объеме, а только со стороны их лингвистической содержательности и информационности.
Челобитные
Изучая в фондах Государственного архива Тюменской области документы, относящиеся к периоду правления императрицы Екатерины И, мы обнаружили в трех фондах (И-47 - Тюменская воеводская канцелярия, И-3 -Тюменский городничий, И-10 - Тюменский земский суд) как подшивки челобитных, так и отдельные включения документов этого жанра в архивные дела. Хронологические рамки функционирования привлеченных к анализу тюменских челобитных - 1762-1796 годы, что полностью совпадает со временем правления Екатерины И. Однако необходимо отметить, что чем ближе к концу века, тем меньше мы находим документов, имеющих в самоназвании это определение. Больше всего челобитных сосредоточено в делах Тюмен-. ской воеводской канцелярии, существовавшей до 1780 года; последняя найденная нами челобитная на имя Екатерины II представлена черновым вариантом, помеченным 15 ноября 1796 г., и содержит просьбу Данилы Кожевникова, сына регистратора Тюменских городнических дел Якова Кожевникова, определить его в воинскую службу.
Для непосредственного анализа было отобрано 24 источника. Тематика челобитных определяется сообщениями о драках, кражах, спорных сенных покосах и спорном наследстве, просьбами о выдаче пашпорта, подорожной, владеной выписи на выкупленного калмыка, о разрешении жениться, креститься в христианский закон из магометанского, о положении в оброк новой кузницы и т.д. и просьбами к власти содействовать разрешению сложившейся ситуации - таким образом, челобитные отражают обыденные как повседневные, так и судьбоносные (женитьба, перемена веры) заботы тюменских "жителей последней трети XVIII века.
Адресатом всех анализируемых тюменских челобитных была императрица Екатерина Алексеевна. Один из первых подписанных ею законов, от 2 июля 1762 года, назывался «Форма о титулах императрицы Екатерины И» [ПСЗ. T.XVI. № 11.590] и содержал образцы разных документов на имя императрицы. Так, пункт 7 был посвящен формуляру челобитных и предполагал следующее:
Как видим, закон предписывает сохранение сложившегося к этому времени трехчастного построения челобитной, состоящей из начального протокола с указанием адресата, челобитья и адресанта, основной части, заключающей в себе казусную часть (пункты) и прагматическую (изложение просьбы), и конечного протокола. Тюменские челобитные анализируемого периода, адресованные только и исключительно Екатерине II, демонстрируют следование предложенному государственному образцу: в них строго выдерживается структурный трафарет , однако широко представлено лексическое и синтаксическое варьирование. Варьирование отмечаем уже на уровне определения жанра документа.
При анализе источников, составленных в соответствии с «Формой о титулах императрицы Екатерины II», было обнаружено 4 позиции, которые могут содержать информацию о жанровой разновидности одного и того же документа: во-первых, две формулы в предшествующей непосредственно . пунктам части (в начальном протоколе) - «бьет челом ... на», «а в чем мое прошение (челобитье)», во-вторых, две формулы в пометах удостоверитель-ной части (в конечном протоколе): в одной приводится информация о писавшем документ, в другой (все челобитные являются заручными) - о подписи самого челобитчика или его доверенного лица.
В тюменских источниках, составленных по образцу «Формы...», зафиксировано 5 возможных самоназваний: челобитна, например, челобитна дьякона Покровской слободы Ивана Ситникова об украденных у него пожитках от 9 декабря 1780 г. [И-47, оп.1, д.4356, л.29, 29 об.]; челобитная, например, челобитная тюменского ямского управителя поручика Николая Калинина о выдаче ему вечной владеной выписи на вымененного на товар по цене на 120 рублей калмыка Боса, по крещении нареченного Василием, от 12 марта того же 1780 г. [И-47, оп.1, д.2218, л.7, 7 об.]; челобитье, например, челобитье тюменского государственного крестьянина Евсея Колова о спорном наследстве, от 20 января 1783 г. [И-10, оп.1, д. 1018, л. 1-2]; прошение, например, явочное прошение тюменского мещанина Алексея Тетерина о выполнении им обязанностей поверенного крестьян Скоробогатова и Токаревых в Тюменской нижней расправе, от 24 июля 1787 г. [И-3, оп.1, д.191, л.664-665]; доношение, например, доношение отставного сержанта Семена Ковалева о возвращении ему пашпорта тюменским ямщиком Андреем Кармачевым, от 28 апреля 1787 г. [И-3, оп.1, д.191, л.294, 294 об.].
Источники исследования
Ориентация описываемого события во времени в начале текстовой части просьбы выражается следующими способами. А. Абсолютное указание времени в соответствии с хронологии исторического развития проявляется через:
- точное указание только на год (6 документов из 14), например: «в ны нешнемъ 788ЛУ году будучи я в Ырбицкой ярмонге...»; «в прошломь 1785л году брать мой родной Иванъ Алалинъ померь...»; «сего 1787 году будучи я в Орбитской ярмонге...»; «в прошлом 786лг год# дочь моя Татьяна выдана бы
ла в замужество...»;
- точное указание на год и месяц (3 текста из 14), например: «сего 1787го года мца июня а коего числа не упомню...»; «сего 1787 году июля в половине мца отданы были мною... шесть коже...»; «в прошломь 785 году в ьіюлі міук женилса я втшрым законнымъ бракомъ...»;
- указание (без года) на число или на число и месяц (2 текста): «сего числа вышедши я здесь на базар в рыбной ряд...»; «хотя минувшаго генваря 26го числа и подана отъ меня в сию канцелярію писменная прозба...».
Б. Относительное указание времени в текстовой части документа выражается:
- посредством местоименной отсылки к дате - реквизиту в конце документа, как, например, в просьбе регистратора Пушкарева: «Пред симъ нахо-дилса я...», имеющей одним из конечных реквизитов дату «августа 8 дня 1779 году»;
- посредством отсылки к общеизвестным событиям государственной важности - ревизиям. С такой отсылки начинаются аналогично составленные в Тюменском нижнем земском суде две просьбы от «сентября 27 дня 1795 года» государственных крестьян Ильи Плотцова и Артемия Торопыгина: «По прошедшей 4м и нынешней 5и ревизиямъ состою я...».
После темпорального детерминанта следующим в документах данной группы, как правило, является локальный детерминант, посредством которого осуществляется ориентация события в пространстве, причем пространство это чаще всего реальное географическое, с административно-территориальными характеристиками, как, например, Ирбитская ярмарка в приведенных выше цитатах или сенное место в просьбе купца Титова:
«... в прошлож 1787л году Тюменской округи живуїщш в деревне Ме-телевой тюменским мещанинол/ Василемъ Бандаковьш для поставки сена под деревней Казанской дано мне сенное место...», или место жительства ответчика в просьбе Семена Дехтерева:
«... в прошломъ «1785 м» году присланной из Росиі в городъ Тоболскъ жителствующеи в немъ Николаи Михаиловъ снъ Зиновьевъ занелъ у меня денегъ...».
В типизированных просьбах в нижний земский суд крестьян Плотцова и Торопыгина коррелируют два атрибута: в формуле адресанта - подробная административно-территориальная характеристика просителя, в текстовой части документа - соотнесенные с ней через делексикализованное причастие показанный (получающее в структуре документа значение "уже названный выше") пространственный и сословно-социальный признаки: «... состою я в показанной Троицкой волости и деревне Кулаковой...» или «... состою я в показанном селе Каменском наряду с протчими государственными крестьянами».
Дальнейшая пространственная ориентация в документе может быть дана и через указание на изменение социально-сословного положения человека, например: «... дочь моя Татьяна выдана была в замужство за тюменска-го ямщика Никифора Вятченина...» или «... и остались от него три сына кой по нынешней ревизіи написаны в подушной оклад...».
Это может быть также изменение пространства владения тем или иным объектом: «... отданы были мною жителствующему в городе Тюмени \ямщику Ивану Рыболову ... шесть ки ж...».
