Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 Концепция космизма в творчестве Ф.И. Тютчева и ее конкретная языковая реализация
1 Сущность концепции космизма в поэзии Ф.И. Тютчева 8
2 Ф.И. Тютчев и античная философия 10
3 Ф.И. Тютчев и европейская философская мысль 14
4 Ф.И. Тютчев и русская поэтическая традиция XVIII — начала XIX веков 21
5 Лексико-семантические способы выражения космизма в поэзии Тютчева 31
6 Границы применения понятия поле и его связь с исследуемой проблемой диссертации 35
7 Теория поля в лингвистике. Проблема понятийного аппарата 37
8 Взаимодействие компонентов разных лексико-семантических полей как средство создания метафоры 42
9 Понятийная картина мира как база для типологизации метафор 45
Глава 2 Анализ метафор, отражающих взаимодействие компонентов лексико-семантических полей «Человек» и «Природа», в лирике Ф.И. Тютчева
1 Отражение в лирике Тютчева метафорического мотива дыхания . . 50
2 Отражение в лирике Тютчева метафорического мотива сна 58
3 Отражение в лирике Тютчева метафорического мотива чувственного восприятия мира 72
4 Отражение в лирике Тютчева метафорического мотива, объединяющего физические действия и состояния 79
5 Отражение в лирике Тютчева метафорического мотива психоэмоциональных состояний 92
6 Отражение в лирике Тютчева метафорического мотива, объединяющего ментальные действия и состояния 104
7 Отражение в лирике Тютчева метафорического мотива речевой деятельности 113
8 Отражение в лирике Тютчева метафорического мотива молчания 126
9 Перенос названий частей человеческого тела на объекты природы 128
10 Своеобразие употребления в лирике Тютчева метафор со значением лица 130
11 Отождествление определенного душевного состояния человека с явлением природы 136
12 Уподобление действий или состояний человека свойствам объектов природы 142
13 Уподобление человека (или частей его тела) объектам и явлениям природы 143
Заключение 158
Библиография 161
- Сущность концепции космизма в поэзии Ф.И. Тютчева
- Ф.И. Тютчев и античная философия
- Отражение в лирике Тютчева метафорического мотива дыхания .
Введение к работе
«Тютчев это поэт, имеющий свою особенность <.„> С одной стороны, сочувствие поэта направлено к природе, к этому вечно стройному миру, к его прекрасным явлениям <...> С другой стороны, сочувствие поэта направлено к внутреннему миру человека, к тем таинственным глубинам и бечднам души, где возникают призраки, где родятся мечты, где носятся видения...» [30, с. 6]
Мы не случайно выбрали в качестве эпиграфа эти строки из статьи К.С. Аксакова. Пожалуй, трудно найти литературоведческое исследование, посвященное творчеству Тютчева, в котором не указывалось бы на то, что в центре его поэзии находятся Природа и Человек и что основная мировоззренческая тенденция поэта — представлять мир в виде достаточно стройной системы, пронизанной единым духом и включающей человека в качестве необходимого элемента этой системы и обязательного фактора ее организации. Эту особенность тютчевской поэзии принято определять в общем как космизм. В нашем исследовании мы предприняли попытку подойти к концепции космизма в творчестве Тютчева с позиций лингвистики и лингвопоэтики, тогда как до сих пор проблема космизма в творчестве этого поэта рассматривалась лишь в литературоведческом аспекте.
На начальных этапах исследования была составлена картотека, благодаря которой мы смогли установить, что самым частотным средством создания «космических» образов в лирике Тютчева является метафора. В связи с этим объектом нашего исследования стали метафоры в поэзии Тютчева, в которых реализуется концепция космизма, а предметом работы — лексико-семантические особенности таких метафор.
Таким образом, научная новизна работы заключается в системном лингвопоітическом анализе метафор Ф.И. Тютчева, созданных на основе
взаимодействия компонентов лексико-семантических полей «Человек» и «Природа», и в попытке взглянуть на «космическую» метафору поэта через призму ее лексико-семантической специфики.
Актуальность данного исследования определяется прежде всего актуальностью самого метода лингвопоэтического анализа как одного из подходов к изучению поэтического текста. В рамках этого общего метода нами были использованы элементы частных методов - так называемой стилистики декодирования текста, одним из главных положений которой является вычленение тематической основы, или сетки, текста, и компонентного (сем ного) анализа, позволяющего составить эту тематическую сетку.
Рассматривая интересующие нас метафоры в произведениях Тютчева, мы заметили одну интересную особенность: большинство из них близко по семантике к метафорам узуальным.
Поэтому цель нашей работы мы сформулировали так: выявить и описать лексико-семантические способы и средства, которые выводят метафоры Тютчева за пределы общеязыковых и делают их концептуально важным компонентом поэтики «космизма».
Цель работы обусловила следующие задачи:
методологическую, заключающуюся в обосновании приложения языковых (лексико-семантических) методов к поэзии Тютчева;
практические, состоящие в том, чтобы:
а) типологизировать метафоры, в создании которых принимают
участие элементы лексико-семантических полей «Человек» и «Природа»,
построив определенные семантические модели;
б) описать каждую группу метафор для выявления их специфических
особенностей.
6 Структура диссертации: диссертация состоит из Введения, двух глав,
Заключения и Библиографии, насчитывающей 202 наименования.
Первая глава носит теоретический характер. В ней освещается концепция тютчевского космизма, рассматриваются истоки этой концепции в творчестве поэта (прослеживается связь идей Тютчева с античной философией и современной ему немецкой философией). В этой главе мы также аргументируем целесообразность приложения языкового понятия лексико-семантическое поле к поэзии Тютчева, опираясь на его традиционализм (для чего рассматриваем связь его лирики с русской поэтической традицией XVIII - начала XIX вв.) и описываем методику анализа интересующих нас метафор.
Вторая глава носит практический характер. Она посвящена анализу метафор Тютчева, выражающих идею космизма, в соответствии с предложенной нами в первой главе классификационной моделью.
В заключении подводятся общие итоги работы и излагаются результаты исследования.
Теоретическая значимость диссертационного исследования, на наш взгляд, состоит в том, что его результаты могут послужить углублению научных представлений о поэтическом языке Ф.И. Тютчева, а также могут найти применение в теоретических исследованиях в области лингвопоэтики.
Практическую значимость работы мы видим в том, что результаты исследования могут быть использованы при разработке вузовского курса «Лингвопоэтический анализ художествен ного текста», при чтении спецкурсов, посвященных творчеству Тютчева и исследованию поэтических текстов вообще, а также в школьной практике. Кроме того, материалы, представленные в данной работе, могут послужить основой для дальнейших
исследований в области творчества Тютчева и, в частности, в области изучения специфики тютчевской метафоры.
Апробация работы. Диссертация обсуждалась на аспирантском объединении и заседании кафедры русского языка Московского педагогического государственного университета.
По теме диссертации опубликованы 3 статьи:
Гуриненко Н.А. Лингвопоэтический анализ стихотворения Ф.И.Тютчева «На древе человечества высоком...» // XIV Пуришевские чтения: Всемирная литература в контексте культуры: Сборник статей и материалов. - М.: МПГУ, 2002. - С. 80-82 (0,1 п.л.).
Гуриненко Н.А. Метафоризация как основной способ отражения взаимодействия природы и человека в поэзии Ф.И.Тютчева // XV Пуришевские чтения: Всемирная литература в контексте культуры: Сборник статей и материалов. - М.: МПГУ, 2003. - С. 76-77 (0,1 п.л.).
Гуриненко Н.А. Взаимодействие лексико-семантических полей «Человек» и «Природа» в поэзии Ф.И.Тютчева // Филологические традиции в современном литературном и лингвистическом образовании. Вып. 3. В 2 т. — М.:МПГИ,2004.-Т. 1.-С. 60-71 (0,6 п.л.).
Сущность концепции космизма в поэзии Ф.И. Тютчева
Одним из наиболее сложных и вместе с тем интересных вопросов, связанных с поэтическим творчеством Ф.И. Тютчева, является вопрос о космизме поэта. На первый взгляд может показаться, что проблема эта имеет отношение скорее к философии, нежели к искусству и, в частности, к поэзии. Здесь, конечно, можно вспомнить о том, что поэзию Тютчева нередко называют философской. Впервые основной акцент на философском содержании поэзии Тютчева сделал B.C. Соловьев. «И сам Гете, — писал Соловьев, - не захватывал, быть может, так глубоко, как наш поэт, темный корень мирового бытия, не чувствовал так сильно и не сознавал так ясно эту таинственную основу всякой жизни, — природной и человеческой, - основу, на которой зиждется и смысл космического процесса, и судьба человеческой души, и вся история человечества» [146, с. 125]. Именно с Соловьева начинается изучение поэзии Тютчева прежде всего как философской.
Однако Ю.Н. Тынянов в статье «Вопрос о Тютчеве» указывает на распространенную ошибку многих исследователей творчества Тютчева, пытающихся «разрушить» его стихотворения «в общепонятную философскую прозу», а затем выстроить определенную «философскую систему» [161, с. 38]. Уже первый биограф Тютчева И.С. Аксаков протестовал против этого простого оперирования «тютчевской мыслью»: «У него не то что мыслящая поэзия, а поэтическая мысль ... От этого внешняя художественная форма не является у него надетою на мысль, как перчатка на руку, а срослась с нею, как покров кожи с телом...Это сама плоть мысли» [28, с. 107].
Также следует признать верным следующее высказывание И.О. Шайтанова: «Если его [Тютчева] и называют поэтом-философом, то это справедливо прежде всего не потому, что у него возможно найти следы знакомства с Шеллингом и другими философами, а потому, что он направляет свою поэзию на все мироздание, что он каждый миг бытия соотносит с вечностью...» [175, с. 35]. Почти в унисон с этой мыслью звучит высказывание Л.А.Озерова: «У Тютчева нет стихотворений... преднамеренно философичных, в том смысле, как это понимают теперь: проблема, обобщение, область логики и выводов. Философия — не область, а пафос тютчевской лирики. Его стихи...всегда овеяны мыслью и основаны на пережитом. Вне субъективно-биографического начала в лирике Тютчева нет философии. Опыт жизни находит выход в поэтическом образе. Образ расширяет этот опыт до вселенских масштабов» [121, с. 56].
В поэзии Тютчева «внешний мир не противостоит человеку как что-то отчужденно-объективное, живущее по своим, безразличным к нему законам, а открывается как «мир человека», родственный и понятный ему, обладающий внутренней жизнью, с которой он глубочайшим образом связан. Человек непосредственно переживает свою сопричастность миру, самого себя осознает как его неотъемлемую частицу. Снимается противостояние субъекта и объекта, внутреннего и внешнего, человека и природы, индивида и человеческого рода. С предельной краткостью суть этого переживания выражает знаменитая строка Тютчева: «Все во мне, и я во всем!..» [113, с. 95]. Из этого «эстетического переживания» поэтом действительности и вытекает тот факт, что «в своем восприятии и одновременно осмыслении вселенной
Тютчев стирает якобы непроходимую грань между человеком и природой, включает человека в общую систему явлений природы» [44, с. 446].
Ф.И. Тютчев и античная философия
Влияние античной философии, как и любое другое влияние, на мировоззрение и поэтическое творчество Тютчева, разумеется, не стоит переоценивать. Однако и совершенно оставить без внимания данный вопрос нам представляется неправомерным.
По мнению исследователей творчества поэта, в частности, Б.М. Козырева, «все здание ранней натурфилософской лирики Тютчева вырастает в положительной своей части из одного источника - из полумифологических созерцаний древних милетцев - Фалеса и Лнаксимандра» [92, с. 98]. Напомним основные положения мировосприятия Фалеса.
1. «Все полно богов». У раннего Тютчева, наряду с персонажами народной мифологии —Зевсом, Гебой, Паном и другими, имеющими «образ и подобие человека» и носящими конкретные имена - выступают именно фалесовские боги (или, как называет их Тютчев, божества) природных явлений: весна, снежные горы, звезды, месяц. С точки зрения Козырева, они являются богами в большей степени, чем обитатели Олимпа.
2. «Начало всего есть вода». «Культ воды, признание ее первичной и благой мирообразующей стихией — в сочетании с признанием огня принципом раздора, борьбы, разрушения (антигераклитианство)...окрашивает почти все глубинные восприятия природы у Тютчева» [Там же]. Напомним, что образ водной стихии предстает в произведениях Тютчева во всех своих проявлениях — как «первичных» (подземные воды — источник — река — море — океан ), так и «вторичных» (дождь, ливень - атмосферные осадки, фонтан — произведение рук человеческих). Почти во всех произведениях Тютчева влага выступает как созидающее начало («Как океан объемлет шар земной...»), как воплощение глубинного, сокровенного познания (подземные воды - «Silentium!») или - в нейтральном аспекте - как среда, в пределах которой происходит перемещение героев произведений («Сон на море», «Восток белел... Ладья катилась...»). Даже бурные волны разбушевавшегося моря («Как хорошо ты, о море ночное...»: Волны несутся, гремя и сверкая...; «Сон на море»: I!море и буря качати наш челн...) в контексте произведений не имеют характера разрушительной силы, а лишь подчеркивают наличие жизни в водной стихии. Исключение из общей позитивной направленности можно усмотреть, пожалуй, лишь в стихотворении «Последний катаклизм» (1830):
Когда пробьет последний час природы, Состав частей разрушится земных: Все зримое опять покроют воды, И божий лик изобразится в них!
На первый взгляд может показаться, что перед нами апокалиптическое по смыслу стихотворение. Однако Б.М.Козырев развенчивает такое представление, аргументируя это следующим образом: «Последний катаклизм» — языческое, а не христианское стихотворение: в христианской эсхатологии, изложенной в Апокалипсисе, нет и слабого намека на второй всемирный потоп. «Божий лик» - не христианский образ, а лик солнца, отраженный в воде» [Там же, с. 90].
В отличие от водной стихии, огонь является враждебной человеку силой. Особенно ярко это выражено в стихотворении «Пожары» (1868): Пред стихийной вражьей силой Молча, руки опустя, Человек стоит уныло — Беспомощное дитя.
Отражение в лирике Тютчева метафорического мотива дыхания
В стихотворениях Тютчева очень часто неживой (неорганической) природе приписывается свойство живого (в частности, человеческого) организма дышать. В одних случаях метафорическому переосмыслению подвергается глагол дышать, в других - существительное дыханье. Эти слова в различных грамматических формах являются лексико-семантическим выражением данной сферы семантической трансформации:
1) Чудный день! Пройдут века - Так же будут, в вечном строе, Течь и искриться река II поля дышать на зное («В небе тают облака...»);
2) Лениво дышит полдень мглистый... («Полдень»);
3) Как ни дышит полдень знойный В растворенное окно... («Как ни дышит полдень знойный...»);
4) Утихла виза...Легче дышит Лазурный сонм женевских вод... («Утихла биза...Легче дышит...»);
5) Как хорошо ты, о море ночное ... В лунном сиянии, словно .живое, Ходит, и дышит, и блещет оно... («Как хорошо ты, о море ночное...»);
6) Светились Альпы, озеро дышало... («Memento»);
7) Тот .же месяц, но живой, Дышит в зеркале Немана... («На возвратном пути», I);
8) Моря тихое дыханье Провевает летний зной... («Вновь твои я вижу очи»);
9) Древа кругом покрылись новым г(ветом, И тени их, средь общей тишины, Чуть зыблются дыханием волны На мраморе, весною разогретом («Могила Наполеона»);
10) Под дыханьем непогоды, Вздувшись, потемнели воды... («Под дыханьем непогоды...»);
11) Слыха! ли в сумраке глубоком Воздушной арфы легкий звон ... Дыханье каждое Зефира Взрывает скорбь в ее струнах... («Проблеск»);
12) Листья веют и шуршат. Я, дыханьем их обвеян, Страстный говор твой люблю... («Пламя рдеет, пламя пышет...»);
13) ... поздних, бледных роз дыханьем Декабрьский воздух разогрет... («1 -е декабря 1837»).
Можно заметить, что способностью «дышать» наделены разнообразные по своей онтологической сущности объекты природы: поля, месяц, ветер (Зефир), листья, розы. Но чаще всего эта способность приписывается водной стихии в различных ее проявлениях: море, озеро, волна.
Все приведенные нами метафоры можно отнести к разряду двукомпонентных (двучленных), специфика которых заключается в том, что означающее этих метафор в тексте fie выражено эксплицитно, его замещает признаковое слово - дышать или дыханье. Таким образом, с одним и тем же признаковым словом означающего взаимодействуют различные по семантике означаемые метафор. Это заставляет предположить, что и семантика самих метафор различна и зависит от характера означаемого.
Когда в функции означаемого метафоры выступает словоформа поля (пример № 1), саму метафору можно интерпретировать как образное обозначение вполне конкретной природной реалии — испарений, идущих от вспаханной земли в жаркую погоду.
В тех случаях, когда означаемое метафоры - наименование водной стихии (озеро, море и т.п.), признаковое слово означающего может содержать целый комплекс ассоциаций, связанных с чувственным восприятием, благодаря которым происходит метафорический перенос: визуальных - колебательное движение водной поверхности напоминает дыхательные движения живого существа (и, в частности, человека);
слуховых - шум движущейся воды напоминает звуки дыхания;
осязательных - прохлада, исходящая от воды, сродни колебаниям воздушных струй при дыхании; иногда именно на этом, осязательном, впечатлении сделан акцент, как, например, в стихотворении «Вновь твои я вижу очи...»: Моря тихое дыханье проеееает летний зной...
Объединение визуальных и слуховых ассоциаций можно наблюдать и в метафорическом существительном дыханье, характеризующем трепетание и шелест листьев в стихотворении «Пламя рдеет, пламя пышет...»: Д дыханьем их [листьев] обвеян... Это поддержано глаголами в прямом значении, называющими характерные для этой природной реалии предикативные признаки: Листья веют и шуршат.
