Содержание к диссертации
ВВЕДЕНИЕ 6
ГЛАВА I.
ТИПОЛОГИЯ СЛОВЕСНОГО МЫШЛЕНИЯ. НАУЧНОЕ И
ХУДОЖЕСТВЕННОЕ СЛОВЕСНОЕ МЫШЛЕНИЕ 28
Г Типология научного и художественного словесного мыги-
ления 28
1Л. Обыденно-философское мышление как основа на
учного и художественного словесного мышления 28
1.2. Онтология научного и художественного словесного
мышления 43
ГЗ. Гносеология научного и художественного словесно
го мышления 48
Г4. Возможность сопоставления вербальных результа
тов научного и художественного словесного мыш
ления 56
2. Структура научного и художественного типов речемыш-
ления 60
2. Г Единство и антагонизм чувственного и рациональ
ного созерцания и познания 60
-
Структуры форм культуры в научном и художественном словесном мышлении 64
-
Пространство как категория рационального и чувственного созерцания 71
-
Причинность в научном и художественном словесном познании 76
-
Понятие, образ и значение в научном и художественном словесном мышлении 80
3. Когнитивная значимость словесного художественного
творчества 84
ГЛАВА П.
МЕТАФОРА КАК СРЕДСТВО ПОЗНАНИЯ В СЛОВЕСНОМ
МЫШЛЕНИИ 98
Г Метафора как способ продуктивного мышления 98
L I . Значимость метафоры в мышлении человека 98
L 2 . Структура метафоры в отношении к другим изобра
зительным тропам 103
1.2.1. Синхронический аспект метафоры 103
1.2.2. Диахронический аспект метафоры 118
2. Семантические «теории аналогии» и «теории взаимодей
ствия» в исследованиях метафоры 125
-
«Теории аналогии» метафоры 125
-
«Теории взаимодействия» метафоры 128
-
«Моделирующие теории» метафоры 130
-
Теория иконической сигнификации П. Рикера 134 '3. Воображение и семантика метафоры 144
-
Воображение и семантика речемышления 144
-
Когнитивный и игровой аспекты метафоры 151
-
Семантическое пространство метафоры 158
ГЛАВА П1.
ВЕРБАЛИЗАЦИЯ ПОНЯТИЙНО-ЧУВСТВЕННОГО ПРОСТРАНСТВА ФЕНОМЕНОВ СОЗНАНИЯ В НАУЧНОМ И
ХУДОЖЕСТВЕННОМ ТИПАХ РЕЧЕМЫШЛЕНИЯ 177
1. Вербализация феноменов сознания в научно-философском
и художественном типах словесного мышления. Категории
пространства внешнего и пространства внутреннего 177
1.1. Констатация изменения точки отсчета в восприятии
и осознании пространства Универсума 181
1.1.1. Расширение пространства мироощущения человека 181
-
П о н и м а н и е б и о с ф е р ы как я в л е н и я к о с м и ч е с к о г о 192
-
Понимание человека как элемента биосферы 201
1.2. Понимание Универсума как сложного единого целого 208
-
Сознание как часть Универсума. Универсум как часть сознания 208
-
Проблема нахождения (локализации) смысла существования 213
1.3. Соотношение элементов структуры Универсума 217
-
Признание равновеликой значимости макро- и микроэлементов структуры Универсума 217
-
Понимание соотношения структуры пространства сознания и структуры внешнего пространства 222
1.4. Сознание как внутреннее пространство 232
-
Сознание как функция синтеза через анализ 232
-
Сознание как чувство (как способность к целостности восприятия) 238
-
Сознание как свет 245
1.4.4. Отстранение сознания 250
2. Вербализация феноменов мышления в научно-философ
ском и художественном типах словесного мышления 257
-
Чувственно-физиологические паттерны субъекта 258
-
Полифония мыслительных процессов. Субъект как микросоциум 273
-
Мышление как ориентирование в сознании и как расширение сознания 289
3. Вербализация феноменов языковой деятельности в научно-философском и художественном типах словесного
мышления 296
-
Система языка и языковая номинация 297
-
Речевая деятельность и речевые произведения 307
-
Речевая деятельность как экспликация глубинных психосоматических состояний 308
-
Речевая деятельность как структурирование интен-циального смысла 315
-
Взаимозависимость смысловой интенции и ее знаковой экспликации 322
-
Нейрофизиологические и артикуляционные основы процессов речепроизводства 331
-
Органичность - рефлексивность речепроизводства 336
-
Онейроидные состояния и пространства в рече-мышлении 342
3.2.7. Проблемы речевосприятия и взаимопонимания 347
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 357
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 375
Введение к работе
Сознание наиболее общепринято представляется в виде многоуровневой системы, включающей как осознаваемые, так и неосознаваемые компоненты, причем, системы, способной к развитию и саморазвитию, а также системы, очень восприимчивой к обучению. Примечательно, что, с одной стороны, в исследованиях нередко утверждается неосознанность проявлений сознания и мыгиления, причем, даже по отношению к верхнему, наиболее эксплицированному и, казалось бы, неоспоримому уровню сознания, например, языку: «Языковой акт имеет характер наименее осознанного, наименее обдуманного заранее действия» (Соссюр, 1990: 41).
С другой стороны, в поле внимания исследователей все более попадает и утверждается возможность (и признание этой возможности) генерализации на неосознаваемом уровне, генерализации без осознания принципа, по которому осуществляется основание обобщения и классификации, то есть без рефлексирования. Нижележащие подсознательные или бессознательные уровни этой системы нередко воспринимаются как характеризующиеся меньшей расчлененностью и особенно рефлексивностью, но все же способные к генерализации. Например, можно привести результаты исследований А.Р.Лурии и О.С.Виноградовой объективными методами семантических отношений (см.: Лурия, 1979: 256) или экспериментальные исследовапия В.Ф.Петренко и В.В.Кучеренко роли вербальных значений в функционировании сознания (см.: Петренко, 1988: 10). Это относится даже к самым низким или первым уровням восприятия и обработки информации, ср.: «Ощущение — это тоже анализ и синтез, чувственная дифференцировка и генерализация внешних воздействий» (Рубинштейн, 1957: 96); «Обобщение есть и в ощущении и в мышлении, но характер этого обобщения различен» (там же: 104).
В теориях сознания и языка в философии, физиологии, психоло- гии, языкознании и других науках язык и языковая деятельность традиционно определяются как семиотическая система и семиотическая деятельность, эксплицирующие внутренние явления сознания или процессы мышления, фиксирующие их и позволяющие гибко, но одновременно относительно однозначно соотносить с внешними явлениями и процессами. При этом традиционно сложной и дискутируемой остается проблема соотношения семиотического и несемиотического, то есть, с одной стороны, языка и речи, а, с другой стороны, сознания и мышления, а также восприятия, чувственности, образности, воображения, памяти, воли и др.
Речевые значения и знания, как и языковые, — это в первую очередь фиксированные и вынесенные вовне ( и поэтому в разной мере — хотя в основном в меньшей мере! — осознанные) значения. В советской социально-исторической традиции исследований синонимом осознанности признавалась системность организации инвариантных смыслов и значений, как основа переформулировок актуальных содержаний, как основа выражения одних значений через другие. Синонимом осознанности следует признавать не только системность, но в большей мере осознанность этой системности. Именно осознанность системности, а не только собственно системность организации инвариантных единиц в первую очередь повышает осознанность субьектом своей речемысли-тельной деятельности.
ХХ-й в. можно назвать веком решительного перехода от изучения текстов как формализованных и относительно статичных явлений к изучению языковой деятельности как динамичных процессов в их развитии, становлении и способах фиксации. Это изменение научной парадигмы гуманитарного знания началось еще в конце X I X в., подвергая критичности статичное воззрение на мрф как на жестко упорядоченную совокупность элементов. Мироздание стало рассматриваться как динамическая система разворачивающихся вокруг человека событий и явле-
НИИ, поглощающих элементарные сущности как предметные переменные вовнутрь (см.: Телия, 1988: 3).
Самым важным явилось своеобразное перераспределение внимания исследователей на соотношение инвариантных и вариантных сущностей. Наряду с утверждением осмысления динамичности речи в поле внимания исследователей попала инвариантная сущность языка, произошло смещение акцентов исследования с определенного формального речевого результата на исходные инварианты и непосредственные процессы, приводящие к данному результату. Подтверждением этому является переакцентирование внимания с речи-результата на речь-процесс (см.: Торопцев,1985) и особенно на внутреннее реконструирование, осмысление и прояснение языка как системы инвариантных единиц-моделей.
В центре внимания оказывается прежде всего деятельность человека как «меры всех вещей» и уже через антропометрическую картину мира далее утверждается в исследованиях тенденция определять объект исследования, его составляющие и своеобразие их структурных отношений. Такое существенное изменение методологического подхода приводит к констатации и дальнейшему уяснению не обособленности, не внеположенности, а, напротив, взаимообусловленности, взаимоопре-деляемости субъекта исследования и его объекта: «...реальность исследуемого объекта неотделима от метода, посредством которого ее определяют. ...Мы должны стремиться к упорядочению как изучаемых явлений (с целью их классификации в соответствии с определенным логическим принципом), так и методов анализа...» (Бенвенист, 1965: 434).
Таким образом, кроме традиционных, явно материально выраженных, формальных структур в поле внимания исследователей все больше попадают именно процессы (во всей целостности и сложности их динамики), происходящие во внешнем для исследователя и его внутреннем мире. Эти скрытые явления получили в естествознании название «глубинных структур» внешнего мира (см., напр., определения физика В.Гейзенберга — Гейзенберг, 1987), а в языкознании и исихологии — «глубинных структур» и «трансформации смыслов» речемыслительной деятельности (напр., лингвист Н.Хомский — Хомский, 1962; 1972; психолингвист Д.Слобин — Слобин, 1976) либо «имплицитных смыслов» в противоположность смыслам эксплицитным. Однако эти процессы (что касается психической деятельности субъекта) лучше было бы назвать понятийно-чувственным мышлением и мышлением семантическим (по моделям внутренней формы языка) в противоположность поверхностно-речевым, а также, особенно, поверхностно-сигнальным структурам.
Общее направление изменений (акцентирования внимания) лингвистических исследований можно определить как движение от изучения языковой картины мира, законов формального синтаксиса, формальной семантики, стилистики к способам создания этой языковой картины мира, а также к закономерностям когнитивного оперирования имеющимися в языке значениями и, особенно, к правилам их соотношения с понятийной системой субъекта и его мыслительной деятельностью. В конечном счете, это все вопросы (следует подчеркнуть тот факт, что данные проблемы традиционно считались объектом психологии — см.: Грин, 1976: 223) репродуктивного и продуктивного смысло-производства, а также (на этой основе) пополнения лексикона.
Продолжавшее длительно существовать в традиционных советской философии и языкознании мнение о нераздельности и абсолютной взаимоопределяемости языка и мышления, хотя и относительно иреодо-ленное в носледние десятилетия, все же имеет еще широкие негативные последствия.
Наиболее чувствительно сказывается ущербность такого подхода (или последствий такого подхода) в ограничении и обеднении понимания действительной сложности и богатства процессов речемышления. До сих пор наиболее традиционные взгляды на речемыслительную дея- тельность вряд ли намного отличаются от тривиальных представлений о мышлении как о еще не эксплицированной речи (то есть о мышлении как о процессе, при необходимости способном к параллельному речевому кодированию), а о речи как о более или менее удачно эксплицированном мышлении.
В итоге действительное положение вещей оказывается не только незамеченным, но и проигнорированным. И причиной тому расхожие обыденные взгляды и формулировки и нередкие новерхностные научные определения.
В философии (И.Кант, В.Джемс, К.Поппер и др.) как методологической основе любого научного исследования (в данном случае, лингвистического), а также в смежных языкознанию научных дисциплинах — физиологии (И.Сеченов, И.Павлов, П.Анохин и др.), психологии (Л.Выготский, С.Рубинштейн, А.Леонтьев и ДР-)' семиотике (Ч.Пирс,Ч.Моррис) — давно имеются научные разработки, способные быть отправной базой глобального функционального подхода исследований, многоаспектно рассматривающего исходность, сущность, структуру и телеологию многообразных психических, ментальных и семиотических фактов, подлежащих анализу.
Таковые научные разработки имеются и в языкознании (Ф. де Соссюр, А.Потебня, А.И.Бодуэн де Куртене, В.Матезиус, Р.Якобсон и МП. др.). Это и появившиеся в последнее время функциональные концепции А.В.Бондарко, В.Г.Гака, А.А.Залевской, Е.С.Кубряковой, О.В.Лещака, Н.А.Слюсаревой, И.С.Торопцева и др.
Однако, тем не менее, наиболее распространенное понимание содержания речемыслительных процессов укладывается в рамки понимания, традиционно формалистски определенного методикой вузовского преподавания. В связи с этим в языкознании необходима решительная переоценка привычно принятых ценностей методологического и методического характера.
Самая первая, базисная, и поэтому наиболее важная проблема в подходе к научному исследованию возникает в связи с уяснением методологической позиции исследования. Игнорирование этого или поверхностное отношение неизбежно приводит к нетвердости, эклектичности позиции и к непоследовательности выводов.
Кроме бесспорного преимущества, определяемого потенциальной плодотворностью научных исследований, питаемых абсолютной свободой выбора исходных основ и желательных направлений исследования, постсоветская лингвистика имеет и не меньшие недостатки в виде почти вековой прерывности плюрализма методологических подходов, исключая лишь развитие одной марксистско-ленинской идеологии.
Конечно, материалистическая методология никогда не была и не могла быть абсолютно единой, она содержала в себе элементы многообразия, но все же наиболее плодотворным может быть наличие именно антагонистически полярных методологий. В настоящее время отсутствие традиций преемственности, кроме значительного времени, требует самостоятельного поиска и ориентирования в многообразии разнохарактерного научного материала, появившегося в публикациях последнего десятилетия.
Лингвистика всегда имела объект, вызывающий неопределенность и разногласия даже в своем определении, вплоть до его отрицания. Ф.Соссюр отмечал странность положения (в целом оно сохраняется и сейчас), когда лингвистике приходится доказывать правомочность своего существования: «Какой иной науке предъявляют подобное предварительное условие ее существования, заключающееся в том, чтобы она взяла на себя обязательство поставлять результаты, которые должны обогащать другие науки, имеющие другие предметы исследования? Это значит просто отказать лингвистике в своем собственном предмете» (Соссюр, 1990: 35).
Объект языкознания является весьма своеобразным, как со сто- роны своей онтологии, так и со стороны познания этой онтологической сущности.
Во-первых, объект лингвистики является одновременно продуктом психической деятелъности конкретного индивида и межличностной коммуникации множества представителей некоторого социума, он равно индивидуально и социально обусловлен.
Во-вторых (и это напрямую связано с последствиями отождествления языка и мыгцления), это продукт не обязательно сознательной деятельности, скорее, наоборот. В то же время слово является главным инструментом научного мышления. То есть, слово приходится изучать главным образом посредством слова, что неизбежно обрекает на субъективность исследования и бесспорную его относительность. Поэтому действительным объектом лингвистического исследования являются не речевые произведения и даже не речевая деятельность, а языковая система идиолекта субъекта и его языковая компетенция.
В-третьих, хотя поверхностная видимость конкретного анализа создает внечатление внешней направленности характера лингвистического исследования, экстериоризации его объекта, локализации вне субъекта, действительная направленность лингвистического исследования может быть только интроспективной, внутренне обращенной к исследованию своей языковой компетенции.
Внешнезвуковые или письменные сигналы являются речевыми (даже не речевыми, а экспликацией речевых), а не языковыми фактами, они учитываются как факторы, объективирующие исследование. Лингвистическая теория может быть верифицирована или фальсифицирована не только со стороны собственной внутренней непротиворечивости, но и со стороны предметно-коммуникативных результатов ее применения. Предметно-коммуникативная практика является не только порождением объекта лингвистики, но и в значительной мере его результатом, что в недостаточной мере учитывается.
Неопределенность объекта лингвистики, обусловленная одновременно и онтологической и гносеологической природой языка (усугубленная трихотомией «язык — речевая деятельность — речевые произведения»), вызвана, во-первых, нежеланием акцентировать внимание на системных потенциально действенных образованиях, реализуюгцих языковую способность человека, во-вторых, даже если внимание на них акцентируется, такие образования признаются скорее исследовательскими моделями, чем реальными онерациональными структурами, в-третьих (наиболее распространенно), в случаях признания объектом лингвистики конкретных речевых сигналов они трактуются либо слишком узко и формально, либо, наоборот, нерасчлененно всеобъемлюш(е и произвольно в своей глобальности.
Примером произвольных интерпретаций речевых произведений являются современные постмодернистские направления в языкознании и литературоведении, которые, оперируя термином «дискурс», приписывают ему любое желаемое или требуемое значение. В таких случаях конкретная речевая единица признается определяемой любыми могущими прийти на ум причинами и, соответственно, означающей все, что только можно так или иначе ассоциативно с ней связать.
Такие трактования нередко выглядят довольно привлекательными свободой и масштабом своей операциональности и своей теоретической потенцией. Но, развивая воображение и диалектику мышления, они приносят и не меньший вред, притупляя чувство реальности, основательности и, особенно, последовательности мышления.
Наоборот, даже высоко и строго научные произведения структурно-функциональной направленности могут содержать в себе элементы феноменологизма или солиптичности, но все же не они определяют ведущие принципы разграничения и утверждения самоценности структур и функций сознания и языка. Напр.: «Мы никогда не знаем полного смысла чего-либо, и, следовательно, полного смысла какого-либо слова.
Слово есть неисчерпаемый источник новых проблем. Смысл слова никогда не является полным. В конечном счете он упирается в понимание мира и во внутреннее строение личности в целом» (Выготский, 1982, т.II: 347), «Слово относится к сознанию как малый мир к больпюму, как живая клетка к организму, как атом к космосу. Оно и есть малый мир сознания. Осмысленное слово есть микрокосм человеческого сознания» (Там же: 361).
Однако, несмотря на понимание и утверждение данной всеобъ-емлемости, основная научная ценность исследований Л.С.Выготского состоит в разработке и доказательстве генетического и культурно-исторического развития и становления операциональных структур поведения и познания и их синхронического функционирования.
Указанные противоречия, в конечном счете, определяются универсальной человеческой способностью к воображению в двух его видах — с одной стороны, реалистическому, логическому, прогнозирующему, но доказательному и, с другой стороны, эмоциональному, свободному, эмнирически не связанному. Данные типы мыгиления лежат в основе речемышления и, естественно, определяют качество речевых произведений. Однако не противопоставленность и, тем более, не антагонизм данных типов мышления определяют характер предлагаемого исследования, наоборот, именно плодотворное взаимодействие и даже нередкий параллелизм утверждений, выраженный в разной форме, предполагается главной ценностью и является объектом анализа многочисленных фактов речемышления.
Научное мышление, чтобы оставаться научным, должно питаться фантазией и доверием, но основываться только на проверяемых фактах и на действующих моделях, иначе (против чего и направлена наша работа) оно превращается в произведение со значительными или подавляющими элементами художественности.
Речевые произведения как один из аспектов речевой деятельно- сти оказывают значительное влияние на процессы речемышления. Поэтому знание особенностей создания в разных типах речемышления речевых единиц на основе языковой системы способствует более строгому отношению к собственной речевой деятельности. Следует помнить, что, хотя научное и художественное мышление представляют разные способности человека, нередко они значительно перекрывают друг друга.
Тем не менее, нельзя допускать произвольного смешения приоритетов каждого типа мышления. В случаях (достаточно частых) употребления характерных особенностей одного типа речемышления в другом типе необходимо помнить это и адекватно оценивать эти особенности как использованные осознанно, со знанием их отличий и специфики.
Наука призвана выдвигать гипотезы, проверять, утверждать и реализовывать эти гипотезы, она призвана держать человека в напряжении, дисциплинируя его, хотя в то же время и создавать своими результатами всяческий комфорт. Искусство призвано развивать и утверждать веру человека, стимулировать воображение, выдвигать гипотезы, не доказывая их, действовать на человека расслабляюще и успокоительно.
В связи с этим следует обратить более пристальное внимание на два следующих момента: научные и художественные произведения решают глобально одну и ту же задачу — обслуживают разнообразную ежедневную практику человека. Поэтому отношения их проблематики неизбежно имеют характер либо смежных, либо сходных отношений и связей; и при поверхностной их оценке, и при скрупулезном анализе оказывается бесспорным то, что результаты научного и художественного мышления тактически решают разные, нередко противоречащие друг другу задачи. Разрешение их антаго- низма требует компромиссного примирения, но не за счет сглаживания или неосознанного подражания, а за счет знания процессов их создания и внутренней структуры результатов этих процессов и за счет умелого использования преимуществ типов художественного и научного мыгпления. Данная работа направлена на решение многообразных лингвистических проблем типологии и гносеологии речемыслительной деятельности при возможно четком уяснении и соотнесении с методологической позицией. Актуальность исследования определяется необходимостью разрешения онтологических и гносеологических проблем вербального способа коммуникации. В частности, актуальность исследования состоит в том значении, которое, несомненно, имеет уяснение внутренней обусловленности, фактической структурности и функционального прагматизма понятийного и образного мыслительных и семиотических процессов, их соотношения с различными знаниями и способностями субъекта. Этим объясняется неизменный интерес в последние десятилетия к процессам метафоризации.
Функции языка в своеобразии экспликации чувственно-образного и понятийно-рационального мышления субъекта акцентируются в языкознании давно. Это, напр., попытки А.Потебни проанализировать соотношения языкового значения, образа и понятия (см.: Потебня, 1958: 20). Близки такому подходу представления Бодуэна де Куртенэ о трех типах значения и знания — языковом, интуитивном (непосредственном) и научном (теоретическом) (см.: Бодуэн де Куртенэ, 1963, т.2: 95). Данные представления являются очень плодотворными, в современных исследованиях речевой деятельности все больше утверждается понимание процессов речемышления именно как процессов взаимодействия и преобразования знаний различного рода и уровней (см.: Гусев, 1988: 133; Миллер, 1990: 255; Петров, 1988: 6-7; Телия, 1988: 4 и др.).
Несмотря на большое количество имеющихся работ по анализу художественного и научного мышления, теория речемыслительной деятельности человека в ее целостности (и в то же время противопоставленности эстетической и рациональной способностей человека) не может считаться удовлеторительной.
Особенно не разработана теория мыслительных операций и процессов, которые приводят к тем действительным фактам, отмечаемым в исследованиях как чувственность художественного мышления и отвлеченность научного мышления. Например: «Искусство борется за ош;у-щаемый мир. Искусство познает мир ощущением, обобщает конкретное...» (Шкловский, 1959: 466). Очень часто остается вне внимания то, что и художественное речемышление, и научное речемышление оперируют речевыми и языковыми единицами и когнитивными понятиями, и дело, скорее всего, в своеобразии их внутреннего структурирования, чем в чувственности художественного текста или в отвлеченности текста научного.
Не соответствует действительному положению дел, то есть сущности иротекания речемыслительных процессов, понимание научного мышления как анализа (через понятия), а художественного мышления как синтеза (через образы). Реально мыслительные процессы характеризуются большей сложностью, равным участием операций анализа и синтеза, но различным соотношением категориальных и референтивных сем. Сопоставление речевых результатов художественного и научного познания идентичных феноменов способствует созданию теории семантической структурации речевых единиц в художественных и научных текстах.
Возможно, самым сложным вопросом исследования является проблема когнитивной значимости искусства. Казалось бы, бесспорный факт способности искусства к познанию разбивается о непреложное требование познавательного акта — быть явно эксплицированным в виде однозначно трактуемого умозаключения.
Именно этому требованию не всегда удовлетворяют художественные речевые произведения, которые чаще требуют в разной мере свободной интерпретации,что собственно и является достоинством и примечательностью художественного мышления, а не его недостатком. Возможное продвижение в разрешении данной проблемы закономерно требуется (и ставится целью) логикой развития современного общества.
Научная новизна исследования заключается в обосновании возможности и даже необходимости соноставления результатов научного и художественного типов речемышления как типов речемышления и познания смежных, перекликающихся и во многом определяющих друг друга.
Научная новизна связана с тем, что в исследовании получает дальнейшее развитие создание модели различения вербальных и невербальных средств коммуникативно-познавательной деятельности субъекта. Новизна диссертационного исследования также заключается в создании когнитивной теории речемышления, в частности, в различении семантического и познавательного аспектов речемыслительной деятельности.
В работе сопоставляются вербализованные формально-семантические структуры научного текста (то есть, текста, организованного рационально-отвлеченно) и художественного текста (то есть, организованного чувственно-образно). Корреляция семантической структуры вербализации (процессов и результатов рефлексирования в разных типах речемышления) в отношении исходных инвариантных смыслов исследуется на сопоставлении качества вербализации в научном и художественном текстах феноменов вербального мышления. Особое внимание обращено на исследование специфики соотношения (в данных типах словесного познания) метафорического и метонимического способов изображения.
Задачами исследования являются: разработка типологии речемыслительной деятельности, позволяющей оценивать аспекты сходства и различий типов словесного мышления в модели единства их определяемости способностями человека, а также их определяемости своеобразием структуры социально обусловленной языковой коммуникативной системы; апробирование методики сопоставления речевых результатов познания, классификация и структурирование примеров, а также анализ в разных типах речемышления вербальных результатов мыслительных процессов, относящихся к одним и тем же или близким семантическим нолям когнитивной модели человека; создание теории семантизации (исходных понятийных или образных смыслов) в научном и художественном типах рече-мышления, которая (теория) объясняет своеобразие в этих типах речемышления и познания операций синтеза и анализа референтивных и категориальных признаков когнитивных понятий и сем языковых значений; создание теории воображения и метафоры как основных условий и средств семиотизации новых смыслов, особенно смыслов, до конца еще не понятых самому субъекту семиотиза-ции; объяснение отличий между формально-семиотическим аспектом метафоры (который нередко бывает знаково-игровым, знаково-семантическим) и аспектом семантико-понятийным (познавательно-смысловым).
Относительно предмета исследования исходной методологической проблемой исследования представляется следующая: является ли предметом научного и художественного познания один и тот же объект (или явление) действительности или же соответствующие методы по- знания определяют и формируют отличие объекта познания. Более вероятно, что точка зрения формирует предмет исследования, отличный от него же (объекта) с другой точки зрения. И уже далее представление об этом предмете способно влиять и изменять саму онтологию объекта. Даже если мы научными и художественными методами направляем свое познание к одному и тому же объекту действительности, нельзя утверждать, что это познание формирует один и тот же предмет исследования. «...Факты, добытые при помощи разных познавательных принципов, суть именно разные факты» (Выготский, 1982, т. I: 359).
Даже в области непосредственных чувственных восприятий мы не можем делать окончательных заключений об объекте нашего познания. Эти заключения могут распространяться лишь на область чувственных восприятий-реакций на воздействие внешних вещей на нас. Кроме того, наши заключения могут распространяться на прогнозируемое поведение внешних вещей. Мы можем утверждать лишь возможность прогрессирующих взаимоопределений в отношениях «объект — предмет — субъект» в перспективе понимания и соответственно поставленных целей. Тем более это справедливо в отношении объекта гуманитарных наук.
Таким образом, предмет исследования определяется взаимодействием субъекта с объектом исследования. В данном случае, объектом исследования является вербальная семиотическая деятельность социального индивида, а предметом исследования является вербальная се-миотизация представлений о вербальной деятельности субъекта, о его знаковой чувственно-мыслительной деятельности.
В любом исследовании наряду с онтологической определенностью объекта и гносеологической теорией познания объекта важнейшее значение имеет методическая определенность исследовательских приемов. Спецификой объекта лингвистики является тот непреложный факт, что он, кроме онтологии, представляет из себя по своей онтической сущности одновременно также и гносеологическое явление, а именно вербальную деятельность (как составную познавательных процессов субъекта).
Онтологическим объектом лингвистики являются вербализованные смыслы, правила вербализации мыслительно-чувственных интенций, процессы вербализации и продукты этих процессов. По своему статусу объект лингвистики является психосоциальной функцией психики-сознания, а по своей структуре он состоит из языка, речевой деятельности и речи. Гносеологический аспект исследования касается специфики познавательной его направленности, то есть особенностей понимания смыслопорождения и возможностей его анализа.
Методика исследования проявляется в понимании и представлении исследователем материала исследования, исследовательских приемов и научной теории. В этом отношении особенно показательно понимание исследователем сущности научного факта. Является достаточно проблематичным определение того, действительно ли факт предшествует исследовапию. Напр., Лещак О.В., признавая, что факт — это тот отправной пункт, с которого исследователь начинает теоретическую деятельность, все же утверждает, что научный факт не может предшествовать теории. Это бесспорно, если понимать под фактами «не физические предметы как таковые, а максимально положенные во время и пространство опытные знания» (Лещак, 1996: 174).
Действительно, предшествуют теории не факты, а опытное созерцание, так как лишь отдельные элементы опытного (чаще всего чувственного) созерцания, будучи соотнесенными с понятийной и языковой системой субъекта, становятся фактами в точном смысле этого слова. Субъект не может дать (истинного в последней инстанции) определения какого-либо предмета или явления действительности и ограничивается только возможностями субъективного способа восприятия личности как представителя конкретного социума и, шире, человеческого рода.
Так как процесс познания мы понимаем как смыслопорождение, то и лингвистическое исследование нами определяется как дедуктивный процесс. То есть, исследование сводится к выдвижению целостной непротиворечивой теории, которая бы покрывала максимальное число фактов. Это совершенно не отрицает наличия элементов индуктивного метода в исследовании (см.: Мамудян, 1985: 41).
Одним из важнейших приемов данного исследования является структурно-моделирующий, который все же не может быть полностью отделен от описательного.
Первый метод, являющийся функциональным, понимает процесс познания как порождение смыслов, строго верифицирует или фальсифицирует эти смыслы научными фактами. Второй же метод сводится к наиболее общему описанию фактов, которые понимаются как материал, постоянно детерминирующий познавательный процесс.
Другими важными методами исследования являются сравнительный, компонентный, метод лингвистической трансформации, количественный и др. (см.: Васильев, 1990: 22).
В отношении методологии данное исследование является функциональным, мы определяем его как дедуктивно-апостериорное (или его можно назвать субъективно-аностериорным), то есть определяем его как исследование, гипотетически объясняющее функционирование индивидуальных языковых систем. Само же функционирование языковой системы субъекта является направленным на выражение индивидуальной интенции и установление социального межличностного контакта в ходе иредметно-коммуникативной и познавательной жизнедеятельности субъекта.
Структура исследования непосредствепно отражает ноставлен-ные в исследовании задачи.
В первой главе анализируется типология речемыслительной дея- тельности человека, генезис, становление и взаимодействие научного и художественного типов речемышления, онтологические и гносеологические основы их определяемости.
Во второй главе анализируются генезис, содержание, структура и взаимодействие базисных изобразительных средств — сравнения, метафоры и метонимии. На основе этого анализа исследуются теоретические возможности создания теории синтетических суждений, будь то в научном или в художественном мышлении.
В третьей главе на основе изложенных положений и на основе предложенной классификации материала анализируются многочисленные примеры (в их тематической классификации) вербальных результатов художественного и научного познания феноменов сознания.
Теоретическая значимость исследования состоит в создании теории типологии речемышления и в создании методики сопоставительного анализа результатов художественного и научного речемышления. Это позволяет использовать новые знания в целях преодоления консерватизма и стереотипности человеческого восприятия, достигать большей эффективности в практическом освоении мира и в межличностной коммуникации. Теоретически значимой является направленность исследования на разделение вербально-семиотического и невербально-чувственного аспектов речемышления.
Хотя данное исследование всецело сосредоточено на анализе речевых результатов художественного и научного типов мышления (на примере текстов выдающихся субъектов этих типов речемышления), тем не менее оно направлено прежде всего на познание того, что представляет собой исходность (скрытая, но наличная потенциальность), структура операциональности и результаты типов речемышления среднего нормального человека. Возможность рассматривать способности речемышления обыденного человека сквозь результаты речемышления художественного и научного объясняется соотнесением с потенциаль- ными возможностями каждого носителя идиолекта и необходимостью их (способностей) развития и совергиенствования.
Теоретически и эвристически значимой является модель метафо-ризадии как универсального вербально-изобразительного средства оперирования знаниями различных уровней.
Теоретическую значимость также представляет разработка подходов объяснения возможности априорных синтетических суждений. Последнее значимо не только в отнопхении к научному мышлению, где эта значимость градиционна, но и в отношении к мышлению художественному, в котором нередко отрицаются исследователями познавательные способности.
Практическая значимость исследования состоит в возможности использования результатов данного исследования в теоретических и практических курсах гуманитарных специальностей. В первую очередь, это курсы «Общее языкознание», «Психолингвистика», «Стилистика», «Лингвоанализ художественного текста», «Методика преподавания языка», «Методика преподавания литературы» и др., а также в спецкурсах и спецсеминарах.
Положения, выносимые на защиту:
Научный и художественный тины речемышления (как относительно искусственные типы речемышления в филогенезе психических способностей субъекта) являются иоследовательным развитием обыденно-философского типа речемышления, который, в свою очередь, основывается на обыденно-мифологическом типе восприятия и речемыш-ления.
Как научный, так и художественный типы речемышления имеют два главных аспекта структурирования: семиотично-конструктивный (репрезентирующий, поверхностный) и когнитивно-содержательный (смысловой, глубинный).
Семиотично-конструктивный аспект тяготеет к научному и художественному типам речемышления, а когнитивно-содержательный аспект тяготеет к обыденно-философскому типу речемышления. Верификацией когнитивно-содержательного аспекта научного типа рече-мышления является предметно-производственная практика субъекта/социума, а верификацией когнитивно-содержательного аспекта художественного типа речемышления является социально-личностная практика субъекта/социума. Поэтому прагматикой и когнитивностью художественного типа речемышления является согласование субъекта с самим собой и с обш,еством.
Своеобразие семантического структурирования научного и художественного типов речемышления определяется направленностью вербализующей интенции субъекта (через опосредование когнитивной модели мира и языковой картины мира) преимущественно либо к рациональной, либо к эмоционально-чувственной способностям созерцания субъекта. Этим объясняется приоритетность категориальной классификации в научном типе речемышления и приоритетность семиотич-ности и эмоциональности в художественном типе речемышления.
Исходными в процессах вербальной семантизации являются чувственно-понятийные состояния и чувственно-понятийные процессы субъекта, представляющие собой проявления (разной степени отчетливости и расчлененности) знаний субъекта различных уровней — сенсорно-чувственные, чувственно-образные, чувственно-понятийные, морально-духовные, волюнтативные, семиотические и т.д.
Основными формами взаимодействия указанных видов знаний субъекта на чувственно-мыслительном уровне являются интуиция/логическое мышление и воображение/образное мышление, а на семиотическом уровне — метафора и метонимия. Основными уровнями взаимодействия в речемыслительных операциях являются уровни представлений, когнитивных понятий и языковых значений (в их инвари- антных и вариантных проявлениях).
В научном и художественном типах речемышления и познания феноменов сознания выделяются исходно общие чувственно-понятийные смыслы, подлегающие вербализации специфическими методами, присущими соответствующим тинам речемышления. Субъект художественного речемышления не рефлексирует в отношении объекта собственной речемыслительной деятельности, всецело обращаясь к эмоционально-чувственной целостности картины мира. Субъект научного типа речемышления, выделяя объект, сосредоточивается на структуре иерархии семантических признаков, все более расчленяя, разрабатывая объект и углубляясь в него, и создавая отвлеченную структурную модель мира.
В научном типе речемышления референтивные признаки когнитивного понятия и референтивные семы языкового значения рефлексивно вычленяются и сопоставляются с семами категориальными и в результате анализа референтивных сем в разной мере радикальности изменяется синтетичность сем десигната (вплоть до перехода в другую категорию).
В художественном типе речемышления референтивные признаки, характеризующие понятие, и референтивные семы, характеризующие языковое значение, аналитически избираются (хотя и аналитически, все же преимущественно эмоционально, спонтанно-рефлексивно, чувственно-созерцательно) из множества однородных и разнородных объектов и синтезируются в образ. Результат художественного типа речемышления —- аналитичный денотат (синтез референций — образ), научного типа речемышления — аналитичный десигнат, научное понятие (синтез категорий — термин).
8. В художественном типе речемышления есть два способа реа лизации речемыслительной (или изобразительной) задачи — метафори ческий и метонимический. Метонимический способ — это путь эмо- ционального, чувственно-созерцательного аналитического вычленения признаков и сем, присущих (с точки зрения субъекта формирования высказывания) понятию и языковому значению с последующим разворачиванием их в тема-рематическое сиптаксирование, а метафорический способ — это путь синтетического (разной степени условности) приписывания признаков и сем понятию или языковому значению. В метонимии синтетичность дана заранее, исходно; в метафоре синтетичность создается интенцией субъекта.
Именно метонимический способ изображения бывает преимущественно либо мифологическим, либо спонтанно чувственно-созерцательным, а метафорический — отвлеченным, рефлексивным, рациональным, условным. Сущность способа изображения определяет интенция, ее направленность на выделение и синтезирование категориальных и референтивных составляющих.
