Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Концепт как общенаучная и лингвокультурологическая проблема
1. Многообразие точек зрения на концепт 18
2. Концепт: репрезентация, структура, типология 33
3. Концепт и знание: соотношение понятий 42
4. Методы и приемы исследования концептов 51
Глава II. Реализация обиходно-бытовых понятий в художественном тексте (на материале прозы В. И. Даля)
1. Книги В. И. Даля — художественные документы эпохи 65
2. Концептуализация понятий в картине мира В. И. Даля 73
Глава III. Репрезентация обиходно-бытовых понятий в сборнике В. И. Даля «Пословицы русского народа»
1. Становление паремиологии и В. И. Даль 93
2. Сборник В. И. Даля «Пословицы русского народа» «книга о народной культуре» 110
3. Особенности паремической репрезентации обиходно-бытовых понятий 118
Глава IV. Концептуальное представление понятии в «Толковом словаре живого великорусского языка» В. И. Даля
1. Вербальная концептуализация действительности в «Толковом словаре живого великорусского языка» 147
2. Словарная статья в Словаре В. И. Даля как опыт концептуального представления понятия 160
Заключение 176
Список использованной литературы 179
- Концепт: репрезентация, структура, типология
- Концептуализация понятий в картине мира В. И. Даля
- Сборник В. И. Даля «Пословицы русского народа» «книга о народной культуре»
- Словарная статья в Словаре В. И. Даля как опыт концептуального представления понятия
Концепт: репрезентация, структура, типология
Человеческое сознание в ходе восприятия мира не просто дублирует с помощью языковых средств отражаемую реальность, а интерпретирует ее, выделяет в ней значимые для субъекта признаки и свойства, конструирует их в идеальные обобщенные образы действительности, из которых в дальнейшем формируются концепты. Таким образом, анализ и синтез информации о действительности отражает сущность процесса концептуализации. Будучи по природе сложными образованиями идеального характера, концепты имеют определенную внутреннюю организацию.
Существование различных теорий концепта, в каждой из которых он интерпретируется по-своему, предопределило неоднозначность взглядов и на структуру концепта. Одни исследователи считают, что концепт, не обладая четкой структурой (Токарев 2000, с. 18), включает в свой состав понятия, представления, концептуальные гештальты (то есть схемы), картинки, возникающие в нашем сознании, сцены («ситуации, отражающиеся в сознании в виде образов, где можно рассмотреть участников ситуации, их функции, обстоятельства, в которых разворачивается ситуация»), сценарии («следующие одна за другой сцены»), фреймы («единство образов, сцен, сценариев») (Токарев 2000, с. 19). Другие ученые говорят о присущей концепту определенной, хотя и не жесткой структуре (Попова, Стернин 1999, с. 11; Телия 1996, с. 96). Концепт как единица структурированного знания состоит, по их мнению, из компонентов (концептуальных признаков), которые образуют различные концептуальные слои, находящиеся в отношениях производности, возрастания абстрактности каждого последующего уровня. К ядру будут относиться прототипические слои с наибольшей чувственно-наглядной конкретностью, первичные наиболее яркие образы; более абстрактные признаки составят периферию концепта (Попова, Стернин 2001, с. 60). С точки зрения третьих, концепт имеет сложную структуру, объединяющую все то, что принадлежит строению понятия и «делает концепт фактом культуры - исходная форма (этимология); сжатая до основных признаков содержания история; современные ассоциации; оценки и т. д.» (Степанов 1997, с. 41). Наконец, некоторые исследователи (например, Арутюнова 1991; Кильдибекова, Гафарова, Юлдашева 1998, с. 40; Печенкина 2000, с. 114) полагают, что основание концепта составляет «не хаотичное нагромождение представлений, значений или смыслов и даже не их конъюнкция, а логическая структура, в основе... которой лежит исходная, прототипическая модель основного значения слова», служащая «базой для формирования производных значений. В структуре концепта это отражается в том, что в ней есть центральная и периферийная зоны» (Рябцева 1991, с. 73).
Для определения внешнего облика концепта Н. Н. Болдырев (1999) предлагает метафору снежного кома, Г. В. Токарев (2000) и 3. Д. Попова, И. А. Стернин (1999) используют метафорическую модель концепта как облака. В более поздних работах 3. Д. Попова, И. А. Стернин метафорически представляют концепт не только в виде облака, но и как некий плод, косточка которого -базовый чувственный образ, а дополнительные когнитивные признаки, наслаиваясь на него, составляют мякоть плода (Попова, Стернин 2001, с. 61). Напомним, что С. А. Аскольдов образно определяет концепты как «почки сложнейших соцветий мысленных конкретностей...» (Аскольдов 1997, с. 272) или «эмбрионы мысленных операций...» (там же, с. 273).
Как видим, нематериальность концепта, недоступность для непосредственных наблюдений порождают разные видения его очертаний. Однако каким бы ни был внешний облик концепта, его внутренняя структура, по мысли исследователей, характеризуется слоистым строением. Слои концепта связаны между собой отношениями производности, увеличения абстрактности каждого последующего уровня. Расположение слоев в структуре концепта иерархично, в соответствии с чем в нем выделяются ядерные и периферийные участки. Слои концепта складываются, по мнению ученых, из неодинаковых наборов когнитивных или семантических элементов.
Рассматривая концепт в лингвокультурологической парадигме, мы относим к числу составляющих концепта: знания, представления, понятия, ассоциации, образы, концептуальные гештальты (схемы), сцены, сценарии, фреймы и другие ментальные категории, по-разному связанные с семантическими категориями (лексическое значение, значимость, смысл) и языковыми единицами, участвующими в объективации концепта. Практически для каждого концепта набор структурных элементов и их комбинация будут индивидуальными, при этом наличие всех указанных составляющих вовсе не обязательно.
По-видимому, определяющими факторами в данном случае окажутся: а) условия формирования концепта; б) специфика отражаемой действительности; в) возраст концепта; г) содержание концепта; д) уровень развития культуры и е) особенности мировосприятия, характерные для данного этноса. Структура концепта может быть выявлена через анализ средств его объективации.
Сформированные в сознании концепты репрезентируются в культурной и языковой семиотических системах. В репрезентации концепта в одной и другой системе участвуют разные средства. Остановимся на их рассмотрении подробнее.
Культура, согласно одному из многочисленных определений, - это «та часть картины мира, которая отображает самосознание человека, исторически видоизменяющегося в процессах личностной или групповой рефлексии над ценностно значимыми условиями природного, социального и духовного бытия человека» (Телия 1999, с. 18). Из дефиниции следует, что культура - это особый тип знания, отражающий сведения о рефлексивном самосознании человека в процессах его жизненных практик. Культура как семиотическая система обладает «языком», с помощью которого происходит осмысление и означивание мира. Одной из составляющих этого «языка» является симболарий культуры, то есть существующий в пространственно-временном измерении «набор ментальных структур, отображающих окультуренное миросозерцание и выработанные в нем установки жизненных практик, характерных для культурного сообщества» (Телия 1999, с. 21). Он играет роль словаря культуры.
Симболарий культуры содержит знаки материально-идеальной природы, к каковым относятся: артефакты культуры («любой искусственно созданный объект..., имеющий определенные физические характеристики и содержание -знаковое и символическое, например, дворцы, скульптуры, картины, талисманы и проч.» (Токарев 2000, с. 25), ментофакты («...атрибуты духовной культуры, имеющие знаковое и символическое содержание. К их числу можно отнести произведения устного народного творчества, литературы, музыки, ритуалы, заклинания и проч.» (там же, с. 25). Кроме того, симболарий культуры включает, по мнению ученых (см.: Телия 1999; Токарев 2000; Хроленко 2000), эталоны, символы, мифологемы, идеологемы, лингвокультуремы («комплексные межу-ровневые единицы, представляющие собой диалектическое единство лингвистического и экстралингвистического (понятийного или предметного) содержания» (Воробьев 1997, с. 44-45), установки, стереотипы поведения, архетипы и другие культурно значимые элементы. Весь этот обширный инвентарь, используемый для передачи результатов рефлексии человека об окружающем мире, отражает особенности восприятия действительности, репрезентирует концепт в знаковой системе культуры. Следует отметить, что в культуре концепт не может быть объективирован полностью, большая часть его содержания находит воплощение в системе языка.
Естественный язык во всей совокупности своих единиц составляет важную часть «языка» культуры. То, что культура включена в язык, показали труды Л. Вайсгербера (1983), Г. О. Винокура (1959), В. фон Гумбольдта (1959;1984; 1985), А. А. Потебни (1990), Э. Сепира (1993); Е. Ф. Тарасова (1999, 2000), Н. И. Толстого (1995 б; 1998), Б. Уорфа (1960), А. Т. Хроленко (2000) и многих других ученых. Язык и культура долгое время «развивались параллельно и находились в состоянии прямой взаимосвязи и взаимодействия» (Э. Сепир). Это предопределило характер их дальнейших отношений.
Язык может рассматриваться как «естественный» субстрат культуры, пронизывающий все ее стороны, служащий инструментом ментального упорядочения мира и средством закрепления этнического мировидения (Толстой 1995, с. 9). Языковые сущности при этом берут на себя роль «тела» культурных знаков. В то же время язык, «становясь частью культуры, которая в нем воплотилась и обрела знаковое выражение, участвует в ее хранении, воспроизведении вместе с усвоением языка, межпоколенной ее трансляции, а также в самом формировании ее концептов, стереотипов, эталонов и т. п.» (Телия 1996, с. 224). Культурная информация становится частью плана содержания языкового знака. В числе языковых средств передачи культурной информации ученые называют семантическую структуру слова, парадигматику, синтагматику, этимологию слова, деривационные сети и частеречную принадлежность слова, его частотность и даже ту интонацию, с которой оно произносится (Токарев 2000, с. 36-54). Все перечисленные средства передают особенности концептуализации реальности и ее отражения в языке.
Язык не только участвует в формировании концептов культуры, но и является одним из наиболее адекватных способов вербализации концептов. Чаще всего представительство концепта в языке приписывается слову, а само слово получает статус имени концепта - языкового знака, передающего содержание концепта. Вполне очевидно, что одно слово не может отобразить всей глубины содержания концепта, поэтому последний всегда соотносится более чем с одной лексической единицей. Он связан с целой группой разнородных средств, описывающих его в языке.
Концептуализация понятий в картине мира В. И. Даля
Об особенностях индивидуальной картины мира писателя можно судить, основываясь на его письменных и устных высказываниях, созданных им литературных текстах.
Картина мира есть «синтетическое единство субъективного и объективного начал в мировидении человека, синтез духовно-индивидуальной и культурно-исторической субстанций» (Постовалова 1988, с. 48). Ее основу составляет определенный образ мира, который никогда не является зеркальным отражением последнего. Поэтому картина мира художника - это всегда определенное видение действительности, смысловое конструирование мира в соответствии с авторской логикой миропонимания и миропредставления.
Универсальными для любой картины мира являются понятия вода, океан, море, озеро, река, болото. Они занимают центральные места в той «сетке координат», при помощи которой этнос улавливает мир и выстраивает его образ. По мнению исследователя Г. Г. Гачева, именно в особенностях мировосприятия «коренится образный арсенал литературы» (Гачев 1988, с. 47), поддающийся распределению и классификации по четырем природным стихиям (см. об этом: Гачев 1988, с. 354-355).
Учеными уже была определена роль воды - стихии в индивидуальной картине мира Ч. Айтматова, Христо Ботева, Гео Милева, Н. В. Гоголя, Ф. М. Достоевского (см.: Гачев 1988), Ф. И. Тютчева (см.: Гачев 1988; Касаткина 1969), М. Кузмина (см.: Шустина 1999) и других писателей. Как показали результаты наблюдений, у каждого из них сложилось свое, хотя и похожее на прочие, представление о воде-стихии.
Вполне очевидно, что и В. И. Даль, как и всякий художник, обладал собственным видением мира, имел свой взгляд на стихию воды и образуемые ею водоемы, ландшафтные объекты. Поэтому данный параграф настоящего исследования мы посвятим изучению традиционного и индивидуально-авторского в осмыслении обиходно-бытовых понятий вода, океан, море, озеро, река, болото в картине мира В. И. Даля через анализ знаний о них, воплощенных в его сочинениях. Эталоном для сравнения станут русские паремии о воде и водных источниках, отражающие особенности национального мировосприятия.
Опираясь на разные произведения писателя, мы узнаем, какими виделись В. И. Далю вода, океан, море, озеро, река, болото, поймем, как интерпретировалась, обобщалась и систематизировалась информация о них.,проел едим особенности прозаического (повествовательного) способа концептуализации обиходно-бытовых понятий.
Для получения сведений о концептуализации данных понятий в картине мира В. И. Даля были использованы повести, очерки, рассказы, сказки (всего более 70 произведений), относящиеся к разным периодам творчества писателя, но объединенные общим устремлением - показать реальную жизнь такой, какова она есть. Из этих разножанровых произведений методом сплошной выборки был извлечен языковой материал (ФЕ, свободные словосочетания, предложения, паремии, лексемы), репрезентирующий обиходно-бытовые понятия вода, океан, море, озеро, река, болото, составляющие концепт "Вода". Таким образом, сформировалась картотека, насчитывающая в общей сложности около 500 словоупотреблений.
Анализ материалов картотеки производился индуктивным путем, то есть посредством изучения синтагматических, парадигматических связей слов, реализуемых в контексте, а также через буквальное прочтение паремий. Все это позволило, как нам кажется, реконструировать разрозненные смыслы и представления, вкладываемые автором в данные понятия.
В трактовке В. И. Даля, вода- стихийная сила, сотворенная Богом {«...на воду сердиться грех: это дар божий, тот же хлеб» (Уральский казак) ; «...бог вымочит, бог и высушит...» (Сказка о Иване молодом сержанте) в противоположность суше {«...вода представляла ту только разницу от земли, что была мокра...» (Мичман Поцелуев); «Что рыбе погибать на суше и безводье, то добру молодцу умирать вчуже на безродъе» (Сказка о Иване молодом сержанте); «Изволь ты у меня отправишься на землю, изведать на деле сушь...» (Сказка о похождениях черта-послушника).
Вода - стихия удивительно непостоянная. Она всегда разная (тихая и бойкая; упалая и прибылая; пресная и горькая, соленая; светлая, чистая и стоялая, мутная, грязная; студеная и гретая, теплая; зеленая, белая, серебристая и черная), способна, как показывают синтагматические связи лексемы вода, менять цвет, температуру, вкус и прочие свои характеристики.
Наиболее типичное для нее состояние - состояние непрерывного движения. В произведениях В. И. Даля мы почти не встретим воду в покое {«Вода стоит...» (Подтоп). Она непременно течет; бьет водометом; бежит ручьем; несется быстрым потоком; пенится под водорезом; вытекает; поднимается; упадает; исчезает; заливается; вскипает белым ключом...
Здесь и далее в скобках приводится название произведения В. И. Даля, из которого взята цитата. Вода обладает переменчивым нравом. Иногда она тиха («...у ног раздольная Волга, широкая, глубокая, тихая, как зеркало...» (Хмель, сон и явь), но чаще проявляет буйный характер {«Случилась дружная весна, вода была бойкая...» (Рассказ лезгинца Асана); «...вода подымалась по временам черным смерчем...» (Башкирская русалка); «...после сильной бури озеро выкидывает на берег, что выбьет водой из потонувшего села, со дна озера...» (Подземное село); «...озеро и забушует и забурлит...» (Подземное село); «Озеро Ассулы, или Ачулы... сердитое - в самом деле разливается и упадает, прибывает и убывает, не постоянно, не равномерно...» (Башкирская русалка); «...шумный стрежень воды прядал с лопасти на лопасть, вся мельница дрожала...» (Вакх Сидоров Чайкин); «...вокруг нее шумела вода и перед собою она видела только бурную пену...» (Осколок льду). Особенно активно это происходит во время морских бурь, изображенных в рассказе «Крушение», повести «Мичман Поцелуев». В них описана неравная схватка кораблей с разъяренной морской стихией. Нужно отметить, что в обоих произведениях автор прибегает к приему олицетворения, то есть представляет и суда, и воду в образах противоборствующих живых существ {«Страшно завывал ураган; «Россиянка» фрегат -А.К. вздрагивала всем телом при каждом ударе разъяренных валов; ущепившись железными перстами в дно морское, казалось, напрягала она силы свои, чтобы удержаться, как человек, висящий на руках своих над бездной» (Мичман Поцелуев); «...дрожь пробежала по всем членам и суставам фрегата...» (там же); «...»Россиянка» изнемогает, испускает только от времени до времени последние отчаянные стоны и говорит дымящимся жерлом...: «я погибаю1. спасайте, спасайте!» (там же); «Что может сделать щепка, хотя и одушевленная разумом опытного кормчего, против этой силы разъяренных и разрушительных стихий?» (Крушение).
Вода-стихия приобрела под пером художника черты некоего злого чудовища необычайных размеров {«...фрегат стоял на месте, глухо стонал от страшных, богатырских ударов водяных исполинов, и не мог даже всплы ватъ, по обычаю своему, полною грудью на хребты этих движущихся громад: огромный вал за валом ударял в «Россиянку»...» (Мичман Поцелуев); «...бриг повалило под ветер, положило довольно плотно, налило водой и волны пошли ходить через него, как через прибрелсный камень» (Крушение). Стремясь подчеркнуть недюжинную силу и мощь этого чудовища, В. И. Даль использует следующие слова и выражения: «огромные всплески»; «оглушительный гул водяных громад»; «свирепый противник»; «страшное волнение бездонной влаги»; «бездна»; «исполинская волна»; «беспрерывное движение громадных волн»; «удары разъяренных валов» и т. д. Под ударами бушующей стихии корабль «вздрагивал»; «стонал»; «выбивался из сил»; «изнемогал»; «боролся, как разъяренная, издыхающая от ран львица, в предсмертных судорогах со стихиями»; «сражался против волн и урагана».
Исход этого поединка, как показывает писатель, целиком зависит от воли Бога («Бог милостив: авось вот стихнет; скоро свет; а пропадать, так пропадать» (Крушение), могущего обуздать водную стихию.
Сборник В. И. Даля «Пословицы русского народа» «книга о народной культуре»
Паремии относятся к малым жанрам русского фольклора и представляют собой устойчивые, образные выражения, аккумулирующие в себе многовековой опыт этноса. Бытуя в народной среде, они отражают те представления и реалии, которые значимы и существенны для национального самосознания, о чем в свое время сказал В. И. Даль: «А чего нет в приговорах этих, то и в насущности до народа не доходило, не заботило, не радовало и не печалило его» (Даль 1997, с. 25). Воспроизводимые в пословицах и поговорках важнейшие черты культурно-национального миропонимания позволяют им быть надежными «проводниками» в систему народных ценностей, знаний, норм и оценок.
Неисчерпаемым источником подобного рода сведений о менталитете русского этноса по праву считается сборник В. И. Даля «Пословицы русского народа».
Этот труд В. И. Даля - уникальное явление в истории собирания, изучения и представления паремического наследия. Он превосходит «все другие подобные издания по богатству, точности материала и его расположению» (Чернышев 1970, с. 388).
Прежде всего, до недавнего времени он был самым крупным сборником народных изречений (в его состав вошло свыше 30.000 пословиц, поговорок, присловий, прибауток, загадок, скороговорок и т. д.). Касаясь вопроса о его источниках, В. И. Даль писал в «Напутном»: «Источниками же или запасами для сборника послужили: 2 или 3 печатных сборника прошлого века, собрания Княжевича, Снегирева, рукописные листки и тетрадки, сообщенные с разных сторон, и главнейшее - живой русский язык, а более - речь народа» (Даль 1997, с. 6). Как явствует из сказанного, автор-составитель не копировал предшествующие сборники, а записывал паремии сам (отчасти это делали его корреспонденты) «по наслуху в устной беседе». Лишь пятая часть (6.000) текстов была взята им из печатных изданий.
В. И. Даль всегда очень трепетно относился к живой народной речи. В этом, по мнению ученых (см., например, Фархутдинова 2001 в; Фрикке 2001), проявилась специфика его языковой личности. Он был предельно внимательным, тактичным и точным в отношении каждой языковой детали, стремился к «абсолютной адекватности фиксируемого факта устному первоисточнику» (Фрикке 2001, с. 379). Не случайно поэтому В. И. Даль старался отказаться от выбраковки непонятных или исправления ошибочных паремий, придерживаясь правила принимать в свой сборник «...все, что можно читать вслух в обществе не извращенном чопорностью, ни излишнею догадливостью, а потому и обидчивостью...» (Даль 1997, с. 7).
Он хорошо понимал, что «максимально полная подача материала является необходимым условием «научности», и что личный вкус собирателя, вкус эпохи или социальный заказ должны быть при составлении сборника оставлены в стороне» (Левин 1984, с. 123).
Исходя из соображений объективности, автор-составитель определял задачу своей книги следующим образом: «Собрать в возможной полноте все то, что есть и каково оно есть, как запас, для дальнейшей разработки и для каких кому угодно выводов и заключений» (Даль 1997, с. 11). Он вполне отдавал себе отчет в том, что его сборник не является идеальным, что в нем есть недостатки (неочищенность подборки, повторы пословиц, отсутствие строгой последовательности в расположении паремий...). Ему гораздо важнее было издать накопленные обширные паремические данные, которые послужили бы благодатной почвой для последующих разысканий других исследователей.
Привлеченный во всей полноте, паремический материал предопределил исключительную широту тематики сборника, но в то же время оказался чрезвычайно пестрым, разнородным, противоречивым, поэтому в сборнике должны были «сойтись народная премудрость с народною глупостию, ум с пошлостию, добро со злом, истина с ложью; человек должен явиться здесь таким, каков он вообще, на всем земном шаре, и каков он, в частности, в нашем народе...» (Даль 1997, с. 15). Эта противоречивость вызывала нарекания критиков и их неприятие. Между тем она отразила известную диалектичность, свойственную народному мышлению.
Непохожесть, разноплановость и разноаспектность паремических единиц не стали для В. И. Даля препятствием в выявлении смысловых связей между ними. Не случайно поэтому он отказался от азбучного способа их расположения (традиционного для большинства изданий XVIII-XIX вв.), назвав его «самым отчаянным, придуманным потому, что не за что более ухватиться» (Даль 1997, с. 23). Основной недостаток этого способа виделся ему в том, что «изречения нанизываются без всякого смысла и связи, по одной случайной, и притом нередко изменчивой, внешности» (там же, с. 23). Составленный таким образом сборник потерял бы качества удобной для чтения, понимания и использования книги и стал бы бессвязным и безликим реестром пословиц и поговорок, на основании которого трудно или почти невозможно «сделать какой-нибудь свод и вывод, общее заключение о духовной и нравственной особенности народа, о житейских отношениях его» (Даль 1997, с. 13).
Взамен чисто внешнего алфавитного В. И. Даль предпочел в наибольшей степени отвечавшее его замыслам «расположение пословиц по смыслу их, по значению внутреннему, переносному, как притч...» (Даль 1997, с. 24). По мнению автора-составителя, это «лучший из всех порядков, в каком можно было представить все народные изречения для обзора, сравнения, оценки и уразумения их и для общего из них вывода» (там же, с. 24).
Известно, что паремический материал систематизировался В. И. Далем эмпирическим путем. Сам он так описал в «Напутном» к сборнику методику группировки паремических единиц: «...я расстриг десятки тысяч, собранных в течение десятков лет, пословиц, поговорок и тому подобных речений и, вынимая из короба, как они попадались, обозначал на каждой одним словом значение, смысл, предмет, к которому каждая относится. Таким образом, составились сами собою, без всякого предварительного умствования, оглавки разрядов, около ста восьмидесяти, в кои вошло все, что было собрано по крохе. Затем я принялся снова за каждый разряд и старался подобрать в нем пословицы в некоторой последовательности, и связи, по тому же их значению» (Даль 1997, с. 24).
Объединение паремий в смысловые группы (ср.: тематико-смысловые разряды - Ю. И. Левин) давало автору-составителю возможность увидеть понятие целостно и образно. «При таком расположении довольно полного сборника, - писал он, - я уже не только тешусь остротою той либо другой пословицы, но вижу в них общую и целую картину, в которой есть более глубокий смысл и значение, чем в одиночных заметках. Это перегон или выморозки ума целых поколений, во образе своего родного быта, с приправою всего, что только касалось этого насущного и умственного быта» (Даль 1997, с. 24).
Таким образом, при составлении сборника главными критериями для В. И. Даля были смысл, связность, последовательность.
Использованный В. И. Далем принцип расположения паремий традиционно называют тематическим (см., например, Быков 1999; Пермяков 1988). Причем основоположник отечественной паремиологии Г. Л. Пермяков видит несомненное достоинство подобной классификации в том, что она «позволяет отвлечься от многих необязательных (чисто внешних) элементов изречения и обратить внимание на более существенное в нем» (Пермяков 1988, с. 13). Вместе с тем он не считает тематическую классификацию идеальной и указывает на ряд ее недостатков: 1) недоучет многотемности пословиц и поговорок (наличия переносного значения); 2) перекрещивание предметно-тематических классов; 3) произвольность разбивки на тематические группы (Пермяков 1988, с. 13).
На основании анализа материалов сборника можно сделать вывод о том, что почти все эти «недочеты» в той или иной степени преодолены автором-составителем. Первый - благодаря включению одной и той же паремии в несколько рубрик («...в сборнике множество повторений, частию намеренных и... неизбежных, потому что одна и та же пословица подходит под разные значения и разряды» (Даль 1997, с. 25); второй - при помощи антонимичных, полярных по семантике изречений, вводимых в единую рубрику. Что же касается влияния субъективного фактора (третий «недочет»), то полное его устранение просто невозможно. В. И. Даль, стремясь быть максимально объективным, «шел» индуктивным путем, то есть за языковым материалом и тем самым добился снижения роли субъективного начала.
Словарная статья в Словаре В. И. Даля как опыт концептуального представления понятия
По мнению В. А. Звегинцева, словарные статьи обычных толковых словарей отличаются неполнотой в презентации стоящего в заголовке понятия, «они хотя и учитывают в некоторой степени энциклопедические знания, однако не способны дать достаточно полное представление всего того, что человек знает о той «вещи», которая обозначается данным словом». Ученый считает, что, «эти добавочные к словарным значениям знания человек реализует в конкретных актах речевой деятельности, разнообразие которых настолько велико, что никакое словарное описание не способно их учесть» (Звегинцев 1996, с. 145). Это суждение, при всей своей бесспорности, в наименьшей степени относится к «Толковому словарю живого великорусского языка» В. И. Даля. Его автор - составитель, использовав алфавитно-гнездовой принцип расположения материалов живой народной речи и описательный способ толкования слов, выстроил Словарь таким образом, что максимально полно и предельно точно воплотил этнические знания о том или ином предмете, объекте, явлении действительности.
Многие словарные статьи Далева Словаря отличает развернутое, всестороннее, детальное описание понятия в виде концепта, то есть упорядоченной совокупности знаний. Характерный пример - словарная статья «Вода».
Вполне очевидно, что объем, глубина и содержание этнических знаний напрямую влияют на наполнение словарной статьи. В Словаре В. И. Даля словарная статья «Вода» занимает 5 страниц книги (606 строк), включает 330 лексем (ср. в Словообразовательном словаре А. Н. Тихонова у слова вода отмечено 338 производных) и 101 паремию (ср.: «Вал» - 2 страницы (87 строк): 12 производных и 3 паремии; «Земля» - 3 страницы (324 строки): 147 производных, 65 паремий; «Огонь» - 2 страницы (250 строк): 76 производных, 33 паремии; «Арба» - 15 строк: 6 производных, 2 паремии; «Балас» ( камень ) 1 строка без производных и паремий).
Объем и содержание словарной статьи «Вода» убеждают в том, что в Словаре В. И. Даля дано глубокое, полное и разностороннее (концептуальное) представление о воде, отраженное в русской языковой картине мира.
Представление концепта в Далевом Словаре во многом диктуется жанровыми особенностями книги, ее микроструктурой, состоящей из отдельных словарных статей, количеством и характером тех параметров, по которым производится описание слова. Основной способ презентации концепта - словарная статья, обладающая собственной структурой организации содержания, позволяющей судить об особенностях воплощения того или иного понятия.
На сегодняшний день установлено, что в «Толковом словаре живого великорусского языка» наличествуют словарные статьи нескольких жанровых типов: толковые, в которых толкуются значения (например, «Вердикт», «Без-пошлинный», «Амфора»), иллюстративно-нормативные, которые отражают нормы и особенности употребления слова в речениях («Покочевывать», «По-комсать», «Поперенимать»), энциклопедические, где представлена энциклопедическая трактовка обозначаемого словом понятия («Атом», «Год», «Гусь»), концептуальные (концептные), где описывается слово как культурный или аксиологический концепт («Война», «Вода», «Грех», «Дорога», «Земля» и др.) (о типологии словарных статей см.: Фархутдинова 2001 б, с. 22-23). Интересно, что в СОШ и большинстве других толковых словарей (см., например, СУ, БАС, БТС, MAC) встречаются словарные статьи двух типов: толковые и отсылочные (например, Опалить см. палить).
Каждая из словарных статей Далева Словаря характеризуется собственной композицией, которая зависит от лингвистических и культурологических факторов, к числу последних можно отнести содержание толкуемого понятия, его специфические особенности: абстрактность / конкретность, простота / сложность, значимость и т. д. По наблюдениям Ф. Ф. Фархутдиновой, «классическая» словарная статья включает в свой состав: а) этимологическую справку от автора; б) толкование лексического значения заголовочного слова; в) устойчивые сочетания терминологического характера; г) тексты русских паремий; д) производные слова и е) справки энциклопедического характера к ним (Фархутдинова 2001 б, с. 22). Классическими могут быть названы статьи «Война», «Земля» и др.
Словарная статья «Вода» строится несколько иначе. Она состоит из: -толкования лексического значения заголовочного слова (оно универсально и носит характер развернутой справки энциклопедического свойства с позиции научного знания того времени): «Вода, стихийная жидкость, ниспадающая в виде дождя и снега, образующая на земле родники, ручьи, реки и озера, а в смеси с солями - моря. Кипящая вода обращается в пар, мерзлая образует лед; испарения водные (влага, мокрота, сырость) наполняют мироколицу, в виде облаков, тумана, росы, дождя, снега и пр. Едва ли не все жидкости в природе содержат в себе воду; твердые тела ею большей частью проникнуты, а с иными она сама обращается в твердое тело (с известью, гипсом); сама же она состоит из двух газов: водорода и кислорода; первый, сгорая при помощи последнего и соединяясь с ним, образует воду» ;
- толкование производных значений заголовочного слова, которые отражают народное (обиходно-бытовое) значение о воде: « Арх. время от самой малой до самой полной воды, между приливом и отливом около 6 часов, а также Переплываемое в этот срок расстояние, около 30 верст»;
- устойчивые сочетания терминологического характера - своего рода типология названий вод по их глубине {вольная вода - «вообще глубина, на которой судно стоит безопасно, где не может обмелеть и во время у былой»; матерая вода — «глубь, фарватер»; сочная, жирная вода - «обильная, половодье»; сухая вода - «мелкая, непроходимая для судна»; живая вода - «при-глубая, близ отмели»), по свойствам {сказочные мертвая и живая вода. «Мертвая вода, от которой срастаются части изрубленного человека, оживающего затем от живой воды»; Вода минеральная, целебная (кислая, щелочная, соленая, горькая, железистая, серная и пр.), «содержащая в растворе ископаемые вещества»), по их происхождению {земляная вода - «второе полноводье по весне, по вскрытии рек, от горных токов; первое и меньшее бывает от прибережных снегов - снеговая вода»; вода каменная, замороженная, кристаллизационная, «химически соединенная с составными частями ископаемого, например, вода, отвердевшая в извести, в гипсе; она изгоняется огнем, и тогда ископаемое рыхлеет и рассыпается»);
- толкование переносных значений заголовочного слова (одно из них ограничено профессионально, другое - социально: «\\ Вода, в драгоценных камнях, игра, чистота и прозрачность. Употребляется в том же значении отлива, игры цветов, относительно тканей и пушного товара. Алмаз первой лучшей воды; У воров, .мошенников, вода то же, что в играх крик: огонь или горит, т. е. берегись, беги»);
- эмоционально-окрашенные грамматические формы заголовочного слова с уменьшительными суффиксами (Умал. водица, водичка; водка, водонька, водочка) и их толкования («Водкою обычно называют перегонное вино, хлебное, а иногда из плодов, как например, кизлярка, из винограда; водицей, водичкой называют водянку, шипучку, ягодный броженый отвар, с прибавкой сахару, пряностей и осъмой части водки. Водицей называют и малую воду, малый разлив, а еодищей — большую»);
-тексты русских паремий, отражающие особенности осмысления понятия вода в народном мировосприятии (в основном представлены те же единицы, что и в сборнике В. И. Даля «Пословицы русского народа»): Вода всему господин: воды и огонь (и вино) боится; С огнем, с ветром, да с водою не дружись (а с землею дружись); Где вода тут и беда; Под лежач камень и вода не течет и др., всего 101 паремия. Хотя есть и такие изречения, что не были включены в состав Сборника (материалы Сборника и Словаря, как известно, перекликаются, но не дублируют, а взаимодополняют друг друга) (например, За водопой деньги брать - вода пропадет; Вода Божья, за нее деньги брать грешно)
