Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Модальность как объект изучения в лингвистике.
1. Антропоцентричность текста . 10
2. Модальность как категория лингвистики. 16
2.1. Соотношением понятий «автор», «образ автора «авторская модальность».
2.2. Авторская модальность как лингвистическая категория. 46
Глава II. Особенности выражения авторской модальности в списках «Повести временных лет».
1. «Повести временных лет» и взаимоотношение ее списков . 57
2. Специфика «Повести временных лет» как лингвистического источника
3. Видовременная система древнерусского глагола 11-12 веков.
4. Разночтения как средство выражения авторской модальности в списках «Повести временных лет».
4.1. Разночтения на лексическом уровне. 79
4.2. Разночтения в области использования временных форм.
4.3. Разночтения по лицу, числу и виду глагола. 132
4.4. Другие случаи разночтений. 138
Заключение. 143
Список использованной литературы. 147
- Антропоцентричность текста
- «Повести временных лет» и взаимоотношение ее списков
- Специфика «Повести временных лет» как лингвистического источника
Введение к работе
Современная парадигма лингвистики формируется как
антропологическая, то есть исследование языковых процессов предполагает обязательный учет человеческого (субъективного) фактора, или фактора языковой личности. «В разные эпохи интеллектуально-духовной деятельности людей на первый план выдвигаются различные базисные категории, в значительной мере определяющие стиль мышления своего времени» (Постовалова, 1982, 3). Современную лингвистику определяет феномен человека, обращение к которому свидетельствует о важнейшем методологическом сдвиге, о смене базисной парадигматики языкознания и переходе от системно-структурной лингвистической парадигмы (Ю.Н. Караулов, А.М. Ломов), или «бесчеловечной» (СЕ. Никитина) лингвистики с ее установкой рассматривать язык «в самом себе и для себя» (Ф. де Соссюр, Л. Блумфилд), к лингвистике антропоцентризма, в пределах которой сегодня происходит не только разработка наиболее важных проблем науки, но и пересмотр традиционных проблем с новых позиций. Человек стал самой актуальной общенаучной проблемой сегодняшнего дня.
Концепт «человек» - ключевой концепт культуры, без анализа содержания которого невозможно представить описание культуры: место любой реалии в системе культурных ценностей (в том числе и язьиса) определяется ролью, которую играет по отношению к этой реалии человек.
На первый взгляд сама постановка вопроса о роли человека в языке может показаться достаточно простой и не требующей специального рассмотрения, так как все в языке — от звука до текста — создано человеком. Многочисленные исследования, посвященные конкретным результатам деятельности человека в
языке, не могут считаться достаточными.
Человеческий аспект присущ многочисленным современным
исследованиям. Необходимость создания специальных работ (Роль
человеческого фактора в языке, 1988; Человеческий фактор в языке, 1991, 1992; Е.А. Попова «Авторская модальность как средство выражения антропоцентричности текста», 1996) продиктована самой сущностью языка как человеческого феномена.
С позиции лингвистики антропоцентризма рассматривается категория модальности (Человеческий фактор в языке, 1992; Тураева, 1994).
Модальной проблематике посвящена обширная литература, прояснено множество частных вопросов, но, несмотря на это, категория модальности остается недостаточно исследованной. Она требует особого изучения, так как, независимо от присваиваемого ей статуса, постоянно развивается, обогащаясь все большим количеством понятий, пополняющих модальность за счет их включения в ее объем, и средств, которые с разной степенью очевидности выражают отношение носителя языка (говорящего) к содержанию и форме реализации своей и/или чужой мысли в процессе общения.
Термин "модальность", традиционно использовавшийся в синтаксисе предложения, в настоящее время нашел применение в лексикологии и фразеологии, словообразовании и морфологии, лингвистике текста. Модальность превратилась в общеязыковую прагматическую категорию, имеющую разнообразные средства выражения, в том числе и невербальные, паралингвистические. Можно утверждать, что любое изучение языка обязательно должно соотноситься с текстом, так как ориентированность каждой единицы на участие в том или ином типе текста составляет ее сущностную характеристику, без которой представление о языке было бы неполным.
Редукционистскому пониманию модальности, которая некоторыми исследователями трактуется как не играющая "никакой существенной роли при характеристике предметов и явлений" (Серебренников, 1988, с. 146), мы противопоставляем расширенное: модальность — главная, антропологически обусловленная категория языка, определяющая его устройство и сущность. Модальность соотносится с языковой картиной мира и рядом лингвистических категорий: экспрессивностью, дейксисом, субъективностью, оценкой и др. Категория модальности на всех уровнях анализа определяется через человека, и среди различных направлений изучения текста наиболее перспективным является исследование антропоцентричности художественного текста.
Характер исследований антропологической парадигмы лингвистики отмечен также тенденцией к интеграции, которая заявляет о себе обогащением понятийного аппарата языкознания категориями и терминами интегрирующего характера. К таким понятиям относятся лингвофилософская парадигма, авторская модальность, дейксис, эгоцентризм и т.д. Лингвистика, включив в свой состав элементы различных дисциплин, получила в свое распоряжение понятийный аппарат, позволяющий изучать такие проблемы, которые раньше не замечались или игнорировались. А между тем все, что связано с существованием и функционированием языка, входит в компетенцию лингвистики (Попова Е.А. Авторская модальность как средство выражения антропоцентричности текста).
Диссертация основывается на феноменологии антропоцентричности текста, что является важной составляющей антропологической парадигмы лингвистики, которая ориентирована на текст как объект изучения. Исследования в этом аспекте проводились на материале художественных текстов 19-20 вв. К исследованию же авторской модальности в древнерусских
текстах не обращались. В настоящей работе представлена попытка проследить, как идея антропоцентричности языкового бытия, выраженная в аспекте авторской модальности, находит свое проявление в языке памятника древнерусской литературы. Этим, на наш взгляд, определяется актуальность предпринятого исследования.
Научная новизна исследования состоит в том, что для доказательства подобного подхода к анализируемому материалу нами привлекаются данные не одного исходного текста памятника, а нескольких его списков.
Объектом исследования настоящей диссертационной работы является авторская модальность в текстах «Повести временных лет» (далее - ПВЛ).
Предметом исследования являются средства выражения авторской модальности в списках ПВЛ.
Цель исследования - выявить разночтения в области глагольных форм и доказать, что они являются средством выражения авторской модальности в списках «Повести временных лет».
Все вышесказанное позволило выдвинуть гипотезу исследования — большинство разночтений в списках ПВЛ не являются описками, как принято считать (напр. в работах М.Д. Приселкова, П. С. Кузнецова), а подчинены необходимости актуализировать те или иные оттенки значения согласно мировоззрению переписчика, так как только целевой установкой пишущего и сферой реализации высказывания обусловливается использование в древнерусском тексте той формы, которая своим лексико-грамматическим значением соответствует цели и смыслу высказывания.
Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:
1. Исследовать историю вопроса и уточнить место авторской
модальности по отношению к категории модальности.
2. Проанализировать разночтения в глагольной лексике по
спискам ПВЛ и выявить их связь с проявлением авторской модальности в исследуемых вариантах. Задачи исследования определили характер анализа материала, в процессе которого применялись следующие методы:
метод наблюдения над языковым материалом;
контекстно-ситуативный;
метод сравнения;
метод компонентного анализа (частично).
За исходную основу в работе принимается такой подход к описываемому материалу, который предполагает углубленный анализ широкого контекста и изучение конситуации, в которой используются интересующие нас формы [Бондарко А.В., 1976]. Особое внимание к анализу контекста диктуется двумя причинами: во-первых, тем, что это позволяет выявить коммуникативные потребности пишущего; во-вторых, изучение смысла всего высказывания, в котором функционируют глагольные формы, предостерегает исследователя от ошибки рассмотрения фактов древнерусского языка с позиции носителей современного русского языка, то есть от привнесения современных ЯЗЫКОВЫХ представлений.
В связи с этим анализ нашего материала направлен на выяснение коммуникативных потребностей переписчиков. Правомерность именно такого направления исследования от данного к искомому объясняется тем, что единственно непосредственно "данным" для нас является текст с его целевым назначением, который находит выражение в определенных конструкциях, одной из составных частей которых являются интересующие нас глагольные формы.
Материалом исследования послужили данные списков «Повести временных лет». Картотека, составленная в результате анализа, включает около 1000 единиц - различных по объему высказываний, отражающих разночтения в глагольных формах.
Теоретическая значимость работы состоит в том, что исследуемый материал может способствовать развитию теории модальности, особенно актуальной в последнее время, и определению ее содержания. Результаты наблюдений и выводы, сделанные на основе анализа исторического языкового материала, могут стать составной частью системного описания функционально-семантической категории модальности, углубляя научное представление о ней.
Практическая иенность работы заключается в том, что результаты проведенного исследования могут найти применение в преподавании курса исторической грамматики, общего языкознания, лингвоанализа текста, спецкурсов и спецсеминаров, а также в руководстве научно-исследовательской работой студентов.
Все вышесказанное определило структуру диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы, источников и словарей. Во введении рассматривается актуальность работы, ее цели, задачи, теоретическая и практическая значимость, научная новизна и гипотеза исследования. Первая глава диссертационной работы посвящена рассмотрению этапов эволюции категории модальности на пути к авторской модальности, а также обоснованию глобального характера авторской модальности в качестве основной категории текста, формирующей его антропоцентричность. Во второй главе мы раскрываем специфику ПВЛ как лингвистического источника, рассматриваем особенности выражения авторской
модальности в списках ПВЛ. В заключении представлены выводы, к которым мы пришли в ходе исследования.
Апробация работы. По материалам диссертационного исследования были сделаны доклады на ежегодных научных конференциях преподавателей и студентов ТГУ (1999-2001), в Институте Славяноведения РАН (2003), в Тамбовском государственном университете (2002), на конференциях в Бийском государственном педагогическом университете. Результаты исследования обсуждались на заседании совета гуманитарного факультета в Волжском университете им. Татищева (2003 г.) и на заседании кафедры славянского языкознания Тольяттинского государственного университета (2004 г.).
Антропоцентричность текста
Не сводя понимание текста к материалу, манифестирующему законы языка, можно утверждать, что любое изучение языка обязательно должно соотноситься с текстом, так как ориентированность каждой единицы (категории и т.д.) на участие в том или ином типе текста составляет ее (единицы, категория и т.д.) сущностную характеристику, без которой представление о языке было бы неполным. По мнению З.Я. Тураевой, неизбежность выдвижения одной из парадигм приводит к одностороннему рассмотрению объекта изучения, так как в центре внимания оказываются те или иные признаки языка. "Вместе с тем стилистика и лингвистика текста... платят меньшую контрибуцию в силу онтологических и гносеологических свойств изучаемого объекта - текста", обладающего "интегрирующими свойствами, и, прежде всего в нем через творящее его Ego (языковую личность) воплощаются как разные стороны языка, так и изучающие их разные парадигмальные составляющие лингвистической науки" [Тураева, 1994, с. 109].
Лингвистика текста, синтезировавшая данные языкознания, философии, эстетики и других наук, не замкнута в микромире науки о языке, а имеет разнообразные точки соприкосновения с макромиром современного научного знания. Подход к тексту с этих позиций еще не был достаточно полно реализован в лингвистических исследованиях. Направление исследования антропоцентричности текста представляет собой идейный центр, вокруг которого группируются наиболее интересные проблемы новой парадигмы лингвистики, имеющие лингвофилософскую и лингвокультурную природу (см. об этом Шмидт, 1978, Тураева, 1994). В ряд таких проблем можно поставить и модальность. Эта категория языка позволяет наиболее полно рассмотреть окружающую действительность и, пропустив через человека, дать ей оценку. Эти установки затем реализуются в отношениях между автором и реальной действительностью; автором и нарративной реальностью, запечатленной в художественном тексте; нарративным текстом и читателем/исследователем; автором и читателем/исследователем.
Г.Я. Солганик отметил: "Антропоцентричность выражается грамматически в речи как субъективно-модальное значение высказывания. Язык располагает целой системой средств выражения этого значения. Сюда относятся: интонация, словопорядок, специальные конструкции, повторы, частицы, междометия, вводные слова и вводные сочетания слов, вводные предложения (здесь перечислены средства формирования и выражения субъективно-модальных значений, выделяемые "Русской грамматикой" [РГ, 1980, с. 214-236]. В этом перечне не названо главное, центральное средство, объединяющее и определяющее все остальные, - местоимение "я". В языке это местоимение действительно не имеет субъективно-модального значения. Но в речи оно становится семантическим и нередко структурным центром высказывания. Речь невозможна без ее производителя, а производитель обозначает себя с помощью местоимения "я". И вместе с "я" появляется субъективно-модальное значение, непременный атрибут высказывания. Все остальные субъективно-модальные средства служат выявлению "я" в речи, связаны с ним, подчинены ему. Таким образом, "я" - это средоточие, центр поля субъективной модальности" [Солганик, 1984, с. 176-177]. Учитывая, что между "речью" и "текстом" Г.Я. Солганик ставит знак равенства, антропоцентричность текста понимается им как исходящая от "я", направленная к "ты" и повествующая о "нем" (человеке, предмете, явлении и т.д.). Все названные модальные средства, а также восклицательные предложения и некоторые лексические средства исследователь называет эксплицитными, или внешнемодальными, так как они "непосредственно, прямо и открыто обнаруживают личность говорящего" [Солганик, 1988, с. 71].
«Повести временных лет» и взаимоотношение ее списков
ПВЛ является древнейшим памятником русского летописания, повествующим о начальном периоде истории Русской земли и доводящем изложение событий до XII в. Как писал А. А. Шахматов, "Повестью временных лет" принято называть древнейшую часть летописных сводов, дошедших до нас в списках Лаврентьевском, Радзивиловском, Московско-Академическом, утраченном Троицком, Ипатьевском, Хлебниковском и еще трех позднейших, восходящих к Хлебниковскому списку (Погодинскому, Краковскому и Ермолаевскому)" [Шахматов А.А. Разыскания .., 1908. С. 1].
Этот памятник занимает особое место в истории древнерусской литературы и русской общественной мысли. Текстом ПВЛ начинаются многие летописные своды, и сама ПВЛ - свод, включающий в свой состав предшествующие своды. В то же время ПВЛ не просто летопись, сумма погодных записей, повествование о событиях, происходивших на Руси и в сопредельных странах на протяжении двух с половиной столетий: с середины 9 до начала 12 века. По словам академика Д.С. Лихачева, ПВЛ - цельная, литературно изложенная история Руси. Никогда прежде, вплоть до 16 века, русская историческая мысль не поднималась на такую высоту учебной пытливости и литературного умения [Лаврентьевская летопись, 1997. С. 583].
ПВЛ, созданная в первые десятилетия 12 века, дошла до нас в составе летописных сводов более позднего времени. Самые старшие из них — Лаврентьевская летопись (14 век), Ипатьевская летопись (15 век), Радзивиловская летопись (15 век). В Лаврентъевской летописи ПВЛ продолжена северорусской Суздальской летописью, а Ипатьевская, помимо ПВЛ содержит летописи Киевскую и Галицко-Волынскую. Все переписчики последующих сводов 15-16 веков непременно включали в свой состав ПВЛ и подвергали ее редакционной и стилистической обработке, с целью отразить в тексте свое мировосприятие, свое отношение к событиям.
В отношении вопроса о редакциях ПВЛ А. А. Шахматов высказывал предположение, что труд Сильвестра 1116 г. мог быть не особой редакцией, а лишь переработкой Несторовой редакции 1113 г. Но в основном А. А. Шахматов склонялся к тому, что ПВЛ имела три редакции: 1113,1116 и 1118 гг. Это самая распространенная точка зрения по вопросу о редакциях ПВЛ (например, М.Д Приселков, Д. С. Лихачев, Л. В. Черепнин, опираясь на исследования А. А. Шахматова, тоже говорят о трех редакциях летописи). [Приселков М. Д. История русского.., 1940. С. 16, 44; Лихачев Д. С. Русские летописи.., 1947. С. 147, 169-170, 180; Черепнин Л. В. Повесть временных лет.., 1948. Т. 25. С. 305-320].
Создатель основного списка летописи - монах Лаврентий, переписавший ее в 1377 году для суздальско-нижегородского князя Дмитрия Константиновича, по благословлению Суздальского епископа Дионисия. По имени писца летопись и получила в научной литературе название Лаврентьевской. Изложение в Лаврентьевской летописи доведено до 6813 (1304) года. В заключительной части, по мнению М. Д. Приселкова, преобладают тверские известия и явно протверская трактовка событий конца 13 - начала 14 века, что свидетельствует о том, что это был великокняжеский свод князя Михаила Ярославича. Монах Лаврентий, следовательно, скопировал в 1377 году "ветшаную" рукопись великокняжеского свода начала 15 века. В литературе имеется и другое суждение - не о механическом, а о творческом характере работы Лаврентия и его помощников над летописью в 1377 году. Некоторые исследователи (Г. М. Прохоров, В. Л. Комарович) предполагают, в частности, переработку в составе Лаврентьевской летописи рассказа о Батыевом нашествии на Русь [Лаврентьевская летопись, 1997. С. 585].
На вопрос о происхождении Лаврентьевской летописи существуют разные точки зрения: А. А. Шахматов, сравнивая ее с другими ранними летописями, и, прежде всего Радзивиловской и Троицкой летописями, обнаружил, что Лаврентьевская летопись особенно близка к Троицкой, и Радзивиловская летопись тоже сходна с Лаврентьевской (вплоть до 6711 (1203) г.), однако в отличие от Троицкой, Радзивиловская на всем протяжении имеет все-таки редакционные отличия от Лаврентьевской [Словарь ...С. 242].
Специфика «Повести временных лет» как лингвистического источника
Особую значимость параметры речевой ситуации приобретают при рассмотрении категории авторской модальности в историческом плане, когда наиболее очевидной становится историческая изменчивость ее содержания и форм выражения. В этой связи особый интерес вызывают летописи, которые стоят на грани определения «художественный текст», поскольку обладжают определенной образностью и включают в свой состав легенды. Такие первые оригинальные произведения древнерусской литературы, дошедшие до нас, относятся к середине 11 столетия. Важной особенностью летописей является участие в их создании нескольких авторов, каждый из которых мог актуализировать разные оттенки в изображении описываемых событий. Повествование под пером различных авторов могло приобретать иной оттенок, что зависело от многих факторов: времени, мировоззрения, места проживания переписчика. Это была единственная возможность стать соавтором.
Известно, что общекультурное пространство определенной исторической эпохи как совокупность понятий, образов и символов общественного сознания, фиксированных и кристаллизованных в значениях языковых единиц, в той или иной степени присваивается субъектом (носителем языка) и, преломляясь через его систему ценностей, через мировоззрение, приобретает личностный смысл, задающий отношение субъекта к этой реальности [Колобкова Л.В. АКД, С. 3].
Ярким примером, характеризующим особенности летописей, является ПВЛ - выдающийся исторический и литературный памятник, отразивший становление древнерусского государства. ПВЛ - текст литературный, но, с одной стороны, на уровне грамматических значений между книжным церковнославянским и разговорным древнерусским языком обязательно существовала корреляция, и утрата грамматической формы или сдвиги в ее семантике, имевшие место в живом языке, неизбежно найдут отражение в языке книжном [Живов В.М., 1988. С. 52]. С другой стороны, летопись - текст гибридный, в котором традиционно книжные элементы переплетаются с элементами разговорного языка, поэтому употребление форм разговорного языка в этом тексте вполне очевидно.
Как уже было сказано выше, то обстоятельство, что памятник начала 12 века сохранился в нескольких редакциях, отраженных достаточно древними списками, открывает широкие возможности для анализа авторской модальности как компонента категории "образа автора". Мы сопоставили несколько списков, а именно Радзивиловский, Ипатьевский, Московско-Академический, Троицкий и Лаврентьевский, авторами которых являются разные люди, и обнаружили несоответствия в глагольных формах данных древнерусских текстов. Безусловно, исследуя только глагольные формы, мы не можем восстановить образ автора списков. Это представляется возможным только тогда, когда будет сделан комплексный анализ списков памятника на всех уровнях с учетом экстралингвистических факторов. Но это предмет исследования не одной диссертации. Данная работа представляет собой первую ступень в работе изучения авторской модальности относительно списков.
Исследователи, анализирующие тексты древнерусской литературы (Приселков, Кузнецов, Иванов), давно обращали внимание на то, что встречаются так называемые описки, грамматические ошибки, сделанные их переписчиками. До некоторого времени считалось, что подобные расхождения в текстах являются описками либо грамматическими ошибками и носят чисто формальный характер, что это невнимательность писцов или отражение диалектных особенностей, правки, за которыми не стоит изменения смысла. Но при ближайшем рассмотрении текстов можно обнаружить, что практически всегда так называемая "описка" (не грамматическая ошибка) говорит о другом восприятии переписчика, что правки такого рода вносят новое значение, новое понимание автором событий текста, о которых повествует автор. Так автор расставляет акценты на важных, по его мнению, событиях, вносит те оттенки, которые, на его взгляд, более выражают сущность описываемого события, или относит действие к определенному временному плану. Это давало право переписчику делать правки, вносить изменения - это было единственной возможностью стать соавтором.
