Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 Славянизмы в истории русского языка: теоретические основы исследования
1.1. Старославянский язык как язык культа и культуры 17-28
1.2. Славянизмы как генетико-стилистическая категория в истории русского языка и русской поэтической традиции 29-50
1.3. Семантико-стилистические и словообразовательные процессы в эволюции славянизмов в истории русского языка 50-59
1.4. Стилистическая маркированность славянизмов в академических словарях русского языка разных эпох (XVIII-XXI вв.) 59-69
Выводы 69-71
Глава 2 Славянизмы в современном русском языке: функции и сферы употребления
2.1. Славянизмы как стилистически маркированные архаизмы 72- 89
2.2 Славянизмы в современных культурно значимых текстах: диахрония в синхронии языка 89-103
2.3. Славянизмы в контексте активных процессов в лексике современного русского языка 103-108
2.4 Семантико-стилистическое своеобразие славянизмов в языке современных газет 108-130
Выводы 131-132
Глава 3 Славянизмы как историко-культурный феномен: синхрония vs. диахрония
3.1. Историко-культурная семантика слова в контексте современных лингвистических исследований 133-139
3.2. Иллюстративный материал в исторических словарях как способ экспликации историко-культурной информации 139-147
3 3 Славянизмы в языковой картине мира: от исходного значения к современному 148-155
3.4. Религиозная и светская картины мира в семантике славянизмов 155-177
3.5. Антропоцентрическая картина мира в семантике славянизмов 177-185
3.5.1. Соматические славянизмы в описании человека и животного: историко-культурная интерпретация 185-197
3.5.2. Соматические славянизмы в портретных описаниях: синхрония vs. диахрония 198-211
3.5.3 Соматические славянизмы во фразеологической картине мира 212-224
Выводы.. 225-226
Глава 4 Историко-культурное и семантико- стилистическое своеобразие славянизмов в художественных переводах
4.1. Славянизмы как объект художественного перевода 227-234
4.2. Поэтизмы очи и уста: переводимость сквозь призму языка и культуры 235-244
4.3. Историко-культурная информация в словах с неполногласием и способы ее воссоздания в художественных переводах 244-254
4.4. Лингвокультурная специфика контекстуальных эквивалентов славянизмов в художественных переводах 254-270
4.5. Славянизмы как средство стилизации в переводах религиозных текстов 271-280
4.6. Семантизация славянизмов в двуязычных (переводных) словарях 280-291
Выводы 291-292
Заключение 293-296
Библиографический список 297-330
Список сокращений источников 331-338
Приложение 1 339-342
Приложение 2 343-350
- Славянизмы как генетико-стилистическая категория в истории русского языка и русской поэтической традиции
- Славянизмы в контексте активных процессов в лексике современного русского языка
- Соматические славянизмы в описании человека и животного: историко-культурная интерпретация
- Лингвокультурная специфика контекстуальных эквивалентов славянизмов в художественных переводах
Введение к работе
Вопрос о славянизмах тесно связан с происхождением и становлением русского литературного языка, относительно которого учеными выдвигались противоречивые концепции, обнаруживающие языковые, культурно-исторические, книжно-письменные феномены (И.И. Срезневский, А.И. Соболевский, А.А. Шахматов, Н.С. Трубецкой, С.П. Обнорский, В.В. Виноградов, Р.И. Аванесов, Ф.П. Филин, Н.И. Толстой, Б.А. Успенский, Б. Унбегаун, А.В. Исаченко, Г. Хютль-Ворт и др.).
Во второй половине XX века в исторической лексикологии появилось большое количество работ, предметом исследования которых стали: взаимодействие и соотношение церковнославянских (книжно-славянских) и народно-разговорных элементов (О.В. Творогов, Ф.П. Филин, Ю.С. Сорокин, В.В. Виноградов, П.Д. Филкова, Е.С. Копорская), употребление лексических славянизмов, устойчивых сочетаний, дублетных слов с полногласием и неполногласием в языке древнерусских письменных памятников (Р.М. Цейтлин, М.А. Соколова, А.С. Львов, Л.Я. Костючук, Л.В. Вялкина, М.М. Копыленко, Т.Н. Кандаурова, И.С. Улуханов, С.С. Волков, Т.Ф. Ващенко, Н.Б. Михайловская, В.В. Колесов, О.Г. Порохова и др.); становление и развитие славянизмов как стилистической категории в эпоху классицизма – середине XVIII в. (В.В. Замкова, Е.Г. Ковалевская, Л.Л. Кутина, Е.Э. Биржакова и др.); стилистические функции славянизмов в языке художественных произведений конца XVIII – XIX вв. (В.В. Виноградов, Г.О. Винокур, Р.М. Цейтлин, И.С. Ильинская, Е.Г. Ковалевская, Л.Л. Кутина, Е.Н. Мансветова, И.Б. Голуб, И.Н. Иванова, Л.К. Граудина, П.А. Семенов и др.); семантическая эволюция славянизмов в русском литературном языке (В.Д. Левин, П.Д. Филкова, Е.С. Копорская, Е.О. Меладзе).
Современная лингвистика характеризуется сменой научных парадигм и значительными изменениями приоритетов изучения языка. Так, историко-лингвистические исследования конца XX – начала XXI вв. выполнены в русле антропоцентрического подхода к изучению языковых явлений старославянского, церковнославянского и древнерусского языков сквозь призму внутреннего мира человека и его взаимодействия с объектами окружающего мира (В.В. Колесов, Е.С. Яковлева, Т.И. Вендина, М.В. Пименова, Е.И. Зиновьева, Л.В. Зубова и др.). Словообразовательная семантика производного слова как одна из средств языковой концептуализации картины мира явилась объектом изучения исторической лексикологии и исторического словообразования (И.С. Улуханов, Л.П. Клименко, Л.М. Устюгова, Н.Х. Низаметдинова, В.С. Ефимова и др.). Кроме того, изучение славянизмов связано с коллективной и культурной памятью, которая исследуется в соотнесенности с философским, мифологическим, религиозным и литературным типами дискурсов (Е.С. Яковлева, А.А. Зализняк, А.Д. Шмелев, Н.Г. Брагина).
Современная палеославистика расширяет задачи своего исследования, восстанавливая старославянскую лексику, не зафиксированную в «классических старославянских» рукописях», с помощью методики «синхронного анализа словообразовательных пар» [Цейтлин 1977; 1986]. В настоящее время разрабатываются новые подходы к реконструкции старославянского лексического фонда, значительную часть которого составляют наименования лиц как культурно значимые единицы языка [Вендина 2002; Ефимова 2011].
Несмотря на то, что славянизмы соотносятся в современном языковом сознании с архаизмами, а значит, составляют пассивный фонд русского языка, ученых продолжает интересовать этот уникальный феномен в истории и языке славянских народов. Дальнейшее «изучение славянизмов способствует прогрессу в решении центрального вопроса истории литературного языка – роли церковнославянского языка в происхождении и развитии русского литературного языка» [Улуханов 2012: 6]. Изучение церковнославянского языка в рамках современного русского языка стало предметом обсуждения на XV Международном съезде славистов (Минск, 2013) – авторитетном форуме исследователей историко-культурного наследия славянских народов, на котором А.Г. Кравецкий выразил свою точку зрения о том, что церковнославянский язык как один из современных славянских языков присутствует в современной культуре и языке богослужения [Кравецкий 2013].
Традиционно славянизмы рассматривались преимущественно в двух аспектах: историко-генетическом, с точки зрения их происхождения, и семантико-стилистическом, или функциональном. В исторической лексикологии и исторической стилистике XX века исследование славянизмов осуществлялось в большей степени с лингвистических позиций, интерес ученых был сосредоточен в основном на изучении фонетических, словообразовательных и грамматических признаков славянизмов, описании славянизма как генетико-стилистической категории и эволюции его стилистических функций в соответствии со сменой литературных тенденций, выявлении процентного содержания славянизмов в лексической системе литературного языка и их соотношения с исконно русскими словами, а также функционировании славянизмов в творчестве отдельных писателей и поэтов XVIII – XX вв. Вместе с тем следует признать, что современная гуманитарная наука, развивающаяся в контексте антропоцентрических идей требует нового осмысления проблем, как уже давно известных, так и актуальных для нового времени, поэтому особую актуальность приобретает исследование славянизмов как историко-культурного явления в синхронно-диахроническом плане, охватывающем большой круг древних и современных источников. И.С. Улуханов справедливо выделяет основные три фактора, характеризующие современный этап изучения истории русского языка: 1) наличие новых источников – новых исторических словарей и их картотек, а также новых изданий ряда текстов (в том числе и новых находок – берестяных грамот и церы начала XI в.); 2) слабое использование в исторической русистике теоретических результатов, достигнутых общим языкознанием и синхронной русистикой; 3) наличие большого числа конкретных исследований и отсутствие больших работ обобщающего характера [Улуханов 2012: 8].
Кроме того, обобщающее синхронно-диахроническое исследование русского языка остается одной из актуальных проблем исторической лексикологии и лексикографии. В современной лингвистике, которая все больше расширяет свои фундаментальные представления в о языке актуализировались подходы, обозначенные как диахрония в синхронии языка, эксплицировавшие и утвердившие методику диахронического описания языковых единиц или языковых средств в их эволюционном состоянии, т.е. в их качественных изменениях и переходах из одного состояния в другое.
Актуальность определяется обобщающим характером данного диссертационного исследования и обусловлена необходимостью в обобщенном (семантико-стилистическое, лингвокультурологическое, лексикографическое, лингвопереводческое) исследовании славянизмов как историко-культурного феномена с позиции диахрония в синхронии языка. Хронологические рамки исследования, позволяющие описать историко-культурное и семантико-стилистическое своеобразие славянизмов, охватывают, с одной стороны, период возникновения письменности, с другой – функционирование слова в современных культурно значимых текстах. Актуальность работы обосновывается следующими аргументами:
важностью исследования славянизмов не только с позиции традиционных, классических подходов (историко-генетический, семантический и стилистический), но и в рамках четко обозначившихся в конце XX –начале XXI вв. антропоцентрического и когнитивного направлений в современной лингвистике;
недостаточной степенью разработанности вопроса о соотношении и взаимообусловленности диахронического и синхронического подходов в описании славянизмов как семантико-стилистической категории, поскольку «с вопросом о церковнославянизмах или просто славянизмах теснейшим образом связан вопрос о природе русского языка не только древнейших оригинальных памятников, но и вопрос о природе современного литературного языка» [Соколова 1971: 337];
необходимостью и перспективностью комплексного исследования славянизмов как слов, обладающих «культурной памятью» на материале различных лингвистических источников, что «дает возможность проникнуть через историю языка в историю народа, понять механизмы развития национальной культуры» [Молдаван 2007: 26]
потребностью в более глубоком лингвопереводческом анализе художественных произведений с позиции сохранения историко-культурного и семантико-стилистического своеобразия славянизмов в переводе на другие неродственные языки.
Цель исследования заключается в обобщенном (семантико-стилистическое, лингвокультурологическое, лексикографическое, лингвопереводческое) исследовании славянизмов как историко-культурного явления с позиции диахронии в синхронии языка. В связи с поставленной целью определяются следующие задачи:
рассмотреть вопрос о роли старославянского языка как языка культа и культуры в истории славянского мира Slavia Orthodoxa в его соотношении с терминами «древнеславянский язык» (Н.И. Толстой), «церковнославянский язык» и «книжно-славянский язык»;
показать, каким образом исторические закономерности развития языка влияют на современное употребление славянизма как стилистически маркированного архаизма и средства стилизации;
описать функционирование славянизмов в контексте семантических
процессов, происходящих в русском языке новейшего времени;
провести лингвокультурологическое описание славянизмов с точки зрения репрезентации языковой, религиозной и светской, а также антропоцентрической картин мира в их семантике;
раскрыть историко-культурную информацию в семантике
славянизмов на примере иллюстративного материала из исторических словарей русского языка;
проанализировать факторы, влияющие на смену функциональных характеристик в соответствии с синхронным состоянием стилистической системы языка на примере стилистической маркированности славянизмов в академических словарях русского языка разных эпох (XVII-XXI вв.);
охарактеризовать способы семантизации славянизмов, систему стилистических помет, а также содержание иллюстративного материала в двуязычных (переводных) словарях;
определить историко-культурное и семантико-стилистическое своеобразие славянизмов с точки зрения их переводимости.
Методология и методы исследования определяются обобщающим и комплексным характером исследования историко-культурного и семантико-стилистического своеобразия славянизмов с позиции диахронии в синхронии с целью описания реальной картины их функционирования на разных этапах развития истории русского литературного языка. В своей работе мы опирались на фундаментальные труды по исторической лексикологии и лексикографии русского языка, эволюционную концепцию развития культурно-исторического процесса; лингвофилософские положения о связи языка и мышления, языка и культуры народа и современные представления об антропоцентрическом характере языковых единиц; базовые понятия лингвокультурологии как научного направления; концепции и универсальные модели переводческой эквивалентности и принцип переводимости.
В качестве основного метода в работе используется описательный метод как традиционный метод для историко-лингвистических исследований, синхронно-диахронический метод, сравнительно-сопоставительный метод и прием культурно-исторической интерпретации. В качестве дополнительных исследовательских методов и приемов: функционально-семантический анализ в сочетании с контекстным и лингвостилистическим типами анализа, элементы этимологического комментария.
Материалом исследования послужила картотека примеров, насчитывающая более 2000 лексических единиц, составленная автором на основе различных источников: памятники русской письменности XI – XVII вв. изданные и издающиеся исторические словари; академические словари русского языка разных эпох (XVIII – XXI вв.); фразеологические словари, описывающие состав фразеологизмов в разные периоды развития русского языка, а также двуязычные (переводные словари); Национальный корпус русского языка; современные культурно значимые тексты (художественные, публицистические, философские, религиозные); материалы центральных и популярных российских и русскоязычных казахстанских газет различной направленности; переводные художественные и религиозные тексты. Ценным материалом для наблюдения над употреблением слова в разнообразных контекстах, извлеченных из самых различных памятников русской письменности XI – XVII вв. послужила Картотека древнерусского словаря (далее – КДРС) Института русского языка им. В.В. Виноградова.
Объект исследования – семантико-стилистическое и историко-культурное своеобразие славянизмов на материале различных источников в их синхронно-диахронической взаимообусловленности.
Предмет исследования – славянизмы как историко-культурный феномен и стилистически маркированный архаизм, преимущественно включающие: соматические славянизмы (взор, уста, чело, ланита и др.); слова с неполногласием (брег, град, злато, власы и др.) и образованные от них существительные с отвлеченной семантикой и сложные прилагательные (сребролюбие, сребролюбивый, власяница, златовласый и др.); славянизмы-глаголы: вещать, внимать, зреть, ведать, влачить, воздвигнуть и др.
Новизна работы состоит в том, что впервые:
проведено обобщенное (семантико-стилистическое, лингвокультурологическое, лексикографическое и лингвопереводческое) исследование славянизмов как историко-культурного феномена с позиций новых научных подходов – антропоцентризма и когнитивизма на основе описания современных языковых явлений при помощи установления их диахронических свойств в тесной взаимосвязи с эволюцией языковой картины мира.
представлено лексикографическое описание славянизмов с точки зрения их семантизации, стилистической маркированности и репрезентации историко-культурной информации на обширном материале исторических словарей «эволюции» и «среза», академических (толковых) словарей русского языка разных эпох (XVIII – XX вв.) и двуязычных (переводных) словарей;
осуществлен лингвопереводческий анализ славянизмов, основанный на принципе относительной переводимости (В. Коллер) и воссоздании семантико-стилистического своеобразия славянизмов как поэтизмов, стилистически маркированных архаизмов и средств стилизации.
Теоретическая значимость диссертации определяется тем, что полученные результаты вносят значимый вклад в развитие исторической лексикологии и лексикографии русского языка. Результаты исследования уточняют, дополняют и углубляют известные положения о семантической эволюции славянизмов как результат устойчивых традиций их употребления и развития стилистических функций славянизмов как процесса семантического обогащения слов. Теоретическая ценность работы заключается также в том, что в ней представлено обоснование полного и глубокого исследования историко-культурного и семантико-стилистического своеобразия славянизмов.
Практическая значимость состоит в том, что результаты проведенного исследования, теоретические положения могут использованы при составлении и уточнении данных лексикографических изданий различных типов (исторических, академических и двуязычных словарей) и преподавании историко-лингвистических дисциплин «Введение в славянскую филологию», «Старославянский язык», «История русского литературного языка», элективных дисциплин и специальных курсов по исторической лексикологии и лексикографии, исторической и сопоставительной стилистике, лингвокультурологии, а также теории и практике художественного перевода.
На защиту выносятся следующие положения:
тезис о том, что славянизмы «не составляют уже живой и действенной стилистической категории» (Г.О. Винокур) не подтверждает полного исчезновения славянизмов в русском языке новейшего времени, что может быть аргументировано следующими факторами: славянизмы как стилистически маркированные архаизмы используются в целях стилизации и составляют основу традиционно-поэтической лексики; многие славянизмы (так называемые «живые» архаизмы) сохранились и активно функционируют в составе устойчивых сочетаний, что явилось следствием их включенности в традиционные формулы: бить челом, предстать пред очи и др.; актуализация использования стилистических славянизмов в языке современных газет и языке поэзии происходит в контексте нетрадиционной сочетаемости слов с целью создания приподнято-торжественного тона речи, с одной стороны, и с другой –
для иронически-насмешливого, контрастного и метафорического описания предметов и явлений;
антропоцентричность соматических славянизмов, составивших основную часть стилистически маркированных архаизмов, определяется различными факторами: обозначение анатомических понятий в описании человека и животного; выражение целостной духовной сущности человека в библейских текстах (очи и уста); многообразие развития метафорических образов в портретных описаниях (от древнерусских текстов до современных); широкое функционирование в составе устойчивых сочетаний; описание «опоэтизированных» образов животных в современной поэтической речи;
стилистическая маркированность славянизмов в академических словарях разных эпох обнаруживает последовательное изменение стилистических помет от одного словаря к другому: «славенское» – «церковное» – «устарелое» – «устарелое и поэтическое» – «устаревающее» – «стилизованное». Факторы, влияющие на смену функциональных характеристик, обусловлены синхронным состоянием стилистической системы языка, сферой употребления славянизмов и переходом прямых значений в переносные;
старославянская фразеология стала одним из основных источников формирования русской фразеологии, на основе которой сформировались три разных пласта устойчивых сочетаний: библеизмы как первая по времени книжная фразеология, генетически восходящая к Библии; фразеологические соматизмы, содержащие в своей структуре архаизмы, а также устойчивые сочетания современного русского языка, созданные по моделям книжных фразеологизмов, на основе которых были образованы разговорные фразеологизмы. Параллелизм значений данных фразеологизмов развился в результате замены книжных слов на нейтральные;
переводимость славянизмов предполагает культурно-эстетическую эквивалентность переводимому тексту и определяется воссозданием их историко-культурного и семантико-стилистического своеобразия за счет использования адекватных лингвокультурных знаков – описательных и образных выражений, эпитетов, синонимов и контекстуальных эквивалентов;
в переводах сакральных текстов на русский язык славянизмы «воссоздают» священные смыслы. Выбор «духовно отмеченных» слов старославянского (церковнославянского) происхождения при переводе сакрального текста мотивирован тем, что они соотносятся с религиозной сферой, а также обладают экспрессивной тональностью и оттенком архаической значительности.
Апробация: Материалы исследования обсуждались на международных научно-теоретических и научно-практических конференциях: «Стилистика и теория языковой коммуникации», посвященной 100-летию со дня рождения проф. МГЛУ И.Р. Гальперина (Москва, 2005); «Актуальные проблемы теории и практики перевода и сравнительного литературоведения» (Алматы, 2006); «Славянская письменность во времени и пространстве» (Астана, 2007); Ежегодные «Ахановские чтения» – «Язык и ментальность» (Алматы, 2009); «Язык. Общество. Время» (Алматы 2010); «Славянская культура: истоки, культура, взаимодействие». XI, XIII и XIV Кирилло-Мефодиевские чтения (Москва, 2010; 2012; 2013); «Образование и наука XXI века» (София, 2010); «Русский язык – язык мировой науки и образования» (Бишкек, 2010); II, IV и V «Багизбаевские чтения» (Алматы 2010; 2012; 2013); XII Конгресс МАПРЯЛ «Русский язык и литература во времени и пространстве» (Шанхай, 2011); «Русский язык в современном мире: традиции и инновации в преподавании русского языка как иностранного» (Салоники, 2011); «Русский мир и русское слово в межкультурном пространстве», посвященной 15-летию Фатих Университета (Стамбул, 2011); «Проблемы функционирования и преподавания русского языка в Центральной Азии» (Душанбе, 2011); IX Седельниковские чтения. Полиязычие: современное состояние и перспективы» (Павлодар, 2011); «Актуальные проблемы переводоведения» (Алматы, 2011); «Жизнь и язык в динамике», посвященной памяти проф. А.О. Орусбаева (Бишкек, 2012); «Язык-речь-слово в филологических исследованиях», посвященной 80-летию со дня рождения проф. Р.С. Зуевой (Алматы, 2012); «Наука о переводе сегодня: перевод и словесность» (Москва, ВШП МГУ 2013); «Интерпретация текста: лингвистический, литературоведческий и методический аспекты» (Чита, 2013); «Новые парадигмы и новые решения в когнитивной лингвистике» (Алматы, 2013); «Актуальные проблемы современного литературоведения и литературные критики», посвященной 60-летию проф. К. Абдезулы (Алматы, 2013); «Язык. Личность. Культура», посвященной Дню независимости РК (Астана, 2013); XLIII Международная филологическая научная конференция. (Санкт-Петербург, филол. ф-т СпбГУ 2014); V Международный конгресс исследователей русского языка «Русский язык: исторические судьбы и современность» (Москва, филол. ф-т МГУ 2014); Научные чтения «Античный мир и современность» (Киев, Институт филологии КНУ им. Т. Шевченко 2014).
Основные положения диссертационного исследования изложены 72 публикациях, их них 1 монография и 18 статей опубликованных в изданиях, рекомендованных ВАК РФ.
Структура работы определяется поставленными целью и задачами исследования, а также логикой развития темы. Работа состоит из Введения, 4 глав, Заключения, списка использованной литературы и списка принятых сокращений.
Славянизмы как генетико-стилистическая категория в истории русского языка и русской поэтической традиции
Славянизмы имели длительную историю в лексической системе русского литературного языка. Изучение славянизмов как одной из важнейших генетикостилистических категорий, имеющих старославянское и церковнославянское происхождение, особенно было актуально в начале XX столетия в период возникновения самостоятельной научной дисциплины «История русского литературного языка».
Вопрос о славянизмах представляется одним из основных в общей проблеме возникновения и развития русского литературного языка и его изучение невозможно осуществить без обращения к истории этого вопроса — обобщения трудов и концепций предшественников, анализа подходов к изучению славянизмов в истории русского литературного языка, проблеме выбора терминов, выделение классификационных признаков славянизмов, а также периодизации, обусловленной процессами проникновения славянизмов в русский литературный язык в разные исторические периоды.
Слова, восходящие к старославянскому языку как непосредственному источнику, в процессе их адаптации русским языком переживали последовательные этапы трансформации - проникновение, внедрение и усвоения. Процесс проникновения славянизмов в русский литературный язык осуществлялся в разные исторические периоды неравномерно, что зависело, прежде всего, от определенных культурно-исторических условий. В исторической лексикологии принята традиционная классификация основных этапов проникновения и функционирования славянизмов, которая совпадает с периодами формирования и развития русского литературного языка:
I этап - это принятие христианства на Руси (конец X века), славянизмы широкой волной вливаются в лексику русского языка;
XII—XIII вв. - это время, когда наблюдается некоторый спад, ослабление данного процесса. Употребление славянизмов в это время строго регламентировано жанром литературного произведения;
следующий этап - конец XIV-XVI вв., период существования Московского государства. В это время вновь усиливается приток славянизмов в русский литературный язык, что связано с архаизацией языка, обусловленной вторым южнославянским влиянием на Руси;
XVII век, к которому примыкает и Петровская эпоха. Этот период характеризуется заметным ослаблением церковнославянского языка, который постепенно утрачивает свои функции литературного языка и переходит исключительно на роль церкви. При этом элементы данного языка, особенно в области лексики, продолжают играть заметную роль в развитии русского литературного языка;
с середины XVIII века начинается новый этап в функционировании славянизмов в русском литературном языке. М.В. Ломоносов узаконил их употребление в составе русской лексики, закрепив их лишь за определенными жанрами литературы. Во второй половине XVIII века происходит постепенное разрушение теории трех стилей Ломоносова и этот период сыграл значительную роль в формировании русского литературного языка на национальной основе;
интересный материал для изучения функционирования славянизмов дает пушкинская эпоха. С именем А.С. Пушкина связано становление основ современного литературного языка, в котором славянизмы продолжают играть значительную роль в разных видах словесности и функциональных стилях речи;
последним этапом в изучении состава и стилистических функций славянизмов является русский литературный язык советской эпохи. Своеобразие функционирования славянизмов связано с переходом основной их массы в разряд традиционно-поэтической лексики, имеющей довольно ограниченную сферу употребления.
Продолжая традиционную периодизацию, в которой последним этапом была обозначена советская эпоха, следует выделить следующий период развития русского литературного языка - так называемый постсоветский, т.е. конец XX - начало XXI вв. Этот период характеризуется сменой культурноисторических парадигм и идеологии, возвратом к забытым христианским ценностям, что повлекло за собой «возрождение», или реабилитацию таких устаревших языковых элементов, как архаизмы и историзмы, славянизмы и библеизмы.
В исследовании славянизмов как одного из больших пластов лексики в истории русского литературного языка важным представляется диахронический подход, позволяющий проследить их семантикостилистическую эволюцию. Наиболее переломным периодом в истории славянизмов был XVIII в., когда церковнославянский язык утрачивает статус литературного языка, а язык нового типа отражает собственно русскую языковую систему. В.В. Замкова в монографии «Славянизм как стилистическая категория в русском литературном языке XVIII в.» отмечает: «Складывание русской народности в нацию, рост национального самосознания привели в конце XVII - начале XVIII вв. к осознанию кризиса старой средневековой языковой системы. Существование двух типов литературного языка - церковно-книжного (или книжно-славянского) и народно-литературного - не могло более удовлетворять потребности общенационального языкового выражения. Новый этап развития русского литературного языка как языка общенационального обозначился с середины XVIII в., когда происходит интенсивное слияние различных языковых стихий в единый русский литературный язык» [Замкова 1975: 3]. Такие видные общественные деятели того времени, как Тредиаковский, Ломоносов и Сумароков отчетливо различали в письменной традиции два языка - русский и церковнославянский и стремились к утверждению и совершенствованию «собственно природного» русского языка. Место и роль славянизмов в лексической системе были определены в теории трех стилей, выдвинутой М.В. Ломоносовым, согласно которой славянизмы явились основным стилеобразующим компонентом высокого слога. Говоря, о «речениях славенских», Ломоносов, следовательно, имел в виду слова церковнославянского происхождения, но, рекомендуя пользоваться ими преимущественно в высоком слоге, одновременно ставил их в разряд стилистически маркированной лексики. Следовательно, в понятии «речения славенские» у Ломоносова генетическое и стилистическое сливается. Такое же нерасчлененное понятие о славянизме находим и в «Словаре Академии Российской» 1789-1794 гг., в котором отражены языковые идеи Ломоносова [Замкова 1975: 9]. Именно с этого периода начинается семантикостилистическая история славянизмов, их ассимиляция и слияние в единое целое с исконно русской лексикой в системе национального русского литературного языка. «Начало формирования национального русского литературного языка и его стилей совпало с развитием русского классицизма и его жанров в середине XVIII в., что и обусловило языковую интерпретацию «славянизма» [Замкова 1974: 162]. Теория «трех стилей» М.В. Ломоносова закрепила за славянизмами особый «стилистический» статус - использование их в качестве высоких и поэтических слов в контекстах с возвышенным и торжественным содержанием. В этой теории наиболее разработанными были нормы высокого, «украшенного» стиля, ядро которого составляли славянизмы (разрядка наша. - Ж.К.). В «Предисловии о пользе книг церковных в российском языке» Ломоносов особо выделяет речения, которым «должны составляться героические поэмы, оды, прозаические речи о важных материях, которым они от обыкновенной простоты к важному великолепию возвышаются. Сим штилем преимуществует российский язык перед многими нынешними европейскими, пользуясь языком славенским из книг церковных» [Ломоносов 1952: 588]. Славянизмы как генетико-стилистическая категория были объектом разносторонних историко-лингвистических исследований. Традиционно в исторической русистике сосуществуют следующие подходы к изучению славянизмов:
этимологический (А.А. Шахматов, С.К. Булич, Ф.П. Филин, С.П. Обнорский, Е.Т. Черкасова, А.И. Горшков, Г. Хютль-Ворт, Б. Унбегаун, М.А. Соколова и др.);
семантический (В.В. Виноградов, Е.С. Копорская, Е.О. Меладзе и др);
стилистический (Г.О. Винокур, В.В. Замкова, Е.Г. Ковалевская, И.С. Ильинская, Ю.С. Сорокин, Л.Л. Кутина, И.Н. Иванова, З.М. Петрова, П.А. Семенов и др.).
Между тем в современных исследованиях особую актуальность приобретает изучение - славянизмов как историко-культурного явления, что обусловлено повышенным интересом лингвистики последних десятилетий к антропоценритрическому подходу в исследовании языковых единиц. Интерес лингвистов сосредоточен на выявлении и описании историко-культурной информации, заключенной в семантике славянизмов (В.В. Колесов, И.С. Улуханов, Г.А. Богатова, Е.С. Яковлева, Т.И. Ведина, В.С. Ефимова, М.В. Пименова, Н.Х. Низаметдинова, Е.И. Зиновьева, Л.В. Зубова, П.А. Семенов и др.)
Наиболее дискуссионными в исторической лексикологии остаются вопросы аргументации выбора терминов для обозначения слов, заимствованных из старославянского (церковнославянского) языка: старославянизм, церковнославянизм, славянизм, книжнославянизм, славянорусизм, реже, южнославянизм, болгаризм, моравизм, староболгаризм, неославянизм (термин Хютль-Ворт). Эти термины, особенно первые три, часто употребляются недифференцировано, как синонимы, а иногда как дублеты. Обобщенные определения терминов сведены в таблице 1.
Славянизмы в контексте активных процессов в лексике современного русского языка
В современном русском языке происходят следующие активные языковые процессы, представленные в узусе: перераспределение активной и пассивной лексики, появление новых значений и новых употреблений, актуализация религиозного и нового философского дискурса. В числе активно развернувшихся в современном русском словаре семантических процессов исследователи называют деархаизацию или «возвращение в актив» устаревших слов, переход из пассивного словаря в общее употребление конфессиональной лексики и идиоматики, восстановление и привлечение в широкий обиход общелитературных слов старославянского происхождения, семантическую трансформацию славянизмов с религиозной тематикой, долгое время хранивших в свое семантике невостребованные культурные ценности, а также введение церковно-религиозного стиля в функционально-стилистическую парадигму современного русского языка.
Одним из наиболее динамичных процессов, повлиявших на развитие русского языка в постсоветский период, который характеризуется позитивным отношением общества к религии и возвратом к духовным ценностям, является реабилитация таких устаревших языковых элементов, как славянизмы и библеизмы. На «возрождение» этих языковых единиц повлиял ряд экстралингвистических факторов. «Изменение отношения общества к церкви сказались и на русском языке. В русский язык и литературу решительно вторгаются реалии, связанные с возрождением большого пласта духовной жизни - христианства. Лингвистический материал, относящийся к данной области, охватывает не только обширные слои полузабытой русской и старославянской лексики и фразеологии, но и графику, фонетику, орфоэпию, стилистику текста» [Оноприенко 1997: 9].
«В советский период происходила атеизация сознания, но многие пословицы, афоризмы, фразеологизмы религиозного содержания сохранились, иногда частично изменив свое исконное значение. С последнего десятилетия XX века начинается новый этап - деатеизация русского сознания, а соответственно, и речи» [Бугаева 2010: 4].
В активное речевое употребление в конце XX - начале XXI столетия возвратились слова, которые можно разделить на несколько групп:
1. Слова, обозначающие реалии общественной жизни и быта носителей русского языка.
2. Слова, относящиеся к религиозной (православной и др.) сфере, а так же «высокая» лексика, отражающая моральные, духовные ценности и традиции народа.
3. Лексические единицы, которые после революции 1917 года оказались устаревшими по отношению к советской действительности, но продолжали функционировать в русском языке для наименования реалий зарубежной жизни (жизни капиталистических стран) [Шмелькова 2007: 260].
В условиях общих процессов неологизации словарного состава архаическую лексику следует рассматривать как относительные неологизмы, т.е. номинативные единицы, востребованные на новом синхронном срезе истории русского языка. При этом процессы неологизации и архаизации взаимообусловлены: процессы устаревания лексики отдельных тематических групп протекают на фоне активной неологизации, а новые слова появляются в языке на фоне архаизации. «Слово, возвращенное в активное употребление в результате процесса деархаизации, некоторое время находилось на периферии лексической системы и поэтому имеет некоторое сходство: ему присуща определенная новизна, несмотря на то, что оно некогда было знакомо большинству носителей языка. На первых порах такое слово маркировано стилистически, оно экспрессивно. Совсем не случайной стала в девяностые годы XX века распространенность этой лексики в газетной и журнальной публицистике, в телевизионной речи» [Шмелькова 2007: 261].
В большинстве лингвистических исследований последних лет обнаруживается, на наш взгляд, гипертрофированное внимание к новым словам и значениям. Неологизмы являются реакцией общества и языка на новое, и только время определит, что же будет принято, усвоено языком. Тенденции развития лексической системы, ее богатство определяется все же устоявшейся, «проверенной временем», высокой, традиционно-поэтической лексикой, славянизмами, которые составили значительный пласт лексики русского литературного языка, состоящий в большинстве своем из слов отвлеченной семантики, относящихся к области религии, церковного быта, морали, философии, культуры. Архаизмы не всегда исчезают из языка, поскольку они остаются в текстах литературы, культуры, а в определенные общественноисторические моменты могут актуализировать свое значение и начать активно функционировать, поэтому «возрождение», возвращение устаревшего слова (а также слова с оттенком устаревания, архаичности) в активное употребление (процесс лексической деархаизации) - всегда новый этап в истории слова. При этом наибольшую часть «возвращенных» слов составляют слова, связанные с религией - церковным культом, репрезентирующих в своей семантике сакральные смыслы: Бог, вера, грех, агнец, алкать, бремя, благочестие, блаженный, возлюбить, воздать, алтарь, святыня, фимиам и др.
Одним из словарей, наиболее полно репрезентирующем церковные реалии, явился «Словарь православной церковной культуры» Г.Н. Скляревской, который ставит своей задачей восстановить этот массив лексики, отражающей духовную жизнь общества и новое обращение к вере (алтарь, архиерей, Благовещение, Бог, Богородица, икона, крестинный ход, лавра, митрополит, молебен, Пасха, патриарх, паломничество, панихида, причастие, Рождество, священник, соборность, Успение, храм) (СПЦК 2008). Помимо собственно лексикографического описания и лингвистического анализа этого обширного и чрезвычайно важного в культурологическом отношении лексического разряда, словарь дает разнообразные сведения о самом предмете или явлении, выраженном словом, т.е. энциклопедические данные.
«Одной из активных форм коммуникативной ситуации в наши дни является трансляция по телевидению служб их храмов и соборов, посвященных праздникам Рождества Христова и Пасхи. Центральное место в этих передачах занимает комментарий ведущего за кадром, в котором он переводит молитвы с церковнославянского на русский язык, поясняет значение отдельных слов, обрядов. При этом в его речи в качестве обязательных параллелей к привычным бытовым названиям используются стилистические славянизмы» [Нефедьева 2001: 277]. На наш взгляд, в условиях востребованности духовной речи как обязательной составляющей современной речевой практики в славянизмах, которые закрепились и функционируют в современном русском языке как стилистические архаизмы, актуализируются первоначальные священные смыслы, связанные с церковными обрядами: глас - особенный напев в церковной голосовой музыке. В «Словаре трудных слов из богослужения: Церковнославяно-русские, паронимы: Материалы к словарю» все значения полисемантичного слова глас актуализируют церковную семантику: «1. звук: славьте Его звуками труб, славьте Его на псалтири (арфе) и гуслях (Пс 150, 3); 2. голос: голосом моим воззвал я к Господу, голосом моим помолился Господу {Пс 141,2); 3. ощутимое дуновение: и после огня веяние легкого ветра (3 Цар 19, 12); 4. язык, наречие, выговор: но она (Самаритянка) просит не прикасаться (к ней), потому что узнала Его и по говору и по одежде {Самар синакс); 5. смысл: (см. безгласный); 6. глас {муз.) система попевок: Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, поется на шестой глас; 7. способ произнесения, чтения: громогласно взываю к Тебе: помяни Господи, когда придешь в Царствие Твое» (Седакова 2008: 103).
Церковная коннотация в семантике славянизмов наиболее четко раскрывается в устойчивых сочетаниях, иллюстрирующих библейские сюжеты: царские врата, древо познания добра и зла, бразды правления и др. Употребление библейских выражений приобретает особую актуальность в современной речевой практике. В современном речевом общении фразеологизмы старославянского, или библейского происхождения имеют оценочную маркированность, поскольку «они отражают не только и не столько общий процесс десакрализации библейских оборотов, сколько приспособление их к системе ценностных ориентиров современного общества, о чем свидетельствуют присутствие в ассоциативном поле ФЕ оценочных реакций: волк в овечьей шкуре: предатель; в поте лица: принуждение; глас вопиющего в пустыне: бесполезность, бесполезный бунт; не от мира сего: ненормальный, наивность; манна небесная: халява; козел отпущения: недотепа, дурак, забитый человек, жалость; содом и гоморра: мракобесие, беспредел; умывать руки: смухлевать» [Дидковская 2007: 152-153]. По наблюдениям исследователя, реакции на слова-стимулы связаны с ассоциациями о реалиях современного быта: вавилонское столпотворение: очередь, час пик, экзамены, транспорт в час пик; в поте лица: трудоголик; глас вопиющего в пустыне: оппозиция, диссидент; краеугольный камень: начальник, директор; не от мира сего: НЛО, инопланетяне. Это означает, что зачастую у носителя современного русского языка библейские фразеологизмы вызывают ложные ассоциации, связанные с осмыслением современных реалий и ассоциациями говорящих о каком-либо явлении и предмете.
Соматические славянизмы в описании человека и животного: историко-культурная интерпретация
Обращение к культурно-исторической интерпретации языковых единиц приобретает в последние годы наибольшую значимость и актуальность. Важным, на наш взгляд, представляется диахроническое описание языковых единиц в их эволюционном состоянии, т.е. в их качественных изменениях и переходах из одного синхронного состояния в другое. Противопоставление «человека» и «животного» как двух ключевых источников «жизненности» представляет особый интерес для истории русского литературного языка.
Обращение к фактам древнерусского языкового узуса позволит раскрыть исконное значение современных зооморфизмов, которые изначально употреблялись и по отношению к человеку, т. е. были антропоцентричны. «Ярким подтверждением исходной антропоцентричности языка и, как следствие, универсальности антропоморфного кода являются следующие примеры (в них антропоморфизмы используются как нейтральные показатели каузации, независимо от природы причинного источника): отъ руки всякого зверя = «от всякого зверя», предадятся въ руки оружію = «преданы будут мечу», предъ лицемъ ветра = «перед ветром» [Яковлева 1998а: 406]. В древнерусском языке общность лексической базы для описания человека и животного как равноправных объектов описания было закономерным явлением. Так, многие слова, которые в прошлом были антропоцентричны, т.е. применялись также для обозначения и описания человека, в современном языке сузили свою предметную область и воспринимаются как однозначно принадлежащие животной сфере и поэтому используются в качестве зооморфизмов Ср.: Доить - теперь только о животных (доить корову)-, прежде означало кормить грудью : «Взя же отроча на руки жена, и абіе къ ней, яко къ матери своей прилепися любезно, она же д о я ш а я (Чет. Мин., 22). Воздоитъ - воспитать: Соблюди ми отроча сіє, и в о з д о й ми е (Исход, 2); отдоить - отнять младенца от грудей: сотвори Авраамъ учреждение (пиршество) веліе, въ онъ же день о т д о и с я Исаакъ сынъ его» [Буслаев 1992: 302]. Слово нора в древнерусском означало «подкоп», а норь - пещера, яма, водопровод (Дьяченко 1993: 357). В «Материалах...» И.И. Срезневского значение этого слова иллюстрируется следующим образом: «Подкопашася подъ стгъну двгъстгъ сажень, и подкатиша норами бочки съ зельями и зажгоша съ устья». Псков, л. (Срезн. 2: 406).
Глаголы рыдати и рыкати (рычать) имели одно общее значение: издавать сильный звук , вследствие которого оппозиция «человек» / «зверь» не была резко противопоставленной, ср.: рыдати в значении реветь : «Лев згъло рыдая». Пат. Син. (Срезн. 3: 211) и рыкати — стонать, рыдать : «Рыкати нача старець». Жит.Андр.Юр. (Срезн. 3: 211). Значит, то, что в современном русском языке называется зооморфизмом, первоначально характеризовало и человека.
Между тем стилистически сниженное слово также является проявлением «человеческого», ведь к животному не приложимы и такие слова с семантикой «зрение», как зенки, буркалы, глазеть. Широко известно замечание Ю.Д. Апресяна о том, что «в ряду квазисинонимов глаза, очи, зенки... лишь стилистически нейтральное слово глаза обозначает орган зрения любого живого существа... Книжное слово очи и просторечное пейоративное зенки отличаются от своего нейтрального слово квазисинонима не чисто стилистически, как принято думать, но и семантически, очи обозначают большие, выразительные, красивые глаза, притом обычно глаза человека. Зенки тоже обозначают глаза человека, но маленькие, некрасивые, неприятные» [Апресян 1995 а: 65].
Если в современном языке соматические славянизмы как средство представления человека описывают особую предметную область - о прекрасном, возвышенном, эстетически приятном, то в древнерусском языке они употреблялись и по отношению к животным. О том, что в древнерусском языке соматические славянизмы широко использовались и в описании животных, свидетельствуют следующие примеры из КДРС: «... Помажи симь [львиным] саломъ волов твоихъ, коней, ословъ и иных животныхъ чело, да снестъ ихъ никаковый звер[ь]» (Кн. землед.); «и да не едят и [виноград] и иная животная положи немного масла во уста твои и кропи и » (там же, 42 об. - 43). «Ноздророг ...; имать толстоту кожа его і изсохше персты, і от того ратаи влагают в железа мьсто в туги і орют землю» (Алф.3); «Коркодил, род зміев, живет же и на сусгъ и в водгъ: глава василискова, хребет аки гребень; хобот зміев; егда же зинетъ весь оуста бывает» (Алф.1, 118. XVII в.); «Милостивый Богъ не хотя твари своея до конца врагомъ одержимымъ быти., нь хотя избавити отъ устъ волка мысленаго, и всгъхъ хотя спасти и вь разумь истины привести ороси благодатію Святого своего Духа святого Леонтія» (Ж. Леонт. Рост.); «Заградиши оуста лвовъ Даніиль в роет» (Скриж.У., 139). При этом слово уста обозначало и клюв животных: «[посла Ное провгъдати ворона.]... Посемъ посла голубя. Голубь же принесе воустгъхъ своихъ сучещу масличенъ» (Ав.Сотв.мира).
В древнерусском языке очи и уста как общеупотребительные и нейтральные в стилистическом отношении слова выражали предметнопонятийное содержание, поэтому характеризовали и животных. Ср.: оуста: «И lif, же имеши пр-Ьжде рыбж, възьми и, отъвьрьзъ оуста іе, обрдщеши статиръ» (dnol aC то агора аитоО) М. XVII. 27. Остр. ев. (Срезн. 3: 1273); «Избави мя... яко овцу оть усть лвовыхъ». Сл. Дан. Зат. (Срезы. 2: 64). О стилистической маркированности славянизмов «для выражения абстрактного, обобщенного, а также возвышенного, поэтического содержания» [Успенский 1994: 188] следует говорить только в применении к русскому языку послепушкинской эпохи - когда из сопряжения церковнославянской и русской языковой стихий окончательно сложилась особая «двумерность» (выражение Б. Унбегауна) русского литературного языка. Поэтому то, что «с точки зрения современного языкового сознания часто воспринимается как имманентная характеристика животного, могло в качестве исходного объекта описания иметь человека, а как спецификатор животного стало использоваться значительно позже; отношения «преемственности» таким образом оказываются перевернутыми, и в синхронном плане мы говорим о зооморфизме там, где в исторической ретроспективе легко устанавливается антропоморфизм, точнее, действие постоянного семантического фактора языковой антропоцентричности» [Яковлева 1992а: 408-409].
Эволюцию стилистической дифференциации славянизмов можно проследить на примере словарных статей из академических словарей русского языка разных эпох. Систематизация всего церковнославянского наследия в САР имела определенные сложности, поэтому введение дополнительных ремарок типа “в высоком слоге”, “в высоком и славенском слоге”, “в церковных книгах” явилось попыткой разграничения функционально-стилевых характеристик стилистически маркированных слов. Напротив, составители «Словаря церковнославянского и русского языка 1847 г.» (далее - Сл. 1847г.) пересмотрели принятую в САР систему стилистических помет, которая была основана на традициях ломоносовского учения о трех стилях. Все церковнославянские слова, или славянизмы, снабжены лишь одной пометой: Церк. - церковное, что указывает не только на истоки их происхождения, но и на сферу функционирования. Не случайно, что многие цитаты извлечены из церковно-канонической литературы, т.е. это контексты, иллюстрирующие первоначальное употребление слов: Власъ, а, с. м. Церк. 1. То же, что волос ъ. «Вамъ же и власи главнги ecu изочтени суть». Мато. X. 30. 2. мн. Шерсть животнаго. «Самъ же Іоаннь имягие ризу свою отъ елась велъблуждъ и поясь усменъ о чреслахъ своихъ». Мато. III. (Сл. 1847 г. 1: 133). В современном русском языке это слово в первом значении употребляется только в поэтической речи и полностью утратило свое второе значение шерсть животного , как и производные слова, обозначающие предмет и лицо: Власяница, ы, с. ж. Церк. Одежда изъ жесткихъ волосъ какого-нибудь животнаго. «Жены же препоясавшеся по персемъ власяницами, на путехъ умножахуся». 2.Макк. III. 19.; Власяникъ, а, с. м. Церк. Носящій власяницу. «Едину ризу нося власяну и тонку, и того ради власяникъ нареченъ бысть». Прол. Апр. 20. (Сл. 1847 г. 1: 133).
Полисемантичное прилагательное безгласный со значением не имеющий голоса, немой , образованное от слова с неполногласием глас, описывал не только человека, но и животных, точнее морских рыб во 2-ом значении: Безмолвный. (1410): «Въ толицгъ сый славтъ и чести, лежить безгласенъ, нечювьствиемь истязался, ... ничтоже слышаще оть него, точию воздыхание болгъзненое и стенание сердечное». Ник. лет. XI, 212. «И аще испытаю птицы небесныя, не отвгъщають ми. Аще испытаю рыбы морския, тии же и безгласны пребываютъ». (Чел. Ник. Пустосв.) Суб. Мат. IV, 30. 1665 г. (СлРЯ XI-XVII вв. 1: 101). В «Словаре русского языка XVIII в» (далее - СлРЯ XVIII в. ) у прилагательного безгласный выделяется оттенок значения: О животном. «Животныя, не имгъющая Легкого, суть безгласны, как то Рыбы». Римск. ист. VII с. II (СлРЯ XVIII в. 1: 166).
Лингвокультурная специфика контекстуальных эквивалентов славянизмов в художественных переводах
Понятие переводческой эквивалентности как основная проблема лингвистической теории перевода всегда оставалась в поле зрения исследователей. В истории перевода складывались различные концепции и универсальные модели переводческой эквивалентности. И.А. Алексеева выделяет следующие основные концепции эквивалентности: концепция формального соответствия как одна из самых древних, возникшая для передачи письменного текста; концепция культурно-эстетического соответствия, ориентированная не на текст оригинала и не на специфику языка перевода, а на идеальные культурные ценности; концепция полноценности перевода, сформированная на протяжении XIX-XX вв. на переводе письменного художественного текста (А.В. Федоров, Я.И. Рецкер); концепция динамической эквивалентности (Ю. Найда), согласно которой эквивалентность устанавливается1 путем сравнения реакции получателя исходного текста на родном языке и реакции получателя того же текста через переводчика - на языке перевода; концепция функциональной эквивалентности (А.Д. Швейцер) ориентирована на коммуникативную установку, от которой зависит выбор языковых средств [Алексеева 2012: 150-152]. На наш взгляд, при переводе славянизмов на другие языки следует придерживаться концепции функциональной эквивалентности, учитывающую тождественность всех составляющих семантикостилистического объема слова: денотативный, экспрессивный, поэтический и ДР Для достижения функциональной эквивалентности при переводе славянизмов как стилистически маркированных архаизмов зачастую используются контекстуальные эквиваленты или «эквиваленты по ситуации» (термин В.Г. Гака и Ю.И. Львина) - функциональные соответствия в языке перевода, которые воссоздают все релевантные в пределах определенного контекста компоненты значения слова.
Контекстуальные эквиваленты славянизмов в художественных переводах - контекстуальные синонимы, образно-экспрессивные слова или сочетания слов, по преимуществу не вошедшие в двуязычные (переводные) словари и являющиеся относительными эквивалентами языковых средств оригинального художественного произведения. Переводчики, как правило, ориентируются на данные лексикографических источников, но «... перевод никогда не ограничивается выбором из числа тех элементов, которые зафиксированы в словарях как соответствия определенному слову оригинала. В практике переводческой работы встречается много случаев, когда используются слова, непосредственно не предусмотренные словарем, так как словарь не в состоянии предвидеть все конкретные сочетания, в которые попадает слово и которые чрезвычайно разнообразят его содержание» [Федоров 1983: 142]. Действительно, в силу своего предназначения и своей специфики двуязычные (переводные) словари не могут учитывать речевые контекстуальные соответствия. Составители словарей сопоставляют лишь те языковые единицы, которые относятся к уровню языка и воспринимаются как эквиваленты при сравнении двух языков вне конкретных контекстов.
Культурные коннотации и стилистическое значение переводимых слов раскрываются посредством относительных, т.е. контекстуальных эквивалентов - синонимов на уровне речи.
О системных и контекстуальных синонимах как распространенном лексическом средстве при выражении коммуникативного намерения переводчика пишет В.Н. Базылев: «Выбор переводчиком одного из нескольких возможных синонимов нередко свидетельствует об определенном отношении переводчика к описываемому объекту, явлению, событию. При этом выбранный синоним может по-разному соотноситься со словом, употребленным в оригинале. Переводчик может употреблять синоним, отличающийся от оригинального оттенком коннотативного значения; синоним с иной стилистической окраской; синоним, в результате использования которого наблюдается сужение значения в тексте перевода, или синоним, в результате использования которого наблюдается расширение значения в тексте перевода» [Базылев 2012: 93].
Одним из славянизмов, имеющих большое количество контекстуальных эквивалентов, является лексема чело. На наш взгляд, это связано с тем, что славянизм чело шире по своему значению, чем нейтральный синоним лоб, поскольку обозначает и смежные с ним части лица, вообще лицо. Так, если словарным эквивалентом славянизма чело в казахском языке является слово мадай, то следующие контекстуальные эквиваленты: бет (лицо), бас (голова), жз (лицо, облик), тс (вид, цвет лица), (облик, лицо), бет пішіні, бет келбеті (очертания лица), цабац (веко; надбровье), ппац жз (лик-лицо-личико белее белого), цара бет (букв, черное лицо в значении «ненавистное лицо, переполненное злобой») представлены на рисунке 1.
В этой оде наиболее ярко выражены вольнолюбивые взгляды поэта и его гражданская позиция и для того, чтобы передать весь спектр чувств, испытываемых поэтом, пафосность и патетичность произведения, К. Аманжолов в качестве контекстуального эквивалента использует образное сочетание цара бет (букв, черное лицо в значении «ненавистное лицо, переполненное злобой»), имеющее отрицательную эмоциональную окраску. По мнению В.Я. Голуб, «высокая лексика - это слова, стилистическая окраска которых, традиционно закрепленная за определенными контекстами и ситуациями, состоит в создании приподнятости, патетики в речи; патетика же связана не только с торжественной, хвалебной тональностью речи, но и выражением скорби, гнева, возмущения и т.д. Такое понимание высокой лексики позволяет признать, что высокие лексемы могут включать с свою семантику как положительную, так и отрицательную оценку» [Голуб 1983 :83]. Таким образом, стилистическая эквивалентность достигается в результате замены экспрессивно-оценочных средств языка контекстуальными эквивалентами.
При переводе славянизмов необходимо учитывать культурноисторическую информацию, заключенную в их семантике, что требует от переводчика фоновых знаний и обращение к истории слов. Наиболее интересной представляется семантическая история слова взор, форма множественного числа которого в русском языке XVIII - начала XIX вв. была синонимом существительного глаза (в современном русском языке оно является синонимом только слова взгляд)-, см. примеры в САР: «И светлоголубые взоры / Ея всечасно слезы льют» (Г.Р. Державин); «Слепит блеск молний взоры» (И.А. Крылов), а также в: «... Но девы томной, заметя трепетный порыв, С досады взоры опустив, надулся он... (А.С. Пушкин); «С жадностью глотаю я благовонный воздух и устремляю взоры в синюю даль» (М.Ю. Лермонтов) (САР 2: ). В этом значении существительное взор этимологически и по своей внутренней форме связано с выражением семантики то, с помощью чего взирают, т.е. глядят . Слово взгляд, в отличие от своего синонима взор, обозначает инструмент смотрения , и не сохраняет семантику вещественности и материальности, свойственную существительному глаза, называющему орган зрения.
Ю.Д. Апресян выделяет следующие смысловые признаки, по которым различаются синонимы взгляд / взор: 1) обязательность объекта, который привлекает к себе внимание субъекта (взгляд всегда предполагает объект, на который смотрит субъект); 2) способность участвовать в описании ситуации не смотрения, а видения (ею обладают только синонимы взор и глаза) способность выражать те или иные чувства субъекта (взор, в отличие от взгляда, отражает лишь такие чувства и состояния, которые вызывают симпатию к субъекту); 4) наличие представления об инструменте и его применения (наиболее обычно у взгляда) [Апресян 2004: 27].
