Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Структура лингвистического символа в языковой «модели мира» М. Цветаевой 24
1. Знак - основная единица семиотики 25
2. Основные исследовательские подходы к понятию «символ» 32
3. Символ как гносеологический концепт языковой «модели мира» М. Цветаевой 42
4. Концепт-ключевой термин когнитивной лингвистики 46
5. Концепт «Ночь» в языковой «модели мира» М. Цветаевой 58
6. Мифологема и архетип - структурные компоненты лингвистического символа в языковой «модели мира» М. Цветаевой 77
7- Методика выявления и анализа лингвистического символа в языковой «модели мира» М. Цветаевой 88
8. Индивидуально - авторский символ в языковой «модели мира» М. Цветаевой 90
9. Символика стихий в языковой «модели мира» М. Цветаевой 97
Выводы 115
Глава 2. Лингвистические механизмы построения «символической сети» языковой «модели мира» М. Цветаевой 118
1. Языковые средства выражения зон пересечения символов: типы взаимодействия 118
2. Мифологема и архетип как основание для выявления родства символов в языковой «модели мира» М. Цветаевой 129
3. Соотношение концептосферы и «символической сети» в языковой «модели мира» М. Цветаевой 141
Выводы 149
Заключение 151
Библиографический список 154
Словари 167
Источники 168
- Знак - основная единица семиотики
- Основные исследовательские подходы к понятию «символ»
- Языковые средства выражения зон пересечения символов: типы взаимодействия
Введение к работе
Символ является объектом изучения во многих областях человеческого знания, что отражено в разнообразии существующих исследовательских подходов к этому понятию: философский (Лосев 1976), мифологический (Мелетинский 1995), семиотический (Шелестюк 1997), логический (Кондаков 1971), культурологический (Лотман 1992), лингвокультуроло-гический (Маслова 2001), лингвистический (Потебня 2000; Усовик 1995; Кравченко 1994; Льюис 1998), когнитивный (Бескова 2000), изотерический (Андреева 2001) (подробнее об этом см. § 2, гл. 1). Это один из самых сложных, запутанных знаков, реконструкция содержания которого чрезвычайно трудна из-за отсутствия единого представления о сущности символа вообще, и лингвистического символа, в частности.
Существует несколько точек зрения по поводу природы лингвистического символа. Под лингвистическим символом может пониматься условное обозначение какой-либо единицы (графические изображения морфем в слове или буквы алфавита как аналоги математических символов), либо данный тип символа - это достаточно жёсткий способ взаимодействия фонетического, лексического и грамматического подуровней языка в процессе осмысления словесных знаков (Чертов 1993). Особое место занимает исследование лингвистического символа в художественном тексте. Этот подход объединяет в себе два названных выше в том смысле, что слово как экспликатор символа в тексте совмещает и условное обозначение (графическая оформленность с помощью символов - букв), и, являясь компонентом языковой системы в целом, подвергается внутрисистемным воздействиям как со стороны других единиц языка, так и со стороны язы з
ковых подуровней. Специфической чертой функционирования лингвистического символа в художественном тексте является расширение и варьирование его значения за счёт окружающего контекста.
Обращённость к исследованию символа в художественном тексте связана с пониманием текста как культурной коммуникативной системы, которая благодаря образам, мотивам, символам, переходящим из эпохи к эпохе, от текста к тексту, накапливает и сохраняет огромный смысловой потенциал, необходимый для понимания как текста в целом, так и для трактовки его отдельных составляющих.
Однако один и тот же символ имеет разное, подчас противоположное, значение в идиостилях писателей и поэтов не только отдалённых друг от друга цо временном плане, но и у тех, чьё творчество хронологически близко. Анализируя символ красота в творчестве классиков (Пушкина, Лермонтова, Тургенева, Толстого, Достоевского, Стендаля и др.) И. Ан-ненский показал, что роднит всех этих художников слова интерес к самой идее красоты, но каждый из них воплощает её по - своему: для Пушкина красота «что-то самодовлеющее и лучезарно равнодушное к людям», для Толстого она определялась «в качестве хитрого врага» (Анненский 1979; 133, 135). И. Анненский рассматривает символ красота как традиционный, вызывающий интерес у писателей и поэтов во все времена. Существуют работы, посвященные либо в целом символике одного поэта (Мурь-янов 1996), либо отдельным символам в творчестве или конкретном произведении (Магомедова 1990; Рахимова 1996; Самоделова 1992; Чагин-ская 1991).
Исследователь М.Ф. Мурьянов в работе «Из символов и аллегорий Пушкина» анализирует два типа символов: символы, которые выделяет сам поэт (таких случаев 20), и символы, выявляемые исследователем на основании интуиции. Никаких способов выявления второго типа символов в данной работе не указано, не обозначены и критерии разграничения символа и смежных с ним явлений (например, аллегории).
Этим же недостатком отличаются и другие перечисленные выше работы. В них или приводятся отдельные особенности символа (на повторяемость символа обратила внимание исследователь Э.Г. Рахимова в статье, посвященной символическому образу «голубой / огненно - красный цветок и лебедь» в калевальском неоромантизме) (Рахимова 1996), или, чаще всего, выявляются источники возникновения символов в творчестве поэта. Такими источниками могут быть фольклорные тексты (см. работу Е.А. Самоделовой «Символика цвета у С.А. Есенина и свадебная поэзия Рязанщины») (Самоделова 1992), мифы и философские учения античных мыслителей (см. работу Д.М. Магомедовой «Символ «души» в «Тяжёлой лирике» В. Ходасевича» (Магомедова 1990); Е.А. Чагинская «Символика числа в лирике Федерико Гарсии Лорки» (Чагинская 1991)).
Особое место занимает исследование символа в текстах символистов. Многие из них в своих программных произведениях, посвященных символизму как литературному течению, дали обоснование собственного понимания природы символа. Задача исследователя символистских текстов состоит в том, чтобы выстроить свою концепцию символа с учётом определения этого понятия автором. Э.Я. Кравченко, анализируя с лингвистической точки зрения символику ранних произведений А. Белого, опирается на понимание поэтом сущности символа с точки зрения его философской концепции. Исследователь отмечает, что для А. Белого характерно понимание символа как микрокосма, который является посредником между противоположностями - идеального и реального, вечного и временного, бесконечного и конечного, индивидуального и универсального, явления и сущности (Кравченко 1994; 5). С учётом представленной выше концепции А. Белого, исследователь выделяет следующие черты лингвистического символа: смысловая функция символов определяется актом семантического взаимодействия на синтагматическом и парадигматическом уровнях. Через синтагматические ряды семантические ассоциативные связи реализуются линейно, от имени существительного к определению, от одной строфы к другой и т.д. Через парадигматические отношения символы, принадлежащие к одному циклу, организуются вертикально по признаку общности инвариантного смысла или смысловой оппозиции (Там же; 7). Однако, несмотря на достаточно четкое описание семиотических, эстетических и лингвистических признаков символа, в работе отсутствуют критерии отнесения того или иного образа в раннем творчестве А. Белого к символам. Недостаточно ясно представлены механизмы порождения символического значения, которое, по мнению исследователя, тяготеет к бесконечности. Именно универсальная природа символического значения, попытка постижения множественности смыслов символа, его стремление выйти из мира ноуменального в мир феноменальный привлекает мыслителей (в широком смысле) в этом одном из самых загадочных явлений действительности.
Интерес к символическому осмыслению действительности - отличительная черта не только писателей и поэтов, напрямую связанных с символизмом как одним из модернистских течений. Символизм, по А. Белому, - это один из типов миропонимания (Белый 1994; 244), один из возможных диалогов художника с действительностью.
Такое миропонимание было близко и М. Цветаевой, которая официально не принадлежала ни к одному из литературных направлений, в том числе и к символизму, но её современники и исследователи творчества в наши дни усматривают черты этого литературного направления в творческом наследии поэта: обращалось внимание как на символическую природу отдельных произведений М. Цветаевой (например, М. Слоним в рецензии на книгу М. Цветаевой «Разлука» пишет о символизме поэмы «На красном коне», 1922), так и на возможное влияние символизма на творчество поэта в целом (например, Н. Асеев в статье «Поэзия наших дней», 1922) причисляет Цветаеву ко «вторым призывникам символической армии»; Е. И. Шамурин отмечает, что символизм нашёл отражение в поэзии Цветаевой, вплоть до признания М. Цветаевой А. Селивановским «эпигоном символизма» (материала взят из: Мнухин 1989). Г. Петкова усматривает в цветаевском творчестве следы символистской концепции «пути поэта» (Петкова 1998; 205).
Увидеть в творчестве М. Цветаевой влияние символизма современникам позволила, с нашей точки зрения, прежде всего философия поэта, осмысление посредством языка сущности окружающих её явлений через мифотворчество как форму диалога поэта с действительностью.
Особое отношение М. Цветаевой к слову связано, во-первых, с постижением изначального смысла через язык, эксперименты со словами -попытки собственного толкования (например, «Высокая мера. Мерить высокой мерой. Так и Бог делает. Высокомерие, это полное отсутствие мелочности» (4; 532) ). Во-вторых, для М. Цветаевой характерно осмысление вещи через слово: поэт создаёт символ с помощью слова, давая вещи новое рождение: «Я вещь окончательно понимаю только через слово (собственное)» (7;556). Эти причины обусловили обращение к исследованию лингвистического символа у М. Цветаевой.
Проблема символа периодически поднимается в работах цветаеведов, но чаще всего в культурологическом (Осипова 2000) или литературоведческом аспектах (Гаспаров 1992; Айзенштейн 1990). Н.О. Осипова, анализируя символику цветаевского творчества с помощью смежных понятий «миф», «мифологема», «архетип», употребляет их как синонимичные, не выявляя категориальной специфики каждого из них (методологической основой её исследования в этом аспекте являются работы К. - Г. Юнга)
1 Здесь и далее текст цитируется по изданшо: Цветаева М. Собрание сочинений: в7т.-М.: ЭллисЛак, 1994- 1997 (в дальнейшем в скобках указывается номер тома и страница. -Н.А.) /Осипова 2000/. В работе Е. Айзенштейн, посвященной символике «стекла» в творчестве М. Цветаевой, в объем указанного символа попадают также слова, ассоциативно связанные со стеклом: стаканчики, рюмочки, окно, дом (Айзенштейн 1990; 10; 12; 15). В некоторых работах указывается на приобретение отдельными образами символического значения в контексте анализируемого текстового материала или всего творчества М. Цветаевой в целом (Зубова 1989; Ревзина 1994; Гаспаров 1994), но без какой-либо аргументации по поводу причин появления такого типа значения.
Отсутствие теоретических основ выявления и анализа символа вообще и лингвистического символа, в частности, в творчестве М. Цветаевой делает возможным рассмотрение цветаевского символа в новом аспекте.
Основу для выявления лингвистического символа составили поэтические стихотворные тексты М. Цветаевой. Это обусловлено следующим. Первичность возникновения поэзии по отношению к прозе (см. работы А.Н.Веселовского и др.) повлияла на то, что все основные символы народной культуры появляются первоначально в народной поэзии, а затем переходят в прозаические произведения. АА.Потебня отмечает, что самый сложный способ выражения символа - причинные отношения-существует и доживает свой век в высших формах народной поэзии (Потебня 2000; 8), где он (символ. - Н.А.) эксплицируется с помощью слова, отражающего не всё содержания понятия, а один из признаков, который представляется народному воззрению важнейшим (Там же; 5).
В зависимости от контекстов употребления слово приобретает совокупность этих признаков, и начинает обладать особым свойством - «рефлексивностью» (термин Г.О.Винокура), т.е. обращённостью на себя само.
Сближая в тексте слова, давно утратившие ту взаимную связь, которой они обладали в силу этимологического родства или даже и вовсе никогда этой связи не имевшие, поэт как бы открывает в них новые, неожиданные смыслы (Винокур 1991; 30).
Рефлексивность, безусловно, присуща и слову в прозе, но в поэзии она актуальна в большей степени, т.к. необходимо выразить максимум смысла на небольшом текстовом пространстве, что увеличивает семантическую нагрузку слова. Появление большого количества новых смыслов особенно важно для символа, синтезирующего и хранящего их.
Ещё одна причина, побудившая нас обратиться к поэзии, - это особое отношение к ней самой МШетаевой: «Проза поэта. Поэт, наконец, заговорил на нашем языке, на котором говорим или можем говорить мы все. Поэт в прозе - царь, наконец снявший пурпур, соблаговоливший (или вынужденный) предстать среди нас - человеком. Поэзия язык богов!» (5; 305); «Хорошие стихи всегда лучше прозы - даже лучшей...» (5; 432); «Эмиграция делает меня прозаиком. Конечно - и проза моя, и лучшее в мире после стихов, это - лирическая проза, но всё-таки - после стихов!» (6; 406).
Тексты М. Цветаевой интересны для анализа с точки зрения символики по двум причинам: во - первых, это особое внимание к символу самого поэта, о чём свидетельствует неоднократное упоминание о нём в цветаевских произведениях, а также в дневниках и записных книжках (например, «В жизни символиста - всё символ. He-символов - нет» (4; 224), «Ветер - символ бесформенности - на мой взгляд сама форма движения» (4; 65)); во - вторых, символ может входить в состав формулы (текстового афоризма) (например, «... по холоду узнают настоящесть камня. (Символ!) (7; 502)). Сближение символа и афоризма может быть истолковано как одна из черт поэтики символизма. А. Белый определяет афоризм как «мост к символу» (Белый 1994; 250), обосновывая тем самым столь частое включение символа в структуру афоризма, характерное и для М. Цветаевой (см. об этом в гл. 2). На взаимосвязь символа и афоризма указывает и М.Л. Гаспаров, говоря о том, что в произведениях М. Цветаевой мысль (чаще всего у Цветаевой выраженная в афористической форме) сжимается до символа (Гаспаров 1992; 9).
Исходя из сказанного выше, актуальность диссертационного исследования обусловлена недостаточной разработанностью проблемы лингвистической теории символа вообще и в идиостиле М. Цветаевой, в частности.
Актуальным представляется принятое в работе рассмотрение лингвистического символа как семиотического концепта, дающее возможность многоаспектного анализа этого лингвистического явления.
Н.Д. Арутюнова считает, что «семиотическим концептам соответствуют имена (классификаторы), выражающие знаковые отношения, т.е. отношения между означающим (формой, signans) H означаемым (идеальной категорией, signatum) (Арутюнова 1999; 313). Такое определение символа позволяет обратиться для его анализа к двум теориям - семиотической и когнитивной.
Пересечение двух этих теорий заявлено уже в самом понятии «семиотический концепт». Это дает возможность по-новому рассмотреть наполнение означаемого с точки зрения механизма порождения языка и смежных процессов в традиционной семиотической теории.
Символ как семиотический концепт рассматривается нами в качестве модели, наполнение которой зависит от исследовательской установки и объекта анализа. Лингвистический символ в языковой «модели мира» М. Цветаевой является одним из возможных вариантов реализации этой модели.
В связи с указанным подходом к пониманию символа актуальным является его анализ в семиотическом, когнитивном, семантическом и коммуникативном аспектах: семантический аспект необходим для когнитивного анализа, т.к. знание - объект когнитивной науки - не существует без значения - объекта семантики, а в тексте невозможно проанализировать когнитивные структуры без опоры на общесловарные значения, т.е. без первичной семантики. Выбор коммуникативного аспекта анализа символа обусловлен, с одной стороны, спецификой текста как культурной коммуникативной системы, а с другой, - наличием в структуре символа такого компонента, как мифологема. Мифологема, эксплицированная в тексте прецедентными именами или ситуациями, несёт в себе когнитивный потенциал и одновременно является тем коммуникативным элементом, который объединяет цветаевский текст и текст - источник.
Наконец, актуальным представляется исследование лингвистических символов в качестве компонентов, играющих важную роль в организации языковой «модели мира» поэта.
Определив актуальность исследования, на наш взгляд, необходимо обосновать обращение к указанным аспектам анализа символа.
С точки зрения семиотики, в символе выделяются форма выражения (звуковая оболочка слова) и Форма содержания, включающая в себя совокупность данных семантики и когнитивной лингвистики. Значение символа определяется соотношением формы и содержания. В связи с этим необходимо обращение к этимологии, т.к. слово как экспликатор символа в тексте способно накапливать, сохранять, а затем, благодаря использованию автором, актуализировать утраченные на современном этапе значения.
Обращение к когнитивной лингвистике связано со спецификой предмета её исследования - знаниями, получающими своё выражение в языке как общем когнитивном механизме. Анализ в русле когнитивной лингвистики позволяет широко использовать экстралингвистические знания, необходимые для интерпретации текста.
При рассмотрении символа в семантическом аспекте мы ограничиваемся тем объёмом информации, который зафиксирован в толковых и этимологических словарях, т.е. прослеживаем и учитываем изменение значения слова в синхронно / диахронном аспектах.
Таким образом, в форму содержания лингвистического символа входят значение (семантика) слова-экспликатора и знания (как традиционные, зафиксированные в различных энциклопедических словарях, так и индивидуальные, присущие автору и исследователю).
Функционирование лингвистического символа в коммуникативном аспекте, с одной стороны, обусловлено его знаковой природой: «знак -это материальная единица, служащая средством кодирования информации для передачи от одного индивида другому» (Мигирин 1973; 5); о коммуникативной природе знака пишет и Н.Д. Арутюнова (Арутюнова 1990; 26)), а с другой - его соотношением с культурологическим символом.
Содержание культурологического символа зафиксировано в различных словарях символов и представляет собой совокупность компонентов из разных областей человеческого знания, связанных с музыкой, изобразительным искусством, археологией, художественной литературой и т.д.
Для того чтобы показать разницу между культурологическим и лингвистическим символами, рассмотрим символ «Гора» - один из самых значимых в языковой «модели мира» поэта, на что неоднократно указывала как сама М. Цветаева (например, «Горы люблю больше всего: всей нелюбовью к морю (лежачему) (7; 124); «Гора - божество. Гора разная. Гора дорастает до Гётевского лба и, чтобы не смущать, превышает его» (6; 252)), так и исследователи её творчества (Осипова 1995, 1998; Кудрова 1996).
В «Словаре символов» X. Керлота значение указанного символа раскрывается благодаря четырём составляющим: высота, отвесность, масса и форма. Для М. Цветаевой наиболее значимым оказывается первый компонент - высота, что она неоднократно подчёркивает (например, «Юным школьникам — басни! / Мы ж за оду, в которой / Высь - не на смех, а на смерть: / Настоящие горы!» (2; 154)). Как показал проведённый анализ, в символе «Гора» у М, Цветаевой присутствуют также компоненты, незафиксированные в «Словаре символов»: соотношение горы с любовью, старостью, головным убором и т.д. (см. работу: Афанасьева 2000)
Лингвистический символ актуализирует в тексте ту часть содержания культурологического символа, которая значима для автора в связи с его замыслом, с одной стороны, и объёмом авторских фоновых знаний - с другой.
Функционирование художественного текста как культурной коммуникативной системы, для декодирования которой необходимо наличие у автора и читателя определённого объёма фоновых знаний, даёт возможность выявить два типа взаимодействия текстов внутри этой системы:
1) Интекст. При таком типе взаимодействия художественный текст может быть рассмотрен как «текст в тексте», так как в большинстве случаев автор данного текста вступает в диалог с другими авторами.
2) Интертекст. Художественный текст обязательно выходит в ин тертекст либо в качестве интекстовых «вкраплений» в дискурс другого автора, либо как достояние культуры в целом.
Принимая во внимание изложенную выше специфику символа, мы имеем основание говорить о том, что он может выступать компонентом «коммуникативного поля поэта» (термин С.Ю.Лавровой), одновременно и включая в свой состав интекстовые вкрапления, т.е. способен накапливать и хранить ранее существовавшую информацию, и своим индивидуально-авторским наполнением выходя в интертекст (например, символ «Стол» оказал влияние на В. Каверина, который назвал одно из своих произведений «Мой письменный стол» со ссылкой на М.Цветаеву и использованием эпиграфа из цикла «Стол»).
Это, по-видимому, связано с тем, что символ «...всегда представляет собой некоторый текст, т.е. обладает некоторым единым замкнутым в себе значением и отчётливо выраженной границей, позволяющей ясно выделить его из окружающего семиотического контекста» (Лотман 1992; 192).
Многоаспектный анализ символа, предпринятый в работе, проводится с учётом результатов исследований учёных, чьи труды составили методологическую основу работы:
1) в области семиотики (Ф. де Соссюр, Ч.С.Пирс, Р.ОЯкобсон, Ю.М.Лотман, Вяч. Вс. Иванов и др.);
2) в области философии языка (А.Ф.Лосев, МХайдеггер, Э.Кассирер, Г.Гадамер, П.Серио, Д.Руденко и др.);
3) в области когнитивной лингвистики (Н.Д.Арутюнова, Ю.С.Степанов, Е.С.Кубрякова, Р.М.Фрумкина, В.И.Постовалова, В.З. Демьянков и др.);
4) в области исследования культурологического символа (А.Голан, К.Э.Керлот, М.Маковский и др.).
Одна из причин, побудившая нас обратиться к анализу языкового символа, связана с тем, что символ является непосредственным концептуальным контекстом для понятия языка (Постовалова 1995; 411).
В языке символ выражается «знаками-словами или словосочетаниями, он по сути является знаком знака» (Черданцева 1988; 89).
Слово-экспликатор символа в тексте - написанное слово, которое В.Н. Мигирин определяет как «знак предметный, зрительный, неконтактный, условный, непроизводный, обычно сложный, входящий в систему» (Мигирин 1973; 10-11).
Системные отношения между словами внутри языка позволяют говорить и о системности символов в языковой «модели мира» М. Цветаевой в связи с тем, что лингвистические символы в тексте выражены с помощью слов - экспликаторов. Прежде, чем говорить о системе символов в языковой «модели мира» поэта, необходимо остановиться на самом понятии «модель мира», принятом в данной работе.
Обращение к анализу именно «модели мира» обусловлено тем, что «модель мира» в каждой культуре состоит из набора взаимосвязанных универсальных понятий, таких как время, пространство, изменение, причина, судьба и т.д.» (Маковский 1996; 15), находящих своё выражение и в языке.
«Модель мира» может быть рассмотрена как один из вариантов реализации «картины мира» в конкретных символических (семиотических) системах. «Картина мира» есть субъективный образ - гештальт объективного мира и является идеальным образованием, которое может опредмечиваться в знаковых формах различного вида, не запечатлеваясь к полностью не в одной из них.
Разновидностью «модели мира» является лингвистическая (языковая) «модель мира». Лингвистическая реальность понимается уже не как онтологическая, а только как та, которую человек воспринимает через язык (Маковский 1996; 17).
Отношение между «моделью мира» и «картиной мира» могут быть определены как «часть» - «целое».
«Модель мира» как «знаковое выражение» «картины мира» посредством языка находит своё выражение в тексте.
Читатель воссоздает воплощённый автором в тексте художественный мир. Границы этого мира в общей картине действительности, созданной в человеческом сознании в процессе жизне - и мыследеятельности, у читателя не столь явны, как у автора: выявляются далеко не все компоненты, обнаруживаются не все связи (Заика 2001; 85). Задача исследователя - попытаться заполнить эти лакуны путём комплексного анализа языковой «модели мира» поэта. С этой целью для обозначения системы символов в языковой «модели мира» М. Цветаевой мы используем понятие «символической сети», под которой понимаем совокупность символов модельного мира поэта, характеризующуюся взаимодействием и взаимообусловленностью компонентов посредством выявленных в работе лингвистических механизмов. Введение этого понятия вызвано следующим: с одной стороны, для того, чтобы показать взаимосвязь и взаимозависимость лингвистических символов, а с другой, - по аналогии с понятием «концептосфера». Соотношение этих понятий, с нашей точки зрения, необходимо по двум причинам. Во - первых, оно обусловлено тем, что концепт является структурным компонентом лингвистического символа, и в связи с этим определение точек пересечения концептосферы и символической сети позволяет более точно обосновать приоритетность тех или иных концептов в модельном мире поэта (символ по сравнению с концептом рассматривается как явление обладающее значимостью для реконструкции содержания языковой «модели мира» поэта). Во - вторых, соотношение понятий «концептосфера» и «символическая сеть» даст возможность говорить об особенностях строения языковой «модели мира» М. Цветаевой с точки зрения иерархии составляющих её уровней.
Все указанные выше положения позволяют обосновать научную новизну диссертации, которая заключается в том, что в работе
1) впервые поднимается проблема многоаспектного анализа лингвистического символа, в связи с чем определены и описаны структурные компоненты понятия «лингвистический символ»;
2) впервые предложена методика выявления и описания лингвистического символа в языковой «модели мира» поэта;
3) впервые вводится понятие «символической сети», соотносимой с авторской концептосферой и представляющей собой один из уровней организации языковой «модели мира» поэта; 4) представлен анализ лингвистических механизмов взаимодействия лингвистических символов внутри «символической сети».
Исходя из сказанного выше, основная цель исследования заключается в попытке реконструкции «символической сети» в «модели мира» М. Цветаевой путём выявления и описания 1) языковой структуры лингвистического символа как семиотического концепта и 2) лингвистических механизмов взаимодействия символов внутри «символической сети».
В соответствии с целью ставятся следующие задачи:
1) представить существующие исследовательские подходы к понятиям «знак», «символ», «концепт» и на их основе соотнести данные понятия, показав их роль в реализации поставленной цели исследования;
2) рассмотреть структурные компоненты лингвистического символа с точки зрения обозначенных выше аспектов: семиотического, когнитивного, семантического и коммуникативного;
3) предложить и обосновать методику выявления и описания лингвистического символа в «модели мира» М. Цветаевой;
4) разработать типологию символов в «модели мира» М. Цветаевой;
5) соотнести понятия «модель мира», «концептосфера» и «символическая сеть», выявить и описать конкретные способы взаимодействия символов внутри «символической сети».
Объектом исследования являются текстовые фрагменты произведений М. Цветаевой, содержащие слово-эксшшкатор символа или его ассоциативно-семантические субституты. В данной диссертации анализируются только номинативные символы.
1 Что касается атрибутивных символов «Чёрный» и «Белый», то им посвящены отдельные работы (например, Л.В. Зубова 1989), а символ «Быть» потребовал бы самостоятельного исследования в связи с религиозно-философской традицией его наполнения, не позволяющей уложиться в объём кандидатского диссертационного исследования. Определение лингвистического символа как семиотического концепта делает необходимым, с нашей точки зрения, обоснование соотношения «концепт - семиотический концепт - когнитивный концепт».
Концепт, как он понимается в «Кратком словаре когнитивных терминов», выступает инвариантом по отношению к семиотическому и когнитивному концептам: «Концепт - оперативная содержательная единица памяти, ментального лексикона, концептуальной системы и языка мозга, всей картины мира, отражённой в человеческой психике» (с. 90). Он может быть рассмотрен как некая модель, получающая наполнение в зависимости от того, в какой области знания используется это понятие.
В семиотике символ существует наравне с другими семиотическими концептами - метафорой, образом, фигурой (см. Арутюнова 1998; 314). Когнитивный концепт также обладает семиотической природой, так как имеет форму выражения и форму содержания, и это сближает его с семиотическим концептом. Однако/между двумя этими типами концептов есть существенная разница, заключающаяся в том, что при анализе семиотических концептов учитывается сама номинация (например, «символ», «метафора»), то есть рассматриваются, в первую очередь, языковые потенции данных имён. Когда же речь идёт о когнитивном концепте, ситуация меняется: исследователя уже интересует не само имя «концепт», а то имя из онтологической действительности, с которым он соотносится (например, определение концепта, данное А. Вежбицкой и принятое нами в качестве рабочего: «Концепт - объект из мира «Идеальное», имеющим имя и обладающий определёнными культурнообусловленными представлениями человека о мире «Действительность» /Черненко, Долинский 1996; 21/).
Родовая специфика семиотического концепта по отношению к когнитивному позволяет включить когнитивный концепт в структуру семиотического при анализе языковой «модели мира» поэта, что даст возможность рассмотреть «символ» как языковой концепт (на материале разных типов толковых и энциклопедических словарей), выявить его специфику в авторском модельном мире (на основании анализа высказываний, включающих одноименную лексему), а также показать с помощью предложенной структуры символа его наполнение в совокупном тексте автора.
Анализ символа как семиотического концепта и структура лингвистического символа в языковой «модели мира» М. Цветаевой, предложенная в данной работе, определили логику изложения материала, принятую в диссертации.
Семиотическая природа символа сделала необходимым обращение к знаку как основной единице семиотики. Выявление инвариантной семиотической сущности знака по отношению к символу, который в данной работе считается его разновидностью, позволяет перечислить и проанализировать некоторые подходы к понятию «символ» в различных областях человеческого знания, в том числе и с точки зрения его семиотической специфики.
Выявив семиотические особенности символа, обращаемся к его концептуальной природе. Это обращение обусловлено подходом к символу в нашей работе: как уже отмечалось выше, символ мы рассматриваем на пересечении семиотики и когнитивной лингвистики. С этой целью в работе описывается понятие «концепт» - одно из основных в когнитивной лингвистике. В то же время когнитивный концепт является и структурным компонентом лингвистического символа модельного мира М. Цветаевой, поэтому предлагается также уровневая структура концепта, играющая важную роль для концептуального анализа текста, что нашло применение в предложенной в работе методике выявления и анализа лингвистического символа. Рассмотрев концепт как компонент, важный для понимания природы символа в качестве единицы хранения информации, и как базовый (ядерный) конструкт лингвистического символа в тексте, становится необходимым обращение к периферийным компонентам лингвистического символа - мифологеме и архетипу.
В связи с целью, поставленной в работе, нас интересует когнитивная и коммуникативная природа этих компонентов и её влияние на формирование значения символа, так как именно мифологема и архетип являются для нас критериями отнесения того или иного концепта к символу. Невозможность изолированного существования символов в языковой «модели мира» поэта привела к необходимости их систематизации и выявления лингвистических механизмов взаимодействия символов между собой в рамках «символической сети».
Как уже отмечалось, определение символа как семиотического концепта позволяет рассмотреть его с лингвистических позиций. Такой подход сделал возможным вынести на защиту следующие положения:
1. Лингвистический символ - это семиотический концепт, форму выражения которого составляет слово - экспликатор символа в тексте, а форму содержания - когнитивный концепт (ядерный компонент) и мифологема и архетип (периферийные компоненты). Лингвистический символ является структурным элементом языковой «модели мира» М. Цветаевой наряду с концептом. Структура лингвистического символа понимается как соотношение формы выражения (звуковая оболочка слова - эксплика-тора символа в тексте) и формы содержания (когнитивный концепт, мифологема, архетип).
2. Символическая сеть, представляющая собой совокупность символов в их взаимосвязи и взаимообусловленности, рассматривается как один из способов реализации языковой «модели мира» поэта и соотносится с понятием «концептосферы» на основании наличия общей составляющей -когнитивного концепта, который является структурным компонентом лингвистического символа и базовым конструктом концептосферы. Теоретическая значимость концептуально - семиотических исследований в общелингвистическом плане важна потому, что при таком подходе осуществляется пересечение семиотического, семантического, когнитивного и коммуникативного подходов к анализу рассматриваемого явления. В данной работе последовательно обоснована необходимость методики комплексного анализа лингвистического символа как особого конструкта, определяющего специфику смыслового наполнения любого художественного текста.
Практическая значимость работы связана с возможностью использования методики и её результатов в курсе «Лингвистический анализ текста», а также с перспективами разработки на её основе спецкурсов и спецсеминаров, посвященных анализу идиостиля писателя.
Материалом для исследования выступают следующие источники: полное собрание сочинений М.И. Цветаевой (независимо от жанровой принадлежности текста): Цветаева М. Собрание сочинений: В 7 т. - М: Эллис Лак, 1994-1997, а также: Цветаева М. Неизданное. Сводные тетради. - М: Эллис Лак, 1998; Цветаева М. Неизданное. Семья: История в письмах. - М: Эллис Лак, 1999; Цветаева М. Неизданное. Записные книжки: В 2 т. Т. 1: 1913-1919. -М: Эллис Лак, 2000.
Поставленные в работе цель и задачи определили необходимость использования комплексной методики исследования. В ходе работы применялись, во взаимосвязи и взаимозависимости, следующие методы:
1) описательный, включающий в себя наблюдения и классификацию исследуемого материала;
2) метод компонентного анализа;
3) сопоставительного анализа лингвистических символов;
4) концептуального анализа;
5) полевого анализа.
При необходимости привлекался метод элементарной статистики.
Диссертация состоит из Введения, двух исследовательских глав, Заключения, библиографического списка.
Во Введении определяются актуальность, научная новизна темы исследования, показана теоретическая и практическая значимость, положения, выносимые на защиту, объект и материал исследования, описаны методы исследования, а также цель и задачи, очерчен общий круг вопросов и направлений в изучении символа.
В первой главе «Структура лингвистического символа в языковой «модели мира» М. Цветаевой» предлагается исследовательский вариант структуры лингвистического символа, и на её основе разрабатывается методика анализа символа в тексте.
Во второй главе «Лингвистические механизмы построения «символической сети» обосновывается наполнение понятия «символическая сеть», её соотношение с авторской (цветаевской) концептосферой, выявляются конкретные способы взаимодействия символов внутри «символической сети», устанавливается, опираясь на славянскую «модель мира», генетическое родство символов.
В Заключении представлены основные результаты исследования, намечены перспективы дальнейшего изучения лингвистического символа с точки зрения лингво - философского анализа.
Общий объём работы - 168 страниц, список использованной литературы содержит 228 источников.
Апробация: содержание диссертационного исследования отражено в 12 публикациях:
1) Семантический объём слова «ночь» в поэтическом тексте М. Цветаевой, - С. 61-63 // Тезисы и материалы докладов XXIV научной конференции. - Череповец, 1996.
2) Парадигма образов «ночь» и «сон» в поэтическом тексте Марины Цветаевой (лексико-семантический аспект). - С. 24-29 // Четвёртые Поливановские чтения: Сб. науч. статей по материалам докладов и сообщений. - Ч. 4. Слово в тексте. - Смоленск, 1998 (в соавторстве).
3) Парадигма образа «ночь» в поэтическом тексте М. Цветаевой. - С. 19-20 // Сборник трудов молодых учёных ЧТУ. - Вып. 1. - Череповец, 1998.
4) Синтагматика образной парадигмы слова «ночь» (на материале поэтического текста М. Цветаевой). - С. 104-106 // Грамматические категории и единицы: синтагматический аспект. -Владимир, 1999 (в соавторстве).
5) Изменение значения слова «любовь» и его влияние на формирование поля одноименного концепта в художественном тексте (на материале цикла И. Бунина «Тёмные аллеи» и эссе М. Цветаевой «Флорентийские ночи»), - С. 26-29 // Разноуровневые характеристики лексических единиц: Сб. науч. статей. - Ч. 4. Слово в тексте. - Смоленск, 1999 (в соавторстве).
6) Роль слова в структурной организации одноименного концепта (на материале поэтических произведений М. Цветаевой). - С. 41-44 // Русское слово в языке и речи. -Брянск, 2000.
7) Символ «Гора» в поэтическом дискурсе М. Цветаевой (традиции: преемственность и новаторство). - С. 178-188 // Традиции в контексте русской культуры, - Череповец, 2000.
8) Мифипоэтический символ М. Цветаевой. - С. 5-12 // «Per aspera ...»: Сб. трудов межвузовской конференции молодых учёных. - Череповец, 2000.
9) Соотношение «образ - концепт - символ» в поэтическом тексте (на материале поэтических текстов М. Цветаевой). - С. 20-21 // От слова к тексту. - Минск, 2000.
10) Опыт методики анализа лингвистического символа в «модели мира» М. Цветаевой, - С. 5-7 // Человек. Язык. Искусство: Материалы Международной научно-практической конференции. — М.: МИГУ, 2001.
11) Авторский символ и его роль в смысловой организации художественного текста (на материале языковой «модели мира» М, Цветаевой). - С, 380 - 385 // Принципы и методы исследования в филологии: Конец XX века. Сборник статей научно - методического семинара «TEXTUS». - Вып. 6. / Под ред, д-ра филол. наук проф. К.Э. Штайн, - Санкт - Петербург - Ставрополь: Изд-во СГУ, 2001, -680 с.
12) «Мне захотелось в путь - туда - в метель ...» (Символ «Метель» у М. Цветаевой: традиции и новаторство) // Материалы восьмой международной научно - тематической конференции. - М.: Дом - музей Марины Цветаевой, 2000 (в печати). Основные положения и результаты исследования обсуждались на заседаниях аспирантского семинара (2000 г.), а также материалы исследования были изложены автором в докладах на Межвузовской научной конференции «Разноуровневые характеристики лексических единиц» в г. Смоленске (29 - 30 июня 1999 г.), Межвузовской конференции молодых учёных в г. Череповце (26 - 27 января 2000 г.), Межвузовской научной конференции «Традиции в контексте русской культуры» в г. Череповце (ноябрь 2000 г.), Vm международной научно - тематической цветаевской конференции в г. Москве (9-11 октября 2000 г.), Международной научно - практической конференции «Человек. Язык. Искусство» в г. Москве (ноябрь 2000 г.), Межвузовской научной конференции «Век и Вечность: Марина Цветаева и поэты XX века» в г. Череповце (июнь 2001 г.).
Знак - основная единица семиотики
Теоретическая значимость концептуально - семиотических исследований в общелингвистическом плане важна потому, что при таком подходе осуществляется пересечение семиотического, семантического, когнитивного и коммуникативного подходов к анализу рассматриваемого явления. В данной работе последовательно обоснована необходимость методики комплексного анализа лингвистического символа как особого конструкта, определяющего специфику смыслового наполнения любого художественного текста.
Практическая значимость работы связана с возможностью использования методики и её результатов в курсе «Лингвистический анализ текста», а также с перспективами разработки на её основе спецкурсов и спецсеминаров, посвященных анализу идиостиля писателя.
Материалом для исследования выступают следующие источники: полное собрание сочинений М.И. Цветаевой (независимо от жанровой принадлежности текста): Цветаева М. Собрание сочинений: В 7 т. - М: Эллис Лак, 1994-1997, а также: Цветаева М. Неизданное. Сводные тетради. - М: Эллис Лак, 1998; Цветаева М. Неизданное. Семья: История в письмах. - М: Эллис Лак, 1999; Цветаева М. Неизданное. Записные книжки: В 2 т. Т. 1: 1913-1919. -М: Эллис Лак, 2000.
Поставленные в работе цель и задачи определили необходимость использования комплексной методики исследования. В ходе работы применялись, во взаимосвязи и взаимозависимости, следующие методы:
1) описательный, включающий в себя наблюдения и классификацию исследуемого материала;
2) метод компонентного анализа;
3) сопоставительного анализа лингвистических символов;
4) концептуального анализа;
5) полевого анализа.
При необходимости привлекался метод элементарной статистики.
Диссертация состоит из Введения, двух исследовательских глав, Заключения, библиографического списка.
Во Введении определяются актуальность, научная новизна темы исследования, показана теоретическая и практическая значимость, положения, выносимые на защиту, объект и материал исследования, описаны методы исследования, а также цель и задачи, очерчен общий круг вопросов и направлений в изучении символа.
В первой главе «Структура лингвистического символа в языковой «модели мира» М. Цветаевой» предлагается исследовательский вариант структуры лингвистического символа, и на её основе разрабатывается методика анализа символа в тексте.
Во второй главе «Лингвистические механизмы построения «символической сети» обосновывается наполнение понятия «символическая сеть», её соотношение с авторской (цветаевской) концептосферой, выявляются конкретные способы взаимодействия символов внутри «символической сети», устанавливается, опираясь на славянскую «модель мира», генетическое родство символов.
В Заключении представлены основные результаты исследования, намечены перспективы дальнейшего изучения лингвистического символа с точки зрения лингво - философского анализа.
Общий объём работы - 168 страниц, список использованной литературы содержит 228 источников.
Апробация: содержание диссертационного исследования отражено в 12 публикациях.
Основные исследовательские подходы к понятию «символ»
Истолкование символа - это диалогическая форма знания: смысл символа реально существует внутри человеческого общения, вне которого можно наблюдать только пустую форму символа.
Предпринимая попытку универсальной классификации символов, Эрих Фромм отмечает наличие трёх видов символов, различающихся степенью символичности: I) конвенциальные, охватывающие простое признание смежности, выводимой на зрительной или естественной основе (математические символы); 2) случайные, возникающие благодаря ассоциациям, создаваемым благодаря случайным контактам; 3) универсальные, определяемые наличием внутренней связи между символом и тем, что им представлено (Fromm 1952),
В данной работе наибольший интерес для нас представляют символы универсальные (мотивированные) в связи с тем, что символика того или иного поэта тесно связана с его гносеологией, особым осмыслением значимых для него онтологических реалий, что неизбежно находит отражение в тексте - одном из способов выражения личности автора.
Попытаемся выявить значимые для нас черты символа, проанализировав существующие подходы к этому понятию.
Символ исследуется в следующих направлениях:
1) мифологическом (Е. Мелетинский 1995);
2) философском (А. Лосев 1976; В. Розин 2000);
3) логическом (Н. Кондаков 1971);
4) культурологическом (Ю. Лотман 1992);
5) лингвокультурологическом (В. Маслова 2001);
5) семиотическом (Е. Шелестюк 1997);
6) лингвистическом (А. Потебня 2000; Е.Усовик1995; Э. Кравченко 1994; К. Льюис 1998);
7) когнитивном (И. Бескова 2000);
8) изотерическом, определяющем символ как элемент вечного и живого во времени (В. Андреева 2001).
Рассмотрим более подробно каждое из выделенных направлений в изучении символа.
Мифологическое миропонимание предполагает расчленённое тождество символической формы и её смысла, исключающее всякую рефлексию над символом. Это связано со спецификой мифологического мышления, которую Э.Кассирер видит в неразличении реального и ирреального, вещи и образа, тела и свойства (Соболева 2000). Е.М.Мелетинский добавляет ещё чрезвычайно слабое развитие абстрактных понятий как одну из наиболее важных свойств мифологического мышления наряду с диффузно-стью первобытного мышления и невыделением первобытным человеком себя из окружающего мира, Диффузность первобытного проявляется в неотчетливом разделении субъекта и объекта, материального и идеального, вещи и её атрибутов, статики и динамики, пространственных и временных отношений. Эта черта мифологического мышления обусловлена тем, что первобытный человек ещё не выделял себя из окружающего природного мира и переносил природные объекты свои собственные свойства, приписывал им жизнь, человеческие страсти, сознательную целесообразную хозяйственную деятельность, возможность выступать в человекообразном облике, иметь социальную организацию (Мелетинский 1995; 165 - 169). Следствием подобного восприятия окружающей действительности явилось превращение мифа в замкнутую символическую систему с мощно развитой системой замещений реалий из жизни человека природными реалиями. Вместе с тем именно мифология явилась источником многих философских концепций как у античных философов, так и у философов Нового времени.
Языковые средства выражения зон пересечения символов: типы взаимодействия
В данном параграфе предполагается показать, какими способами могут быть соотнесены слова - экспликаторы символов в тексте.
Основу для выявления способов составили три критерия: семантический, синтаксический и когнитивный.
На основании семантического критерия происходит ассоциативно-семантическое сближение и контекстуальное сближение в словесных цепочках, суть которых - с помощью компонентного анализа восстановить принадлежность контекстуального экспликатора к слову - экспликатору символа.
На основании синтаксического критерия описывается соотношения с помощью различных синтаксических конструкций.
Контаминацией семантического и синтаксического критериев, с нашей точки зрения, выступает троп, при анализе которого важно не только значение, но и его (тропа) грамматическая (синтаксическая) модель.
Когнитивный критерий актуализируется в том случае, когда мы сталкиваемся с прецедентными именами и ситуациями. По поводу когнитивного критерия сразу же хотелось бы сделать замечание. Троп также, безусловно, возникает в когнитивной среде (мышлении), отражая суть творческого мышления, но поскольку в наши задачи не входит решение вопроса о природе тропа, а нам важна его представленность в тексте, то мы лишь упоминаем о когнитивности тропа, отдавая предпочтение моделям как конкретным языковым механизмам, наглядно демонстрирующим взаимодействие механизмов.
Выделяются следующие способы соотнесения:
1) тропеическое взаимодействие (т.е. вхождение в структуру тропаслов - экспликаторов):
а) метафора;
б) сравнение;
2) ассоциативно-семантическое сближение;
3) соотнесение с помощью различных типов синтаксических конструкций;
4) контекстуальное сближение в словесных цепочках;
5) сближение, основанное на наличии у поэта и читателя общих фоновых знаний, позволяющих декодировать прецедентное имя или ситуацию.
Прежде, чем перейти к рассмотрению каждого способа, сделаем необходимые пояснения.
Что касается ассоциативно-семантического сближения слов, то нас интересуют двухкомпонентные сочетания, в состав которых входят слово- і экспликатор одного из символов и контекстуальный экспликатор другого.
Когда же речь идёт о контекстуальном сближении в словесных цепочках, то имеются в виду только те цепочки, которые заданы автором с помощью перечислительных отношений, графически обозначенных запятой или тире. Такого рода цепочки могут представлять собой отдельный абзац (например, «Огонь - солнце - костёр - феникс ...» (4; 10)).
