Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Думская речь как текст 20
1.1. Проблемы исследования политического дискурса и политического текста 20
1.1.1. Политическая коммуникация в аспекте институциональной составляющей 20
1.1.2. Думская речь в контексте политического дискурса в России начала XX века 32
1.2. Основные признаки текста в думской речи 43
1.2.1. Ретроспекция и проспекция в дискуссионной речи 47
1.2.2. Модальность полемического текста 53
1.2.3. Цельность и связность полемического текста 59
1.3. Сложное полемическое целое как структурная и смысловая единица текста полемики 71
Выводы 81
Глава 2. Диалогичность как конституирующий признак парламентской дискуссии в I Государственной Думе 85
2.1. Роль диалогичности в речевой деятельности парламента 85
2.2. Интертекстуальность как фактор диалогичности думской речи 90
2.3. Средства диалогичности как элементы текста 99
2.4. Типология средств диалогичности в речевой практике I Государственной Думы 105
2.4.1. Разновидности скреп с учетом их смысловых, структурных и функциональных характеристик 105
2.4.2. Бинарная тема-рематическая модель 124
2.4.3. Вопросительные высказывания в думской речевой практике 129
2.4.4. Побудительные высказывания в думской дискуссии 135
2.4.5. Ключевые слова думской дискуссии 139
Выводы 144
Глава 3. Приемы и средства речевого воздействия в дискуссии I Государственной Думы 151
3.1. Речевые стратегии и тактики в политической коммуникации 151
3.2. Речевые стратегии и их реализации в дискуссионной речи в I Государственной Думе 156
3.2.1. Речевая стратегия саморепрезентации 156
3.2.2. Речевая стратегия дискредитации 165
3.2.3. Речевая стратегия угрозы 171
3.3. Особенности аргументации в думской полемике 177
3.4. Речевая агрессия в дискуссии I Государственной Думы и в современном российском парламенте 185
3.5. Речевой портрет русского крестьянина в I Государственной Думе 192
Выводы 197
Заключение 204
Библиография 209
Приложение 233
- Проблемы исследования политического дискурса и политического текста
- Роль диалогичности в речевой деятельности парламента
- Речевые стратегии и тактики в политической коммуникации
Введение к работе
Современные гуманитарные науки уделяют все больше внимания политике как особой сфере человеческой деятельности, от которой зависит судьба отдельно взятой личности и общества в целом. Политическая речь в разных аспектах становится объектом исследования целого ряда социально-гуманитарных наук: языкознания, риторики, теории коммуникации, политологии, психологии, связей с общественностью, социологии, семиотики. Учитывая возрастающее влияние политики практически на все области жизни современного общества, исследователи концентрируют свое внимание в первую очередь на современной политической коммуникации. Так, например, с конца XX века было опубликовано большое количество работ отечественных исследователей, занимавшихся изучением различных аспектов функционирования языка в сфере современных политических отношений (Баранов, Казакевич 1991; Баранов, Караулов 1994; Гаврилова 2004; Данилина 2005; Демьянков 2003; Иссерс 2002; Карасик 2002; Культура парламентской речи 1994; Купина 1995; Макаров 1987; Паршина 2006; Хазагеров 2002; Чудинов 2006; Шейгал 2004 и др.). Еще раньше исследования языка в современной политической коммуникации появились в зарубежном языкознании (Блакар 1987; Водак 1997; ван Дейк 1989; Серио 19996 и др.).
Между тем современная публичная политическая деятельность, неотъемлемой составляющей которой является речевая деятельность, не может производиться без опоры на выработанные ранее в данном обществе традиции, правила, рамки политической речи. Речевое поведение современных российских политиков сложно адекватно оценить без соотнесения его со сложившейся в России традицией публичного политического речевого общения. Без такого сопоставления то или иное публичное речевое действие политика не может быть истолковано как новаторское либо продолжающее традицию, имеющее деструктивную либо конструктивную направленность, стремящееся воздействовать на адресата в допустимых рамках либо
манипулировать сознанием и волей адресата, в целом приемлемое либо недопустимое в традициях русской политической речи. А это, в свою очередь, требует более серьезной и обширной историко-филологической базы, чем та, которая существует сегодня. Нельзя не согласиться с мнением В. И. Аннушкина, что «к сожалению, история русского политического красноречия до сих пор не написана» (Аннушкин 2006,237).
Данное высказывание, пожалуй, в наибольшей мере применимо к изучению русской парламентской речи: если публичные выступления отдельных выдающихся политических риторов начала XX века, советской эпохи, рубежа XXI века стали в последнее время объектом пристального внимания ученых, то современной парламентской речи в аспекте ее преемственности сложившимся традициям отечественного парламентского красноречия посвящены лишь несколько работ (Баранов, Казакевич 1991; Культура парламентской речи 1994). Однако для более объективной и всесторонней оценки состояния современной парламентской речи и путей ее дальнейшего развития необходимы исторические исследования в данной области, прежде всего, изучение особенностей речи в дореволюционных российских парламентах. История русского парламентского красноречия излагается в лучшем случае в небольших по объему главах некоторых учебных пособий по риторике (Грановская 2004, Михальская 1996).
Диссертация посвящена исследованию парламентской речи в I Государственной Думе 1906 года в аспекте ее дискурсивных характеристик. Выбор для исследования речи именно первого российского парламента обусловлен тем, что думская дискуссия 1906 года ознаменовала собой рождение новой для России отрасли светского красноречия - парламентской риторики. Более того, многие специалисты в области истории риторики связывают с I Государственной Думой возникновение (Аннушкин 2006) либо интенсивное развитие (Грановская 2004; Михальская 1996; Чистякова 2006) в России не только парламентского красноречия, но и устной публичной
политической речи в целом. До 1906 года в России не было системы институтов демократического народного представительства, следовательно, не были выработаны принципы и механизмы публичной дискуссии в рамках политических институтов. Депутатам I Государственной Думы пришлось разрешать противоречие между необходимостью участия в дискуссии и отсутствием умений и опыта ведения публичной политической дискуссии.
Установлено, что в начале XX века устная публичная речь разных стилей и жанров получает исключительное право быть основным видом словесной культуры: расширяются ее виды и функции, увеличивается аудитория (Чистякова 2006, 24). Это было связано с тем, что в конце XIX - начале XX веков требования российского общества к речи достаточно сильно изменились по сравнению с предыдущими этапами развития русской риторики. Демократизация институтов власти разного уровня, начатая либеральными реформами 60 - 70-х годов (реформа земского самоуправления, городского самоуправления, судебная реформа), резко увеличила роль публичного общения, причем в самых различных сферах жизни человека. В публичную деятельность вовлекалось все больше людей из разных сословий. Умение ясно и убедительно высказывать свою точку зрения стало необходимым не только представителям высших слоев российского общества, но и мещанам, разночинцам, а позже рабочим и крестьянам. В начале XX в. в отечественной риторике наблюдается повышенный интерес к воздействующей функции речи, который отразился в риторических руководствах того времени (Громыко 2005). В общедоступных риторических очерках Н. Абрамова, входящих в серию «Дар слова», в качестве основополагающих принципов расположения и изложения материала речи рассматриваются фактор цели и фактор адресата: «Только одно требование может быть предъявлено ко всем сочинениям: на первом месте должно поставить нечто, способное заинтересовать, захватить читателя» (Абрамов 1900, 5). В основе нового, современного представления о речевом общении, по Абрамову, лежит открытие воздействующего аспекта речи и
выдвижение этого аспекта на первый план. «... Слово - это не только необходимое условие или сосуд мысли, оно не только способствует выяснению для самого говорящего миря явлений, оно есть вместе с тем и величайшее орудие воздействия на людей» (Абрамов 1900,44).
В 1906 году впервые в истории России был сформирован политический институт, в котором равные возможности выражения своих позиций были предоставлены и дворянам, культура слова которых воспитывалась лучшими произведениями отечественной словесности, и рабочим, речь которых оттачивалась в производственном общении, отчасти на митингах, и представителям духовенства с их познаниями и умениями в области духовной риторики, и крестьянам, которые, казалось бы, в искусстве красноречия должны были уступать остальным депутатам. Представителям разных сословий и политических партий было необходимо наладить такое речевое взаимодействие, на основе которого мог бы состояться эффективный политический диалог.
В диссертационном исследовании предпринимается попытка рассмотреть институциональную речевую коммуникацию в I Государственной Думе с точки зрения организации совместной равноправной речевой деятельности всех участников парламентской коммуникации, то есть с точки зрения диалогичности речевого общения в первом российском парламенте. Представляется, что такой подход является оптимальным для описания специфики институционального речевого общения в том или ином парламенте, так как эффективность политической деятельности парламента напрямую зависит от способности парламентариев принимать компромиссные решения, которые устраивают максимальное количество политических сил, представленных в данном парламенте. Принятие же таких компромиссных решений возможно только при условии наличия в данной парламентской коммуникации выработанных и четко функционирующих механизмов диалогического речевого взаимодействия. Наличие или отсутствие таких
механизмов, их особенности составляют дискурсивные характеристики речи в парламенте.
Исследователи отмечают, что «современное состояние проблемы под названием «дискурс» может быть охарактеризовано как продолжающийся поиск семантических контуров означаемого этого термина...» (Чернейко 2006, 34). При всей сложности данной проблемы и множестве подходов к ее решению в нашем диссертационном исследовании дискурс понимается в первую очередь как «текст в событийном аспекте, речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмов их сознания (когнитивных процессах)» (Арутюнова 1998, 136 - 137). Исходя из этого, под дискурсивными характеристиками парламентской речи мы понимаем такие ее свойства, которые позволяют рассматривать речь в Думе как связный диалог (полилог), составляющий основу целостного речевого события - работы I Государственной Думы. Противоположный подход - исследование и описание речи (точнее, не речи, а речей) в парламенте как совокупности разрозненных монологов - распространен в основном в учебных пособиях по риторике. Этот подход представляется приемлемым и оправданным в том случае, когда автор ставит своей целью изучение, например, этоса отдельных риторов-депутатов или демонстрацию образцов парламентского красноречия и риторических средств, используемых в данных речах. При этом в качестве основного метода исследования используется метод составления «речевых (риторических) портретов» политиков. Однако такой подход является не вполне продуктивным при изучении парламентского диалога, речей, взятых не в отвлечении друг от друга, а погруженных в парламентскую дискуссию. В этом случае основное внимание необходимо уделить смысловым и формальным взаимосвязям между выступлениями участников думской дискуссии. Сегодня исследования парламентской речи в аспекте ее дискурсивных характеристик производятся
спорадически и крайне редко, лишь в отдельных работах, например, в главе пособия Л. М. Грановской (Грановская 2004).
Таким образом, актуальность настоящей работы определяется:
повышенным интересом социально-гуманитарных наук к политической деятельности и политической коммуникации;
направленностью исследования на изучение проблем институциональной речевой коммуникации в парламенте, от эффективности которой зависят результаты политической деятельности парламента;
изучением российской парламентской речи в историческом аспекте, что позволяет расширить имеющуюся на данный момент историко-филологическую базу речеведческих дисциплин;
изучением проблематики дискуссионной речи, роль которой всегда велика в демократическом обществе и которая должна лежать в основе общественной и политической деятельности современного человека. Как справедливо заметил отечественный мыслитель, дискуссия -важнейшая черта развитого общества и развитой личности, так как дискуссия «не только помогает критически и творчески мыслить, но и ведет к более полному пониманию оппонентов и более глубокому обдумыванию собственной позиции» (Мень 2001,13)
Цель исследования - выявить особенности русского политического дискурса начала XX века на материале парламентской дискуссии в I Государственной Думе 1906 года.
Реализация цели исследования предполагает последовательное решение следующих конкретных задач:
1) представить и проанализировать различные подходы к определению понятия «политический дискурс», к установлению объема и границ политического дискурса; разграничить понятия, используемые при анализе политического дискурса и его составляющих (политический
дискурс, политическая коммуникация, институциональный дискурс, язык политики, политический язык, политический текст);
рассмотреть парламентский дискурс как разновидность институционального политического дискурса, сформулировать интенциональную основу парламентского дискурса; выделить конституирующие признаки парламентского текста; описать в общих чертах парламентский дискурс в I Государственной Думе, рассматривая думскую речь как парламентский текст, произведенный в рамках парламентского дискурса в Думе;
выявить в думской речи признаки текста как объединенной смысловой связью последовательности языковых знаков, свойствами которой являются цельность, связность, модальность, ретроспекция и проспекция; описать особенности проявления в думской речи признаков текста;
предложить и обосновать рассмотрение диалогичности в качестве конституирующего признака дискуссии в I Государственной Думе; выделить и описать наиболее распространенные средства диалогичности в речевой практике I Государственной Думы;
выделить и описать основные приемы речевого воздействия в думской дискуссионной речи посредством анализа речевых стратегий и тактик, а также аргументации в выступлениях участников думской дискуссии.
Объектом исследования является публичный институциональный парламентский дискурс в I Государственной Думе 1906 года, то есть дискуссионная речь, которая развертывалась в официальной обстановке в рамках заседаний Думы. Исследованию подвергается только устная речь политиков, получавшая институциональный статус и зафиксированная в официально изданных стенографических отчетах.
Предмет исследования - речевые средства создания, поддержания и развертывания дискуссии в публичном официальном речевом общении в I Государственной Думе.
В современных отечественных работах по речеведению наблюдается нечеткое разграничение терминов «дискуссия», «диспут», «полемика», «дебаты», «спор». Зачастую данные термины употребляются в качестве синонимов. Однако признается, что термин «спор» имеет наиболее широкое значение и является родовым по отношению ко всем остальным терминам, перечисленным выше. Дискуссия - это спор-исследование, способ познания действительности и установления истины, «спор на определенную тему и по определенным правилам, нацеленный на проверку обсуждаемой мысли с точки зрения ее истинности, достоверности, правомерности или на решение сложной проблемы, сопоставление разных точек зрения по выдвинутой проблеме с целью ее выяснения и решения» (Матвеева 2003, 63). Некоторые исследователи делают акцент на отвлеченной и общей проблематике дискуссии по сравнению с другими разновидностями спора (Михальская 1996, 349). В то же время наблюдаются расхождения в определении сферы функционирования дискуссии: А. К. Михальская утверждает, что обстоятельства речевой ситуации дискуссии не могут быть бытовыми (Михальская 1996, 349), Т. В. Матвеева не исключает возможность возникновения дискуссии в дружеской компании и в личной беседе (Матвеева 2003, 63).
Диспут - разновидность спора, наиболее близкая к дискуссии, но отличающаяся от последней обязательным публичным характером (Матвеева 2003, 63 - 64) и своей однократностью, неспособностью повторяться (Михальская 1996, 349). Термин «дебаты» в русской речевой практике не имеет строго однозначного определения и употребляется как синоним термина «дискуссия». (Матвеева 2003, 59). При этом существует тенденция называть дебатами спор в современном парламенте.
Однако наибольшую сложность представляет собой разграничение терминов «дискуссия» и «полемика». Существует точка зрения, согласно которой полемика - это то же, что спор, однако термин «полемика» предпочитается, когда спор ведется в печати или в устной публичной речи, носит продолжающийся характер и отличается остротой, резким несовпадением позиций (Матвеева 2003, 237). При таком подходе не вполне понятно, чем полемика отличается от дискуссии, которая в данном случае рассматривается как разновидность полемики. Учебные пособия по риторике высказывают в основном схожее мнение, что полемика - это такая разновидность спора, которая чаще всего ведется в печати и имеет более острый, напряженный характер, чем дискуссия (Михальская 1996, 349). Однако критерии «остроты» спора выделить достаточно сложно, поэтому граница между дискуссией и полемикой не является четкой.
Данная проблема представляется наиболее разработанной в исследованиях А. А. Волкова, который соотносит различия между дискуссией и полемикой с разными типами диалогов, отличающимися друг от друга не столько сферой бытования, сколько особенностями этоса, пафоса и логоса. Для дискуссии более характерен так называемый диалектический тип диалога, представляющий собой «обсуждение проблемы, которое должно привести либо к общему ее решению, либо к определенному соотношению суждений о состоянии проблемы» (Волков 2001, 361). Диалектический диалог предусматривает добросовестность и честность участников дискуссии в поисках решения проблемы, предъявляя тем самым особые требования к этосу риторов. Особенностью логоса диалектического диалога является использование конвенции об аргументации (выработка и признание формальных правил построения и критики умозаключений) и преимущественно рациональной аргументации. Цель же полемического (эристического) диалога - выиграть спор путем привлечения оратором аудитории на свою сторону и отторжения ее от оппонента. Этос полемиста
обусловлен в первую очередь привлекательностью и авторитетностью для аудитории самого оратора. На уровне аргументации сильными в полемическом диалоге считаются те доводы, которые являются значимыми для аудитории и которые ставят в тупик противника и побуждают его оправдываться (Волков 2001, 365 - 368). Думается, что такой подход, основанный на поиске различий между дискуссией и полемикой не в сфере их функционирования, а в содержании и организации разных типов диалога, помогает провести более четкую границу между этими смежными явлениями.
Между тем некоторые исследователи не видят необходимости в разграничении дискуссии и полемики. При этом оба явления понимаются достаточно широко, а термины рассматриваются как синонимичные: «... полемика - спор на собрании, диспуте, в печати и т.д. по какому-либо вопросу, при обсуждении какой-либо проблемы... Под дискуссией может пониматься обсуждение спорного вопроса, основанное на искусстве рассуждать и излагать свои мысли соответственно законам разума, а также форма научного общения и получения нового знания, т.е. логика научного поиска» (Зарецкая 2002, 259). Примечательно, что в коллективной монографии (Культура парламентской речи 1994), посвященной современному парламентскому речевому общению, термины «дискуссия» и «полемика» также четко не разграничиваются. Это видно, например, из определения термина «дискуссионное выступление», под которым понимается «монологическая речь, содержащая элементы полемики» (Культура парламентской речи 1994,40).
В настоящем исследовании мы исходим из того, что по отношению к речи в I Государственной Думе в аспекте ее дискурсивных характеристик целесообразнее применять термин «дискуссия». Это связано с тем, что в идеале парламентский диалог, всегда связанный с обсуждением и решением важнейших для государства и общества проблем, должен быть диалектическим диалогом. В то же время попытки последовательного разграничения проявлений дискуссии и полемики в речи реального, а не идеального
парламента загромождают исследование и снижают его продуктивность, так как, например, в речи членов I Думы дискуссионное начало переходит в полемическое и наоборот несколько раз в течение прений по одному вопросу. Чаще всего на начальном этапе прений, когда депутатам было необходимо четко сформулировать и мотивировать свою точку зрения и понять точку зрения оппонентов, прения представляли собой дискуссию. Ближе к середине депутатского спора, когда позиции были уже ясны, нарастала эмоциональная напряженность, и прения приобретали черты полемики. На завершающем этапе прений, когда необходимо было резюмировать все высказанные мнения, спор снова сближался с дискуссией. Поэтому в настоящей работе в основном употребляется термин «дискуссия». В тех случаях, когда употребляется термин «полемика», он является синонимом по отношению к термину «дискуссия», если это не оговорено особо. В некоторых составных наименованиях типа «сложное полемическое целое» прилагательное «полемическое» также в целом синонимично прилагательному «дискуссионное».
Материалом исследования послужили официальные прения между политиками (депутатами, а также между депутатами и членами правительства), участвовавшими в работе первого российского парламента. Данные прения отражены в стенографических отчетах заседаний I Государственной Думы. Наиболее полным изданием стенографических отчетов на сегодняшний день остается двухтомное издание 1906 года. Оно использовалось в качестве основного источника. Современное переиздание стенографических отчетов (1995 года) является неполным и содержит фрагменты некоторых парламентских дискуссий по наиболее важным вопросам. Данное переиздание использовалось в качестве вспомогательного источника.
Методологической основой настоящего исследования являются, во-первых, концепции истории русской риторики В. И. Аннушкина (Аннушкин 1998, 2003), Л. К. Граудиной (Граудина 1996; Граудина, Миськевич 1989) и А. К. Михальской (Михальская 1996); во-вторых, подходы к риторике как к
современной науке, изложенные в трудах Ю. В. Рождественского (Рождественский 1999, 2003), В. И. Аннушкина (Аннушкин 2006), А. А. Волкова (Волков 2001), А. К. Михальской (Михальская 1996а, 19966), И. А. Стернина (Стернин 2000); в-третьих, концепции дискурса в лингвистическом аспекте, разработанные в трудах Т. А. ван Дейка, Н. Д. Арутюновой, Ю. С. Степанова, И. А. Стернина (Дейк 1989; Арутюнова 1990; Степанов 2004; Стернин 2003); в-четвертых, теории институционального дискурса и подходы к его анализу П. Серио (Серио 1999а, 19996) и В. И. Карасика (Карасик 2000, 2002); в-пятых, философские (Бахтин 1979; Библер 1989; Тойнби 1991) и лингвистические (Арутюнова 1992; Борисова 2005; Винокур 1990; Рождественский 1999; Якубинский 1986) теории диалога и диалогичности; в-шестых, разработанные в отечественном языкознании теории текста (Ворожбитова 2005; Гальперин 1981; Ильенко 1989; Москальская 1981; Мурзин, Штерн 1991).
Специфика методов, применяемых в работе, определяется объектом и целью исследования. Сбор материала производится методом сплошной выборки из стенографических отчетов заседаний I Государственной Думы. Описательный метод используется на этапе обобщения и систематизации результатов анализа речевых средств создания, поддержания и развертывания парламентской дискуссии. В процессе интерпретации результатов данного анализа применяется статистический метод. Учитывая, что стенографические отчеты заседаний Думы представляют собой обработанную письменную фиксацию устной речи и не могут абсолютно адекватно передавать некоторые особенности дискурса в парламенте, в ряде случаев применяется метод моделирования объекта исследования. При сопоставлении некоторых аспектов русского политического дискурса начала XX в. с современным политическим дискурсом используются элементы сопоставительного метода.
В исследовании применяется междисциплинарный подход к русскому парламентскому дискурсу начала XX в.: объект рассматривается с точки зрения
риторики (прослеживается преемственность парламентской речи по отношению к уже сложившимся традициям русской светской публичной речи, устанавливается специфика дискуссии в первом российском парламенте), теории текста (дискуссионная речь в Думе рассматривается как коллективно творимый текст), теории коммуникации (затрагиваются вопросы эффективности речевого взаимодействия коммуникантов в институциональном парламентском общении), лингвистической прагматики (анализируется воздействующая составляющая думских выступлений). На защиту выносятся следующие положения:
1. Парламентский дискурс является особой разновидностью
институционального политического дискурса, так как обладает специфической
интенциональной основой (конкретный аспект достижения власти - борьба
представителей различных социальных и политических групп за доступ к
власти, за ее сохранение или за расширение уже имеющихся властных
полномочий путем коллективного принятия компромиссных решений),
наделяет участников дискурса особым институциональным статусом, имеет
свою систему жанров, ценностей, прецедентных текстов, дискурсивных
формул. Институциональность парламентского дискурса накладывает
ограничения на тексты, производимые в рамках данного дискурса
(полемичность, высокий уровень спонтанности, коллективное авторство всего
дискуссионного текста).
2. Дискуссионная речь в I Государственной Думе 1906 г. является
парламентским текстом, испытавшим институциональные ограничения
зарождавшегося в начале XX в. русского парламентского дискурса. Данный
текст представляет собой объединенную смысловой связью последовательность
языковых знаков, свойствами которой являются цельность, связность,
ретроспекция и проспекция, а также единый план субъективной модальности.
Специфика проявлений настоящих свойств текста обусловлена
складывающимися правилами и нормами ведения публичной политической дискуссии.
3. Конституирующим признаком парламентского дискурса является
диалогичность, понимаемая как установка коммуникантов на совместное
равноправное создание текста и как реализация данной установки.
Продуктивность парламентской дискуссии зависит от регулярности /
нерегулярности проявлений диалогичности в речи партнеров по коммуникации,
направленности диалогичности на всех участников дискуссии / лишь на
некоторых партнеров, интенсивности проявлений диалогичности / их
значимого отсутствия. В речевой практике I Государственной Думы была
выработана сложная система средств диалогичности, которая составила основу
дискурсивных формул русского парламентского дискурса начала XX в. Данная
система средств диалогичности направлена на избирательную реализацию
коммуникативных установок в зависимости от адресата высказывания и
предусматривает возможность использования средства диалогичности по
отношению к одному коммуниканту одновременно в качестве средства
«монологичности» по отношению к другому коммуниканту.
4. В русском парламентском дискурсе начала XX в. активно реализуется
воздействующая функция речи. Для речевой коммуникации в первом
российском парламенте характерен специфический набор речевых стратегий и
тактик, важнейшими из которых являются речевые стратегии
саморепрезентации, дискредитации и угрозы. При этом особенности
реализации участником думской дискуссии той или иной речевой стратегии
чаще всего были обусловлены сословной принадлежностью данного депутата.
5. Речевые стратегии и тактики, использовавшиеся в речи участников
думской дискуссии, особенности аргументации, особая роль речевой агрессии,
а также специфика использования средств диалогичности свидетельствуют о
том, что отечественный парламентский дискурс начала XX века зарождался на
основе выработанных на тот момент неинституциональных моделей речевого
поведения, которые в представлении участников дискурса были приемлемыми в институциональной парламентской речевой коммуникации. Основной сферой заимствования таких неинституциональных моделей речевого поведения в дискуссию I Государственной Думы стал уличный митинг. Научная новизна работы заключается в том, что в ней:
впервые проводится исследование речи в российском дореволюционном парламенте в аспекте ее дискурсивных характеристик;
впервые в качестве материала исследования парламентской речевой коммуникации выступают прения в I Государственной Думе;
впервые для исследования речевых средств создания, поддержания и развертывания парламентской дискуссии применен междисциплинарный подход: в работе использованы понятия и методы риторики, теории текста, лингвистической прагматики, теории коммуникации.
Теоретическая значимость диссертационного исследования состоит в выявлении и обобщении современных проблем исследования политического дискурса; в выявлении особенностей русского политического дискурса начала XX века; в определении роли диалогичности в парламентской речевой коммуникации; в определении интенциональной основы институционального парламентского дискурса и конституирующих признаков парламентского текста.
Практическая значимость проведенного исследования связана с возможностью использования его результатов в вузовских курсах по риторике, теории коммуникации, стилистике, теории текста, связям с общественностью. Материалы диссертации могут быть применены в спецкурсах и спецсеминарах по истории русского политического красноречия.
Апробация работы осуществлялась в виде докладов и сообщений основных положений и результатов диссертационного исследования на XXXIV
Международной филологической конференции, г. Санкт-Петербург, Санкт-Петербургский государственный университет, 14-17 марта 2005 г.; на XXXV Международной филологической конференции, г. Санкт-Петербург, Санкт-Петербургский государственный университет, 13-18 марта 2006 г.; на IV Международной научной конференции «Человек в информационном пространстве», г. Ярославль, Ярославский государственный педагогический университет им. К. Д. Ушинского, 24 - 26 ноября 2005 г.; на научной конференции «Проблемы истории и теории русской словесности, истории и реставрации памятников культуры Русского Севера», посвященной 100-летию со дня рождения акад. Д. С. Лихачева, г. Вологда, Вологодский государственный педагогический университет, 28 ноября 2006 г.; на XI Международной научно-методической конференции «Риторика и культура речи в современном информационном обществе», г. Ярославль, Ярославский государственный педагогический университет им. К. Д. Ушинского, 29-31 января 2007 г. Материалы диссертационного исследования были использованы при чтении курса риторики на юридическом факультете и отделении журналистики филологического факультета Вологодского государственного педагогического университета в 2005 - 2006 учебном году. По теме диссертации опубликовано 7 работ.
Структура диссертации. Работа состоит из Введения, трех исследовательских глав, Заключения, списка использованной литературы и Приложения, содержащего краткие сведения о политической деятельности I Государственной Думы. В первой главе дискуссионная речь в I Государственной Думе рассматривается как текст. На основании этого во второй главе выявляются средства диалогичности думского дискуссионного текста. Третья глава посвящена рассмотрению приемов и средств речевого воздействия, определяющих характер думской речевой коммуникации.
Проблемы исследования политического дискурса и политического текста
Под дискурсом чаще всего понимается «речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей» (Арутюнова 1998, 136 - 137). Существенной проблемой для исследователей политического дискурса является разграничение таких терминов, как «политический дискурс», «политическая коммуникация», «язык политики» и «политический язык», которые во многих работах используются как взаимозаменяемые. В отечественных работах по политической коммуникации наряду с дефиницией «политический дискурс» (А. Н. Баранов, М. В. Гаврилова, В. 3. Демьянков, М. В. Ильин, Е. И. Шейгал и др.) используются термины «общественно-политическая речь» (Т. В. Юдина) и «агитационно-политическая речь» (А. П. Чудинов). Два последние термина в целом соотносимы с понятием «политический дискурс», так как «политическая речь как форма публичной речи, произнесенной оратором, рассматривается... как процесс коммуникации и как один из видов социального действия, как само политическое действие» (Юдина 2004,172).
Особое внимание данной проблеме уделила Е. И. Шейгал, пришедшая к выводу, что равнозначными являются лишь понятия «политический дискурс» и «политическая коммуникация». Что касается политического языка, то существуют противоположные точки зрения о его статусе. Б. П. Паршин отрицает возможность закрепления за сферой политического общения своего языка, так как, по его мнению, языковые черты своеобразия политического дискурса немногочисленны, а то, что обычно имеется в виду под «языком политики», не выходит за рамки грамматических и даже лексических норм соответствующих национальных языков (Паршин 1999). А. Н. Баранов, наоборот, признает существование политического языка, утверждая, что «политический язык — это особая знаковая система, предназначенная именно для политической коммуникации: для выработки общественного консенсуса, принятия и обоснования политических и социально-политических решений в условиях множественных общественных интересов...» (Баранов 1997, 108). Данной позиции придерживается и В. 3. Демьянков, который в своих работах акцентирует внимание на следующих принципиальных отличиях политического языка от «обычного»:
1) «политическая лексика» терминологична, а обычные, не чисто «политические» языковые знаки употребляются не всегда так же, как в обычном языке;
2) специфичная структура дискурса как результат иногда очень своеобразных речевых приемов;
3) специфична и реализация дискурса - звуковое или письменное его оформление (например, речь политика в интервью содержит в два раза больше значимых пауз, чем интервью других людей, эти паузы у политиков к тому же более длительны, что позволяет сравнить такие интервью со сценической речью) (Демьянков 2003, 117-118).
Существует третья точка зрения, согласно которой язык политики - это использование национального языка в особых целях, в результате чего наблюдается возникновение некоторой лексической и грамматической специфики функционирования национального языка в политической сфере (Степанов 2004).
Роль диалогичности в речевой деятельности парламента
В современном социально-гуманитарном знании диалогичность -понятие многоуровневое. Необходимо разграничивать по крайней мере два тесно взаимосвязанных подхода к диалогичности: философский и лингвистический.
Философский подход, отраженный в работах М. М. Бахтина, М. Бубера, A. Тойнби, М. Эпштейна и других философов, социологов и культурологов, рассматривает диалогичность сквозь призму диалога как онтологически значимой категории, константы человеческой культуры. С этой точки зрения, в диалоге «человек не только проявляет себя вовне, а впервые становится тем, что он есть... Быть - значит общаться диалогически. Когда диалог кончается все кончается. Поэтому диалог в сущности не может и не должен кончаться» (Бахтин 1979, 153). Такая постановка проблемы приводит исследователей к выводу, что диалогичность есть необходимое условие взаимодействия не только по схеме «личность - личность», но и по схеме «культура - культура», «цивилизация - цивилизация», «человек - природа» и даже «человек - Бог».
Лингвистический подход к диалогу и диалогичности в отечественной науке связан в первую очередь с именами Л. В. Щербы и Л. П. Якубинского. В работах этих языковедов отражено осмысление роли диалога в речевом общении, его структуры и отличия от монолога. Л. П. Якубинский вслед за Л.
B. Щербой важнейшим свойством диалога признавал его естественность, а монолога - искусственность. В своей работе «О диалогической речи» Л. П. Якубинский отмечал, что «всякое взаимодействие людей есть именно взаимодействие; оно по существу стремится избежать односторонности, хочет быть двусторонним, диалогичным и бежит монолога» (Якубинский 1986, 32). Характерными особенностями диалогической речи являются реплицирование, спонтанность речевых реакций собеседников, зависимость реплики как от ситуации общения, так и от высказываний партнера по коммуникации (Якубинский 1986). Лингвистический и философский аспекты изучения диалога тесно связаны друг с другом, о чем свидетельствуют, например, работы М. М. Бахтина, который свою философскую концепцию диалогических отношений строил на основе наблюдений над речевыми фактами.
Дефиниция «диалог» на сегодняшний день широко распространена в научной литературе и толкуется практически во всех словарях лингвистических терминов. Не менее распространенное понятие «диалогичность» редко получает регулярное толкование в этих словарях. В современном отечественном языкознании в качестве основы изучения диалога и диалогичности принимается положение, выдвинутое Н. Д. Арутюновой, о том, что «в диалоге реализуется прежде всего не информативная функция языка, а его ориентирующая функция... Обмен репликами - это взаимоорганизующее поведение коммуникантов. Этим и объясняется тот факт, что основные «информативные» структуры... имеют тенденцию приобретать поведенческие смыслы» (Человеческий фактор в языке 1992, 3 - 4). С учетом этого диалогичность в речевом общении представляется целесообразным рассматривать как некое инвариантное ядро коммуникативных пресуппозиций, которые понимаются как «когнитивные структуры, содержанием которых являются знания, представления и установки на определенный тип коммуникативного поведения, являющиеся результатом отражения в сознании коммуниканта релевантных для данного акта коммуникации компонентов и параметров текущего (или предстоящего) коммуникативного события» (Борисова 2005, 82 - 83).
Речевые стратегии и тактики в политической коммуникации
В последние годы в отечественном и зарубежном языкознании возрос интерес к интенциональному аспекту речевой деятельности. Сегодня появляется все больше работ, направленных на исследование соответствия целевых установок текста их реализации при помощи языковых средств, механизмам воздействия говорящего или пишущего на интеллектуальную, волевую и эмоциональную сферу адресата. В основе подобных исследований лежат такие понятия, как коммуникативная стратегия, коммуникативная тактика, речевая стратегия, речевая тактика, коммуникативный ход, языковой маркер и т.д. Все эти понятия используются для описания способов и средств речевого взаимодействия коммуникантов в диалоге.
Вместе с тем большое количество исследований по использованию в политической коммуникации воздействующей функции языка привело к значительному разбросу в понимании самых основных терминов. О. Н. Паршина, детально анализируя современные истолкования понятия «речевая стратегия», приходит к выводу, что «актуальность термина «стратегия» в современной лингвистике сопровождается отсутствием общепринятой интерпретации» (Паршина 2006, 18). Такая же ситуация наблюдается и с другими терминами: «речевая тактика», «речевой ход» и др.
В ряде работ термины «коммуникативная стратегия» и «речевая стратегия», как и термины «коммуникативная тактика» и «речевая тактика» употребляются в качестве синонимичных (Сковородников 2003, Иссерс 2002). Однако очевидно, что между ними существуют различия. Если термины «коммуникативная стратегия» и «коммуникативная тактика» относятся к области коммуникации вообще и дискурса, то термины «речевая стратегия» и «речевая тактика» используются для исследования интенционального аспекта вербальной коммуникации и текста. То есть отношения между этими парами терминов можно в общем смысле охарактеризовать как родовидовые. Впрочем, во многих работах под терминами «коммуникативная стратегия» и «коммуникативная тактика» понимается именно речевая сторона этих явлений. С точки зрения дескриптивного подхода, то есть анализа не дискурса, а конкретных текстов как артефактов, актуальны понятия речевой стратегии и речевой тактики, отношения между которыми также трактуются как род и вид либо как отношения части и целого. «Речевая стратегия представляет собой комплекс речевых действий, направленных на достижение коммуникативной цели...В самом общем смысле речевая стратегия включает в себя планирование процесса речевой коммуникации в зависимости от конкретных условий общения и личностей коммуникантов, а также реализацию этого плана» (Иссерс 2003, 54). В то же время «... речевой тактикой следует считать одно или несколько действий, которые способствуют реализации стратегии» (Иссерс 2003, 110). Обобщив различные суждения об этих понятиях, к схожим выводам приходит А. П. Сковородников: «Речевая (коммуникативная) стратегия - это общий план, или «вектор», речевого поведения, выражающийся в выборе системы продуманных говорящим / пишущим поэтапных речевых действий; линия речевого поведения, принятая на основе осознания коммуникативной ситуации в целом и направленная на достижение конечной коммуникативной цели (целей) в процессе речевого общения. Каждая речевая (коммуникативная) стратегия характеризуется определенным набором речевых тактик. Речевая (коммуникативная) тактика - это конкретный речевой ход (шаг, поворот, этап) в процессе осуществления речевой стратегии; речевое действие (речевой акт или совокупность нескольких речевых актов), соответствующее тому или иному этапу в реализации речевой стратегии и направленное на решение частной коммуникативной задачи этого этапа
