Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Паремия как языковой феномен 20
1. Основные этапы собирания русских паремий и изучения их в отечественной филологии 20
2. Пословица, поговорка и паремия как термины филологии 75
3. Паремия и языковой знак 99
Выводы 144
Глава 2. Культурные концепты как основа системы русских паремий 150
1. Общие принципы семантического описания паремий 150
2. Понятие концепта в отечественном языкознании 158
3. Ценность как стержневой концепт паремии 173
4. Ценность «своё» в русском паремиологическом пространстве 230
5. Ценность «смелость» в русской паремике 255
Выводы 269
Глава 3. Функционирование паремий в художественной речи 277
1. Функции паремий в лирическом тексте 280
2. Паремия как средство выражения авторской позиции в эпических текстах 291
3. Паремия в структуре прозаической строфы 335
4. Функции паремий в тексте драмы 348
5. Паремии в художественном тексте как показатель отношения личности к традиционному мнению 356
Выводы 366
Глава 4. Паремии на газетной полосе 372
1. Функционирование паремий в газетном тексте как показатель ценностных приоритетов современного общества 374
2. Паремии как средство воздействия на адресата газетного текста 393
Выводы 420
Заключение 425
Библиография 433
1. Научная и справочная литература 433
2. Источники материала: сборники и словари паремий 480
- Основные этапы собирания русских паремий и изучения их в отечественной филологии
- Общие принципы семантического описания паремий
- Функции паремий в лирическом тексте
- Паремии как средство воздействия на адресата газетного текста
Основные этапы собирания русских паремий и изучения их в отечественной филологии
Как свидетельствует «Краткая литературная энциклопедия», «пословицы и поговорки распространены в восточном эпосе, в Библии, Коране, "Панчатантре". В русской письменности отдельные записи встречаются на полях летописей, житийных сочинений, в составе памятников древнерусской литературы» [КЛЭ: 907]. Древнерусские авторы, произведения которых были выдержаны в русле учительной литературы и направлены на решение не только социальных, но и морально-этических проблем, испытывали настоятельную потребность в использовании мудрых изречений с назидательной целью. Поэтому разнообразные «слова» и «поучения» очень часто включали в свой состав ка с авторизованные, так и анонимные высказывания дидактического характера.
Поскольку подобные высказывания отражали мудрость многих и, как предполагалось, могли быть полезны для каждого, постольку естественным представляется стремление тех, кто осознавал силу слова, объединить результаты разнообразных жизненных наблюдений в виде собрания мудрых мыслей. Первые целенаправленные записи пословиц в Европе прйпй- сывают Аристотелю. В эпоху эллинизма (IV - III вв. до н. э.) появились сборники изречений поэтов, философов, ораторов, служившие своеобразными учебниками мудрости и предназначенные для изучения в школе. К исходу античности, указывает Ю.Л. Воротников [1991], они приобретают вид систематизированных собраний высказываний, в которых материал был определенным образом упорядочен (тематически, в соответствии с авторством или по алфавиту). Приход христианства на смену язычеству не уничтожил этот вид древней литературы, однако христианская традиция изменила его, поставив на первое место изречения из Священного Писания, высказывания отцов и учителей Церкви и внеся в афоризмы античных авторов некоторые изменения, затушевывающие их языческое начало.
На Руси также существовали сборники мудрых мыслей. Среди них можно особо отметить так называемые «Изборники Святослава», переписанные писцом Иоанном для великого князя Святослава Киевского. Первый, датируемый 1073 г., копировал болгарский сборник царя Симеона (также переводной) и имел характер своеобразного энциклопедического словаря. Второй (1076 г.) по воле составителя представлял собой собрание выписок из разных книг, касающихся в основном тем христианской морали. В него вошли «Слово некоего калугера о чьтении книг», «Слово некоего отьца к сыну своему...», «Наказание богатым», «Наказание Исухии, пре-звутера Иерусалимьскаго», «Премудрость Исусова, сына Сирахова» и, наконец, руководство под названием «Како подобает человеку быти».
Последнее включало советы по «самовоспитанию» и «самоконтролю», например: «Лепо есть чловеку имети паче вьсего жития: да не прилежит именьи зело, нъ телеси въздержяние, удобрение норову, гласу умиление и удобрение, едение и питие без говора с удьржянием» [МСДР: 42] (в переводе на современный язык: «Лучше всего человеку в жизни своей не слишком уж отдаваться богатству, но соблюдай воздержание - телу, смягчение - нраву, в голосе = ласковость и теплоту, в еде и питье =- умеренность» [МСДР: 62]); «Блюсти сьрдьце от помысл зълыих, събирати имение на небесьх, закон хоронити, любити господа вьсем сердьцем и ближьняаго, яко сам ся» [МСДР: 43] (перевод: «Хранить сердце от помыслов злых, готовя воздаяние на небесах, закон соблюдать, возлюбить всем сердцем и господа, и ближнего, как самого себя» [МСДР: 62]); «И самому ся испыта-ти о помыслех и о делех по вся дни» [МСДР: 43] (перевод: «И самому вопрошать себя о помыслах и о делах каждый день» [МСДР: 62]); «Не опли-татися лихыми речьми и не искати житья ленивыих, нъ тъкъмо подражати я стыих отьць» [МСДР: 43] (перевод: «Не опутываться чрезмерно словами и не подражать житью ленивых, но следовать жизни святых отцов» [МСДР: 62]). Нельзя не заметить, что все приведенные изречения дают прямые и однозначные рекомендации, как следует вести себя добропорядочному христианину.
Подробный анализ изречений «Изборника» 1076 г. Содержится в статье В.П. Адриановой-Перетц «Афоризмы Изборника Святослава 1076 г. и русские пословицы» [Адрианова-Перетц 1970]. Исследователь отмечает тот факт, что, отличаясь от русских пословиц по форме, по содержанию афоризмы «Изборника» во многом перекликаются с ними, ср. приведенное в «Изборнике» изречение Иоанна Златоуста: «Не тъ есть богат, мъного имея, но тъ, иже мънога не требуетъ. Ни убог есть тъ, иже мънога не имать, нъ тъ, иже мъногыих хочеть» - и русскую пословицу Не тем богат, что есть, а тем богат, чем рад; приведенный с разъяснением в «Изборнике» афоризм Исихия: «Мати зьлам леность: доброты бо, яже имаши, крадеть, а их же не имаши, не дасть обрести» - и пословицы Праздность - мать пороков, Леность наводит бедность и др.
Появились на Руси и специальные собрания изречений, предназначенные для чтения довольно широкого круга образованных людей. Они также были переводными. В переводах они значились под названием фло-рилегиев (от лат. florilegus - собирающий цветочный нектар )- Как указывает М.Н. Сперанский, для русских людей эти сборники выполняли несколько иную функцию, чем для древних греков или римлян. Если в Греции IV - III вв. до н. э. флорилегии использовались в школах при изучении грамматики, литературы, философии, а в Риме стали выполнять роль справочников для специалистов в разных областях деятельности - земледелии, военном деле, медицине, риторике, то на Руси они предназначались для поучительного чтения, входя в число «небогатой ... группы» произведений «не строго церковной» литературы [Сперанский 1904: 572]. По замечанию Ю.Л. Воротникова, эти книги способствовали тому, что «уже с первых своих шагов становление древнерусской культуры осуществлялось на мощном фундаменте богатейшей античной традиции» [Воротников 1991: 86] .
Известно несколько рукописей с одинаковым названием - «Книгы Бчела» («Книга Пчела»). Предположительно, они все переводились постепенно, разными людьми в течение XII - XIV вв. с одного и того же оригинала, автором которого считается Максим Исповедник, в VI в. составивший в Византии сборник «Мелисса» (в буквальном переводе - пчела ).
В «Пчелу», как правило, входило около двух с половиной тысяч высказываний, в той или иной мере назидательных, призванных воспитывать читателя в морально-этическом плане и развивать в нем стремление к общественной активности.
По своему происхождению собранные в «Пчеле» изречения были двух родов. Одни из них вышли из Священного Писания, другие - принадлежали или приписывались конкретным античным или христианским авторам. Вот, например, какие евангельские изречения помещены в «Пчеле»: «Всяк творяй грех работен есть греху» [МСДР: 240] (т.е. Всякий, творящий грех, есть раб греха [МСДР: 309]), «Отец мой доселе делает, и аз делаю» [МСДР: 244] (т.е. Отец мой трудится постоянно, и я тружусь [МСДР: 312]), «Чьсти отца своего и матерь и възлюби ближняго своего, /яко и сам ся» [МСДР: 238] (т.е. Чти отца своего и мать и возлюби ближнего своего, как самого себя [МСДР: 306]), «Что зриши сучьца в оце брата своего, а в своем бервьна не видиши?» [МСДР: 254] (т.е. Почему видишь сучок в оке брата своего, а в своем и бревна не видишь?! [МСДР: 323]) и т.д. Можно привести и высказывания, приписываемые известным христианам, например Иоанну Богослову: «Истина одина есть, а лъжа много-смыслены» [МСДР: 247] ( Истина всегда одна, а ложь многолика [МСДР: 315]); Святому Василию: «Якоже огневи последствует свет и миру благо-воньство, тако благым деяньем последьствует благочестье» [МСДР: 205]; ( Как за огнем приходит свет, а за миррой благоухание, так и добрые дела рождают благочестие [МСДР: 272]); Иоанну Златоусту: «Да никто же мене не мнит на образ зряще блага и правдива глаголати или на имя; умнии бо вина корчагою не знают, многажды бо обретаеться в нове корчазе корчемное вино, зле воняющи» [МСДР: 207] ( Пусть никто не считает, на внешность или на имя глядя, что правдиво и искренне говорю. Вот так и благоразумные вина из корчаг не пьют, ибо часто и в новой корчаге вино из корчмы с ужасным запахом [МСДР: 274]). А вот примеры афоризмов античных авторов: Сократа - «Достойно основанью храминному и ко-рабльнному тверду быти, тако же и починку делом истинну и праву быти» [МСДР: 207] ( Основанию дома и корабля подобает быть крепким, но так же и началу дела - справедливым и верным [МСДР: 273]); Диодора -«Мудра дума паче многых рук, и мудрый паче крепкаго» [МСДР: 209] ( Мудрый совет важнее множества рук и мудрый сильнее твердого [МСДР: 276]); Филона - «Муж правдив есть не иже не обидит, но иже оби-дети мога, то не въсхощет» [МСДР: 214] ( Справедлив не тот, кто не обидит, но тот, кто обидеть бы мог, но не хочет [МСДР: 282]).
Общие принципы семантического описания паремий
Разговор о системе русских паремий следует начать с важного напоминания о том, что они, как и паремии других языков, представляют собой знаки моделей ситуаций или отношений между предметами или явлениями. Количество таких моделей не безгранично, но велико. Учитывая, что общее число русских паремий измеряется не менее чем тремя десятками тысяч и что для обозначения одной и той же модели ситуации могут быть использованы только паремии-синонимы, а далеко не каждая паремия имеет синоним, если же и имеет, то число синонимичных изречений редко превышает три-четыре единицы, - учитывая всё это, следует искать какие-то иные, более широкие, чем синонимичность, основания для систематизации фонда русских пословиц и поговорок. Найденные основания должны позволить объединять паремии в достаточно многочисленные группы по одному общему параметру.
Для того чтобы представить себе систему значений, реализуемых русским пословично-поговорочным фондом, имеет смысл сформулировать принципы семантического описания паремии.
На наш взгляд, важно учесть пять следующих принципов.
1. Определение значения пословицы или поговорки предполагает опору на её глубинную логическую структуру.
2. Уровень абстрактности значения паремии должен быть выше уровня абстрактности семантики деривационной базы.
3. При семантическом описании пословицы необходим этнокультурный подход. Не подменяя толкование значения пословицы толкованием значения её деривационной базы, рационально принимать во внимание характер впечатления от конкретных образов, создаваемых комбинацией значений лексем, которые входят в её деривационную базу, а также существование этнокультурного фона, на котором осмысляется паремия.
4. Одна и та же пословица может восприниматься как многозначная с учётом процесса расширения её значения.
5. Следует разграничивать собственное значение паремии и её прагматический смысл.
Рассмотрим эти принципы несколько подробнее.
Принцип опоры на глубинную логическую структуру изречения позволяет выявить означаемую пословицей типовую ситуацию в виде системы связей, возникающих между реалиями. Стремление свести многообразие пословичных значений к логическим схемам, предлагаемое Г.Л.Пермяковым [1988а], представляется рациональным, хотя оно осуществимо (как признает и сам автор идеи) только в самом общем виде, в деталях же трудно реализуемо вследствие возможности различных субъективных восприятий пословичной семантики. Следует выявлять логемы внутри тематической группы паремий, а не распределять все паремии по характеру логических взамосвязей без соотнесения с тематикой. Такой подход находится в полном соответствии с предназначением пословиц и поговорок служить сводом правил ориентировки в мире и поведения в раз-, нообразных условиях.
Поскольку в основе существования пословицы лежит её способность, по выражению А.А. Потебни, действовать наподобие алгебраической формулы, т.е. служить для характеристики множества сущностно сходных конкретных ситуаций, постольку уровень абстрактности значения пословицы неизбежно оказывается выше уровня абстрактности семантики её деривационной базы. На первый план в толковании пословицы выдвигаются не реалии, а отношения между ними.
Сопоставляя между собой пословицы и поговорки, реализующие близкие значения, можно отметить, что первые способны выступать по отношению ко вторым в качестве гипонимов, а между собой соотносятся либо как когипонимы, либо как синонимы. Это не означает, что в паремиоло-гической системе для ряда синонимичных пословиц можно обязательно указать поговорку, которая, не заключая в себе конкретного образа, имеет то же значение, что и пословицы. Скорее, система оказывается в большинстве случаев не заполненной до конца, хотя потенциально заполнение лакун возможно.
К примеру, в русском паремиологическом фонде существует целый ряд пословиц, которые можно было бы свести к изречению Обманом жизнь не проэюивешь. Оно вполне годится на роль поговорки, так как содержит обобщение и состоит из компонентов в прямых значениях. Однако на деле такого изречения сборники паремий не фиксируют. Зато можно найти несколько пословиц, которые реализуют эту же семантику в образной форме, добавляя к ней различные нюансы. Две близких по образам и изоморфных по структуре пословицы прямо отвечают сформулированному выше значению: Неправдой свет пройдёшь, да назад не воротишься; Крутя-вертя свет пройдёшь, да назад не воротишься. Одна пословица говорит, что обманщика неминуемо ожидает наказание: Тому худа не отбыть, кто привык неправдой жить. Еще три пословицы употребляются, как правило, при характеристике не любого обмана, а преступления, точнее воровства: Сколько веревочке не виться, а конец будет; Воровское стяжанъе впрок не пойдёт; И с умом воровать - беды не миновать.
Разграничение синонимичности и когипонимичности пословиц следует проводить с учётом не только особенностей их собственно логической структуры, но и значений, которые создают конкретные образы. Пословицы Не то писарь, что хорошо пишет, а то, что хорошо подчищает и Не то вор, что хорошо крадёт, а то вор, что хорошо концы хоронит построены по одной синтаксической схеме и, на первый взгляд, выражают одно и то же значение: Настоящий ловкач, обманщик тот, кто умеет мастерски скрыть следы обмана . И всё же они не могут быть квалифицированы как синонимы, поскольку в отличие от второй пословицы, где речь идет о человеке, род занятий которого изначально предполагает обман, первая пословица подчёркивает: главное заключается не в том, чтобы выполнить профессионально свою работу, а в том, чтобы суметь извлечь из нее корысть, пусть и в ущерб другим.
Сравним еще две пословицы, объединяемые общим значением Каждый человек своеобразен : Всякий молодец на свой образец и Всякий гад на свой лад. Лексема молодец, используемая для обозначения человека, субъекта действия, связана в русском языке в своем прямом значении с положительной коннотацией. Слово гад змея в прямом значении нейтрально, однако в силу вступает окраска, которой обладает эта лексема в ситуациях бытового общения и символического означивания: гад -существо ядовитое и коварное, от которого при контакте (как правило, незапланированном, неожиданном) нельзя ожидать ничего хорошего. Отсюда и отрицательная коннотация, ощущаемая в пословице. Помня о том, что синонимы могут выполнять стилистические функции, следовало бы признать приведенную пару паремий стилистическими синонимами. Однако такая квалификация спорна. Сомнения вызывают оттенки , значений, порождаемые предикатами. На свой образец можно сделать, изготовить, сшить и т.п. или быть сделанным, приготовленным, сшитым и т.п. Условно говоря, речь идет о структуре, наборе признаков некоего своеобразного предмета. На свой лад - по-своему, исходя из своих привычек, собственной манеры - можно что-то делать, ладить. Значит, всякий гад действует, поступает на свой лад. В соответствии со сказанным данные две пословицы следует считать не синонимами, а квазисинонимами.
Функции паремий в лирическом тексте
Первое противопоставление, охватывающее трихотомию «лирика -эпос - драма», - противопоставление наджанровое, родовое. И уже на этом уровне возникает оппозиция: лирические тексты противопоставляются эпическим и драматическим, ибо только для первых основным оказывается , введение читателя во внутренний мир лирического героя, здесь в центре -«образ-переживание», соединяющий индивидуализированное и типизированное представления о духовном мире человека [Тимофеев 1967: 207].
В лирическом стихотворении паремия - редкость. Это, вероятно, можно объяснить стремлением названного рода литературы выражать именно личность автора, его переживания, его психологию, а не философию и психологию целого народа, как это свойственно подсистеме пословиц, поговорок и т.д. Для примера можно сослаться на творчество А.С. Пушкина. В таком небольшом цикле, как «Повести Белкина», написанном в 1829 - 1830 гг., на 47 страницах текста встретилось 11 паремий, в стихах за целое десятилетие (1827 - 1836) - нет ни одной.
Другой пример - проза и поэзия Б. Пастернака. В небольшом по объёму романе «Доктор Живаго»1 на 80 страницах выявлено 22 паремии, а в последней его части, «Стихотворениях Юрия Живаго», на 30 страницах обнаружено две паремии. Одна завершает стихотворение «Гамлет» и появляется в тексте в привычном носителю русского языка облике - Жизнь прожить - не поле перейти (701). Другая включена в стихотворение «Бабье лето» (709) в варианте, наиболее близком к известному в современной устной речи (приходит всему свой конеі{), но отличающемся от того, который приведён В.И. Далем {Долго ли, скоро ли, а всё будет конег\).
Автор описывает грустное настроение, охватившее его при виде картины осени. Для лирического героя эта пора символизирует грядущее увядание не только природы, но и сймой жизни, которое подкрадывается к человеку незаметно и неожиданно, как холодная осень - вслед за бабьим летом. Паремия завершает одну из строф, в которой говорится, чего именно жаль герою:
И того, что Вселенная проще,
Чем иной полагает хитрец,
Что как в воду опущена роща,
, Что приходит всему свой конец.
Если же обратиться к собственно лирическим стихам того же автора (произведения, которые представляют собой результат переводов с других языков, не учитывались), то на 160 страницах сборника встретилось лишь три случая обращения к устойчивым фразам, при этом одна из них, Счастливые часов не наблюдают (304), семантически способная выступать в качестве паремии, тем не менее до сих пор несёт на себе печать авторства, стало быть, полноценной пословицей признана быть без оговорок не может; две другие не присутствуют в стихах в традиционном, привычном виде, ср. в стихотворении «Вальс со слезой» (266), посвященном новогодней ели:
... Яблоне - яблочки, ёлочке - шишки.
Только не этой. Эта в покое.
Эта совсем не такого покроя.
Это - отмеченная избранница.
Вечер её вековечно протянется.
Этой нимало не страшно пословицы.
Ей небывалая участь готовится:
В золоте яблок, как к небу пророк,
Огненной гостьей взмыть в потолок.
Как я люблю её в первые дни,
Когда о ёлке толки одни! В сборнике В.И. Даля пословица зафиксирована в варианте Не растут на ели яблочки, а шишки. При этом имеется в виду, что дети бывают . похожи на родителей, проявляют их черты характера и т.п. У Б. Пастернака в приведённом стихотворении идёт возвращение к прямому значению деривационной базы, хотя сам автор сознательно подчёркивает, что вспоминает пословицу.
В начальной части стихотворения «Mein Liebchen, was willst du noch mehr?» (457 - 458) есть аллюзия к пословице Пока гром не грянет, мужик не перекрестится, причем три знаменательных словоформы из паремии присутствуют в тексте и расположены так, чтобы подтвердить, что лирический герой как раз и относится к числу носителей столь свойственной русскому человеку беспечности, которая характеризуется паремией:
По стене сбежали стрелки.
Час похож на таракана.
Брось, к чему швырять тарелки,
Бить тревогу, бить стаканы?
С этой дачею дощатой
Может и не то случиться.
Счастье, счастью нет пощады!
Гром не грянул, что креститься! ...
Как показывают уже эти немногочисленные факты, авторы, которые в прозаическом творчестве достаточно активно эксплуатируют паремии, могут не обращаться или почти не обращаться к ним в лирике.
Тем не менее лирические стихотворные произведения, в составе которых обнаруживаются пословицьі или поговорки, встретить в русской поэзии можно. Их присутствие отчасти обусловлено особенностями языковой личности автора, а отчасти оправдывается тем, что значительная часть паремий касается вопросов этики и морали. В случае, если именно эти вопросы звучат в лирическом произведении, поэт может воспользоваться паремией как выражением некоего усредненного расхожего мнения. Другое дело, что народная позиция равным образом может оказаться созвучной / душевному настрою лирического героя либо неприемлемой для него.
Выше уже отмечалось, что в лирическое стихотворение паремию включить в её привычном виде бывает непросто: мешают законы поэтической речи. Поэтому чаще всего пословица или поговорка входит в текст на правах аллюзии. Иногда - в строфу включается фрагмент паремии, иногда - сохранется только одно-два слова от первоначального состава. Для примера приведём несколько стихотворных строк М.И. Цветаевой и укажем, аллюзии к каким паремиям они содержат.
Паремии как средство воздействия на адресата газетного текста
В то время как художественная речь рассчитана на эффект эстетического воздействия и предполагает создание системы образов в качестве предмета и средства общения автора и читателя, тексты публицистическо-.- го стиля, в том числе его газетной разновидности, в преобладающем количестве материалов имеют своим предметом не художественные образы, а реальность. Основная цель газетных текстов - логическое и психологическое воздействие на адресата.
Попытка более или менее детализированного представления основных целей деловой (по терминологии Л.В. Щербы) речи, видимо, может быть сведена к следующей элементарной классификации:
1. Изменение сферы знаний адресата.
1.1. Расширение сферы знаний адресата.
1.2. Деформация сферы знаний адресата.
2. Воздействие на сферу эмоций адресата.
2.1. Улучшение эмоционального состояния адресата.
2.2. Ухудшение эмоционального состояния адресата.
3. Улучшение мнения адресата об адресанте.
4. Убеждение адресата в правоте позиции адресанта с возможным последующим изменением позиции адресата в конкретном вопросе.
5. Побуждение адресата к активному действию в интересах адресанта.
5.1. Побуждение адресата к активному речедействию, например, к сообщению нужной адресанту информации, к заявлению адресата о солидарности с адресантом и др.
5.2. Побуждение адресата к активному физическому действию.
Естественно, что чаще всего даже при главенствовании одной цели речи она может сосуществовать рядом с другими. Так, сообщение информации с целью расширения сферы знаний адресата может предполагать одновременное изменение его эмоционального настроя или изменение отношения к говорящему либо предмету речи и т.д.
В любом высказывании публицистического типа проявляется личностное начало. Такие тексты по преимуществу нацелены не на бесстрастную констатацию фактов или объективное отражение закономерностей (это характерно для официально-деловой или научной речи, а в СМК, которые в целом реализуют публицистический стиль, обнаруживается только в материалах информационного плана), а на выражение мнения автора, индивидуальное или принадлежащее какой-либо части общества. Но автор газетной публикации (если это журналист, а не личность, стремящаяся создать себе рекламу) создаёт речевое произведение не для того, чтобы читатель обратил внимание на него самого, а для того чтобы сформировать у адресанта позицию, которую пишущий считает верной. В связи со сказанным цель улучшения мнения читательской аудитории об авторе может быть реализована скорее по исключению, чем по правилу.
Что касается остальных перечисленных целей, то, к сожалению, далеко не все их можно обнаружить непосредственно в газетном материале, так как решить вопрос, к примеру, об искажении информации, попросту говоря, о языковой лжи, можно лишь при сопоставлении речевого произведения с фактами, полученными не из анализируемой публикации. Вряд ли в газете будет помещён материал, имеющий главной целью испортить настроение адресату (расстроить, обидеть его). Это означало бы создание дискомфорта в читательской аудитории, чего газета явно желать не может. Если же подобный материал и появляется (см., например, многочисленные криминальные истории, публикуемые бульварной и полубульварной прессой), то ухудшение эмоционального настроя читателя в результате знакомства с подобным материалом надо скорее квалифицировать как побочный эффект, чем как его основную цель. Таким образом, среди очевидных целей речи в газетном тексте остаются расширение сферы знаний адресата, улучшение его эмоционального состояния, убеждение в правильности позиции автора газетного материала в определённом вопросе и побуждение адресата к активному действию.
Для достижения цели речи журналист использует систему языковых и речевых выразительных средств, ибо эффект действенности речи по отношению к адресату, не подчинённому адресанту ни в каком плане, наступает лишь при условии её экспрессивности, которая возможна именно в ситуации заинтересованного восприятия речи.
Поскольку паремия является одним из экспрессивных языковых средств, она также способствует реализации авторской интенции, в частности, как указывал, размышляя о цели использования паремий в живой речи, Н.А. Добролюбов, пословица выражает авторитетное мнение, которым часто «оканчивается важный спор, решается недоразумение, прикрывается незнание» [Добролюбов 1961: 3].
Рассмотрим уровень активности паремий в газетных текстах, преследующих различные задачи. Анализу было подвергнуто около 500 газетных материалов различной целевой направленности и жанровой принадлежности. Исследование показывает, что в них преобладает реализация желания сформировать точку зрения читательской аудитории по разнообразным проблемам (см. таблицу 12).
Рассмотрим последовательно тематику наиболее объёмных групп материалов.
Преобладающее по сравнению с другими группами публикаций количество материалов сосредоточено на вопросах политики, экономики, морали и спорта.
Материалы на политические темы, в тексте которых встречаются пословицы или поговорки, касаются чаще отдельных лиц, «делающих политику», реже - политических объединений и ещё реже - политически значимых событий или фактов. Возможно, в этом проявляется склонность русского человека к пассивной созерцательности: внимание к действиям других людей, критическая оценка их поведения в сложных ситуациях, рассмотрение ошибок, оплошностей, неудач в реализации деятельности, от которой зависят судьбы многих, в том числе и наблюдателя, выражение неудовольствия тем, кому надлежит исполнить роль «царя-батюшки», привлекает его в большей мере, чем необходимость самостоятельного поиска решения трудных вопросов, разработки способов изменения действительности в лучшую сторону. В группе «Экономика» материалы, включающие паремии, нацелены главным образом на обсуждение вопросов, которые, условно говоря, связаны с комфортностью/некомфортностью жизни людей. К примеру, свыше трети публикаций касается проблем распределения и обслуживания жилья, работы транспорта, дорожного хозяйства, предприятий сферы обслуживания; более четверти материалов посвящается финансам и торговле - ценам /на товары, культуре торговли, правонарушениям в этой сфере, выделению средств из бюджета государства на нужды заключённых и т.п., около пятой части публикаций затрагивает экологические проблемы. Аналитические материалы, в которых бы осмыслялись задачи и перспективы развития отраслей хозяйства страны, в картотеке диссертации единичны.
Материалы, в которых авторы стараются сформировать мнение читателей в вопросах морали, распределяются по трём категориям. Наиболее интенсивно обсуждаются морально-этические аспекты поведения человека в экстремальных ситуациях, когда существует угроза для здоровья, свободы личности или самой жизни, - на службе в армии, в том числе при участии в военных действиях, при тяжёлых заболеваниях, при совершении преступления и т.д. Такие тексты в рассматриваемом разделе картотеки составляют 40 %. 30 % публикаций касается поисков справедливости по отношению к людям, чьи права были ущемлены, а честь, достоинство пострадали. Столько же материалов посвящается размышлениям о возможности/невозможности использования разнообразных средств для достижения человеком благополучия, осуществления карьерного роста.
Похожие диссертации на Русские паремии как функционирующая система
