Содержание к диссертации
Введение
1. Русские инвективные имена лица в структурно-содержательном аспекте 22
1.1. Денотативно-коннотативная модель семантики инвективных имен лица 23
1.2. Ассертивно-пресуппозициональная модель семантики инвективных имен лица 28
1.2.1. Ассертивно-пресуппозициональная модель семантики инвективных имен лица: общие положения, терминология и общая структура 29
1.2.2. Структура ассертивной диктумной информации в семантике инвективных имен лица 35
1.2.3. Модусная информация и ее связь с ассертивно-пресуппозициональной структурой диктума в семантике инвективных имен лица 57
1.2.3.1. Оценочная информация 57
1.2.3.2. Эмоциональная информация 73
1.2.3.3. Функционально-стилистическая информация 76
1.2.3.4. Идеологическая информация 76
1.3. Полиситуативная модель семантики инвективных имен лица 85
Выводы 97
2. Русские инвективные имена лица в функциональном аспекте 101
2. 1. Русские инвективные имена лица в функционально-языковом аспекте 101
2.1.1. Проблема системного представления функций языковых единиц 102
2.1.2. Коммуникативная гиперфункция инвективных имен лица и ее разновидности 109
2.1.2.1. Экспликативная функция:
а) экспликативно-дескриптивная;
б) экспликативно-аксиологическая;
в) экспликативно-катарсическая;
г) экспликативно-стилеразличительная ПО
2.1.2.2. Номинативная функция 117
2.1.2.3. Волюнтативная функция:
а) волюнтативно-инвективная;
б) волюнтативно-дидактическая;
в) волюнтативно-магическая 120
2.1.2.4. Обобществляющая функция:
а) обобществляюще-фатическая;
б) обобществляюще-социализирующая 124
2.1.2.5. Эстетическая функция 130
Русская инвектива в функционально-речевом аспекте 133
2.2.1. Инвектива как дискурс 134
2.2.1.1. Основные особенности инвективного дискурса 134
2.2.1.2. Инвективный дискурс как вид агрессии 138
2.2.1.3. Семантика инвективных имен лица как конфликтообразующий фактор в дискурсе 145
2 2.2.2. Русская инвектива в зеркале межъязыкового функционирования (на фоне английского языка) 159
2.2.2.1. Инвектива как языковая универсалия с национальной спецификой 159
2.2.2.2. Основные национально-обусловленные особенности русских инвективных имен лица в сопоставлении с английскими инвективными именами лица 163
2.2.2.3. Русские инвективные имена лица в аспекте перевода 165
Выводы 172
Заключение 174
Литература. 177
- Денотативно-коннотативная модель семантики инвективных имен лица
- Русские инвективные имена лица в функционально-языковом аспекте
- Основные особенности инвективного дискурса
Введение к работе
Настоящая диссертация посвящена комплексному исследованию одной из групп русских языковых инвектив - ипвективным именам лица (далее -ИИЛ), под которыми понимаются имена лица с негативной (в других терминах - отрицательной, дерогативной, пейоративной) эмоциональной оценкой.
В настоящее время термин «инвектива» широко употребляется в научной литературе, однако объем его значения варьируется в разных работах.
Выделяются следующие параметры варьирования объема значения термина «инвектива»:
1) лексическая единица [Жельвис, 1988. С. 9S. Жельвис, 1991. С. 12] /
высказывание [Жельвис, 1991. С. 7, 13, 14. Седов, 1997. С. 191. Шарифуллин, 2004. С. 124. Шарифуллин, 2005. С. ИЗ];
2) наличие объекта, не совпадающего с субъектом [Жельвис, 1991. С. 13,
14. Седов, 1997. С. 191. Шарифуллин, 2004. С. 124. Шарифуллин, 2005. С. 113]/ отсутствие объекта [Жельвис, 1991. С. 7] / объект совпадает с субъектом [Жельвис, 1991. С. 7];
3) наличие агрессивного компонента [Жельвис, 1991. С. 7, 13, 14. Седов, 1997. С. 191. Шарифуллин, 2004. С. 124. Шарифуллин, 2005. С. 113] / отсутствие агрессивного компонента [Жельвис, 1988. С. 98. Жельвис, 1991. С. 12];
4) некодифнцированность [Жельвис, 1988. С. 98. Жельвис, 1991. С. 12, 13] / сочетание некодифицированных и кодифицированных способов [Жельвис, 1991. С. 7, 14. Седов, 1997. С. 191. Шарифуллин, 2004. С. 124. Шарифуллин, 2005. С. 113].
В нашем исследовании «инвектива» выступает в качестве синонима слова «оскорбление», и ее понимание учитывает компонентный состав значений слов этого семантического поля, отраженный в словарях русского и английского языков. Сопоставление данных языков оправдано, прежде всего, тем, что «речевая инвектива представляет собой своеобразную культурную универсалию для всего человеческого общества» [Жельвис, 1991. С. 9]. Во-вторых, и русский, и английский языки являются национальными языками стран европейского ареала и имеют сходную инвективную стратегию (например, наличие грубого инвективного словаря и инвектив-эксплетив типа «Черт побери!», "Damn!"). Наконец, третьим аргументом в пользу их сравнения можно считать параллельность процессов изменения инвективных стратегий (однако с разной интенсивностью), в частности, стирание половых и социальных границ [Жельвис, 1988; 1990; 1991].
Компонентный состав значения слова «инвектива» в русском языке дается нами на основе оппозиционного анализа словарных статей слов «инвектива», «оскорбить», «унизить», «обидеть», «обида» (СРЯ - 4, список используемых сокращений см. в Приложении 1). Сравнение дефиниций указанных слов (см. Приложение 2) обусловлено тем, что они являются синонимами [Словарь синонимов русского языка, 1995], а также используются для толкования значений друг друга в СРЯ - 4.
Можно выделить следующие компоненты значения слова «инвектива» как «резкого выступления против кого-либо, оскорбительной речи»:
1) наличие объекта-адресата (данный компонент отмечен в дефинициях слов «инвектива», «оскорбить», «обидеть», «унизить»);
2) отрицательная оценка объекта («унизить»);
3) незаслуженность, несправедливость (отмечены в дефинициях слов «обида (1)», «унизить»);
4) понижение социального статуса адресата («унизить»);
5) направленность на отрицательное воздействие на эмоциональную сферу объекта («унизить», «оскорбить»).
Подобным образом проведен анализ словарных статей слов "invective", "curse (n)", "to curse", "abuse (n)" "to abuse", "to affront", "affront (n)", "to insult", "to offend", "to hurt", "to humiliate", "disrespect (n)" [OALD]. Основой выборки данных слов является их синонимичность [Потапова, 1977; WT].
Данные слова также используются для толкования значений друг друга в указанных словарях (см. Приложение 3). По данным словаря выделяются следующие компоненты значения слова «инвектива» ("invective") в английском языке:
1) наличие объекта-адресата (компонент отмечен в дефинициях слов "to abuse 2", "to affront", "to curse (1)", «to insult", "to hurt (2)", "to offend (2), "to humiliate");
2) отрицательная оценка объекта ("to abuse (2)", "disrespect (n)");
3) несправедливость по отношению к объекту ("to abuse (2)");
4) понижение социального статуса объекта ("disrespect (n)", "to humiliate", "to insult", "to affront");
5) направленность на отрицательное воздействие на эмоциональную сферу объекта ("to affront", "to offend", "to hurt");
6) отражение отрицательного эмоционального состояния субъекта - гнев, ярость, раздражение и т.д. ("curse 2 (п) (3)");
7) интенционалыюсть публичного оскорбления ("to affront", "affront (n)"). Остановимся на различиях в компонентном составе значений слов «инвектива» и "invective" как оскорбления словом, зафиксированных в словарях.
В словарях английского языка разграничивается понимание инвективы как языковой единицы и как явления речи. Эти два понятия дифференцируются по признаку исчисляемостн / пеисчисляемостн, т.е. слово «инвектива» как речь, дискурс - это неисчисляемое существительное, «инвектива» как языковая единица (т.е. слово или выражение) - исчисляемое существительное. В академическом СРЯ - 4 данного разграничения не проводится («инвектива - резкое выступление против кого-л., чего-л., оскорбительная речь»), однако подобное разграничение представлено в толковом словаре русского языка Д. Ушакова: «инвектива - гневное выражение, брань, выпад. Инвективы буржуазных газет против социализма». Таким образом, можно предложить два понимания термина «инвектива»: 1) инвектива как явление языка, т.е. языковая единица (исчисляемое существительное) и 2) инвектива как явление речи, т.е. дискурс (неисчисляемое существительное).
В словаре английского языка также выделяется компонент «отражение отрицательного эмоционального состояния субъекта», т.е. инвектива выражает гнев, ярость, раздражение и т.д.
Еще одним компонентом, не отмеченным в толковом словаре русского языка, но выделенным в Оксфордском словаре, является «интенциональность оскорбления», т.е. оскорбление как цель, преследуемая субъектом. Особое внимание уделено публичному оскорблению, которое рассматривается как намеренное.
Выявленный компонентный состав значения слова «инвектива» как оскорбления в русском и английском языках отражает лишь компоненты, зафиксированные в словарях, и не означает различия в компонентном составе значения этого слова в данных языках. Универсальность инвективы позволяет предположить, что компоненты, которые выделяются по данным словарей только одного из языков, также входят в состав значения слова «инвектива» другого языка, но по тем или иным причинам не фиксируются в дефинициях предложенной выборки. Результаты проведенного эксперимента 1 подтверждают правомерность данного предположения. Так, компонент «отражение отрицательного эмоционального состояния субъекта - гнев, ярость, раздражение и т.д.» отмечен 89 % информантов; компонент «интенционалыюсть публичного оскорбления» - 86 % информантов.
В данном исследовании термин «инвектива» используется для обозначения двух разноуровневых явлений: 1) явления языка, т.е. лексической единицы и 2) явления речи, т.е. дискурса.
Под языковым явлением инвективы понимается негативная эмоционально-оценочная (дерогатпвная) лексическая единица, способная выступать в речи в ннвектнвнон функции (т.е. функции отрицательного воздействия - оскорбления, унижения, обиды н т.д.). Для обозначения данного явления также используется термин «инвективиая лексическая единица», «инвективиая лексика».
Проведенный анализ словарных статей слов семантического поля «инвектива» дает следующее понимание инвективы как явления речи: это речевое произведение, содержащие эмоциональную отрицательную оценку объекта-адресата субъектом и воспринимаемую объектом-адресатом как оскорбляющее, унижающее его, незаслуженное и несправедливое. Целью, преследуемой субъектом, является отрицательное воздействие на эмоциональную сферу объекта-адресата и понижение его социального статуса. Публичное употребление инвективы по отношению к объекту-адресату является оскорблением, и это оскорбление намеренно.
Однако данная методика исследования лишь намечает компонентный состав значения термина «инвектива», но не позволяет выработать дефиницию инвективы как особого вида дискурса с определенной спецификой. Такую возможность предоставляет рассмотрение инвективы в рамках психологической теории агрессии, что подробно будет представлено в параграфе 2.2.1.2. Здесь же приведем рабочее определение термина «инвектива», используемого в данной работе для обозначения особого речевого явления - инвективной речи или инвективного дискурса.
Под речевым явлением инвективы понимается текст в совокупности его лингвистических, паралингвнетическнх (мимика, жест) и экстралингвистических компонентов, который посредством отрицательной эмоциональной оценки объекта-адресата (пнвектума) выражает намерение субъекта (инвектора) отрицательно воздействовать на его эмоциональное состояние, ценностную парадигму и поведение. Для обозначения данного явлення также используется термин «инвективный дискурс».
Данное понимание инвективы отражает ее речевое воплощение, в рамках которого наряду с другими средствами языка (интонацией, нейтральной лексикой, средствами социального дейксиса (местоимениями «ты - вы», гонорифическими обращениями и др.) в инвективной функции [Levinson, 2002. С. 89-94], междометиями {фу, бе и т.п.) оскорбление выражается при помощи инвективной (негативной эмоционально-оценочной) лексики, которая составляет ядро инвективных языковых средств.
Эмоционально-оценочный фонд языка изучался исследователями на материале разных языков в различных аспектах: семантическом, функциональном, лексикографическом, дискурсивном, аспекте межъязыковой эквивалентности и др. (И.В. Арнольд, Н.Д. Арутюнова, О.И. Блинова, Н.А. Вострякова, Н.А. Дарбанова, Л.И. Захарова, Y.T. Кошель, Н.А. Лукьянова, А.А. Миллер,Е.Ф. Петрищева, АЛО. Романов, В.Н. Телия, З.К. Темиргазина,Т.А. Трипольская, М.И. Черемисина, В.И. Шаховский, М.В. Шилина, Е.А. Юрина и др.).
Обилие исследований, касающихся данной проблематики, свидетельствует о том, что эмоционально-оценочные единицы достаточно хорошо изучены. Между тем русские инвективные имена лица впервые выделяются в качестве объекта отдельного комплексного исследования. В большинстве работ рассматривается весь арсенал экспрессивной лексики как положительной, так и отрицательной оценки, либо в основу отбора материала положено лишь одно из оснований, используемых в данном исследовании. Например, в работах Т.Ф. Ухиной и Т.А. Трипольской изучаются наименования лица; И.И. Квасюк описывает отрицательно-эмоциональную лексику в целом; Г.Г. Кошель исследует дерогативные наименования лица в английском языке.
В настоящей работе реализуется один из приоритетных в последнее время лингвистических подходов - антропоцентрический подход [Кубрякова, 1995; Постовалова, 1995; Трипольская, 2003], при котором «человек становится точкой отсчета в анализе тех или иных явлений», «он вовлечен в этот анализ, определяя его перспективу и конечные цели» [Кубрякова, 1995. С. 212]. Данная исследовательская позиция обусловлена ярко выраженным антропоцентризмом инвективы в целом, т.е. ее способностью концентрировать в себе информацию о субъекте (его эмоциях, интенциях, аксиологической шкале, социальном статусе и т.д.) и содержать направленность на воздействие на объект-адресат. Выбор имен лица в качестве объекта исследования среди обширного массива инвективной лексики не случаен. Он объясняется тем, что «антропоцентрнчность языка предопределяет особое положение имен лиц. Они всегда находятся в центре системы языка и внимания говорящих» [Ермакова, 2001. С. 70].
Все это и определило выбор проблематики данного исследования.
Объектом исследования являются инвективные имена лица современного русского языка.
В качестве предмета настоящего описания выступают содержательный и функциональный аспекты данных единиц.
Актуальность исследования объясняется рядом причин, которые обусловлены выбранным антропоцентрическим подходом, реализуемым в двух приоритетных в современной лингвистике взаимопересекающихся плоскостях - когнитивной и прагматической.
1. Инвективные имена лица представляют собой вербализацию отрицательной эмоциональной оценки человека. Когнитивная плоскость исследования, в рамках которой допускается открытость семантического содержания слова, позволяет исследовать механизмы концептуализации данной оценки в сознании носителей русского языка.
2. Прагматическая плоскость исследования затрагивает «коммуникативные намерения говорящего, использование языка для осуществления данных намерений и стратегии, применяемые слушающими для того, чтобы определить, каковы эти намерения и действия, чтобы в результате понять то, что говорящий намеревается сообщить» [Davis, 1991. С. 11].
В фокусе представляемого исследования находится инвектива - одно из наиболее прагматически окрашенных явлений, что обусловлено рядом факторов.
Во-первых, в состав коннотативного значения инвектив входит оценка, являющаяся «наиболее ярким представителем прагматического значения» [Арутюнова, 1988. С. 5].
Во-вторых, «в основе инвективного общения лежит стремление понизить социальный статус адресата или уровень его самооценки, нанести моральный урон. Во вторую очередь через оскорбление и обиду может преследоваться практическая цель - добиться изменения поведения адресата» [Жельвис, 1990. С. 23].
В-третьих, инвективные имена лица (особенно бранные), выражая эмоциональное состояние субъекта, являются в то же время ярким эмоциогенным (т.е. возбуждающим эмоции) элементом текста.
3. Лингвистический экспансионизм последних десятилетий актуализирует разноплановое рассмотрение инвективы во всей полноте ее лингвистических, экстралингвистических и паралингвистических компонентов (дискурс, инвектива как агрессия, ее связь с толерантностью, конфликтом и т.д.), т.к. «все, что имеет отношение к существованию и функционированию языка, входит в компетенцию лингвистики» [Кибрик, 1987. С. 35]. Данная исследовательская установка не может быть осуществлена без привлечения данных других наук, что обусловливает использование в работе элементов междисциплинарного подхода.
4. И, наконец, интерес автора к инвективному пласту лексики обусловлен также современными тенденциями в русской разговорной речи, одной из ведущих среди которых является инвективизация речи [Крысин, 1996; Панов, Крысин, 1996; Белянин, 2001; Дуличенко, 2001; Вербицкая, 2002 и др.]. В настоящий момент данная тенденция характерна также и для англоязычной культуры [Scruton, 2000; Dalrymple, 2003; Кроссен, 2004], что актуализирует использование элементов контрастивного анализа русской инвективы на фоне английской.
Вышесказанное ставит комплексное изучение инвективы и инвектнвных имен лица (как одного из ядерных языковых инвектнвных средств) в ряд приоритетных исследований в русистике в настоящее время.
Цель работы - представить комплексное описание русских инвективных имен лица в структурно-содержательном, функционально-языковом и функционально-речевом аспектах.
Для реализации поставленной цели в работе решаются следующие задачи.
1. Выявить состав ИИЛ современного русского языка по различным источникам.
2. Исследовать семантику русских ИИЛ и охарактеризовать ее сложную когнитивную архитектонику. В рамках данной задачи решается ряд подзадач.
А) Описать семантику ИИЛ в свете внутрисистемного подхода, представив ее в виде денотативно-коннотативной модели. Б) Описать семантику ИИЛ с позиций коммуникативного статуса ее компонентов, представив ее в виде ассертивно-пресуппозициональной модели, т.е. семантической матрицы, в которой выделяется эксплицитная - ассертивная - и имплицитная - пресуппозициональная -части, а также выявить на основе ассертивных компонентов данной матрицы семантические группы ИИЛ как часть отрицательно-оценочного фрагмента русской языковой картины мира.
В) Описать ИИЛ в свете ситуатнвно-событийно-пропозиционалыюго подхода, предложенного Н.Б. Лебедевой [1999], в качестве результата представить полиситуативную модель семантики ИИЛ, т.е. ситуатему ИИЛ.
3. Охарактеризовать систему языковых функции ИИЛ.
4. Описать специфические особенности инвективного дискурса на фоне эмоционально-оценочного дискурса.
5. Отразить использование разных моделей семантики ИИЛ для описания дискурса.
6. Рассмотреть некоторые плоскости функционирования инвективы и русских ИИЛ на перекрестке культур, в частности - русской и англоязычной.
Материал исследования
Эмпирической базой исследования является картотека (свыше 800 единиц) негативных эмоционально-оценочных имен лица, которая получена путем сплошной выборки имен лица с отрицательными эмоционально-оценочными пометами («бранное»; «презрительное»; «пренебрежительное»; «неодобрительное»; «укоризненное»), из «Толкового словаря русского языка» в 4-х томах под ред. Д.Н. Ушакова, «Словаря русского языка» в 4-х томах под ред. А.П. Евгеньевой, «Словаря русского языка» СИ. Ожегова (свыше 600 единиц) и дополнена словником бранных имен лица и оскорбительных этнических имен лица, собранных экспериментальным путем (около 200 единиц).
Т.А. Трипольская отмечает, что «экспрессивные существительные со значением лица, как и экспрессивы других разрядов, не очень часто встречаются в текстах: ... чаще из художественного произведения выписывается пять-десять примеров» [1984. С. 10]. Разговорный характер и отрицательная модальность ипвективных имен лица еще больше снижают частотность их употребления в художественном тексте. В связи с этим картотека контекстов составлена на основе рассказов А. Солженицына, В. Шукшина, произведений М. Булгакова «Собачье сердце» и «Мастер и
Маргарита», газетных публикаций. В нее также включены записи устной речи, отрывков из современных кинофильмов и данные «Национального корпуса русского языка» [http://www.ruscorpora.ru].
В качестве фоновой основы исследования межкультурного функционирования русской инвективы выступают две картотеки, которые созданы на основе сплошной выборки английских ИИЛ из «Оксфордского словаря современного английского языка для продвинутого этапа обучения» (около 60 единиц) и «Словаря американского слэнга» (свыше 500 единиц), а также данные словаря «Collins Cobuild English Dictionary for Advanced Learners», электронного словаря «ABBYY Lingvo 9.0» и параллельные тексты-переводы рассказов В. Шукшина, повести М. Булгакова «Собачье сердце».
Научная новизна работы
1. Диссертация представляет собой исследование ннвективных имен лица, которые впервые представлены в качестве объекта комплексного описания.
2. Новизна исследования содержательной структуры ИИЛ заключается в ранее не применяемых подходах к описанию семантики данных лексических единиц, а именно: а) с позиции коммуникативного статуса семантических компонентов и б) с позиции полиситуативности.
3. До настоящего времени в исследованиях экспрессивной лексики авторы рассматривали лишь отдельные функции инвективной лексики. В данной работе представлен опыт системного описания функций инвективы на примере ннвективных имен лица.
4. В работе выделен особый вид дискурса - инвективный дискурс, описаны его характерные особенности.
Теоретическое и практическое значение
Данные, полученные в результате изучения семантики и функционирования ннвективных имен лица, могут быть использованы при дальнейшей разработке теории инвективы и создании своего рода русского национального инвективного портрета, а также инвективного портрета отдельной личности.
Выделенный в работе инвективный дискурс является сложным целым, компоненты которого входят в сферу интересов разных наук. Таким образом, результаты изучения инвективы могут найти применение в различных дисциплинарных и междисциплинарных теоретических исследованиях, а также в вузовской практике при составлении лекционных курсов и спецкурсов по разным дисциплинам, в том числе возникшим на стыке различных отраслей научного знания: лексикологии, этнолингвистике, психолингвистике, культуре речи, теории перевода, юрислингвистике, конфликтологии, социологии, психологии и др.
Инвективная лексика как лексика с отрицательной эмоционально-оценочной семантикой (оскорбительная и непристойная в крайнем своем проявлении, ср. бранные слова и мат) входит в национально-специфический фонд языка, т.к. не существует ничего непристойного для всего человечества, «непристойным может быть только то, что в данной национальной культуре и в данный момент определено как непристойное» [Жельвис, 2000. С. 195]. Исследование инвективы в межнациональном аспекте, таким образом, выглядит необходимым в свете расширяющихся международных контактов, т.к. контрастивное изучение системно организованных участков лексики разных языков дает возможность обнаруживать новые сходства и различия между языками и отразить специфику каждого из них в лексикографических трудах, и в первую очередь в переводных словарях.
Важно также отметить, что инвектива является постоянным объектом бытового интереса, о чем свидетельствует как количество появляющихся словарей, отражающих данный пласт лексики (см. список лексикографических источников), так и постоянный спрос на них. Все это обусловлено, прежде всего, значительной активизацией инвектив в речи в последнее время, которая уже отмечалась выше. Похожая ситуация наблюдается и в англоязычной культуре. Лингвистика, в свою очередь, не может оставаться в стороне, игнорируя актуальную в обществе тематику. Данное исследование видится автору как один из шагов на пути компетентного лексикографического отражения русских инвектив.
Инвективизация речи также выводит на первый план проблему юридической защищенности человека от речевого оскорбления. Рост числа судебных процессов о защите чести и достоинства в последнее время обнажил ряд проблем, возникающих на перекрестке «сфер влияния» юриспруденции и лингвистики. К числу таких проблем относится практическая необходимость анализа текста с точки зрения инвективности при теоретической неразработанности понятий и методик такого анализа. Все этого привело к вычленению юридической лингвистики (юрислингвистики) как отдельной отрасли языкознания и ее бурному развитию в настоящее время [см. освещение данной проблематики в 6 выпусках сборника «Юрислингвистика», выпускаемого а АлтГУ под редакцией Н.Д. Голева, а также на сайте региональной общественной организации «Лексис» http://lexis-asu.narod.ni]. Настоящее диссертационное исследование одного из центральных инвективных средств русского языка - инвективных имен лица -является важным как с точки зрения разработки теоретических положений юрислингвистики, так и с точки зрения практического анализа оскорбительности текста.
Область использования полученных в ходе исследования результатов не ограничивается инвективной сферой. Предлагаемые в работе модели описания семантики ИИЛ могут быть также использованы для изучения другого лексического материала, а также в лексикографических работах.
Методы исследования
Основным исследовательским методом, применяемым в данной работе, является метод научного описания. Индуктивный аналитический подход (от частного к общему) позволяет на основе выявленных характеристик и функционирования инвективных имен лица описать взаимодействие компонентов инвективы как межъязыковой категории.
Описательный метод в данном исследовании реализуется в ряде приемов.
В качестве основного выступает прием компонентного анализа, направленный на выявление компонентов семантической структуры ИИЛ.
Необходимо также отметить важную роль интуиции, т.к. «в реальном исследовании интуиция и (сознательная) индукция сливаются, действуют вместе ... Нет и не может быть принципиальных противоречий между этими методами, с помощью которых - с разных сторон - исследуется одно и то же» [Шатуновский, 1996. С. 19]. Лингвистика «имеет дело как с чувственной интуицией (поскольку ее объектом являются наблюдаемые -слышимые, видимые явления), так и с интуицией интеллектуальной (постольку, поскольку ее объектом являются сущности, которые не даны в прямом наблюдении и недоступны органам чувств человека)» [Кисельман, 1969. С. 22]. Это обусловливает использование внутренней интроспекции в качестве методического приема.
По словам Л.В. Щербы, «исследователь живых языков ... должен исходить из так или иначе понятого языкового материала. Но, построив из фактов этого материала некую отвлеченную систему, необходимо проверить ее на новых фактах, т.е. смотреть, отвечают ли выводимые из нее факты действительности. Таким образом, в языкознании вводится принцип эксперимента» [Щерба, 1965. С. 368]. Эксперимент используется в данной работе в качестве дополнительного приема, позволяющего судить об истинности выводов, основанных на интроспекции и индукции. Его использование также обусловлено тем, что коннотативная природа ИИЛ ставит их в ряд тех явлений, которые, по мысли О.И. Блиновой, должны изучаться с учетом показаний языкового сознания [1989. С. 122]. Информантами серии экспериментов (1999 - 2005 гг.) выступали студенты филологического, юридического, физико-математического факультетов ТГУ и факультета иностранных языков ТГПУ в возрасте 17 - 23 лет, а также частично представители разных профессий в возрасте 26 - 30 и 45 - 60 лет. На каждый стимул было получено не менее 100 реакций. Эксперименты проводились в официальной (академической) или неофициальной обстановке.
Конкретные формулировки заданий приведены в тексте работы.
Следует также отметить, что все умозаключения, построенные по результатам эксперимента, носят гипотетический характер, т.к. «в исследованиях поведения человека (в том числе - речевого поведения) непосредственному наблюдению доступны только внешние феномены -поведенческие реакции индивида на определенные стимульные воздействия, но не внутренние механизмы, обуславливающие те или иные реакции» [Фрумкина и др., 1974. С. 10]. По результатам эксперимента можно построить лишь одну из моделей внутренних механизмов речи, однако она может значительно продвинуть нас в понимании этих механизмов или еще раз подтвердить правильность уже существующих моделей.
В современной лингвистике все более значительное место занимают сравнительно-сопоставительные (в другой терминологии - сопоставительные, контрастивные, конфронтативные) исследования [В.Г. Гак, Е.Г. Которова, В. Скаличка, И.А. Стернин, А.Е. Супрун, У.К. Юсупов, В.Н. Ярцева и др.]. По выражению В. Скалички, «лингвистические исследования настолько тяготеют к сравнению, что всякого рода сравнения теперь, пожалуй, могут (а не должны!) отсутствовать лишь в грамматиках родного языка» [Скаличка, 1989. С. 27]. Кроме того, выделение В.И. Жельвисом инвективы как языковой универсалии обусловливает насущность контрастивного исследования инвективной лексики.
В данном исследовании в рамках контрастивного анализа русские ИИЛ рассматриваются на фоне английского языка, что позволяет выявить особенности данных единиц, оставшиеся без внимания при одноязычном исследовании.
Положения, выносимые на защиту 1. В языковом коллективе существует ряд механизмов для выражения агрессивности. Один из них - оскорбление, т.е. речевая инвектива (инвективный дискурс). Основными языковыми единицами русского поля выступают негативные эмоционально-оценочные единицы языка (инвективы), ядром которых являются ИИЛ. Они выступают в качестве регулятора отношений в обществе, выполняя ряд социально важных функций в речевом дискурсе - катарсическую, фатическую, инвективную, оценочную и т.д., что обусловлено многогранной содержательной структурой семантики данных единиц.
2. Сложность когнитивной архитектоники инвективы обусловливает представление семантики ИИЛ в виде разных моделей (денотативно-коннотативной, ассертивно-пресуппозиционалыюй, полиситуативной), которые могут быть использованы для анализа различных аспектов дискурса. Так, для исследования конфликтообразующего фактора дискурса релевантной является денотативно-коннотативная модель семантики ИИЛ, для описания когнитивной рамки дискурса -полиситуативная модель, для переводческого аспекта анализа дискурса адекватной выступает ассертивно-пресуппозициональная модель.
3. ИИЛ отражают оценку разных параметров поведения, внешности, речи и т.д. человека. Можно наметить типологию семантики, характерную для определенного языка. Агрессивная природа инвективы обусловливает национальную специфику отражения отрицательно-оцениваемых параметров человека, выявить которую позволяет сопоставительный аспект исследования.
Структура работы
Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы и четырех приложений.
Во введении выводится определение термина «инвектива», дается его понимание как явления языка (отрицательная эмоционально-оценочная лексика) и явления речи (дискурс). Далее обосновывается тема диссертационного сочинения, выделяются его объект и предмет, отражается актуальность исследования, его цель и задачи, дается характеристика материала, отмечается новизна исследования. Затем излагаются теоретическое и практическое значение работы, методика исследования и положения, выносимые на защиту.
Соответственно общему замыслу в первой главе ИИЛ описываются с позиций многогранности и нелимитированности семантики. В основе данного описания лежит ономасиологический подход, т.е. ведущим становится аспект соотношения слова с предметным (экстралингвистическим) рядом. Полиситуативная плоскость семантики ИИЛ представлена в третьем разделе данной главы, в котором описана ситуатема ИИЛ.
Функционализм современной лингвистической парадигмы отражен во второй главе, в которой в первом разделе рассматривается система функций ИИЛ.
В современной исследовательской парадигме науки о языке становится естественным, что «лингвистика как зрелая наука может и должна объяснить изучаемый ею объект - язык - но не только «в самом себе и для себя», а для более глубокого понимания и объяснения человека и того мира, в котором он обитает» [Кубрякова, 1995. С. 225]. Все это обусловливает рассмотрение инвективы с позиций экспансионизма и экспланаторности современной лингвистики - 1) как дискурса; 2) как вида агрессии; 3) явления, характеризующегося национальной специфичностью; 4) как копфликтогенного фактора и т.д. Данная методологическая установка отражена во втором разделе второй главы.
В приложениях представлены список используемых сокращений, дефиниции слов семантических групп «инвектива» и «invective», а также словник этнических ИИЛ, собранных путем эксперимента.
Денотативно-коннотативная модель семантики инвективных имен лица
В содержательной структуре слова традиционно (И.В. Арнольд, О.С. Ахманова, О.И. Блинова, Н.А. Лукьянова, Т.А. Трипольская, Д.Н. Шмелев, и др.) выделяют два макрокомпонента: 1) денотативный (т.е. часть значения, отражающую в обобщенной форме предметы и явления внеязыковой действительности, в основе которой лежит понятие, характеризующее объект; соотнесенность с предметом внеязыковой реальности - основная черта денотата), 2) коннотативный (т.е. «дополнительную информацию по отношению к понятию, часть значения, связанную с характеристикой ситуации общения, определенного отношения участников акта общения, определенного отношения участников акта общения к предмету речи» [Стернин, 1979. С. 89]).
Структура коннотативного макрокомпонента понимается по-разному. Большинство лингвистов относят к коннотативным семы «оценочность», «эмоциональность» и «образность» (И.В. Арнольд, О.С. Ахманова, О.И. Блинова, B.C. Виноградов, Н.А. Лукьянова, О.А. Рыжкина, И.А. Стернин, Т.А. Трипольская, В.К. Харченко, М.И. Черемисина).
Однако В.И. Шаховский считает, что семантическим стержнем коннотации является эмотивный компонент, а экспрессивность и оценочность, обычно приписываемые также коннотации, являются компонентами денотации, при этом денотативный компонент лексического значения определяется как включающий понятие, представление и оценку [Шаховский, 1983]. Д.Н. Шмелев, в свою очередь, отмечает, что «целесообразнее, говоря о «лексическом значении», включать в это понятие только те экспрессивные элементы, которые устойчиво и однозначно характеризуют самое явление, которое отображает слово ... , не включая в него тех стилистических элементов, которые характеризуют стиль и назначение речи или говорящих» [Шмелев, 2003. С. 112]. И.А. Стернин, напротив, рассматривает функционально-стилистический компонент в составе лексического значения слова как макрокомпонент наряду с денотативным и коннотативным макрокомпонентами. Выведение функционально-стилистического элемента за рамки коннотации (два вида -эмоциональная и оценочная) автор объясняет тем, что «он обладает существенной спецификой по сравнению с эмоцией и оценкой, т.к. характеризует не отношение к денотату, а условия акта общения» [Стернин, 1985. С. 42].
Н.Г. Комлев предлагает многокомпонентную структуру коннотации, выделяя следующие виды: представление, чувство, культурный компонент, компонент поля, уровень знания, мировоззрение [Комлев, 2003. С. 105 - 129] (сходное понимание коннотации встречаем в [Кобозева, 2004; Апресян, 1995 а], где коннотация рассматривается как семантическая ассоциация).
Выделение имен, называющих объекты окружающего мира, которые помимо выполнения своих прямых функций обретают еще и функцию знаковую (т.е. оказываются способными нести некие добавочные значения), образуя при этом связанные друг с другом вторичные семиотические системы -коды национальной культуры (соматический, зооморфный, природно-ландшафтный и др.), позволяет Д.Б. Гудкову говорить о еще одном виде кошютативного значения - символическом. Данный коннотативный компонент представляет «особый тип конвенционально обусловленного значения, образованного с помощью различных тропологических механизмов (прежде всего - метафоризации и метонимизации)» [2001. С. 117. См. также Гудков, 2003; Красных, 2002].
Таким образом, в лингвистике не существует единого мнения по поводу содержания кошютативного макрокомпонента. Одной из причин сложившейся ситуации является неоднозначная трактовка терминов, использующихся для обозначения компонентов коннотации. В частности, это касается терминов «оценочная коннотация» и «экспрессивность».
Русские инвективные имена лица в функционально-языковом аспекте
Исследование функциональной стороны языка играет важную роль в раскрытии сущности языка и его речевого воплощения, т.к. язык вне функции не существует. Вне функции «он представлял бы собой не живую систему ... , а неподвижный, лишенный применения и изменений инвентарь, нечто вроде запертой на замок кладовой деталей. Именно функции придают языку движение, развитие» [Аврорин, 1975. С. 35].
Важность изучения языка с точки зрения его функционирования была отмечена Пражской лингвистической школой. По мнению ее представителей, «изучение языка требует в каждом отдельном случае строгого учета разнообразия лингвистических функций и форм их реализации. В противном случае характеристика любого языка, будь то синхроническая или диахроническая, неизбежно окажется искаженной и до известной степени фиктивной» [«Тезисы Пражского лингвистического кружка», 1967. С. 23].
В настоящее время функциональный подход является одной из приоритетных установок в языкознании. Исследования лингвистов последних лет, ставящие во главу угла функциональный аспект языка, с одной стороны, открывают всё новые и новые грани его речевого воплощения, с другой стороны, обнажают новую проблему - проблему системного описания языковых функций. В настоящем разделе представлен один из способов решения данного вопроса на материале инвективных имен лица. Автор исходит из того, что в качестве основы функционирования лексических единиц в речи выступают системно-языковые параметры слова, а именно - его информационно-содержательная структура, обусловленная когнитивно-аккумулятивным свойством языка. Язык играет важную роль во всех сферах человеческой деятельности, отражая всю многогранность взаимодействия человека с действительностью. Это обусловливает разнообразие его функций, которое, в свою очередь, выдвигает на первый план ряд трудностей при исследовании функциональной стороны языка. Прежде всего, это касается проблемы вычленения функций и определения их количества. Как отмечал Э. Сепир, «трудно с точностью установить функции языка, так как он настолько глубоко коренится во всем человеческом поведении, что остается очень немногое в функциональной стороне нашей сознательной деятельности, где язык не принимал бы участия» [Сепир, 1965 б. С. 246]. Другой не менее существенной трудностью является неравноценность функций языка. Это ведет к тому, что в языкознании не существует общепринятой классификации функций языка и языковых единиц. Практически не вызывает споров наличие коммуникативной функции языка, т.е. «функции общения, которая представляет собой передачу мыслей, обмен мыслями, является ... изначальной, первичной, той самой, ради которой и появился человеческий язык» [Аврорин, 1975. С. 35].
Существование других функций языка рассматривается неоднозначно. В работах лингвистов варьируется как количество выделяемых функций, описанных в разных терминосистемах, так и само их содержание.
Так, Ю.М. Скребнев, например, считает, что только коммуникативная (или информативная) функция является собственно функцией языка, в то время как номинативная, фатическая, эстетическая - лишь его побочные свойства. По мнению автора, «язык, подобно вселенной, которую он отражает, обладает бесконечным множеством свойств. Но только одно его свойство -способность служить регистратором, выразителем и передатчиком информации, т.е. его коммуникативную роль - правомерно считать его подлинной, единственно определяющей его назначение функцией» [Скребнев, 1975. С. 73].
Основные особенности инвективного дискурса
Термин дискурс не имеет однозначной трактовки. П. Серио отмечает, что выделяется до восьми значений данного термина: 1) эквивалент понятия "речь" (по Ф.Соссюру), т.е. любое конкретное высказывание, 2) единица, по размерам превосходящая фразу, 3) воздействие высказывания на его получателя с учетом ситуации высказывания, 4) беседа как основной тип высказывания, 5) речь с позиций говорящего, в противоположность повествованию, которое не учитывает такой позицию (по Э.Бенвенисту), 6) употребление единиц языка, их речевая актуализация, 7) социально или идеологически ограниченный тип высказываний, например, феминистский дискурс, 8) теоретический конструкт, предназначенный для исследований условий производства текста (1999. С.26-27).
В отечественной лингвистике под дискурсом понимается связанный текст в совокупности с экстралингвистическими - прагматическими, социокультурными, психологическими и другими факторами; речь рассматривается как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмах их сознания [Арутюнова, 1990. С. 136-137]. Именно такое понимание данного явления речи лежит в основе дискурсивного описания инвективы, представленного в настоящем исследовании.
Понятие дискурса сближается с понятием речевой деятельности [Милевская, 2002], т.к. «дискурс, в широком смысле слова, является сложным единством языковой формы, значения и действия, которое могло бы быть наилучшим образом охарактеризовано с помощью понятия коммуникативного события или коммуникативного акта [Ван Дейк, 1989. С. 121].
Лингвистами выделяются разные виды дискурса: рекламный, политический, электронный, институциональный, транспортный, эмотивно-оценочный и т.п. [Ван Дейк, 1989, Вавилова, 2001; Карасик, 2000; Слышкин, 2001; Трипольская, 1995; Titscher и др., 2003; Salkie, 2003 и др.]
В рамках интенционального подхода к классификации дискурса Т.А. Трипольская выделяет эмотивно-оценочный дискурс (далее - ЭОД), представляющий собой «систему, которая определяется ценностной картиной мира, включающей представление говорящих о ценностях ... , информацией о семантико-прагматической специфике эмотивно-оценочных слов». И далее: «ЭОД характеризуется полиинтенциональностыо, которая обеспечивается спецификой эмотивно-оценочного значения, его многофункциональностью», однако прототипической интенцией ЭОД является выражение эмоциональной оценки [Трипольская, 1999. С. 5,6].
В основе выделения в данной работе инвективного дискурса (далее -ИД) также лежит интенциональный подход, в контексте которого дискурс понимается как «последовательность рисунков, реализуемая в контексте цели» [Titscher и др., 2003. С. 176]. Исходя из этого, существование типизированной регулярно реализующейся в процессе деятельности человека ситуативно-речевой рамки, выражающей интенцию отрицательного воздействия субъекта на поведение, эмоциональное состояние и ценностную парадигму адресата, позволяет выделить инвективу в качестве особого вида дискурса.
ИД близок к ЭОД, что обусловлено сходным языковым наполнением эмоционально оценочной лексикой, в частности. Сравним ИД с ЭОД и охарактеризуем его основные особенности на примере контекста из рассказа В. Шукшина «Миль пардон, мадам!».
