Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Когнитивная составляющая концепта «Смерть» 11
1. Понятие концепта и способы его лингвистического изучения 11
1.1. Концепт как когнитивный феномен 11
1.2. Фрейм как один из способов организации концепта 23
1.3. Реальный и ирреальный компоненты языковой картины мира концепта «Смерть» 26
2. Концептуальный анализ семантического поля «Смерть» 29
2.1. Определение основных понятий и терминов исследования 29
2.2. Коннотация средств первичной номинации реального компонента языковой картины мира концепта «Смерть» 41
2.2.1. Субъект предикации реального компонента языковой картины мира концепта «Смерть» 2.2.2. Актанты семантической зоны реальный компонент языковой картины мира 48
2.3. Фрейм «Смерть человека» в понимании концепта «Смерть» 50
2.4. Фрейм «Смерть животного» в понимании концепта Смерть» . 56
2.5. Фрейм «Смерть растения» в понимании концепта Смерть» 61
Выводы 63
Глава 2. Понятие «Смерть» как культурный концепт 66
1. Ирреальный компонент языковой картины мира концепта «Смерть» 66
1.1. Понятие метафоры в современной лингвистике 66
1.2. Метафорические переносы в понимании концепта «Смерть» 74
1.3. Метафорический мотивационный ряд «уход > смерть» в понимании концепта «Смерть» 1.3.1. Метафорический мотивационный ряд «уход (души) смерть» в понимании концепта «Смерть» 77
1.3.2. Метафорический мотивационный ряд «уход (человека) смерть» в понимании концепта «Смерть» 81
1.4. Метафорический мотивационный ряд «сон > смерть» в понимании концепта «Смерть»
1.5. Смерть'сверхъестественная сила' 90
1.6. Олицетворенная сила смерти: параметры классификации 93
1.6.1. Структурная классификация олицетворенной силы смерти 95
1.6.2. Семантическая классификация олицетворенной силы смерти 96
1.6.2.1. Классификация олицетворенной силы смерти по вспомогательному субъекту сравнения 97
1.6.2.2. Классификация олицетворенной силы смерти по основному субъекту сравнения
1.6.2.2.1. Портретные образы олицетворенной силы смерти 98
1.6.2.2.2. Функциональные образы олицетворенной силы смерти 103
1.6.3. Классификация олицетворенной силы смерти по употреби тельности в речи носителя языка 109
1.7. Метонимическое обозначение смерти 111
1.7.1. Понятие метонимии в современной лингвистике 111
1.7.2. Метонимические конструкции в понимании концепта «Смерть» 114
2. Эллиптические синтаксические модели концепта «Смерть» . 117
3. Коннотация эвфемистических зашифровок концепта «Смерть» 119
3.1. Эвфемия и другие приемы речи 122
3.2. Эвфемистические зашифровки концепта «Смерть» 124
3.3. Функции эвфемистических зашифровок концепта «Смерть» 128
3.4. Способы эвфемистических зашифровок концепта «Смерть» 132
4. Эпитеты концепта «Смерть» как объектная характеристика 139
4.1. Параметры классификации эпитетов концепта «Смерть» 142
4.2. Семантическая классификация эпитетов олицетворенной силы смерти и срока смерти 145
Выводы 148
Заключение 153
- Понятие концепта и способы его лингвистического изучения
- Ирреальный компонент языковой картины мира концепта «Смерть»
- Эллиптические синтаксические модели концепта «Смерть»
Введение к работе
Изучению природы концепта, который рассматривается как явление культуры и языка, в лингвистике на современном этапе уделяется первостепенное значение. Объективная реальность и, в частности, культура находят отражение в языке, который, в свою очередь, участвует в формировании когнитивных и культурных концептов.
Понятие «Смерть» как одно из базовых смыслов человеческого бытия вполне возможно причислить к разряду универсальных, занимающих важнейшее место в языковой картине мира. Видимо, этим и объясняется интерес исследователей к данному понятию. В современной лингвистике имеется немало работ, в той или иной мере рассматривающих концепт «Смерть». Так, Э. В. Грабарова [2001: 77], сопоставляя дефиниции понятия «Смерть» в русском и французском языках, отмечает их существенное различие: «... для русского менталитета нехарактерно восприятие смерти как окончательного, полного прекращения жизни», с другой стороны, «данные во французских словарях позволяют скорее говорить о неверии в продолжение жизни после смерти». Р. А. Урусова [2001: 325-328] справедливо указывает на наличие значительного количества эвфемистических зашифровок концепта «Смерть», связанных с персонификацией смерти. Заметим, что в качестве эвфемизмов здесь выступают средства вторичной номинации (метафора, метонимия и др. способы косвенной (непрямой) номинации) и терминологические средства, не отягощенные различного рода бытовыми ассоциациями и заменяющие слова, которые в определенных ситуациях являются неуместными.
Интерес к концепту «Смерть» всегда был достаточно велик, подтверждение чему мы находим в работах ученых, поэтов, писателей, художников. Русский философ Н. И. Страхов в сочинении «Мир как целое» анализируемому нами понятию дает следующее определение: «Смерть - это финал оперы, последняя сцена драмы. Как художественное произведение не может тянуться без конца, но само собою обособляется и находит свои границы, так и жизнь орга-
низмов имеет пределы». Смерть в русской литературе предстает в различных образах: то это жеманная старуха, то женщина, пленяющая своей красотой. Смерти приписываются как положительные, так и отрицательные качества. Заметим, что довольно часто на первый план наряду с традиционно сложившимися представлениями о смерти выступает индивидуально-авторское восприятие этого понятия: Я подошел, и вот мгновенный, / Как зверь, в меня вонзился страх: /Я встретил голову гиены /На стройных девичьих п л е ч а х (Н. Гумилев. Ужас). В процитированном фрагменте смерть предстает в образе, комбинирующем части тела человека и животного. Показательно, что в мифологии существа, наделенные волшебными качествами, довольно часто предстают в образе получеловека (вспомним, к примеру, кентавров, Минотавра). Как видим, идея комбинированных образов не нова; она и в настоящее время находит отражение в художественной литературе и поэзии.
В отечественном языкознании наблюдается активизация интереса ученых к изучению семантического поля «Смерть» (в частности, его образной составляющей). Так, Л. Г. Невская [1980: 228] в результате параллельного изучения русских и литовских похоронных плачей, отражающих специфику смежных представлений траурного ритуала, приходит к выводу о том, что «дорога и связанные с нею представления образуют сердцевину погребального обряда, так как именно посредством этих образов разрешается его основная коллизия - соединение сфер жизни и смерти...». Л. В. Балашова [1998: 127] в своем диссертационном исследовании, посвященном диахроническому аспекту русской метафоры и основанном на материале русского языка XI-XX вв., отмечает, что члены семантического поля «Смерть» «активно включаются в процесс метафо-ризации, характеризуя конечный этап развития, утрату или уничтожение чего-либо, причем средства выражения каузативной ситуации (прекращение развития чего-либо как волевой акт, результат целенаправленной деятельности со стороны внешних сил) значительно более разнообразны, нежели фиксация прекращения процесса, утрата признака и т. п.». В «Новом объяснительном слова-
ре синонимов» под редакцией Ю. Д. Апресяна [1997: 379-382] предпринята попытка построения и описания синонимического ряда (смерть, кончина, конец, гибель) с доминантой смерть с учетом смысловых и стилистических характеристик и особенностей употребления в речи тех слов, которые, в частности, обозначают интересующий нас концепт. Тем не менее в словарной статье «Смерть» практически не представлены средства вторичной номинации (в разделе «Аналоги» находим лишь три случая метонимии).
К сожалению, исследователи рассматривают лишь отдельные фрагменты семантического поля «Смерть». Вследствие этого границы данного поля не определены. Вероятно, по этой же причине достаточно четкая лексикографическая интерпретация метафорических и метонимических наименований смерти (особо активно используемых в художественной литературе) не нашла отражения в толковых словарях русского языка, словаре эпитетов [см., например, словарные статьи «Смерть» в БАС, Т. XIII: 1355-1357 и Словаре эпитетов русского литературного языка / Под ред. К. С. Горбачевича, Е. П. Хабло 1979: 409-410], изданных в советскую эпоху.
Несмотря на то, что появился целый ряд, на наш взгляд, интересных и содержательных работ, посвященных или в той или иной мере касающихся определенных аспектов семантического поля «Смерть», достаточно полное описание обозначений интересующего нас концепта в современной лингвистике отсутствует, что и определяет актуальность настоящей диссертации.
Объектом исследования является концепт «Смерть», несущий важную культурную информацию и нашедший отражение в средствах первичной и вторичной (косвенной) номинации в системе русского языка. Предмет исследования - выявление фреймов и мотивационных рядов, составляющих структуру концепта «Смерть».
Цель работы состоит в комплексной характеристике концепта «Смерть» в русском языке. Достижение поставленной цели предполагает решение ряда конкретных задач исследования:
описать структуру концепта «Смерть», определить его место в языковом сознании носителей русского языка;
выявить номинативное членение семантического поля, соответствующее когнитивному и культурному компонентам концепта в рамках одного поля;
установить типовые фреймы и мотивационные ряды, связанные с концептом «Смерть»;
систематизировать стилистические средства и фигуры, служащие пополнению номинативных ресурсов семантического поля «Смерть»;
определить основные способы эвфемистической зашифровки концепта «Смерть».
Источником языкового материала для диссертации послужили толковые словари, тексты русской художественной литературы XIX-XX вв., современная публицистика, духовная литература. Объем выборки составляет 5225 словоупотреблений, общий реестр представлен 132 единицами.
В процессе исследования были использованы данные толковых, идеографических, этимологических, фразеологических, синонимических и частотных словарей русского языка, а так же словаря эпитетов русского языка.
Методы исследования. Специфика исследования и поставленные задачи обусловили использование концептуального и дистрибутивного, в частности сочетаемостного, анализа, трансформационного метода, а также приема субституции. Описание средств вторичной (косвенной) номинации поля произведено с учетом основных положений теории языковой номинации, что обусловило применение мотивационного анализа.
Научная новизна исследования определяется тем, что в работе впервые предпринята попытка представления концепта в виде иерархизированной модели языковых средств, отражающих сущность понятия «Смерть»; рассмотрены источники средств первичной и вторичной (косвенной) номинации анализируемого концепта; определены структурно-семантические типы предложений, референтом которых является ситуация смерти.
Теоретическую значимость исследования мы видим в усовершенствовании методики описания и моделирования концепта, являющегося сложной многоуровневой структурой, в формировании которой участвует язык. В диссертации определены параметры возможной классификации стилистических средств и фигур, служащих пополнению номинативных ресурсов концепта «Смерть».
Практическая значимость. Материал и результаты диссертации могут быть использованы в курсе современного русского языка, в спецкурсах по семантическому синтаксису, а также в лексикографической практике - при составлении толковых, идеографических, синонимических словарей, словарей эпитетов и эвфемизмов.
Основные положения, выносимые на защиту:
Структура концепта «Смерть» определена двумя семантическими зонами: реальным и ирреальным компонентами языковой картины мира, которые соответствуют когнитивной и культурной составляющим концепта (в смысле, который вкладывается в это понятие представителями школы профессора В. И. Карасика).
Номинативное членение семантического поля «Смерть» соответствует когнитивному и культурному компонентам концепта в рамках содержательной стороны поля и определяется противопоставлением и соотношением средств прямой и вторичной (косвенной) номинации, первые из которых представлены небольшим количеством единиц, отличающихся наибольшей частотностью употребления в речи носителя языка. Основными способами вторичной номинации, которые используются в семантическом поле «Смерть», являются метонимия и метафора (в частности, олицетворение).
Реальный компонент языковой картины мира представлен средствами прямой номинации фреймов «Смерть человека», «Смерть животного», «Смерть растения», коррелирующих с типовыми ситуациями «Естественная смерть», «Преждевременная смерть», «Смерть во имя чего-либо», последняя из которых
характерна только для фрейма «Смерть человека». Ирреальный компонент языковой картины мира адекватен культурной составляющей концепта и, являясь его семантической зоной, входит в структуру концепта «Смерть» и представлен метафорическими мотивационными рядами: 1) «смерть животного > смерть человека», 2) «смерть растения > смерть человека», 3) «обретение покоя > смерть» 4) «уход > смерть» (в ряде его конкретных разновидностей), 5) «сон > смерть».
Фигурами речи, пополняющими номинативные ресурсы семантического поля «Смерть» и служащими источниками синонимии в данном поле, являются метафора, метонимия, эллипсис. Прием прономинализации в данном семантическом поле служит только выразительным целям, однако источником его номинативных ресурсов не является.
Способы эвфемистической зашифровки концепта «Смерть» представлены в русском языке метафорой, метонимией, эллипсисом, прономинализацией, а также терминологическими средствами, не отягощенными различного рода бытовыми ассоциациями.
Апробация работы. Содержание диссертации докладывалось на Международной научно-практической конференции «Проблемы обучения иностранных граждан на современном этапе» (Волгоград, 2000), посвященной 30-летию создания кафедры русского языка как иностранного; Всероссийской научно-методической конференции «Историко-культурное освещение слова и языковая экология» (Липецк, 2002); лингвистической конференции «Аксиологическая лингвистика: концепты культуры» (Волгоград, 2002), обсуждались на заседаниях кафедры современного русского языка Волгоградского государственного педагогического университета. По теме диссертации опубликовано 6 работ.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы, списка лексикографических источников, списка текстовых источников, списка сокращений, принятых в работе, и пяти приложений.
Понятие концепта и способы его лингвистического изучения
Традиционно в отечественном языкознании язык рассматривался как орудие познания. Бесспорным, на наш взгляд, является тот факт, что язык, «формируя, выражая и возбуждая мысль, позволяет человеку полнее и глубже узнавать окружающую действительность, правильно перерабатывать информацию о мире» [А. П. Бабушкин 1996: 10].
Проблема «язык и мысль» - одна из самых спорных и неоднозначных проблем языкознания, природа которой кроется во взаимоотношении языка и мышления, в определении первичности языка и мысли.
Как известно, существуют различные точки зрения на решение этой проблемы: прямое отождествление языка с мыслью (Ф. Э. Д. Шлейермахер, И. Г. Гаман); теории, отдающие предпочтению языку в мыслительных процессах человека (В. фон Гумбольдт и его последователи, Л. Леви-Брюль, бихевио-ристы, неопозитивисты), либо отрицающие непосредственную связь между ними (Ф. Э. Бенеке) или не принимающие во внимание по тем или иным убеждениям мышление в методике лингвистических исследований (лингвистический формализм, дискриптивизм) (см.: А. С. Мельничук [1990: 606]).
К сожалению, решение данной проблемы в современной лингвистике еще не найдено. Однако процессы понимания и производства речи занимают все более важное место в научных исследованиях, становятся предметом изучения когнитивной науки, рассматривающей приобретения, переработки и использования информации человеком. Побудительной причиной для развития когнитивной науки становится разработка в 50-х годах электронных цифровых вычислительных машин и базирующихся на них автоматизированных систем управления. Становление кибернетики явилось тем фоном, на котором строились первые концепции когнитивной науки. Что касается самого термина когнитивная наука или когнитоло-гия, то он получает широкое распространение в лингвистике в середине 70-х годов. Утверждение когнитивизма, как научного подхода к изучению информации, было обусловлено необходимостью появления альтернативы механицизму и бихевиоризму, обращавшимся лишь к внешним проявлениям информационных процессов [М. Л. Макаров 1997: 34-35].
Теоретическая основа когнитивной науки была сформирована на базе нескольких дисциплин, которые изучают процессы, связанные со знанием и информацией и реализующие особую междисциплинарную программу [Е. С. Кубрякова 1994: 35].
У истоков когнитивной науки стояли четыре направления: 1) логическое, занимающееся изучением формальных правил мышления, структур понятий и высказываний; 2) лингвистическое, исследующее вопрос взаимосвязи языка и мышления; 3) нейрофизиологическое, изучающее механизмы и процессы, лежащие в основе актов мышления, и, наконец, 4) психологическое направление, предметом внимания которого являются все формы психической деятельности в их реальных эмпирических проявлениях [Естественный интеллект и искусственный интеллект 1984: 7-8]. Когнитология, изучающая информацию в различных видах ее проявления, соотносится с комплексом проблем, лежащих в основе «языка - мысли - культуры». Мы придерживаемся точки зрения А. П. Бабушкина [1996: //], утверждающего, что «видение мира одним народом нельзя простым перекодированием перевести на язык культуры другого народа».
Поэтому когнитивная лингвистика - направление, в рамках которого язык рассматривается как общий механизм во всех его проявлениях, занимает, особое место в ряду когнитивных дисциплин. Вслед за Е. С. Кубряковой [1994: 37] мы склонны считать, что язык открывает доступ «к ненаблюдаемому когнитивному миру человека, структурам его сознания».
Особое место в когнитивной лингвистике, по мнению А. П. Бабушкина, занимает когнитивная семантика, поскольку представляет собой наиболее разработанную сферу знаний. Так как семантику невозможно отделить от познания, то, и это вполне закономерно, данная дисциплина выступает в качестве связующего звена между теорией языка и другими когнитивными особенностями, включающими в себя зрительные и слуховые восприятия, управление мышечной системой и т. п. Как утверждает 3. А. Харитончик [1992: 102], эта точка зрения нам кажется вполне обоснованной, изучая семантику естественного языка, мы по необходимости изучаем структуру мышления.
Ирреальный компонент языковой картины мира концепта «Смерть»
Проведенный анализ собранного нами материала определил необходимость в отдельном параграфе рассмотреть метафору, так как картотека концепта «Смерть» состоит преимущественно из метафорической номинации.
Аристотель определял метафору (греч. цєг&фора - перенос), как «перенесение слова с измененным значением из рода в вид, из вида в род, или из вида в вид, или в форме пропорции» [Античные теории языка и стиля. 1996: 184]. Цицерон [там же: 223] метафорическими называл «такие слова, которые ввиду сходства переносятся с одного предмета на другой». На протяжении многих веков метафора (предмет ее объема и содержания) привлекает внимание филологов, однако единый подход к определению семантики, структуры и функции этого тропа так и не сложился. На сегодняшний день по данному вопросу накопилась обширная литература, истоки которой уходят в древность (см. труды Аристотеля, Деметрия, Квинтилиана и др.). Еще античные авторы отметили характерную особенность метафоры -этот троп основан на сравнении: «сравнение есть также метафора, так как между ним и метафорой существует лишь незначительная разница» [Аристотель, там же: 190]; «метафора есть сравнение, сокращенное до одного слова» [Цицерон, там же: 229]; Квинтилиан [там же: 232] определил метафору как «укороченное сравнение»; а Деметрий [там же: 233] отмечал, что «сравнение - это расширенная метафора». Следует отметить и тот факт, что Квинтилиан [там же: 232], рассматривая метафору, выявил еще одну ее особенность - метафору «нередко» используют в речи и «неученые люди»; поэтому античный мыслитель сделал вывод - этот троп дарован «нам самой природой». Определяя значение метафоры в речи античные авторы единодушны: «она так приятна и красива, что и в самой блестящей речи сияет собственным светом» [Квинтилиан, там же: 232], метафора «придает наибольшую яркость и блеск речи, усыпая ее как бы звездами» [Цицерон, там же: 223]. Общеизвестно, что в античности были выявлены две цели употребления метафоры в речи: «или ради живости речи, или ввиду отсутствия в языке соответствующего понятию слова» [Цицерон, там же: 231]. Аристотель [там же: 196] отмечал, что для насыщения речи метафорами, необходимо этот троп «заимствовать» «из области родственного, но не очевидного». Хотя античная риторика рассматривает только внешние формы метафоры, и характерная особенность античных трудов - «прикладная, в чем-то даже дидактическая направленность, желание не только изучить какое-либо языковое явление, ... но и научить читателя правильно и уместно использовать ее в своей речи» [А. А. Андреева 1999: 65]; тем не менее заслуги античных авторов в определении направлений развития теории метафоры бесспорны.
Еще в античных теориях языка и стиля метафора отождествлялась со сравнением. Так, по мнению Цицерона, «метафора есть сравнение, сокращенное до одного слова» [там же: 229]. Квинтилиан определил метафору как «укороченное сравнение», а Деметрий, в отличие от Аристотеля, отождествлявшего сравнение и метафору («сравнение есть также метафора»), считал сравнение «расширенной метафорой» [Античные теории языка и стиля. 1996: 74, 190, 29 и 232]. Заслуги древних авторов в становлении теории метафоры очевидны. В то же время, здесь нам представляется возможным согласиться со справедливым утверждением С. Меликовой-Толстой, что античная теория метафоры «описывает только внешние формы, проникнуть в глубь явления она не умеет. В трактовке метафоры, например, нет речи об образе: метафора для нее только семантический перенос» [там же: 166]. Отметим, в частности, и характерную особенность трудов античных авторов - прикладную направленность, которая становится особенно очевидной в том случае, когда авторы не только ставят цель изучить какое-либо языковое явление, например, метафору, но и, высказывая определенные советы, обучают читателя правильно и уместно, избегая излишеств, использовать ее в своей речи.
Эллиптические синтаксические модели концепта «Смерть»
В данном параграфе рассматриваются эллиптические синтаксические модели номинации смерти.
Эллипсис (греч. elleipsis - опущение, недостаток) - «пропуск в речи или тексте подразумеваемой языковой единицы, структурная «неполнота» синтаксической конструкции» [Ю. А. Бельчиков 1990: 592]. Ю. А. Бельчиков [1997: 639] в стилистике определяет эллипсис как стилистическую фигуру, особенностью которой является то, что «один из компонентов высказывания не упоминается, опускается с целью придать тексту большую выразительность, динамичность». Исследователь справедливо отмечает, что эллипсис способствует передаче динамики изображаемого и созданию речевой и психологической характеристики героя.
Данная стилистическая фигура, широко используемая в художественной прозе и в поэзии, в публицистике, в сценической и ораторской речи, обычно присуща разговорной речи, для которой характерны конструкции с «незамещенной» синтаксической позицией.
Вслед за А. П. Сковородниковым [1973: 123], эллиптическую синтаксическую конструкцию мы определяем по следующим критериям: «1) характеризуется хотя бы одной нереализованной обязательной (в том числе контекстуально обусловленной) языковой валентностью, компенсируемой средствами внутреннего или внешнего контекста, а также ситуацией высказывания; 2) имеет фактически (в речи, в тексте) или потенциально (в языке, в системе) соотносительную нормативную конструкцию с аналогичной реализованной валентностью».
Перейдем к рассмотрению эллиптической синтаксической модели номинации смерти, которая акцентирует понятие конца, завершения жизни, исчерпанности доли, жизненной силы и отпущенного человеку срока. Эллипсис конец оісизни — конец (в значении смерть ) является еще одним звеном в понимании анализируемого концепта. Приведем пример: И рано встретил он к о и е ц (В. Жуковский. Певец). Слово конец приобретает значение смерть , что доказывается возможностью субституции: встретить конец / встретить смерть. Закрепление указанного слова в данном значении накладывает некоторые ограничения на трансформацию развертывания, сравните: встретить конец —»?встретить конец жизни.
В семантическом поле «Смерть» активно действует и эллиптическая синтаксическая конструкция наступление последнего часа снсизни — наступление последнего часа: Увы! здесь пал Осгар! -рек старец вдохновенный. - / О!рано юноше настал последний час! (А. Пушкин. Осгар). В процитированном примере словосочетание последний час является эллиптическим. Сравните: последний час/ последний час жизни (вм. смерть).
Слово час согласно представлениям носителя русского языка о сроке жизни человека приобретает значение срок смерти . Сравните: пришел роковой час / пришла смерть. В приведенном примере имеет место эллиптическое словосочетание. Сравните: роковой час — роковой час смерти.
Как нам видится, использование в речи носителя русского языка эллиптических синтаксических конструкций конец жизни — конец, и наступление последнего часа жизни — наступление последнего часа связано, прежде всего, со страхом прямого обозначения смерти, то есть носит явно эвфемистический характер.
