Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. ВОПРОСЫ ИЗУЧЕНИЯ НАРРАТИВА С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ЕГО СУБЪЕКТНО-РЕЧЕВОЙ ОРГАНИЗАЦИИ 14
1. Объем и границы понятия «нарратив» 14
2. Организация повествования в художественном тексте: история и современное состояние вопроса 20
3. Соотношение способов передачи чужой речи как основа нарративной типологии 48
4. Проблемы лингвистической характеристики несобственно-прямой речи 58
Выводы к главе I ....71
ГЛАВА II. ХАРАКТЕРИСТИКА СТРУКТУРНЫХ ОСОБЕННОСТЕЙ ТЕКСТОВЫХ ФРАГМЕНТОВ С НЕСОБСТВЕННО-ПРЯМОЙ РЕЧЬЮ 73
1. Классификация текстовых фрагментов с несобственно-прямой речью по структурно-семантическим признакам 73
2. Варианты сопряженности несобственно-прямой речи с другими способами передачи чужой речи 103
Выводы к главе II 115
ГЛАВА III. ФУНКЦИИ НЕСОБСТВЕННО-ПРЯМОЙ РЕЧИ В НАРРАТИВЕ 118
1. Субъектная перспектива и коммуникативно-регистровая характеристика несобственно-прямой речи 118
2. Нарративный потенциал несобственно-прямой речи усложненной коммуникативной структуры (на материале романа В. Набокова «Дар») 137
3. Несобственно-прямая речь как область текстовой интерференции. 146
4. Несобственно-прямая речь в диегетическом повествовании 158
5. Авторизованные модификации в несобственно-прямой речи 164
6. Функционирование несобственно-прямой речи как фактор полимодальности текста 171
7. Несобственно-прямая речь как основа внутритекстовой (нарративной) коммуникации 182
Выводы к главе III 193
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 196
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 200
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ ИССЛЕДОВАНИЯ 219
- Объем и границы понятия «нарратив»
- Классификация текстовых фрагментов с несобственно-прямой речью по структурно-семантическим признакам
- Субъектная перспектива и коммуникативно-регистровая характеристика несобственно-прямой речи
Введение к работе
Лингвистика нарратива относится к молодым отраслям филологии: в отечественном языкознании ее предмет и задачи были определены Е.В. Падучевой в 1995 году. Развитие этого направления представляется очень перспективным, поскольку «лингвистический анализ литературного нарратива обязательно выходит на постижение его смысла» [Попова 20026: 13]. Исследование художественного текста с учетом нарративных характеристик позволяет делать выводы не только лингвистического, но и функционально-смыслового характера. Это способствует «движению литературоведения и лингвистики навстречу друг другу» [Степанов 1980: 203], которое стимулируется единым объектом изучения - текстом. Одной из актуальных задач современной теории текста является «исследование на основе текстовых произведений личности, стоящей за текстом» [Ионова 2004: 393], то есть образа автора, а потому интегративный подход к прочтению, анализу и интерпретации текста становится столь значимым.
Основной задачей лингвистики нарратива, как она видится сегодня, является выявление «особенностей употребления и интерпретации языковых элементов в нарративе» [Падучева 1996: 198]. Функционирование каких речевых явлений в нарративе в первую очередь подлежит изучению? На фоне разнообразных элементов принципиальное значение в организации повествования имеют конструкции с чужой речью: их функционирование может сделать нар-ратив двуплановым или даже многоплановым, реализуя в художественном тексте не только план повествователя, но и план персонажа. Кроме того, именно в конструкциях с чужой речью проявляется свойственная каждому конкретному тексту концепция взаимоотношений категорий Я и Другого, что особенно актуально в связи с утверждением антропоцентрического подхода к изучению языка.
На важность этого аспекта анализа текста указывал еще В.Н. Волошинов: «В высшей степени продуктивным, «узловым» явлением представляется нам так называемая чужая речь, то есть синтаксические шаблоны («прямая речь»,
«косвенная речь», «несобственная прямая речь»), модификация этих шаблонов и вариации этих модификаций, какие мы встречаем в языке для передачи чужих высказываний и для включения этих высказываний ... в связный монологический контекст. ...В этом, на поверхностный взгляд, второстепенном вопросе синтаксиса не умели увидеть проблемы громадной общелингвистической и принципиальной важности» [Волошинов 1998: 407-408].
Среди названных способов передачи чужой речи особого внимания заслуживает несобственно-прямая речь (далее - НПР). Интерес к этому синтаксическому явлению возник в связи с тенденцией к импликации повествователя в структуре художественных текстов и нашел свое отражение в работах по философии, культурологии, литературоведению и лингвистике как за рубежом, так и в России. Характерной особенностью НПР, отличающей ее от других способов передачи чужой речи, является совмещенность речевых планов повествователя и персонажа: лексические и стилистические характеристики НПР сближают ее с прямой речью, отражающей смысловую позицию персонажа, однако дейкти-ческие отсылки, как правило, «настроены» на повествователя.
Как элементарная текстовая структура, НПР в русской литературе встречается, в частности, в произведениях А.С. Пушкина, однако лишь в литературе конца XIX - XX веков НПР осознается писателями как особый прием создания многопланового повествования. Этот период в литературе характеризуется тенденцией к преодолению границ между повествователем и персонажем, что отражает антропоцентрическую сущность и направленность литературы. Человек осознается как высшая ценность мира, а значит, его мысли и чувства, способность к рефлексии становятся объектом художественно-эстетического познания действительности.
Принципиально новый тип повествования, основанный на явлении НПР, формировался в русской литературе постепенно и последовательно. Еще А.П. Чехов осознавал необходимость «говорить и думать в тоне героев и чувствовать в их духе» (цит. по [Попова 2002а: 11]) и реализовывал свою концепцию
в произведениях. В своих литературных советах молодым писателям он призывал «отказаться от своего образа мыслей» (цит. по [Полоцкая 2001: 112]), то есть избегать резонерства и прямого навязывания читателю своей позиции. В определенном смысле А.П. Чехов является родоначальником нетрадиционного нарратива: «чеховская манера письма расширила возможности художественного мышления» [Попова 2002а: 16]. В дальнейшем новаторство А.П. Чехова в области повествовательной формы творчески использовалось многими русскими прозаиками, причем границы между повествователем и персонажами произведений все чаще носили условный характер.
Так, М.А. Булгаков в «Театральном романе» писал: «Героев своих надо любить; если этого не будет, не советую никому браться за перо — вы получите крупнейшие неприятности, так и знайте». Авторская ответственность за героя является главным законом творчества М.А. Булгакова, что проявилось и в нарративной организации его произведений, отражающей общие тенденции развития прозы.
По этому же пути шел в своем творчестве и В.В. Набоков, известный экспериментами в области повествовательной формы. Он был убежден, что великая литература - это прежде всего «феномен языка, а не идей» [Набоков 2001: 131], и творил свои произведения в соответствии с этой концепцией. Наиболее точно об этой грани его таланта отозвался В. Ходасевич: «При тщательном рассмотрении Сирин (псевдоним Набокова. -B.C.) оказывается по преимуществу художником формы, писательского приема» (цит. по: [Струве 1996: 193]). Г. Адамович писал, что творчество В.В. Набокова отличается «новизной повествовательного мастерства, а не познания жизни» (цит. по: [Носик 1995: 24]), уловив тем самым важнейшую грань набоковского таланта: умение сделать повествование многоплановым за счет введения точек зрения персонажей.
Между тем роль НПР в формировании нарратива (как названных выше писателей, так и других) до настоящего времени остается недостаточно изученной. Так, например, практически не разработаны в лингвистической литературе
вопросы о субъектной перспективе НПР, о возможности функционирования НПР в перволичной повествовательной форме (диегезисе), об авторизованных модификациях в НПР, хотя каждый из этих аспектов исследования позволяет в конечном итоге сделать выводы о нарративном потенциале изучаемого явления. Поэтому актуальность темы диссертации определяется необходимостью широкого изучения функционирования НПР в нарративе.
НПР исследуется нами главным образом в функционально-коммуникативном аспекте, что предполагает «учёт предварительной обусловленности авторского выбора тех или иных средств выражения смысловой структуры текста его видовой и жанровой целеустановкой» [Валгина 2003: 17]. Функциональный анализ предполагает рассмотрение отдельных компонентов текста с точки зрения их роли в организации целого текста.
Относительно общих задач лингвистики нарратива, сформулированных Е.В. Падучевой, определяется и цель данного диссертационного исследования - выявить нарративный потенциал НПР в художественном тексте. Под нарративным потенциалом мы понимаем те существенные качества НПР, которые влияют на композиционную и содержательную организацию повествования. Достижение этой цели предполагает решение ряда исследовательских задач:
обобщение существующих исследовательских концепций в области нарратологии, лингвистики нарратива, проблем НПР, отдельных аспектов функционально-коммуникативной грамматики, а также трудов, посвященных проблемам организации повествования у ряда писателей (А.П. Чехова, М.А. Булгакова, В.В. Набокова, А.Г. Битова);
выяснение исследовательских возможностей структурно-семантического подхода для определения нарративного потенциала НПР в художественном тексте; классификация и анализ корпуса примеров с НПР в структурно-семантическом аспекте;
определение функций НПР в нарративе с позиций функционально-коммуникативной грамматики;
построение субъектной перспективы текстовых фрагментов с НПР различной коммуникативной организации;
рассмотрение НПР как области текстовой интерференции;
обоснование возможности функционирования НПР в диегетическом повествовании;
анализ НПР как необходимого условия для организации полисубъектного и полимодального нарратива;
выяснение роли НПР в обеспечении внутритекстовой (нарративной) коммуникации.
Объектом исследования является литературный нарратив, предметом — функционирующие в нарративе конструкции с несобственно-прямой речью.
Научная новизна диссертационной работы заключается в том, что впервые предпринимается попытка охарактеризовать явление НПР с позиций функционально-коммуникативной грамматики, в частности, с точки зрения субъектной перспективы. Рассмотрение НПР в этом аспекте позволяет выявить особенности ее коммуникативной структуры и ее роль в организации нетрадиционного повествования - свободного косвенного дискурса.
Теоретическая значимость работы состоит в системном представлении функций НПР в художественном тексте, которые заключаются в организации полисубъектного и полимодального нарратива; в формировании композиционно значимых фрагментов текста; в повышении диалогизации нарратива и обеспечении механизмов текстовой интерференции. Наряду с традиционными конструкциями с НПР выделены текстовые фрагменты с двухуровневой НПР, с НПР в диегезисе и с пересказанной НПР.
Разработана также процедура анализа НПР с позиций субъектной перспективы и, соответственно, обосновано применение функционально - коммуникативного подхода как наиболее содержательного относительно целей и задач исследования.
Практическая значимость диссертации состоит в возможности исполь-
9 зовать результаты исследования в преподавательской деятельности - в курсе современного русского языка, стилистики, лингвистического анализа художественного текста, общего языкознания. Применить результаты работы можно также при разработке спецкурсов и спецсеминаров по проблемам лингвистики текста, лингвистики нарратива, функционально-коммуникативной грамматики, нарратологии, а также в руководстве научно-исследовательской работой студентов филологических факультетов.
Выбор метода в диссертационной работе определяется характером исследуемого материала. НПР рассматривается прежде всего как синтаксическое явление, лежащее в основе нетрадиционного типа нарратива -свободного косвенного дискурса. Это предполагает использование структурно-семантического и функционального подходов в рамках описательно-аналитического метода, обеспеченного приемами наблюдения, позволившего выделить единицы описания, их свойства и признаки; приемами сравнения, классификации и обобщения, а также приемом интерпретации, позволяющим установить связи имеющихся фактов (характеристику метода и приемов см.: [Гируцкий 2001: 272-273].
Теоретическую базу диссертации составили работы^ классиков отечественной филологии В.В. Виноградова, М.М. Бахтина, В.Н. Волошинова, а также их продолжателей, исследующих текст на современном этапе развития науки — Е.В. Падучевой, Е.А. Поповой, Г.А. Золотовой, Н.К. Онипенко, М.В. Всеволодовой, И.В. Труфановой, Н.А. Николиной, А.В. Полонского и других ученых.
Эмпирической базой исследования послужили текстовые фрагменты с НПР из прозы конца ХГХ-ХХ веков, в частности, из произведений А.П. Чехова, И.А.Бунина, Б.К.Зайцева, В.Я.Брюсова, М.А.Булгакова, Б.Л.Пастернака, А.Н. Толстого, В.В. Набокова, Н.П. Шмелева, А.Г. Битова, А.И. Солженицына, Б.Л. Васильева, В.П. Аксенова, С.Д. Довлатова, B.C. Нарбиковой, Д.М. Липске-рова. Всего рассмотрено около 1500 текстовых фрагментов, полученных путем
сплошной или частичной выборки. Выбор текстов мотивируется типом повествования: для анализа отбирались преимущественно те произведения, нарративная организация которых может быть охарактеризована как свободный косвенный дискурс (произведения А.П. Чехова, М.А. Булгакова, В.В.Набокова, Н.П. Шмелева, А.Г. Битова, А.И. Солженицына, В.П. Аксенова, B.C. Нарби-ковой, Д.М. Липскерова) или несет в себе отдельные черты нетрадиционного повествования (И.А. Бунин, Б.К. Зайцев, В.Я. Брюсов, А.Н. Толстой, Б.Л. Васильев, С.Д. Довлатов). Отметим попутно, что данная работа не претендует на всеобъемлющее описание подробной истории развития повествовательных форм: такого рода задача слишком объемна, чтобы решать ее в рамках данной кандидатской диссертации.
На защиту выносятся следующие положения:
Характерным признаком НИР является совпадение зон субъекта базовой модели, авторизатора и субъекта речи (Si=S3=S4). Более сложной модификацией является совпадение субъекта базовой модели, авторизатора и субъекта речи еще и с субъектом-адресатом (81=83=84=85), когда НПР обнаруживает признаки ярко выраженной адресатности. Субъектные зоны персонажей в нар-ративе оказываются открытыми для проникновения в них повествователя — происходит совмещение субъектно-модальных сфер повествователя и его героев, что является признаком свободного косвенного дискурса.
НПР является областью переключения коммуникативных регистров, что позволяет считать конструкции с НПР композитивами художественного текста (термин Г.А. Золотовой), поскольку композиция представляет собой организованное говорящим чередование и взаимодействие коммуникативных регистров.
Возможна усложненная коммуникативная структура НПР: в рамках уже выделенного фрагмента с НПР функционирует НПР второго (внутреннего) уровня, образованная либо речевой партией другой ипостаси персонажа, либо воображаемой персонажем речевой партией другого внутритекстового субъек-
та. В двухуровневой НПР происходит смена субъекта речи, а значит, субъектная перспектива дублируется на новом уровне НПР. Функционирование НПР усложненной коммуникативной структуры создает условия для повышенной диалогизации нарратива путем игры разными точками зрения внутритекстовых субъектов.
Усложненная субъектная организация НПР (дублирование субъектной перспективы, возможность многослойного построения текста) способствует полимодальности нарратива.
НПР является основным фактором текстовой интерференции: именно в НПР происходит взаимопроникновение субъектно-модальных сфер повествователя и персонажа. Немаловажная роль в обеспечении текстовой интерференции принадлежит авторизованным модификациям в составе НПР, субъектом речи и субъектом сознания в которых является персонаж.
НПР является основой внутритекстовой (нарративной) коммуникации (именно с помощью НПР обеспечивается диалогичность нарратива), а также косвенным образом (опосредованно, через нарративную коммуникацию) может влиять и на внешнетекстовую коммуникацию.
Функционирование конструкций с НПР возможно не только в аукто-риальном повествовании (экзегезисе), но и в перволичной повествовательной форме (диегезисе): в этом случае НПР выражает смысловую позицию персонажа, характерную для него в прошлом.
8. НПР может являться способом передачи не только внутренней, но и внешней (произнесенной) речи персонажа: персонаж излагает свою смысловую позицию в фиктивном (вымышленном) мире текста, однако в фикциональном (реальном) тексте субъектом речи является повествователь. Пересказанная НПР всегда вторична по отношению к излагаемой смысловой позиции, поскольку она гипотетически образована от речевой партии персонажа.
Структура диссертации определяется целью и задачами исследования. Работа состоит из Введения, трех глав, Заключения, Библиографического спи-
ска использованной литературы, Списка источников исследования.
Во Введении обоснована актуальность исследования, ее научная новизна, теоретическая и практическая значимость, сформулирована цель и поставлены задачи диссертации, определены объект, предмет, методы работы, эмпирическая база исследования. Здесь же представлены основные положения работы, выносимые на защиту.
Первая глава - «Вопросы изучения нарратива с точки зрения его субъект-но-речевой организации» - носит в основном теоретический характер и представляет собой изложение исследовательских концепций, связанных с ключевыми проблемами лингвистики нарратива, и обоснование собственной позиции. В данной главе обобщаются существующие точки зрения по поводу объема и границ понятия нарратив (узкое и широкие понимание); предлагается собственное определение понятия; рассматривается история и современное состояние вопроса об организации повествования в художественном тексте: выделяется четыре этапа в изучении образа автора как базовой текстообразующей категории - от классиков филологии (В.В. Виноградов, М.М. Бахтин) до современных концепций текстовой организации и нарративной типологии (Е.В. Падучева, Е.А. Попова). Здесь же нашли отражение и проблемы лингвистической характеристики НПР - анализируются концепции В.Н. Волошинова, Б.А. Успенского, Г.М. Чумакова, И.И. Ковтуновой, Е.В. Падучевой, Е.А. Поповой, И.В. Труфановой и др., обосновывается рассмотрение НПР как синтаксического явления.
Во второй главе - «Характеристика структурных особенностей текстовых фрагментов с несобственно-прямой речью» - проводится анализ НПР со структурно-семантических позиций. Дается обзор различных вариантов классификации текстовых фрагментов с НПР, на основе наиболее полного и подробного из них (классификация Г.М. Чумакова) эмпирический материал подвергается систематизации и аналитическому описанию. Доказывается возможность передачи с помощью НПР не только внутренней, но и внешней речи персонажа художе-
ственного произведения, анализируются варианты сопряженности НПР с другими способами передачи чужой речи.
Третья глава — «Функции несобственно-прямой речи в нарративе» — представляет собой систематическое описание роли НПР в организации повествования. На основе анализа НПР с позиций субъектной перспективы выясняются ее функции в обеспечении текстовой интерференции, в формировании полисубъектного и полимодального нарратива, в организации внутритекстовой (нарративной коммуникации). Кроме того, в третьей главе доказывается возможность функционирования НПР в перволичной повествовательной форме (диегезисе).
В Заключении содержатся основные выводы и результаты исследования.
Апробация исследования проходила на научных конференциях различного уровня: на II Международном конгрессе исследователей русского языка «Русский язык: исторические судьбы и современность» (МГУ им. М.В. Ломоносова, март 2004 года), на XI Всероссийских межвузовских студенческих чтениях «XXI век: гуманитарные и социально-экономические науки» (Тула, апрель 2002 года), на внутривузовских студенческих научных конференциях (Белгородский государственный университет, 2001 - 2004 годы), а также в публикациях автора по теме исследования. Кроме того, апробация некоторых положений осуществлялась в 2002 году в ходе в Открытого конкурса на лучшую научную работу студентов по естественным, техническим и гуманитарным наукам в вузах Российской Федерации, где была представлена дипломная работа автора на тему «Несобственно-прямая речь как средство создания многоплановости повествования в произведениях В.В. Набокова». По итогам названного конкурса автор была награждена медалью Министерства образования РФ «За лучшую научную студенческую работу». Основные положения диссертации отражены в восьми публикациях автора.
Объем и границы понятия «нарратив»
Повышенное внимание к нарративу в философии, лингвистике, психологии и актуальность его исследования в настоящее время объясняются сменой культурологической парадигмы - поворотом научного знания к исследованию коммуникативных процессов, к пониманию диалогической природы культуры. Как считает А.А. Олейников, «появление многочисленных философских работ, исследующих природу нарративной формы, можно рассматривать в связи с кризисом метафизического историзма» [Олейников 1999: 5]. По выражению немецких исследователей Й. Брокмейера и Р. Харре, внимание к нарративу, связано со «значительными тектоническими сдвигами в культурологической архитектуре знания» [Брокмейер, Харре 2000: 29].
В основе современных представлений о нарративе в значительной степени лежат концепции отечественных исследователей, деятельность которых относится к различным периодам развития науки, в частности, В.Я. Проппа, В.Б. Шкловского, Б.В. Томашевского, М.М. Бахтина, В.Н. Волошинова, В.В. Виноградова, Ю.М. Лотмана, Б.А. Успенского.
В зарубежных гуманитарных науках интерес к нарративу стал проявляться в 1960-х годах. В это время в рамках структурализма появилась такая дисциплина, как нарратология («теория повествования» [Современное зарубежное литературоведение 1999: 68]). Положение Р. Барта о том, что художественный текст «обладает структурой, свойственной и любым другим текстам и поддающейся анализу» [Барт 2000: 197], стало, можно сказать, руководством к действию целого ряда исследователей (М.Фуко, Ж.-Ф. Лиотара, Ж. Греймаса, Ж. Деррида и др.).
И.П. Ильин отмечает, что на примере разработок в области нарратологии можно проследить процесс превращения структурализма в постструктурализм. Если понимать нарратологию как описание процесса коммуникации исключительно внутри художественного текста, то здесь по преимуществу господствуют представления, не выходящие за пределы собственно структуралистской парадигмы. Как только возникают проблемы, касающиеся взаимоотношений текста с автором и читателем, «при непременном условии интенсивно интертек-стуализованного понимания природы человеческого сознания, то речь идет уже о постструктуралистской перспективе» [Ильин 1998: 31].
Свойственная структурализму формула «сознание как текст» в постструктурализме оказалась вытесненной определением «сознание как нарратив». Специфика новейшей, постмодернистской трактовки языкового сознания состоит уже не столько в его текстуализации, сколько в его нарративизации, то есть в способности человека описать себя и свой жизненный опыт в виде связного повествования, выстроенного по законам жанровой организации художественного текста. Например, Ж.-Ф. Лиотар пишет: «Что делают ученые, сделавшие какое-то «открытие», когда их приглашают на телевидение, интервьюируют в газетах и т.п.? Они рассказывают эпопею о знании, которое, однако, совсем неэпическое. Они удовлетворяют, таким образом, правилам нарративной игры, давление которых остается сильным не только в средствах массовой информации, но и в глубине души самих ученых» [Лиотар 1998: 72]. Ж.-Ф. Лиотар делает вывод, что обращение к нарративу неизбежно: нарративная форма «первенствует в формировании нарративного знания» [Лиотар 1998: 54], «языковая игра науки стремится к истинности своих высказываний, но не имеет возможности легитимировать ее собственными средствами» [Лиотар 1998: 72].
Классификация текстовых фрагментов с несобственно-прямой речью по структурно-семантическим признакам
Конструкции с НПР в художественном тексте весьма разнообразны по форме и структурно-семантической организации: от сверхфразовых единств, текстовых фрагментов, нередко напоминающих «поток сознания», до отдельных фразем, для вычленения которых приходится применять только семантические критерии. Эти разноаспектные признаки организации НПР (собственно синтаксические, собственно семантические, семантико-синтаксические) и лежат в основе разработанных классификаций.
Как уже говорилось, И.И. Ковтунова выделяет два типа НПР: тип, где НПР по объему равна целому предложению или сверхфразовому единству, и лексико-фразеологический тип, представляющий собой отдельные слова и выражения, принадлежащие действующему лицу, но вкрапленные в авторский контекст. Классификации НПР, разработанные позже Г.М. Чумаковым, Лю Цзюанем, имеют в основе подход И.И. Ковтуновой, однако представляют собой более детальную рубрикацию текстовых фрагментов с НПР.
Надо отметить, что имеющиеся структурно-семантические классификации НПР имеют своего рода точки пересечения: некоторые разновидности НПР одной классификации могут быть соотнесены с разновидностями НПР другой классификации. Например, лишь названием, но отнюдь не структурно-семантическими характеристиками различаются лексико-фразеологический тип НПР по И.И. Ковтуновой и рассеянная НПР по Г.М. Чумакову. Классификация, предложенная Лю Цзюанем [Лю Цзюань 1995: 8-16], учитывает синтаксические особенности конструкций с НПР и по большинству позиций также соотносится с классификациями И.И. Ковтуновой и Г.М. Чумакова. Так, выделяются следующие типы:
1. НПР в форме слов и словосочетаний (соответствует рассеянной НПР по терминологии Г.М. Чумакова, лексико-фразеологическому типу по И.И. Ковтуновой);
2. НПР в форме короткого самостоятельного предложения или части сложного предложения, начатого автором (может быть соотнесена с придаточной НПР по Г.М. Чумакову; такой тип выделяет и И.В. Труфанова [Труфанова 20016: 7]);
3. НПР в развернутой форме (первый тип по И.И. Ковтуновой).
4. НПР в осложненной форме (может строиться как диалог, может включать в себя слова других персонажей).
Наиболее детально разработана классификация НПР, предложенная Г.М. Чумаковым. Именно поэтому мы используем ее для выделения структурно-семантических разновидностей НПР в исследуемых художественных текстах.
Следует подчеркнуть, что классификация Г.М. Чумакова носит формализованный характер, то есть прежде всего учитывается синтаксическая структура фрагмента с НПР. Отметим также, что терминология в классификации в ряде случаев не соответствует общенаучной. В работе над классификацией конструкций с НПР мы, тем не менее, использовали терминологию Г.М. Чумакова как авторскую.
Субъектная перспектива и коммуникативно-регистровая характеристика несобственно-прямой речи
В исследовании коммуникативной структуры НПР перспективным представляется подход, состоящий из двух взаимосвязанных идей - типологии коммуникативных регистров (Г.А. Золотова) и субъектной перспективы текста (Н.К. Онипенко). Предлагаемая ими процедура анализа носит трехмерный характер: текстовые явления оцениваются не только в плане содержания и в плане выражения, но и с функциональных позиций [Онипенко 2004: 320].
«Если коммуникативный регистр обусловлен степенью дистанцирован-ности говорящего от изображаемой им действительности и коммуникативной интенцией говорящего, что обнаруживается в модусной рамке (где различаются субъект восприятия, субъект знания, субъект мнения, субъект воли или субъект речевой реакции), то схема субъектной перспективы соединяет конкретную значимую единицу языка с одной или несколькими точками зрения, то есть обнаруживает возможность нескольких субъектов восприятия, субъектов мнения, знания или воли, нескольких говорящих» [Онипенко 2000: 115].
Субъект понимается как «предицируемый компонент», субъектная сфера - как «сфера бытия его [субъекта] референта, обнаруживаемая через конкретный предикат» [Золотова, Онипенко, Сидорова 1998: 231]. Соотнесение субъекта сообщаемого факта и субъекта сообщения позволяют выстроить субъектную перспективу высказывания. Модель субъектной перспективы представляет собой «потенциальный набор субъектных сфер, результатом взаимодействия которых является текст» [Онипенко 2001: 90]. На оси субъектной перспективы выделяются следующие типы субъектов: субъект неосложненной (базовой) модели (Si); каузатор (S2); субъект - авторизатор (S3); субъект речи (S4); адресат, слушающий (Ss).
Разные типы субъектов выделяются также в работах Е.В. Падучевой [Па-дучева 1996: 262], И.Р. Уваровой [Уварова 2001]. Ими названы следующие ипостаси говорящего: субъект речи, субъект сознания, субъект наблюдения/восприятия, субъект дейксиса. На сходных позициях стоит и Е.А. Попова, которая рассматривает явление «декомпозиции говорящего в литературном дискурсе на субъект сознания, субъект речи, субъект наблюдения / восприятия» [Попова 1996: 208]. Однако подход Н.К. Онипенко представляется более перспективным в силу того, что среди субъектных сфер говорящего выделена еще и зона адресата, или слушающего.
Типология субъектов Н.К. Онипенко опирается на
1) отнесенность субъекта к зоне диктума или к зоне модуса;
2) семантико-синтаксический статус субъекта, вытекающий из его онтологического статуса: деление субъектов на конкретные (личные, предметные и пространственные) и отвлеченные (пропозициональные);
3) референциальную характеристику субъекта: разграничение определенных, неопределенных и обобщенных субъектов;
4) регистровую принадлежность предложения или фрагмента, которая определяется прежде всего через видо-временные формы глагола, залог глагола, рефе-рентность / нереферентность именных компонентов, наличие / отсутствие не-полнознаменательных слов в составе предиката.
Признак регистровой принадлежности особенно актуален в рамках нашего исследования, поскольку показатели регистровой принадлежности обнаруживают способ восприятия и отражения действительности, а значит, и точку зрения говорящего или источник информации, разграничивают «свое» и «чужое» слово, определяют предназначенность высказывания тому или иному адресату.
