Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Категория комического как лингвокогнитивныи феномен
1.1. Комическое как объект лингвистического описания 14
1.2. Роль экспрессии в контексте создания комического 27
1.2.1. Тропеизация как способ реализации комического 27
1.2.2. Смехообразующая функция фразеологизмов 41
1.3. Контраст как основа комического 44
1.4. Аномалия как способ создания комического начала 52
Выводы по главе 59
Глава II. Смехообразующая функция экспрессивов в ранней прозе А.П. Чехова
2.1. Метафора как средство создания комического начала 65
2.2. Метонимия как средство достижения комического эффекта... 80
2.3. Сравнение в контексте реализации комического 85
2.4. Гипербола как репрезентант комического 106
2.5. Использование прецедентных текстов с целью достижения комического эффекта 110
Выводы по главе114
Глава III. Контраст и аномалия в идиостиле раннего А.П. Чехова
3.1. Лексический контраст как механизм создания комического ... 119
3.1.1. Реализация комического потенциала антонимии и синонимии 119
3.1.2. Каламбур как разновидность языковой игры 125
3.2. Стилистический контраст в контексте создания комического 129
3.2.1. Стилистический контраст минимальной степени... 131
3.2.2. Стилистический оксюморон 146
3.3. Роль семантической аномалии в идиостиле А.П. Чехова 152
3.3.1. Контекстуальное приращение смысла 152
3.3.2. Лексическая избыточность 157
3.4. Намеренные орфографические ошибки и фонографические трансформации слов 161
3.5. Фразеологические инновации как реализация лингвокогнитивного механизма аномалии... 165
3.5.1. Трансформация фразеологических единиц 165
3.5.2. Собственно авторские устойчивые сочетания 174
3.6. Роль индивидуально-авторских новообразований в контексте создания комического 178
Выводы по главе 192
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 199
Список использованной литературы 202
ПРИЛОЖЕНИЕ 1 224
ПРИЛОЖЕНИЕ 2 239
ПРИЛОЖЕНИЕ 3 250
- Комическое как объект лингвистического описания
- Метафора как средство создания комического начала
- Лексический контраст как механизм создания комического
Введение к работе
Смех является одним из важнейших, ключевых понятий, описывающих бытие человека. Неслучайно этот феномен всегда привлекал к себе внимание исследователей. Об архетипических моделях смехового отношения к миру писали в своих работах М.М. Бахтин, А. Бергсон, Д.С. Лихачев, Л.В. Карасев, В.Я. Пропп, B.C. Поляков и многие другие исследователи. В работах литературоведов исследовалась функция смехового компонента в системе сюжета повествовательного целого, в ходе текстуального анализа изучались различные элементы техники комического, поднимались проблемы специфики комических жанров. Тем не менее остается еще немало открытых вопросов, связанных прежде всего с выявлением и описанием механизмов смехопоро-ждения. И если речь идет о целенаправленной креативной деятельности субъекта - художника слова, то необходим такой анализ, который позволил бы смоделировать процесс обратного последовательного развертывания смысла - от языковой формы как репрезентации смехового начала до исходной идеи, лежащей в основе комического эффекта.
Сегодня языковая деятельность рассматривается как один из модусов когниции (то есть познания), представляющий собой вершину айсберга, в основании которого лежат когнитивные способности и процессы, не являющиеся чисто лингвистическими, но дающие предпосылки для последних. К таким процессам относят построение образов и умозаключений, получение новых знаний на основе имеющихся сведений и др. [см. об этом: Richelle 1987:27].
Известно, что когниции базируются на некоторых схемах, исходя из -чего когнитивисты ставят вопрос о том, как и в каком случае индивид отбирает из языкового фонда те или иные конкретные средства, каким образом совершается аналитико-синтетическая работа по интерпретации того или иного факта и его воплощению в языке. При этом для всякого, кто обозревает объекты человеческого познания, очевидно, что они представляют собой «либо идеи, действительно воспринимаемые чувствами, либо такие, которые
5 мы получаем, наблюдая эмоции и действия ума, либо, наконец, идеи, образуемые при помощи памяти и воображения; наконец, идеи, возникающие через соединение, разделение или просто представление того, что было первоначально воспринято одним из вышеупомянутых способов» [Беркли 1710: 171. Цит. по: Демьянков 1994: 23]. В этом контексте представляет интерес процесс порождения и запечатления в языке комического начала, установление того, как и какие именно когниции участвуют в этом процессе, отливаясь в законченные языковые формы.
Несмотря на то что в настоящее время когнитивный подход к изучению художественного текста становится все более популярным [см. работы Н.Ф. Алефиренко, В.В. Красных, В.И. Карасика, З.Д. Поповой, И.А. Стернина и др.], анализ языка русской классической литературы с позиций новой лингвистической парадигмы носит эпизодический характер.
Исходя из этого, актуальность настоящей работы обусловлена назревшей необходимостью обновления исследовательского аппарата теории текста и выведения практического анализа художественного творчества писателей на новый уровень посредством привлечения новейших теоретических разработок в области лингвокультурологии и когнитивистики, введением в научный обиход исследователей новых методик анализа базовых элементов индивидуально-авторской концептосферы и установления объективно существующих взаимосвязей между ними. При этом изучение процесса создания комического и системы языковых средств репрезентации смехового начала в художественном тексте представляет особый интерес.
В объективе нашего исследования - малая проза и письма молодого А.П. Чехова. Обращение к творчеству А.П. Чехова обусловлено тем, что юмор, по единогласному мнению исследователей, - неотъемлемая часть всех чеховских произведений. При этом в раннем творчестве писателя смех является всеопределяющей стихией, играет господствующую роль, это - «чистый» юмор [Ермилов 1954], в отличие от позднего творчества писателя, где комическое уходит в глубину, в «подводное течение» произведений. Практи-
чески во всех ранних чеховских произведениях присутствуют лексемы, вербализующие концепт «Смех»: хохотать, шутить, усмехнуться, хе-хе-хи-с, улыбка и др. Смеховое поведение оказывается одной из основных характеристик персонажа: причины, заставляющие человека смеяться, сама мимика и даже звук смеха очень важны для А.П. Чехова.
Данное положение справедливо как в отношении собственно художественных произведений, так и для авторского эпистолярия, а потому мы всецело разделяем мнение исследователей, полагающих, что «письма художников слова представляют для читателей не только историко-литературную, но и эстетическую ценность» [Захарова 1976: 40; Тодд 1994]. В «Стилистическом энциклопедическом словаре русского языка» эпистолярное наследие мастеров мировой культуры признается разновидностью мемуарной литературы, а избранные письма писателей - художественной прозой. Письма же А.П. Чехова отнесены к «блестящим образцам эпистолярного наследия» [Протопопова 2003: 633]. Как отмечает В. Лакшин [1986: 190], «наряду с повестями, рассказами, пьесами письма - еще одно замечательное произведение Чехова». Когда в 1912- 1916 гг. были впервые опубликованы письма А.П. Чехова, их назвали вторым собранием сочинений писателя. По справедливому утверждению К.И. Чуковского, тексты чеховских писем - «единственное в нашей литературе явление, не имеющее никаких параллелей, -именно потому, что в них сказывается ... необыкновенная страсть к «живописанию словом», к словесным портретам, словесным зарисовкам с натуры» [Чуковский 1971: 116]. Необходимо отметить и то, как сам Антон Павлович относился к «почтовой прозе». Он полагал, что письмо - это «произведение, имеющее беллетристический интерес» [ПСП11: 53].
Проанализировав тональность переписки А.П. Чехова на протяжении всей жизни писателя, К.И. Чуковский делает важный вывод: в шеститомном собрании чеховских писем последние три тома разительно не похожи на первые три - словно написаны другим человеком. Исследователь это объясняет
ПСП - полное собрание писем, а ПСС - полное собрание сочинений А.П. Чехова.
7 горьким разочарованием А.П. Чехова в друзьях, от чего писатель испытывал
мучительную душевную боль. Из присущей ему деликатности он нередко сохранял в письмах этого второго периода видимость былого дружелюбия, но уже никому не писал нараспашку, стал холоднее и замкнутее. И главное -«из его писем совершенно исчезла та богатая словесная живопись, которой буквально сверкали первые три тома, - вплоть до середины 90-х годов. Там он был готов без конца рисовать для друзей и родных все, что ни попадалось ему на глаза ...; здесь - ни красок, ни образов, словно ему уже не с кем делиться щедротами своей чеховской живописи. Письма стали корректны, деловиты и кратки» [Чуковский 1971: 62].
Вышесказанное убеждает нас в том, что без комплексного анализа художественного наследия А.П. Чехова (включая его эпистолярий) исследование его творчества будет неполным. А потому актуальным представляется рассмотрение языковых единиц, участвующих в реализации смехового начала, в коммуникативно-прагматическом аспекте, в том числе - в письмах писателя, поскольку интерпретационная деятельность адресата оказывается успешной лишь в том случае, когда имеется общий культурный фон адресанта и получателя информации. Помимо прочего, данный подход позволяет выявить корпус прецедентных ситуаций реализации комического.
Объектом нашего исследования является язык ранних произведений А.П. Чехова (периода Антоши Чехонте, т. е. 1880 - 1888 гг.), включая письма писателя того же периода (начиная с 1875 г.). В качестве предмета изучения в нашей работе выступают способы и средства репрезентации комического в художественных произведениях и эпистолярий раннего А.П. Чехова.
Таким образом, наше исследование направлено, с одной стороны, на изучение механизмов комического, а с другой - на систему языковых средств, способных реализовать в определенном языковом окружении комическую модальность, что определило выбор основного подхода к изучаемым явлениям.
Соответственно, целью настоящей работы является исследование процесса смехопорождения в ранней прозе А.П. Чехова в лингвокогнитивном аспекте.
В соответствии с целью и предметом исследования в диссертации решаются следующие задачи:
определение принципов описания и анализ языковых средств репрезентации комического с точки зрения отражения в них результатов действия определенных лингвокогнитивных механизмов;
выявление лингвокогнитивных механизмов создания комического, актуальных для творчества раннего А.П. Чехова;
системно-уровневое описание языковых единиц как репрезентантов смехового начала, включая единицы, функционирующие в составе свободных и фразеологически связанных сочетаний;
исследование устойчивых сочетаний (или фразеологических единиц) с точки зрения узуса, с учетом трансформаций и авторских новаций, направленных на создание комического эффекта;
- анализ компонентов лексикона с целью выявления функционально-
стилистических особенностей, посредством которых достигается комиче
ский эффект;
ономасиологическое описание индивидуально-авторских новообразований в контексте создания комического;
сравнительный анализ языка художественных произведений и эпистоля-рия писателя в контексте реализации комического начала;
выявление наиболее продуктивных языковых средств, участвующих в реализации комического.
Материалом исследования послужила авторская картотека, насчитывающая более 2300 контекстов, извлеченных из произведений А.П. Чехова 1875 - 1888 гг. (включая письма писателя) посредством сплошной выборки.
Анализ чеховского дискурса с позиций новой научной парадигмы ранее не осуществлялся. При очевидности целенаправленной работы А.П. Че-
9 хова над созданием комического эффекта количество специальных лингвистических работ, которые посвящены механизмам и средствам реализации комического в раннем творчестве писателя, невелико, а работы литературоведов решают другие задачи. Следует отметить, что «почтовая проза» писателя также не подвергалась всестороннему лингвистическому анализу, а потому мы обращаемся к раннему творчеству Чехова, включая в него не только художественные произведения 1880- 1885 гг., но и письма того же периода (начиная с 1875 г.), поскольку писатель сам неоднократно отмечал значимость эпистолярной прозы как своеобразной творческой мастерской художника слова.
Исходя из этого, научная новизна нашего исследования определяется прежде всего тем, что в нем впервые произведен многоаспектный анализ средств создания комического в ранней чеховской прозе (на лексико-семантическом, графическом, словообразовательном и фразеологическом уровнях), а также выявлены когнитивные механизмы репрезентации смехо-вого начала.
Новизна данного исследования заключается также в том, что помимо традиционного - системного, нами использованы когнитивный и лингво-культурологический подходы к фактическому материалу: это позволяет интегрировать различные аспекты анализа комического начала в произведениях А.П. Чехова.
Сегодня проблема понимания и извлечения из текста информации становится одной из центральных проблем когнитивистики [см. об этом, например: Болдырев 2001: 16]. Анализ характерных для ранней чеховской прозы способов репрезентации комического смысла позволяет выявить особенности когнитивного стиля писателя - стиля подачи и представления информации, тот специфический набор когнитивных операций, которому отдает предпочтение А.П. Чехов. Причем «для выделения когнитивного стиля существенным признается не цель деятельности, а то, как она достигается» [Лузина 1996: 80].
10 Методологической базой исследования послужили:
положения о языке как инструменте познания, разрабатываемые в рамках когнитивной лингвистики и лингвистической культурологии, которые рассматривают познание речемыслительных процессов и анализ языковых единиц в контексте осмысления окружающей действительности (Н.Ф. Алефиренко, Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, Н.Н.Болдырев, В.З. Демьянков, Н.И. Жинкин, С.А. Кошарная, Е.С. Кубрякова, З.Д. Попова, Ю.С. Степанов, И.А. Стернин, А.Д. Шмелев и др.). Так, по мнению В.З. Демьянкова, цель когнитивной лингвистики - исследовать, каким образом язык использует когнитивные механизмы, а также понять эти механизмы. Когнитивные способности - предпосылка для языковых. К ним принадлежат представление образов, логический вывод на их основании, получение новых знаний на основе имеющихся и т. д. [Демьянков 1992: 57];
концепция языковой игры как реализации комического начала (работы Т.А. Гридиной, В.З. Санникова, М.А. Пановой, В.Н. Базылева и др.);
принцип системности языковых явлений;
концепция языковой личности [Ю.Н. Караулов], в соответствии с которой личность писателя актуализируется посредством ее проявления в дискурсе. Об эффективности такого подхода пишет, в частности, К.В. Томашевская.
Перечисленные положения определили выбор методов исследования. В качестве ведущих в работе выступают как традиционные языковедческие методы: наблюдение, лингвистическое описание, контекстуальный и лингвистический анализ, обобщение, сравнение, анализ словарных дефиниций, метод компонентного анализа, элементы статистического метода; так и новые, которые в настоящее время только начинают входить в научный оборот: лингвокультурологический комментарий языковых фактов [В.Н. Телия], базирующийся на взаимообусловленности языка и культуры; элементы концептуального анализа [С.А. Кошарная], направленного на познание речемыслительных процессов, участвующих в создании комического эффекта, и
метод анализа новообразований с помощью интегративной речемыслитель-пой модели словопроизводства [Л.И. Плотникова].
Теоретическая значимость исследования обусловлена тем, что оно углубляет общетеоретические положения когнитивной лингвистики, связанные с представлением в языке результатов смыслопорождающей деятельности субъекта. Поскольку в области когниций действуют закономерности, которые находят отражение в организации языковой картины мира, исследование механизмов смехопорождения значимо в контексте активно разрабатываемой сегодня проблемы соотношения языка и культуры.
Рассмотрение комического как лингвокогнитивной категории, в основе которой лежит действие определенных механизмов, применимо и к другим объектам научного описания. Так, несмотря на то, что в произведениях А.П. Чехова основным языковым средством создания и вербализации комического выступают имена, результаты анализа механизмов смехопорождения, реализуемых в рамках именной группы, и представленная в исследовании методика проведения анализа в силу их универсальности могут быть экстраполированы на другие объекты исследования.
С учетом того, что сегодня уже наработана определенная теоретическая база для проведения лингвокогнитивных исследований, систематизация языковых средств - репрезентантов комического начала - и выявление особенностей когнитивной деятельности, направленных на создание комического, позволяют по-новому представить результаты авторского словотворчества в произведениях и эпистолярии раннего А.П. Чехова.
Теоретическая значимость диссертации видится нам также в возможности применения методики и результатов исследования в области теории текста и речевого воздействия. В научный обиход вводится ряд новых понятий: лингвокогнитивный механизм, игровой стереотип, стилистический оксюморон, которые могут найти применение в работах лингвистов.
Исследование идиостиля А.П. Чехова периода его становления значимо в контексте филологического анализа в целом и вносит определенный вклад
12 в стилистику текста, поскольку в творчестве писателя представлен широчайший пласт разностилевых средств языка - от разговорно-просторечной стихии до высокого книжного стиля, от диалектных единиц до церковнославянских и иноязычных включений.
Практическое значение работы. Результаты исследования могут быть использованы в ходе осуществления лингвистического анализа художественного текста в школе и вузе (на материале произведений А.П. Чехова и других авторов), при разработке спецкурсов по проблемам когнитивной лингвистики, в том числе авторского спецкурса «Комическое в лингвистическом аспекте», а также при выполнении исследований по смежной тематике.
Апробация и внедрение результатов исследования. Основные положения работы представлены в докладах и сообщениях на международных конференциях в Москве (МГУ, 2004, 2005; МГОУ, 2004, 2006), Белгороде (БелГУ, 2004, 2005), Воронеже (ВГУ, 2004), Орле (ОГУ, 2005), Соликамске (2004), Старом Осколе (филиал БелГУ, 2005), Всероссийской конференции в Воронеже (ВГПУ, 2005), конференциях в Белгороде (БелГУ, 2003,2005, 2006).
Работа диссертанта была представлена на Всероссийский конкурс студенческих и аспирантских работ о творчестве и биографии А.П. Чехова (Москва, МГУ, 2004). Как победитель данного конкурса автор принимал участие в работе Международной конференции «Век после Чехова» (Мелихово, 2004).
По теме исследования в центральной и региональной печати опубликовано 10 работ.
На защиту выносятся следующие положения.
1. Поскольку когниции и их языковые репрезентации не существуют изолированно, можно говорить о существовании лингвокогнитивных механизмов создания, хранения и выражения в языковых формах определенной информации. Соответственно, достижение комического эффекта осуществляется на базе определенного круга когнитивных схем, исходя из чего комическое может быть представлено как особая лингвокогнитивная категория.
2. Комическое базируется на пересечении, столкновении фреймов, на
отказе от предсказуемых векторов валентности и разрушении стереотипов, что является когнитивной основой для любой трансформации серьезного в смешное. На лингвокогнитивном уровне такая трансформация предстает в виде языковой игры, а потому анализ средств создания комического требует совмещения когнитивного и собственно лингвистического подходов, что позволяет проникнуть в суть явления, вскрыть его закономерности, объяснить особенности использования тех или иных элементов в речи писателя.
К самым общим когнитивно-языковым механизмам создания комического в прозе раннего А.П. Чехова относятся экспрессивация, контраст и аномалия, в которых задействованы единицы всех уровней языка (от фонетического до синтаксического и текстуального). При этом в процессе экспрес-сивации происходит наложение одного концептуального содержания на другое без разрушения составляющих, в то время как контраст и аномалия предполагают отклонение от языкового стереотипа и даже его разрушение.
Уникальным источником в изучении творчества и личности А.П. Чехова являются многочисленные письма писателя, которые представляют собой коммуникативно-эстетический тип текста, то есть по сути - художественный текст, который строится по законам ассоциативно-образного мышления (при этом широко используются образно-ассоциативные возможности языка) и воздействует на эмоциональную сферу человеческой личности. Можно утверждать, что письма служили своеобразной творческой мастерской писателя, где осуществлялся поиск наиболее ярких языковых средств и апробировались приемы создания комического.
Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из Введения, трех глав, Заключения, Списка использованной литературы и трех Приложений, представляющих эмпирический материал исследования.
Комическое как объект лингвистического описания
Традиционно комическое (от греч. komikos - веселый, смешной ) входит в область интересов литературоведения.
Исследуя виды комического (иронию, сатиру, юмор, фарс), жанры (анекдот, комедию), литературоведы трактуют комическое как категорию эстетики, подразумевающую отражение в искусстве явлений, которые содержат несоответствия или противоречия (цели - средствам, формы - содержанию, действия - обстоятельствам, сущности - ее проявлению и проч.) и вызывают смех [Русова2004: 105].
В этом понимании комического литературоведы опираются на философское учение о категориях, согласно которому категории трактуются как формы осознания в понятиях всеобщих способов отношения человека к миру [ФС 1991: 184]. Исходя из этого комическое предстает как категория эстетики, выражающая в форме осмеяния исторически обусловленное (полное или частичное) несоответствие данного социального явления, деятельности и поведения людей, их нравов и обычаев объективному ходу вещей и эстетическому идеалу. Истоки комического коренятся в объективных противоречиях общественной жизни. При этом комическое может проявляться по-разному: в несоответствии нового и старого, содержания и формы, цели и средств, действия и обстоятельств, реальной сущности человека и его мнения о себе [ФС 1991: 197].
Думается, что данное определение может быть частично принято и лингвистами, поскольку анализ комического и здесь должен базироваться на поиске противоречий, прежде всего между формой (языковой формой) и содержанием (значением языковой единицы или единиц). Отметим, что в нашем исследовании анализируются различные языковые проявления комедийно-эстетического отношения (от шутки, юмора до насмешки, иронии, сарказма), необязательно вызывающие реакцию смеха, но традиционно рассматриваемые в рамках категории комического.
Комическое является универсалией лингвоментального, психолингвистического порядка, а потому в комическом выделяют следующие основания:
I. Психологические, соотносящиеся с эмотивной сферой.
II. Когнитивные (познавательная деятельность субъекта).
III. Лингвистические, связанные с фиксацией когниций на уровне значений и смыслов.
Таким образом, комическое есть эмоционально-когнитивная структура психофизической и психической природы, функционирующая по доминантному принципу и объективированная в продуктах вербальной деятельности человека [Утробина 1997: 31].
С психолингвистической точки зрения, комическое основано на эффекте обманутого ожидания . Как отмечает С. Донгак, чем более неожиданна ситуация для человека, тем сильнее эмоциональное потрясение, переживаемое им. Это происходит по закону количества информации, открытому К.Э. Шенноном: наибольшую информацию несут нарушения ожидаемого порядка. Психологи подтверждают этот закон тезисом о том, что все необычное привлекает больше внимания и лучше запоминается [Донгак 2001: 78 - 84]. Эффект обманутого ожидания связан с нарушением всякого рода стереотипов, представлений о нормальном положении дел и строится на контрасте между психическим состоянием, вызванным ожиданием, и тем, что оно не оправдалось. В разрушении динамических стереотипов и ассоциативном характере мышления кроются предпосылки образности: «разрушение динамических стереотипов приводит к выработке исследовательского рефлекса - рефлекса "что такое?"» [Харченко 1989: 13].
Известно, что стереотипы как упорядоченные, схематичные, детерминированные культурой картинки мира в ментальной сфере человека экономят усилия при восприятии сложных объектов.
Метафора как средство создания комического начала
Как показал наш анализ, одним из излюбленных приемов создания комического эффекта в чеховской прозе 1875 - 1888 гг. является метафора. По мнению исследователей, метафорические индивидуально-авторские словосочетания в произведениях А.П. Чехова - средство выражения осознанных связей жизненных явлений, целостности мира и человека. Эта особенность лексической единицы вызывать у коммуникантов своеобразные ассоциации активно используется как в чеховской переписке, так и в малой прозе писателя.
В соответствии с положениями когнитивной лингвистики в основе метафоры лежат не значения слов и не объективно существующие категории, а сформировавшиеся в сознании человека концепты. Эти концепты содержат представления человека о свойствах самого человека и окружающего его мира.
В своей работе мы выявляем следующие группы основных понятийных сфер, концепты которых служат моделирующей основой при формировании метафор, использующихся в прозе А.П. Чехова с целью создания комического эффекта: I. Область-источник - концептуальное поле «Человек» (антропоморфная метафора); II. Область-источник - концептуальное поле «Живое существо»; III. Область-источник - концепт «Растение»; IV. Область-источник - концепты неживой природы (в том числе концепты первости-хий, криптоклассы «Вода», «Огонь» и др.), природных объектов (природо-морфная метафора) и физических явлений; V. Область-источник - концептуальное поле «Топообъект»; VI. Область-источник - концепты предметов (ар-тефактная метафора) и веществ; VII. Область-источник - концепты отвлеченных (абстрактных) понятий; VIII. Область-источник - концепты «Продукты ментальной деятельности». Рассмотрим их более подробно. I. Область-источник - концептуальное поле «Человек». Создаваемая А.П. Чеховым картина мира изначально антропоцентрична: она строится с помощью концептуализации реалий, опирающейся на представления писателя о соотношении индивида и мира.
В ранней прозе писателя для метафорической экспансии задействуются различные части концептуального поля «Человек»: человек определенной профессии и рода деятельности, часть тела, чувства и телесные ощущения (восприятие) человека. Например, в письмах писателя брату читаем: ты рантье; бесшабашный шантажист, разбойник пера и мошенник печати .
Метафорические предикаты требуют присоединения ситуантов, которые соответствуют образу, заложенному в области-источнике: Кот аппетитно потянулся («Забыл!!»); [выпивший студент Гвоздиков] почувствовал, что в его груди и голове зажгли по лампе... После второй бутылки он почувствовал, что в его голове потушили лампу и стало темновато; У меня в глазах кто-то... пищит («Свидание хотя и состоялось, но...»); От наших ног до самой земли тянется покатая плоскость, в которую солнце глядится, как в зеркало («Шуточка»).
Различные составляющие картины мира постоянно взаимодействуют между собой в человеческом сознании. Поэтому в сознании ситуации из одной сферы жизни постоянно метафорически моделируются по образцу других сфер деятельности человека. Так, брату-писателю Александру А.П. Чехов советует выбрасывать себя за борт всюду (Ал.П. Чехову 1883 г.), т. е. отречься от субъективности, от себя, не совать себя в герои своего романа. Части обширной понятийной области «Деятельность человека» (духовная / религиозная; духовная / искусство / театр; правовая; экономическая; военная; научная; социально-политическая; ритуальная бытовая / физиологическая / фрейм «Питание»; семейная) в целях создания комического в текстах А.П. Чехова активно взаимодействуют. Система фреймов, слотов, концептов одной ментальной сферы служит основой для моделирования ментальной системы другой: беллетристика бьет на сухоядение (Н.А. Лейкину 1884 г.); повару редакции «Добряка»: - Слишком пресно, протухло и неудобоваримо.
Посолите и убавьте чесноку; В редакцию «Руси»: - Квас прелестен. Прикажите помыть жбаны: запах от них тлетворнее Запада! («Календарь «Будильника» на 1882 год. МАРТ - АПРЕЛЬ»); в желудке революция («Раз в год»); его карьера как драматурга не пойдет дальше капитанского чина (А.Н.Плещееву 1888 г.).
Пародийный эффект в юмористических «объявлениях» Антоши Чехон-те создается за счет необычного переноса понятий экономической, торговой сферы (ассортимент, скидки за опт, подделки товара) в ритуальную: Имеются готовые гробы всевозможных сортов. Для умирающих оптом уступка. Прошу гг. умирающих остерегаться подделок («Контора объявлений Антоши Ч.»). Смеховое снижение и дублирование различных моментов серьезного церемониала (в том числе и похоронного ритуала) являются частью художественного мира молодого А.П. Чехова. Эти особенности ранней прозы писателя характерны для карнавальной стихии, не ведающей запретов для смеха, который направлен на все и вся [Бахтин 1965].
Лексический контраст как механизм создания комического
Лексический контраст базируется на отношениях системности в лексике языка. «Противоположность и антонимы возникают в результате оценки, сравнения обозначаемых предметов в каком-нибудь определенном отношении» [Новиков 1978: 11]. Отношения антонимии реализуются в виде антитезы, антифразиса и оксюморона.
В рассказах и письмах А.П. Чехова наиболее частотным средством реализации комического является антитеза. В произведениях А.П. Чехова можно найти немало примеров противопоставлений слов: У вас горячие слова, но лицо-лед! Это не ваша роль!» («Барон») [ПСС I: 455].
При этом автор может использовать узуальные антонимы: И счастливый Зинзага опустился на колено перед несчастной Амарантой и поцеловал ее в лоб («Жены артистов») [ПСС I: 66]. Однокоренные антонимы счастливый - несчастный эксплицируют оппозицию психологического состояния героев рассказа. С помощью подобного противопоставления автор привлекает внимание читателя к эгоцентричное Зинзаги, к его неспособности понимать и предугадывать внутреннее состояние собеседника (как это ни парадоксально, чеховский герой, романист, не обладает эмпатией). Несмотря на то что однокоренные антонимы являются наиболее слабой реализацией антитезы, писатель нередко использует их в своих произведениях.
Однако чаще всего автор сам конструирует оппозиционные ряды, достигая эффекта неожиданности и усиливая впечатление от противопоставления: Он с сознанием своей силы, величавый, гордый, с губительным ядом в руке, я с сознанием своего бессилия, жалкий, готовый погибнуть («Пережитое. (Психологический этюд)») [ПСС I: 469]. Здесь в антонимические отношения вступают не только однокорневые существительные сила - бессилие, но и адъективы величавый - э/салкий; гордый - готовый погибнуть, причем последняя пара представляет собой сугубо авторское противопоставление, вне контекста таковым не являющееся.
Противопоставление антонимов должно предполагать сравнение однородных предметов или явлений, поскольку противоположность, лежащая в основе антонимии, - различие внутри одной и той же сущности. Между тем автор может использовать нерядоположные элементы: Мы оглянулись и увидели маленького человечка с большой лысиной («Рассказ, которому трудно подобрать название») [ПСС II: 81]. Антонимичные прилагательные из мик-рополя обозначений внешнего вида человека подчеркивают несоответствие роста и размера лысины как физического недостатка. Несмотря на то что естественными представляются стандартные, стереотипные сравнения: маленькая лысина - большая лысина, А.П. Чехов намеренно отходит от стереотипа, вовлекая в антонимические отношения несоизмеримые элементы.
Еще одним приемом, к которому нередко прибегает писатель, является использование квазиантонимов: Красный ходит такой, потный, дрожит ... . Ходим тогда все мы бледные и... помираем от ужаса («Разговор») [ПСС II: 97]; Красный директор и бледные мы глядели в упор на Ивана Петровича («Единственное средство. (A propos процесса Петерб. Общества взаимного кредита)») [ПСС II: 19]. Красный - бледный - это приблизительные антонимы, иначе - квазиантонимы, так как противопоставление семантически неоднородно (ср. точные, истинные антонимы бледный - румяный [Львов 1978: 44]). В то же время в смысловую структуру слова красный входит компонент очень румяный\ что позволяет автору использовать данное прилагательное как элемент соответствующей оппозиции.
Ср. также: Грябов, большой, толстый человек с очень толстой головой ... . Возле него стояла высокая, тонкая англичанка ... . Одета она была в белое кисейное платье, сквозь которое сильно просвечивали тощие, желтые плечи («Дочь Альбиона») [ПСС И: 195]. Антитеза реализована посредством антонимических отношений прилагательных в пределах одного синонимического ряда: большой, толстый - высокий, топкий, тощий. Антонимы толстый - тощий являются полными, в то время как противопоставление толстый - тонкий (человек), характерное для прозы А.П. Чехова, исследователями отнесено к квазиантонимам (ср. противопоставление толстый -худой). Примечательно, что обе лексемы, принадлежащие крайним позициям градационной шкалы, в данном контексте характеризуют враждующие сто-роны. С помощью такой - полярной - оппозиции автор показывает, что и грубое глумление помещика, и холодно-надменное, презрительное отношение англичанки к Грябову неприемлемы [Семанова 1976: 32].
