Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. КОНЦЕПТ «СМЕРТЬ» КАК ЭЛЕМЕНТ РУССКОЙ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЫ МИРА (ПО ЛЕКСИКОГРАФИЧЕ СКИМ ДАННЫМ) 19-66
1.1. Лексическое значение слова смерть как источник информации о концепте «Смерть» 20
1.2. Структура поля вербализаторов концепта «Смерть» 34
1.3. Сочетаемостные и ассоциативные возможности имени концепта «Смерть» как характеристика концепта 50
Выводы по I главе 63
ГЛАВА 2. ВЕРБАЛИЗАЦИЯ КОНЦЕПТА «СМЕРТЬ» В ТВОРЧЕСТВЕ В. П. АСТАФЬЕВА 1980-1990-х гг 67-194
2.1. Ядерная зона поля вербализаторов концепта «Смерть» в произведениях В. П. Астафьева 1980-1990-х гг 74
2. 2. Околоядерные зоны поля вербализаторов концепта «Смерть» в произведениях В. П. Астафьева 1980-1990-х гг 83
2.2. 1. Зона вербализаторов с дополнительной семой, указывающей на естественный характер смерти, в творчестве В. П. Астафьева 1980-1990-х гг 83
2. 2. 2. Зона вербализаторов с дополнительной семой, указывающей на неестественный характер смерти, в творчестве В. П. Астафьева 1980-1990-х гг 89
2. 2. 3. Зона вербализаторов с дополнительной семой, указывающей на следствия смерти, в творчестве В. П. Астафьева 1980- 1990-х гг 136
2.3. Зона ближней периферии поля вербализаторов концепта «Смерть» в произведениях В. П. Астафьева 1980-1990-х гг 165
2.4. Зона дальней периферии поля вербализаторов концепта «Смерть» в произведениях В. П. Астафьева 1980-1990-х гг 172
Выводы по II главе 188
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 195
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 201-216
Источники 201
Научная литература 201
Словари 213
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ 217
ПРИЛОЖЕНИЯ 218-250
- Лексическое значение слова смерть как источник информации о концепте «Смерть»
- Структура поля вербализаторов концепта «Смерть»
- Ядерная зона поля вербализаторов концепта «Смерть» в произведениях В. П. Астафьева 1980-1990-х гг
Введение к работе
Одним из центральных понятий когнитивной лингвистики является понятие концептосферы, которое ввел в отечественную науку академик Д. С. Лихачев. Он отмечает, что концептосфера - это совокупность концептов нации, образованная всеми потенциями концептов носителей языка. «Концептосфера национального языка тем богаче, чем богаче вся культура нации - ее литература, фольклор, наука, изобразительное искусство...» [Лихачев 1993: 5]. 3. Д. Попова и И. А. Стернин замечают, что и концептосфера, и концепты -сущности ментальные (мыслительные), ненаблюдаемые, концептосфера носит упорядоченный характер и может быть определена как «упорядоченная совокупность концептов народа» [Попова, Стернин 2002: 18-19].
Изучение концептов является одним из актуальных направлений в лингвистике последних лет. Об этом свидетельствуют теоретические исследования концепта ([Алефиренко 2002, 2003], [Бабушкин 1997], [Карасик 1996], [Крючкова 2004], [Лихачев 1993], [Никитин 2004], [Попова, Стернин 2002], [Рудакова 2004], [Слышкин 1999, 2000] и др.), а также значительное количество работ, посвященных описанию конкретных концептов («Война» [Бенедиктова 2004; Долгополов 2003], «Дерево» [Красе 2000], «Душа» и «Вера» [Абреимова 2003], «Красота» [Севрюгина 2002], «Любовь» [Воркачев 2003; Данькова 2000; Чури-лина 2002], «Луна» [Зайнуллина 2003], «Муза» [Бабурина 1998], «Обман» [Ша-ховский, Панченко 1999], «Образ мира» [Дашиева 1999], «Память» [Кубрякова 1991; Шаталова 2005; Шулежкова 2003а, 20036], «Природа» [Рябова 2003], «Развитие» [Анохина 2004], «Рыцарь» [Чекалина 2003], «Солнце» [Колоколь-цева 2003], «Страх» [Никитин 20026], «Труд» [Жуков 2004; Токарев 2000, 2003; Чернова 2004], «Цвет» [Белобородова 2000], «Человек» [Богданова 1977] и др.).
Настоящая работа посвящена анализу концепта "Смерть", который занимает важное место в ряду ценностных понятий носителей русского языка. Концепт «Смерть» уже описывался лингвистами ([Дзюба 2001], [Кудрина 2005], [Павлович 1996], [Хо Сон Тэ 2001], [Чернейко 2001], [Юминова 1999]) как от-
дельно, так и в сопоставлении с концептом-антонимом «Жизнь». Выбор концепта «Смерть» как объекта исследования обусловлен его важностью в русской концептуальной картине мира. По словам Л. А. Шестак, существуют исходные, первичные концепты, из которых затем развиваются все остальные. «Наиболее существенные концепты организуют само концептуальное пространство и выступают как главные рубрики его членения. Основными конституентами концептуальной системы являются объект восприятия и его части: изменение (движение и действие с объектом), место (пространство), время и признаки объектов и действий» [Шестак 2003: 17]. В настоящей диссертации продолжается исследование концепта «Смерть» как одного из базовых концептов русской национальной концептосферы.
При всем многообразии определений концепта в исследованиях различной направленности, в том числе - и собственно лингвистических, одно его свойство представляется бесспорным - абсолютная антропоцентричность (принадлежность сознанию субъекта- коллективного и индивидуального). Антропоцентризм является самой характерной чертой современного этапа развития мирового языкознания. Человек становится «центром координат, определяющих предмет, задачи, методы, ценностные ориентации современной лингвистики» [Попова Е. 2002: 69]. Язык, в свою очередь, также является «насквозь ан-тропоцентричным». Присутствие человека «дает о себе знать на всем пространстве языка, но более всего оно сказывается в лексике и синтаксисе - семантике слов, структуре предложения и организации дискурса» [Арутюнова 1999: 3].
Введение в рамки лингвистических исследований термина «концепт» явилось «результатом сдвига в ориентациях: от трактовки смысла как абстрактной сущности, формальное представление которой отвлечено и от автора высказывания, и от его адресата», к изучению смысла, «существующего в человеке и для человека» [Фрумкина 1992: 30; 1995: 89]. Сегодня нельзя дать ответы на главные вопросы языкознания вне рассмотрения принципов, регулирующих и определяющих познавательную деятельность человека. Ныне когнитивисты убеждены, что язык по-прежнему можно рассматривать как систему - но не как
замкнутое автономное образование, а как систему, коррелирующую с другими системами, к которым имеет отношение человек. В основе когнитивного отношения к языку лежит понимание и изучение языка как «средства формирования и выражения мысли, хранения и организации знания в человеческом сознании, обмена знаниями». Язык - это окно в окружающий мир и духовный мир человека, в его интеллект, это средство доступа к тайнам мыслительных процессов. В связи с этим цель когнитивной лингвистики состоит в том, чтобы посредством языка проникнуть в формы разных структур знания и описать существующие между ними и языком зависимости, смоделировать, насколько это возможно, сами эти структуры, их содержание и связи, внося вклад в общую теорию интеллекта [Болдырев, 2004: 19]. При этом лингвисты стараются подойти к решению проблем сообща, «объединяя усилия разных наук и вырабатывая как некоторую общую систему допущений (assumptions), так и критически пересматривая накопившиеся по этому поводу знания в свете новейших достижений наук, которые ранее были неизвестны» [Кубрякова, 2004: 9].
Несмотря на большое число лингвистических, лингвокультурологических трудов, посвященных концептам, в теории концепта остается немало нерешенных вопросов. Одним из таких вопросов является соотношение концепта и понятия. Здесь намечается два основных подхода (см. обзор, например, в работах [Карасик 1996: 6], [Савенкова 2002: 118-122] и др.). Сторонники первого отождествляют концепт и понятие. Такое понимание восходит к разработке теории
концепта, начало которой положил русский философ С. А. Аскольдов-
Алексеев, понимавший концепт как «содержание акта сознания», как «мыслен-. ное образование, которое замещает нам в процессе мысли неопределенное множество предметов одного и того же рода» [Аскольдов 1997: 267], и считавший, что основная функция концептов- заместительная. Трактовка термина «концепт» является схожей в философии и в лингвистике, но нельзя назвать ее тождественной. В философии «концепт (лат. conceptus - 'понятие') - содержание понятия, его смысловая наполненность в отвлечении от конкретно-языковой формы его выражения. Концепт - «это точка пересечения («совпаде-
ния», «скопления», «сгущения») своих составляющих», «образ мысли» и в то же время «неразделимость конечного числа разнородных составляющих» [Новейший филос. словарь 2001: 503-504].
Знания понятийного характера являются составными частями концепта, но, как отмечает Р. М. Фрумкина, «...одному и тому же имени (слову) в психике разных людей могут соответствовать разные ментальные образования <...> за одним и тем же словом данного языка в сознании разных людей могут стоять разные концепты» [Фрумкина 1992: 3]. Различия одноименных концептов в сознании разных людей не могут быть объяснены с позиции «уравнивания» концепта и понятия, в связи с чем в лингвистике сформировался другой подход к определению соотношения концепта и понятия, согласно которому «концепт шире и объемнее понятия» [Алефиренко 2002: 17]. В. И. Карасик рассматривает концепт как многомерное ментальное образование и отмечает в нем три измерения- образное («зрительные, слуховые, тактильные, вкусовые, воспринимаемые обонянием характеристики предметов, явлений, событий, отраженных в нашей памяти»), понятийное («языковая фиксация концепта, его обозначение, описание, признаковая структура, дефиниция, сопоставительные характеристики данного концепта по отношению к тому или иному ряду концептов, которые никогда не существуют изолированно») и ценностное (важность этого психического образования и для индивидуума, и для коллектива) [Карасик 2001: 8]. И Ю. С. Степанов указывает на сложность структуры концепта: «С одной стороны, к ней принадлежит все, что принадлежит строению понятия; а с другой стороны, в структуру концепта входит все то, что и делает его фактом культуры - исходная форма (этимология), сжатая до основных признаков содержания история; современные ассоциации; оценки и т. д.» [Степанов 1997: 40].
Многие ученые, понимая дублетность терминов «понятие» и «концепт», пытаются их развести. Так, например, С. Г. Воркачев, обобщая точки зрения на концепт и его определения в лингвистике, приходит к следующему заключению: «Концепт - это единица коллективного знания/сознания (отправляющая к высшим духовным ценностям), имеющая языковое выражение и отмеченная
культурной спецификой». Общим в этом определении остается родовой признак - принадлежность к области идеального, видовые же отличия (форма знания/сознания - логическая/рациональная, психологическая/образная, языковая) «нейтрализуются, а их место занимают вербализованность и этнокультурная маркированность» [Воркачев 2004: 70]. Причину терминологизации лексемы «концепт» он видит в потребности «этнокультурной авторизации семантических единиц— соотношении их с языковой личностью» [Там же: 71]. В. В. Колесов пишет: «...понятие есть приближение к концепту, это явленность концепта в виде одной из его содержательных форм» [Колесов 2004: 20].
Несмотря на то, что теории концепта в современной лингвистике посвящены работы многих ученых, в лингвистических исследованиях так и не возникло единого определения термина «концепт», единого подхода к методике анализа языкового материала. Периоды утверждения термина «концепт» в науке достаточно подробно анализируются в работе А. В. Рудаковой [Рудакова 2004: 23-24]. В настоящее время также существуют различные толкования термина «концепт» (это и «многомерный сгусток смысла», и «смысловой квант бытия», и «ген культуры» [Ляпин 1997: 16-17], и «некая потенция значения» [Лихачев 1993: 6], и «сгусток культуры в сознании человека; то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека» [Степанов 1997: 40]; это- «эмбрион мыслительной операции» [Аскольдов 1997: 273]).
Хотя в трудах лингвистов (Н. Д. Арутюновой, Р. И. Павилениса, А. Вежбицкой, Д. С. Лихачева, Е. С. Кубряковой, В. Н. Телии, С. Г. Воркачева, Ю. С. Степанова и др.) концепт рассматривался как синоним понятия, впоследствии Ю. С. Степановым «была замечена нежесткость связи понятия с его знаковой формой и сделан шаг к сближению с современной логикой. В дальнейшем при этом сближении понятие (концепт) стало выводится из употребления разных слов и конструкций...» [БЭС 2000: 383-384]. Процедуру «выведения» понятия (концепта), за основу которого «берутся и предложения, и их номина-лизации, и существительные конкретного и общего значения с учетом контек-
ста употребления», Ю. С. Степанов называет «концептуальным анализом». Задача такого анализа - «сделать концепты более определенными» [Там же: 384].
В нашем исследовании вслед за Л. А. Шестак концепт рассматривается как «ментальное образование полевой структуры с инвариантной коллективно выработанной и понятийно структурированной, оформленной ядерной частью и индивидуальной ассоциативно-мерцающей периферийной» [Шестак 2003: 165]. Он включает в себя, помимо знаний понятийного характера, образную и ценностную составляющие.
В настоящее время в концептуальных исследованиях четко выделяется несколько подходов:
психологический (С. А. Аскольдов-Алексеев и Д. С. Лихачев, полагающие, что возникновение концепта видится в столкновении словарного значения с личным и народным опытом);
логический (Н. Д. Арутюнова и др., отразившие свои взгляды в сборниках «Логический анализ языка»; суть подхода проявляется в противопоставлении научного и «наивного» знания);
философский (В. В. Колесов и др. лингвисты, которые рассматривают концепты как основные единицы национальной ментальности, представленной в языке);
лингвокулътурологический (Ю. С. Степанов, утверждающий, что концепт - это «основная ячейка культуры в ментальном мире человека», он обладает сложной структурой, и ключевые концепты являются константами культуры; В. А. Маслова, В. В. Воробьев (использующий термин «лингвокультуре-ма»), полагающие, что «язык не только связан с культурой: он растет из нее и выражает ее» [Маслова 2001: 28]. Последняя точка зрения предполагает изучение всех пластов языка: диалектов, просторечия, арго, фразеологизмов, паремий и др.);
- интегратиеный (отражен в работах С. X. Ляпина, Г. Г. Слышкина,
С. Г. Воркачева, которые рассматривают концепт как многомерное культурно
значимое социопсихическое образование в коллективном сознании, имеющее языковое выражение);
лингвоантропологический (представлен в работах М. П. Одинцовой, О. С. Иссерс, Л. Б. Никитиной и др., которые в центр исследования ставят человека в его разных ипостасях);
когнитивный (представлен в работах Е. С. Кубряковой, И. А. Стернина, Н. Н. Болдырева и др., считающих основной целью «посредством постижения языка проникнуть в формы разных структур знания и описать существующие между ними и языком зависимости» [Болдырев 2004: 23]).
Необходимо отметить, что все эти подходы пересекаются в одной точке -ментальносте и культуре народа (которые неразделимы) и, следовательно, могут быть в конце концов сведены к одному, например, интегративному, при котором будут учтены самые важные характеристики концепта.
Другой спорный вопрос теории концептов относится к именованию места расположения концепта. Одни исследователи (Д. С. Лихачев, 3. Д. Попова, И. А. Стернин, Г. Г. Слышкин) определяют концепт как элемент концептосфе-ры, другие (С. И. Драчева, Т. А. Голикова) - концептуальной картины мира, третьи (О. В. Бычихина, И. А. Федюнина) - языковой картины мира, четвертые (Н. Ф. Алефиренко, В. В. Колесов) - менталъности, пятые (В. И. Карасик) -языкового сознания. В данном исследовании мы рассматриваем концепт как составную часть концептуальной картины мира (концептосферы), причем в лингвистической работе корректнее говорить о вербализованной его части, которая представлена в языковой картине мира (семантическом пространстве языка).
В диссертации в качестве рабочего используется следующее определение концепта. Концепт- это когнитивное (мыслительное) образование полевой структуры, объединяющее связанные с каким-либо явлением понятия, пред-
А.
ставлення, знания, ассоциации, переживания, часть которых составляет инвариантное коллективно выработанное и понятийно структурированное, оформлен-
ное ядро, а остальные - индивидуальную ассоциативно-мерцающую периферию.
Концепт включает в себя вербализованную и невербализованную части. Вербализованная часть может быть описана в ходе анализа различных источников: толковых, этимологических, фразеологических, словообразовательных, энциклопедических, ассоциативных словарей; словарей пословиц и поговорок; результатов ассоциативного эксперимента (они дают информацию об инвариантном коллективно выработанном ядре), а также текстов, созданных конкретной личностью (они дают информацию об индивидуально-авторском варианте концепта, присущего концептосфере этой личности).
Для более четкой организации и удобства восприятия знаний о концепте «Смерть» мы используем прием построения фрейма. Фрейм - обобщенное представление о какой-либо типичной жизненной ситуации, ее схема, «структура знаний, представляющая собой пакет информации об определенном фрагменте человеческого опыта (объекте (стереотипной) ситуации)» [Кобозева 2000: 65]. Формально фрейм представляют в виде структуры узлов и отношений. Вершинные уровни фрейма фиксированы и соответствуют вещам, всегда справедливым по отношению к предлагаемой ситуации. Ниже этих узлов находятся терминальные узлы, или слоты. Установив в ходе анализа семантики имени концепта терминальные узлы и возможные слоты соответствующего фрейма, мы получим обобщенное представление о концепте, являющемся составной частью концептосферы русского народа.
Мы исследуем концепт «Смерть» как элемент языковой картины мира носителей современного русского языка (инвариантная часть) и как элемент индивидуально-авторской картины мира (аллоинвариантная часть), вербализованный в произведениях В. П. Астафьева 1980-1990-х гг. В ходе анализа различных лингвистических словарей реконструируется инвариантное значение (содержательное ядро) концепта. В результате исследования функционирования различных вербализаторов концепта «Смерть» в творчестве
В.П.Астафьева 1980-1990-х гг. устанавливаются индивидуально-авторские особенности этого концепта.
Концепт «Смерть»" является значимым в произведениях В. П. Астафьева 80-90-х гг. XX в. (в рассказах 1980-х гг. тема смерти почти везде является сопутствующей основному повествованию, в произведениях о войне 1990-х гг. она становится основной, довлеющей).
В. П. Астафьев, по общепринятому мнению, стал виднейшим представителем той прозы, которую долгое время условно именовали «деревенской». В его «высокохудожественных произведениях, органично сочетающих философичность, социальный пафос, углубленный психологизм, рассматриваются наиболее важные слагаемые современного народно-национального бытия» [Болыиев 1986: 10].
Изучение творчества В. П. Астафьева с лингвистической точки зрения, несомненно, является актуальным. Это автор, писавший на протяжении полувека и отразивший в своих произведениях размышления о жизни, о назначении человека на земле, его нравственных устоях, о русском народном характере. Творчество В. П. Астафьева вобрало в себя немалый опыт человека, на долю которого выпали серьезные испытания: жизнь в детском доме, голод, война, смерть детей. Литературоведы отмечают, что В. П. Астафьев прошел большую школу литературного мастерства. Он настойчиво учился и у Ф. М. Достоевского, и у Л. Н. Толстого, и у И. А. Бунина, но в своей литературной практике никому не подражал. Все, что вышло из-под пера В. П. Астафьева, исследовано им от самых истоков, прочувствовано им лично и легло в его личный духовный опыт. Астафьев исследует жизнь во всех ее взаимосвязях и в ее постоянном развитии, а не фиксирует лишь внешние ее проявления в тот или другой подходящий случаю момент [Ланщиков 1992: 14].
Е. В. Дзюба считает, что «художественные произведения признанных авторов представляют ценность не только для анализа индивидуального процесса познания мира и отражения полученной информации в тексте. Подобные исследования важны и для изучения всей «концептосферы» русского языка, в ко-
торой фиксируются результаты индивидуального когнитивного опыта того или иного поэта или писателя» [Дзюба 2001: 4]. Т. Н. Колокольцева отмечает, что исследование концептосфер, характерных для идиостиля того или иного автора, является «одним из актуальных направлений в современной когнитивистике и лингвоанализе художественного текста» [Колокольцева 2003: 242].
Язык произведений В. П. Астафьева представляет собой богатейший источник для лингвистических исследований. Однако работ, посвященных анализу языка этого талантливого прозаика, немного (см. [Грицутенко 1984], [Емельянова 1998], [Жукова 1990], [Комарова 1992], [Петрова 2003]). Значительно чаще к творчеству В. П. Астафьева обращаются литературоведы (см. [Авчинни-кова 1996], [Ануфриев 1983], [Бедрикова 1995], [Блескун 1992], [Ершов 1984], [Залыгин 1988], [Золотусский 1989], [Лавлинский 1986], [Пайщиков 1990, 1992], [Лейдерман 2001], [Мешалкин 1993], [Перевалова 1997], [Рислан 1989] и др.), причем исследования большинства из них проходят в сопоставительном аспекте: обычно сравнивается творчество В. П. Астафьева с творчеством других писателей его поколения (В. И. Белова, В. Г. Распутина, Ю. В. Бондарева, В. С. Гроссмана, В. С. Маканина и др.). Следует отметить, что лингвистические и крупные литературоведческие исследования творчества В. П. Астафьева посвящены преимущественно его произведениям 1960-х- середины 1980-х гг. Творчество писателя второй половины 1980-х - 1990-х гг. нашло отклик лишь в отдельных рецензиях критиков и читателей ([Басинский 2000], [Березина 1988], [Вахитова 1995], [Дюжев 1994], [Зеленков 1997], [Сердюченко 1997], [Чалмаев 1998], [Штокман 1993]), язык же последних произведений В. П. Астафьева не исследовался совсем. Период 1980-1990-х гг. явился в творчестве В. П. Астафьева переломным. Это было связано и со сменой политической ситуации в России (время перестройки), и с изменениями в мировоззрении самого писателя, когда он начинает выступать с резкой критикой всего негативного, что его окружает.
Актуальность предпринятого исследования обусловлена недостаточной изученностью концепта «Смерть» и средств его вербализации в русском языке,
несмотря на его большую значимость в русской национальной концептосфере; необходимостью проанализировать средства и особенности вербализации концепта «Смерть» в индивидуальной концептосфере В. П. Астафьева, которая вообще не подвергалась пока анализу.
Объектом исследования в данной работе являются слова и сверхсловные языковые единицы, вербализующие концепт «Смерть» в русской языковой картине мира (по лексикографическим данным) и в языковой картине мира В. П. Астафьева, отображенной в его творчестве 1980-1990-х гг. Мы используем термин «сверхсловные языковые единицы», так как в своей работе не ставим задачу решения терминологических споров, касающихся наименований объектов фразеологии в узком и в широком смысле ее значений. Для нас важно наметить лишь границы между двумя типами языковых единиц-вербализаторов, участвующих в репрезентации концепта «Смерть»: отдельных лексем и сверх-словных образований. Их объединяет то, что и те, и другие являются языковыми единицами. Итак, сверхсловные языковые единицы - это соединение двух или более компонентов слоеного характера с постоянным, закрепленным в языковом узусе значением, которые обладают устойчивостью грамматической структуры и компонентного состава и воспроизводимостью в качестве готовой единицы языкового общения.
Предметом анализа стали состав и структура поля вербализаторов (ПВ) концепта «Смерть» в системе русского языка и в творчестве В. П. Астафьева 1980-1990-х гг., а также парадигматические, синтагматические, словообразовательные, ассоциативные связи между вербализаторами поля как отражение признаков концепта «Смерть», существующего в языковой картине мира и в индивидуальной картине мира писателя.
Цель исследования - комплексное описание состава, структуры и семантических связей единиц, вербализующих концепт «Смерть»; выявление специфики репрезентации этого концепта в русской языковой картине мира и в индивидуальной языковой картине мира В. П. Астафьева (по произведениям 1980-1990-х гг.).
Для достижения цели исследования в диссертации решаются следующие задачи:
описать инвариантную составляющую концепта "Смерть" в современном русском языке на материале лингвистических словарей;
выявить семантические отношения между компонентами ПВ концепта «Смерть» как элемента языковой картины мира;
проанализировав результаты ассоциативного эксперимента, проведенного составителями «Русского ассоциативного словаря», и результаты ассоциативного эксперимента, проведенного нами в 2004 г., с одной стороны, соотнести представления молодежи о смерти в разные временные промежутки, с другой стороны, соотнести астафьевское представление о смерти с общенародным;
установить и описать составляющие ПВ концепта «Смерть» в произведениях В. П. Астафьева 1980-1990-х гг.;
рассмотреть особенности вербализации представлений о смерти как естественном/неестественном процессе, представлений о следствиях, порождаемых этим явлением, о возможном бытии души после смерти.
Научная новизна диссертационного исследования определяется тем, что в нем впервые рассматриваются как инвариантные (общие для носителей современного русского языка), так и специфические (свойственные индивидуально-авторской картине мира В. П. Астафьева) средства вербализации и признаки концепта «Смерть».
Теоретическая и практическая значимость работы состоит в том, что исследование средств репрезентации концепта «Смерть», семантических отношений между ними позволяет выявить особенности связи между словами и сверхсловными образованиями в языковой картине мира и соответствующими элементами в концептуальной картине мира. Результаты данного исследования могут быть использованы в лексикографической практике при описании семантической структуры слов, содержащих сему 'смерть', в университетском курсе преподавания русского языка, а также при чтении спецкурса, посвященного своеобразию языка В. П. Астафьева.
Источниками исследования концепта «Смерть» как фрагмента русской концептосферы стали различные словари русского языка (толковые, словообразовательные, этимологические, ассоциативный; словари синонимов, антонимов, сочетаемости слов); дополнительными источниками послужили энциклопедические словари (философский, этики) и результаты проведенного диссертантом ассоциативного эксперимента. В качестве источников исследования особенностей вербализации концепта «Смерть» в творчестве В. П. Астафьева 1980-1990-х гг. использованы произведения 1980-х гг. (роман «Печальный детектив», рассказы «Без последнего», «Вимба», «Голубое поле под голубыми небесами», «Ельчик-бельчик» (притча), «Жизнь прожить», «Ловля пескарей в Грузии», «Людочка», «Медвежья кровь», «Мною рожденный», «Светопреставление», «Слепой рыбак», «Тельняшка с Тихого океана», «Улыбка волчицы») и 1990-х гг. (роман «Прокляты и убиты», повесть «Веселый солдат», лирическое сочинение «Из тихого света»: попытка исповеди), включенные в отдельные тома пятнадцатитомного собрания сочинений В. П. Астафьева.
Материалом для исследования послужила картотека, состоящая из нескольких частей: 1) посвященные слову смерть различные словарные статьи (из лингвистических и энциклопедических словарей); 2) 526 реакций на слово-стимул смерть, 100 слов-стимулов, на которые были даны реакции смерть (по данным «Русского ассоциативного словаря»), 822 реакции на слово-стимул смерть (из них разных реакций - 216, единичных - 130), полученных в ходе эксперимента, проведенного диссертантом в 2004 г.; 4) слова и сверхсловные образования (626 единиц, употребленные 2348 раз), являющиеся средствами вербализации концепта «Смерть» в произведениях В. П. Астафьева 1980-1990-х гг.
В качестве основных методов и приемов исследования в работе используются метод моделирования семантического поля, позволяющий изучать значения языковых единиц в их связях друг с другом; метод свободного ассоциативного эксперимента, дающий необходимые результаты для обнаружения когнитивных признаков концепта; метод компонентного анализа для установления отнесенности слов и сверхсловных образований к числу вербализаторов
концепта; метод контекстуального анализа при исследовании функционирования вербализаторов концепта «Смерть» в условиях контекста; описательный метод с использованием приемов интроспекции, интерпретации, сопоставления, обобщения и типологизации при классификации' языковых средств вербализации концепта; прием построения и анализа минимального содержательного ядра ключевого слова, вербализующего концепт в языке, для выявления ядра ПВ концепта «Смерть» и его связи с другими лексико-семантическими вариантами (ЛСВ) имени концепта; прием анализа синонимов ключевого слова, дающий возможность выявить дифференциальные признаки исследуемого концепта, появляющиеся при сопоставлении лексем, принадлежащих к синонимическому ряду; прием анализа лексической сочетаемости ключевого слова для получения наибольшего числа семантических признаков лексемы-имени концепта; прием количественных подсчетов для выявления соотношения разных групп вербализаторов концепта.
Положения, выносимые на защиту.
1. Вербализаторы концепта «Смерть»- крупный разряд лексико-
фразеологической системы русского языка, имеющий разветвленную иерархи
ческую структуру. Смерть предстает в сознании носителей современного рус
ского языка не только как процесс прекращения жизнедеятельности, но и как
процесс перехода из состояния бытия в состояние небытия.
Фрейм смерть как «пакет» информации, знания о соответствующем процессе состоит из следующих терминальных узлов: 1) участники процесса (объект, субъект, наблюдатель действия); 2) модификатор (изменяемость, проявляющаяся в переходе объекта из одного состояния в другое); 3) процесс перехода объекта из состояния бытия в состояние небытия, который может носить естественный или неестественный характер; 4) протяженность процесса во времени (стадии); 5) причины смерти; 6) характеристики смерти; 7) эмоции и оценка смерти; 8) результатив (результат смерти, оцениваемый наблюдателем).
Фрагменты концепта «Смерть», связанные с представлениями о естественной/неестественной смерти, следствиями, порождаемыми этим явлением,
возможным бытием, которое наступает после смерти, являются ключевыми в произведениях В. П. Астафьева 1980-1990-х гг.
. 4. Основной корпус мортальных языковых единиц, актуализирующих характер смерти в индивидуальном концепте писателя, составляют слова и сверх-словные образования, манифестирующие неестественную смерть.
Апробация работы. О результатах исследования докладывалось на Международной научной конференции «Фразеология и межкультурная коммуникация» (Тула, 2002); Международной научной конференции «Интертекст в художественном и публицистическом дискурсе» (Магнитогорск, 2003); Международной научной конференции «VII Ручьевские чтения: Литературный процесс в зеркале рубежного сознания (философский, лингвистический, эстетический, культурологический аспекты)» (Магнитогорск, 2004), Всероссийской научно-практической конференции «Виноградовские чтения-2005» (Тобольск, 2005), а также на внутриву-зовских научно-практических конференциях (Магнитогорск, 1999, 2005) и на заседаниях научно-теоретического семинара молодых преподавателей и аспирантов-лингвистов при кафедре общего языкознания и истории языка Магнитогорского государственного университета (1999-2004). Основные положения диссертации освещены в 6 публикациях, из которых 4 статьи и 2 тезисов.
Структура диссертации. Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы и приложения, включающего перечень ассоциаций на слово-стимул смерть и индекс вербализа-торов концепта «Смерть» в произведениях В. П. Астафьева 1980-1990-х гг. Выводы даются отдельно по каждой главе.
Лексическое значение слова смерть как источник информации о концепте «Смерть»
Способность слова передавать определенное значение является ключевой для функционирования языка как важнейшего средства человеческого общения. Термин «значение» понимается по-разному в рамках различных направлений лингвистических исследований: и «как особая языковая форма отражения действительности, и как отношение между звуковым комплексом и понятием, и как отнесенность звукового комплекса к явлениям действительности» [Шмелев, 2002: 69].
Понятие лежит в основе лексического значения слова, и поскольку понятие представляет собой конъюнкцию признаков - общих и частных для предметов и явлений некоторого класса, - то соответствующие признаки обнаруживаются в лексическом значении слова, и именно они, как правило, манифестированы словарной дефиницией. Такое понимание соотношения значения и понятия явилось следствием структурного подхода к языку и к слову в частности. Дифференциальная модель значения слова-имени концепта, являющаяся «когнитивной моделью» [Михайлова 1998: 83], составляет ядро концепта, зафиксированное в системе языка.
Лексическое значение соотносится с понятием, но им не исчерпывается, поскольку вбирает в себя большое количество коннотаций (оценочных, идеологических, культурных и т. д.) и ассоциаций, которые фиксирует языковое сознание. Данное понимание лексического значения соответствует интегральной модели, характеризующейся нелимитируемостью, богатством содержания, вскрываемого во множестве употреблений. Однако даже при таком широком подходе лексическое значение оказывается уже концепта. Н. Ф. Алефиренко отмечает, что «...концепты и языковые значения взаимосвязаны диалектически: с одной стороны, они являются разными сущностями, а с другой, предполагают друг друга. Их различия феноменальны: концепт- категория когнитивная; значение - категория языковая» [выделено автором] [Алефиренко 2002: 244].
Анализ лексического значения слова смерть является необходимым условием описания концепта «Смерть», так как значение имени концепта своими системными семами передает определенные признаки, образующие концепт, хотя это всегда лишь часть смыслового содержания концепта. Для экспликации концепта нужны обычно многочисленные языковые единицы (и многие значения). Обнаруживается и структурное сходство значения и концепта: подобно смысловому содержанию слова (системе семем и сем), имеющему полевую структуру (ядро, ближняя, крайняя, дальняя периферия), концепт может иметь полевую организацию. «Концепт как единица структурированного знания имеет определенную, но не жесткую организацию: он состоит из компонентов (концептуальных признаков), которые образуют различные концептуальные слои. Концептуальные признаки в условиях вербализации концепта предстают как семы, а концептуальные слои иногда могут совпадать с семемами (но далеко не всегда, концептуальных слоев обычно больше, чем семем). Слои находятся по отношению друг к другу в отношениях производности, возрастания абстрактности каждого последующего уровня» [Попова, Стернин 2002: 60]. 3. Д. Попова и И. А. Стернин указывают, что вследствие нечеткой организации концепта не представляется возможным моделировать концепт как структуру (подобно фонологической, лексико-семантической, грамматической структурам).
Большинство ученых, придерживающихся классического подхода к семантической структуре слова, подтверждают тот факт, что лексико-семантические варианты (ЛСВ) полисеманта связаны на основе неких общих признаков. Значения многозначного слова содержательно связаны, так что свести воедино все многообразие контекстных употреблений основной части по-лисемантов возможно. В роли предполагаемого содержательного ядра многозначного слова может выступать инвариант, существующий в сознании носите ля языка и облегчающий человеку восприятие соответствующего концепта в качестве «представителя» семантической структуры слова в ментальном лексиконе человека. Такой инвариант носит предположительно абстрактный характер, но непременным его условием должна явиться узнаваемость в нем семантических особенностей слова. Следует также признать, что проблема сведения употреблений значений слова к инварианту «является одной из сложнейших в лексической семантике и лексикографии, где от ее решения зависит, сколько и каких значений будет выделено у данного слова» [Кобозева 2000: 159].
Исходя из данных теоретических предпосылок, перейдем к лексическому анализу слова смерть с целью определения инвариантного значения (содержательного ядра) и признаков самого концепта. Наше исследование проводится на уровне ЛСВ (семем) многозначного имени концепта.
Соименами концепта «Смерть» являются синонимы конец и кончина. Двухтомный «Словарь синонимов русского языка» (ССРЯ), «Словарь синонимов» 3. Е. Александровой (СС) и «Новый объяснительный словарь синонимов русского языка» (НОСС) приводят идентичные синонимические ряды: смерть, кончина, конец (разг.) [ССРЯ, II 2001: 440]; смерть, конец (разг.), кончина (книжн.) [СС 1975: 498]; смерть, кончина (высок.), конец 3, гибель 1 [НОСС 2004: 1053].
Структура поля вербализаторов концепта «Смерть»
Переход от понятия к слову можно проследить, используя данные «Русского семантического словаря» (РСС) [1983], в котором осуществляется попытка получения информации о лексическом окружении любой единицы. По мнению авторов РСС, можно, «назначив дескриптором какое угодно слово, построить по готовой программе семантические поля для каждого из них, итакая информация послужит важной логико-понятийной, содержательной характеристикой соответствующей лексической единицы в дополнение к ее толкованию и грамматическим свойствам, отраженным в толковых словарях» [РСС 1983: 3].
С помощью данных РСС попытаемся очертить круг лексических единиц, связанных в языке с выражением концепта «Смерть».
В статье дескриптора «Смерть» в словаре объединено 41 слово (см. приложение), структура лексического значения которых включает некоторые из 9 базовых семантических множителей (гиб-, нежи-, распа-, уби-, смерт-, умер-, прекра-, уничт-, организм-}. Самым продуктивным среди них является семантический множитель (СМ) уби-, так как он объединяет в дескрипторной статье наибольшее количество лексем (16): жертва, кончить, колоть, косить, мясо, пасть, перебить, побить, погром, положить, приколоть, разбой, резать, стрелять, убить, уложить. Чуть менее продуктивным оказался СМ смерт-(объединяет 12 лексем: вдовый, гибель, завещание, конец, небытие и др.). Далее
в порядке убывания продуктивности располагаются СМ прекра- (объединяет 8 лексем: кончить, ликвидировать, свергнуть, убить, уничтожить и др.), уничт- (объединяет 7 лексем: гибнуть, ликвидировать, побить, уничтожить и др.), нежи- (объединяет 5 лексем: мертвый, небытие, смерть и др.), умер-(объединяет 5 лексем: вдовый, кончиться, мертвый и др.), гиб- (объединяет 4 лексемы: гибель, гибнуть, тонуть, трагедия), распа- (объединяет 4 лексемы: брожение, делиться, ломаться, ползти). СМ организм- оказался «не работающим», так как не входит ни в одно из слов в статье дескриптора. Авторы РСС считают, что выявление продуктивных, малопродуктивных и «не работающих» СМ позволит скорректировать и усовершенствовать толкования слов и построить оптимальные дефиниции в толковых словарях.
Нужно отметить, что самым эффективным, по данным РСС, стал СМ, отражающий смерть как неестественный процесс. Идея неестественной смерти отражается в более разнообразном списке лексем, что косвенно можно объяснить превалированием в русском языке единиц, содержащих пейоративную оценку. Лингвисты отмечают, что обозначения «плохого более дифференциро-ванны, чем обозначения хорошего» и что в языке есть более разнообразные средства для детальной классификации плохих поступков человека, чем хороших, плохих черт характера, чем хороших и т. п. [Вольф 1986: 102].
Некоторые лексемы, включенные в статью дескриптора, имеют отношение к идее смерти лишь постольку, поскольку в их толкованиях в процессе машинной обработки совпал тот или иной, общий с дескриптором смерть СМ. Это лексемы брожение (общий с дескриптором СМ распа-), делиться (общий с дескриптором СМ распа-), ломаться (общий с дескриптором СМ распа-), ползти (общий с дескриптором СМ распа-), остаться (общий с дескриптором СМ смерт-), свергнуть (общие с дескриптором СМ прекра-, уничт-). На примере слова остаться покажем, как оно попало в статью дескриптора смерть. Эта лексема, по данным СОШ, имеет 6 ЛСВ. В ЛСВ 4 оказаться в наличии после пользования чем-н., а также ухода, смерти кого-н. [СОШ 2002: 464] присутствует СМ смерт-, заданный РСС и поэтому выделенный в процессе машинной обработки в слове остаться. Мы считаем, что подобные слова не привносят существенных признаков в дескриптор, поэтому, безусловно, будут располагаться на крайней периферии семантического поля смерть.
Итак, по данным РСС, ядро поля «Смерть» составляют синонимически сближенные имена: гибель, конец, небытие, а также глагольные слова: умереть, гибнуть, кончиться.
Вслед за Л. Н. Чурилиной, мы считаем, что единицы, вошедшие в состав дескриптора, образуют, в свою очередь, более частные объединения - семантические микрополя в составе рассматриваемого семантического поля, которые позволят реконструировать концепт «Смерть» в лексико-системном варианте его представления [Чурилина 2002: 33].
Процессуальность явления, обозначенного словом смерть, подтверждается количественным преобладанием глагольной лексики в статье дескриптора (из 41 слова 24 - глаголы). Микрополе «способ смерти» объективирует различные действия, направленные на конечный результат - умерщвление кого-л.: вешать, колоть, кончить, косить, ликвидировать, пасть, перебить, побить, положить, приколоть, резать, стрелять, тонуть, убить, уложить, уничтожить. В это же микрополе входят существительные разбой, погром, яд; в значении первых двух содержится СМ уби-, в последнем - СМ смерт-.
Смерть кого-л. порождает новые обстоятельства/статус кого-л., зависящие только от нее. Вербализаторы подобных обстоятельств/статуса кого-л. эксплицируются в микрополе «следствие» и объединяют лексемы вдовый, завещание, мертвый, мясо, наследство, святой.
Экспликацией эмоционального основания смерти служит микрополе «эмоции», включающее лексемы жертва, трагедия. В микрополе «состояние» можно включить только лексему предсмертный.
Ядерная зона поля вербализаторов концепта «Смерть» в произведениях В. П. Астафьева 1980-1990-х гг
Центр поля занимает ключевая лексема, именующая концепт, - лексема смерть. В произведениях В.П.Астафьева 1980-1990-х гг. она употребляется 108 раз и репрезентирует инвариантное значение (минимальное содержательное ядро) прекращение жизнедеятельности и переход из состояния бытия в состояние небытия .
Взяв за основу данные «Учебного словаря сочетаемости слов русского языка» под. ред. П. Н. Денисова, В. В. Морковкина (далее УСС), остановимся на сочетаемостных возможностях лексемы смерть в произведениях В. П. Астафьева 1980-1990-х гг.
Как и в УСС, в анализируемых текстах самую большую группу составляют словосочетания, носящие атрибутивный характер. В них предмет определяется со стороны своего внешнего или внутреннего качества, свойства, принадлежности. Атрибутивные отношения в анализируемых словосочетаниях охватывают ряд частных значений:
1) атрибутивно-качественные (адская, верная, гадская, неестественная, неминуемая, непредвиденная, неумолимая, мучительная смерть): Последышей всяких и фашистов столько поуцелело на войне ... а Лёлька, так много сделавшая добра, приняла этакую адскую смерть («Жизнь прожить»: 299); Совсем еще недавно здоровый человек ни за что ни про что принимал мучительную неотмолимую смерть («Людочка»: 415); Много было шуму, дыму, неожиданных схваток, непредвиденных смертей, неоправданных потерь («Прокляты и убиты»: 695) и др.;
2) атрибутивно-количественные (массовая смерть): .. .главное губительное воздействие войны в том, что вплотную, воочию подступившая массовая смерть становится обыденным явлением и порождает покорное согласие с нею («Прокляты и убиты»: 553);
3) атрибутивно-временные (близкая, преждевременная смерть): В нем все-все, что вложено в душу, заключено в теле, от волосинки и до последней кровинки, восстает, протестует и не устанет уж протестовать ... против неестественной, против преждевременной смерти («Жизнь прожить»: 299); Чего Людочка только ни говорила ... чтоб только отвлечь человека от боли и предчувствия близкой смерти («Людочка»: 416);
4) атрибутивно-причинные (голодная смерть): Но эскимосы продолжали погибать от голодной смерти с полными животами — их желудок не принимал и не переваривал цивилизованную продукцию («Медвежья кровь»: 149);
5) атрибутивно-субъектные (бессмысленность, жар, лагерь, полоса, смысл, таинство, холод, чувство смерти): ... и сколько бы ни ломали головы живые, чтобы понять и объяснить себе смысл смерти — ничего у них не выходит («Печальный детектив»: 116); Холод смерти остудил глаза ребенка и сделал голубизну их егце голубее, прозрачней... («Веселый солдат»: 234); Привыкши к своему превосходству над всем, что есть живого на свете, Булдаков не ведал чувства смерти... («Прокляты и убиты»: 678);
6) атрибутивно-притяжательные (моя, собственная смерть): Кандидат в партийцы твердил: «Раз сулятся семье помочь в случае моей смерти, я согласен идти в партию» («Прокляты и убиты»: 359); Глаза обер-лейтенанта были полуоткрыты ... а в удивленно раскрытых губах навечно остановилось недоумение - обер-лейтенант Болов не верил в собственную смерть («Прокляты и убиты»: 552).
Так же, как в УСС, частотны и словосочетания, носящие объектный характер - отношения между называемым в слове действием, состоянием или признаком и тем предметом (в широком смысле), на который направлено или с которым сопряжено действие, состояние. Объектные отношения охватывают такие частные значения, как:
1) объект-адресат {смерть его, красноармейца, шпионам, немецко-фашистским захватчикам, государству, армии, «новому порядку» в Европе, врагу): Когда Сталин дошел до приветствий, аплодисментам уже ни конца, ни удержу не было. «Да здравствует победа англо-советско-американского боевого союза!... Проклятие и смерть немецко-фашистским захватчикам, их государству, их армии, их «новому порядку» в Европе!..» («Прокляты и убиты»: 41-42); ...в полку полный разлад дисциплины, воровство, истязания, драки, много больных и наконец всему венец — смерть красноармейца в строю... («Прокляты и убиты»: 94); ...да что Попцов, разве он один, разве его смерть кого образумит, научит, остановит? («Прокляты и убиты»: 101) и др.;
