Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Историко-лингвистический аспект становления, развития и функционирования языковой единицы любовь в русском языке 13
1.1. Характеристика лексической единицы любовь с точки зрения происхождения 13
1.2. Смысловая структура лексемы любовь в диахронии и синхронии 19
1.2.1. Функционирование лексемы любовь в старославянском языке 20
1.2.2. Понимание лексемы любовь в древнерусском языке 24
1.2.3. Смысловая структура лексемы любовь в современном русском литературном языке 30
ВЫВОДЫ ПО 1 ГЛАВЕ 38
Глава 2. Любовь - ключевое слово лингвистического и культурного пространства 40
2.1. Лингвистика и культура - универсалии человеческого бытия 40
2.1.1. Языковая картина мира как отражение концептуальной системы 46
2.1.2. Концепт как когнитивная единица мышления 51
2.2. Любовь как лингвокультурный эмоциональный концепт 58
2.3. Слово любовь - ядерное слово лексической системы русского языка 77
2.3.1. Развитие семантического объёма понятий любовь и дружба в истории русского языка 78
2.3.2. Семантические связи концептов вера, надежда, любовь в русском языке 88
2.4. Понятие любовь в философско-религиозном аспекте 95
2.4.1. Мифологические представления о любви 96
2.4.2. Любовь в античной философии 99
2.4.3. Идеал любви в Ветхом и Новом Завете и святоотеческой литературе 102
2.4.4. Философское осмысление любви в эпоху Возрождения... 113
2.4.5. Тема любви в философской культуре Нового времени 118
2.4.6. Философские доктрины любви в XIX - XX веках 128
2.4.7. Проблема любви в русской религиозной философии второй половины XIX века 135
ВЫВОДЫ ПО 2 ГЛАВЕ 138
Глава 3. Становление и развитие концептуального значения в смысловой структуре слова любовь 140
3.1. Парадигматические отношения лексемы любовь 140
3.1.1. Концептосфера любовь - Бог в старославянском, древнерусском и современном русском литературном языках. 142
3.1.2. Концептосфера любовь - мудрость в старославянском, древнерусском и современном русском литературном языках. 148
3.1.3. Концептосфера любовь - семья в старославянском, древнерусском и современном русском литературном языках. 153
3.1.4. Концептосфера любовь - грех в старославянском, древнерусском и современном русском литературном языках. 155
3.2. Синтагматические отношения лексемы любовь 170
ВЫВОДЫ ПО 3 ГЛАВЕ 177
Заключение 178
Библиография 181
Список теоретической литературы 181
Список использованных словарей 199
- Характеристика лексической единицы любовь с точки зрения происхождения
- Лингвистика и культура - универсалии человеческого бытия
- Концептосфера любовь - Бог в старославянском, древнерусском и современном русском литературном языках.
Введение к работе
Настоящая диссертационная работа выполнена в русле лингвокультурологических исследований и посвящена концепту любовь -одному из фрагментов языковой картины мира и одной из главных составляющих языкового образа внутреннего человека.
Создателем и центром языковой картины мира по праву считается человек. В языке, его семантике и прагматике, запечатлены результаты и особенности познания человеком как окружающего мира, так и самого себя. Сама языковая картина мира является результатом непрерывной духовной лингвотворческой деятельности человека. Картина мира, как справедливо заметила В. Н. Телия, «не может быть выполнена в языке незнакомом человеку» [Телия, 1987, 52], с другой стороны, она не может включать в себя явления, человеку неизвестные и им не осмысленные. Человек в своем духовном самосознании - «центр двух вселенных -внешней, физической, - и внутренней, «духовной» [Одинцова, 1995, 24], причем внутренняя вселенная в языковым сознании выстраивается по аналогии с внешней. Термины «космос», «микрокосм», применительно к человеку, использовались еще античными философами и логиками, эти термины входят в научно-терминологический аппарат современного человековедения. Аналогия внешняя - внутренняя вселенная воплощена во всех видах искусства и в семантике языка. В. Н. Телия, Н. Д. Арутюнова, Ю. Д. Апресян, Е. В. Урысон, А. Д. Шмелев, Т. В. Булыгина, М. В. Пименова, Е. В. Коськина и другие семасиологи, исследующие языковые репрезентации внутреннего мира человека, отмечают глубинное, архетипическое сходство образов этого мира с миром внешним и в то же время исключительную сложность картины внутреннего мира человека, во многом специфической, не совпадающей с образами физической вселенной и с научным знанием о психике. Т. В. Булыгина и А. Д. Шмелев, рассматривая пространственные метафоры эмоций, высказывают предположение, что «выбор выражения в большинстве случаев является
семантически мотивированным, однако выявление мотивировки должно быть основано не на примитивном «буквальном» прочтении метафорических выражений, а на семантическом анализе слов» [Булыгина, Шмелев, 2000, 279]. Для многих фрагментов картины внутреннего человека характерны вымысел, фантазия, источники которых восходят к национальной духовной культуре, к фольклору, к мифам, к некоторым универсалиям обыденного и художественного сознания людей.
Общеизвестно, что наиболее богаты и своеобразны в плане отражения духовной культуры, ее образов, символов, стереотипов, запечатленные в семантике языков образы эмоций человека. Поскольку, как уже говорилось, эмоциональная сфера - одна из важнейших составляющих внутреннего мира, значительное число исследований посвящено различным языковым средствам и их репрезентации, выявленным различными подходами и методиками языкового анализа. Так, Н. Д. Арутюнова [Арутюнова, 1976] исследует средства вторичной номинации эмоций, С. Н. Цейтлин [Цейтлин, 1976] систематизирует синтаксические модели со значением психического состояния и отмечает различия в их семантике, Л. Г. Бабенко [Бабенко, 1986, 1990] выделяет пять функционально-семантических классов эмотивной лексики и анализирует соотношение первичных и вторичных предикатов, Е. М. Вольф [Вольф, 1989] исследует структуру описаний эмоциональных состояний человека и вводит классификацию языковых репрезентаций по интенсивности, психологическому знаку, контролируемости и т. д., Т. А. Графова [Графова, 1991], опираясь на теорию фреймов, описывает смысловую структуру эмотивных предикатов, Т. Р. Зверева [Зверева, 2002] выделяет наиболее продуктивные соматические компоненты, используемые при репрезентации эмоций во фразеологии, Н. А. Красавский [Красавский, 2001] осуществляет сопоставительный анализ эмоциональных концептов в немецкой и русской лингвокультурах, и т. д.
Таким образом, в современной лингвистике образ человека реконструирован многогранно, многоаспектно и многофункционально. Часто речь идет о перцептивном, ментальном, эмотивном и волятивном «модусах», их разновидностях и взаимопроникновении (см. об этом подробно Арутюнова, 1988; Вежбицкая, 1997; Апресян, 1995 и др). Наиболее обширен и интересен внутренний мир человека, чувственная сторона его бытия. Анализ эмоциональных проявлений, отраженных и закрепленных в языковом знаке, является важнейшим и чуть ли не единственным источником культурологической информации об «обыденном сознании» носителей какого-либо естественного языка, об их наивной картине мира, когда исследуются отдельные, характерные для данного языка концепты, своего рода лингвокультурные изоглоссы и пучки изоглосс [Апресян, 1995, 38]. Это прежде всего стереотипы языкового, и более широкого - лингвокультурного сознания: например, типично русские концепты: душа, тоска, судьба, удаль, воля (вольная), даль. Но ни одно из проявлений человеческой психики не привлекало к себе столько внимания, как концепт любовь. Возникает вопрос, не является ли его лингвистическое кодирование универсальным: имеют ли другие эпохи существования и развития русского языка идентичные или по крайней мере сходные категории понятия любовь и являются ли они неизменными, постоянными во времени?
Привлекательность концепта любовь и передающих его лексем в конкретном периоде развития языка для сопоставительного анализа определяется его компонентным богатством и связанностью с культурно-социологическим аспектом данного исследования. Будучи категорией, составляющей основу любого языкового сознания, концепт любовь является эмоциональной универсалией, которая обусловлена внеязыковой действительностью, общими закономерностями отражения в сознании людей и основополагающими принцами бытия. Таким образом, объектом данного исследования является многогаммное понятие любовь и
8 репрезентирующие его концептосферы в старославянском, древнерусском и современном русском языках.
Предметом исследования избрана смысловая структура концепта любовь, ее трансформация в истории русского языка.
Цель диссертационного исследования - выявить содержание языковой единицы любовь в разные периоды развития русского языка; установить условия и причины трансформации семантической структуры слова.
Поставленная цель предполагает решение ряда основных задач:
описать системную организацию семантики концепта любовь в разные периоды развития русского языка;
установить культурологическое содержание концепта любовь в языковой картине мира;
выявить условия и причины изменения смысловой структуры слова в старославянском, древнерусском и современном русском языках;
проанализировать языковые и экстралингвистические факторы, повлиявшие на становление, развитие, функционирование лексемы любовь;
описать основные составляющие содержания концепта любовь;
6) проанализировать парадигматические связи лексемы любовь в
истории русского языка;
7) выявить общее и особенное в наборе и комбинаторике
дескриптивных характеристик, связанных с понятием любовь в семантике
старославянского, древнерусского и современного русского литературного
языков, и на базе этого определить национально-вариативную специфику
употребления выделенного концепта;
8) проанализировать синтагматические отношения слова любовь в
контексте старославянского, древнерусского и современного русского
языков.
Актуальность исследования заключается в том, что для понимания культурной специфики языка важно выявление основных ценностных ориентиров, к числу которых относится любовь. В настоящее время концепт как составляющая единица русской языковой картины мира является малоизученной и не достаточно исследованной областью русского языка, а изучение определенного концепта и его семантической связи с другими концептами и вообще в лингвистике представлено фрагментарно и сугубо формально.
Научная новизна диссертации определяется тем, что впервые в лингвистике концепт любовь и составляющие его концептосферы даны в единой пространственной и временной версии их взаимодействия и существования с учетом особенностей системной организации и эволюции концептуального поля русского общенационального языка.
Теоретическая значимость диссертационного исследования заключается в комплексном подходе к изучению концепта со стороны его синхронного бытия и изменения в диахронии, что позволило представить достаточно в полном объеме формирование смысловой структуры объекта исследования и ее трансформацию через ступени слово —* лексема —> понятие —* концепт.
Практическая значимость определяется введением в научный оборот нового, ранее не исследованного языкового материала в его синхронной и диахронной версии. Выводы и обобщения работы дополнят существующую теорию концептологии и явятся базой для дальнейшего изучения теории концепта в лингвистике. Кроме того, материал диссертации можно использовать в методике преподавания русского языка в вузе и школе. Этот материал послужит ярким эмоциональным средством в подготовке курсов старославянского языка, исторической грамматики, лексикологии, культуры речи, введения в славянскую филологию и т. д.
Источником языкового материала исследования послужили словари различных типов: Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского
10 словаря: В 4-х томах. - М., 2003; Толковый словарь русского языка / Под ред. Д. В. Дмитриева. - М, 2003; Львов Р. М. Словарь антонимов русского языка / Под ред. Л. А. Новикова. - М., 2001; Молоткова А. И. Фразеологический словарь русского языка. - М., 1986; Словарь древнерусского языка (XI - XIV веков). - М., 1988. Т. 1-4; Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка: В 3-х томах. - М., 2003; Словарь русского языка: В 4-х томах. - М., 1981-1984; Старославянский словарь (по рукописям X - XI веков) / Под ред. Р. М. Цейтлин, Р. Вечерки, Э. Благовой. - М., 1994; Словарь русского языка XI - XVIII веков / Сост. Н. Б. Балихина, Г. А. Богатова, Е. Н. Прокопович и др. Гл. ред. С. Г. Бархударов. - М. 1975. Вып. 1, 2, 10; Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: В 2-х томах. - М., 1994; Шанский Н. М. Краткий этимологический словарь русского языка. -М., 1961; Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4-х томах. - М., 1967. Т. 2; Словарь русских народных говоров. / Сост. Ф.П.Филин. - М.-Л., 1965 - 2003. Вып. 8. 1972; Словарь русских народных говоров. / Сост. Ф.П.Филин. - М.-Л., 1965 - 2003. Вып 17. 1981; Словарь современного русского литературного языка: В 17-ти томах. - М.-Л., 1950-1965. Т. 4; Полный церковно-славянский словарь русского языка. - М., 1998. Т.1; Толковый словарь русского языка: В 4-х томах / Под ред. Д. Н. Ушакова.-М., 1983.
Достоверность и объективность результатов исследования обеспечивается картотекой, содержащей около 1200 примеров.
В качестве критериев выбора примеров использовались:
1) дефиниции, зафиксированные в словарях разных типов;
2) контекстуальный анализ ситуации, в которой однозначно
описывается или выражается чувство любви.
Методологической базой для данной работы служат принципы и основополагающие категории диалектики о всеобщей взаимосвязи языковых и внеязыковых явлений, а также разработанные в современной
11 лингвистике подходы и пути их описания. В нашем исследовании мы опирались на методологические принципы понимания языка как культурно-исторической среды, на концепцию разграничения языка и речи, на соотношении рационального и эмоционального в мышлении, а также взаимосвязь эмоций и языковой картины мира. Кроме того, мы использовали методику изучения культурных доминант в языке, основой которой является концептуальный подход к изучаемому явлению.
Направление исследования, принятого в работе, обусловило применение следующих методов исследования:
1) структурно-сопоставительный анализ с использованием
информации деривационной истории;
дефиниционная интерпретация;
элементы компонентного анализа и т. д.
За защиту выносятся следующие теоретические положения:
1. Историческое изменение признаковых характеристик глобального
понятия типа любовь осуществляется в старославянском, древнерусском и
современном русском литературном языках по-разному, что находит свое
отражение в разных образно-ассоциативных связях внешнего мира и его
восприятия отдельным этнокультурным социумом. Этнокультурные
различия в интерпретации концепта любовь в старославянском,
древнерусском и современном русском литературном языках означают не
только наличие/отсутствие тех или иных признаков, но и особенности этих
признаков (внешних и внутренних).
2. Национально-культурная специфика языкового отражения
исследуемого явления может быть смоделирована следующим образом:
при наличии некоторой базовой признаковой общности, за пределами
которой каждый язык «поставляет» в структуру слова определенное
количество несходных признаков, в концепте определенного синхронного
среза выделяются лингвокультурологические варианты, что является
свидетельством относительной неуниверсальности самого понятия.
3. Невозможно описать на естественном языке «мир как он есть»: язык изначально не предполагает решение этой задачи, потому что концептуальное значение формируется в условиях познания мира человеком и никакие операции над сущностями реального и/или чувственного мира не приближают человека к пониманию того, как устроено это значение.
Апробация работы. Основные теоретические положения изложены в научных статьях, полностью отражающих материал диссертации: «Языковое воплощение концепта любовь (на материале старославянского и современного русского языков)» (М: МГОУ, 2005); «Развитие семантического объема понятий любовь и дружба в истории русского языка» (М: МГОУ, 2006); «Семантические связи концептов вера, надежда, любовь в русском языке» (М.: МГОУ, 2006); «Диалектные названия с корнем -люб-» (М.: МГОУ, 2006). Материалы исследования регулярно обсуждались на заседаниях кафедры славянской филологии Московского государственного областного университета; освещались в статьях (межвузовский сборник научных трудов Московского государственного областного университета, сборник научных трудов кафедры славянской филологии, в «Вестнике Московского государственного областного университета»).
Характеристика лексической единицы любовь с точки зрения происхождения
Этимологически денотативный класс слов, формирующих концепт любовь, является общеславянским индоевропейского характера: любить -общеславянское ljubiti индоевропейского корня leubh-. С помощью суффикса -umu- от любъ - «любый, любимый, желанный»; любить - укр. любити, болг., др-русск., ст.-слав. любити I любъ; любо - любой, любый «дорогой»; укр. любий, др.-русск., ст.-слав. любъ - отсюда любовь ж., укр. любое, др.-русск., ст.-слав. любы, родп. любъвэ = «любовь» // родственно лит. liaupse «почет; хвалебная песнь», liaupsinti «восхвалять», др.-инд. lubhayti - «любит», «испытывает жажду», «возбуждает желание», «алчет»; гот. lubains - «дорогой, милый»; с другим вокализом - «хвала», гот. -«надежда», «верить» // русск. - любодей, прелюбодей заимствованы из церковнославянского: любы; любовь - общеславянское ljub индоевропейского корня leubh-. Образовано с помощью суффикса -ы ( й) от любъ. Древнее существительное - лыбы (ср. род. пад. любъве) под влиянием косвенных падежей, подобно существительному свекровь, морковь и т. п. изменилось в любовь [Шанский, 1961]; любавый «тощий», смол. (Добровольский), блр. любовы - то же (Носович), с вторичным -ю- (под влиянием любить?) [Фасмер, 1967]; любой - (ср. нем. libet - «нравится», др.-инд. lubhyati - «чувствует неодолимое желание» и т. д.); bh (вероятно, суффиксальное. Первоначальное значение - «возбуждающий неодолимое желание, страсть, любовь», затем - «тот, который при свободе выбора нравиться больше») [Шанский, 1961]; См. с корнем люб-: Любецкий лемент «тайный жаргон нищих»; любейский язык - тоже блр. // ср. словарь Даля [Даль, 2003]: любейщина, любейский язык - «изобретенные слова таможних, старцев или нищих», например: го лости = соль; кары га (офн. гарю га)= девка и т. д.; любимовец «официант» [Фасмер, 1967, Даль, 2003]; любисток - растение Levisticum officinale, любиста, любистра - то же (Преобр.), укр. любисток, блг. Любіста [Фасмер, 1967]; // любисток, любиста, любистра - «растение»; доп. любник [Даль, 2003]; любезный - др.-русск. любьзный - приятный, обходительный ст.-слав. языка, однокоренное с любить ( индоевропейского корня lab-). Родственные слова болг. любезен, любезнича - «любезничаю»; чеш. lubezny - «миловидный», «прелестный», «приятный»; польск. lubiezny -«чувственный», «сладострастный». Др.-русск. книж. (с XI в.) любьз(ь)нъ, любьзный - «приятный», любьзно - «с любовью», любъзнивый - «полный любви». Следует отметить, что глагол любить по своему происхождению и форме - каузативный, то есть означающий «вызывать в ком-то или чем-то соответствующее действие, заставлять кого-то или что-то делать это». По своей форме - любити - он в точности соответствует древнеиндийскому lobhauati - «возбуждать желание, заставлять любить, влюблять».
Также возможно провести параллели к глаголу лыбнуться, корни которого мы находим и в русском языке: у-лыбнуть (обмануть), у-лыбнутъся (пропасть), лыбить, лыбиться, у-лыбитъся (улыбаться). В значении этого русского глагола видны компоненты «обмануть», «исчезнуть», которые можно объединить в одной семе - «сбить со следа». Такой же семантический компонент представлен в древнеиндийских глаголах, которые совмещают два значения - «заблудиться, сбиться с пути, прийти в беспорядок» и «жаждать чего-либо».
Глагол лъбнуть в такой форме долго не существовал, а стал приближаться к другому глаголу - льнути, лнути, лнуть: «льнуть телом и душой к кому-либо». В словаре Д. Н. Ушакова [Ушаков, 1996] его значение определяется так: «Испытывая нежное, дружеское влечение, стремится быть ближе к кому-либо». Каузативный глагол любить, покинув свое исходное место и значение («вызывать любовь, влюблять»), занял место глагола лъбнуть и, в сочетании с приставкой по-, принял его значение - «впасть в состояние любви, полюбить». Глагол лъбети в значении «пребывать в состоянии любви, влечения к чему-либо или кому-либо», сохранялся дольше в виде формы любети. С приставкой у- он означал «понравиться, полюбиться». Улюбити был активным глаголом действия, которое передавалось значением «полюбить кого-либо, что-либо», а улюбети - глаголом неактивного состояния, что отражалось в значении «понравится, полюбиться». Фонетическое сходство любити и любети послужило для их слияния в единую структурно-семантическую единицу. Семантика старого глагола состояния проступает в причастии на -имъ, которое сохраняет свое исконное не пассивное, а медиальное значение, то есть значение действия, совершающегося «для себя», «внутри себя». Так, старославянское лежимъ буквально «лежимый» значит не «укладываемый», а «лежащий»; подобно этому любимъ значит не только «любимый», но и «любящий». В старославянском языке оно могло быть формой только глагола любити, а в древнерусском - формой как любити, так и любети; у этого причастия, как и у глагола, к тому же сохранялось старое управление: глагол требовал после себя существительного, местоимения в дательном падеже, а не в винительном.
Лингвистика и культура - универсалии человеческого бытия
Язык есть важнейший способ формирования и существования знаний человека о мире. Отражая в процессе деятельности объективный мир, человек фиксирует в слове результаты познания. Совокупность этих знаний, запечатленных в языковой форме, представляет собой то, что в различных концепциях называется «языковой промежуточный мир», «языковая репрезентация мира», «языковая модель мира», или, как наиболее употребительное, «языковая картина мира».
Национальная культура, которую «нельзя считать простой суммой всех параллельных форм культуры этноса или, иначе, всех его культур, бытующих в какую-либо эпоху» [Смирнов, 1994, 99], воплощается в менталитете нации именно в формах языка. Следовательно, изучение конкретного национально значимого концепта как единицы ментальносте должно опираться на лингвистические и, шире, на гуманитарно-филологические основания.
Язык - это то, что лежит на поверхности бытия человека в культуре, поэтому начиная с XIX века (Я. Гримм, Р. Раек, В. Гумбольдт, А. А. Потебня) и по сей день проблема взаимосвязи, взаимодействия языка и культуры является одной из центральных в языкознании.
Е. Ф. Тарасов отмечает, что язык включен в культуру, так как «тело» знака (означающее) является культурным предметом, в форме которого опредмечена языковая и коммуникативная способность человека, значение знака - это также культурное образование, которое возникает только в человеческой деятельности. Также и культура включена в язык, поскольку вся она смоделирована в тексте [Тарасов, цит. по Маслова, 2004, 59].
Будучи семиотическими системами, культура и язык имеют много общего. Культура, равно как и язык, - это формы сознания, отображающие мировоззрение человека; культура и язык существуют в диалоге между собой; субъект культуры и языка - это всегда индивид или социум, личность или общество; нормативность - общая для языка и культуры черты; историзм - одно из сущностных свойств культуры и языка; языку и культуре присуща антиномия «динамика - статика».
Вместе с тем взаимодействие языка и культуры нужно исследовать крайне осторожно, помня, что это разные семиотические системы. Различаются эти две сущности следующим: 1) в языке как феномене преобладает установка на массового адресата, в то в время как в культуре ценится элитарность; 2) хотя культура - знаковая система (подобно языку), но она не способна самоорганизовываться. Следовательно, культура не изоморфна (абсолютно соответствует), а гомоморфна языку (структурно подобна).
Картина, которую являет собой соотношение языка и культуры, чрезвычайно сложна и многоаспектна. К сегодняшнему дню в решении этой проблемы наметилось несколько подходов.
Первый подход разрабатывался в основном отечественными философами - С. А. Атановским, Г. А. Брутяном, Е. И. Кукушкиным, Э. С. Маркаряном. Суть этого подхода в следующем: взаимосвязь языка и культуры оказывается движением в одну сторону; так как язык отражает действительность, а культура есть неотъемлемый компонент этой действительности, с которой сталкивается человек, то и язык - это простое отражение культуры.
Изменяется действительность, меняются и культурно-национальные стереотипы, изменяется и сам язык. Одна из попыток ответить на вопрос о влиянии отдельных фрагментов (или сфер) культуры на функционирование языка оформилась в функциональную стилистику Пражской школы и современную социолингвистику.
Таким образом, если воздействие культуры на язык вполне очевидно (именно оно изучается в первом походе), то вопрос об обратном воздействии языка на культуру остается пока открытым. Он составляет сущность второго подхода к проблеме соотношения языка и культуры.
Концептосфера любовь - Бог в старославянском, древнерусском и современном русском литературном языках
Грам. Алекс. Митр. 1356 г.; 2) поддерживать, помогать : Милостынею же милуй не токмо своея виры, нъ и мюжея. Печ. Отв. Из. 217. [Срез., И, 135]; милостивый тот, кто оказывает милость; милосердный : БждЪте оуво милостивы, к\ко же и Отець влшь милостива кет. Лук. VI. 36. Остр. ев. [Срез., И, 135-136]; милостивьць. благодетель [Срез., II, 136]; милость милость, милосердие, благорасположение : Творите милость и прлвду. Быт. XXIV. 49 по сп. XIV в. Буди слово твок утворено милостью и лювовию. Сбор. XIII в. 55. [Срез., II, 137]; примиловлти относиться дружески [Срез., И, 1430]; стрлньнолювивыи гостеприимный, страннолюбивый [Срез., III, 538]; стрлньнолювик странноприимство [Срез., III, 538]; стрлньнолювьствиїе странноприимство [Срез., III, 539]; стрлньнолювьць с любовь принимающий странников : Князь БЛЛГЪ во стрлнй, ув-Ьтливъ, БОГОЛЮБИВЪ, стрлннолювєць, кротокъ, смірент». Псков. I Л. 6791 г. [Срез., III, 539]; стрдньноприимьникъ приниматель странников, охотно, с любовью принимающий странников [Срез., III, 539]).
В современном русском литературном языке слов, входящих в сферу любовь - Бог, очень мало: богоугодный (устар.) угодный Богу [Ушаков, 1996]; богомолец 1) ходящий на богомолье : Толпы богомольцев шли к монастырю; 2) любящий молиться Старик у нас богомолец. [Ушаков, 1996]; слово богобоязненный (церк.) верующий в Бога и поступающий согласно с правилами религии [Ушаков, 1996]; милосердие (книжн.) готовность из сострадания оказать помощь тому, кто в ней нуждается : Проявлять милосердие. [Ушаков, 1996]; милосердный и (устар.) милосердый сострадательный, склонный, способный к милосердию : Милосердный человек. Милосердная душа. Совершенный из побуждений милосердия, вызванный милосердием. Милосердный поступок. [Ушаков, 1996]; милосердствовать (книжн. устар.) проявлять милосердие [Ушаков, 1996]; милостивец (прост, устар.) благодетель (с точки зрения пользующегося его покровительством или надеющегося на него; употр. преимущ. в обращении) [Ушаков, 1996]. Как мы видим, если в старославянском и древнерусском языках, концептосфера любовь - Бог представлена большим количеством слов, то в современном русском языке это единичные примеры, которые имеют к тому же пометку «устарелое, книжное». Для современного человека утрачено осмысление любви как Бога, поэтому слова верить 1) иметь твердую уверенность, быть убежденным в чем-либо ; 2) быть религиозным; веровать ; 3) принимать за истину, полагать что-либо существующим в действительности ; 4) доверять кому-либо, полагаться на кого-либо [СРЯ I, 150]; верный 1) заслуживающий полного доверия; преданный : Я почувствовала себя среди настоящих, верных на всю жизнь, друзей. Каверин, «Два капитана»; 2) не вызывающий сомнения в своей надежности; надежный : Когда же волны по брегам Ревут, кипят и пеной плещут,... Я удаляюсь от морей В гостеприимные дубравы; Земля мне кажется верней. Пушкин, «Земля и море»; 3) соответствующий истине, действительности; правильный, точный [СРЯ I, 151]; веровать 1) быть совершенно уверенным в чем 147 либо ; 2) устар. иметь к кому-либо доверие : Но муж любил ее сердечно, В ее затеи не входил, Во всем ей веровал беспечно. Пушкин, «Евгений Онегин»; 3) быть религиозным, верить в Бога [СРЯ I, 151] в первую очередь имеют значение «быть правильным, точным», «заслуживать доверия», а уж затем - «вера в Бога».
Такие составляющие концептосферу слова, как человеколюбец тот, кто любит людей, готов помочь им [СРЯ IV, 659]; человеколюбивый любящий людей; гуманный [СРЯ IV, 660]; человеколюбие любовь к человечеству, к людям, готовность помочь им [СРЯ IV, 660]; человечность человеколюбие, гуманность [СРЯ IV, 660]; человечный внимательный, отзывчивый и чуткий к другим людям; гуманный [СРЯ IV, 660]; гуманист (книжн.) 1) представитель гуманизма (истор.); 2) перен. просвещенный, свободомыслящий, человеколюбивый деятель [Ушаков, 1996]; гуманность (книжн.) отвлеч. сущ. к гуманный . Гуманность обращения. Гуманное отношение, гуманный характер. Несмотря на строгость, его любили за гуманность. [Ушаков, 1996]; гуманный (книжн.). человечный, отзывчивый, внимательный к чужой личности, культурный . Гуманный человек. Гуманный поступок. [Ушаков, 1996] в современном русском языке образуют группу, соотносимую с группой «жизнь по божьим заповедям, любовь к ближнему» в старославянском и древнерусском языках.
