Содержание к диссертации
Введение
Глава I. СМЕНА ОРИЕНТИРОВ В ЯЗЫКОВОЙ ПОЛИТИКЕ ПОСЛЕДНЕГО ДЕСЯТИЛЕТИЯ XX ВЕКА 45
1. Социокультурные акценты языковой реформы (1989-1990 гг.) 45
2. Правовой «статус» русского языка в лингвистическом
законодательстве союзных республик 66
3. Проблема «паритетного» двуязычия в свете мнимых и реальных последствий русификации 88
Глава II. ЯЗЫКОВАЯ СИТУАЦИЯ И НЕЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ СЛЕДСТВИЯ ЯЗЫКОВОЙ ПОЛИТИКИ ПОСЛЕДНЕГО ДЕСЯТИЛЕТИЯ XX ВЕКА 105
1. Модернизация постсоветского пространства и стратификация полиэтничного сообщества суверенных государств 105
2. Теоретические основы языковой политики и трансформация межэтнических отношений в независимых государствах 122
3. Механизмы реализации языковой политики и стратегия поведения русскоязычного населения стран нового зарубежья 141
Глава III. СВОЕОБРАЗИЕ ЭТНОЯЗЫКОВЫХ ПРОЦЕССОВ В СУВЕРЕННОЙ МОЛДОВЕ 165
1. Языковая лояльность и ее влияние на динамику этнополитических процессов в Молдавии 165
2. Истоки языковой реформы и особенности лингвистического законодательства в Молдавии 182
3. Призрачные перспективы сохранения этнокультурной самобытности русского «суперменьшинства» в суверенной Молдове 201
Глава IV. РУССКИЙ ВЕКТОР ИСТОРИЧЕСКОГО СТАНОВЛЕНИЯ ЭТНОЯЗЫКОВОЙ СИТУАЦИИ В ПРИДНЕСТРОВЬЕ 219
1. Славянский фактор и его влияние на формирование этноязыковой ситуации в Приднестровье 219
2. «Статус» Приднестровья и его значение в сохранении русского вектора развития современной языковой ситуации 229
3. Лингвистическая составляющая практической доминанты системы социальных потребностей полиэтничного сообщества Приднестровья 242
Глава V. ЯЗЫКОВАЯ ПОЛИТИКА - ОСНОВА УКРЕПЛЕНИЯ МЕЖЭТНИЧЕСКОЙ СОЛИДАРНОСТИ НАРОДОВ ПРИДНЕСТРОВЬЯ 275
1. Правовое обеспечение культурно-языкового многообразия
полиэтничного сообщества Приднестровья 275
2. Феномен региональной идентичности и его роль в усилении
духовного единства русскоязычного сообщества
Приднестровья 283
3. Проблемы гражданской идентичности русскоязычной
личности «самопровозглашенного» государства 294
Глава VI. ДИНАМИЧНОЕ РАЗВИТИЕ ОФИЦИАЛЬНЫХ ЯЗЫКОВ - ФУНКЦИОНАЛЬНО ДИФФЕРЕНЦИРОВАННЫХ КОМПОНЕНТОВ ЕДИНОЙ СОЦИАЛЬНО-
КОММУНИКАТИВНОЙ СИСТЕМЫ ПРИДНЕСТРОВЬЯ 314
1. Трансформация русскоязычной общности в суверенной Молдове 314
2. Русский язык - доминанта социально-коммуникативной системы толерантного взаимодействия и консолидации русскоязычной общности Приднестровья 325
3. Языковые предпочтения и культурные ориентации русскоязычной личности - фундамент духовного единства полиэтничного социума Приднестровья 336
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 367
БИБЛИОГРАФИЯ 384
ПРИЛОЖЕНИЕ
- Социокультурные акценты языковой реформы (1989-1990 гг.)
- Модернизация постсоветского пространства и стратификация полиэтничного сообщества суверенных государств
- Языковая лояльность и ее влияние на динамику этнополитических процессов в Молдавии
Введение к работе
Традиционная система представлений и шкала нравственных ориентиров современной личности меняются так стремительно, глубоко затрагивая основы ее духовной сущности, что специалистам необходимо определенное время для их осмысления и полноценной интерпретации. Объективно и аргументированно оценить масштабы происходящих изменений сложно еще и потому, что радикальные перемены затронули не только духовную, но и материальную сферу жизни общества по всему периметру модернизированного постсоветского пространства. Нестандартная ситуация последнего десятилетия XX века, внезапно превратив миллионы отдельных личностей в исполнителей главных ролей в жизненном «спектакле», предоставила им возможность реально влиять на те решения, которые государством и многочисленными его социальными институтами принимались за них и не для них. Не имея опыта созидания толерантных взаимоотношений с государством, не сразу осознали эту принципиально иную ответственность отдельные личности, социальные группы и целые этнокультурные общности.
Динамика интенсивного разрушения традиционной системы представлений личности заметно опережает формирование новых нравственных ориентиров, что порождает определенный ценностный вакуум - основу и предпосылку духовного кризиса во всех сферах жизнедеятельности сообщества независимых постсоветских государств. Моральный нигилизм современного общества отражает те значительные потери, которые в последнее десятилетие XX века остро ощутили представители полиэтничного социума в каждой из суверенных стран нового зарубежья. Значительная модернизация привычной системы материальных и духовных
5 ценностей ведет не только к снижению качества жизни и стабильности развития общества, но и к усилению чувства глубокого разочарования личности в выборе такой стратегии приобщения к новому. Драматизм духовного кризиса современной личности усугубляет латентная напряженность, перманентный характер которой обусловлен созданием каждой группе стратифицированного общества разных стартовых условий для обновления в стремительно меняющемся мире. Трансформация некогда единого государства сопровождается такой степенью межэтнической напряженности, доходящей до конфликта, что подтверждает мысль о системной модификации самого социокультурного процесса и сознания представителей всех групп полиэтничного социума. Ценностный вакуум, определенный уровень которого сформировался в обществе уже в процессе распада единого государства, многократно усилен акцентированными действиями новых идеологов независимых постсоветских государств. Их стараниями благородная идея сохранения и развития национальных языков и культур всех нерусских народов, консолидировавшая общество на рубеже 80-90-х годов, была трансформирована в концепцию национального возрождения одного из народов полиэтничного социума союзных республик. Такая модификация исходного замысла привела к нарушению межэтнического согласия в обществе и усугубила кризисное состояние аксиологической системы современной личности в странах нового зарубежья. Трудный поиск надежных нравственных ориентиров заметно осложняют средства массовой информации, предлагая читателям и слушателям значительные объемы сведений, качество и достоверность которых требуют серьезного научного анализа и комплексного описания.
Впервые за долгие десятилетия специалисты-гуманитарии обрели возможность освободиться от идеологических стереотипов, жесткие рамки которых задавали вектор научного поиска и программировали, как правило, его конечный результат. Отказавшись от прежних стереотипов целесообразности в оценках, осознанно приняв необходимость перехода «с
классической методологии линейного познания стабильных систем на
постнеклассическую методологию нелинейного познания сложных открытых
систем, находящихся в состоянии самоорганизации» [239, с. 94],
исследователи получили право искать те нетривиальные решения, которые
необходимы в непривычных условиях и нетипичных ситуациях,
порожденных социально-политической трансформацией общества на рубеже
тысячелетий. Исследователь, свободный от идеологического диктата,
способный отойти в ходе научного эксперимента от поиска рациональных
схем и предложить обществу не систему предписаний и готовых формул, а
пути и способы получения каждым разумного «живого» знания в конкретных
условиях, востребован современным состоянием гуманитарной науки,
осознавшей бесперспективность описания качественно новых процессов
развития личности, социума и общества в целесообразной системе прежних
координат. Исключительность происходящих изменений предъявляет
определенные требования не только к личности исследователя, но и к отбору
фактологического материала: он должен соответствовать реальному
состоянию дел в модернизирующемся обществе и выступать
аргументированным основанием для получения полноценной информации о
тех тенденциях, которые определяют характер трансформации социального и
нравственного контекста становления суверенных государств.
Научная актуальность исследования. Последнее десятилетие XX века отличают события, судьбоносное значение которых в полном объеме попытается осмыслить еще не одно поколение исследователей, акцентируя внимание на тех или иных аспектах многогранной проблемы комплексной модификации личности, социума и общества в современных геополитических условиях. Своеобразие этого короткого для истории, но исключительно важного для личности и общества переходного периода состоит в том, что психологическая адаптация разных групп стратифицированного общетрансформационными процессами населения всего постсоветского пространства к новым условиям значительно осложняется дополнительным
7 комплексом факторов регионального характера. Поливекторные тенденции самостоятельного курса внешнего и внутреннего развития постсоветских независимых государств отражают спектр существенно отличающихся в каждом из них процессов, обусловленных общим стремлением уйти от традиционного единства советского образа жизни и найти свой путь развития. Значительное изменение качества жизни, обусловленное включенностью личности в систему новых отношений с государством и обществом, привело к потребности понять природу процессов, инициирующих тот основательный сдвиг, мощность которого привела к трансформации всей системы идентификационных представлений личности. Особенности ментального состояния современной личности формируются под влиянием новых приоритетов в аксиологической культуре общества, реформирующего все сферы своей жизнедеятельности в уникальных условиях становления независимых постсоветских государств.
Гуманитарная наука, концентрируя усилия исследователей на выявлении и описании характера всеобъемлющих изменений в сообществе стран нового зарубежья, уже сформировала определенные подходы к оценке событий, происходивших в переломное десятилетие конца XX века и заложивших фундамент тех процессов, последствия которых реально обнаруживаются в модернизации традиционных представлений личности и общества. Возвращаясь к истокам и анализируя причины, содействовавшие не только распаду единого государства, но и росту межэтнической напряженности, доходящей до конфликта во многих постсоветских странах, специалисты убежденно акцентируют ведущую роль этнического фактора в этих процессах. Общий этап трансформации некогда единого пространства и особенности становления суверенитета новых государственных образований предопределили степень межэтнической напряженности, масштабы и последствия которой стремятся осознать в системе новых координат представители всех направлений современной гуманитарной науки. Выявляя сущность эксплицитной и имплицитной конфликтности, оценивая
8 результаты и прогнозируя перспективы развития полиэтничного сообщества каждого из постсоветских независимых государств, отдельные представители разных направлений современной науки и целые творческие коллективы ряда исследовательских центров в России и в зарубежье, дальнем и ближнем, стараются привлечь внимание к этой важной гуманитарной проблеме. В исследованиях Ю.В. Арутюняна, В.И. Бушкова, М.Н. Губогло, В.М. Дейне-кина, М.С. Джунусова, Л.М. Дробижевой, М.В. Йордана, Б.М. Клименко, М.Ю. Мартыновой, А.Н. Марченко, А.А. Попова, С.С. Реджепова, В.А. Сого-монова, В.А. Семенова, Г.У. Солдатовой, В.А. Соснина, А.А. Сусоколова, В.А. Тишкова, а также творческих коллективов в рамках Центра конфликтологии Института социологии РАН (рук. - Е.И. Степанов), Центра социологии национального самосознания Российского независимого института социальных и национальных проблем (рук. - А.Г. Здравомыслов), Центра по изучению межнациональных отношений (рук.- М.Н. Губогло) и Сети этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов Института этнологии и антропологии РАН (рук. - В.А. Тишков) анализ роли этнического фактора в процессе радикальных преобразований современного общества занимает, на наш взгляд, исключительное место.
Локальные конфликты, природа которых в той или иной степени сопряжена с этническим фактором, требуют комплексного осмысления, что предполагает изучение и описание не только их сути, но и следствий, обеспечивающих личности и обществу синдром постконфликтного состояния. Тлеющий двенадцать лет гражданский конфликт, сохраняющий высокую степень напряженности между суверенной Молдовой и «самопровозглашенным» Приднестровьем, продолжает привлекать внимание российских этнополитологов, историков, социологов, которые, сотрудничая с учеными Приднестровья, уже опубликовали несколько коллективных монографий; основное место среди них занимает трехтомное издание «История Приднестровской Молдавской Республики» [175]. Представители исторической науки в Приднестровье (Н.В. Бабилунга, Б.Г. Бомешко,
9 П.М. Шорников) пытаются и сами осмыслить события начала 90-х годов в Молдавии, чтобы понять истоки устойчивого сохранения жизнестойкости приднестровского сообщества в сложнейших условиях экономической блокады и политической непризнанности [27-29; 443; 478-480]. На фоне заметных достижений приднестровских историков, в поле зрения которых продолжает оставаться специфика гражданского конфликта, начало которого связано с языковой реформой в Молдавии, существенной лакуной является отсутствие солидных работ социо-, психо- и этнолингвистического характера. Такой уровень лингвистической мысли в регионе предопределяет актуальность изучения особенностей протекания современных этноязыковых процессов в неординарных условиях постконфликтного состояния общества, к описанию которых уже приступили языковеды в России и в других странах нового зарубежья.
Отмечая географию и качество полномасштабных этносоциоло-гических исследований в последнее десятилетие XX века, подчеркнем, что особое место в них занимает проблема русского и, шире, русскоязычного населения, судьба и статус которого в новых гео- и этиополитических условиях определяются системой факторов общего и регионального характера. Исключительность и сложность этого феномена нового времени, возникшего на рубеже столетий и тысячелетий стремительно меняющегося мира, в его полиаспектности, каждый элемент которой, не имея аналогов описания в истории гуманитарной науки советского периода, требует не только глубокого осмысления и осознания, но и крайне деликатного и взвешенного отношения и комментирования. Такой подход, как свидетельствует анализ источников разноуровневого характера, еще только начинает складываться во многих направлениях современного гуманитарного знания, медленно меняя эмоциональную риторику газетно-журнальной периодики и электронных средств массовой информации, выдвигая на первый план аргументированные суждения, опирающиеся на полноценную доказательную базу. Логика такого отношения к неорди-
10 парным событиям, трансформировавшим систему традиционных оценок и представлений личности, поколебавшим исторически сложившуюся модель межэтнического взаимодействия, неизбежно ведет исследователей к вовлечению в орбиту научного анализа нового по качеству фактологического материала, который позволяет глубже понять природу современных проблем этноязыкового характера.
Мощная этнодинамика последнего десятилетия XX века нашла свое отражение в исследованиях, проводимых в рамках проекта «Национальные отношения в СССР и постсоветском пространстве» Центром по изучению межнациональных отношений Института этнологии и антропологии РАН (рук. - М.Н. Губогло). Охватив все регионы постсоветского пространства, собрав объемный банк этносоциологических данных, изучив их, опираясь на новейшие методики обработки и интерпретации огромных массивов новой информации, творческий коллектив Центра опубликовал около ста томов, научная ценность которых в создании современной этнопанорамы геополитически нового постсоветского мира. Отмечая достоинства значительных работ последних лет по этносоциологии, считаем целесообразным вновь акцентировать внимание на том, что и среди них нет практически исследований, в той или иной степени сопряженных с лингвистической проблематикой. Определенным исключением являются отдельные исследования М.Н. Губогло, в сфере научных интересов которого этноязыковая проблематика занимает существенное место [121-124].
Негативные последствия дезинтеграционных процессов последнего десятилетия XX века уже отразились в трансформации информационного поля на русском языке: в каждом из новых постсоветских государств стала формироваться своеобразная коммуникативная среда, где доминантой официального общения все интенсивнее выступает государственный язык. Растет число научных исследований, результаты которых излагаются на государственных языках и потому крайне редко попадают в поле зрения специалистов из других регионов. Наращивая функциональный спектр
государственных языков и меняя инфраструктуру общения от средств массовой информации до языка обучения, растворяя русскоязычную среду и сужая сферу официального функционирования русского языка, новые идеологи каждого из постсоветских государств сознательно ограничивают издание научной русскоязычной литературы. Последовательное исключение русскоязычной литературы из сферы научного общения заметно осложняет не только качество проводимых в каждом из регионов лингвистических исследований, но и девальвирует их ценность, ограничивая возможность использования широким кругом специалистов достоверных сведений общезначимого характера.
Внимание к этноязыковой проблематике в современных странах нового зарубежья актуализировано событиями, характер которых затрагивает сферу интересов представителей всех страт жестко дифференцированного на разных основаниях общества. Русскоязычные специалисты во всех регионах постсоветского пространства (Е.И. Головаха, В.Н. Манакин, Н.В. Панина, А.В. Орлов, А.А. Шевченко, Н.А. Шульга - Украина; Т.П. Млечко, П.М. Шорников - Молдавия; А. Антоне, А.Д. Дуличенко, Б. Зепа, И. Меже, М.Я. Устинова, Б. Цилевич - страны Балтии; М.И. Конюшкевич, Н.П. Маслова, Н.Б. Мечковская, А.А. Скикевич - Белоруссия; Н.А. Амер-кулов, Н.Э. Масанов - Казахстан; О.Б. Мухаметбердыев, С.С. Реджепов -Туркмения; Э. Омуралиев, А. Элебаева - Киргизия; К. Кокоев, Г. Сванидзе -Грузия и др.), несмотря на идеологически акцентированные сложности и ограничения, медленно, но целенаправленно предпринимают попытки выявить локальное своеобразие лингвистической ситуации и дать объективную оценку новым этноязыковым процессам, но, к сожалению, и в их число не входят специалисты из Приднестровья, этноязыковая панорама которого отличается глубоким своеобразием.
Многочисленные исследования, проводимые российскими специалистами совместно с представителями независимых постсоветских государств в рамках проекта «Русские в новом зарубежье» (рук. - С.С. Савоскул), помогли
12 в последнее десятилетие XX века получить значительные объемы нового материала этносоциологического характера, понимание природы которого невозможно без глубокого лингвистического осмысления. Однако даже в работах, где представлены достаточно дифференцированные по каждому из регионов постсоветского пространства сведения, языковая составляющая не нашла, за редким исключением своего отражения, хотя и учитывается как один из компонентов этнополитического давления, которое испытывает русское и русскоязычное население в молодых независимых государствах. В этносоциологических исследованиях О.И. Брусиной, А.И. Гинзбурга, М.Н. Губогло, Л.Д. Гудкова, В.А. Тишкова, проведенных в странах Центральной Азии, С.С. Савоскула- в странах Балтии и на Украине, Л.В. Остапенко и И.А. Субботиной - в Молдавии, Ю.В. Арутюняна и Н.М. Лебедевой - в странах Закавказья, проблемы культурно-языкового состояния новых сообществ по-прежнему продолжают рассматриваться в контексте модификации этнической парадигмы народов; такой характер анализа отмечается и в работах западных специалистов. Так, к примеру, пытаясь в своей фундаментальной монографии осмыслить перспективу сохранения этнической идентичности русского населения в своеобразных условиях каждого из суверенных постсоветских государств, американский этносоциолог и политолог Д. Лейтин выводит за пределы исследования собственно лингвистический аспект проблемы [521].
Таким образом, среди исследований в области гуманитарных наук последнего десятилетия XX века в независимых государствах постсоветского пространства при всем их многообразии и широте охвата проблематики, актуализированной событиями переломного периода, нет работ, содержащих комплексный анализ характера и последствий современных этноязыковых процессов. Феномен новой языковой политики, акцентированно выстроенной идеологией этнонационализма в русле радикального изменения традиционной модели межэтнического общения, пока еще не стал предметом пристального внимания и всестороннего изучения в современной социо-
русистике. Малоизученными остаются социо-, психо- и этнолингвистические
аспекты стратегии поведения русской языковой личности в полиэтничном и
многоязычном сообществе стран нового зарубежья, особенности
самореализации русскоязычной личности в новых этнополитических
обстоятельствах, направленных на изменение шкалы ее идентификационных
представлений, наконец, феномен русского языка с его особым «статусом» в
языковом законодательстве и фактической ролью в лингвистической
ситуации каждого из регионов постсоветского пространства. И это в период,
когда исходным импульсом, стимулировавшим начало событий, которые
завершились масштабными преобразованиями на уровне государства,
общества и личности, стала языковая реформа конца 80-х годов XX века,
превратившаяся в «языковую революцию» (М.Н. Губогло). Главное
требование лингвистического законодательства, юридически разделив поли-
этничное сообщество союзных республик еще единого государства по
языковому и, шире, по этническому признаку, резко стратифицировало
население на «титульное», языки которого обрели статус государственных, и
«нетитульное», для которого русский язык долгие десятилетия был и
продолжает оставаться не только единственным средством полноценной
культурной самореализации, но и духовной основой, консолидирующей
русскоязычное сообщество всех постсоветских государств.
Специфика лингвистического законодательства и особенности проведения языковой реформы на долгие годы определили вектор развития современной социолингвистической науки, в рамках которой исследователям необходимо уже не только теоретически переосмыслить традиционные концепты языковой политики и языковой ситуации, но и практически предложить конкретному сообществу пути и средства эффективного регулирования языкового баланса, разрушенного новой идеологией национально-языковой политики в постсоветских странах. Баланс интересов различных групп населения диктуется, как известно, не волевым решением, закрепленным в административном порядке, а социальными потребностями
14 конкретного языкового сообщества и зависит от его качественной характеристики. Четкое представление о своеобразии лингвистической ситуации в каждой из суверенных странах и ее динамике под влиянием новой языковой политики позволит создать полноценное и объективное социолингвистическое «полотно» постсоветского пространства и предложить такую формулу толерантного межэтнического взаимодействия, которая позволит народам сохранить свою самобытность в широком информационном пространстве, а каждой личности - ее языковые права и культурные ориентации.
К системному описанию этой масштабной социолингвистической проблемы нового времени, научная актуальность которой очевидна как в плане глубокого теоретического осмысления, так и в целях практического решения задач сохранения объема и качества полноценного общения и культурного взаимообогащения народов в заметно трансформированных условиях постсоветских государств, лингвисты еще только приступают, постепенно отказываясь от общих сентенций в связи с избирательными закреплением правового статуса языков. Отслеживание и рациональное регулирование баланса языков, имеющих в полиэтничном и многоязычном сообществе юридически различный статус, - проблема исключительной сложности, и не только в лингвистическом аспекте. По-видимому, ее комплексность и отсутствие современной информационной базы до недавнего времени удерживали специалистов различных направлений лингвистической науки от активного исследовательского поиска, результатом которого мог бы стать социолингвистический «портрет» полиэтничного языкового сообщества стран нового зарубежья.
За годы распада единого информационного пространства российские социолингвисты не только накопили определенный опыт описания новых этноязыковых процессов (В.М. Алпатов, В.Н. Арутюнян, А.Н. Баскаков, В.И. Беликов, В.Н. Белоусов, Э.А. Григорян, М.И. Исаев, Л.П. Крысин, С.Н. Кузнецов, В.Ю. Михальченко, В.М. Солнцев и др.), но уже получили
15 заметные результаты, позволившие творческим коллективам Института русского языка им. В.В. Виноградова (рук. - A.M. Молдован) и Института русского языка им. А.С. Пушкина (рук. - Ю.Е. Прохоров) развернуть фундаментальные исследования по их изучению. Концентрация усилий лингвистов на решении актуальных проблем социорусистики неизбежно ведет к необходимости практически пересмотреть, опираясь на богатейший опыт преподавания русского языка в СССР и за рубежом, лингво-дидактические концепции педагогической науки, одной из важнейших задач которой должен стать поиск новых технологий рационального наращивания спектра государственных языков в сфере официального общения и разработка научных основ полноценного их освоения и эффективного использования.
Определенный уровень политизации языка, что отчетливо проявляется в странах нового зарубежья, на наш взгляд, является следствием того, что не лингвисты, а политики и идеологи взяли на себя не свойственные им функции регулировать соотношение языков в полиэтничном социуме, не учитывая, с одной стороны, реальных потребностей всех групп населения и, с другой стороны, функциональных возможностей самих языков. Такой акцентированный поворот в формировании лингвистической и лингво-дидактической мысли в постсоветских государствах вызывает значительное опасение, так как форсированное внедрение государственных языков и вынужденное изменение исторически сложившейся модели толерантного межэтнического взаимодействия сопряжены, по сути, с попыткой экстраполяции определенных ценностей менталитета народа, превращенного с помощью лингвистического законодательства в «титульный». Целенаправленно меняя языковую доминанту информационного поля, искусственно разрушая естественную стихию языковой среды, прочно определяющей культурные ориентации и языковые предпочтения каждой личности полиэтничного социума, авторы и идеологи новой языковой политики вторгаются не только в сферу ее лингвистических, но и гражданских прав,
посягая на систему индивидуально сформированных идентификационных представлений. Разумное регулирование межъязыковых отношений немыслимо без органичной их связи с культивированием в межличностных и, шире, в межкультурных взаимоотношениях всех составляющих поли-этничного сообщества атмосферы доверия, уважения, терпения и согласия. Двойные же стандарты в оценке роли и места различных языков - основы этнокультурной самобытности народов - ведут не столько к формированию двойной системы ценностей в обществе, сколько к осознанной и целенаправленной деформации идентификационных представлений каждой личности, вынужденной сквозь призму государственного языка формировать определенные компоненты шкалы своей аксиологической культуры.
Деструктивная сила власти государственного языка, освоение которого, по большому счету, носит вынужденный характер, тоже пока находится вне поля зрения современных социолингвистов, которые в сложных условиях переходного периода на региональном уровне стремятся оценить не столько лингвистическую сущность современных этноязыковых процессов, сколько нелингвистические следствия новой языковой политики, нарушившей основы толерантного взаимодействия народов полиэтничного сообщества. Причина такого направления лингвистической мысли ясна: авторам региональных исследований трудно получить достоверную социолингвистическую информацию в новых этнополитических условиях развития суверенных государств, озабоченных акцентированным поиском механизмов максимально быстрой смены прежней модели межэтнического взаимодействия народов. Реальное же создание стратегически эффективной модели межэтнического общения требует усилий не столько отдельных исследователей, сколько целых профессиональных коллективов и социальных институтов, готовых к комплексному анализу языковой ситуации в рамках широкой, по Б. Тошовичу, социолингвистической парадигмы: «язык - государство», «язык - общество», «язык - нация», «язык - другой язык» и взвешенному определению оптимальной формулы, в
рамках которой баланс языков с разным правовым статусом регулируется
потребностями конкретного социума. Потребностью определения пути
цивилизованного восстановления толерантности в полиэтничном и
многоязычном социуме стран нового зарубежья было обусловлено, на наш
взгляд, и проведение в последнее время нескольких важных международных
форумов - конференции «Социолингвистические проблемы в разных
регионах мира» [415] и конгресса «Русский язык: история и современность»
[373], где был аккумулирован опыт региональных социолингвистических
исследований и очерчены перспективы совместного поиска, определенные
реалиями нового времени. В констатации Э.А. Григоряна о том, что
«изменившиеся условия функционирования русского языка внутри
исконного сообщества и вне его активно формируют новый
социолингвистический и лингвистический «портрет» русского языка
(выделено нами - Е.П.) на рубеже тысячелетий» [114, с. 302], по нашему
мнению, не только дифференцированы объекты лингвистического поиска, но
и в концентрированном виде определены приоритетные задачи современной
социорусистики.
Делая первые попытки самостоятельного осмысления последствий новой языковой политики, социолингвисты суверенных государств закономерно приходят к пониманию необходимости изучения языковой ситуации, компоненты которой должны радикальным образом изменить свой социальный статус в контексте требований языкового законодательства. Об интенсивности таких поисков свидетельствуют работы лингвистов Украины (Ф.С. Бацевич, Г.Ю. Богданович, Л.Т. Маликова, В.Н. Манакин, В.П. Сидель-ников, А.Н. Стебунова, Н.А. Шовгун), Белоруссии (М.И. Конюшкевич, Н.П. Маслова, Н.Б. Мечковская, А.А. Скикевич), Эстонии (А.Д. Дуличенко, СВ. Шаронова), Молдавии (Т.П. Млечко, П.М. Шорников). Глубоко обеспокоены новым «статусом» русского языка в суверенных государствах и российские социолингвисты, которые обращают внимание на актуальность практического решения проблемы соотношения его функций с
18 национальными языками в современной России и с государственными - в странах нового зарубежья. Так, Л.П. Крысин отмечает: «Вопреки известному тезису У. Лабова о единстве социолингвистики, в этой сравнительно молодой языковедческой дисциплине отчетливо выделяются национально ориентированные направления исследований (выделено нами — Е.П.). ...Естественно, что социолингвисты, либо принадлежащие этой общности, либо изучающие ее извне, акцентируют свое исследовательское внимание именно на этих актуальных проблемах, оставляя в тени другие» [233, с. 252]. В русле наших рассуждений парадокс заключается в том, что, с одной стороны, изучение специфики функционирования русской и русскоязычной личности значительно затруднено «изнутри», в реальных условиях суверенных государств, идеология которых акцентированно направлена не только на разрушение инфраструктуры русскоязычного общения, но и на деформацию языковой составляющей системы идентификационных ценностей всех представителей «нетитульных» этнокультурных групп; с другой же стороны, те, кто «извне» призван помочь в таких поисках, улучшая качество и надежность проводимых социолингвистических исследований, результаты которых должны, полагаем, стать основой для практического разрешения созданной политиками этноязыковой напряженности, не могут в силу реальных и мнимых барьеров вмешиваться в научную сферу духовной жизни общества другого государства. В итоге вне поля зрения и «титульных» представителей лингвистической науки, и русских специалистов, проживающих в суверенных постсоветских странах и за их пределами, в России, остается не только своеобразная русская речь лингвистической социокультурной общности, объединяющей представителей «нетитульных» нацменьшинств, в число которых включено и русское «суперменьшинство» (Н.А. Шульга), но и сам феномен русского языка.
Эта новая ситуация тревожит специалистов: «Русские, проживающие на территории новых государств, - озабоченно замечает Э.А. Григорян, -естественно ориентируют свою речь на вполне сложившийся образец
19 неисконной русской речи. В условиях потери «каналов» воздействия и выравнивания неисконной речи по литературным образцам эта речь приобретает социолингвистическую устойчивость, а это создает основу для формирования смешанных речевых комплексов, способных перерасти в новые пиджины» [114, с. 302]. Чтобы предупредить формирование и распространение этой негативной тенденции, русистам, проживающим на этнической родине и за ее пределами, необходимо выявить и описать своеобразие нового социолингвистического и лингвистического «портрета» русского языка этой уникальной общности в каждой из стран ближнего зарубежья.
Поливекторный характер изменений трансформирующегося общества каждого из суверенных государств требует выявления, анализа и характеристики комплекса факторов, под воздействием которых резко меняется модус русскоязычной личности. Эта обширная и долгосрочная программа, требующая концентрации творческого потенциала многих исследователей, практически не имеет альтернативы в современной гуманитарной науке. Осознавая высокую степень актуальности этой проблематики и ее всеобъемлющий характер, отмечая интенсивность и результативность изысканий этносоциологов, политологов и психологов последнего десятилетия XX века, подчеркнем, что социолингвистическая мысль нового российского зарубежья на таком фоне отличается заметной сдержанностью. Объективно такой уровень состояния языковых исследований обусловлен очередностью решения задач, акцентированных не специалистами, а идеологами новой языковой концепции, которые, избрав язык главным инструментом этнической мобилизации определенной части населения союзных республик, интенсивно стремились к решению задач нелингвистического характера. Забыв серьезное предостережение великого русского философа Н.А. Бердяева о том, что «национальными должны оставаться культуры, а не государства» [51, с. 348], «титульная» элита суверенных постсоветских стран своими действиями обеспечила стрессовое состояние
20 полиэтничного сообщества, главным следствием которого стала заметная трансформация системы идентификационных представлений русскоязычной личности. Эмоциональная публицистика, не вникая в философский смысл утверждения П.А. Сорокина о том, что «вся полнота прав должна быть представлена каждой личности, без различия "эллина и иудея, раба и свободного"» [409, с. 296], поддерживала в этот сложный переходный период национальный тонус идеологов из числа представителей творческой интеллигенции. Начальный период суверенного становления постсоветских государств завершен, но лингвистические проблемы, положившие начало стратификации общества и последующей его дифференциации уже по этническому признаку, нарушившие исторически сложившуюся формулу межэтнического взаимодействия в полиэтничном социуме, сохраняют свою актуальность и прагматически требуют глубокого теоретического изучения и описания для создания обоснованных и взвешенных программ восстановления фактического равноправия языков и сохранения языковых прав личности.
Современные социолингвистические исследования в каждой из стран нового российского зарубежья отражают определенную степень идеологического прессинга, суть которого в создании максимально благоприятных условий для наращивания функционального спектра государственных языков и практического их отсутствия для адекватного использования русского языка. Более того, это давление на культурные ориентации и языковые предпочтения личности без учета «сопротивляемости материала» - исторически сложившейся этнодемографической и лингвистической ситуации в регионах - формирует высокий уровень латентной напряженности в каждой из новых стран постсоветского пространства. Приднестровье, гео- и этнополитическая уникальность которого в последнее десятилетие XX века заметно привлекает внимание не только приднестровских (Н.В. Бабилунга, Б.Г. Бомешко) и молдавских историков (Л. Друмя, П.М. Шорников), но и известных представителей исторической (В.Я. Гросул), этносоциологической
21 (М.Н. Губогло), географической (Л.А. Колосов) науки в России, еще не стало объектом описания социолингвистики.
В нашем исследовании мы предпринимаем попытку впервые ввести в орбиту научного анализа уникальный для постсоветского пространства социолингвистический феномен, манифестирующий прецедент оптимального соответствия в «самопровозглашенном» государстве языковой ситуации и языковой политики. Научная актуальность исследования определяется потребностью понять на материале Приднестровья природу современных этноязыковых процессов, обусловивших в новых постсоветских государствах изменение статуса русского языка и предопределивших нарушение толерантности меоісзтнического взаимодействия и языковых прав русскоязычной личности. Осмысление и описание опыта приднестровского поли-этничного социума, надеемся, поможет создать современную модель сохранения толерантного межэтнического общения и добавить новый штрих к опыту региональной социорусистики. Лингвистические и нелингвистические следствия новой языковой политики в независимых постсоветских государствах обусловили широкий контекст рассмотрения языковой ситуации в Приднестровье как уникальной социально-коммуникативной системы, оптимально соответствующей потребностям русскоязычного социума.
В процессе ее осмысления мы не только обращались к некоторым из понятий классической социолингвистики и смежных с нею наук, но и вносили в их трактовку определенные уточнения, что предполагает необходимость изложить подробнее отдельные теоретические полоэ/сения нашего исследования.
Базовыми понятиями современной социолингвистической науки по-прежнему остаются языковая политика и языковая ситуация. «Статус» русского языка и масштабы его официального функционирования в новых этнополитических условиях развития языкового сообщества постсоветских государств актуализируют обращение к этим традиционным концептам,
22 отмеченным глубоким своеобразием в каждом из регионов. Языковая политика - один из видов социального регулирования - явление многоаспектное и многопризнаковое, параметры которого существенно варьируют в каждом из государств, но объективно неизменной остается ее органическая связь с национальной политикой. Осмыслению теоретического и идеологического содержания национально-языкового компонента в контексте становления суверенной Молдовы и Приднестровья в исследовании уделяется особое внимание. В своих рассуждениях мы опираемся на дефиницию С.Н. Кузнецова, который отмечает, что «языковая политика может быть определена как система мер, осуществляемых государством, объединениями государств или влиятельными общественными институтами для сохранения или изменения статуса и корпуса того или иного языка» [237, с. 308]. Следуя этому комплексному определению, мы акцентировали свое внимание на статусе русского языка, трактуя его следующим образом: статус - это роль русского языка в данном государстве в сравнении с другими языками, функционирующими на его территории.
Оптимальный вариант регулирования взаимоотношений языков в многоязычном и полиэтничном обществе - юридическая регламентация, обеспечивающая четкие границы правового поля каждого из них. Однако, как подчеркивает Н.Б. Мечковская, практики законодательного регулирования сферы национально-языковых отношений в рамках единого советского государства, по сути, не накоплено, если не учитывать отмеченного в Конституциях 1924, 1936 и 1977 гг. «равенства граждан СССР перед законом независимо от языка» [275, с. 121]. Декларации о «возможности обучения в школе на родном языке» и о «праве выступать в суде на родном языке», дополнительно манифестированные в Конституции СССР 1977 года, реально не гарантировались в государстве, генеральной линией идеологии которого было «стирание» национальных особенностей и созидание «единой интернациональной общности - советского народа». В русле нашего исследования считаем важным отметить, что Конституция
23 СССР 1977 года не определяла юридического статуса ни одного из национальных языков полиэтничного государства, но и не фиксировала, на что следует обратить внимание, наличия особой функции русского языка как средства межнационального общения.
Первый опыт правового регулирования характера использования языков
в официальной сфере союзные республики бывшего единого государства
обрели только к началу 90-х годов в процессе подготовки лингвистического
законодательства. «Статус» русского языка в законодательных актах
союзных республик, границы его официального функционирования и права
носителей стимулировали нарушение процессов толерантности и рост в
полиэтничном сообществе межэтнической напряженности, иногда
доходящей до открытого конфликта. Административное требование
обязательного освоения государственного языка без учета волеизъявления
каждого гражданина, без создания соответствующих условий и механизмов
научно-методического и экономического обеспечения привело не только к
актуализации в сознании личности таких понятий, как родной язык, второй
язык, национальный язык, государственный язык, но и к интенсификации
проблемы языковой лояльности в полиэтничном социуме. Определение
указанных понятий и оценка характера современных этноязыковых
процессов, обусловленных реализацией идеологической составляющей новой
концепции языковой политики в постсоветских государствах, в развернутом
виде представлены в тексте исследования.
Эффективность языковой политики как возможности государства и/или общественных институтов регулировать социальный статус и функции языков в полиэтничном сообществе измеряется потребностями полноценной самореализации каждой языковой личности, приоритет прав которой над групповыми правами этноса (нации) является общепризнанной ценностью демократического общества. Обеспечение языковых прав личности и гарантированная их защита возможны только на основе тщательного изучения конкретной языковой ситуации, своеобразие которой определяется
24 многими признаками. Базовый концепт социолингвистики, она продолжает оставаться в поле зрения современных исследователей, пока практически не меняясь в постсоветских государствах на уровне межличностного общения даже под давлением языковой политики. Лингвисты рассматривают феномен языковой ситуации в самом широком плане, по-разному интерпретируя его содержание в зависимости от новых ориентиров в национальной, социальной и языковой политике (ср., к примеру, определения В.А. Аврорина, Ю.Д. Де-шериева, М.С. Джунусова, В.К. Журавлева, М.И. Исаева, Л.Б. Никольского, А.Д. Швейцера и В.М. Алпатова, В.И. Беликова, М.И. Конюшкевич, Л.П. Крысина, Н.Б. Мечковской и др.). В нашем исследовании мы придерживаемся дефиниции, данной В.И. Беликовым и Л.П. Крысиным: «Функциональные отношения между компонентами социально-коммуникативной системы на том или ином этапе существования данного языкового сообщества, - пишут они, - формируют языковую ситуацию, характерную для этого сообщества» [42, с. 26]. Определенные признаки, которые социолингвисты считают значимыми в данный период функционирования социально-коммуникативной системы не иерархичны и разнонаправлены, что, конечно же, не позволяет создать единую классификацию всего многообразия языковых ситуаций. Однако исследователи выявили типологически значимые признаки, учет которых дает возможность представить языковую ситуацию как структурированный особым образом социолингвистический объект, композиция компонентов которого существенно варьирует как в локальном, так и в хронологическом планах. В исследовании показано своеобразие уникальной для постсоветского пространства языковой ситуации в Приднестровье как социально-коммуникативной системы, динамика которой и в синхронии продолжает определяться модифицированной, но единой тенденцией языкового развития этносоциального организма этого региона.
Социальная судьба русского языка и языковые права его носителей в суверенных постсоветских государствах, осмысление которых в иссле-
25 довании занимает приоритетное место, предполагают обращение к таким ключевым понятиям, как языковое сообщество и языковая личность. Используя понятие языковое сообщество, мы также следовали дефиниции, данной В.И. Беликовым и Л.П. Крысиным: «Языковое сообщество - это совокупность людей, объединенных общими социальными, экономическими, политическими и культурными связями и осуществляющих в повседневной жизни непосредственные и опосредованные контакты друг с другом и с различными социальными институтами при помощи одного языка или разных языков, распространенных в этой совокупности» [42, с. 20]. Дифференцируя это определение, остановимся на понятии русскоязычное сообщество, которое лишь в последнее десятилетие XX века интенсивно функционирует в научном дискурсе ряда направлений гуманитарных наук.
Этноним русские и лингвоним русский язык выступают теми элементами этнического самосознания, которые выполняют своеобразную демаркационную функцию для представителей русского этноса. Русскоязычное сообщество включает, кроме русских, выполняющих роль лингвистического и культурного интегратора всего сообщества, всех тех, для кого русский язык является дополнительным или основным средством общения и полноценной социальной самореализации. Такое понимание этого феномена все более закрепляется в современной лингвистической практике. В нашем исследовании понятие русскоязычного сообщества трактуется шире: русскоязычное сообщество составляют представители разных этнических групп, которые не только пользуются русским языком (знают и владеют им), но и заинтересованы в сохранении и дальнейшем развитии русской языковой среды, что имеет исключительное значение в этнополитической и этноязыковой ситуации, слоэ/сившейся в постсоветских государствах. Их объединяет, помимо языка, сходство в системе идентификационных представлений о себе в статусе «нетитульного» нацменьшинства и надеэ/сда на новый этап интеграции суверенных стран. Естественными компонентами русскоязычного сообщества выступают русская языковая
26 личность и русскоязычная личность, которые в нашем исследовании трактуются в соответствии с фундаментальной концепцией языковой личности, разработанной Ю.Н. Карауловым [185-188].
Описывая динамику языковой ситуации в Приднестровье, мы обращались к ряду смежных понятий из социологии и психологии, без которых комплексный ее анализ был бы неполным. Наиболее важными в контексте наших рассуждений стали отдельные социологические понятия, определяющие те социальные феномены, актуализация которых обусловлена изменением теоретического компонента языковой политики и механизмов ее реализации. Этноязыковые и этнополитические процессы последнего десятилетия XX века существенно трансформировали систему ценностных представлений личности, остро реагирующей на любое вмешательство в индивидуальное определение своей сопричастности к группе (общности, социуму). Психологическое соотнесение себя с социальной группой, с членами которой индивид разделяет определенные нормы, ценности, групповые установки, социологи называют идентичностью. Идентифицируя себя с различного рода общностями в процессе социализации, человек сознательно или бессознательно выстраивает иерархию идентификаций, актуализируя для себя в определенный момент наиболее значимые из них.
Язык - это и компонент социализации, и ее инструмент, осознание первостепенной роли которого в идентификации каждой личности с различными социальными группами происходит сегодня в исключительных обстоятельствах. Языковая реформа 1989 года акцентировала внимание общества и отдельной личности на роли языка в этнической идентификации, а политическая и социально-экономическая трансформация единого государства стимулировала интерес к проблемам гражданской и конфессиональной идентичности. В системе идентификационных представлений этнокультурных групп населения Приднестровья подчеркнуто выделяется феномен региональной (территориальной) идентичности. Теоретическое его осмысление требует, безусловно, комплексного исследования, но один из
27 важнейших его элементов нами выявлен и обозначен. Он заключается в соотнесении определенных представлений каэ/сдой из этнокультурных групп населения Приднестровья с единым социумом, все члены которого осознанно разделяют и берегут главную ценность - исторически сложившийся паритет основных этносов, толерантное взаимодействие и общение которых обеспечивает русский язык. Представление о месте своего прооїсивания у приднестровцев соединяется с лояльностью к воссозданной государственности, ограждающей суверенные права каждой языковой личности независимо от ее самоидентификации. Своеобразие исторически сложившейся в Приднестровье эффективной модели общения, позволяющей всем представителям языкового сообщества «быть услышанными» (Д. Гэлбрайт), способствует устойчивости языковой ситуации и сохранению языковых прав личности. Целесообразность такой формы «приоритетного» полиязычия, при которой русский, украинский и молдавский языки находятся в отношениях взаимной функциональной дополнительности, апробирована двухсотлетним опытом сохранения в широком информационном пространстве особенностей языковой и, шире, этнокультурной самобытности народов Приднестровья и благоприятного климата межэтнических отношений даже после вооруженного конфликта между Право- и Левобережьем.
С понятием идентичности тесно связан феномен, который в современном публицистическом дискурсе определяется сочетанием новая русская диаспора. Мы намеренно акцентируем внимание на этом явлении, чтобы подчеркнуть, насколько небесспорным для определения русского населения в постсоветских государствах является сам феномен «диаспораль-ности», распространенный не только в средствах массовой информации, но и в научном дискурсе гуманитарных наук. Наше исследование не направлено на изучение «диаспоральных» признаков в сознании и поведении русского населения в странах нового российского зарубежья, однако в ходе социолингвистического опроса, проведенного в Приднестровье, в анкету
28 были включены вопросы такого характера: «В какой степени Вы считаете себя гражданином бывшего СССР? В какой степени для Вас значима Ваша национальная принадлежность? Хотели бы Вы изменить свое гражданство? Гражданином какого государства Вы хотели бы быть?» Ответы на эти и другие вопросы убеждают в том, что у представителей русского этноса за годы суверенного развития не признанной де-юре, но существующей де-факто республики, не сложились черты сознания и поведения, свойственные представителям диаспоры, и в полном объеме сохраняются все компоненты русской этничности.
Объектом исследования является приднестровское полиэтничное языковое сообщество как социокультурная русскоязычная общность, три главные этнические составляющие которой представлены относительно равными долями: в настоящее время на территории Приднестровья проживает 33,5% молдаван, 28,9% русских, 28,9% украинцев и около 9% представителей других этносов. Такой этнодемографический состав за долгие десятилетия и даже столетия почти не претерпел изменений, либо они были так незначительны, что не оказывали решающего воздействия на характер происходивших процессов исторической ассимиляции. Уникальность сложившейся ситуации в том, что ни одна из трех основных этнокультурных групп в контексте происходящих на постсоветском пространстве этноязыковых процессов не может провозгласить себя «титульной», или «коренной», ущемляя других во имя своего национального возрождения. Приднестровцы понимают, ценят и берегут это историческое равновесие, убедившись за свою двухсотлетнюю историю, что этот баланс -фундамент их толерантного межэтнического взаимодействия, консолидирующей основой которого всегда выступал и продолжает сохраняться в современных условиях русский язык. Несмотря на различную этническую самоидентификацию, культурные ориентации и предпочтения подавляющего большинства приднестровцев связаны с таким интернациональным контекстом социального взаимодействия, который формирует потребность в
29 русском языке и русской культуре; они выступают неотъемлемым компонентом их мироощущения и способа существования. Более того, именно русский язык позволяет представителям всех этнических групп приднестровской социокультурной общности вычленять в системе идентификационных представлений уникальную форму региональной идентичности, которая уже сама по себе во многом определяет и стимулирует ту локальную этнопсихологическую среду, в которой формировался приднестровский социокультурный архитип с его традициями толерантного межэтнического взаимодействия и особенностями вербального и невербального поведения.
Предметом исследования выступает языковая ситуация в Приднестровье - исторически сложившаяся система взаимодействия языков в полиэтничном социуме, обеспечивающая толерантное межэтническое общение и языковой суверенитет личности. Своеобразие языковой ситуации состоит в такой координированности функционально дифференцированных языков с одинаковым официальным статусом, которая способствует превращению форм двуязычия в особую систему «приоритетного» многоязычия, в рамках которого сохраняется устойчивое равновесие языков, способных в комплексе гарантировать в полиэтничном сообществе языковые права каждой личности во всех сферах общения.
Сбалансированное развитие функционально разветвленной языковой системы немыслимо без государственно-правовой защиты каждого из языков, поэтому вторым компонентом предмета исследования выступает языковая политика в Приднестровье, специфика которой заключается в том, что юридический статус трех языков - русского, украинского и молдавского -отражает их фактическое равноправие во всех сферах жизнедеятельности приднестровского полиэтничного сообщества. Такой характер регулирования «сверху» и «снизу» проблем языкового развития полиэтничного и многоязычного сообщества в «самопровозглашенной» республике исключает проявление интолерантного отношения к феномену русского языка, консолидирующая роль которого давно признана приднестровцами как
основа социально-культурного взаимодействия народов в широком интернациональном контексте, актуализирующем потребность «быть услышанными».
Таким образом, предметом исследования выступает комплексный социолингвистический феномен - языковая ситуация и языковая политика в Приднестровье, сбалансированность которых в полютничном социуме обеспечивает полноценное развитие трех функционально дифференцированных языков с одинаковым правовым статусом и гарантирует соблюдение языковых прав личности. Особенности лингвистического законодательства и характер проведения языковой реформы в Молдавии стали причиной концентрации нашего внимания на одном из ваоїснейших компонентов функционально единой системы общения приднестровского полиэтничного сообщества -русском языке.
Масштабным фоном, на котором рассматривается специфика языковой ситуации и языковой политики в Приднестровье, в исследовании выступают нелингвистические следствия новой языковой политики для «нетитульного» населения всех государств постсоветского пространства, отраженные в системном снижении социального статуса и значительной трансформации идентификационных представлений русскоязычной личности. Шкала аксиологических ценностей русскоязычной личности, существенно деформированная вынужденным характером ее интеграции в новые сообщества суверенных стран, сменивших систему политических, социальных и культурно-языковых приоритетов, качественно отличается в Приднестровье, полиэтничная социокультурная общность которого сохраняет приоритет прав личности над коллективными правами группы, этноса, нации.
Этноязыковые процессы, актуализированные в последнее десятилетие XX века в странах нового зарубежья появлением законодательных актов, обеспечивших правовую базу национального возрождения «титульных» народов, привели к обострению и проблемы русской этнической идентичности, главным индикатором которой стабильно остается русский язык. Усиление
31 этнических акцентов не только стимулировало стратификацию полиэтничного сообщества каждого из новых государств на «титульных» и «нетитульных» граждан, но и завершилось ростом напряженности, разрушающей основы толерантного межэтнического взаимодействия.
Дифференциация русскоязычной общности в суверенной Молдове, не выдержавшей идеологического давления политики этнонационализма, отразила непрочность связей этой конгломератной общности, у которой не оказалось тех маркеров духовного единства, которые обнаруживает приднестровская русскоязычная социокультурная общность. Двухсотлетняя история цивилизованного толерантного взаимодействия и эффективного межэтнического общения сформировала в интернациональной среде Приднестровья особый психологический тип людей, консолидированных с помощью русского языка в единую духовную общность. Если законы о языках в признанных мировым сообществом постсоветских независимых государствах стали первыми правовыми актами, разделившими население по лингвистическому признаку и, шире, по этнической принадлежности, то в «самопровозглашенной'» республике закрепление равного юридического статуса трех языков стало лишь официальным подтверждением исторически сформированного иммунитета трех этнокультурных групп русскоязычного населения к иных формам межэтнического взаимодействия. Феномен региональной идентичности, занимающий в аксиологической системе приднестровцев приоритетное место, отражает представление об их интернациональном единстве, сформированное благодаря консолидирующей роли русского языка, исторически превращенного в доминанту системы социальных потребностей полиэтничного приднестровского сообщества. Давно осознанная необходимость рационально координировать использование языков в соответствии с социально-культурными ориентациями и лингвистическими предпочтениями языковой личности усиливает в новых условиях развития приднестровского социума тенденцию превращения форм двуязычия в функционально единую систему целесообразного «приоритет-
32 ного» полиязычия, в рамках которого сохраняются не только равные права языков, но и языковые права личности. В результате конституционного закрепления фактического статуса русского языка - исторически апробированной системосохраняющей основы русскоязычной среды - даже в экстремальных условиях политической непризнанности и постконфликтного состояния общества в Приднестровье создан прецедент полноценной самореализации русскоязычной личности.
Цель исследования состоит в попытке доказать, что стабильность языковой ситуации в полиэтничном и многоязычном социуме Приднестровья обусловлена дифференцированным использованием потенциала каждого из трех языков с одинаковым правовым статусом. Вступая в отношения взаимной функциональной дополнительности, официальные языки в Приднестровье образуют целесообразную и потому устойчивую систему, которая оптимально обеспечивает баланс толерантного межэтнического взаимодействия представителей этнокультурных групп приднестровского сообщества, помогая сохранить культурные ориентации и языковые права каждой личности.
Поставленная цель обусловила необходимость решения в исследовании ряда важных задач:
анализируя тексты законов о языках в союзных республиках рубежа 80-90-х гг. XX века, выявить особенности лингвистического законодательства Молдавии;
оценивая специфику языкового законодательства и подзаконных актов, определяющих механизмы реализации новой языковой политики в суверенной Молдове, указать на закономерность разрушительных последствий лингвистического и нелингвистического характера;
учитывая социально-культурный исторический контекст, рассмотреть динамику этноязыковой ситуации в Приднестровье;
отмечая своеобразие языкового законодательства в Приднестровье, согласно которому одинаковый правовой статус имеют языки трех основных
33 этнокультурных групп приднестровского сообщества, показать, что такая сбалансированность языковой политики и языковой ситуации обеспечивает полноценное развитие каждого из официальных языков и способствует укреплению межэтнической интеграции;
5) изучая характер взаимодействия официальных языков в
Приднестровье, доказать, что они находятся в отношениях взаимной
дополнительности и образуют функционально единую устойчивую систему,
рационально обеспечивающую толерантное межэтническое общение;
6) определяя место и роль русского языка в функционально скоор
динированной системе общения полиэтничного социума Приднестровья,
обосновать причины превращения его в практическую доминанту
социальных потребностей, закрепленную в сознании представителей
каждой из самобытных этнокультурных групп приднестровского языкового
сообщества в качестве базового компонента региональной идентичности.
Анализ следствий правового ограничения сферы официального функционирования русского языка дает основание предположить, что новая языковая политика в союзных республиках, а затем и в суверенных странах постсоветского пространства была направлена не только на разрушение исторически сложившейся модели межэтнического общения, но и на усиление в полиэтничном сообществе процессов этнической мобилизации. Важнейший компонент идеологии этнонационализма, она превращена в действенный механизм силового давления, последовательно дифференцирующий полиэтничное сообщество по лингвистическому и, шире, по этническому признаку на своих и чужих, представителей «титульных» этносов и нацменьшинств, к числу которых целенаправленно отнесено и русское «суперменьшинство» (Н.А. Шульга). Лишая русский язык достойного статуса, посягая на главный индикатор русской этнической идентичности, целенаправленно сужая социально-культурную нишу русского населения, идеологи этнонационализма в суверенных постсоветских странах расчетливо разрушают консолидирующую культурную основу
34 полиэтничного общества, уничтожают инфраструктуру русскоязычного общения. Особенности замысла и некорректные формы проведения языковой реформы привели к значительным нелингвистическим следствиям, которые на региональном уровне обусловили двойной раскол молдавского общества и дезинтеграцию суверенной Молдовы.
Основная исследовательская гипотеза заключается в том, что в основе возрождения государственности Приднестровья, сохранения духовного единства полиэтничной приднестровской социокультурной общности и полноценной самореализации русскоязычной личности в неординарных условиях «салюпровозглашенности» лежит общий феномен - максимальная степень включенности всех этнических групп населения в интернациональный культурный контекст социального взаимодействия, который формирует потребность в русском языке, обеспечивающем эффективное межэтническое общение. Своеобразие русскоязычной личности Приднестровья состоит в соотнесении определенных ее представлений с единым социумом, все члены которого осознанно разделяют и берегут главную ценность - толерантное межэтническое взаимодействие и солидарное сотрудничество, возможное благодаря особой системе «.приоритетного» полиязычия, целесообразность которой в максимальном использовании потенциала каждого из функционально дифференцированных языков с одинаковым официальным статусом. Осознанный выбор представителей всех этнокультурных групп полиэтничного приднестровского сообщества такого социолингвистического образа жизни оберегает сознание русской языковой личности от развития элементов «диаспоральности». Двухсотлетний опыт совместного проживания и толерантного межэтнического взаимодействия самобытных этнокультурных групп в русскоязычной среде сформировал единые культурные ориентации населения, которые не только помогли в новых геополитических условиях сохранить единство приднестровской лингвистической общности, но и укрепить его, признав приоритетными языковые права каждой личности независимо от ее самоидентификации.
35 Теоретические положения, выносимые на защиту.
Манифестированные в процессе подготовки языковой реформы цели возрождения национального языка и культуры всех нерусских народов трансформировались в решение проблем национального укрепления одного из них, что нашло свое логичное завершение в создании независимых постсоветских государств, действенным инструментом идеологии которых стала новая языковая политика.
Юридическое ограничение функционального диапазона русского языка в лингвистическом законодательстве суверенной Молдовы обусловливает закономерность появления комплекса следствий лингвистического и нелингвистического характера: разрушение исторически сложившейся эффективной модели толерантного межэтнического взаимодействия и двойной раскол полиэтничного сообщества, рост межэтнической напряженности, системное снижение социального статуса русскоязычной личности и дезинтеграцию государства.
Правовая защита и некорректные механизмы форсированного внедрения государственного языка в сферу официально-делового общения без определенного научно-методического и экономического обеспечения нарушают языковые права и стимулируют изменение практической доминанты социальных потребностей русской языковой личности, что ведет к идентификационным сдвигам, потенциальная опасность которых в развитии «диаспоральных» свойств сознания и навыков поведения русского населения в суверенной Молдове.
Законы о языках в «признанных» союзных республиках стали первыми правовыми актами, дифференцировавшими полиэтничное сообщество по лингвистическому признаку, но фактически - по этнической принадлежности, в то время как «самопровозглашенная» республика следует апробированному в демократических странах варианту лингвистического законодательства, согласно которому одинаковый правовой статус имеют языки трех основных этнокультурных групп населения в Приднестровье -
36 русский, украинский, молдавский. Такая сбалансированность языковой политики и языковой ситуации обеспечивает полноценное развитие каждого из языков и способствует укреплению межэтнической интеграции. На фоне мощной волны «лингвистических революций» и «парада национальных суверенитетов» подобный правовой шаг является естественным по отношению к русскому языку - системосохраняющей основе русскоязычной среды и полноценной инфраструктуры русскоязычного общения в Приднестровье.
5. Дифференцируя в соответствии с социальными потребностями, культурными ориентациями и лингвистическим предпочтениями представителей каждой из самобытных этнокультурных групп полиэтничного сообщества Приднестровья использование русского, украинского и молдавского языков во всех сферах официальной и общественной жизни, приднестровцы не только сохраняют традиционно ценные формы двуязычия, но и превращают их в функционально единую систему «приоритетного» полиязычия, эффективно обеспечивающую фактическое равенство языков и языковые права личности в процессе толерантного взаимодействия. Социальной доминантой этой целесообразной и функционально устойчивой системы выступает русский язык, консолидирующая роль которого проявляется в укреплении исторически сложившихся представлений при-днестровцев о своем интернациональном единстве, что нашло отражение в феномене региональной идентичности, занимающей приоритетное место в системе идентификационных ценностей современной языковой личности русскоязычного сообщества Приднестровья. Статус и масштабы функционирования русского языка в сложных условиях становления не признанного де-юре, но существующего де-факто нового государства максимально соответствуют потребностям полиэтничного социума, оберегающего единство культурных традиций и сохраняющего условия для полноценной самореализации языковой личности каждого из этнокультурных групп в интернациональном контексте социального взаимодействия.
37 Для всестороннего рассмотрения предмета диссертационного исследования, актуальность которого определяется событиями, еще не получившими своего фундаментального освещения в современной социолингвистической науке, автору понадобилась источниковая база, обеспечивающая достоверность и объективность результатов. В научный дискурс были введены сведения, не только полученные автором самостоятельно, но и извлеченные из свода статистических данных, выявленных другими специалистами, что позволило сопоставить информацию и в широком контексте осмыслить общие тенденции в изменении статуса русскоязычной личности и трансформацию системы ее идентификационных представлений под влиянием современных этноязыковых процессов в независимых постсоветских государствах. Невольные участники исторической драмы, оказавшиеся в ходе мощной социально-политической и культурно-языковой модернизации единого союзного государства в странах нового зарубежья, русскоязычные нацменьшинства, включая представителей русского «супермепьшипства», подверглись такому давлению, сила которого и определяет специфику их психоэмоционального состояния в конкретной языковой ситуации определенного региона. Трагические признаки комплекса неполноценности, которые в той или иной степени проступают в менталитете «этнороссиян» стран нового зарубежья, ведут к безусловно опасному снижению общих потенциальных возможностей всего «нетитульного» населения, размыванию языковой основы этнической идентичности и возможному формированию навыков «диаспорального» поведения и сознания представителей русского народа. Этот общий и объективный для суверенных постсоветских стран вывод, однако, не согласуется с уникальной ситуацией в Приднестровье, о чем свидетельствуют результаты проведенного нами комплексного анализа различных источников.
Материал исследования составила информация, полученная автором в ходе социолингвистических опросов 1998-2002 гг., а также извлеченная из переписей 1970, 1979 и 1989 гг., микропереписей, ведомственной статистики
38 и итогов массовых этносоциологических опросов, проводимых в рамках проектов «Русские в новом зарубежье» (рук. - С.С. Савоскул) и «Национальные отношения в СССР и постсоветском пространстве» (рук. -М.Н. Губогло). Логика интеграции социолингвистических и этносоциологических сведений в исследовании обусловлена осознанием того, что характер современных этноязыковых процессов становится понятным лишь в том случае, если рассматривать их как один из компонентов этнического развития народов, полная парадигма которого включает наряду с языковыми демографические и социальные, культурные и психологические характеристики.
Всесторонний анализ влияния этноязыковых процессов на ментальный модус русскоязычной личности в переходный период качественного изменения духовного состояния общества, в котором феномен этничности последовательно смещается с элементов материальной культуры в духовную сферу национального самосознания, невозможен без учета роли средств массовой информации в ее мобилизации. Осознавая это, мы использовали газетно-журнальную периодику и отдельные материалы электронных средств массовой информации как источник, исключительное влияние которого в усилении психоэмоционального напряжения в обществе конца 80-х годов XX века было особенно велико.
Наконец, мы сочли важным вовлечь в орбиту научного осмысления и такой ценный источник информации, как тексты законов о языках и о гражданстве, а также сопутствующие им подзаконные акты и другие официальные документы, так как именно они наполнили новым содержанием феномен языковой политики, основательно изменившей судьбу русскоязычной личности в суверенных постсоветских государствах.
Безусловно, важным источником глубокого осознания мотивации, установок и ориентации русскоязычной личности стали ощущения и впечатления автора исследования, разделившего судьбу вынужденных мигрантов из суверенной Молдовы в поисках возможности практического
39 осуществления ведущей потребности личности в полноценной самореализации. Таким образом, своеобразие созданной, изученной и описанной информационной базы позволило создать достоверное представление о такой степени социальной и психологической незащищенности русскоязычной личности, которая ведет к вынужденной трансформации системы ее идентификационных представлений под давлением современных этноязыковых процессов в странах нового зарубежья, отличительной чертой титульного сообщества которых стал дефицит нравственности и солидарности.
Основным источником информационной базы является социолингвистическое исследование, лично проведенное автором в городских и сельских районах Приднестровья в период 1998-2002 гг., охватившее 348 респондентов в возрасте от 18 лет и старше, давших ответы на 84 вопроса анкеты. Рассматривая в широком контексте результаты социолингвистического исследования, полученные в Приднестровье, мы обращались для их сравнения к итогам опросов, проведенных специалистами в других регионах постсоветского пространства. Так, к примеру, нами использованы отдельные языковые показатели, полученные в ходе этносоциологических опросов М.Н. Гу-богло в Казахстане, И.А. Субботиной и Л.В. Остапенко в Молдавии, Н.М. Лебедевой в Азербайджане и Армении, Ю.В. Арутюняна в Грузии, С.С. Савоскула в странах Балтии и в Украине; мы знакомы также с результатами масштабного исследования международного характера, проведенного в 1998 году в рамках проекта «Национальные процессы, языковые отношения и идентичность» (рук. - Д. Лейтин), охватившего практически все регионы постсоветского пространства. В работе использованы статистические данные, полученные творческим коллективом этого широкомасштабного проекта, так как, к сожалению, этнополитические обстоятельства и характер межгосударственных отношений между Молдовой и Приднестровьем не позволили автору легитимно провести социолингвистическое исследование в суверенной Молдове.
В ходе исследования и анализа полученных данных нами использовались общенаучные методы: наблюдение, индукция, дедукция, интерпретация, а также сравнительный и статистический методы с их многочисленными методиками массового и экспертного опросов, анкетирования и стандартизованного интервью.
Теоретическая ценность исследования состоит в том, что в научный дискурс современной социорусистики впервые введены результаты комплексного анализа языковой ситуации и языковой политики уникального региона, чей опыт регулирования этноязыковых процессов может быть использован не только для восстановления заметно деформированных межэтнических отношений, но и для создания оптимальной формулы общения, обязательным компонентом которой станет государственный язык каждой из стран нового зарубежья. В работе доказано, что «самопровозглашенное» Приднестровье - единственное в постсоветском пространстве государство, которое следует апробированному в демократических полиэтничных и многоязычных странах варианту лингвистического законодательства. Одинаковый правовой статус языков трех основных этнокультурных групп населения соответствует исторически сложившейся этнолингвистической ситуации и обеспечивает ее устойчивость даже в условиях политической непризнанности сообществом независимых стран. В исследовании выявлен и описан прецедент эффективного использования целесообразной системы «приоритетного» полиязычия, суть которой в рациональном координировании возможностей трех официальных языков, вступающих в отношения функциональной дополнительности. Такая функционально единая система обеспечивает баланс языков, необходимый для сохранения толерантности межэтнических отношений и лингвистических прав личности в полиэтничном приднестровском сообществе. В работе представлены доказательства полноценного сохранения практической доминанты социальных потребностей русскоязычной личности - русского языка, консолидирующая роль
РОССИЙСКАЯ
ГОСУДАРСТВЕННАЯ
41 БИБЛИОТЕКА
которого оберегает приднестровцев от развития «диаспоральных» свойств сознания и навыков поведения.
Практическая значимость исследования заключается в том, что его теоретические результаты уже положены в основу разработанной в Приднестровье концепции национально-языковой политики и государственной программы развития официальных языков. Языковая политика, направленная на максимальную степень включенности всех этнических групп Приднестровья в интернациональный культурный контекст, обусловленный исторически сложившейся русскоязычной средой, способствует полноценной самореализации русскоязычной личности, не теряющей в новых условиях социальной мобильности и языковой самобытности. Опыт официального полиязычия, сохраняющего стабильность межэтнических отношений в приднестровском консолидированном обществе, может стать полезным в регулировании проблем языкового развития независимых постсоветских государств, где мудрость народов до сих пор сохраняет эффективную модель толерантного взаимодействия, стабильным компонентом которой по-прежнему выступает русский язык. Полиэтничные сообщества суверенных государств практически нуждаются в общегражданской социальной идее, которую уже сформулировали приднестровцы, выделив в многомерном пространстве своих идентификационных представлений феномен региональной идентичности, осознанный как ценное средство сохранения духовного единства и солидарности.
Новизна исследования заключается к том, что в сферу научного осмысления впервые введены социолингвистические концепты не признанного де-юре, но существующего де-факто государственного образования -языковая ситуация и языковая политика Приднестровья. В работе доказано, что на фоне масштабной дезинтеграции постсоветского пространства и стратификации полиэтничного сообщества суверенных стран по языковому и, шире, по этническому признаку сам феномен возрожденной государственности Приднестровья - это результат межэтнической интеграции
42 приднестровского социума, бережно сохраняющего свыше двух веков русский язык - социально-культурную основу своего интернационального единства и традиционно толерантного взаимодействия. В процессе комплексного описания языковой политики и языковой ситуации «само-провозглашеиного» государства выявлено своеобразие исторически сложившейся системы эффективного взаимодействия языков этнокультурных групп приднестровского полиэтничного сообщества. Эта целесообразная и потому устойчивая система общения самобытного приднестровского социума, апробированная опытом двухсотлетнего совместного проживания и рационального взаимодействия, не претерпела существенных изменений и в современных условиях. Более того, каждый из трех составляющих ее языков получил в лингвистическом законодательстве Приднестровья равный с другими правовой статус. Такой вариант языковой политики, существенно отличаясь от других стран нового зарубежья, оптимально соответствует этноязыковой ситуации и способствует полноценному развитию русского, украинского и молдавского языков, исторически находящихся в отношениях взаимной функциональной дополнительности.
В исследовании впервые описан комплекс взаимообусловленных факторов лингвистического и нелингвистического характера, стимулирующих в экстраординарных условиях современного развития приднестровского полиэтничного сообщества не только сохранение традиционно ценных форм двуязычия, но и превращение их в функционально единую систему «приоритетного» полиязычия, рационально обеспечивающую фактическое равенство языков и языковых прав личности в процессе толерантного межэтнического взаимодействия. В ходе исследования установлено, что языковой суверенитет личности и высокий уровень межэтнической солидарности народов Приднестровья укрепляют представление приднест-ровцев о своем интернациональном единстве и оберегают русскоязычное сообщество от развития «диаспоральных» свойств сознания и навыков поведения. Феномен региональной идентичности, доминирующий в системе
43 идентификационных представлений русскоязычной личности Приднестровья, фиксирует это единство, возможное благодаря консолидирующей роли русского языка. Правовой статус и масштабы функционирования русского языка во всех сферах официальной и общественной жизни приднестровского социума в соответствии с социальными потребностями, культурными ориентациями и лингвистическими предпочтениями представителей всех самобытных этнокультурных групп - это прецедент, сохраняющий на фоне этноязыковых процессов в постсоветских государствах возможность полноценной самореализации русскоязычной личности в широком контексте интернационального взаимодействия.
Апробация результатов диссертационного исследования проводилась в различных вариантах и формах: во-первых, основные теоретические положения исследования изложены в опубликованных работах; во-вторых, промежуточные и заключительные результаты исследования представлены в ряде докладов и выступлений на конференциях, в том числе и международных, в Красноярске, Кишиневе, Тирасполе, Москве, Одессе, Бельцах, Жешуве (Польша) и др.; в-третьих, материалы исследования использовались автором в ходе разработки и чтения обязательных и двух специальных лингвистических курсов - «Социокультурные ориентиры языковой политики последнего десятилетия XX века» и «Русскоязычная личность в Приднестровье»; в-четвертых, отдельные идеи данного исследования стали предметом научного осмысления и дальнейшей разработки в кандидатских диссертациях аспирантов и соискателей, в курсовых и дипломных работах студентов-филологов; в-пятых, материалы диссертации неоднократно обсуждались на научных семинарах и заседаниях кафедры русского языка филологического факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова, а также на ежегодных конференциях по результатам работы научно-исследовательской лаборатории «Лингва», коллектив которой под руководством автора разрабатывает проблему «Функционирование русского языка в полиэтничном социуме Приднестровья».
44 Проблематикой исследования обусловлена структура диссертации, которая состоит из введения, шести глав, заключения, библиографии и приложения, содержащего статистические данные проведенного автором в 1998-2002 гг. социолингвистического исследования «Языковая ситуация и языковая политика (русский язык в Приднестровье)».
Социокультурные акценты языковой реформы (1989-1990 гг.)
Языковая политика, закрепленная в сознании многих поколений советских исследователей как компонент комплексного феномена «ленинская национально-языковая политика», приобрела в последнее десятилетие XX века не только лингвистическое звучание и значение. Одной из главных причин подобного положения стали законы о языках 1989-1990 гг., определившие характер новых тенденций в языковой политике, направленной на отказ от сложившихся традиций идеологического регулирования характера функционирования языков в союзных республиках. Правовая защита национальных языков, долгое время находившихся на периферии культурной жизни многонационального советского государства, была с пониманием воспринята полиэтничным составом населения всех союзных республик. Такое отношение языкового сообщества к юридической поддержке национальных языков естественным образом вписывалось в контекст осознания процессов демократических преобразований, заметно меняющих систему традиционных ценностей личности, воспитанной в условиях идеологического единства.
Национальные языки, получившие статус государственных, призванные консолидировать полиэтничное лингвистическое сообщество союзных республик, к сожалению, не обеспечили выполнение этой важной социальной функции. Оправданное закрепление де-юре за национальными языками «титульных» этносов союзных республик статуса государственных де-факто в подзаконных актах и государственных программах, расшифровывающих порядок введения в действие законов о языках и определяющих механизмы их реализации, обернулось разрушением исторически сложившейся модели эффективного межэтнического общения. Более того, кардинальное изменение характера языковой политики «сверху», без учета объективно существующей в каждом из регионов огромного государства определенной языковой ситуации, прочно закрепившей в общении формулу национально-русского двуязычия, существенным образом поколебало социальный статус русского языка - базового элемента двуединой основы толерантного взаимодействия народов.
Языковая политика, суть которой в многонациональном и/или полиязычном социуме регулировать функциональные взаимоотношения между отдельными языками, обеспечивая баланс лингвистических интересов представителей всех этнокультурных групп населения в рамках широкого контекста социокультурного взаимодействия, должна способствовать полноценному сохранению языковых прав каждой личности. Мировой опыт многоязычных стран свидетельствует об эффективности демократического соблюдения языковых прав личности в том случае, если статус и функциональное соотношение языков определены законом. К сожалению, практика правового регулирования взаимоотношения языков в советском государстве была минимальной, если считать декларацию в Конституции СССР 1977 года о равенстве граждан «перед законом независимо от языка» и констатацию «возможности обучения в школе и право выступать в суде на родном языке» компонентами юридической регламентации. Конституция не определяла правового статуса языков и на территориях союзных республик, но предписывала публиковать «законы СССР, постановления и иные акты Верховного Совета СССР на языках союзных республик». По сути дела, это была манифестация общих принципов, не обеспеченных гарантией государственного соблюдения их в обществе, языковая политика которого зеркально отражала идеологическую трактовку национальной проблематики и стандартно фиксировалась формулой «ленинская национально-языковая политика». Многочисленные директивные постановления и указания, с помощью которых чиновники стремились регламентировать характер функционирования языков в многонациональном государстве, нет оснований рассматривать как акты правового, а не идеологического порядка.
Таким образом, в период существования советского государства, идеологические ориентиры которого были направлены на созидание единой «интернациональной общности - советского народа» с его «социалистической по содержанию» культурой, языковая политика была одним из основных инструментов обеспечения этого единства. Важнейший компонент национальной политики, она была сосредоточена на поддержке основы советского образа жизни - русского языка, не акцентируя юридически при этом его особого статуса. Национально-языковая политика советского периода, включавшая несколько компонентов, не содержала главного из них - юридической регламентации взаимоотношений языков, поэтому основными механизмами ее реализации выступали другие составляющие - идеологическое обоснование и административное давление. Появление в 1989-1990 гг. в союзных республиках еще единого государства языкового законодательства стало фактом исключительного значения в духовной жизни полиэтничного лингвистического сообщества, позитивная ценность которого определялась общим контекстом интенсивных демократических перемен. Нелингвистические следствия языковой политики, правовую основу которой заложили законодательные акты, принятые в 1989-1990 гг. в союзных республиках, тогда не прогнозировали даже специалисты
Социокультурные акценты языковой реформы (1989-1990 гг.)
Национально-русское двуязычие, декларированное советской языковой политикой как типовая модель действенного социокультурного роста и приобщения нерусских народов к советскому образу жизни, оказалось явлением сложным и неоднозначным. Его оценка во многом колеблется в зависимости от идеологического «ракурса» и степени научной объективности современных исследователей. Отношение к феномену русско-национального двуязычия, форму которого абсолютизируют специалисты из числа «титульной» творческой элиты во всех суверенных странах, тоже осложнено целым комплексом существенных факторов. Одним из определяющих, базовых, выступает этнополитический фактор, дифференцировавший постсоветское сообщество не столько по языковому, сколько по этническому признаку, снизивший социально-культурный статус русскоязычного населения, деформировавший давно сложившуюся лингвистическую ситуацию в каждом из независимых государств. Негативные последствия, акцентированные в системном снижении статуса прежде всего русского населения, обратим на это особое внимание, обусловлены не столько требованием форсированного освоения государственного языка, сколько идеологически подчеркнутым изменением социального контекста, в рамках которого оно осуществляется, и конкретными механизмами реализации этого узлового момента языковой политики.
В законодательных актах отдельных суверенных государств (Эстония, Латвия, Литва, Грузия, Азербайджан, Армения) проблема двуязычия «деликатно» не акцентируется, но это молчание - индикатор, сигнализирующий об однозначности признания перспективы развития только государственного языка. За такой трактовкой «угадывается» имплицитная идея о том, что функциональный диапазон государственного языка обусловит со временем его превращение в средство межэтнического общения. Такая перспектива и стала определять, как представляется, темпы фактического наращивания спектра использования государственных языков без учета реальных потребностей полиэтничного сообщества и характера конкретной лингвистической ситуации. Важным подтверждением этнополитической направленности не только законов о языках, но и всех составляющих языковой политики в новых условиях суверенных государств следует, по нашему убеждению, считать отсутствие собственно лингвистических аргументов о фактической готовности национальных языков к полноценному выполнению функций государственного языка. Представители творческой интеллигенции, взявшие на себя ответственность разработки концептуальных основ новой языковой политики, были убеждены в способности своих языков обеспечить не только духовные потребности «титульного» этноса, и этот культурно-языковой акцент стал основополагающим в выборе национальных языков полиэтничного сообщества для закрепления в статусе государственных, что не предполагало даже предварительного изучения конкретной лингвистической ситуации.
Уникальность самого феномена языковой политики в том, что из него крайне сложно элиминировать нелингвистическую составляющую, но именно она обеспечивает высокую степень межэтнической напряженности, более десяти лет сопутствующую процессу становления новых суверенных государств. Внимательный анализ теоретической основы новой языковой политики в странах нового зарубежья позволил выявить немало параллелей с языковой доктриной советского периода. Существенная составляющая идеологии тоталитарного государства, она также нередко «научно» подтверждала правомерность политического курса, вынуждая исследователей корректировать достоверные выводы или искать новые «аргументы» в пользу целесообразности той или иной мифологемы. К сожалению, такие установки часто направляли движение научной лингвистической мысли по ложному пути: «К стыду нашему, - пишет СВ. Виноградов, - лингвисты покорно осуществляли «научное обеспечение» неверных политических решений» [92, с. 52]. В русле наших рассуждений это справедливое утверждение можно конкретизировать следующим образом: благоприятные условия для формирования действительно сбалансированного двуязычия в многонациональном советском государстве последовательно и целенаправленно разрушались именно внедрением идеологемы «национальной по форме и социалистической по содержанию культуры», в рамках которой национальные языки трактовались только как своеобразная «форма». В этом контексте языковая политика, направленная на акцентированное продвижение формы национально-русского двуязычия, определялась только политическими соображениями, которые вели, как показывает опыт, к обезличиванию каждого из компонентов языковой модели.
Языковая лояльность и ее влияние на динамику этнополитических процессов в Молдавии
Активное муссирование идеи национального возрождения еще в союзных республиках единого государства на рубеже 80-90-х годов XX века имплицитно указывало на истинные цели замысла языковой реформы -получение этнических преференций только представителями «титульного» этноса. Этот стратегический горизонт и определил ту последовательность действий, завершившуюся созданием независимых постсоветских государств, в которых целенаправленно формируются социальные институты поддержки этнократических режимов. В таких де-факто этнополитических условиях сильная национальная идея, предположим, могла бы способствовать внутренней стабилизации и уверенному продвижению независимых государств по пути интеграции в мировое сообщество, но это невозможно уже по определению, потому что полиэтничное сообщество может интегрироваться только вокруг единой гражданской идеи, ставшей общенациональной в политическом, а не в этническом смысле. Отсутствие такой идеи осложнило процесс становления и, тем более, закрепления суверенитета новых стран, выстраивающих основы своей государственности в русле идеологии этнического национализма. Стратификация общества по этническому признаку увеличила коэффициент напряженности межэтнических отношений, довела их в отдельных регионах до опасного противостояния, завершившегося вооруженным конфликтом. Изначальная несостоятельность идеи построения на базе многонациональных союзных республик моноэтнических государств проявилась в трагическом несоответствии общего сценария новой этнополитической ситуации исторически сложившимся в постсоветских странах реалиям, среди которых -толерантное взаимодействие всех этнокультурных групп и эффективное межэтническое общение в рамках национально-русского двуязычия. Достаточно гармоничное развитие полиэтничного языкового сообщества каждой из союзных республик, во многом предопределенное советским образом жизни, акцентированной доминантой которого стал русский язык и русская, а затем и советская культура, было прервано принятием законов о языках. Учитывая масштабы распространения национально-русского двуязычия, можно утверждать, что лингвистическое законодательство, имплицитная конфликтность которого была обусловлена гарантиями полноценного функционирования национальных языков лишь «титульных» этносов, отразило, по сути, требования политической элиты без учета мнения и вопреки желанию не только национальных меньшинств (читай: русскоязычного населения), но и большинства «титульного» народа. По-видимому, эта солидарность большей части «титульного» этноса с нацменьшинствами, которые ассоциировались внешними наблюдателями и сами причисляли себя к русскоязычному населению, и не позволила разрушить поле межэтнической толерантности, контуры которого благодаря русскому языку четко очерчены и прочно сохраняются в сознании полиэтничного языкового сообщества каждого из новых государств.
Отмеченная с конца 80-х годов поляризация полиэтничного социума союзных республик, разделившегося на «титульных» и «нетитульных», произошла на этнической основе, что уже не вызывает сомнений у политологов и констатируется специалистами из смежных наук как универсальная антиномия. Идеологические усилия политической элиты, направленные на социально-культурную и психоэмоциональную трансформацию общества, явно прослеживаются и дают определенные результаты в независимых постсоветских государствах, существенно меняя представления не только русской, шире, русскоязычной, но и «титульной» личности о своей принадлежности к новому государству и сообществу. Определяя свое место в полиэтничном и многоязычном сообществе, системно меняющемся под влиянием этнопо-литических факторов, каждая из этнокультурных групп стремится сохранить полноценную парадигму своей самобытности. Дискомфорт этнокультурной общности, заново оценивающей истоки своей самобытности в стремительно меняющемся мире, многократно увеличивается в переломную эпоху, когда разрушение традиционных представлений заметно опережает процесс формирования новой аксиологической системы, порождая определенный ценностный вакуум, возвращающий отдельную личность и каждую из этнокультурных групп общества к истокам своей «самости» - этнической идентичности.
