"История Сибири" Г. Ф. Миллера как лингвистический источник Старыгина Галина Михайловна

Содержание к диссертации

Введение

Глава. 1 «История Сибири» Г.Ф. Миллера как лексикологический источник 42

1.1. Некоторые аспекты исследования лексики в области исторической лексикологии на современном этапе 42

1.2. Основные теоретические подходы к исследованию словарного состава памятников древнерусского языка 45

1.3. Принципы анализа лексического материала источника 48

1.4. Семантический анализ лексического материала источника 49

1.4.1. Лексика источника, обозначающая органы государственного управления 50

1.4.2. Наименования территориально-административных единиц и различных поселений человека 59

1.4.3. Лексика, обозначающая различные виды вооружения, боеприпасы и средства защиты в бою 74

1.4.4. Лексика, обозначающая сельскохозяйственную деятельность человека и природопользование 97

Выводы 121

Глава 2 «История Сибири» Г.Ф. Миллера как источник изучения народно-разговорной лексики 124

2.1. Народно-разговорная лексика, выявленная по формально- грамматическим признакам 126

2.1.1. Существительные с суффиксами субъективной оценки 126

2.1.2. Глаголы многократного действия с суффиксами -ива, -ыва, -ва 129

2.1.3. Разговорные формы деепричастий 131

2.1.4. Глаголы с приставками из- (изо-), ис-, о-(об-), у-, по-, за-, пере-, при-, под- 135

2.1.5. Приставочные и бесприставочные глаголы с постфиксом -ся 139

2.1.6. Отглагольные существительные с суффиксом -к-(а) и отглагольные бессуффиксальные существительные 145

2.2. Народно-разговорная лексика, выявленная на основе показаний словарей XVIII-XX вв. и ряда лексикографических работ по материалам XVII в. 150

2.3. «История Сибири» Г.Ф. Миллера как источник изучения диалектной лексики 156

2.3.1. Локально маркированные единицы источника, функционирующие в лексической системе современных говоров Сибири 158

2.4. «История Сибири» Г.Ф. Миллера как источник изучения сибиризмов, этнографизмов и историзмов 177

2.5. «История Сибири» Г.Ф. Миллера как источник изучения слов, утраченных русским языком 186

2.6. «История Сибири» Г.Ф. Миллера как источник изучения путей и средств формирования терминологических подсистем русского языка 191

2.7. «История Сибири» Г.Ф. Миллера как источник изучения вариативности народно-разговорных единиц 197

Выводы 205

Заключение 210

Перечень условных сокращений 217

Список использованных источников и литературы 219

Приложения 1-4 253

• Некоторые аспекты исследования лексики в области исторической лексикологии на современном этапе
• Существительные с суффиксами субъективной оценки
• Отглагольные существительные с суффиксом -к-(а) и отглагольные бессуффиксальные существительные

Введение к работе

Актуальность исследования

Развитие современной лингвистической науки идет по пути исследования различных аспектов взаимосвязи языка и человека. Поиск новых возможностей анализа языкового материала выделил в ряд актуальных такие отрасли языкознания, как социолингвистика, этнолингвистика, лингвокульту-рология и др. К их числу относится одно из молодых, еще до конца не сформировавшихся в теоретическом плане направлений современного языкознания - лингвистическое источниковедение (далее ЛИ). Оно занимается введением в научный оборот лингвистических источников, подготовкой их к публикации, а также изучением информативных возможностей источников применительно к разным областям языкознания.

Настоящая работа, выполненная в русле ЛИ, представляет собой источниковедческий анализ языка памятников деловой письменности XVII в. (далее ПДП XVII в.), собранных немецким ученым Г.Ф. Миллером в двухтомном сочинении под названием «История Сибири». В ходе исследования раскрывается лингвистическая содержательность документов, определяется их научная ценность для языковедческих изысканий в области исторической лексикологии.

Документы деловой письменности относятся к числу постоянно и пристально изучаемых. Язык памятников старорусского периода исследовали С.С. Волков, А.Н. Качалкин, И. А. Королева, С.А. Мартьянова, О.В. Никитин, В.И. Собинникова, М.А. Соколова и др. Особенности языка севернорусских письменных источников изучали И.А. Елизаровский, В.Я. Дерягин, Л.Ф. Колосов, Г.В. Судаков, Ю.И. Чайкина и др. Памятники южнорусского происхождения были исследованы Е.Н. Борисовой, СИ. Котковым, Н.С. Котко-вой, В.И. Хитровой и др. В качестве лингвистических источников рассматривались такие жанры деловой письменности XVI-XVIII вв., как челобитные (С.С. Волков, Л.Э. Комарова, А.П. Майоров, Н.Е. Садыхлы), хозяйственные и

сельскохозяйственные книги (А.В. Волынская и Л.Ю. Астахина), поручные записи (И.Б. Токмачева), десятий (В.В. Юрасова), русская хроника (А.Ю. Мазилова), записные кабальные и переписные книги (Е.И. Зиновьева и И.Н. Попова), таможенные документы (О.В. Баракова, И.А. Малышева, Н.С. Кот-кова, В.В. Палагина), отказные книги и грамоты (СИ. Котков, Т.Ф. Ващен-ко).

Важность обращения к материалам деловой письменности диктуется не только необходимостью расширения источниковедческой базы исследований. Привлечение новых источников может содействовать решению таких проблем в области истории языка, как выявление степени участия живой народно-разговорной речи в формировании языка русской нации, уточнение процессов образования литературного языка, рассмотрение вопросов, касающихся статуса делового языка, изучение диалектной дифференциации русского языка в начальный период его становления и др. Кроме того, изучение новых материалов деловой письменности XVII в. приближает перспективу воссоздания полной картины состояния словарного состава языка в определенные периоды его развития. В связи с этим появление новых работ по ЛИ является актуальным и способствует его дальнейшему теоретическому становлению как самостоятельной филологической отрасли знаний.

В настоящее время в обществе заметно оживился интерес к ценностям традиционных культур наций и этносов России. Он вызван не только противодействием быстрому разрушению народных традиций, но и желанием создать полную историю российского государства, которая невозможна без привлечения региональных материалов разных территорий страны. Сибирский край имеет богатую историю заселения и освоения. Поэтому лингвистическое изучение письменных памятников прошлых эпох, в которых эта история зафиксирована, имеет первостепенное значение для сохранения национальной самобытности русского народа. На ценность такого рода источников указывают исследователи памятников сибирской деловой письменности

б (О.И. Блинова, О.В. Борхвальдт, Н.Н. Бражникова, Л.М. Городило-ва, Л.А. Захарова, Л.А. Инютина, Н.В. Кипчатова, О.А. Любимова, С.Э. Мазо, В.В. Палагина, Л.Г. Панин, Е.Н. Полякова, Н.Е. Попова, О.Г. Порохова, Г.Н. Старикова, Т.А. Шакурская, Л,И. Шелепова, О.Г. Щитова, Г.А. Якубайлик и др.). Историческая и социальная информация, зафиксированная в ДЦП XVII в., собранных Г.Ф. Миллером в «Истории Сибири», позволяет говорить о них как о документах эпохи, представлягощих собой обширное культурно-историческое наследие.

Итак, актуальность предпринятого исследования определяется его лингвоисточниковедческой направленностью, способностью существенно расширить источниковедческую базу истории русского языка посредством введения в научный оборот региональных материалов, обладающих лингвистической и культурно-исторической ценностями.

История становления и основные направления в развитии современного лингвистического источниковедения

Зарождение и последующее развитие ЛИ связывается нами с тремя этапами. Первый этап можно определить как русско-славянское ЛИ (термин Ф.П. Филина, 1976). В ХІХ-ом-1-ой пол. XX вв. были подготовлены к публикации известные памятники русской истории, такие, как «Остромирово евангелие 1056-1057 гг.» (1843), «Изборник Святослава 1073 г.» (1880), «Слово о полку Игореве» (1880), «Новгородские служебные четьи-минеи 1095-1097 гг.» (1881), «Исследование о двинских грамотах XV в.» (1903) и др. В процессе изучения этих древнейших источников выдающиеся филологи Ф.И. Буслаев, А.Х. Востоков, Н.Н. Дурново, А.И. Мусин-Пушкин, А.И. Соболевский, И.И. Срезневский, А.А. Шахматов, П.Я. Черных, И.В. Ягич и др. показали образцы анализа языкового материала и возможности его использования в разных аспектах лингвистического исследования. Однако в целом источниковедческие проблемы в то время не были суммированы и теоретически осмыслены [Сумникова Т. А., 1972, с. 132].

Второй этап в развитии ЛИ как самостоятельной филологической науки охватывает 60-80 гг. XX в. В 1958 году в Институте русского языка АН СССР создается сектор библиографии, источниковедения и издания памятников (позднее сектор ЛИ и исследования памятников), работу которого возглавил известный историк русского языка, профессор СИ. Котков. Опираясь на богатый опыт и традиции исторического источниковедения [Медушев-ская О.М., 1969, Шмидт CO., 1969; Иванов Г. М„ 1974; Пронштейн А.И, 1977], СИ. Котков наметил научную концепцию развития новой отрасли языкознания, сформулировал понятие лингвистического источника, определил предмет, метод ЛИ, составил классификацию источников. [Котков СИ. 1964,1967, 1968,1977, 1980, 1986, 1991].

Колоссальную работу по сохранению, лингвистическому описанию и опубликованию фондов древнерусских памятников письменности проделали такие сотрудники сектора, как О.А. Князевская, Н.С. Коткова, Л.П. Жуковская, Г.А. Богатова, Л.Ю. Астахина, А.И. Сумкина, Н.П. Панкратова и др. За время своего существования сектор выпустил большое количество сборников, посвященных разработке общих и частных положений ЛИ, правилам издания памятников, а также вопросам текстологии и палеографии, аннотированию архивных материалов, методике изучения письменных источников. На страницах сборников было опубликовано свыше сорока рукописных текстов, представляющих интерес для истории русского языка [Сабенина A.M., 1976, с.264].

Весомый вклад в разработку отдельных теоретических основ ЛИ, формулировку исходных научных понятий внесли многие известные лингвисты: О.И. Блинова, В.В. Иванов, И.А. Малышева, Н.П. Саблина, Т.А. Сумникова, Ф.П. Филин, Л.И. Шелепова, и др. В работах названных ученых содержатся определения лингвистического источника [Блинова О.И., 1981; Иванов В.В., 1987; Шелепова Л.И., 1977, 1999], языкового факта [Сумникова Т.А., 1972; Блинова О.И., 1981, 1985], проводится классификация источников [Филин

Ф.П., 1976; Блинова О.И., 1972], вычленяются этапы источниковедческого анализа [Блинова О.И., 1981; Малышева И.А., 1997; Шелепова Л.И., 1999].

Первые кандидатские диссертации, выполненные в аспекте ЛИ, были посвящены текстологическому анализу и палеографическому описанию оригинальных памятников древнерусского языка XI-XIV вв. Например, Л.П. Жуковская в диссертационном сочинении «Древнерусские пергаментные рукописи как лингвистический источник» (1969) представила краткую археографическую и обобщенную типологическую характеристики 400 рукописей Пролога. Т.В. Рождественская в кандидатской диссертации «Древнерусские надписи-граффити XI-XIV вв. как лингвистический источник» (1974) провела палеографическое описание надписей, проанализировала фонетико-морфологические особенности текстов, охарактеризовала их словарный состав.

На фоне ранних лингвоисточниковедческих работ выделяются исследования Л.Ю. Астахиной и А.Ю. Мазиловой. Новаторство этих ученых заключается в обращении к памятникам определенных жанров деловой письменности старорусского языка. Диссертационное исследование «Русские сельскохозяйственные книги XVI-XVII вв. как лингвистический источник» (1974) Л.Ю. Астахина посвятила лингвистическому аннотированию и введению в научный оборот неизвестных в тот период историкам языка многочисленных посевных, ужинных, умолотных и др. сельскохозяйственных книг XVI-XVII вв. В диссертации рассматривается история возникновения и бытования сельскохозяйственных книг в XVI-XVII вв., прослеживается эволюция этих источников в течение полутора столетий. Исследователь выделяет и описывает ряд ЛСГ слов, изучает грамматическую содержательность книг, делает вывод о значимости и надежности подобного рода источников для разысканий в области исторической лексикологии и диалектологии.

Объектом лингвоисточниковедческого рассмотрения в диссертационном исследовании А.Ю. Мазиловой «Русская хроника 1535-1609 гг. как лингвис-

тический источник» (1980) стал Ярославский список разрядной книги конца XVI-нач. XVII вв. Палеографическая характеристика списка сопровождается в работе описанием лексических, грамматических, фонетических и орфографических особенностей языка разрядных книг.

Активно проводились в этот период практические исследования источниковедческого характера, особенно в области исторической лексикологии [Качалкин А.Н., 1968; Хитрова В.И., 1972; Борисова Е.Н., 1974; Полякова Е.В., 1979 и др.], лексикографии [Ковтун Л.С., 1977; Сорокин Ю.С., 1977; Блинова О.И, Палагина В.В., 1979; Биржакова Е.Э., 1979 и др.] и диалектологии [Котков СИ., 1970,1980; Бромлей СВ., 1981; Блинова О. И. 1984 и др.].

Таким образом, исследования теоретического плана и практические работы большой группы ученых способствовали тому, чтобы ЛИ заняло свое определенное место в ряду филологических дисциплин.

Третий этап в развитии ЛИ связывается с временным отрезком, который охватывает конец XX - нач. XXI вв. Смена научной парадигмы современного языкознания, проявившаяся в переходе от структурного к функциональному подходу изучения языковой системы^ способствовала появлению новых тенденций развития лингвоисточниковедческой науки.

Во-первых, одноаспектные исследования письменных источников, которые проводились в основном применительно к истории русского языка и предполагали подготовку текстов памятников к опубликованию, сменились многоплановым комплексным источниковедческим анализом с привлечением опыта других наук, соприкасающихся с исследованием текста [Малышева И.А., 1997, с.5]. Цель подобного анализа состоит в определении лингвистической значимости источника, выяснении степени его информативности для дальнейших языковедческих изысканий.

Во-вторых, выход современной науки на качественно иной уровень повлек за собой появление новых, высокоинформативных типов источников. Объектами исследований становятся диалектные источники [Федоров А.И.,

1971; Бухарёва Н.Т., 1983; Шелепова Л.И., 1999], язык фольклора [Киселева О.И., 1988], показания метаязыкового сознания носителей диалекта [Ростова А.Н., 1983; Тубалова И.В., 1995], различные типы словарей: иностранных слов [Беляева С А., 1973;], ономастические [Кондратьева Т.Н., 1969; Город-никова М.Д., 1976], обратные [Иванцова Е.В., 1983], диалектные [Сороколе-тов Ф.П, Попов И А., 1976], этимологические [Курапова М.Н., 2002].

В-третьих, дифференциация теоретического и практического направлений, наблюдаемая внутри современного ЛИ, ориентирована на выявление возможностей и границ использования тех или иных источников для исследования проблем применительно не только к истории языка, но и к другим областям языкознания: лексикологии, лексикографии, этимологии, лингво-географии. В соответствии с этим сегодня можно говорить о новых принципах лингвоисточниковедческого анализа, в котором происходит синтез (сплав) собственно источниковедческого и собственно лингвистического подходов [Шелепова Л.И., 1999, с.56].

Перечисленные тенденции в развитии современного ЛИ отчетливо прослеживаются в последнее десятилетие в лингвоисточниковедческих работах таких исследователей, как Волынская А.В. (1992); Малышева И.А. (1997); Качалкин А.Н. (1990); Шелепова Л.И. (1999); Комарова Л.Э. (2000); Попова И.Н. (2002) и др. Так, комплексный анализ всех жанров деловой письменности допетровского периода проведен в докторской диссертации А.Н. Качал-кина «Жанры русского документа допетровской эпохи в историко-лингвистическом и источниковедческом освещении» [1990]. По-прежнему аннотируются и вводятся в научный оборот неизвестные источники разных жанров деловой письменности старорусского языка. Например, исследованию языковых особенностей тюменских челобитных XVIl-первой четверти XVIII вв. посвящена кандидатская диссертация Л. Э. Комаровой [2000], язык и жанр хозяйственных книг севернорусских монастырей XVI-XVII вв. изучен в научной работе А.В. Волынской [1992], И. А. Попова в диссертационном

11 сочинении «Переписная книга Вологды 1711 г. как жанр и лингвистический источник» [2 002] проводит сопоставительный анализ документов одной жанровой принадлежности: жанровую структуру и лингвокультурологическую информативность Переписной книги Вологды 1711 г. исследователь сравнивает со структурой и информативностью переписных книг пяти русских городов - Московского Китай-города, Архангельска, Холмогор, Вятки и Великих Лук. В докторской диссертации Л.И. Шелеповой «Лингвистическое источниковедение и история русского слова» [1999]продолжается исследование списков Пролога, начатое ранее в работах Л.П. Жуковской. Л.И. Шелепова демонстрирует качественно новый уровень лингвоисточниковедческих исследований: источниковедческий анализ проводится в аспекте разных лингвистических дисциплин: истории языка, диалектологии, текстологии и стилистики. Автор устанавливает информативные возможности списков Пролога ХШ-XVII вв. и разнообразных диалектных материалов, выявляет границы использования данных источников в историко-этимологическйх реконструкциях. В монографии Малышевой И.А. «Памятники деловой письменности XVIII в. как объект лингвистического источниковедения» рассматриваются документы внутренних таможен XVIII в. [1997] В ходе проведенного источниковедческого анализа исследователь убедительно доказывает зависимость языкового материала памятников от внешних факторов его создания и функционирования: жанра, формы, места, времени, цели создания, особенностей того делопроизводства, сферу которого представляет изучаемый текст. И.А. Малышева делает вывод, что без установления зависимости лингвистической содержательности текста от всех выявленных обстоятельств его создания и функционирования невозможно получить объективные данные об информативных возможностях лингвистического источника.

Итак, предпринятая характеристика основных этапов развития ЛИ, краткий обзор источниковедческих работ демонстрирует определенное своеобра-

зие и широкий спектр проблем этой прогрессивной и активно развивающейся отрасли современного языкознания.

Цель и задачи исследования

Цель диссертационного исследования - установить информативные возможности ПДП XVII в., собранных Г.Ф. Миллером в «Истории Сибири», как источника исторической лексикологии.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

1. осуществить внешнюю и внутреннюю критику источника;

2. провести верификацию¹ данных печатного источника, сопоставив их с материалами РГАДА;

3. выявить лексический состав документов, представить его тематическую и частеречную классификации;

4. проанализировать отдельные ЛСГ слов, изучить характер системных отношений между компонентами этих объединений;

5. определить информативные возможности источника для изучения народно-разговорной лексики языка XVII в.

Объектом настоящего исследования выступают 587 документов разных жанров делового письма XVII в. (грамоты, памяти, челобитные, отписки и др.).

Предметом исследования является лингвистическая содержательность источника, понимаемая нами как совокупность заключенных в нем языковых фактов. Вслед за О.И. Блиновой к языковым фактам относим "...зафиксированные элементы языковой структуры (слова, словосочетания, предложения), относительно адекватно отражающие реально существующие элементы структуры языка" [Блинова О.И., 1981, с. 85]. Описание лингвистической содержательности источника проводится на основе анализа словарного состава памятников. В картотеке, составленной по доку-

¹ Верификация - установление достоверности опытным путем [Словарь иностранных слов, 1989, с. 102].

ментам, насчитывается около 4-х тысяч слов, среди которых 1500 имен существительных, 960 имен прилагательных, около 1200 глаголов и глагольных форм, 164 наречия. Исследование лексики проводилось по материалам этих частей речи.

Для семантизации ЛЕ в качестве дополнительных источников исполь-

* зовались различные словари, в первую очередь, известные исторические:

"Словарь русского языка XI-XVII вв." под ред. Г.А. Богатовой, "Словарь русского языка XVIII в." под ред. Ю.С. Сорокина, "Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам XI-XIV вв." И.И. Срезневского, "Материалы для терминологического словаря древней России" Г.Е. Кочина. Привлекались также уникальные лексикографические издания, в которых собран ценный лексический материал по сибирскому региону: "Словарь языка мангазейских памятников XVII-первой половины

⁴ XVIII в." [Цомакион Н.А., 1971]; "Словарь русской народно-диалектной

речи в Сибири XVII-первой половины XVIII в." [Панин Л.Г., 1991]; "Словарь народно-разговорной речи г. Томска XVII-начала XVIII вв." [Палаги-на В.В., Захарова Л.А., Старикова Г.Н., 2002] и др². Для сопоставления языковых фактов источника с данными памятников других эпох и регионов русского государства привлекались работы отдельных исследователей, диалектные материалы.

% Научная новизна работы

Деловые памятники Г.Ф. Миллера неоднократно использовались лин
гвистами для изучения отдельных языковых явлений эпохи (Захарова Л.А.,
Мазо С.Э., Палагина В.В., Л.Г. Панин, Попова Н.Е., Старикова Г.Н., Тре-
губова Е.Н. и др.). Кроме того, материал названных документов выступает
в качестве контекстов словарных статей самого авторитетного на сего-
,. дняшний день лексикографического труда о русском языке прошлых эпох

«Словаря русского языка XI-XVII вв.» Однако комплексное исследование

² Полный перечень использованных в диссертации словарей указан в разделе библиографии.

источника в лексикологическом аспекте проводится впервые. Также в диссертации впервые: 1) уточнен и описан один из приемов методики лин-гвоисточниковедческого анализа - прием верификации данных печатного источника; 2) установлено словарное богатство анализируемых документов, определены значения некоторых слов, рассмотрены системные отношения ЛЕ в ЛСГ; 3) с помощью методики, разработанной представителями Томской школы русистики, выявлен состав народно-разговорной лексики языка XVII в; 4) в научный оборот введены лексикографически не зафиксированные единицы.

Теоретическая значимость работы определяется ее вкладом в развитие теории ЛИ. Приемы проведенного источниковедческого анализа дополняют сложившуюся практику критики лингвистических источников и могут ориентировать исследователей в изучении документов актовой письменности других жанров. Результаты исследования лексического материала памятников (данные о семантике слов, их стилевой принадлежности, ареале) могут быть учтены при создании обобщающего труда по исторической лексикологии русского языка. Содержащаяся в ПДП XVII в. информация представляет интерес также для историков, этнографов, специалистов, изучающих региональную историю и культуру.

Практическая значимость работы Выводы и наблюдения, полученные в диссертационном- сочинении, могут быть использованы: ]) в лексикографической практике при составлении словарей памятников письменности других территорий; 2) в учебно-педагогической деятельности при разработке вузовских курсов исторической грамматики русского языка и истории русского литературного языка; 3) в проведении спецкурсов и семинаров, посвященных проблемам исторической лексикологии, ЛИ, лингвокраеведения.

Методы исследования

Основной метод, применяемый в настоящей работе, - лингвоисточнико-ведческий. Суть его заключается не просто в характеристике отдельных языковых данных, отраженных в источнике, а в их комплексном, многоаспектном и системном исследовании. Схема лингвоисточниковедческого анализа апробирована в целом ряде работ [Котков СИ., 1964-1991; Блинова О.И., Палагина В.В., 1979; Ростова А.Н., 1983; Иванцова Е.В., 1983; Киселева О.И., 1988; Малышева И.А., 1997; Л.И. Шелепова, 1999; Комарова Л.Э., 2000; Курапова М.Н., 2002 и др.], состоит из нескольких этапов и может быть представлена в виде движения исследователя от внешней к внутренней критике источника. Под критикой источника понимается его анализ, разбор и оценка. [Стрельский В.И., 1968, с. 102; 107].

Этап внешней критики предполагает установление времени, места возникновения источника, обстоятельства его появления и бытования, жанровые характеристики, выявление личности автора и т. п. Этот этап призван предостеречь исследователя от ошибок в интерпретации содержащихся в источнике языковых фактов. Этап внутренней критики помогает проанализировать лингвистическое содержание источника, установить его фактическую ценность, определить степень достоверности собранного материала. Под степенью достоверности источника понимается степень соответствия представленной в нем информации о конкретном языковом явлении идентичной интерпретации данного явления в ряде других источников [Киселева О.И., 1988, с. 135]. Для этой цели используются разные приемы: 1) проверка исследуемого материала показаниями разного рода словарей: исторических, общерусских, диалектных; 2) сравнение языковых фактов источника с языковыми фактами памятников письменности других территорий русского государства; 3) сопоставление полученных выводов с результатами других научных исследований - статей, монографий, диссертаций [Блинова О.И., 1981, с. 86]. Заключительным этапом источниковедческого анализа является

16 выявление степени информативности источника, установление возможностей и границ его использования для дальнейших языковедческих изысканий. Под информативными возможностями понимается способность различных элементов структуры языка, представленных в источнике, нести определенную информацию [Пронштейн А.П. и др., 1970, с.113].

Наряду с лингвоисточниковедческим методом в работе используется общелингвистический метод научного описания, который включает комплекс приемов: приемы сбора, наблюдения, обработки и интерпретации исследуемого материала, прием классификации, прием статистической обработки данных, прием контекстного анализа. Сравнение данных источника с данными словарей, материалами, имеющими иную локальную прикреплен-ность, проводится с помощью приемов сопоставительного метода. В работе также используются ведущие приемы лексикографического метода: прием составления картотек, прием лексикографирования, прием семантизации.

Структура работы

Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы и 4 приложений. Введение содержит внешнюю критику источника. Первая и вторая главы работы представляют собой внутреннюю критику источника с точки зрения его лексической содержательности.

Апробация работы

Основные положения работы были представлены на научно-студенческих конференциях АмГУ (Благовещенск, 2000; 2003), на Региональных конференциях молодых ученых (Томск, 2000-2004), на Всероссийской междисциплинарной школе молодых ученых «Картина мира: язык, философия, наука» (Томск, 2001), на 39 Международной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс» (Новосибирск, 2002).

Положения, выносимые на защиту

1. ПДП XVII в., собранные Г.Ф. Миллером в «Истории Сибири»,
представляют собой значимый информативный источник для решения ряда
актуальных проблем исторической лексикологии:

восстановление объективной и полной картины состояния словарного состава русского национального языка в начальный период его формирования;

выявление степени участия народно-разговорной речи в становлении литературного языка; изучение особенностей диалектной дифференциации языка XVII в. и др.

2. Заключенный в источнике богатый лексический материал откры
вает широкие возможности для изучения системных связей слов в языке
XVII в. Анализ отдельных ЛСГ слов в составе документов демонстрирует
многообразие парадигматических, синтагматических, эпидигматических от
ношений входящих в них ЛЕ, позволяет характеризовать лексику источника
как единую внутренне организованную и четко структурированную систе
му.

3. Рассматриваемый источник обладает особой лингвоинформацон-ной, историко-культурологической значимостью. Тематика словарного состава деловых памятников отражает события русской действительности XVII в., связанные с историей освоения Сибирского края. Изучение лексических данных сибирских деловых памятников позволяет связать исследование лексических явлений с рассмотрением фактов истории духовной культуры, материальной жизни носителей языка.

4. Деловые документы Г.Ф. Миллера предоставляют уникальный материал для выявления, описания и изучения народно-разговорной лексики изучаемой эпохи в ее региональной окраске. Запечатленные в источнике локально маркированные единицы и слова, имевшие в XVII в. только си-

бирский ареал, позволяют обратиться к истории сложения старожильческих говоров Сибири.

Внешняя критика источника

Герард Фридрих Миллер как известный ученый XVIII в.

«История Сибири» представляет собой уникальный научный труд, созданный известным деятелем века Просвещения Герардом Фридрихом Миллером (1705-1783 гг.). Немец по национальности, Г.Ф. Миллер большую часть своей жизни (58 лет) прожил в России, занимаясь изучением истории Русского государства. По словам Н.В. Голицына, "...имя историографа Г.Ф. Миллера занимает почетное место в ходе развития русской исторической науки. Его почти шестидесятилетнее пребывание в России посвящено было собиранию самых разнообразных сведений о его новой отчизне в ее прошлом и настоящем, многие из которых без его неустанного, истинно немецкого трудолюбия и добросовестного отношения к делу могли бы совершенно исчезнуть для будущих поколений" [Голицын Н.В., 1899, с.З].

Научные интересы Г.Ф. Миллера не ограничивались только историей, их диапазон был чрезвычайно широким. Архивное дело, журналистика, геология и география, археология и этнография, издательское дело, генеалогия, филология - вот далеко не полный перечень сфер деятельности ученого-энциклопедиста. Кроме фундаментальной "Истории Сибири" его перу принадлежат научные работы «О происхождении народа и имени Российского» (1749-1750), «Краткое известие о начале Новгорода...» (1761), жизнеописание патриарха Никона с рассказом о церковном расколе XVII в., статья о «Летописи Нестора» (1755), «Родословная Александра Невского» (1734) и др.

Для русских историографов XVIII - 1-ой пол. XIX вв. имя Г.Ф. Миллера связано в первую очередь с неоднозначностью и противоречивостью оценок его научного наследия и определением того места, которое он и другие про-

светители Западной Европы XVIII в., сыграли в истории русской науки. Так, М.В. Ломоносов, не принимая норманнскую концепцию происхождения Русского государства («скандинавы дали Руси царей»), все работы Миллера, в том числе и "Историю Сибири", подвергал резкой критике, обвинял его «в высматривании пятен на одежде Российского тела» [Ломоносов М.В., 1957, с.231]. Немецкий академик Байер называл Г.Ф. Миллера фальсификатором русской истории, а Н. Оглоблин, заметив ряд дефектов в тех копиях, которые под наблюдением Миллера были сделаны в Сибири, указывал «на недобросовестность ученого в деле пользования первоисточниками» [Оглоблин Н., 1889, с. 10]. Положительная оценка деятельности Г.Ф. Миллера, ее значение для русской исторической науки отмечена в трудах В.Н Татищева, К.Н. Бестужева-Рюмина, Н.В. Голицына, П.П. Пекарского, М.М. Щербатова и др. Например, СМ. Соловьев называл Г.Ф. Миллера «знаменитым трудолюбцем» [Соловьев СМ., 1854, с. 116], О.В. Ключевский полагал, что «после Татищева в XVIII в. никто не сделал больше по собиранию и предварительной обработке источников русской истории, чем Миллер» [Ключевский О.В., 1958, с.406].

Более глубокую и объективную оценку трудам Г.Ф. Миллера давали представители историографии XX в.: М.А. Алпатов, А.И. Андреев, Л.П. Белковец, СВ. Бахрушин, А.Б. Каменский, В.Г. Мирзоев, Д.Я. Резун и др. Указывая на отсутствие у Г.Ф. Миллера широкого исторического мировоззрения, на наивность его общей научной концепции, которая "отзывается взглядами историков-богословов XVII в.", современные исследователи едины в том, что «Герард Фридрих Миллер был одним из выдающихся историков своего времени, неутомимым тружеником науки, ученым европейского масштаба» [Белковец Л.П., 1985, с. 154].

К числу несомненных заслуг академика Миллера современные историографы относят «научную организацию в стране архивного дела» [Белковец Л.П., 1988, с. 17]. Около 16 лет Миллер возглавлял Московский архив Колле-

гии иностранных дел, первым приступил к систематическому обследованию архивных фондов в Сибири [Бахрушин СВ., 1937, с.23].

Не менее ценен вклад ученого в область исторического источниковедения. Г.Ф. Миллер выработал новые для своего времени принципы работы с первоисточниками, создав по сути основы их внешней и внутренней критики. Сам термин «источник» стал употребляться впервые именно в работах Г.Ф. Миллера, опубликованных на русском языке [Миллер Г.Ф. «Опыт новейшей истории...», 1761].

В издательской практике Г.Ф. Миллер утвердил метод точного воспроизведения документов, тем самым привлекая внимание ученых к проблеме достоверности введенного в научный оборот печатного материала. С помощью нового метода Г.Ф. Миллер осуществил публикацию «Степенной книги царского родословия» (1755), в предисловии к которой сформулировал свое издательское кредо; «Поставил я себе за правило ничего не выкидывать, ни переменять, ни прибавлять, но точно последовать древнему Архирейскому списку, дабы печатная наша книга могла приобрести совершенную достоверность. Соблюдал я и старинный слог, старинное правописание, старинные, ныне уже неупотребительные речи... словом, старался по возможности, чтобы печатная книга ни в чем от подлинника не разнилась» [цит. по кн.: Белко-вецЛ.П.,1988, с.80].

^ Свободно владея девятью языками (немецким, русским, французским,

английским, латинским, голландским, шведским, датским, греческим), особую любовь Г.Ф. Миллер проявлял к русскому языку, его восхищала красота архивных документов XVI-XVII вв. В предисловии к «Истории Сибири» он писал: «Кто к старинным архивным письмам и к штилю оных привыкнет, тот подлинно оные читать будет со удовольствием...» [цит. по кн.: Белковец

./ф Л.П., 1988, с. 112]. Язык Миллер рассматривал как бесценное достояние на-

циональной культуры, видел в нем объект исследования, помогающий реконструировать этапы исторического, социального и духовного развития в жиз-

ни определенного народа. В основу классификации народов Г.Ф. Миллер кладет научный принцип языкового сходства: «Язык есть признак существования народа. Характеристическое различие народов состоит не в нравах и обычаях, не в пище и промыслах, не в религии, ибо все это у разноплеменных народов может быть одинаково, а у единоплеменных народов различно. Единственный безошибочный признак есть язык: где языки сходны, там нет различия между народами, где языки различны, там нечего искать единопле-менности» [Миллер Г.Ф., 1937, т.1, с. 183]. Путешествуя по Сибири, Г.Ф. Миллер изучал языки коренного населения края, производил записи слов, составив при этом около 30 объемных словников языка различных сибирских народов.

Г.Ф. Миллер явился одним из первых собирателей фольклора. В его рукописях много устных рассказов, сказок, преданий аборигенного населения края, легенд о Ермаке, о построении городов в Сибири и т.п. Первым из русских историков обратился Г.Ф. Миллер и к археологии. Он сам производил археологические поиски, привез из Сибири «большую коллекцию разных могильных древностей» [Бахрушин СВ., 1937, с.28].

И все-таки среди обилия перечисленных научных богатств, созданных Герардом Фридрихом Миллером, самым главным, сохраняющим до настоящего времени свое исключительное значение (об этом свидетельствует новое переиздание книги в 1999-2000 гг.) является фундаментальный труд под названием «История Сибири».

Обзор содержания «Истории Сибири». Оценка труда Г.Ф. Миллера современными историографами

Двухтомное научное произведение «История Сибири» появилось в результате участия Г.Ф. Миллера в работе Второй Камчатской экспедиции, организованной российским Правительствующим Сенатом, Синодом и Петербургской Академией наук в 1733 году. Свое участие в задуманном путешествии Миллер видел в следующем: «Мое главное намерение...- историю сей

пространной земли обстоятельно описать» [Миллер Г.Ф., 1937, т. 1, с. 159]. Г.Ф. Миллер провел в Сибири почти 10 лет, он отправился из Петербурга 8 августа 1733 г. и вернулся 15 февраля 1743 г., проехав 33.025 верст от Петербурга до Якутска [Мирзоев В.Г., 1970, с. 77].

Ученый посетил почти все крупные населенные пункты края, обследовал около 20 архивов в городах и острогах, собрал огромное количество подлинных документов, копии архивных актов, летописи, татарские устные предания, материалы по археологии, этнографии, генеалогии, Г.Ф. Миллер дал хороший, основанный на документах, всесторонне проверенный, систематический и очень подробный очерк истории завоевания Сибири [Бахрушин СВ., 1937, т.1, с.39].

В основе двухтомного произведения лежит повествование о событиях, происходивших в Сибирском крае, начиная с древнейших времен царствования Чингис-хана до 60-х годов XVII в., когда Сибирь была включена в состав Русского государства. «Сибирь, - пишет Миллер, - стала известна России, не говоря уже о других европейских странах, не более 200 лет тому назад. ...Главнейшим народом Сибири являются татары, которые живут в южных местностях по рекам Тоболу, Иртышу, Оби, Томи, Енисею и лежащих между ними степях. <...> Настоящая достоверная история татар начинается только со времен великого Чингис-хана, который в нач. XIII столетия после Рождества Христова народ, пребывавший до тех пор во тьме, вывел на свет» [Миллер Г.Ф., 1937, т.1, с. 169]. Миллер подробно рассказывает о жизни различных племен и коренных народов края: теленгутов, белых калмыков, тунгусов, якутов, остяков и др., начале завоевания Сибири донскими казаками, включая историю похода атамана Ермака. С увлечением повествует о строительстве острогов, организации слобод, развитии пушного промысла, устройстве соляных варниц и т.п. Таким образом, в содержании научного произведения четко прослеживаются две основных тематических линии: первая связана с освоением Сибири русскими людьми, русской колонизацией, вторая раскры-

вает взаимоотношения между московскими властями и коренными народами Сибирского края.

Г.Ф. Миллер стремился показать истинную картину тех событий, каждое свое положение обосновать достоверными документами. Однако, как считают многие историографы, будучи сильным в толковании отдельных документов, Миллер проявил поразительную беспомощность в общем взгляде на них. «Для Миллера характерно чисто внешнее описание событий. Его интересует вопрос, «как это было» а «не почему это было» [Мирзоев В.Г., 1970, с.16]. Слабой стороной научной работы ученого является и то, что причины исторического развития Г.Ф. Миллер искал в божеском промысле. Например, восстание коренных народов края было предотвращено только благодаря провидению: русские не могли бы справиться с таким числом врагов. Ермак погиб потому, что использовал данные ему от бога дарования для «злых дел», и хотя в последующем искупил свою вину, но получил возмездие за то, что проливал кровь невинных [Мирзоев В.Г.Д970, с. 89].

Миллера стремился доказать благодатное воздействие присоединения Сибири к русскому государству. «Справедливое принуждение» - так определяет Миллер царскую политику по отношению к коренному населению края. Причины восстаний сибирских народов ученый объясняет частными злоупотреблениями воевод, которые насильственно вымучивают дань в свою пользу, грабят подданных [Мирзоев В.Г., 1970, с. 88]. Оправдание Миллером методов эксплуатации, указание на благость христианского просвещения сибирских народов объясняется тем, что историк был вынужден считаться с мнением правительственных кругов и академического начальства, давление которых он постоянно испытывал [Элерт А.Х., 1990, с.8].

«Сказанное отнюдь не умаляет, а, наоборот, увеличивает значение мил-леровской схемы истории Сибири. Мы можем с большим беспристрастием оценить то, что в сочинениях есть ценного: богатый фактический материал,

скрупулезно собранный и разработанный, не утративший своего значения и сегодня» [Бахрушин СВ., 1937, т.1, с.55].

Методика работы Г.Ф. Миллера над историческими источниками Целенаправленная деятельность ученого по сбору источников проходила в несколько этапов. Работе в архивах предшествовало получение сведений о данном городе и уезде через анкеты-вопросники, которые заранее посылались в провинциальные канцелярские учреждения края. Затем анкетные данные дополнялись сведениями из личных бесед с представителями местного населения. Известия о туземцах собирались с помощью расспросов ясачных сборщиков, посылавшихся в различные отдаленные места. Если ученый сам не мог посетить тот или иной район, то проводил «опросы знающих людей», бывавших в тех краях. Получение всех устных и письменных источников, как указывает А.И. Андреев, требовало со стороны Миллера упорства и настойчивости, т.к. получаемые ответы нередко были неполными и неточными. Миллер посылал много раз запросы в канцелярии для уточнения некоторых ответов [А.И. Андреев А.И., 1937, т.1, с.64].

Разбор архивов Миллер проводил самолично, сортируя по годам старинные дела, составлял к ним описи и каталоги. «Первоначальная моя работа заключалась в том, чтобы старинные столбцы (свитки) и книги каждого места расположить по годам, потом просматривать одни за другими и отмечать, что следовало из них для меня выписать» [цит. по кн.: Гурьев В., 1981, с.64]. Некоторые столбцы имеют в начале.характерную звездочку или крестик, которые показывают, что с данного документа ученый предполагал снять копию. Часто работа по разборке столбцов протекала в неблагоприятных условиях (в сырых помещениях с мышами и крысами) Когда по условиям времени и места Миллеру не удавалось самому разобрать архив, он требовал у провинциальной канцелярии выделения ему в помощь подьячих, копиистов для составления реестров и снятия копий документов. Подьячие местных канцелярий были малограмотными, постоянно ленились и желали уклонить-

ся от кропотливой работы. Поэтому качество их работы не могло удовлетворить Миллера, видевшего в "трудах" этих лиц нередко бесполезный перевод бумаги, трату времени и казенных денег [Андреев А.И., 1937, т.1, с.62].

В 1736 г. Миллер изменил свой метод: «понеже архивным письмам реестру еще не сделано было, то я сам трудился в перекладывании оных по годам и между тем, как реестры изготовлялись, одну книгу за другою пересматривал и, что к моему намерению прилично было, оное приказывал выписывать. Сей труд подал мне великую ясность в обстоятельном познании подлинного архивного состояния. Притом же удостоверился я, как-то впредь на чужие глаза не надлежит надеяться...» [пит. по ст.: Бахрушин СВ., 1937, т.1, с.23]. В большинстве случаев Миллеру все-таки помогали квалифицированные сотрудники: студенты Илья Яхонтов, Василий Третьяков, Степан Крашенинников, Алексей Горланов. Очень большое количество копий написаны не теми неизвестными провинциальными писцами, а именно этими лицами [Андреев А.И., 1937, т.1, с.63].

Со стороны местных властей Г.Ф. Миллер нередко встречал явное к себе недоброжелательство, подозрительность, нескрываемые угрозы. Иногда сибирские администраторы умышленно скрывали от него хранившиеся в их ведении исторические акты, а некоторые даже, не долго думая, просто уничтожали их безо всякого разбора, опасаясь, как бы не нажить себе с ними какой-либо беды. Например, историк В. Гурьев рассказывает о случае, произошедшем с Миллером в Томске. Миллер приезжал в этот город 2 раза. В первый приезд не успел разобрать архивы, т.к. торопился в Иркутск, а во второй в начале марта 1740 г. с удивлением обнаружил пропажу древних исторических документов в томских архивах. Дело в том, что местный воевода еще задолго до вторичного приезда ученого в Томск приказал все старые архивные дела и свитки вывезти на реку Томь и погрузить в воду. По словам историка, об этом варварском погружении доселе сохраняются живые предания между настоящими томскими старожилами [Гурьев В., 1881, с.65].

.26

Однако непонимание новизны метода Г.Ф. Миллера, который состоял в использовании архивных источников для удостоверения истинности излагаемых событий, встречалось не только в среде отсталой провинции. Руководители Академии наук не скрывали своего отрицательного отношения к документам и даже подозревали Миллера в нечестном намерении с помощью архивных выписок увеличить листаж книги [Мирзоев В.Г., 1970, с.80]. Когда было усмотрено, что в 1-ом томе «Истории Сибири» "... большая часть книги не что иное есть, как только копии с дел канцелярских", то Академическая канцелярия поспешила "накрепко" запретить автору, "чтоб никаких копий в следующие томы не вносить, а когда нужно упомянуть какую грамоту или выписку, то на стороне цитировать, что оная действительно в академической архиве хранится" [цит. по ст.: Бахрушин СВ., 1937, т. 1, с.35]

Можно по-разному оценивать критику современников Миллера в отношении его приемов и методов обработки архивных источников, говорить о возможно допущенных дефектах при составлении копий (см., например, негативные в адрес Миллера по этому поводу статьи Н.Н. Оглоблина), но нельзя отрицать тот титанический труд, который проделал ученый. «Наоборот, -пишет СВ. Бахрушин, - можно лишь удивляться, что при таких условиях работы копии получились настолько удовлетворительными, что ими можно пользоваться до сих пор» [Бахрушин СВ., 1937, т.1, с.38].

Кроме того, многих документов, существовавших во времена Г.Ф. Миллера, уже нет. Например, в 1626 г. при московском пожаре погиб архив Казанского дворца и все Сибирские дела за период 1613-1626 гг., в 1780 г. погиб при пожаре громадный Енисейский архив, из которого Миллер извлек большое количество документов, подлинники многих копий при гибели почти всех архивов Сибири XVII в. за редким исключением были просто утеряны. Бесценность собранного Г.Ф. Миллером материала составляет богатство,

которое русская наука до сих пор не исчерпала.

Верификация данных печатного источника

Долгое время традиционными объектами ЛИ являлись рукописные памятники разных периодов функционирования русского языка. Перед исследователями стояла задача расшифровки текста рукописей (большая часть из них написана кириллицей), ее палеографическое описание, текстологический анализ и введение материалов рукописей в научный оборот. На сегодняшний день фонд еще не исследованных рукописных источников заметно сократился, поэтому ученые все чаше обращаются к анализу печатных источников. В 1961 г. Сектором ЛИ и исследования памятников при Институте русского языка АН СССР были разработаны и опубликованы «Правила лингвистического издания памятников древней письменности» [Князевская О.А., Котков СИ., 1961]. В них отмечается: «Публикация древнерусских рукописей-подлинников, время написания которых известно и приурочено к определенной территории, дает наиболее ценные сведения для исследователей, позволяя сделать конкретные выводы о языковых особенностях определенного времени и определенной территории» [Князевская О.А., Котков СИ., 1961, с. 14]. При этом качество издания и принципы отбора текстов исключают необходимость обращения к рукописям [Хабургаев Г.А., 1969, с. 104]. Правила положили начало издательским принципам, которые в дальнейшем совершенствовались. Исследователям стали доступны наряду с важными памятниками древнего письма и тексты XVII -нач. XVIII вв. - времени, когда складывался русский национальный язык [Филин Ф.П., 1976, с. 542].

Объектом изучения в настоящей работе являются документы, оформленные в виде приложений к двухтомному печатному изданию «Истории Сибири», подготовленному Ленинградским отделением АН СССР (1937 г.-1т., 1941 г. - 2 т. - первое издание). В предисловии к книгам говорится, что тексты архивных документов готовил к печати известный историк А. И. Анд-

реев в соответствии с «Правилами издания исторических источников» ["История Сибири". Предисловие, т. 1,1999, с.7].

Безусловно, авторитетность и основательность академического издания не вызывает сомнений. Однако перед нами встал вопрос о том, какого характера (копии или подлинники) собранные Г.Ф. Миллером документы представлены в печатном источнике и каким языком они первоначально были написаны. Дело в том, что свой научный труд Герард Фридрих Миллер создавал на немецком языке. Его 1-ая - 5.-ая главы впервые вышли в свет на русском языке в 1750 году под названием «Описание Сибирского царства...» В издании 1937-1941 гг. перевод немецкого текста на русский язык проводился под наблюдением и редакцией А. И. Андреева, хорошо владевшего языком оригинала. В декабре 1935 г. перевод всех 23 глав «Истории Сибири» был полностью готов ["История Сибири". Предисловие, т. 1, 1999, с.7]. Однако в полном объеме научное произведение так до сих пор и не опубликовано. Последнее переиздание книги (1999, 2000 гг.) включает девять глав: первый том -1-5 - ые гл., второй - 6-9 - ые гл.

Помимо основного текста «Истории Сибири» печатное издание включает; 1) приложенные к тексту 587 исторических актов (документов 1556-1661 гг.), 2) примечания к главам и приложениям, 3) четыре статьи Г.Ф. Миллера о сибирских древностях, 4) выполненный А.И. Андреевым и Н.А. Баклановой обзор рукописей Г.Ф. Миллера по истории, географии, этнографии и языкам народов Сибири, хранящихся в московских и петербургских архивах и библиотеках, 5) историко-географическую карту Сибири и краткий комментарий к ней, составленные К.Н. Сербиной. Главам «Истории Сибири» предшествуют весьма объемные вводные статьи СВ. Бахрушина и А.И. Андреева.

Архивное наследие Г.Ф. Миллера имеет удивительную историю. Собиралось оно на протяжении всей жизни ученого и благодаря его трудолюбию «. ..по имеющимся в Академии сведениям, число сих рукописей простирается до 200 портфелей материалов...» [Голицын Н.В., 1899, с.58]. Биограф Г.Ф.

Миллера Антон Фридрих Бюшинг вспоминал, что борьба за право владения архивом и библиотекой ученого началась задолго до его смерти. Сначала директор Академии наук Домашев «возымел намерения по смерти Миллера завладеть его библиотекой и бумагами», позже князь Г.А. Потемкин хотел приобрести их в свое личное пользование. Сам Г.Ф. Миллер обращался к императрице Екатерине Второй с просьбой оставить все свое собрание сочинений Московскому архиву Коллегии иностранных дел, управляющим которого он был с 1766 года до последних дней своей жизни. В письме к историку М.М. Щербатову Миллер писал: «Я имею право сказать, что моя библиотека для России единственная в своем роде, что она обнимает все, что я мог набрать в течение 54 лет, что она заслуживает сохранения для потомства, что ничего из нее не должно пропасть». Девятого февраля 1782 г. императрица подписала указ о приобретении за 20 000 рублей библиотеки Г.Ф. Миллера в распоряжение Архива [Голицын Н.В., 1899, с.8].

В настоящее время уникальное историческое наследие Г.Ф. Миллера, получившее название «Портфели Миллера», сосредоточено в фондах РГАДА в Москве (Ф.199) и большая часть - в архиве Санкт-Петербурга. Фонд № 199 архива РГАДА включает две описи в количестве 267 листов (всего 2564 единицы хранения), которые содержат личную и служебную переписку Г.Ф. Миллера, дела по Академии наук и Московскому университету, материалы об экспедициях, документы местных канцелярских учреждений Сибири XVII-XVIII вв. и др.

Текст восьми приложений (№№ 18, 23, 24 - 1 т., 1937 г.; №№ 82, 84, 135, 138, 207 - 2 т., 1941 г.), произвольно выбранных из печатного источника, был сопоставлен с архивными единицами той же нумерации, оформленных в микрофильмы. Сопоставление документов проводилось на графико-орфографическом, лексико-грамматическом и синтаксическом уровнях. Разночтение с оригиналом выяснялось путем наличия - отсутствия орфографи-

зо ческих вариантов, пропусков, вставок, инверсий, замены слов словосочетаниями и наоборот.

Результаты проведенной верификации позволили сделать следующие выводы: тексты приложений печатного источника представляют собой подлинники царских и местных канцелярских учреждений Сибири XVII в., собранных Г.Ф. Миллером во время его десятилетней экспедиции по Сибирскому краю. Они идентичны документам архива, но переданы средствами современной издателям графики. Тексты архивных источников написаны кириллицей характерным для того времени типом письменности - скорописью.

Например, текст микрофильма № 5 (Ф.199, 478, ч.І) характеризуется следующими особенностями: выполнен свободным, размашистым почерком, строки ровные, соблюдаются их границы, однако есть резко выходящие за пределы строки начертания. Слова разделены пробелами, но какие-либо знаки препинания отсутствуют. Буквы в конце и начале строк могут отличаться по высоте и ширине. Наблюдаются выносные буквы, сокращения слов: «цря» (царя), «члвка» (человека). В роли выносных начертаний может выступать

как одна буква, так и целый слог: «Языко^», «воево№». Имеются росчерки различной формы, а также диакритические знаки в виде двух точек справа и слева от буквы: «Бор-і-сов-ичю». Используются надстрочные сократительные знаки: «титло» и «круг». Широко распространены дублетные начертания: «омега» и «О», «фита» и «Ф», «и десятеричное», «ижица» и «И», «зело» и буквы «3». Употребление дублета буквы «О» является упорядоченным. Так, «омега» встречается в начале слов и после гласных, а после согласных пишется только буква «О»: саколо, изіра, Юндрей, но языков, Эедору, воевода и др. Другие буквы-дублеты используются не регламентировано. Принцип раздельного написания слов с предлогами соблюдается автором древнего рукописного текста не всегда, например, «ют цра», но «стоваршци». Написания имен собственных даются в основном с прописной буквы, в то же время от-

мечаются и единичные примеры отступления от этого правила: «ведора Івановича, Гришу Ясыря», но «про кучюма».

В аналогичном тексте изданных документов (1, №18, с.358) при передаче их средствами современной графики находим следующие коррективы: 1) парные буквы: «омега», «зело», «фита», «ижица», «и десятеричное» заменены соответствующими «О», «3», «Ф», «И»: «озера, Ондрей Елетцкой, от царя, Федору Борисовичго»; 2) выносные буквы помещены в строке; 3) снята буква «Ъ» в конце слов и слогов, кроме случаев, когда она играет роль разделительного знака; 4) устранены диакритические знаки; 5) имена собственные подаются с прописной буквы: «про Кучюма»; 5) слова печатаются с соблюдением пробела; 6) вводятся знаки препинания; 7) восстанавливается пропуск букв, например, в охарактеризованном тексте микрофильма №5 лексическая единица «город» оформлена с пропуском конечной согласной, в аналогичном печатном тексте облик слова восстановлен.

Таким образом, наблюдаемые нами в изданных текстах изменения касаются лишь их графической стороны. Лексический, грамматический состав архивных документов, порядок построения синтаксических конструкций в текстах печатного источника сохранены, например, идентичны выборочно взятые для сравнения отрывки: «Писал к нам воевода князь Ондрей Елетцкой с товарыщи, что послали они про Кучюма царя проведати и языков добывать около Великаго озера и вверх по Иртишу Гришу Ясыря с Тобольскими казаки...» /1, №18, с. 35 8/³ или «А Чумейко с пытки на себя и на княгиню Анну и на брата на Гаврилку и на Неулка с братьею ... в измене сказал же, что оне, едучи из Сургута, в юртах у Таира с товарищи о измене договорились» /2, №84,с.212/.

Кроме того, авторы издания передают фонетико-орфографические особенности памятников архивного фонда. Например, в области гласных: 1) на месте этимологического е встречается буква о как отражение явления пере-

³ В скобках /.../ указываются том, номер документа, страница.

хода є в о: «жон, чорный» /2, №138, с.247/, «пришол» /1, № 18, с.358/; 2) в первом предударном слоге отмечаются отклонения от написаний: а) на месте а пишется бука о; «Ондрей Щелкалов» /1, № 23, с.372/, «роздали по росписи», роспрашивали (1, № 18, с.358) «ясашные люди Рымко да Олешка» /1, №24, с.374/; б) на месте я в положении между мягкими согласными пишется буква е: «ечмень» /1, №18, с.358/; в) на месте буквы «ять» пишется буква е: «делы, детьми /1, № 18, с.358/.

В употреблении согласных букв вслед за оригиналами отмечаются: а) колебания в написании сочетаний чн и шн: ясачный - ясашный /1, №24, с.374/; б) ассимиляция по глухости, звонкости и диссимиляция: «к царю х Кучюму», «днища з два ходу», «з женами и з детьми», «зжегши городок» /1, №18, с.358/; в) переход сочетания тс в ц: «к сотником стрелецким» /1, №18, с.358/, «сургуцкие остяки» /2, № 138, с.247/, « в Кецкой острог» (2 № 83, с.211). В печатном тексте передается множество вариантных написаний: «товарищей - товарыщам; ясоулы - есоулы» /1, №18, с.358/, «вогульские - ва-гульские роспаши; дубравы - дубровы» /2, №135, с.245/ и др.

Из грамматических особенностей текстов документов в напечатанных памятниках полностью передано варьирование флексий сущ., прилаг., мест, в разных падежных формах, например, отражены: а) варианты окончаний -у, -а в Р.п. ед. ч. у сущ. м.р.: «... и зелья, государь, и свинцу на Пелыме в твоей государеве казне мало...» /2, №207, с.305/ или «...выслал де ты их без пороху и без свинца...» /2, №373, с.449/; б) варианты окончаний в Д.п. у сущ. мн.ч.: «И наше жаловальное слово всем служилым людем сказали...» /1, № 18, с.359/ или «.. .и оне тое стрелу казали служилым и торговым людям» /2, №84, с.212/; в) флексии -ов,-ев в безударном положении в Р.п. мн.ч. у сущ. м.р. с основой на ц: «...20 человек колмогорцев отпущены на Колмогоры, ...отпущены с Пелыми к Москве...» /2, №207, с.305/ или «...из городка выбежало их 90 человек, да малогородцов 50 человек з женами и с детьми» /1, №18, с.359/; г) варианты окончаний -ех, -ях в М,п. мн.ч. у сущ. ж.р.: «...ив

пелымских окологородных волостех...опричь захребетников, 590 человек» /2, № 207, с.305/ или «И оне, де, государь, служилых людей в Кузнецких волостях...с своими людьми грабили...» /1, №62, с.421/ и др. Отражены флексии относительных прилагательных, например, а) -ого, -ово (-ево), -ова (-ева) в Р.п. ед.ч. м.р.: «А служилых, государь, людей на Пельше мало, Пе-лымсково города и острога держати некем...» /2, №207, с.305/, «А ратные люди... были присланы для городового.. .для острожново дела ко мне холопу твоему на Пелымь» /1, №24, с.374/; б) -ий (-ой) в И.п. ед.ч. м.р.: «...а тут с ними был сургутский остяк Неулко с братьею, и о измене они вместе тут договорились допряма» /2, №84, с.212/ или «...съехал де его на Иртыше бере-зовской казак, а говорил ему: поедь де ты на Пелымь...» /2, №138, с.247/ и др. Обилие вариантных написаний свидетельствует о процессе утверждения орфографических норм в письменной практике тех времен. Фонетико-орфографическое и грамматическое наполнение исследуемых ПДП XVII в. не исчерпывается приведенными примерами.

Таким образом, проведенная верификация материалов изданного произведения позволяет удостовериться в их соответствии архивным документам РГАДА и использовать печатные тексты в качестве лингвистического источ- -> ника для проведения различных изысканий в области истории языка.

Общая характеристика источника исследования

Из разнообразного материала, представленного в «Истории Сибири», объектом нашего изучения стали ПДП XVII в. Всего таких памятников в произведении 587. Самый ранний из них датирован 1556 г. (таких документов немного), наиболее поздний - 1661 г. Документы пронумерованы и оформлены в виде приложений, состоящих из двух частей. Первая часть каждого приложения представляет собой развернутый информативный заголовок, в котором указаны: 1) дата написания документа, 2) жанр документа, 3) имя и должность автора документа, 4) адресат, 5) тема документа.

Например, информативный заголовок приложения № 69 1-ого тома выглядит так: 1609 г. не ранее июля 9 - Отписка тобольского воеводы Ивана Катырева-Ростовского томским воеводам Василию Волынскому и Михаилу Новосильцеву о киргизском восстании, о нападении черных калмыков и об укреплении Томского города /1, № 69, с. 428/. Челобитная № 123 2-ого тома оформлена следующим образом: 1616-І617 гг. - Челобитная томских казаков Ивана Хлопина с товарищами о жалованье за службу в Чатском городке /2, № 123, с.238/. Как видно из примеров, части информативного заголовка могут пропускаться,, меняться местами. Вторая часть приложения представляет собой текст самого документа.

Согласно типологической классификации письменных источников, выдвинутой историком Л.Н. Пушкаревым, рассматриваемые памятники относятся к делопроизводственным документам. Царские грамоты, воеводские отписки и наказные памяти, поручные десятников, челобитные служилых людей, допросные речи казаков и др. документы представляют собой продукт канцелярской деятельности центральных государственных и местных учреждений по управлению обширным Сибирским краем. Большинство ПДП (394) составлено на территории Сибири. Документов из Москвы насчитывается всего 196. Локальная принадлежность памятников неодинакова. Количественное соотношение документов между территориями Западной и Восточной Сибири - в пользу западных местных канцелярий, например, из Тобольска насчитывается 89 документов, Томска - 51, Тюмени - 81, Туринска и Вер-хотуринска - 48, а из городов Восточной Сибири Красноярска и Енисейска -соответственно 20 и 7. Единичными документами представлены канцелярии Лозвы, Пелыма, Нарыма, Сургута, Ирбитской слободы, Устюжского, Маковского острогов и др .

Документы того времени не только фиксировались определенные стороны деятельности людей, но и выполняли известные социальные функции.

⁴ Подробнее сведения о локальной принадлежности памятников деловой письменности указываются в приложении 1 к диссертационному сочинению.

Целевое назначение является основой их видового определения (наказная память, отписка, челобитная) [Иванов В.Ф., 1979, с.37].

Царские грамоты представляют собой письменные распоряжения правительственной администрации (царя, Сибирского и других приказов) должностным лицам, исполнявшим обязанности по управлению какой-то территории. В них давались директивные указания по конкретным вопросам, требующим вмешательства высшей власти. Появлению грамот обычно предшествовали отписки воевод, их запросы, челобитные русских и местных жителей. Иногда грамоты являлись следствием односторонней инициативы высших властей [Иванов В.Ф., 1979, с. 47].

Тематика царских грамот (180) разнообразна. Одни составлены по поводу принятия мер на случай возможных нападений калмыков и татар (т.2, №№ 152, 156, 173, 275, 276), другие содержат распоряжение прислать дополнительное количество служилых людей для строительства и обороны острогов и городов (т. 2, №№ 332, 343, 339, 391, 434), для приведения «под высокую царскую руку» аборигенов края (т.1, № 4). Правительство интересовалось также самыми обычными, «бытовыми» вопросами: исправлены ли городовые стены Тюмени (т.2, № 483), как охраняется в Верхотурье пашня от ямского скота (т.2, № 473), даны ли подводы до Тобольска «под женщин и девиц, направляемых в Енисейск служилым людем и пашенным крестьяном на женитьбу» (2, № 284) и т.п. Среди грамот можно встретить и такую, в которой требуют сообщить сведения о корме верблюдам, отбитым у калмыков и направляемых в Москву: «сколько в Туринском остроге и по стане в Туринском уезде тем верблюдам сена и овса и соли по цене вышло, и на сколько день кольким верблюдам по чему дано...» /2, № 142, с.249/. В число памятников входят так называемые «жалованные грамоты» - акты царской власти, устанавливавшие различные льготы и привилегии. Например, в приложении № 5 к 1-му тому говорится об освобождении Якова и Григория Строгановых на

20 лет от разных податей и повинностей, а также их земель и людей на Тах-чеях и на Тоболе, а в приложении № 310 2-го тома - о пожаловании государевым жалованьем тюменских служилых людей за поход против калмыков.

Формуляр царских грамот существенно отличается от других видов деловых бумаг. Все они начинаются с фразы: «От великого государя...» (перечисляются титулы, имя, отчество царя), далее указывается, куда и кому грамота адресована. Затем следует текстовая часть документа. В конце всегда присутствует запись с обозначением времени, места его составления, имени и фамилии писца. Кроме того, иногда записывается дата вручения документа, имя и фамилия посыльного. Например, начало грамоты № 220 выглядит так: «От царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русий в Сибирь, в Тобо-леск, боярину и воеводам нашим князю Юрью Янишеевичю Сулешову, да Федору Кириловичю Плещееву...», а заключительная часть представлена сле-дующим образом: «Писан на Москве лета 7132-го июня в 30 день». На обороте: «Диак Иван Грязев. - Такову привез сын боярской Богдан Аршинской сентября в 18-и день» /2, № 220, с.314/.

Инструкцию, которой должны были руководствоваться воеводы, служилые люди, находясь на «государевой службе», содержали также наказные памяти (памяти) или наказы. Всего в источнике 58 таких документов. Наказ отличается распорядительным характером, определяет функции и полно-

*** мочия должностных лиц. В Сибирском приказе каждому вновь назначенному

воеводе выдавался наказ. В нем регламентируется повседневный круг его прав и обязанностей, определяется отношение воеводы к служилым людям, местному населению, содержатся указания о взыскании и хранении ясака, поощрении подарками и угощениями исправных плательщиков, о шертова-нии и аманатстве, об усмирении населения в случаях сопротивления «ратным

щ боем» и др. Наказы имели приложения - наказные памяти. Появление их

было вызвано тем, что с момента написания наказа до отъезда воеводы проходило определенное время, в течение которого с места поступали разные

отписки. По этим отпискам Сибирский приказ делал дополнительные распоряжения. Они касались конкретных частных случаев [Иванов В.Ф., 1979, с. 37]. Наказные памяти предназначались детям боярским, приказчикам, сотникам, пятидесятникам и другим служилым людям. Перед ними ставились задачи открывать новые земли, облагать ясаком живущее там население, собирать сведения о природных условиях,, природных богатствах края, составлять описания и чертежи.

Наказы и наказные памяти имеют свои признаки оформления. Обыкновенно они начинаются с даты и слов: «...по государеву цареву и великого князя (имя, отчество, титул) самодержца указу и по приказу воеводы (такого-то) наказ или память (тому-то). Например, в наказе № 150 читаем: «Лета 7128-го июля в 14 день, по государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии указу, память тобольскому сыну боярскому Василью Тыр-кову»/2, №150, с.254/.

Содержание самого текста памяти обычно включает описание маршрута следования до места назначения, указывается «количество всякого обихода», перечисляются казенные вещи и предметы, взятые с собой для обустройства. Например, в наказе тобольских воевод Андрею Дубенскому, отправленному -. для строения острога в Красном яру, сначала подробно описывается маршрут следования в Качинскую землицу, куда Андрей Дубенский должен отправиться «с великим поспешеньем денно и ночно, не мешкая нигде ни часу». Затем подробно указывается, сколько денежного и хлебного жалованья назначено его служилым людям, откуда какие казенные вещи, продовольствие, зелье и пушечные запасы следует перевезти. Три раза в тексте повторяется задача, поставленная перед Андреем Дубенским и его товарищами: «...на Красном яру на реке на Енисее острог поставить..., крепостъми укрепить и новых землиц людей под царскую высокую руку приводить ласкою... ». Заканчивается этот документ наставлением о том, что служить государю надо «с

радением», в противном случае «быть от царя... и великого князя... в великой опале» /2, № 237, с.ЗЗО/.

Формула окончания памяти может быть и такой: «К сей наказной памяти государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича веса Русии печать царства Сибирского приложили боярин и воеводы Матвей Михайлович Годунов, князь Иван Федорович Волконский, дияк Иван Шевырев» /2, № 150, с.254/.

В источнике зафиксировано 22 челобитных. Все они представляют собой прошения частных лиц или группы лиц в органы высшей власти с просьбой о решении их дел. Ценность этого вида источника определяется тем, что события в них, жизненные проблемы освещены с позиции простых людей, местных жителей, служилых казаков'. Челобитные содержат разные просьбы: о приеме на службу или освобождении от службы по старости или увечью, наделении служилых казаков землей, жалобы на беззаконие и самоуправство со стороны воевод, часто встречаются сетования коренного населения края на непомерное ясачное обложение и т.п. Например, в нескольких челобитных томских казаков (т.1, №№ 85-91; 95) говорится о том, в каких тяжелых условиях проходит их повседневная жизнь, как терпят они на службе «нужу и голод», и поэтому обращаются с просьбой к государю повысить им хлебное и денежное жалованье. Однако не только жалобы составляют содержательную основу челобитных. Например, в челобитной верхотурских служилых людей и подгородных крестьян содержится просьба помочь обустроить только что построенную церковь и пожаловать им церковные сосуды, книги, ризы, колокола для «царского богомолья» /2, № 466, с.531/.

В структуре челобитных выделяются три части. Заголовок содержит указание на адресата (обращение к царю с употреблением полного титула), челобитье и сведения о челобитчике с указанием имени и традиционного выражения вассальной зависимости. Например, «Царю государю и великому князю Михаилу Федоровичу всеа Русии бьют челом холопи твои Нарымского

острогу голова казачий Юшко Данилов и всяких чинов служилые люди, руж-ники и оброчники». Основная часть заключает в себе содержание челобитной. В ней выделяется два раздела. Первый - с изложением обстоятельств дела, причин, которые побудили челобитчика обратиться с просьбой или жалобой. Во втором разделе излагается сама просьба или сообщение о тех действиях, которые были бы желательны для адресанта, а также возможные последствия неудовлетворения просьбы. Например, «Не дано нам холопем твоего государева денежново жалованья на нынешней на 140-й год никому ни по одной денге. А мы холопи твои в острожной переноске в конец погибли. И теперь, государь, у многих дворишек своих нет, а перевести нечем, наги и босы, и одолжали великими долги» 12, № 300, с.393/. Завершается челобитная традиционной концовкой: «Царь государь, смилуйся, пожалуй».

Самой многочисленной группой анализируемых документов (314) являются отписки воевод, приказчиков, детей боярских. Это официальные донесения и сообщения местной администрации, в которых должностные лица обязаны были регулярно сообщать о выполнении порученных распоряжений и возникших вопросах в Москву, отчитываться о своей деятельности, просить помощи и совета. По содержанию воеводские отписки характеризуется несколькими тематическими направлениями: 1) военным: отписки об ожидаемых и совершенных нападениях, о подготовке к военным походам, принятии мер по обороне острогов, военных успехах (2 т. - №№ 151, 161, 215, 225,311, 374 и др.); 2) дипломатическим: отписки о взаимоотношениях с киргизами, татарами, калмыками и другими народами на территории Сибири (1 т. - №№ 62, 67; 2 т. - №№ 155, 194, 201, 204, 227, 283 и др.); 3) бытовым: отписки о строительстве и обустройстве острогов, пожарах, разрушениях острогов природной стихией (1 т. - № 83; 2 т. - №№ 128, 167-169, 377, 481 и др.).

Предметом постоянных забот сибирских воевод являлось ежегодное взимание ясака, отсылка его в государственную казну, а также увеличение штата служилых людей. Отчеты о трудностях и результатах сбора ясака

встречаются в отписках №№ 47,48, 56, 57, 70> 71 1-го тома и в приложениях № 250, 263,264, 272, 409 и др. 2-го тома. Обращение с просьбой прислать дополнительное количество служилых людей - в №№ 332, 339, 343, 391, 434 2-го тома. Некоторые документы повествуют о событиях малозначительных, но анекдотических. Отписки № 434, 435 2-го тома посвящены драматическому рассказу о том, как калмыки Мурзинскую слободу повоевали: убили приказчика, «многих русских людей в полон поймали». Однако из содержания другой отписки приказчика Киргинской слободы Михаила Харламова становится ясным, что, то было не военное нападение, а всего лишь драка гулящих людей с крестьянами. «В Мурзинской слободе гулящие люди и крестьяне билися кулаки и подрались, и услышав ту драку, иные гулящие люди 2 человека, а не розведав подлинно, почаяли приходу колмацких людей и, прибежав в Не-вьянскои острог сказали, что.колмацкие люди Мурзинскую слободу повоевали» /2, № 434, 435, с.509-510/.

Начало отписок представляет собой обращение лиц, которые «челом бьют». Причем если отписка предназначена для отправки в Москву, то имя адресанта обязательно употребляется в уменыи.-уничиж. форме. Например, «Государю царю и великому князю Михаилу Федоровичу всеа Русий холопи твои Максимко Стрешнев, подъячей Максимко Лихачов челом бьют» 12, № 415, с.492/. При переписке на местах между воеводами или воеводами и служилыми людьми модификаты формы имени не встречаются: «Господину Афонасъю Ивановичю Алексей Трубецкой челом бьет» /2, № 269, с.358/. В основной части отписок идет сообщение о каком-либо событии, происшествии или рассказывается о повседневных делах. Начинается оно, как правило, с подобной фразы: «В нынешнем, господине, во 153-м году июня в 28 день писал ты к нам на Верхотурье...» /2, № 425, с.503/. Заключительная часть отписок может быть вариативной: «И тебе бы, господине, те вести были ведомы» или «И о том, государь, нам холопем своим как укажешь».

РОССИЙСКАЯ
ГОСУДАРСТВЕННАЯ
41 БИБЛИОТЕКА

Единичными документами в источнике представлены такие жанры, как поручная запись (1 т. - № 12, 15), роспись (2 т. - № 288), допросные и рас-спросные речи (2 т. - №№ 306, 320, 323, 430), досмотр (2 т.,№ 135), доезд (2 т., №259), сказка (2 т., № 479) и др⁵.

Работу над составлением документов из Москвы выполняли только профессиональные писцы - дьяки или подьячие, Об этом свидетельствуют заключительные строки многих царских грамот и наказов, например: "'Писан на Москве лета 7104-го года августа в 31 день. Дьяк Иван Вахрамеев"/2, №4, с. 151/. "Писан на Москве лета 7104-го июня в 20 день. Справил подья-чей Тимошка Осипов'72, №3, с. 150/. Сибирские памятники составлялись разными людьми, причем строгие правила делопроизводства определяли со-словно-социальную закрепленность за документами того или иного жанра. Челобитные и поручные писались простыми людьми: служилыми казаками, пашенными крестьянами. Отписки, наказы, памяти составлялись людьми более высокого должностного ранга: воеводами, головами, приказчиками или по их поручению писцами-дьяками. Например, под документами встречаются такие подписи: приказной человек Ивашко Патрикеев, дьяк Семен Соба-кин, письменный голова Федор Шарапов, атаман Юрий Воеводский и др. Также встречаются подписи без имени и фамилии только с указанием социально-должностного статуса, например: слободчик, архиепископ Сибири, конный казак, служилый татарин и др.

Итак, из краткого обзора содержания и характеристики структуры документов, представленных в «Истории Сибири» Г.Ф. Миллера, можно сделать вывод о том, что памятники деловой письменности являются важнейшими делопроизводственными документами, отражающими события русской действительности XVII в., связанные с историей освоения Сибирского края.

Информация о жанрах документов и их количественной представленности в источнике указана в приложении к диссертации № 2

Некоторые аспекты исследования лексики в области исторической лексикологии на современном этапе

Словарный состав анализируемого источника представляет большой интерес в лексикологическом отношении, поскольку не только заключает в себе обширную лингвокультурологическую информацию, но и позволяет обратиться ко многим, еще до конца не разработанным вопросам исторической лексикологии.

Исследователи изучают лексику русского языка как на синхронных срезах отдельных периодов его функционирования, так и в диахронии. Среди фундаментальных работ в области исторической лексикологии можно назвать труды Л.Ю. Астахиной, ГА. Богатовой, В.В. Виноградова, С.С. Волкова, В.Д. Дерягина, Г.Н. Лукиной, СИ. Коткова, Ф.П. Сороколетова, Ю.В. Сорокина, Г.В. Судакова, Ф.П. Филина, П.Я. Черных и др.

Многочисленные работы в области исторической лексикологии посвящены исследованиям лексики региональных памятников письменности: архангельских [Елизаровский И.А., 1958], псковских [Мжельская ОС, 1956; Собинникова В.И., 1990], нижегогородских [Колтунова Е.А., 1983], смоленских [Борисова Е.Н., 1974], белозерских [Чайкина Ю.И., 1974]; воронежских [Соколова Н.К., 1961; ХитроваВ.И., 1972], вологодских [Копосов Л.Ф., 1991; Попова И.Н., 2002], донских [Качалкин А.Н., 1968], пермских [Полякова Е.Н., 1979], казанских [Мартьянова С А., 1952; Исламова Э.А., 1997], тверских [Бондарчук Н.С, Кузнецова Р.Д., 1986] и др. В названных работах всесторонний анализ лексики проводится с целью определения семантики слов, уточнения их ареала, вводятся в научный оборот ранее нигде не зафиксированные ЛЕ, через тематические и лексико-семантические объединения выясняются системные отношения слов, описываются разнообразные диалектные процессы.

Исследование лексики памятников деловой письменности Сибирского региона началось «сравнительно недавно, но имеет свои традиции и определенные направления» [Панин Л.Г., 1985, с. 6],

Впервые к деловым документам как к источнику изучения русских говоров Сибири обратились Н.А. Цомакион и В.В. Палагина. Н.А. Цомакион проводила наблюдения над лексикой туруханских говоров по данным деловой письменности XVII - нач. XVIII вв., результаты которых представила в научной монографии «Туруханские говоры в их истории и современном состоянии» (1966). В.В. Палагина исследовала ПДП как источники изучения диалектной основы вторичных старожильческих говоров Сибири. Опираясь на разнообразный языковой материал (лексику рукописных книг, данные антропонимики, языковые характеристики речи первопоселенцев края), В.В. Палагина разработала методику реконструкции среднеобских говоров.

В разных аспектах изучали словарный состав сибирских памятников письменности целый ряд исследователей. Например, Л.А. Захарова исследовала фонетические и морфологические особенности языка деловых документов Кетского острога (1969), диалектную и разговорную лексику памятников письменности Томского, Кетского (1990) и Нарымского острогов (1994). С.Э. Мазо выявляла диалектные и фонетико-морфологические черты в текстах томских деловых бумаг (1970). Историю и современное состояние мунгат-ского говора проследила в своих работах О.А. Любимова (1968). Г.М. Чигрик провела исследование бытовой лексики кузнецких деловых памятников и собрала материалы для исторического словаря кузнецких говоров XVII в. (1977).

Словарный состав западносибирской деловой письменности XVII - первой пол. XVIII вв. стал предметом исследования в работах Л.Г. Панина. В монографии «Лексика западносибирской деловой письменности XVII - первой пол. XVIII вв.» (1985) ученый рассматривает различные ЛСГ слов в ис-торико-диалектологическом аспекте на материалах письменных источников ряда городов Западной Сибири.

Работы О.Г. Пороховой явились опытом монографического описания всей лексики Сибирских летописей XVII в. (1969). Реконструкцию западно-европейских заимствований в томской разговорной речи XVII в. провела в своей кандидатской диссертации О.Г. Щитова (1986). А.В. Кипчатова на материалах Государственного архива Красноярского края изучила лексику сибирской частной переписки XVIII в. (1988).

Много научных работ (статей, монографий, диссертаций) посвящено изучению лексики отдельных ТГ и ЛСГ: терминологии рыболовного и пушного промысла [Попова Е.Н., 1967; Потехина Н.Ю.; 1979;. Якубайлик Г.А, 1983], лексике судоходства [Панин Л.Г., 1984], наименованиям лиц [Стари-кова Г.Н., 1987; Е,Н. Трегубова Е.Н., 1990], наименованиям одежды, обуви, ткани [Т.А. Шакурская Т.А., 1994; Кипчатова А.В., 1988], сельскохозяйственной лексике [Л.А. Инютина Л.А., 1993] и др.

Существительные с суффиксами субъективной оценки

Употребление сущ. с суффиксами субъективной оценки, как показывают данные исторических словарей и других исследований, характерно для разных жанров деловой письменности XVI-XVII вв. (сказки, расспросные речи, отписки воевод), но особенно многочисленны такие формы в челобитных. «Субъективное» лексическое наполнение деловых текстов объясняется, в первую очередь, внеязыковыми факторами: проявлением определенных социальных отношений между членами общества. Например, в челобитных, назначение которых - разжалобить адресата, вызвать его сочувствие и помощь, встречается большое количество форм оценки с уничиж. знач. Челобитчик с помощью этих средств стремился принизить себя, подчеркнуть свое зависимое положение.

В рассматриваемых ПДП XVII в. представлено 22 челобитных, которые могут быть использованы как источники для изучения слов с уничиж. -пренебр. или уменьш.-уничиж. оттенками. Всего нами отмечено 67 таких лексем (случаи повторного словоупотребления не подсчитывались): живо-тишко уничиж. к живот имущество ; рыбеико уничиж. к слову рыба; дворишки, юртишки, службишко, острожишко, лошаденко, лиска и др. Среди слов с суффиксами -ишк (о, а), -онк (а, о), -енк (о, а) прослеживается определенная тематическая отнесенность к таким семантическим группам, как 1) наименования лиц: людишки, женишко, детишка, послишка, подъячишко, сотничишко, мурзишка - уничиж.-пренебреж. или уменьш.-уничиж. варианты к словам: люди, жена в знач. супруга , дети, посол, подьячий, сотник, мурза титул феодальной знати у тюркских народов ; 2) предметно-бытовая лексика: езишко, котлишко, дровишки, лыжишка, товаришко, платьишко, одежонка - уменып.-унич. к сущ. ез приспособление для ловли рыбы , к сущ. котел, лыжи, дрова, платье, одежда; 3) наименования земельных участков: огородишки, пашнишка, угодьишко - уничиж.-пренебр. или уменьш.-уничиж. к огород, пашня, угодье; 4) наименования шкурок животных: рухля-дишко, соболишка, педосболишко, бобришко, пупчонки - уменьш.-уничиж. к рухлядь мех, пушнина , уменын.-пренебр. к соболь, недособоль в знач. шкурка молодого соболя или соболя после линьки , к бобр шкурка бобра , к сущ. пупки в знач. брюшная часть шкурки животного и др.

Функцию усиления эмоционального воздействия на адресата также выполняют сущ. с суффиксами -к (а), -ок, -ец, -енк (а, о) и др. Они не указывают на малый размер предмета: с их помощью автор стремится приуменьшить то, что имеет к нему отношение, принизить себя и то, что его окружает: под-водка стружок, кнутец, кормец - уменып. к сущ. подвода, струг речное судно , кнут, корм и др. Приведем примеры контекстного употребления сущ. с суффиксами субъективной оценки: «...идут де ис Колматцкой земли по-слишка, а с ними де 90 лошадей» /2, №457, с.526/; «Милосердый царь, государь, смилуйся, пожалуй нас хол опей своих за нашу службигико...» /1, №95, с.452/; «...а юртишка, государь, наши оставаются во все лето пусты без нас сирот твоих» /2, №136, с.246/; «. ..а в прошлом де во 138-м году пришла вода великая... а житьишка де их до конца разорилась и эюивотишка без остатку потопило...» /2, №285, с.376/; «И у нас, государь, у сирот твоих...у тобарин-ских татар, у мурзишек и у сотничишков, в подводах людишка и лошаденка помирают» /2, №6, с. 152/; «И, пришед в Енисейской острог...тот ясырь и всякую погромнуюрухлядишка отдали в дом Ведения святей богородицы...» /2, №273, с.362/; «...и мы, государь, сироты твои кормимся с женишками и с детишками во все лето травою...а рыбенка, государь, добыть...не успеем» /2, №137, с.246/; «...а отпущены, государь, были те бухарцы из Томского города в Киргизы по их челобитью с товаришком» /2, №222, с.316/ и др.

Использование разных суффиксов для образования уменьш.-уничиж. форм создают вариантные пары: бобрик - бобришко, шубенка шубейка, острожек - острожишко, пашнишка - пашенка и др. Анализируемый источник предоставляет богатый материал для изучения подобных форм: «А донято 53 соболя ясашных да 2 бобра красных, да бобришко карей...» /2, №175, с.273/ или «...с ясашных людей с князьца Урнука с товарыщи...2 соболя ясашных да бобрик ярец красной за соболя ясашного взято» 12, №195, с.292/; «Да с тунгуских дальних людей... 12 шубенок тунгуских собольих взято» или «Да вновь же с аплинских князьцев...2 шубейки собольи, да 11 лоскутов собольих...взято» /2, №195, с.291/; «...а который острожишко по прежнему городовому месту поставлен, и тот острожишко худ и згнил и обвалялся, и ворот нет» 12, №202, с.302/; «...и в то де приступное время пришли к ним в острожек на помочь туринские стрельцы...» /2, №354, с.429/ и др.

Отглагольные существительные с суффиксом -к-(а) и отглагольные бессуффиксальные существительные

К народно-разговорной лексике по формальным показателям относится также группа отглагольных бессуффиксальных имен сущ. и сущ. с суффиксом -к-(а). Материал анализируемых памятников предоставляет исследователю информацию о знач., выражаемых сущ., образованными от глаг. Они обозначают не только конкретное действие или указывают на результат этого действия, но и имеют предметное знач. Среди них выделяется группа однозначных лексем и круг полисемантичных слов.

Всего в рассматриваемых ПДП нами зафиксировано 25 отглагольные сущ. с суффиксом -к-(а): имка, явка, рассылка, вылазка, посылка, прибавка, переноска, поделка, оплошка, ставка, сбавка, сказка, доимка, присылка, переставка, пособь и др.

Среди них отмечаем ЛЕ, обозначающие конкретное действие: вылазка, ЛФВ вылоска и вылозка выход из острога (города) для нападения на неприятеля : «И я, холоп твой ... на вылоску...с Томскими служивыми людьми выходил, и с теми твоими государевы изменники на вылоске дрался и бился явственно» /1, 385, с.441/; переноска перемещение чего-либо на другое место : «... а они де острог и дворишки свои перенесли на новое место, и от той острожной и подворной переноске в конец погибли» /2, №301, с.393/; ставка -действие по глаг. ставить: «...для острожные ставки велено людей послати изо всех Сибирских городов» /1, №94, с.451/; поделка - действие по глаг. поделать сделать : «Да и вперед бы есте на цренную поделку Ворошилку железо давали...» 12, №17, с. 161/; сбавка - действие по глаг. сбавить отнять от общей суммы чего-либо (обычно - от общей суммы платежей или земель, облагаемых налогами) : «...в прошлом де в 116-м году посылали туринского острогу татаровя бити челом государю о ясачной сбавки татар...» /2, №81, с.210/; имка поимка, задержание : «...и на той твоей государеве службе на аманатцкой имке меня холопа твоего ранили...» /2, №426, с.504/, рассылка, россылка-действие по глаг. рассылать, посылать: «...в Кузнецких волостех людей много, а как послать по государев ясак в волости, и надобе служивых людей ъроссылки человек по 40 и по 50» /1, №96, с.453/; переставка - действие по глаг. переставить: «А без переставки городу Тюмени впредь никоими, государь, мерами быть нельзя» /2, №482, с.543/ и др.

Сущ. оплошка, доимка, явка наряду с основным процессуальным знач., присущим мотивирующему глаг., указывают на результат действия. Оплошка ошибка, упущение по небрежности, беззаботности, медлительности : «А од-нолично б есте варничным делом промышляли без всякие оплошки, чтоб варничное дело не за чем не стало» /2, №18, с. 162/; доимка задолженность, недоимка : «...сколько на котором вагулетине осталось взяти государева ясаку в доимки тово збору...» /1, №47, с.405/; явка донесение, сообщение : «Да Матвей де и Семен давали явки: Матвей на Семена, а Семен на Матвея попом и торговым людем; и ныне де, государь, те явки поймали назад...» /1, №60, с.418/.

Однокоренные сущ. посылка и присылка функционируют в источнике как многозначные лексемы. Один из ЛСВ называет действие, обозначенное мотивирующим глаг.: посыпка - действие по глаг. посылать, отправлять: «И тебе, господине, велеть...туринским стрельцом для тое посылки быти готовыми на лыжах с нартами» /2, №328, с.414/; присылка - действие по глаг. присылать: «.. .а преж сево присыланы с Япанчина для обереганья по 5 человек, и против прежних месяцев присылки не дослано ныне с Епанчина одново человека» 12, №373, с.449/. Второй вариант лексико-семантического знач. названных глаг. проявляется в контекстах неодинаково: глаг. посылка обозначает временную службу вне постоянного места жительства; служебную поездку : «Служим мы холопи твои...в Томском городе всякие твои царские службы...и в проезжие станицы и зимние походы и дальные посылки ...» /1, №92, с.447/; глаг. присылка выражает знач. то, что прислано : «...и те твои государевы денежные доходы ... и хлебные запасы розданы томским служивым людем, твоего государева жалованья к московской и тобольской присылке на прошлой на 128-й год» /2, №156, с.258/.

В большинстве контекстов источника отглагольное сущ. прибавка выступает как устойчивое выражение в знач. наречия: «...вы послали на речку на Натру к соляному промыслу ... стрельцов и пашенных крестьян и вагулич, и к тем людем в прибавку велели собрать, сколько пригож...» /2, №18, с. 162/ - в прибавку, т.е. дополнительно . Встречаются также примеры, в которых сущ. прибавка обозначает действие по глаг. прибавить: «...а будет в Красноярской острог прибавки служилых людей не будет, и их бы служилых людей с Красного яру свести» /2, №359, с.434/.

Похожие диссертации на "История Сибири" Г. Ф. Миллера как лингвистический источник

ГИМНОГРАФИЯ ПРАЗДНИКА ПОКРОВА ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ КАК ИСТОЧНИК ИЗУЧЕНИЯ ИСТОРИИ РУССКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКАЮсов Иван Евгеньевич

"Экономический магазин" А.Т. Болотова как источник по истории русского литературного языка XVIII векаАзроянц, Алена Александровна

Житие Александра Свирского как источник по истории русского литературного языкаСоболева, Александра Евгеньевна

История русского языка в Западной Сибири XVII - XVIII вв.: концептуализация пространстваИнютина, Людмила Александровна

"Маасир-и Рахими" Абдулбаки Нахаванди как источник по истории персоязычной литературы Индии XVI - XVII вв.Мухаммадиев Шамсиддин Муродович

"Хизонаи омира" Мир Гулямалихана Азада как источник изучения истории персоязычной литературы IX-XVIII вв.Каландаров Хоким Сафарбекович

Русская литературная сказка XVIII века: история, поэтика, источникиГистер, Марина Александровна

Язык эпистолярных источников XVII века : к истории раннего новошведского языкаГалинова Анастасия Михайловна

Проблемы истории татарского языка по англо-язычным (и частично немецкоязычным источникам)Хисамова, Венера Нафиковна

Полиморфизм черемухи кистевой на юге Западной Сибири как источник форм для интродукции и аналитической селекцииЛоктева Анна Владимировна