Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Эмоции и язык. Лексическая семантика эмотивных глаголов 12
1.1. Некоторые замечания к определению термина «эмоция» 12
1.2. Эмотивность как языковая категория 23
1.3. Классификации эмотивных языковых знаков 39
1.4. Специфика лексического значения эмотивных глаголов 47
1.5. Функции эмотивной лексики 61
Выводы 71
Глава 2. Эмотивные глаголы как средство характеристики человека в старорусских житиях 74
2.1. Особенности житийного жанра 74
2.2. Реализация характерологической функции собственно эмотивными глаголами 85
2.2.1. Использование собственно эмотивных глаголов для создания характерологического описания святых 86
2.2.2. Использование собственно эмотивных глаголов для создания характерологического описания священнослужителей, монахов, послушников и мирян 102
2.3. Реализация характерологической функции деривационно-эмотивными глаголами 151
2.3.1. Использование деривационно-эмотивных глаголов для создания характерологического описания святых 151
2.3.2. Использование деривационно-эмотивных глаголов для создания характерологического описания священнослужителей, монахов, послушников и мирян 161
Выводы 167
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 178
ЛИТЕРАТУРА 184
ИСТОЧНИКИ И СЛОВАРИ 207
- Некоторые замечания к определению термина «эмоция»
- Эмотивность как языковая категория
- Реализация характерологической функции собственно эмотивными глаголами
Введение к работе
Взаимодействие системоцентричного и антропоцентричного подходов к изучению языка является одной из важнейших характеристик современной лингвистической науки (Алпатов 1993; Степанов 2001 и др.). По мнению Т.А. Трипольскои, включение в онтологию языка универсума человека предполагает изучение языка, соотносящегося с говорящим человеком, в то же время предметом лингвистики становится человек, изучаемый посредством языка (Трипольская 1999, 18-19). Обращение к человеческой личности в лингвистических исследованиях не может обойтись без ее ядерного - эмоционального - аспекта.
В целом проблемы эмотивной лексики достаточно подробно разрабатываются в настоящее время (Апресян 1993, 1995; Бабенко 1989; Буряков 1979; Вайгла 1978; Васильев 1971, 1981; Вежбицкая 1997, 1999; Волек 1995; Дмитриева 2002; Иорданская 1970, 1972; Коршунова 2001; Мягкова 2000; Трипольская 1999; Шаховский 1987, 1995; и др.), большинство работ посвящено языковым средствам современного русского языка; с исторической точки зрения эмотивные глаголы изучены недостаточно, тогда как их исследование поможет выявить основные тенденции в формировании, развитии и функционировании данных глаголов в русском языке.
Выбор языковых средств в древнерусском тексте во многом определялся жанром произведения. Категория жанра имела в системе древнерусской литературы, ориентированной на воплощение идеалов и строгое следование образцам, авторитетам, традициям, особое значение (Еремин 1949; Минеева 1999). Наименее изученным в истории русского языка оказывается язык древнерусской агиографии (Иванова 1998, 3), которая в иерархии жанров древних славянских литератур занимает важное место, располагаясь на стыке конфессионально-литургической и оригинальной литератур (Толстой 1988, 168). Агиографы, решая стоящие
перед ними задачи, накапливали бесценный опыт создания психологических портретов, так как в центре их внимания всегда находилась человеческая личность. Особое внимание к эмотивной глагольной лексике в агиографическом тексте обусловлено тем, что указания на эмоциональные отклики человека, его психологические состояния, чувства, оказавшиеся в центре внимания писателей с конца XIV - начала XV вв. (Лихачев 1956,106), раскрывают внутренний мир человека того времени, характеризуют его как индивидуальность.
Необходимость целостного описания семантики, функционирования эмотивных глаголов и их роли в создании характерологического описания человека в старорусских житийных текстах определяют актуальность исследования.
Объектом работы являются особенности реализации эмотивными глаголами характерологической функции в старорусских житийных текстах XV - XVII веков.
Предметом рассмотрения избраны эмотивные глаголы, употребленные в текстах оригинальных и переводных житий XV - XVII веков.
Цель исследования - установить закономерности использования эмотивных глаголов в характерологической функции в старорусских житийных текстах. Поставленная цель обусловила конкретные задачи работы:
определить круг эмотивных глагольных лексем в текстах оригинальных и переводных житий XV - XVII вв.;
установить релевантные признаки семантической структуры эмотивных глаголов;
охарактеризовать контекстуальные условия реализации семантических признаков эмотивных глаголов в житийных текстах, а также семантические изменения, происходящие в смысловой структуре
6 глагольных словоформ;
выявить факторы, определяющие использование эмотивных глаголов в
характерологической функции.
В качестве основных источников избраны житийные памятники,
относящиеся к старорусскому периоду (XV - XVII вв.) в истории русского
языка (Житие и чудеса преподобных Зосимы и Савватия Соловецких
чудотворцев, Житие протопопа Аввакума, Житие Саввы Сторожевского,
Житие святителя Николая Мирликийского, ряд житий, вошедших в
Минеи-Четьи святителя Димитрия Ростовского (месяц май): «Житие,
пророчество и страдание святого пророка Иеремии», «Житие
преподобного Пафнутия», «Житие святых мучеников Еспера и Зои,
сожительницы его, и чад их, Кирилка и Феодула», «Сказание о убиении
святых страстотерпцев, российских князей, Бориса и Глеба, во святом
крещении нареченных Романа и Давида, и о пренесении честных мощей
их, и о чудесах отчасти»). Период XV - XVII вв. - это время становления и
развития языка великорусской народности, важный этап, предшествующий
формированию национального языка, которое проявилось, как отмечает
СП. Лопушанская, «во взаимоотношениях общенародного языка и
диалектов, живой разговорной речи и книжного литературного стиля»
(Лопушанская 1967, 5). В исследовании использованы данные Материалов
для Словаря древнерусского языка И.И. Срезневского, Словаря
древнерусского языка XI - XIV вв., Словаря русского языка XI - XVII вв.
В качестве материала для сопоставления привлекались также данные
Словаря современного русского литературного языка (в 17-ти томах),
Словаря русского языка под ред. А.П. Евгеньевой. Всего рассмотрено 3514
случаев употребления глагольных словоформ.
Методологическими основами исследования явились положения о
системности языка, взаимосвязанности и взаимообусловленности
языковых явлений в процессе эволюции; об опосредованном отражении в
языке изменений в восприятии пространства и времени. При изучении
семантики языковых единиц учитывалось сложное взаимодействие
конкретно-пространственных и абстрактно-пространственных
представлений об объективно-реальных формах бытия (Лопушанская 1975, 1990,1998,1999).
Поставленные задачи и специфика объекта исследования обусловили использование в работе следующих методов: описательного, включающего в себя наблюдение, интерпретацию языкового материала; элементов компонентного анализа как метода исследования содержательной стороны значимых единиц языка, имеющего целью разложение значения на минимальные семантические составляющие (Ибрагимова 1988, Кобозева 2004, Кузнецов 1986, Кузнецова 1989, Лайонз 2003, Новиков 1982, Новицкая 1977, Селиверстова 1975, Цветков 1984, Nida 1979 и др.); элементов контекстуального анализа, раскрывающего изменения в смысловой структуре глагольных словоформ, реализующих характерологическую функцию в контексте.
Исследование языкового материала проводится в русле подходов, разрабатываемых в Научно-исследовательском институте истории русского языка Волгоградского государственного университета. При этом семантическая структура слова понимается как «единство взаимодействующих разноуровневых значений, организованных в пределах отдельного слова определенным способом в соответствии с системой данного языка и с закономерностями функционирования этой системы в речи (тексте)» (Лопушанская 1988, 5). Семантическая структура слова рассматривается как единое целое, образуемое интегральными и дифференциальными семами, реализующими категориально-лексическую сему на разных языковых уровнях. Вслед за СП. Лопушанской, мы разграничиваем семантическую структуру слова, «сложившуюся в языке», и смысловую структуру слова, «функционирующую в контексте»
(Лопушанская 1990, 80).
При анализе глаголов в языке и тексте мы опирались на положение о
двух типах семантических изменений в смысловой структуре глагольных
словоформ - семантической модуляции и семантической деривации.
Понятие семантической модуляции введено СП. Лопушанской и включает
в себя такие изменения в смысловой структуре слова, при которых
сохраняется категориально-лексическая сема, реализуются
синонимические отношения данного слова, сложившиеся в рамках исходной лексико-семантической группы. В отличие от модуляции, семантическая деривация - процесс, приводящий к разрушению категориально-лексической семы, образованию новых лексических единиц, входящих в другие лексико-семантические группы (Лопушанская 1988, 15; 1996, 6-13). Разграничение двух названных типов семантических изменений в смысловой структуре позволяет выявить основные тенденции в развитии лексического состава русского языка, а также закономерности проявления лексико-семантических процессов на других языковых уровнях (Горбань 2002, 55).
За основную единицу наблюдения принимается глагольная словоформа, функционирующая в высказывании, равном предложению.
Научная новизна работы определяется тем, что в результате анализа функционирования эмотивных глаголов в старорусских житийных текстах впервые выявлены лексико-семантические и контекстуальные факторы, обусловливающие использование данных глаголов в характерологической функции; установлены типы семантических изменений в смысловой структуре глагольных словоформ.
Теоретическая значимость. Результаты диссертационного исследования имеют значение для решения актуальных проблем исторической лексикологии, связанных с дальнейшим исследованием лексической семантики глаголов различных лексических классов в системе
языка в различные периоды его развития, а также их функций в текстах разных жанров.
Практическая значимость. Результаты исследования могут быть использованы в вузовском курсе истории русского литературного языка, в спецкурсах по исторической лексикологии, по проблемам развития и функционирования русского глагола. Сведения о древнерусских и старорусских эмотивных глаголах могут быть включены в факультативный курс по русскому языку и его истории для старших классов гимназий и лицеев.
Апробация работы. Основные положения исследования сообщались
на Третьей Международной научной конференции «Человек в
современных философских концепциях» (2004 г.), III Международном
научном конгрессе «Наука, искусство, образование в III тысячелетии»
(2004 г.), Международном научно-практическом семинаре «Проблемы
взаимодействия литературного языка и территориальных диалектов в
теории и практике преподавания русского языка как родного и как
иностранного» (2003 г.), краеведческих чтениях (2003, 2004, 2005 гг.),
Борковских чтениях (2003, 2004, 2005 гг.), внутривузовских конференциях
профессорско-преподавательского состава в Волгоградском
государственном университете (2003, 2004, 2005 гг.).
Положения, выносимые на защиту:
К эмотивным глаголам в работе отнесены слова, обозначающие эмоцию как процесс и реализующие категориально-лексическую сему 'эмоциональное переживание'.
В старорусских житийных текстах факторами, определяющими специфику реализации словоформой эмотивного глагола характерологической функции, являются: 1) статус характеризуемого субъекта (святой / обычный человек); 2) характер обозначаемой глаголом эмоции (положительная / отрицательная / нейтральная) и ее
интенсивность (низкая / средняя / высокая); 3) причина эмоционального переживания.
Категориально-лексическая сема 'эмоциональное переживание' реализуется в следующих интегральных семах: 'характер субъекта', 'характер объекта', 'отнесенность процесса эмоционального переживания к сфере субъекта / объекта', 'характер обозначаемой глаголом эмоции', 'интенсивность эмоционального переживания'.
В смысловой структуре глагольных словоформ, функционирующих в контексте, происходят семантические изменения двух типов -семантическая модуляция и семантическая деривация. Семантические изменения глаголов, реализующих категориально-лексическую сему 'эмоциональное переживание' в прямом значении (собственно эмотивных глаголов), носят только модуляционный характер. Деривационные семантические изменения отмечены в смысловой структуре глаголов, которые в результате актуализации категориально-лексической семы 'эмоциональное переживание' становятся эмотивными (такие глаголы названы деривационно-эмотивными).
Структура и краткое содержание работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы, источников и словарей.
Во введении обосновывается актуальность темы, определяются цель и задачи исследования, объект, предмет, материал и методы его анализа, раскрываются научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы, формулируются положения, выносимые на защиту.
В первой главе «Эмоции и язык. Лексическая семантика эмотивных глаголов» характеризуются разные подходы к определению термина «эмоция» и классификации эмоциональных состояний в психологической науке; рассматриваются основные проблемы изучения и описания эмотивности как языковой категории; анализируются существующие в
11 лингвистике классификации эмотивных языковых знаков, функции
эмотивной лексики; характеризуется специфика значения эмотивных
глаголов, значимые признаки в их семантической структуре.
Во второй главе «Эмотивные глаголы как средство характеристики человека в старорусских житиях» рассматриваются признаки жития как жанра, характеризуются источники языкового материала. Дается анализ употребления эмотивных глаголов в текстах и реализации ими характерологической функции, опирающийся на сопоставление семантической и смысловой структуры слов, на выявление статуса описываемого субъекта, причины эмоционального переживания, характера эмоции и ее интенсивности.
В заключении излагаются основные результаты исследования.
Некоторые замечания к определению термина «эмоция»
Проблемы эмотивной лексики не являются новыми в лингвистике (Ионова 2000, 116), последние несколько десятков лет им уделялось достаточно большое внимание, что позволило сложиться новому направлению - эмотологическому. Однако прежде всего эмоции относятся к предметам изучения таких наук, как психология, физиология и философия, поэтому их анализу учеными данных областей знания уделяется большее внимание, чем лингвистами. Это объясняется самой природой рассматриваемого феномена. Знания об эмоциях, полученные в этих областях, являются фоном, который помогает в разработке лингвистических проблем эмоций (Шаховский 1995, 5).
На эмоции как важнейшую часть внутреннего мира человека обращали внимание еще древнегреческие философы. Г.И. Берестнев отмечает: «Сама душа виделась ими как единство ряда «частей», или функциональных проявлений. Это и животное начало человека, обнаруживающее себя как его витальность, и инстинктивная сторона, тесно связанная с его витальностью, и совокупность ощущений, открытых человеку благодаря наличию у него пяти органов чувств, и эмоциональное начало, обнаруживающее себя в его страстях и переживаниях, и волевое начало» (Берестнев 2001, 67). Обращение к проблемам человеческих чувств в целом, а также отдельных эмоциональных состояний находим и в работах философов более позднего времени (Г. Гегеля, А. Камю, Ф. Ницше, Ж.-П. Сартра, М. Хайдеггера, О. Шпенглера и др.). Так, Б. Спиноза, создатель оригинальной теории эмоций, значение которой для развития психологической мысли высоко ценил Л.С. Выготский (Выготский 1970, 130), в своей «Этике» именует эмоции «аффектами» и определяет их как «состояния тела, которые увеличивают или уменьшают способность самого тела к действию, благоприятствуют ей или ограничивают ее, а вместе с тем и идеи этих состояний» (Спиноза 1957, 455).
В православной традиции чувственная сфера связывается с сердцем, его называют «центральным органом чувств» (Святитель Лука 1999, 33). Его роль в области чувств, по Священному Писанию, поистине всеобъемлюща. По наблюдениям Святителя Луки (Войно-Ясенецкого), оно «веселится», «радуется», «скорбит», «рвется от злобы», в нем «гнездится гнев», «прелюбодейная страсть», «зависть», но оно воспринимает и утешение, способно к великому чувству упования на Бога и сокрушения в грехах своих (Святитель Лука 1999, 33). Роль чувств велика, они определяют и направление пути мышления. Но помимо таких поощряемых чувств, как вера в Бога, упование на Него, радость, любовь и др., в христианской традиции большое внимание уделяется человеческим страстям, с которыми необходимо бороться. Так, Святитель Феофан Затворник писал: «Всякая страсть есть тяжкий и смертный грех, ибо отдаляет от Бога и погашает ревность к богоугодной жизни» (Святитель Феофан Затворник 2004, 12). Страсти, к которым относятся гордость, уныние, печаль, гнев и под., могут находиться как в теле, так и в душе, и даже в духе человека.
Подчеркивая тот факт, что эмоции на протяжении многовековой истории их исследования пользовались самым пристальным вниманием, им отводилась одна из центральных ролей среди сил, определяющих внутреннюю жизнь и поступки человека, В.К. Вилюнас видит причину этому в универсальной значимости эмоций, которая является надежным залогом повышенного интереса к ним (Вилюнас 1984, 4).
Исследователями часто подчеркиваются трудности, имеющиеся на пути изучения эмоций, связанные с тем, что, во-первых, на общественном уровне все то, что связано с эмоциями, в большей степени называется дисфункциональным, во-вторых, на научном уровне доминируют концепции, которые рассматривают человека как целенаправленную сущность, не учитывая при этом, что человек не только homo-ratio, но и homo-emotio (Лаппо 1999, 27). Лингвист, обращающийся к анализу языковых средств, описывающих или выражающих эмоции, сталкивается с целым комплексом научных проблем, принадлежащих психологической отрасли знания, и едва ли не самая важная из них - определение предмета исследования, то есть поиск научной дефиниции эмоций. Необходимость решения данной проблемы в рамках каждого исследования очевидна, однако на практике многие ученые не дают в своих работах четкого определения эмоции и даже не ставят перед собой такую задачу (Мягкова 2000, 19). На наш взгляд, во многом это объясняется отсутствием единой точки зрения на определение сущности эмоций, а также отсутствием четкого разграничения между эмоциями и другими феноменами эмоциональной сферы психики.
Так, трудность разграничения эмоций и чувств отмечалась исследователями еще в начале XX века (Клаперд 1984, 93; Макдауголл 1984, 103), но и на современном этапе развития научного знания границу между эмоцией и чувством провести не всегда легко. Эмоции и чувства как психические явления обладают специфическими, присущими только им особенностями.
Эмотивность как языковая категория
Одним из аспектов описания эмоциональности в языке является выявление соотношения между эмоциональным и рациональным. По этому поводу Е.М. Вольф писала: «Проблема соотношения эмоционального (аффективного) аспекта с рациональным, то есть связь «чувства и ума», связь эмоции с мыслью, пониманием, рассуждением и т.п. является одной из основных спорных проблем в изучении эмоциональных состояний» (Вольф 1996, 137-138). Несомненно, считает исследовательница, что эмоции каким-то образом связаны с мышлением, с рациональной стороной человеческого поведения. В этой связи в теории эмоций существуют два основных направления. Одно из них восходит к Аристотелю, который трактовал эмоции как способ понимания ситуации с большим или меньшим участием интеллекта, другое, более позднее, к XIX веку, к идеям У. Джеймса, который рассматривал эмоцию как физиологическую реакцию.
Разграничение эмоционального и рационального приобретает принципиальную важность при определении границ эмоциональной лексики. Так, В.А. Звегинцев высказывал следующую точку зрения: «...эмоциональные элементы не входят в значение слова. Они нередко тесно связаны со словом, но пути их формирования, функционирования и проявления редко согласуются с предметно-логическим содержанием слова и подчиняются иным закономерностям» (Звегинцев 1955, 81). Эмоционально-экспрессивный момент (в своей «объективизированной» форме), по мнению ученого, проявляется в том, что слово располагается в том или ином стилистическом слое языка. Таким образом, эмоции остаются за пределами языковой системы. Такой же точки зрения придерживался и Ж. Вандриес, считавший, что чувства в большинстве случаев остаются вне языка (Вандриес 2001, 136), и Л.А. Булаховский (Булаховский 1953,13).
Высказывалась и полностью противоположная точка зрения. Например, Ш. Балли считал, что речь выражает в первую очередь чувства (Балли 1961, 23).
Привлекая философское и психологическое осмысление данной проблемы в целом, лингвисты пытаются решить ее, опираясь на конкретный языковой материал. Задействованными при этом оказываются языковые единицы различных уровней.
Так, в работе В.И. Говердовского соотношение эмоционального и рационального выявляется через диалектику коннотации и денотации на материале аффиксов русского и украинского языков. Денотативная характеристика показывает логическую направленность значения морфем и вызывается рациональными потребностями передачи информации. Напротив, коннотация показывает направленность не значений, а созначений (добавочных значений) слов и идет не от рациональной, а от эмоциональной сферы психики говорящего (Говердовский 1985, 71-72).
Л.А. Пиотровская решает данную проблему на материале эмотивных высказываний. По ее мнению, единство эмоционального и интеллектуального в значении эмотивных высказываний проявляется в том, что их содержание не сводится к выражению эмоционального состояния или эмоционального отношения субъекта речи к объективной действительности, поэтому при описании содержательной структуры данного класса высказываний исследовательница считает целесообразным выделять два семантических блока, один из которых соотносится со сферой рационального, а другой - со сферой эмоционального (Пиотровская 1994, 127).
В работах названных исследователей под эмоциональным в языке и речи понимается выражение ими чувств, эмоций говорящего, его эмоциональное отношение к предмету речи. Эта мысль определенно высказана Э.А. Вайглой, считающей, что эмоциональная лексика в плане языковом может быть выделена лишь на основе функции выражения эмоционального отношения говорящего к окружающему (Вайгла 1978, 3). Исследователь относит к эмоциональной лексике слова (или лексико-семантические варианты), являющиеся носителями информации об эмоциональном отношении говорящего к действительности, то есть слова с объективно присущим им эмоциональным значением, служащим средством выражения эмоционального отношения к окружающему. Речь идет о словах, несущих эмоциональную нагрузку узуально. Только эти слова имеют право на статус эмоциональной лексики, как лексики специфической по своему назначению и особенностям семантики.
Реализация характерологической функции собственно эмотивными глаголами
В житийном тексте такое значение глагола ЛЮБИТИ реализуется, например, в следующем отрывке: Оего рдди молим ТІА, іако же в (ЖСС, с. 32). На субъект действия (одушевленный, конкретный) указывает личное местоимение второго лица единственного числа тіа при глагольной словоформе молим. Из более широкого контекста становится ясным, что субъектом в данном случае является наставник - преподобный Савва. Объект отношения выражен личным местоимением первого лица множественного числа нт»і. Глагольная словоформа ЛЮБІАШЄ определяет отношение святого не только к его ученикам, но и в целом к любому человеку, обращающемуся к преподобному с молитвой. Таким образом, святой характеризуется как достигший христианского идеала любви к ближнему. Душевная стойкость святого в соблюдении божественных заповедей подчеркивается упоминанием его страданий - в труднем сем и житии.
Помимо обозначенного выше значения, глагол ЛЮБИТИ имел также и значение "чувствовать склонность, интерес, влечение, тяготение к чему-л." (СРЯ, 8, 327). Объект отношения в этом случае является неодушевленным, конкретным либо абстрактным. Например: вло во лювліаше Безмолвие. Пов. Ам., 8. XIV в. (СРЯ, 8, 327). В этом значении рассматриваемый глагол также реализует ДП «процесс эмоционального переживания», процесс является отношением, а переживание -положительным чувством, характеризующимся средней степенью интенсивности. В приведенном примере объект отношения выражен
неодушевленным, абстрактным существительным. Так как процесс перегруппировки дифференциальных признаков не затрагивает КЛС эмоциональное переживание , то данные изменения могут быть обозначены как семантическая модуляция (Лопушанская 2000, 22). Данное значение глагол выражает в следующем житийном фрагменте: Он же OBTiiYHTiiM смирением и кротостию одержим ст»іи, , ПИЩА приУАСтисіа, - віашє ко от юности ЛЮБ га Безмолвие, не НА трлпе е, но и (ЖЗС, л. 262 об.). Одушевленный, конкретный субъект - БЛАженъш - может быть выявлен из более широкого контекста. В приведенном отрывке дается описание смиренного и кроткого поведения святого во время боярского обеда, однако для агиографа было важным подчеркнуть, что кротость и скромность свойственны святому не только в приведенной ситуации, но и всегда, являясь свойствами его характера. Для этой цели автор жития использует контекстуальные уточнители:, от юности, всегда.
В текстах рассматриваемых житий были встречены случаи употребления производного от ЛЮБИТИ глагола вт лювити. Согласно Словарю древнерусского языка XI - XIV в., глагол ВТ означал "полюбить, принять": Toy жи нь ВЪ. къ той по с А. Изб. 1076. 10 об. (СДЯ, II, 80). Это значение сохраняется и в старорусском языке. В отличие от ЛЮБИТИ ОН содержал в своем значении признак семантики начинательности (Салазникова 2000, 187), формальным показателем чего является приставка вт» -, маркирующая данную лексему как генетический славянизм. При этом въ лювити выступал как производный от ЛЮБИТИ и в первом, и во втором значении.
