Говоры старообрядцев - семейских Бурятии: генезис, диалектный тип Козина Ольга Михайловна

Содержание к диссертации

1. Проблематика вторичных говоров 8

2. История изучения сибирских говоров 15

3. Проблема классификации сибирских говоров 21

4. История формирования русских говоров Бурятии 24

5. Проблема генезиса старообрядческих говоров 33

6. Об этнониме «семейские» 42

7. Общая характеристика исследования 44

ЧАСТЫ. ФОНЕТИКА 52

ГЛАВА 1. ВОКАЛИЗМ 52

8. Ударный вокализм. Состав гласных фонем и их функционирование 52

9. Безударный вокализм 64

2.1. Гласные первого предударного слога 64

1. Гласные первого предударного слога после парных твердых и заднеязычных согласных 66

2. Гласные первого предударного слога мягких согласных 66

2.1.3. Гласные первого предударного слога после шипящих и аффрикат
^ /ч/,/ц/ 72

2.1.4. К вопросу о формировании системы предударного вокализма
исследуемых говоров 74

2. Гласные других предударных слогов 74

3. Вокализм начала слова 79

4. Гласные заударных слогов 81

2.4.1. Заударные гласные неверхнего подъема 81

1. Заударный неконечный слог 82

2. Заударный конечный закрытый слог 85

3. Заударный конечный открытый слог 87

2.4.2. Заударные гласные верхнего подъема 91

2.5. Лабиализация безударных гласных 95

3. Выводы 99

ГЛАВА 2. КОНСОНАНТИЗМ 102

1. Заднеязычные согласные /г/, /к/, /х/ 102

1.1. Особенности произношения заднеязычных согласных в условиях
палатализации 112

2. Губно-зубные согласные /в/, /вV, /ф/, /фV 116

4. Согласные /в/, /в'/ 116

5. Согласные /ф/, /ф7 127

3. Переднеязычные согласные 131

3.1. Сонорные 131

6. Сонорные/л/,/лV 131

7. Сонорные /р/, /р7 134

2. Смычно-взрывные переднеязычные согласные /т/, /т7, /д/, /д7... 136

3. Щелевые согласные 138

1. Согласные/с/,/с7,/з/,/з7 138

2. Согласные/ш/,/ж/ 150

3. Долгие шипящие согласные 158

3.4. Аффрикаты 165

4. Аффриката/ц/ 168

5. Аффриката/ч/ 177

6. Сочетание чн и его замены 177

4. Среднеязычный сонант/j/ 180

7. Согласный/j/в интервокальном положении 180

8. Сочетания зубных согласных c/j/ 181

5. Некоторые особенности позиционного поведения согласных 184

9. Корреляция по твердости-мягкости губных согласных 184

10. Корреляция согласных по звонкости-глухости 186

11. Протетические согласные 188

12. Сочетание [ст] и его замены 189

13. Сочетание [дн] [бм] и их замены 189

СОПОСТАВЛЕНИЕ ОСНОВНЫХ ФОНЕТИЧЕСКИХ
ОСОБЕННОСТЕЙ ГОВОРОВ сс Д, НД, Нк И СТАРОЖИЛЬЧЕСКИХ
ГОВОРОВ 190

6. Выводы 193

ЧАСТЫ1. ГРАММАТИКА 202

ГЛАВА 1. МОРФОЛОГИЯ 202

1. Имя существительное 202

1.1. Функционирование в говорах категории грамматического
рода 202

1.2. Склонение существительных в единственном числе 207

1.2.1.1 склонение 208

2. II склонение 215

3. III склонение 217

4. Нерегулярные типы склонения 220

1.3. Склонение существительных во множественном числе 222

2. Местоимения 230

1. Личные местоимения 1-го и 2-го лица и возвратное 230

2. Местоимения 3-го лица и указательные 232

3. Имя прилагательное 234

3. Склонения имен прилагательных в единственном числе 234

4. Склонения имен прилагательных во множественном числе 242

5. Сравнительная степень прилагательных 246

4. Глагол 247

tift 4.1. Основы глаголов 247

2. Типы спряжений 255

3. Личные формы настоящего и простого будущего времени 261

4. Неопределенная форма глагола 266

5. Возвратная форма 267

6. Причастие 269

f# 4.7. Деепричастие 271

ГЛАВА 2. СИНТАКСИС 274

1. Словосочетание 274

2. Предложение 278

Г СОПОСТАВЛЕНИЕ ОСНОВНЫХ ГРАММАТИЧЕСКИХ
ОСОБЕННОСТЕЙ ГОВОРОВ Д, Нк, НД и говоров старожильческого
типа 281

3. Выводы 286

ГЛАВА 3. ЛЕКСИКА 293

ГЛАВА 4 ОПРЕДЕЛЕНИЕ ДИАЛЕКТНОГО ТИПА 305

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 325

Список таблиц 329

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 330

ПРИЛОЖЕНИЕ 361

Введение к работе

Русские говоры в силу разных исторических судеб их носителей, условий бытования, степени изученности, и, как следствие, неодинаковой актуальности проблем их изучения разделяются на говоры территории наиболее древнего поселения русских (исконные или материнские говоры) и говоры территорий позднего заселения (вторичные говоры, или говоры вторичного образования). Диалектные группы русского языка (исконные говоры), сформировавшиеся в период до XV в., занимают центр Европейской части России.

Говоры территории наиболее древнего поселения русских в течение длительного времени изучались в лингвогеографическом аспекте. Результатом такого подхода стал уникальный по своей культурной и научной значимости «Диалектологический атлас русского языка» [ДАРЯ 1986а,б; 1989а,б; 1996]. Труды ученых Московской диалектологической школы (МДШ), созданные в ходе работы над региональными атласами русского языка и ДАРЯ, стали во многом эталонными, определившими методы и направление диалектологических исследований. Это прежде всего работы Р.И. Аванесова, разработавшего основные положения теории лингвогеографии, а также работы его единомышленников: СВ. Бромлей, Л.Н. Булатовой, Л.П. Жуковской, К.Ф. Захаровой Л.Э. Калнынь, Л.Л. Касаткина, И.Б. Кузьминой, О.Н. Мораховской, Е.В. Немченко, В.Г.Орловой, Т.Ю. Строгановой, Н.Н. Пшеничновой и др.

Для современной диалектологии характерно осмысление сделанного и постановка новых задач, поиск новых методов и подходов. В лингвогеографии это повышение интереса исследователей к новым типам карт, укрупнение объекта картографирования как следствие того, что многие атласы опубликованы и наступил этап обобщения их данных (ср., например, [Восточнославянские изоглоссы (ВСИ) 1995; ВСИ 1998; ВСИ 2000; ВСИ 2002]). На основе лингвогеографических (ареологических)

аргументов решаются дискуссионные «проблемы современной славистики: каким было диалектное членение позднеславянского языка; представлял ли собой общевосточнославянский праязык генетическое единство или же такое единство генетически отсутствовало; можно ли считать современную близость русского, украинского и белорусского языков результатом длительных конвергентных процессов и др.» [Попова 1998, 5].

Новый коммуникативно-культурологический подход к изучению диалектной речи (с точки зрения функционального и когнитивного анализа) обосновывается В.Е. Гольдиным в [Гольдин 1997]. « ...В сферу изучения вовлекаются и языковые явления, мало разрабатываемые в других парадигмах диалектологии, например, диалектные тексты как коммуникативные единицы. При этом исследования в области коммуникативной диалектологии сближаются с изучением устной городской литературной и нелитературной речи» [Гольдин 1998, 135]; (см. также [Гольдин, Сиротинина 1993; Гольдин 1997; Медведева 2002; Гольдин 2004].

1. Проблематика вторичных говоров.

Русские вторичные говоры вошли в состав Российского государства сравнительно поздно, в основном в период после XIV-XVII вв., а на ряде территорий и позже, уже в период XVIII-XIX. К территориям позднего заселения относятся: на периферии Европейской части России (Поволжье, Башкирия, Волгоградская обл., Татария и др.), на азиатском материке -Урал, Сибирь и Дальний Восток. Эти обширные территории включают в себя ряд регионов: Урал - Пермскую, Свердловскую, Курганскую, Челябинскую, Оренбургскую области; Западная Сибирь - Тюменскую, Омскую, Новосибирскую, Кемеровскую, Новокузнецкую, Томскую области и Алтай (Алтайский край); Восточная Сибирь - Красноярский край, Иркутскую область; Забайкалье - Бурятия и Читинская область; Дальний Восток - Приамурье, Хабаровский край, Приморье.

Планомерное и систематическое изучение говоров территории позднего заселения русских началось с середины 50-х годов XX века. Эти говоры исследуются сразу по многим направлениям: методами интенсивной и экстенсивной диалектологии, т.е. изучаются говоры отдельных частных диалектных систем и целых регионов в описательном, в том числе лингвогеографическом, и историческом аспектах.

В этих регионах ведется большая работа по составлению различных
словарей, разрабатываются теоретические проблемы диалектной
лексикографии и т.д. К настоящему времени сформировались
самостоятельные центры лексикографического направления: Пермский и
Екатеринбургский университеты объединяют уральскую

лексикографическую школу, Томский университет - сибирскую лексикографическую школу [Блинова 1971; 1997; 2002]; (подробнее о диалектной лексикографии Урала, Сибири и Дальнего Востока см. в [Лукьянова 1998, 49-94]). В связи с выходом в свет «Словаря говоров старообрядцев (семейских) Забайкалья (под ред. Т.Б. Юмсуновой) [Словарь говоров... 1999] Л.Г. Панин пишет: «В Сибири есть несколько регионов, хорошо изученных диалектологами и представленных интересными словарями. Это прежде всего Томск <....>, Красноярский край, Алтай, и вот сейчас к ним добавилось Забайкалье» [Панин 2000,49].

Лингвогеографическое изучение говоров территорий вторичного образования проводится в соответствии с той же теорией, которая лежит в основе изучения говоров, представленных в ДАРЯ, и при собирании диалектного материала широко используется та же программа ср.: [Баранникова 1968; 1977; Здобнова 1981 и др.]. В результате такого изучения диалектологи получают сведения, сопоставимые с данными, зафиксированными на исконно русской территории, что в свою очередь открывает широкие возможности для оценки языковой ситуации в говорах вторичного образования, в частности для определения их генезиса и

установления диалектного типа. Проблема осложняется тем, что в силу экстралингвистических особенностей (время и характер переселения, процессы формирования и развития, взаимодействие с языками и диалектами коренных народов и др.), «говоры территорий позднего заселения обычно характеризуются значительной сложностью и пестротой, так что не всегда легко определить их основной тип» [Баранникова 2002, 83]. Так, например, изучая диалектную основу среднеобских говоров, В.В. Палагина обнаружила в четырех группах среднеобских говоров около тридцати комбинаций материнских говоров [Палагина 1973]. О слабой изученности сибирских русских диалектов с точки зрения генетических признаков пишет А.И. Федоров: «Комбинации материнских и иных говоров при сложении и развитии других говоров Сибири мало изучены» [Федоров 1985,83].

Вместе с тем, характеризуя, в частности современное состояние сибирской диалектологии и определяя одну из ее конечных целей, Н.Т. Бухарева пишет: «Необходима кропотливая исследовательская работа, в результате которой будут подробно описаны микродиалектные системы на современном этапе, проведена реконструкция материнской основы отдельного говора <...> и только при сопоставлении точно установленных диалектных основ, лексических систем и закономерностей в формировании различных говоров <.. .> можно будет провести объективно классификацию русских говоров Сибири» [Бухарева 1983, 44].

Традиционно в диалектологических исследованиях определение материнской основы и диалектного типа для говоров территорий позднего заселения решается как сопоставление рассматриваемого говора (говоров) с характеристиками единиц диалектного членения (ДЧ) территории наиболее старых русских поселений [Палагина 1973; Баранникова 1975; Блинова 1974, 1977; Барабина, Бордунова, Зиброва 1990 и др.]. Вместе с тем, по замечанию Н.Н. Пшеничновой, «<... .>понятие "тип диалекта''' часто

употребляется по отношению к разным единицам диалектного членения: не только по отношению к наречиям и группам говоров, но и к межзональным, в том числе среднерусским говорам» [Пшеничнова 1996, 36].

Очевидно, что проблема генетической интерпретации вторичных
говоров без современных методов исследования, в частности,

математических методов и компьютерной обработки данных, представляется достаточно сложной. Достижения русской диалектологии последнего десятилетия XX в., прежде всего, ДАРЯ, его Автоматизированный вариант, структурно-типологическая классификация (СТК) исконных русских говоров, проведенная с новых для диалектологии позиций - на основе использования элементов теории вероятностей и математической статистики [Пшеничновой 1996] и др., предоставляют широкие возможности для анализа говоров вторичного образования, в частности, для установления их генезиса, определения диалектного типа, для объективной оценки процессов языкового развития.

Опираясь на учение Р.И.Аванесова о двух аспектах предмета диалектологии - структурно-типологическом и лингвогеографическом [Аванесов 1965], - Н.Н. Пшеничнова провела структурно-типологическую классификацию русских говоров, отраженных в ДАРЯ, на основе использования элементов теории вероятностей и математической статистики, без учета территориальных, исторических или каких-либо иных характеристик этих говоров, то есть провела классификацию как результат их структурно-типологического сравнения (отражение результатов СТК на лингвогеографической карте - это уже другой этап исследования) [Пшеничнова 1995; 1996а; 19966; 1998; 2002а; 20026; 2004]. Н.Н. Пшеничнова ввела правила определения диалектного типа (или типа диалекта), расширив понятие диалектного типа, данное Р.И.Аванесовым [Пшеничнова 1993; Пшеничнова 1996а, 38-49; Пшеничнова- в печати-1; Пшеничнова - в печати-2].

Категориальная система и основные положения теории структурно-типологической классификации заключаются в следующем: 1. В СТК диалект понимается как чистая структура.

1.1. Термин диалектный тип (или "тип диалекта") нельзя
употреблять в одном ряду с такими понятиями, как "наречие", "группа
говоров", то есть рассматривать тип диалекта как единицу классификации.

1.2. В СТК тип диалекта, или диалектный тип, - это не группа
говоров, а комплекс признаков, характеризующих однородную (как
правило) группу говоров (исключение - говоры Западнорусского д.т.,
однородной группы не образующие) [Пшеничнова 2002, 79].

2. Из числа признаков, Главных для деления, устанавливаются типоопределяющие признаки и сопутствующие-Гл., которые вместе с сопутствующими-Эталонными и составляют тип диалекта (диалектный тип). В зависимости от того^диницу какого разбиения характеризует тот или иной признак, статус одного и того же признака как типоопределяющего, сопутствующего-ГЛ. или сопутствующего-Эт. может меняться.

2.1. Каждая выделившаяся единица классификации характеризуется, кроме того, признаками, которые наиболее распространены в говорах данной единицы деления, независимо от того, как эти признаки распределены по говорам других единиц того же разбиения. Эти признаки образуют Эталон типичности данной классификационной единицы

2.2.Типоопределяющие признаки - это такие, которые отличают классификационную единицу данного диалектного типа от других единиц деления того же разбиения, т.е. определяют или диагностируют тип. Типоопределяющие признаки позволяют диагностировать диалектный тип вновь зафиксированного говора, то есть сначала определяется диалектный тип говора на первом классификационном

уровне, далее — на втором, затем - на третьем и, наконец, на четвертом уровне деления.

2.3.Сопутствующие признаки — это признаки, которые характеризуют

тип, но не могут его диагностировать, так как достаточно широко

распространены не только в пределах классификационной единицы, для

которой определяется тип диалекта, но и в других единицах того же

разбиения.

3. Единица классификации не имеет типа, если в ней нет

типоопределяющих признаков - говоры (ЧДС), образующие такую

классификационную единицу, нельзя отнести к какому-либо одному

диалектному типу. Для определения типа диалекта недостаточно одного

только наличия в характеристике классификационной единицы признаков,

которые ... могут быть отнесены к типоопределяющим.

3.1. Необходимо, чтобы в их числе были признаки, которые относятся к числу составляющих основу языковой системы, - к ее фонетико-фонологическому и морфологическому уровням - тип диалекта не могут определять только лексические признаки....

3.2. Определяет или диагностирует тип диалекта не каждый отдельный типоопределяющий признак, а весь данный комплекс типоопределяющих в целом.

4. Говоры однородной группы относятся к одному определенному диалектному типу (типу диалекта) при наличии следующих трех условий:

а) в структурно-лингвистической характеристике есть

типоопределяющие признаки; б) в состав типоопределяющих признаков входят признаки фонетико-фонологические и/или морфологические; относительная частота по крайней мере части типоопределяющих признаков в данной классификационной единице р>0,5; в) чем больше в типе диалекта типоопределяющих признаков (чем меньше

сопутствующих) и/или чем выше их классификационный вес, тем более определенно выражен диалектный тип ; г) для того вывод чтобы считать / выделившуюся смешанную совокупность разнородных говоров такой совокупностью, которая определенным диалектным типом, помимо условий, сформулированных выше..., необходимо еще одно -компактность территории, к которой относятся говоры данной совокупности.

5. Единицами четырехуровневой СТК являются совокупности говоров, одни из которых представляют однородные группы, другие -переходные совокупности, третьи нельзя отнести ни к какой-либо однородной группе, ни к переходным совокупностям - это разнородные говоры, которые на данном классификационном уровне составляют как бы "остаток", который можно назвать смешанной совокупностью разнородных говоров. Этими результатами классификация завершается.

6. Интерпретация результатов СТК — уже другой этап исследования, и эти результаты могут быть использованы в разных аспектах. Так как говоры - это территориальные разновидности языка^ важно показать на карте, как распространены говоры полученных классификационных единиц.

7. В СТК выделились не лингвотерриториальные единицы, а
сложившиеся на той же территории к середине XX в. однородные группы
говоров разных диалектных типов, переходные совокупности говоров и
смешанные совокупности разнородных говоров разных

классификационных уровней (рангов), выделившиеся в результате сравнения говоров вне территории. Распространение говоров, относящихся к этим единицам (разных уровней деления), и отражены на лингвогеографической карте СТК.

8. Карта выявляет четкую тенденцию в территориальном распространении говоров, относящихся к однородным группам, к

переходным совокупностям говоров или к смешанным совокупностям разнородных говоров (см., например, карту в [Пшеничнова 1996], где она представлена в семи частях - карты № 1-7): на всех классификационных уровнях говоры однородной группы почти все объединяются и территориально; говоры переходных совокупностей в подавляющем большинстве распространены между территориями, занятыми группами, с которыми они связаны; разнородные говоры смешанных совокупностей распространены, как правило, по периферии групп или отдельными разрозненными вкраплениями. 9) СТК позволила определить характер рассматриваемого множества русских говоров с точки зрения соотношения в нем дйкретного и континуального. Главная цель классификации - выявить это соотношение и показать структуру русского диалектного пространства, которое условно можно назвать дискретно-континуальным. Иными словами, границы между этими группами на всех классификационных уровнях неопределенны, как бы размыты. [Пшеничнова 1996, 4, 27- 29 38-42; 56-157; Пшеничнова 2002, 63-80; Пшеничнова 2004, 128-130].

Предлагаемая работа посвящена исследованию сибирских говоров вторичного образования - говорам старообрядцев (семейских) на территории Бурятии.

2. История изучения сибирских говоров. Интерес к сибирским говорам связан с теми особенностями диалектологии Сибири, на которые указывал в 1921 году A.M. Селищев в монографии «Диалектологический очерк Сибири».

1. Русские говоры Сибири, оторвавшись от ближайших говоров европейской России, начали свою жизнь с тем запасом звуков, форм и лексики, какой был свойственен говорам их метрополий в XVI-XVII веках. Сравнительное изучение говоров Сибири и европейской России прольет свет на состояние тех или иных русских диалектов в

XVI-XVII столетиях. С другой стороны, такое изучение укажет, какие языковые процессы были пережиты русскими поселенцами в Сибири в течение 300-200 лет.

2. Сравнительное изучение говоров Сибири и европейской России определит путь сибирской колонизации.

3. Русские выходцы из разных местностей России, поселившись в Сибири, оказывали влияние друг на друга, в том числе и в языковом отношении, в результате чего возникли некоторые особенности языка сибиряков.

4. Русские поселенцы в Сибири и сибирские коренные народы находились в различных взаимоотношениях. Следы этих взаимоотношений отражаются также в языке русского населения и коренного [Селищев 1921, 5-6].

Таким образом, изучение говоров Сибири может дать богатейший материал и для диалектологии, и для истории языка, и для истории народа. Очевидно, что всестороннее изучение русских говоров Забайкалья, как и других сибирских ареалов, представляет интерес не только собственно диалектологический, но и общелингвистический, т.к. местные говоры формировались, во-первых, в процессе взаимодействия разносистемных говоров «метрополий», оказавшихся в соседстве друг с другом на территории новых поселений их носителей; во-вторых, в процессе взаимодействия с иносистемными бурятским и эвенкийским языками. Это открывает возможности изучения закономерностей языкового развития, особенностей языкового контактирования, обогащает общее языкознание необходимым материалом для дальнейшей разработки теории субстрата и т.д.

В изучении сибирских говоров условно можно выделить три этапа, каждый из которых характеризуется своеобразием целей, задач, особенностями подхода к исследованию материала.

На первом этапе исследования (XIX век) в центре внимания был в основном лексический состав сибирских говоров. Небольшие словари сибирских слов, например, приводят Екатерина Авдеева в "Записках и замечаниях о Сибири", П.Я. Щюц в статье "Русский язык в Сибири", М.Ф. Кривошапкин в приложении к книге "Енисейский округ и его жизнь", Сибиряк в заметке "Несколько слов о русском языке в Сибири" [ Цомакион 1960]. Исследования носили общий характер. Работ, которые касались отдельных говоров Сибири, было исключительно мало, пожалуй, можно назвать лишь "Заметки об особенностях Илимского говора, приписываемые А.Н. Радищеву, "Воспоминания об Иркутске" Е. Авдеевой [Цомакион 1960, 43-45], ""Енисейский округ и его жизнь" М.Ф. Кривошапкина [Кривошапкин 1865], "О русском языке в Обдорском крае" В.В. Бартенева [Там же 1960, 98-103]. На первом этапе исследования ставился также вопрос о генезисе сибирских говоров.

Некоторые авторы (П.А. Словцов, Н.В. Семивский ) считали, что сибирские говоры - говоры российские, перенесенные в новые условия, в которых они продолжали существовать в неизмененном виде. Причем характеристика говоров, данная этими авторами, не была единообразной. Если Н.В. Семивский писал о том, что «в Сибири имеют выговор всех речей, близко подходящий к Московскому наречию", "с применением некоторых слов, употребляемых на Севере» [Семивский 1817, 36], то П.А. Словцов категорично заявлял, что «сибирский говор есть говор устюжский, подражатель новгородского» [Словцов 1838, 140]. В противовес этим мнениям было высказано суждение о том, что хотя сибирские говоры и имеют севернорусскую основу, но новые условия существования привели к тому, что говоры получили оригинальное развитие, в связи с чем можно говорить об особом наречии. Так, П.Я. Щюц в 1838 году писал: "Русский язык в Сибири испытал какое-то странное изменение... Разговор вообще речитативный или нараспев. Строение речи неправильное, выговор слов

извращенный" [Цомакион 1960,26]. «Особенно полна неправильностями и своеобразностями речь сибиряка, живущего где-либо в далеком таежном углу, или среди бурятских улусов» [Осокин 1906, 132]. А вот что отмечал А.И. Соболевский: "Говор... один и тот же во всей Восточной Сибири: в Иркутске, в низовьях Ангары, на Илиме, в Верхнеудинске, в Нерчинске, по Шилке, Амуру, в Камчатке, у Охотского моря; все жители Восточной Сибири считают его своим" [Соболевский 1892, 25]. Но, говоря о сибирском наречии, Соболевский понимал, что Сибирь изучена очень слабо, поэтому о глубоких обобщениях не может быть и речи. "Сибирь в диалектологическом отношении нам почти не известна, "- писал он [Соболевский 1892, 24].

Слова А.И. Соболевского о слабой изученности Сибири в XIX веке подтверждаются малым объемом проанализированного им материала. А о Забайкалье, например, в "Очерке..." написано только, что в Нерчинске, по Шилке отмечаются такие черты, как мена Ц и Ч, закрытое О, нередко И вместо Е, Е вместо Я, НН вместо ДН, С вместо Ш" [Соболевский 1892, 25]. Этими сведениями да ещё незначительными данными из морфологии исчерпывалось описание говоров Забайкалья.

Особо следует выделить работу П.А. Ровинского. В основу его статьи "Замечания об особенностях сибирского наречия и словарь" положены наблюдения, сделанные автором в Забайкалье, на Амуре, на Лене [Цомакион 1960, 73-82]. И хотя вывод автора о существовании особого восточносибирского наречия является спорным, статья имела большое значение прежде всего потому, что это был серьёзный опыт описания говоров Восточной Сибири, в том числе забайкальских. Заслуга П.А.Ровинского заключается также в том, что он не только указал на факт контактирования русского и бурятского языков, но и показал результат его на лексике нерчинского говора.

В начале XX века начинается новый этап в исследовании сибирских говоров, характеризующийся углубленным, всесторонним изучением

говоров Сибири, выявлением особенностей, сложившихся под воздействием иноязычной среды, сравнением отдельных сибирских говоров между собой, а также сравнением сибирских говоров с материнскими (работы А.Г. Георгиевского [Георгиевский 1930 ], A.M. Селищева [Селищев 1920, 1921], А.Я. Черных [Черных 1936]). Особо следует сказать о книге A.M. Селищева «Диалектологический очерк Сибири», вышедшей в 1921 году и перепечатанной в работе [Селищев 1968].

Лингвистический материал, ранее собранный и описанный фрагментарно, был подвергнут систематизации и обобщению уже в более широком масштабе, чем это делалось раньше. Был дан сравнительный анализ ряда говоров Сибири, выявлены особенности и черты, сближающие их. Говоры Сибири рассмотрены A.M. Селищевым на всех языковых уровнях: фонетики, морфологии, синтаксиса, лексики (правда, синтаксису уделено гораздо меньше места в силу его малой изученности). В процессе сопоставления с другими русскими говорами был подтвержден вывод о северно+русской основе большинства изученных говоров Сибири. В этой монографии A.M. Селищев выступил и как историк. Он тщательно проследил историю заселения Сибири, вскрыл причины первоначальной разнородности сибирских говоров, в процессе развития подвергшихся частичной ассимиляции.

Говорам семейских посвящена другая работа A.M. Селищева [Селищев 1920], в которой автор описал быт, нравы, речь старообрядцев Верхнеудинского уезда (ныне Тарбагатайского района). A.M. Селищев проследил, как развивается говор, имеющий южнорусскую основу, в инодиалектном окружении, какое влияние на него оказал бурятский язык.

В начале XX века появляются также работы, ценные не только с точки зрения диалектологии, но и дающие очень четкие, конкретные, полные справки историко-этнографического характера, позволяющие проследить историю заселения русскими некоторых местностей Сибири [Григорьев

1921], взаимоотношение русских насельников и коренных жителей [Осокин 1906].

В книге Г.М. Осокина описаны быт, нравы, обычаи не только русских, но и монголов, с которыми русское население приграничья контактировало довольно тесно. Вместе с тем Г.М. Осокин отметил своеобразие в выговоре, интонации, употреблении слов населения юго-западного Забайкалья [Осокин 1906].

К шестидесятым годам XX века можно отнести начало третьего этапа в изучении сибирских говоров. Растет интерес к отдельным сибирским говорам, они исследуются на всех языковых уровнях. В сибирской диалектологии этого периода довольно четко прослеживаются три аспекта: синхронный, диахронный, синхронно-диахронный.

Работы, содержащие исторический диалектный материал, помогают понять многие факты современных сибирских говоров, выяснить характер и особенности их развития, определить пути заселения Сибири [см. например, Христосенко 1975а, 19756, 1977, 1981, 1991; Литвиненко 1979].

Исследования, касающиеся современного состояния говоров, нацелены в основном не на простую фиксацию фактов, а на полное, подробное, учитывающее многие нюансы диалектной речи описание говора. Причем работы, основанные на синхронном подходе к анализу диалектного материала, довольно разнообразны по задачам, структуре и характеру описания. Можно выделить по крайней мере три группы таких работ.

В тех из них, которые призваны дать полное представление о вокализме и консонантизме какого-либо говора, перечисляются все замеченные диалектные фонетические явления [Бобряков 1960; Браславец 1960; Носова 1960; Оленина 1960; Демченко 1966; Колобова 1968; Любимова 1971; Цомакион 1971; Голузо 1972, 1975; Копылова 1975; Поротникова 1977; Цыганова 1977; Игнаткина, Литвачук 1984 и др.]. Такие работы носят чисто описательный, а порой констатирующий характер. Цель

их - выявить фонетические особенности говоров, а также те черты в области вокализма и консонантизма, которые сближают их с другими говорами Сибири.

Вторая группа исследований - описание частных фонетических систем через показ взаимосвязи, взаимовлияния звеньев и элементов системы. При таком подходе четко фиксируется поведение фонем в различных фонетических позициях, фонемы рассматриваются во всем многообразии их проявления в говорах [Копылова 1973, Путятина 1973, Матвеева 1975, Поротникова 1975, Кокшарова 1979, Аксютина 1984, Касаткин 2002, Юмсунова 2002].

Сибирских диалектологов всегда интересовали вопросы влияния на русские говоры языков коренных жителей. Причем при анализе этого явления берется не только собственно-лингвистический аспект, но и социокультурный и даже психолингвистический [Сажина, Эрдынеева 1991; Эрдынеева 1984, 1992; Харташкина 1977; Дондуков 1974; Цыдендамбаев 1978; Дарбеева 1984; Элиасов 1965; Юмсунова 1988; Матвеева 1988, Аникин 1990; Абросимова 1996; Аникин 2000; Дырхеева, Бажеева, Бальжинимаев 2002].

3. Проблема классификации русских говоров Бурятии

Попытки классификации русских говоров сибирского языкового массива представлены уже в первых специальных научных исследованиях A.M. Селищева, П.Я. Черных, затем данная проблематика нашла отражение в работах крупнейших диалектологов Сибири О.И. Блиновой, Н.Т. Бухаревой, В.В. Палагиной, В.А. Сенкевича, А.И. Федорова и др.

Как известно, признанным в диалектологии методом диалектного членения является группировка говоров по пучкам изоглосс. Такой метод дает убедительные результаты [Захарова, Орлова 1970].

Современными сибирскими исследователями обсуждалась проблема ареальной классификации русских говоров Сибири, заключающаяся в том,

чтобы выделить территориальные объединения говоров, близких между собой. При этом было высказано замечание Л.Г. Самотик, что «для классификации сибирских говоров необходим термин, который бы обозначал крупную единицу диалектного членения говоров позднего заселения. В пользу необходимости такого термина служат следующие признаки этой единицы: 1) вторичность; 2) единая материнская основа без четкой локализации, только на уровне наречия; 3) относительное внутреннее единство на синхронном уровне; 4) возможность внутреннего варьирования в известных пределах, не нарушающих единства; 5) распространение на большой территории» [Самотик 1984,10].

Научная дискуссия завершилась тем, что сибирские диалектологи отказались от идеи создать диалектологический атлас русских говоров Сибири на том основании, что «разнотипный характер говоров<.. .> создает такую пеструю картину переплетений (фонетических и морфологических) разнодиалектных черт, которую нельзя представить на лингвистической карте» [Фёдоров 1982, 83]. В результате сибирские диалекты были представлены лишь в крупных чертах: «1) старожильческие (челдонские)¹; 2) смешанного типа; 3) говоры новоселов; 4) так называемые 'островные говоры'» [Там же, 83]. Тем самым регистрационная парадигма, исчерпав свои наступательные возможности, оказалась не в состоянии упорядочить огромный фактический материал.

Термин 'старожильческий говор' имеет историческую и лингвистическую основы. Это говоры сибирских старожилов - потомков раннего русского населения. Они составляют главную часть сибирского языкового массива. Лингвистическая основа этого термина раскрыта в определении О.И. Блиновой: «Под старожильческим говором следует понимать такой говор Сибири, который характеризуется совокупностью

¹ В монгольских языках это слово- челдон - имеет значение: 'бродяга, каторжник', в сибирских русских говорах: 'коренной сибиряк, русский, старожил'.

фонетико-грамматических и лексико-фразеологических черт, выявленных на основе изучения речи потомков стародавнего населения Сибири <...> и имеющих общесибирское распространение» [Блинова 1971, 8].

Таким образом, русские говоры территории Бурятии по классификации А.И. Федорова относятся к островным говорам по основному классификационному признаку, 'окружение другого языка' - т.е. находятся в постоянном контакте с бурятским языком и бурятскими диалектами.

Вместе с тем, исходя из второй части определения "островной говор'1 русские диалекты Бурятии можно разделить на два основных типа:

1) старожильческие³ (островные) говоры).

2) старообрядческие (семейские) говоры (биостровные), т.к.
находятся в окружении, с одной стороны, бурятского языка и, с другой, -
старожильческого диалекта, отличающегося по многим языковым чертам.

Л.И. Баранникова для классификации говоров вторичного образования выделяет помимо интралингвистических, также и экстралингвистические признаки (время поселения, характер переселения, характер отношений с окружающим населением) [Баранникова 1975]. Учитывая эти внеязыковые факторы можно разделить говоры Бурятии на два типа: 1. ранние переселенческие говоры (сер. XVII в.) - старожильческие сибирские; 2. основные переселенческие говоры (сер. XVIII в.) - семейские говоры, которые являются предметом нашего исследования.

Известна классификация старообрядческих говоров, отражающая этапы территориального формирования этих диалектов в границах бывшего Советского Союза, предложенная Т.П.Леннгрен. Согласно её поэтапной классификации говоры семейских Забайкалья по миграционному характеру

² «Говор островной» - находящийся в окружении другого языка или резко
отличающегося по многим языковым чертам диалекта того же языка [Лингв, энцикл.
словарь 1990, 111]

³ «Старожильческими», как известно, называют диалекты (говоры) потомков русских
первопроходцев и ранних (XVII-XVIII вв.) поселенцев Сибири. Основа этих диалектов
по преимуществу севернорусская.

относятся к усложненным переселенческим говорам, т.е. таким, носители которых после раскола переселились более одного раза, но не вернулись на исконные территории, а с точки зрения их языкового окружения - к говорам второго типа, поскольку их формирование на новой территории (в Забайкалье) происходило в окружении говоров русских сибирских старожилов и говоров автохтонов края - бурят, эвенков и др. [Леннгрен 1995].

Лингвистическое своеобразие семейских говоров определилось с одной стороны, воздействием инодиалектного (сибирского) и иноязычного окружения автохтонов края, а с другой, относительной - бытовой и религиозной, - изолированностью старообрядческого населения в прошлом, позволившей говорам сохранить архаичные черты материнской основы. В связи с этим изучение семейских говоров актуально прежде всего для решения вопроса их генезиса, а также значимо в общеязыковедческом плане для изучения законов функционирования и развития языка. Диалектные особенности говоров в районах, населенных старообрядцами, определяются лингвогеографическими факторами (синхронный языковой срез) и старообрядческой историей данного региона (диахронический план).

«Обычно старообрядцы образуют компактные поселения внутри районов с конфессионально иным, не старообрядческим населением. В иноязычном и инодиалектном окружении говор старообрядцев сохраняется как единый диалект, и устойчивость его определяет языковая обособленность старообрядцев" [Сморгунова 1992, 157-162].

4. История формирования русских говоров Бурятии

Путь формирования русских говоров Бурятии непосредственно связан с экспансией Сибири. Сибирь осваивалась в основном за счет колонизационного перемещения русских первой половины XVII века.

Вследствие этого история поселений Забайкалья восходит к середине XVII в. и подразделяется на два периода: 1) начальный период колонизации

(15-20 лет), контингент которого состоял из «служилых людей» - казаков и беглых крестьян; 2) второй колонизационный период - середины XVIII в., когда в Западное Забайкалье⁴ были переселены старообрядцы, получившие местное название "семейские". Являясь одной из основных групп русского населения, казаки играли огромную роль в жизни края. Так, если в 1893 г. в области проживало 602 726 душ обоего пола, то из них 186 939 человек являлись казаками, крестьяне в том же 1893 г. составляли примерно 1/3 населения области — 184 960 человек, остальное население составляли в основном буряты и отчасти эвенки [ЦГИА СССР, ф. 1263, оп.2, д. 5124, л. 124]. Забайкальское казачество постоянно, начиная с XVII в., пополнялось за счет служилых людей из Западной Сибири: в 1670-1770 и за счет донских казаков и ссыльных запорожцев, а в 1775 г. и позже в области появилось много ссыльных яицких (уральских) казаков, участников крестьянской войны под предводительством Пугачева.

Следующей основной группой русскоязычного населения области были крестьяне. Уже во второй половине XVII в. усиливается заселение за счет переселения крестьян. Одновременно с правительственным переселением происходила и вольная, народная колонизация края.

В целом основными этапами заселения Забайкалья были: 1) правительственное переселение крестьян, 2) вольная колонизация края; 3) переселение старообрядцев; 4) ссылка и каторга; 5) отмена крепостного права в 1862 г.; 6) столыпинская аграрная политика и строительство Транссибирской железнодорожной магистрали. Определенную роль в основании области сыграли Нерчинские железо-делательные заводы, золотодобывающие и серебряные рудники, а также приграничная торговля с Монголией и Китаем через Кяхту и Сретенск.

⁴ Забайкальская область была образована в 1851 г. и до 1917г. включала в себя территории современной республики Бурятии и Читинской области.

Говоры семейских, как и говоры других групп старообрядцев, складывались под влиянием колонизационных перемещений, связанных с расколом в русской церкви. География этих говоров схематично такова: до 60 гг. XVII в. - территория Российского государства; с 70 гг. XVII в. до 60 гг. XVIII века - территория русских старообрядческих слобод Речи Посполитой - Стародубье (современная Брянская область) и Ветка (Республика Белоруссия). По последним исследованиям Ф.Ф. Болонева стало известно, что ареал освоенной старообрядцами территории Украины и Белоруссии простирался от берегов рек Сожи и Днепра до Боха и Буга, т.е. старообрядцы занимали значительно большую часть территории Украины и Белоруссии, чем ранее предполагалось [Болонев 1996, 18-19].

План переселения старообрядцев в Сибирь из Польши был разработан правительством Екатерины И. Переселение в целом носило принудительный характер и осуществлялось на протяжении более чем двух десятилетий, начиная с 50-х годов вплоть до конца 80-х годов XVIII века. Оно соответствовало принятому правительством по отношению к окраинам государства курсу политики, вызванному настоятельной необходимостью использовать огромные незаселенные пространства Сибири: укрепить военные линии по всей Южной Сибири и расширить местное хлебопашество, дабы удовлетворить резко возросшие потребности в продовольствии в связи с проложением Московского тракта и других путей сообщения, с началом основания недр Алтая, Присаянья и Забайкалья, со значительным расширением Нерчинских заводов [Гирченко 1922].

Наиболее пригодными для этой цели были долины рек Селенга, Хилок и Чикой. Ко времени поселения старообрядцев (около 5 тысяч человек) на территории Забайкалья уже определились основные районы, заселенные компактным старожильческим русским населением, поэтому новые жители были частично подселены в некоторые русские села.

По данным П.С. Палласа, в 1772 г. в слободе Мухоршибирь и окружающих ее деревнях Заганской, Шаралдаевской, Харашибирской, в том числе селе Никольское, проживало 450 «тамошних мужиков» (старожилов) и 350 человек новопоселенных колонистов. В Тарбагатае, к которому причислялись многочисленные деревни по реке Селенга и ее притокам -Бурнашевка, Михалевка (Десятниково), Пестерево, Султуринская, Куйтунская и др. (всего 21 название) - 309 «мужиков» и 466 «колонистов» [Паллас 1788, 516-517].

Таблица 1. Соотношение старообрядческих и сибирских дворов в Тарбагатайском

округе в 1919 г.

Таблица 2. Соотношение старообрядческих и сибирских дворов в Мухоршибирском

округе в 1919 г.

Представители старожильческого типа — потомки первых русских первопроходцев ранних поселенцев (середины XVII-XVIII вв)- проживают компактно на территории Кабанского, Прибайкальского районов - здесь их количество составляет более 90 % от общей численности, в Баргузинском -от 60 % - до 89 %, а также на территориях, с паритетным или преобладающим бурятским населением - в Курумканском - от 24 % до 40%, в Хоринском и Заиграевских районах - от 60% до 80%, в Иволгинском - от 40 % до 60 %, Джидинском - от 40 % - 60 %, Кяхтинском от 60% - 87%, в Закаменском и Тункинском районах - около 40%, в Кижингинском и Селенгинском районах - около 40% [см. карту № 1 Приложения].

Представители старообрядческого типа (потомки старообрядцев или семейские) - своеобразная социально-этническая общность, не смешивавшаяся с другими группами русских в Забайкалье по религиозным мотивам, - занимают территории Тарбагатайского ( их численность здесь составляет более 83%), Мухоршибирского - около 73 %, Бичурского - около 83 % и, Заиграевского районов - около 50 %. Несколько деревень с семейским населением расположено в Кяхтинском, Селенгинском (Тохой,

Ягодное), Хоринском (Удинск, Хасурта), Кижингинском (Иннокентьевка, Леоновка, Михайловка) районах Республики Бурятия.

Таким образом, русские диалекты Бурятии находятся в зоне южного наречия бурятского языка, контактируя с цонгольскими говорами бурятского языка в Кяхтинском, Селенгинском, Бичурском районах, с сартульскими говорами в Джидинском районе; в зоне восточно-бурятского (хоринского) наречия в Мухоршибирского, Иволгинском, Заиграевском и Хоринском районах.⁵

Особый интерес для нас представляет история основания предками семейских сел Десятниково, Никольское, Новодесятниково, которые являются объектами нашего исследования. Известно, что после второй "выгонки" из пределов Польши в 1764 г. генерал-майор Маслов направил в Сибирь новую партию старообрядцев, одна из групп которой была распределена на службу в Томский и Селенгинский полки, непригодные с их семействами были отправлены на поселение в Селенгинское ведомство. [Покровский 1 975]. Другая группа в составе 824 человек была поселена в 1765 г. недалеко от Верхнеудинска (Улан-Удэ) в селах Тарбагатай, Куйтун, Куналей, Десятниково и Бурнашево, где уже проживали русские старожилы. Далее, в течение 35 последующих лет XVIII века, из этих деревень часть старообрядцев переместилась в новые селения - Надеино, Жиримское, Новобрянское, Заиграево и др.; а в марте 1767 г. на 25 подводах прибыла третья партия раскольников (453 человека) и образовала села Шаралдай, Новый Заган, Мухоршибирь, Хонхолой, Никольское. Спустя 50 лет, в 1814 г., из-за малоземелья 20 крестьян⁶ из с. Десятниково, переселились на правый берег р.Чикоя и на расстоянии почти 200 км. образовали с. Новодесятниково.

⁵ Диалектное членение бурятского языка дано по [Бураев 1988, 3-26].

⁶ Как утверждают информанты, с.Новодесятниково основали три старообрядческие семьи
- Пискуновы, Банновы и Богатовы.

По данным П.С. Палласа, в 1772 г. в слободе Мухоршибирь и окружающих ее деревнях Заганской, Шаралдаевской, Харашабирской, в том числе селе Никольском проживало 450 «тамошних мужиков» (старожилов) и 350 человек новопоселенных колонистов. В Тарбагатае, к которому причислялись многочисленные деревни по реке Селенге и ее притокам -Бурнашевка, Михалевка (Десятниково), Пестерево, Султуринская, Куйтунская и др. (всего 21 название) - 309 мужиков и 466 «колонистов» [Паллас 1788, 516-517].

В настоящее время во всех трех исследуемых сёлах проживает старообрядческое население (на 99%). В с. Десятниково - 300 дворов, 788 человек; в с. Никольское - 500 дворов, 1505 человек иве. Новодесятниково - 130 дворов, 440 человек.

Многие семейские села имеют антропонимическое происхождение. Например, д. Пестерево основали Пестерёвы, д.Бурнашево от фамилии Бурнашевых, с.Надеино - по имени казачьего пятидесятника - И.И. Надеина, с. Десятниково основано Михалевыми, историк В. Гирченко называет эту деревню Михалевская. Фамилия Михалевых встречается уже в 1746 г. в списках прихожан Тарбагатайской Зосимо-Саватиевской церкви [Болонев 1 986]. Весьма разветвленный род Михалевых проживает в этом селе до настоящего времени. Село Никольское Мухоршибирского района названо в честь святого Николая-угодника. Примечательно, что в течение всего лишь пяти лет проживания на новых землях старообрядцы поповского толка построили в этом селе церковь, которая сейчас перенесена в этнографический музей Бурятии и является его главной достопримечательностью.

Выбор данных населенных пунктов для исследования имеет принципиальное значение для установления типологии семейских говоров и их диалектной основы, если учесть их формирование. Село Десятниково в течение всей истории (с 1763 г.) существовало в монодиалектном

окружении старообрядческих селений, в то время как семейские из дочернего с. Новодесятниково на протяжении 200 лет контактируют со старожильческим сибирским и бурятским населением. Села находятся в разных районах республики, на значительном (около 300 км.) расстоянии друг от друга.

В сибирской диалектологии в настоящее время говоры русского старожильческого населения Бурятии известны по работам К.А. Молодых, которой была изучена бытовая лексика говоров Тункинского района Бурятии [Молодых 1960], Ю.И. Кашевской, рассмотревшей характерные особенности кабанского говора [Кашевская 1971], Э.А. Колобовой, сделавшей на основе исследования одного из старинных забайкальских русских сел - Макарово, вывод, что «по своим фонетическим и морфологическим особенностям ... говор относится к среднерусскому, сформировавшемуся на севернорусской основе» [Колобова 1974; Эрдынеевой 1984; Эрдынеева 1991; Матвеева 1988; Майоров 1995] и др.

В работе Э.Д. Эрдынеевой «Диалектная речь русских старожилов Бурятии» были выделены классифицирующие черты фонетико-фонологической системы местных говоров. По мнению автора, «наличие многих общесибирских языковых особенностей преимущественно севернорусского характера в русских говорах Бурятии может являться косвенным подтверждением существующего мнения, о том_?что в результате взаимодействия и взаимовлияния говоров первоначального севернорусского населения Сибири сложилось своего рода "севернорусское койне". И вполне вероятно, что это койне послужило в определенной степени базой для ряда вновь формирующихся вторичных говоров русского населения окраинных территорий Восточной Сибири и, в частности, Бурятии» [Эрдынеева 1986]. Последующие наблюдения над речью старожилов других населенных пунктов Бурятии показали устойчивость описанных в этой работе различных фонетических явлений как в области вокализма, так и

консонантизма. Таким образом, по вопросу о происхождении русских старожильческих говоров Забайкалья у исследователей сложилось единое мнение: их материнской основой являются средне- и севернорусские говоры.

В целом сведения об основных чертах этих говоров можно представить в виде следующей таблицы:

Таблица 3. Элементы структуры старожильческих говоров

5. Проблема генезиса старообрядческих говоров

Вопрос о диалектной основе семейских говоров остается гипотетичным.

В свое время A.M. Селищев писал по этому поводу: «Ответить на вопрос, с какими русскими говорами семейщина издавна составляла одно языковое целое, затруднительно, вследствие многих диалектических наслоений, отразившихся не только здесь, в Сибири, но и там, в Европе» [Селищев 1920, 66]. В результате исследования старообрядческих говоров селз Тарбагатай, Десятниково, Куналей, Мухоршибирь, Новый Заган, Хонхолой, Никольское, Харауз, Шералдай, Бичура A.M. Селищев приходит к следующим выводам: 1) исследуемый говор относится к южновеликорусской "диалектической" группе ₉ при этом в словарном составе отражаются два пласта: южновеликорусский, с некоторой примесью заимствований, сделанных на юго-западе ₉ и сибирский, северновеликорусский; предки семейских, старообрядцы Дона, старообрядцы Добруджы до "никонианских нововводств" входили в состав одной этнической и "диалектической" группы и жили в областях к югу от Москвы, в пределах Тульской, Орловской, Калужской, южной части Рязанской губернии; 2) говор семейских Забайкалья и говоры старообрядцев, проживающих в настоящее время в Черниговской губ. -

Стародубье и в Могилевской губ. - Ветка, совпадают в главных языковых чертах, что подтверждает мнение о проживании в той местности предков семейских до их переселения в Сибирь; 3) говор «семейских» характеризуется теми же южновеликорусскими чертами, что и население верхнего и среднего бассейна Дона; 4) в результате неоднократного переселения «семейских» на территории Европы и в Забайкалье их говор испытал на себе влияние других родственных говоров (средне- и северновеликорусских, носителями которых являлись окружающие сибиряки-старожилы), а также подвергся белорусско-польскому воздействию в районах Ветки и Стародубья и монголо-бурятскому - в Забайкалье; 4) печатные книги забайкальских старообрядцев также указывают на связь последних с западом: рукописные и печатные книги забайкальских старообрядцев со значительными чертами польского языка, во многих сборниках встречаются ссылки на юго-западных писателей, например, на требник Петра Могилы, на книги Лазаря Бароновича, на "апокалипсис польского наречия", на "Киевский диалогизм". В числе книг были и западно-русские рукописи, например большой сборник о " Кресте", язык сборника которого представляет отражение говора малорусского [Селищев 1920, 66-71].

Современные исследователи говоров потомков забайкальских старообрядцев на территории Читинской области (В.А. Белькова, В.И, Копылова ) и Бурятии (Е.И. Тынтуева, П.Ф Калашников, Т.Б. Юмсунова, Т.Б. Дарбанова и др.) пишут о южнорусском происхождении семейских говоров. Так, в результате обследования восьми семейских сел -Архангельское, Мало-Архангельское, Борохоево, Быково, Фомичево, Большая речка, Зашулан, Черемхово Красночикойского района Читинской области В.А. Белькова отмечает «ярко выраженную южновеликорусскую фонетическую и грамматическую организацию языка» потомков бывших раскольников, по своей исходной системе принадлежащей к Курско-

Орловской группе. Ряд морфологических особенностей, не характерных, по мнению автора, для южнорусского наречия (совпадение Д.п. и Тв.п. мн.ч. у сущ., прилаг., местоимений; переход основной массы сущ. ср. р. в муж. р.) являются результатом влияния местных сибирских говоров [Белькова 1970, 20].

В.И. Копылова в системе красночикойского говора семейских сел Гутай, Хилкотай, Урлык, Укыр, Шануй, Менза Читинской области находит языковые черты, также присущие Курско-Орловской группе: 1) утрата затвора аффрикатами /ч/ и /ц/; употребление форм Д. и П. пп. ед.ч. сущ. жен.р. с окончанием -и(-ы), наличие безударной флексии -а в формах Д. и П. пп. сущ. жен. р. на -а с твердой основой и в П. п. сущ. муж. р: к мам 'а, в колхоз'а; формы П. п. ед.ч. с безударным окончанием -у существительных ср.р.: у тем'у, у сём'у, у пол'у, у гн'дздушку (иногда под ударением: у гн'азду, у с'ал'пу); ударение на окончании у существительных типа туча; местоимение тыйе// тыйо; наличие суффикса -ц в прилагательном руцкий; распространение таких слов как латка 'заплатка', гашник 'пояс для штанов', кут 'угол', замашки 'мужская особь конопли';

2. черты говоров Западной группы южнорусского наречия: случаи лабиализации гласных о и а во 2-ом предударном слоге: бултуноу, мужукй, форма И. п. мн. ч. существительных муж.р.: дамы; распространение слов -названий ягод, образованных с суффиксом -и: брусниць, зьмл'анйцъ, п 'йаниць 'жимолость', кислиць 'красная смородина';

3. черты Межзональных говорах типа А южного наречия: отсутствие категории среднего рода при совпадении его с мужским; распространение форм настоящего времени глаголов II спряжения, образованных без чередования согласных в основе: вид 'у, прас 'у;

4. черты, общие с оскольскими Межзональными говорами типа Б южного наречия: архаический тип диссимилятивного яканья; наличие

формы П. п. мн.ч. в сочетании с предлогом по в значении Д. п. мн.ч.: пъ дамах;

5) черты, характерные для Западной диалектной зоны: формы местоимений 3-го лица с начальным /j/: распространение формы местоимения 3-го лица: аны; наличие /j/ в основе в формах указательных местоимений: тайа, туйу, тыйщ образование с суффиксом -ак- таких существительных, как хадак (ходок), седак (седок); употребление деепричастия в функции сказуемого.

Все перечисленные черты говора предки семейских, по мнению исследователя, принесли в Сибирь со своей первоначальной родины -территории распространения говоров Курско-Орловской группы, среднего и верхнего течения Дона, Сейма, а впоследствии - Ветки Гомельской области, откуда они и пришли в Сибирь в XVIII в. [Копылова 1973].

Результат исследования бытовой лексики говоров семейских Бурятии, показал, что «у истоков современных говоров «семейских» старообрядцев Забайкалья лежали южнорусские говоры» [Тынтуева 1974, 156-157]. Вместе с тем П.Ф. Калашников на основании своих наблюдений пишет, что «современные семейские говоры неоднородны. Условно делим их на две группы: а) говоры с хорошо сохранившимися архаическими чертами; б) говоры со значительным среднерусским наслоением» [Калашников 1966, 9].

Позднее он уточняет: « <...> можно разделить семейские говоры на три группы. Первая характеризуется наличием многих архаических диалектных черт (говоры сел Большой Куналей, Бичура, Никольское, Хонхолой, Новый Заган). Вторая - по основе южнорусская со значительным среднерусским наслоением (говоры сел Десятниково, Тарбагатай, Мухоршибирь, Нижний Жирим, Окино-Ключи). Третья - южнорусская с архаическими диалектными чертами, не свойственными первым двум: произношение твердой аффрикаты /ч/, твердого сонорного /р/ в соответствии с мягким

литературного языка (рыга), «теканье» (терёмуха), неэтимологического /ц/ (цапаги) — говоры семейских - чикоян⁷» [Калашников 2000, 85].

Подобная неоднородность обнаружена Т.Б. Юмсуновой в лексической системе говора семейских сел Бичура, Новосретенска, Черемушки, Шибертуй Бичурского района Бурятии. «В архаическом слое этого говора распространена часть слов, бытующих преимущественно в юго-западной диалектной зоне, в русских старообрядческих говорах Ветки, а также часть слов, употребляемых в среднерусских, в частности в псковских говорах» [Юмсунова 1985, 21-22].

В результате системного и функционального анализов лексики тематических сфер «Природа» и «Домашнее хозяйство и быт» говора семейских Республики Бурятия Т.Б. Юмсуновой было установлено, что, функционируя и развиваясь в новых условиях в течение более двух веков, говор семейских приобрел новые черты под влиянием русско-сибирских и бурятских говоров, но при этом сохранил своеобразие исконной материнской южнорусской основы [Юмсунова 1992, 167].

Сопоставляя экспрессы говоров семейских с ЭЛЕ (экспрессивно-лексические единицы) первичных русских говоров, Н.А. Дарбаноаа.. обнаружила наибольшее сходство « с южнорусским говорами, и особенно с курско-орловскими. Высока степень совпадений ЭЛЕ исследуемых говоров с тульскими межзональными, восточными (рязанскими), смоленскими (западными) южнорусскими; псковскими и тверскими среднерусскими. Несколько меньше общих экспрессивных лексем с севернорусскими вологодскими, костромскими говорами. [Дарбанова 2000, 80-81].

Интересно в этом отношении высказывания самих семейских на тему, " где как говорят", так называемая "народная филология", в которой проявляется пристальное внимание старообрядцев к своему и чужому

⁷ Семейские, проживающие в Читинской области.

речевому поведению: Двести с лишним лет как приходили сюды ф ссылку-то / со смоленскай губернии/ кто говорил / с Украины// вот она / наречия-то и осталась/ со смоленскай губернии // вы в Большом Куналеи были?/ / вот там вопшэ хохлацкий уклон / в Куйтуне опеть разный наречия II [с. Тарбагатай, А.И. Медведев, 1905 г.р.]. Куналейски / они по разному от нас говорят/ сафсем дажы // вот у их ¹уоворит 'ь/ а у нас 'говорят 7 вот видишь/ оне дажы над нам смиюца/ а мы над ымя// В Никольском тяпляк / тяпляк ужы зовут/ чо они 'тяпляк' этат зовут/ можа 'зимавье'?// у нас коровник/ стайка / а у Куналеи ужы 'воловня' зовут / по другому ///[с. Десятниково, Ф.И. Пискунов, 1912г.р.]

Нет однозначного решения относительно генетической основы говоров потомков старообрядцев, выселенных с Ветки в «Барабинскую степь» на территории современных Восточно-Казахстанской и Алтайской областей. К Орловской группе южнорусского наречия относится говор Верхне-Убинского района Восточно-Казахстанской области [Стрелкова 1954, 15], а также говор «поляков» с. Топольного Солонешенского района Алтайского края [Байрамова 1978, 1983; Сенина, Савельева 1979, 130]. В то время как исследования говора «поляков» с. Бобровки Шемонаихинского района Восточно-Казахстанской области выявило генетическую связь его с говорами бывших Вятской, Пермской, Вологодской губерний [Маерова 1967,21].

М.А. Брицын, исследовавший говоры русских сел Виньковецкого района Хмельницкой области, предки жителей которых в течение второй половины XVII и первой половины XVIII вв. находились на «территории бывшей старообрядческой метрополии», определил, что говоры трех из этих населенных пунктов являются южнорусскими, а говор четвертого-Слободки Женишковецкой - среднерусский или переходный: (недиссимилятивный тип аканья; иканье, развившееся из умеренного яканья; г - взрывной, несмотря на трехсотлетнее пребывание говора среди диалектов с гортанным

фрикативным у ); /т/ - твердое в окончании глаголов 3 л.; Т.п. мн.ч. сущ., мес, прилаг. на -ам; -ов у сущ. Р.п. (рубль-рубл'ов) и др.). Установив на основе лингвистических данных этническую общность жителей этих русских селений со старообрядцами Забайкалья, Брицын М.А. отмечает, «... предположение A.M. Селищева о том, что говоры забайкальских старообрядцев все без исключения принадлежали к южно-великорусской диалектологической группировке, а носители их жили в областях «к югу от Москвы, в пределах нынешней Тульской, Орловской, Калужской, южной части Рязанской губерний», является в какой-то мере неточным» [Брицын 1954, 16].

В.А. Саникович, изучив фонетическую и морфологическую системы говора потомков русских старообрядцев д. Трояновки Борисовского района Минской области, выявила его генетическую связь с акающими псковскими говорами [Саникович 1986].

К аналогичному выводу, исследовав фонетическую и грамматическую системы островных старообрядческих говоров д.д. Бор, Зазерица, Должица Чашникского района Витебской области, приходит Н.Е. Минина. При этом она уточняет: « <...> можно предположить, что их территория располагалась на востоке или северо-востоке территории современных псковских говоров» [Минина 1993, 200].

По данным И. Грек-Пабисовой, исследователя русских старообрядческих говоров на территории Польши, «основную группу переселенцев в Польшу составляли выходцы из окрестностей Великих Лук. Они переселялись этапами через Польскую Лифляндию, Витебщину, Речицкий район, то есть из диалектной зоны псковских говоров. Лишь немногие семьи пришли из других мест. В имениях польских магнатов им охотно отдавали в аренду землю или принимали как сельскохозяйственных и лесных рабочих. Речь старообрядцев в Польше сначала не была полностью однородной (отдельные семьи или лица прибыли не из

псковской языковой территории). Преобладающее значение получил говор большинства. В настоящее время говор старообрядцев в Польше во всех трех районах их поселения характеризуется типичными псковскими чертами, хотя некоторые сохранились в реликтах» [Irida Grek - Pabisowa 1988, 19-20]. К типичным псковским чертам старообрядческих говоров Польши, по мнению ученого, принадлежат следующие:

1) недиссимилятивное (сильное) аканье и яканье (vada, tagdy, b'ada, v

I'asu, v 'as'n' e, v'al'ikij); взрывноеg (gara, naga, tugoj); переход и > v//f

і в начале слова (vm'et' 'уметь', fkus'it 'укусить'); протетическое a, j перед

группой согласных и у, v перед гласными : arzan'iscb 'ржанище', ах/'е/'хлеб',

irza 'ржа', ilgat' 'лгать'; jon, j'etbt, Jiston'ijb 'Эстония', vum 'ум', vurbv'in

'уровень', vostryj 'острый', voz'breb 'озеро'); интервокальное v, j (Navum,

L'avon't'ij, m'avukbt' 'мяукать*, S'im'ijon); второе полногласие (mblan'ja,

stalop, v'er'ox); наличие твердых и мягких г, с II г', с' : b'eryk 'берег¹, raboj,

carv'ivyj 'червивый', nacyvat' 'ночевать'); упрощение групп согласных gn,

кп, dn, tn > п, vl > I, тп > vn, напр. jan'onbk 'ягненок' zamnuf 'замкнуть',

atsanut' 'отшатнуть', кгоГъ 'кровля', guvno 'гумно' и пр.; мена s и х

(apajaxyvbt опоясывать;

2) совпадение Р. Д. и П. падежей ед. ч.исла: n'et s'astry, dat' s'astr'y, ар
s'astr'y)', совпадение Д. и Т. падежей мн. ч.: (sfajim I'ud'am п'а v'er'il,
v'id'bl sfajim glazam); распространение флексии -і II -у в И. п. мн. ч.: zorny,
syny, glazy, I'asy, kur'aty, m'esty, vokny); образование сравнительной

степени на-os-, -osc-, -ejs-: sladosyj, I'agoscyj, v'bs'el'ejsyj; твердое/в 3 лице

і lit

ед. ч. и мн. ч.: gavar'it -gavar'at, nos'it - nos'ut);

3) употребление причастий прошедшего времени в роли сказуемого: kot
najefsy kag Ьоскь; употребление в качестве субъекта личных местоимений с
предлогом: / xaty pastavl'bnb и nas; употребление конструкций со
сказуемым, выраженным страдательными причастиями прошедшего
времени со связкой: m'et'(ses't' klasbf m'et' копсъпъ).

рссс:::":с!<ая

лл ГОСУДАРСТВЕННАЯ

¹ БИБЛИОТЕКА

4) большая словообразовательная вариантность; наличие лексических дублетов и синонимии; сохранение давних (до переселения) польских и балтийских заимствований; наличие новых иноязычных заимствований из языков окружающей среды [Irida Grek - Pabisowa 1988,20-22].

В историко-этнографической литературе вопрос об этногенезе старообрядцев Сибири также является дискуссионным. Неоднородным составом старообрядческих групп еще до переселения в Сибирь, объясняются современными этнографами различия в одежде не только между забайкальскими и алтайскими старообрядцами, но и внутри этих групп. Так, костюм семейских, живущих по р. Чикой на юге Бурятии, отличается от костюма семейских более северных областей [Охрименко 1969, 191]. Например, этнографы Г.С. Маслова, Г.И. Охрименко и др. считают, что одежда семейских далеко не однородна по своим компонентам, например, некоторые черты в семейском женском костюме сближают его с одеждой женщин юго-западных и южных областей России, в частности, терминология некоторых частей одежды, распространение янтарных бус, девичий головной убор из венка, птичьи перья и бисер в украшения. Вместе с тем, по мнению ученых, в семейском женском костюме значительно больше черт, сближающих его с северным и среднерусским костюмом -комплекс с сарафаном, женский головной убор, способ завязывания платка, пояса и т.д. [Маслова 1975, 65; Охрименко 1969, 219]. Информанты -женщины с. Десятниково сообщили нам об отличии в способе завязывания платка - атласа, об отличии формы и длины сарафана между ними и семейскими из с. Большой Куналей

Анализ жилых и хозяйственных построек, а также орудий труда позволил выявить тесную связь материальной культуры семейских преимущественно с культурой севернорусских областей России и в меньшей степени с культурой южнорусских [Лебедева 1969, 187]. Ф.Ф. Болонев опираясь на генеалогические предания, приходит к выводу, что села

семейских формировались из населения различных мест России [Болонев 1978,9].

Неоднородность певческого стиля при всей общности фольклорной традиции отмечает исследователь песенной традиции семейских О.Н. Судакова: «В характерном для семейских многоголосном распеве, с наличием подголосочно-полифонического склада старинной русской песни проявляются различные признаки узколокальных песенных традиций, причем не столько в вербальном содержании, сколько в музыкальном» [Судакова 2000, 72].

6. Об этнониме "семейские".

Ф.Ф. Болонев дает следующее определение: «Семейские — конфессионально-этнографическая группа русского народа - этноса, имеющая отдельные специфические элементы культуры и обладающая самоназванием и сознанием общности (самосознанием)» [Болонев 1996, 15].

Существует две разные точки зрения относительно происхождения названия «семейские». Так, исследователи А. Мартос [Мартос 1827, 115], П.А. Ровинский [Ровинский 1872, 125], декабрист Е. Розен [Розен 1876Э 411] связывали название "семейские" со словом "семья", поскольку старообрядцам «позволено было <...> переселяться в Сибирь с женами и детьми» [Мартос, 115], что было не характерно для политических ссыльных и катор жан. И это логично, к тому же данное толкование распространено среди самих семейских. Вместе с тем следует отметить, что старообрядцы, переселившиеся, как и забайкальские семейские с Ветки, обосновавшись на реке Бухтарме (правый приток Иртыша), стали называться "каменщиками", а старообрядцы, проживающие по течению рек Убы и Ульбы (также правые притоки Иртыша), известны под названием "поляков" [Бломквист, Гринкова 1930].

По мнению A.M. Селищева, при подобном толковании ожидалось бы прилагательное семейные, а не семейские, суффикс же -ск определяет в

данном случае отношение к местности, выраженное посредством основы. Поэтому название "семейские" перенесено предками старообрядцев из Европы, на что указывает место происхождения носителей этого имени: на местность, имеющую отношение к реке Сейм Курской губернии. В качестве доказательства им приводится курское название реки Сейм: «Семь, на Сями, за Семью; а также название слободы Семейка на правом берегу Дона в Воронежской губ. Отсюда, как полагал Селищев, и могло появиться название "семские", а позднее "семейские" [Селищев 1920, 69]. Такая точка зрения вполне убедительна, если принять во внимание, что общее название, например, старообрядцев, переселившихся на Алтай, алтайских старообрядцев - кержаки, происходит от названия реки Керженец, бывшей Новгородской губернии, где были большие поселения старообрядцев. Но как объяснить тот факт, что в 1772 году академик А.С. Паллас, посетивший Забайкалье с целью изучения естественных условий этого края, не употребляет название "семейские", а называет старообрядцев, переселившихся с Ветки "поляками" и "польскими колонистами"?Кроме того, в архивных документах, используемых, в частности, историком А. Гирченко, их именуют "польскими посельниками" [Гирченко 1922].

На наш взгляд, этот этноним употребляли в разговорной речи старожилы-сибиряки по отношению к переселенцам, прибывшим в ссылку на подводах с семьями. Следует также учесть, что, в государственных документах старообрядцев не именуют семейскими, об этом свидетельствует, в частности, цитата из доклада историка, антрополога Российской Академии наук Ю.Д. Талько-Грынцевича на заседании Русского географического общества в 1894 г. в г. Кяхте: «Называя себя поляками, все семейские с жаром вспоминают Ветку, Еленовку и Белгород, теперешней Могилевской и Стародуб Черниговской губернии» [Протокол №2, Кяхта 1894].

Из этого следует, что прилагательное семейские было образовано от основы существительного семья с суффиксом -ск (а не соответственного -н) по аналогии со способом образования относительных прилагательных, распространенном в сибирском просторечии и диалектной среде, для которых характерно образование нерегулярных форм по регулярным моделям. Так, в Забайкалье широко распространено прилагательные магазинский - относящийся к магазину: магазинский торт —'торт, купленный в магазине, а не испеченный дома'; самодельскии 'сделанный своими руками': самодельская мебель, самодельскии плуг, базарский - 'о вещах, предметах, продающихся в магазине': баварские вещи, за баварскую вещь и переплатить можно; таежнический 'таежная вся семья, все повнали таежническую жись¹ ; позалонский 'позапрошлый' (от основы позалонъ — в позапрошлом году: «Бык-то позалонский, пудов на пять вытянет» [Элиасов 1980].

О продуктивности суффикса -ск в сибирских говорах свидетельствуют и словообразовательные гиперизмы глупский 'глупый',, кедровский 'кедровый', зафиксированные в Словаре среднеобских говоров. Как видим, эти относительные прилагательные образованы с суффиксом -ск в отличие от литературной нормы: магазинный, самодельный, таежный, базарный и т.п. [ССРЛЯ 1984]. По этому принципу, возможно, в среде, лишенной влияния литературного языка, появилось прилагательное "семейские", значение которого 'относящийся к семье' стало вторичным. Прилагательное перешло в качество номинанта: семейские - потомки старообрядцев, представителей особой этнографической группы русских жителей Забайкалья.

7. Общая характеристика исследования.

Предмет исследования - говоры семейских с. Десятниково Тарбагатайского района (Д), с. Новодесятниково Кяхтинского района (НД) и с. Никольское Мухоршибирского района (Нк) Республики Бурятия.

Эти говоры представляют собой своеобразный лингвистический заповедник, так как в основном они сложились в результате колонизационных перемещений старообрядцев и сформировались в условиях инодиалектного и иноязычного окружения.

Цель работы - определение диалектного типа исследуемых говоров семейских, уточнение их истории. Для достижения поставленной цели было необходимо решить следующие задачи:

1. Дать синхронное описание трех исследуемых говоров - (Д, НД, Нк) - по всем основным языковым показателям (архаичный слой говоров во всей его вариативности на фонетическом, грамматическом, лексико-семантическом уровнях).

2. Сравнить исследуемые говоры Д, НД и Нк: а) между собой; б) с окружающими старожильческими говорами; в) с говорами, отраженными в ДАРЯ.

3. Выявить интерферентные явления, обусловленные русско-бурятскими контактами (а именно, исследуемых говоров Д, Нк, НД с окружающими бурятскими диалектами).

4. Разграничить, насколько это возможно, с одной стороны, звенья системы, которые являются архаичными, или сложились в процессе имманентного развития исследуемых говоров, и звенья, являющиеся результатом междиалектного и межъязыкового контактирования, с другой.

5. Создать фонетическую, грамматическую и лексическую автоматизированную базу данных исследуемых говоров.

6. Решение поставленных задач позволит определить диалектный тип и уточнить генезис исследуемых старообрядческих говоров Д, Нк, НД.

Актуальность исследования. В современной языковой ситуации территориальные диалекты как одна из форм национального языка

занимают важное место. «При всей широте проблематики, которую можно рассматривать в качестве наиболее актуальной, общим и самым важным для всех диалектологов-русистов является полевой сбор диалектного материала и его квалифицированная обработка. Диалекты, как и всякая языковая система, развиваются, причем в современных условиях постоянного и интенсивного воздействия на них литературного языка, с одной стороны, и междиалектного контактирования, с другой, меняют свой облик особенно быстро, но функционируют при этом, в отличие от литературного языка, только в устной форме» [Пшеничнова 1985, 129].

Это замечание в значительной степени касается исследования русских говоров, распространённых на территориях позднего заселения русскими, так называемых вторичных говоров, или говоров вторичного образования. К их числу относятся и говоры старообрядцев (семейских) Забайкалья (Республики Бурятии и Читинской области). Изучение этих говоров продолжает оставаться актуальным, несмотря на то, что в 90-х годах в связи с научной подготовкой к изданию «Словаря говоров старообрядцев (семейских) Забайкалья (руководитель темы, ответственный редактор Т.Б. Юмсунова) работа по изучению семейских говоров заметно активизировалась.

Появились новые интересные лексикографические и

лексикологические работы ученых, членов авторского коллектива «Словаря...», посвященные архаической лексике семейских говоров [Матанцева 1999], экспрессивной лексике [Дарбанова 1999], языковой картине мира старообрядцев [Степанова 2000]. На материале семейских говоров изучается лексическая семантика [Болсохоева 2000] и др., активное внимание уделяется лексике духовной культуры старообрядцев [Матхеева 2003, 2004]. В последние годы исследуются и фонетические особенности говоров семейских [Касаткин 2002; Юмсунова 2002; Касаткин, Юмсунова 2004]. Вместе с тем до сих пор наименее изученной структурной частью

говоров семейских остается фонетико-грамматический уровень. В частности, нет достаточных знаний о фонетическом строе говоров - их артикуляционной базе и производной от нее специфике инвентаря звуков и их синтагматике. Не разработана фонетико-грамматическая типология семейских говоров, которая важна не только для включения их в классификационную сетку сибирских диалектов, но имеет весомое значение для характеристики современного русского диалектного континиума. Недостаточно изучен вопрос о структурных причинах стабильности старообрядческих говоров в условиях контакта с литературной формой языка. Кроме того, убедительного лингвистического обоснования требуют некоторые диалектные явления, вызванные влиянием языков коренного местного населения (бурят, эвенков) и т.д.

Таким образом, очевидно, что для выяснения специфики устройства и функционирования старообрядческих говоров, их динамики, степени сохранности, с одной стороны, и возможной изменчивости, с другой, под влиянием не только общего для всех говоров воздействия норм литературного языка, но и в условиях интенсивного взаимодействия с русскими говорами других типов и других языков, важно установить диалектные основы исследуемых говоров и сравнить их с теми типами, которые сложились в русском языке к середине XX в. на исконных территориях.

Методика исследования. В ходе исследования применялись следующие методы: наблюдение, слуховой анализ, дескриптивный метод, статистический анализ данных, лингвогеографический метод, компьютерная обработка материалов. Исследование проводилось на материале говоров семейских, т.е. русских говоров, однако в необходимых случаях привлекались данные других языков.

Материал исследования собран автором во время диалектологических экспедиций в период с 1984 по 1989 гг. и с 1996 по

1998 гг. Сбор материала производился двумя путями: запись в транскрипции от руки и запись на магнитофонную пленку. Первый способ записи не является совершенным по двум причинам: во-первых, в этом случае нельзя записать спонтанную речь полностью (обязательно появляются пропуски) и, во-вторых, очень сложно с первого раза, без многократного прослеживания уловить все нюансы разговорной речи. Учитывая эти недостатки записи от руки, в каждом из исследованных пунктов была осуществлена запись речи информантов на магнитную пленку (60 кассет, 90 часов общего звучания). В работе использовались в основном расшифрованные магнитофонные записи. Проанализировано 86 000 словоформ.

Кроме того, во время диалектологических обследований специально записывалась в транскрипции не вся речь, а только те слова, которые нас интересовали с точки зрения проявления некоторых фонетических признаков. На наш взгляд, такой вид записи целесообразен при всестороннем изучении какого-либо явления: беседуя с информантами, мы фиксировали внимания только на тех словоформах, в которых, например, встречались губные согласные, или сибилянты в разных позициях, отдельной подготовки требовало выявление, например, особенностей 1-го предударного слога после мягких согласных и др.

Автором работы расшифрованы и воспроизведены в транскрипции все записи диалектной речи, сделанные в полевых условиях. В процессе слухового анализа составлялись специальные протоколы, в которых фиксировались все отклонения от литературного языка. Сравнительный анализ протоколов позволял выявить все особенности диалектной речи. Результаты слухового анализа заносились в сводные таблицы, позволяющие наглядно рассмотреть функционирование фонем в различных фонетических позициях.

В некоторых случаях к слуховому анализу привлекались посторонние лица. Это делалось тогда, когда нужно было подтвердить достоверность слуховых наблюдений, добиться большей объективности результатов личных наблюдений.

Теоретическая значимость данного исследования определяется необходимостью изучения законов функционирования и развития диалектов как языковых систем, выяснения динамики развития диалектов в современной языковой ситуации. Теоретический интерес представляют обсуждаемые в работе вопросы, связанные с описанием и анализом комплекса лингвистических признаков диалекта, проблемой сохранности и/или трансформации вторичного островного диалекта в гетерогенной среде (междиалектные, межъязыковые контакты, влияние литературного языка).

Важна как в теоретическом, так и методологическом и практическом отношении определение диалектного типа исследуемых говоров. Теоретические выводы, содержащиеся в диссертации, методы описания и анализа могут быть использованы при исследовании материала других диалектов (языков) в сопоставительном плане.

Не менее важное значение полученные результаты будут иметь для построения типологии всех старообрядческих говоров, в частности, для уточнения сибирского языкового ландшафта, в целом. Созданная автоматизированная база данных семейских говоров может использоваться как справочный материал при исследовании старообрядческих говоров в разных аспектах, и рассматриваться в качестве дополнительного информационного источника к автоматизированному варианту ДАРЯ.

Практическая значимость исследования определяется тем, что его результаты могут быть использованы при составлении Диалектологического атласа региона, в связи с тем, что «логическим продолжением непрерывных наблюдений за русскими старообрядческими говорами является их ареальное изучение <.. .>» [Юмсунова 2000, 75].

Полученные материалы могут найти свое применение при составлении упражнений, необходимых в практике преподавания курсов по русской диалектологии, исторической грамматике и др., или спецкурсов по ним. Сведения по диалектной фонетике и морфологии в речи молодежи и детей школьного возраста будут полезны и должны быть учтены при преподавании русского языка в местных школах.

Картотека материалов Б 86 000 единиц исследования и весь лексический материал могут быть использованы в лексикографической практике.

Научная новизна работы заключается в следующем:

1. Сибирские говоры старообрядцев (семейские) впервые описаны как
отдельные частные диалектные системы по всем основным языковым
показателям: фонетика-фонология, грамматика, лексико-семантические
(многие) признаки.

2. Впервые представлено сравнение рассматриваемых говоров с говорами материнской территории по всем признакам, отражённым в ДАРЯ, прежде всего с говорами Западнорусского д.т., к которому рассматриваемые говоры наиболее близки.

3. Впервые создана автоматизированная база данных говоров семейских, сопоставимая с АВ ДАРЯ (представлены те же признаки и использована та же кодировка, что и в АВ ДАРЯ).

4. Впервые определён диалектный тип говоров семейских на основе сравнения их с говорами древнейших русских поселений (отраженными в ДАРЯ). Определение диалектного типа проведено впервые с помощью АВ ДАРЯ и созданной нами автоматизированной базы данных семейских по методу Н.Н.Пшеничновой [Пшеничнова 1996].

5. Уточнен генезис говоров семейских.

Апробация исследования. Основные положения исследования нашли отражение в докладах и выступлениях на: Международной научно-

практической конференции "Традиционная культура народов Байкальского региона: возрождение и развитие' (Улан-Удэ, 1999), на Международной научной конференции «Проблемы истории и культуры кочевых цивилизаций Центральной Азии» (Улан-Удэ, 2000), на региональной научно-практической конференции «История, культура и язык старообрядцев Забайкалья» (Улан-Удэ, 2000), на III Международной научно-практической конференции «Старообрядчество Сибири и Дальнего Востока: история и современность, местная традиция, русские и зарубежные связи" (Улан-Удэ, 2001), на заседании Ученого Совета ИМБиТ БНЦ СО РАН (Улан-Удэ, 2001), на Международной конференции "Мир Центральной Азии" (Улан-Удэ, 2002), на Международной конференции "Проблемы современной русской диалектологии" (Москва, 2004).

По теме исследования опубликовано 20 статей и тезисов в научных сборниках.

Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, двух частей, шести глав, заключения, списка источников и сокращений, библиографии. Объем работы 3?6 с. в машинописи. В диссертации содержится 12 таблиц. Приложение включает карты, список информантов, образцы диалектной речи в транскрипции.

ЧАСТЬ I. ФОНЕТИКА

Похожие диссертации на Говоры старообрядцев - семейских Бурятии: генезис, диалектный тип

Природа и человек в лексике говора посёлка городского типа Таловая Таловского района Воронежской областиНедоступова, Любовь Виниаминовна

Характер и типы лексических различий в среднеобских говорах (к проблеме лексической типологии говоров малого ареала) Гынгазова Людмила Георгиевна

Типы диалектных слов в пензенских говорахШиршаков, Роман Викторович

Внутренняя форма словообразовательного типа "С+-ИН(а)" : на материале русских народных говоровПроскурина Анастасия Викторовна

Экспрессивная лексика говоров старообрядцев (семейских) Забайкалья : Семантический, когнитивный и лексикографический аспектыДарбанова Надежда Александровна

Золотометалльные рудно-магматические системы Забайкальской части Монголо-Охотского складчатого пояса (Геодинамическая позиция, модельные типы, генезис, прогноз) Спиридонов Александр Михайлович

Рациональность и ее типы (Генезис и эволюция) Леонтьева Елена Юрьевна

Парламентская ассамблея ОБСЕ как тип межпарламентского института: генезис, функции и перспективыВиноградова, Анастасия Александровна

Мусульманская культовая архитектура Волго-Камья с IX до начала ХХ веков (Генезис, этапы развития, закономерности типо- и формообразования)Халитов, Ниаз Хазиевич

Генезис самореализации как особого типа деятельности и роль подросткового возраста в ее развитииЕгорычева, Ирина Дмитриевна