Содержание к диссертации
Введение
I. Фразеологизмы с анималистическим компонентом в русском языке 13
1. Фразеология в русском и венгерском языках 13
2. Анималистическая фразеология русского языка 21
3. Возникновение фразеологических единиц русского языка 27
1.. Лингвистические способы образования фразеологизмов 27
2. . Экстралингвистические факторы возникновения фразеологизмов 38
4. Национально-культурная семантика русских ФАК 47
Выводы по первой главе 54
II. Семантические особенности фразеологизмов с анималистическим компонентом ... 58
1. Символика анималистического компонента 58
2. Антропоцентризм анималистических фразеологизмов 70
3. Образное употребление анимализмов в сравнениях и метафорах 76
1.. Анимализмы в сравнениях 76
2.. Анимализмы в метафорах
4. Родополовые особенности ФАК ПО
Выводы по второй главе 125
III. Особенности перевода ФЕ русского языка на венгерский язык 130
1. Проблемы перевода ФЕ 130
2. Типы перевода ФЕ с русского языка на венгерский 138
Выводы по третьей главе 149
Заключение 152
Библиография
- Возникновение фразеологических единиц русского языка
- Национально-культурная семантика русских ФАК
- Образное употребление анимализмов в сравнениях и метафорах
- Типы перевода ФЕ с русского языка на венгерский
Возникновение фразеологических единиц русского языка
Картина, сложившаяся к настоящему времени в этой области лингвистики, осталась практически такой же, какой была в 1957 году, когда Ожегов СИ. писал: «Зыбкость, неопределённость и многообразие в понимании объекта фразеологических исследований сопряжены с такой запутанностью терминологии, которой нет, вероятно, ни в одном разделе лингвистики» (Ожегов, 1957:143).
Термин «фразеология» в буквальном смысле означает «учение об оборотах речи» (греч. phrases - оборот, выражение, и logos - понятие, учение). Такое многозначное по сути дела содержание этого термина сохранилось и до наших дней.
В современном языкознании термин «фразеология» употребляется в значении научной дисциплины, изучающей фразеологические единицы, и в значении совокупности этих ФЕ, т. е. фразеологического состава языка. Для обозначения одного и того же явления - фразеологизма как единицы языка используется нескончаемый синонимический ряд: фразеологическая единица, фразеологическое выражение, фразеологический оборот речи, устойчивое сочетание слов, устойчивая фраза, устойчивый оборот речи, идиоматическое словосочетание, фразеологизм, идиома, идиоматизм, фразема, речевой штамп и т. д. (Телия, 1990:14).
Чёткое определение самого предмета или хотя бы ясная дефиниция фразеологизма с перечислением его признаков и видов почти невозможны: по основному вопросу - что такое ФЕ? - мнения авторов расходятся в очень широком диапазоне. Языковеды по-разному понимают объём фразеологии. В состав русской фразеологии одни исследователи включают все устойчивые словосочетания, в том числе пословицы, поговорки, крылатые выражения и афоризмы, другие ограничивают совокупность русских фразеологизмов определённой группой устойчивых словосочетаний. Фразеология в «широком смысле» включает в свой состав полностью и частично переосмысленные словосочетания. Фразеология в «узком смысле» включает в свой состав только полностью переосмысленные словосочетания. «Узкое» понимание фразеологии отражается в работах Б.А. Ларина (Очерки по фразеологии. В кн.: Ларин Б.А. История русского языка и общее языкознание. Избранные работы. М., 1977.), Н.Н. Амосовой (Основы английской фразеологии. Л., 1963.), А.М. Бабкина (Фразеология и лексикография. В кн.: Проблемы фразеологии. Исследования и материалы. М. - Л., 1964.), В.П. Жукова (Семантика фразеологических оборотов. М., 1978.), А.И. Молоткова (Основы фразеологии русского языка. Л., 1977.) и других. Другие исследователи, как, например, В.Л. Архангельский (Архангельский В.Л. Устойчивые фразы в современном русском языке. В кн.: Основы теории устойчивых фраз и проблемы общей фразеологии. Ростов-На-Дону, 1964.), Н.М. Шанский (Шанский Н.М. Фразеология современного русского литературного языка. М., 1963.) и др. рассматривают фразеологию в широком смысле.
Таким образом, мы видим, что даже центральное понятие «фразеологическая единица» - объект изучения фразеологии - трактуется разными учёными по-разному. Мы считаем, что можно говорить о фразеологии, понимаемой в узком смысле, и о фразеологии в широком смысле.
Изучение фразеологии началось с того времени, когда лексикографы стали включать в словари фразеологизмы. Богатейший и не потерявший своего значения до наших дней фразеологический материал собран В.И. Далем в «Толковом словаре живого великорусского языка» (1883-1885) и «Пословицы русского народа» (1861-1862).
Как известно, основоположником фразеологии в европейском языкознании принято считать Ш. Балли («Французская стилистика» 1909., 1961.), который заложил основные принципы и методологический аппарат этой науки, но вместе с тем нельзя не отметить значения русской лингвистической школы, работы которой в области фразеологии в некоторых случаях превосходят работы французских коллег. В период становления фразеологии как науки была сделана попытка выделить объект фразеологии как самостоятельной лингвистической дисциплины, и соответственно отграничить её единицы как от слов, так и от словосочетаний. В этом полагалась её основная задача (Телия, 1996:22).
Фразеология стала бурно развиваться после появления известных работ В.В Виноградова., в которых была заложена основа русской фразеологии, определены её предметы и задачи. Его классификация стала твёрдой основой для дальнейшего изучения русской фразеологии. Исходя из русского языкового материала, языковед творчески переработал и развил труды Ш.Балли.
В первых исследованиях по фразеологии В.В. Виноградов предложил классификацию ФЕ по степени их семантической слитности. Он проводит аналогию между фразеологическими единицами и словами в отношении мотивированности их значения. Русский лингвист классифицировал весь фразеологический фонд русского языка и разделил его на 3 группы: 1) фразеологические сращения; 2) фразеологические единства; 3) фразеологические сочетания. Значение фразеологических сращений «совершенно независимо от их лексического состава, от значений их компонентов, и так же условно и произвольно, как значение немотивированного слова - знака» (Виноградов, 1977:23). Они представляют собой семантическую единицу, однородную со словом, лишенным внутренней формой {кровь с молоком, собаку съел и т.п.).
Во фразеологических единствах «целостное значение мотивировано» и связано со «смутным ощущением внутреннего образного стержня фразы» (Виноградов, 1977:24). Восприятие мотивированности значения фразеологического единства опирается на осознание его лексического состава, на связь значения целого и значения составных частей выражения. Эту теорию семантики ФЕ находим и у Н.М. Шанского (Шанский, 1985.) Объект нашего исследования - фразеологизмы с анималистическим компонентом, относится к этой группе фразеологических единиц.
Национально-культурная семантика русских ФАК
Национально-культурная семантика присутствует на всех уровнях языка: и в морфологии, и в синтаксисе, и в фонетике. Однако наиболее ярко оно проявляется в так называемых строевых единицах языка, т.е. в тех единицах, которые непосредственно и прямо отражают внеязыковую действительность, называют предметы и явления окружающего нас мира. К числу строевых единиц языка принадлежат слова, фразеологизмы и языковые афоризмы (пословицы, поговорки и крылатые выражения).
Национально-культурная семантика языка - это продукт истории, включающей в себя также и прошлое культуры, и чем богаче история народа, тем ярче и содержательнее строевые единицы языка, поэтому справедливо считать фразеологизмы одним из наиболее ярких проявлений национально-культурной специфики любого языка.
«Культура - это своеобразная историческая память народа. И язык, благодаря его кумулятивной функции, хранит её, обеспечивая диалог поколений не только из прошлого в настоящее, но и из настоящего в будущее» (Телия, 1996:176).
Культура как общественное явление - это совокупность материальных и духовных ценностей, накопленных и накапливаемых определённой общностью людей, она имеет исторический генезис и играет определяющую роль в становлении отдельной человеческой личности. Здесь уместно привести мнение Бердяева Н.А. о том, что каждый отдельный человек входит в человечество как национальный человек. Он писал: «Национальный человек больше, а не меньше, чем просто человек, в нём есть родовые черты человека вообще и ещё есть черты индивидуально-национальные». Поэтому, по мнению Бердяева, и культура всегда конкретно-человеческая, т.е. национальная (Бердяев, 1998:345).
«Язык не только отображает действительность в форме её наивной картины и выражает отношение к её фрагментам с позиций ценностной картины мира, но воспроизводит из поколения в поколения культурно-национальные установки и традиции народа - носителя языка» (Телия, 1996:201).
Особую роль в этой трансляции культурно-национального самосознания и идентификации народа играет, в частности, фразеологический состав языка.
По мнению Е.М. Верещагина и В.Г. Костомарова (Верещагин, Костомаров, 1990:68), национально-культурная семантика фразеологического фона складывается из трёх элементов:
1. Во-первых, она отражается комплексно, т.е. своими идиоматичными значениями, всеми элементами, что составляет суть любой ФЕ: казанская сирота, бить в набат.
2. Во-вторых, национально-культурная семантика отражается расчле-нённо, т.е. элементами своего состава, обычно так проявляются фоновые семы тех фразеологизмов, стержневой компонент которых содержит экзотизм для иноязычной аудитории: сонная тетеря, глуп как сивый мерин.
3. В-третьих, фразеологизмы отражают национальную культуру своими прототипами. Сюда входит большая группа ФЕ, рассказывающая о русской фауне, об исконных спутниках русских людей, об особенностях их быта и обычаев, например: как баран на новые ворота, как с гуся вода.
«В языке закрепляются и фразеологизируются именно те образные выражения, которые ассоциируются с культурно-национальными эталонами, стереотипами, мифологемами и т.п. и которые при употреблении в речи воспроизводят характерный для той или иной лингвокультурной общности менталитет» (Телия, 1996:114).
Лингвисты говорят о пользе сохранения «культурных корней» и вреде инокультурных в нём инноваций, которые обычно оцениваются не только как «порча языка», но как свидетельство упадка национальной культуры.
Анималистический компонент может дать дополнительный иллюстративный материал к изучению жизни и быта древних славян -русичей. Национальный характер русской фауны выражен в анимализмах и в том, что 99% из них являются названиями животных, ареалом обитания которых были районы расселения древних славян. Только нескольких животных можно отнести к экзотизмам, например, слон (слон в посудной лавке) и крокодил (лить крокодиловы слёзы).
Национально-культурная семантика языка, т.е. те языковые значения, которые отражают, фиксируют и передают от поколения к поколению особенности русской природы, характер экономики и общественного устройства страны, её фольклора, художественной литературы, искусства, науки, а также особенности быта, обычаев и истории русского народа усложняют ознакомление иностранца с языком. Поэтому иностранный учащийся, если хочет усвоить русский язык адекватно, должен познакомиться с национально-культурной семантикой русского языка. В этом ознакомлении поможет особый аспект изучения и преподавания русского языка - лингвострановедческий. Этот аспект преподавания русского языка иностранцам рассматривает пути и способы обучения, благодаря которым можно ознакомить иностранного с русским образом жизни, историей, культурой этой страны через посредство русского языка и в процессе его изучения (Фелицына, Мокиенко, 1990:4.).
Известно суждение Гумбольдта о том, что культура народа отражается в его языке. Но если понимать культуру как всё, что создано человеком, то и сам язык следует трактовать как элемент культуры, причём один из её важнейших элементов. «Поэтому, когда говорят об отражении культуры в языке народа, то подразумевают, по-видимому, отражение в нём внеязыковой культуры, поскольку сам язык является компонентом культуры» (Гак, 1999:260).
Образное употребление анимализмов в сравнениях и метафорах
Но в то же время, можно указать на различие между сравнением и метафорой. Образность сравнения существенно отличается от образности метафоры. Образность в метафоре связана с тем, что слово используется в переносном значении, т.е. обозначает уже не тот предмет (или явление), который он обозначает в своём буквальном значении, тогда как в сравнении образность не связана с переносным значением слов. Слова и словосочетания, обозначающие объект сравнения, употребляются в своём буквальном значении. Другим существенным отличием метафоры и сравнения является то, что в метафоре никогда не обозначается признак, на основании которого сближаются явления. В сравнении, как правило, признак, объединяющий сравниваемые явления, выражен. «В метафоре, по нашему мнению, завершается тот психический процесс, который начинается в сравнении; там - сопоставление признаков; здесь завершение этого сопоставления, заканчивающееся соединением признаков..» (Белый, 1990:480). Идентичное мнение высказал Лендь-ел Л.: «Сравнение - частичное приравнивание двух явлений - определяющего и определяемого, может привести к образованию нового слова - определяющего; метафора - это полное отождествление двух явлений, одно из которых имеет своё языковое выражение и включает в объём своего значения и другое, т.е. образуется новое значение слова» (Лендьел, 1972:61).
Сравнения, основанные на сходстве ассоциаций, при всем своём смы словом многообразии, имеют два пути выражения в русском языке: морфо логический и синтаксический. Анализ зоосемантических сравнений свидетельствует о том, что преоб ладающим является синтаксический путь выражения с его структурными \ подтипами. I. Сравнительные конструкции, передаваемые при помощи союзных сравнительных оборотов. Самым распространённым (по частотности употребления) является оборот с союзом как: как загнанный зверь, красный как рак. Не сколько уступают в частности обороты с союзами будто, как будто, словно, точно, (в значении как ): как будто словно точно баран на новые ворота. Ограничены в употреблении сравнительные конструкции с союзом книжного характера равно (в значении как и ).
Сравнения можно разделить на две группы:
1. сравнения качественной характеристики: голоден как собака (волк), живуч как кошка, труслив как заяц, красный как рак, нем как рыба, упрямый как осёл (козёл), медлителен как черепаха, колючий как ёж, мокрый как мышь и другие.
2. характеристики действия или состояния: упереться (упираться) как бык, работать как вол, биться как рыба об лёд, вертеться как белка в колесе, устать (уставать) как собака (пёс), жить как птица небесная, жить как кошка с собакой и др.
Структурное и семантическое единство сравнительных конструкций подчёркивается не только угасанием функции сравнения, но и отсутствием формального признака сравнения-знака препинания перед как .
Самая продуктивная, семантически многообразная и синтаксически типичная группа сравнительных сочетаний глагольного типа, включающих творительный падеж, сравнения-уподобления: смотреть (глядеть) зверем (волком, бирюком, быком, медведем, удавом; реветь (зареветь) белугой (быком, коровой); выть волком; ползать (ползти, доползти) ужом; прыгать (прыгнуть) барсом, козлом; кинуться зверем и т. д.
По своей структуре и семантике сочетания, эти сравнения представляют результат структурного стяжения, фиксируя семантический сдвиг в слове (сравнте:работать как вол - работать волом; вертеться как белка в колесе - вертеться белкой в колесе и др.).
Если в более распространённых конструкциях союзного характера только намечается семантический сдвиг, то в данной - очевиден. В этом можно убедиться путём подбора синонимов: смотреть (глядеть) зверем -злобно; бирюком - угрюмо; быком - недружелюбно, исподлобья.
Другие типы сравнений мы не излагаем, поскольку они не характерны для образования АФАХ, и поэтому выходят за пределы нашего исследования.
Морфологический путь выражения зоосемантических сравнений несколько бледнее в структурном отношении (и не характерен для ФЕ.) Он выражается посредством аффиксов наречий в сочетании со словами качественной характеристики, а также со словами, передающими значение действия: по-свински, по-рыбьи, по-утиному, по-медвежьи, по-собачьи, по-свински.
Употребление названий животных в составе сравнений существенно отличается от употребления в других позициях. Специфика такого употребления заключена в самой природе сравнительной конструкции, которая состоит из номинативной и компаративной части. В номинативной части выражен признак, который объединяет прообраз и образ; по которому идёт сравнение. Словесное выражение этого признака вслед за Черемсиной М.И. (1974:42) называем модулем сравнения. Например: хитрый как лиса - модуль = хитрый. Компаративным именем в данном случае является зооним лиса.
Между компаративными именами и теми же именами в функции характеристик есть существенное различие с точки зрения типов лексического значения слов. Зооним в устойчивых сравнениях, как уже было отмечено выше, участвует в прямом (денотативном) значении, а в метафорических выражениях уже в переносном (коннотативном).
Следовательно, сам зоообраз в функции компаративного имени менее нагружен, множественность его смыслов ограничена. Например: голодный как волк - здесь подчеркнут только смысл «голодный», а все остальные смыслы (хищный, одинокий, нелюдимый) периферийные и даже не ассоциируются. Приведём другой пример, который опровергает тот тезис, что в составе сравнений зооним всегда участвует в прямом значении. Так, значение (сема) «хитрый» включена внутрь семантической структуры характеристики лиса. Нужно знать, что лиса означает «хитрец». В составе сравнения эта сема эксплицитно выражена другим словом, модулем: «Он хитер, как лиса».
Поэтому названия животного в этой позиции оказывается лишённым мета-форизующей его семы. Это значит, что оно - по вышеупомянутому тезису -должно выступать в прямом значении: он /= человек/ хитер, как /хитра/ лиса; лиса = животное, а не человек.
Типы перевода ФЕ с русского языка на венгерский
Этот вид животного называется так, потому что при полёте она «стрекочет» своими крылышками. Баснописец написав басню «Стрекоза и Муравей», использовал древний сюжет; но и в греческом, и в латинском тексте, и в басне Лафонтена постоянными действующими лицами являются муравей и цикада, или кузнечик, который отличный прыгун.
Почему Крылов И. А. превратил кузнечика в стрекозу?
Как предполагает Р.А. Будагов, русский баснописец хотел противопоставить мужское трудолюбие муравья женскому легкомыслию стрекозы. Писатель мог бы оставить и заморскую цикаду - она ведь представитель женского пола, но тогда басня утратила бы народный, русский колорит (Будагов, 1976:378).
По мнению писателя, Дм.Ю. Кобякова, для выбора слова «стрекоза» послужила другая, объективная причина: в разговорном языке XVIII - начала XIX века слово стрекоза могло означать и «насекомое вообще», и Крылов, тонко знавший живую речь, мог употребить это слово в таком смысле (Кобя-ков, 1977:39). В независимости от разных теорий, благодаря этому попрыгуньей-стрекозой или просто попрыгуньей стали называть легкомысленную и ветреную особу.
Слово стрекоза часто используется и как ласковое обращение к подвижной девочке или молоденькой девушке - обращение, совмещающее эмоциональную функцию (выражение ласки, симпатии) с характеристикой (признаки: грация, изящество, подвижность, молодость), и как характеристика по названным признакам. Например, в устойчивых сравнениях: она беззаботна, как стрекоза. Этот образ стрекозы, очевидно, связан традицией с образом басни Крылова. Возможно, что крыловский вариант учитывал образные наслоения, свойственные русскому словоупотреблению. Очень любопытно то, что в русском языке своеобразной мужской параллелью этого образа, употребляемого только по отношению к молоденькошдевушке, оказалось заимст вованное из французского языка слово папильон с прямо противоположной экспрессией: легкомысленный и немолодой кавалер, поклонник прекрасного пола.
В этой маленькой системе взаимно противопоставленных образов осталось пустое место, которое заполнил иронический неологизм В. Маяковского - молодой стрекозёл.
Подробное рассмотрение названия басни И.А. Крылова свидетельствует о том, что род существигельного-зоонима играет смыслообразующую функцию.
Несмотря на явно выраженную патриархатность и антропоцентрич-ность культуры, там, где женщина выступает в роли хозяйки и матери преобладают положительные коннотации. Мнение о женщине создавалось мужчинами, и именно это мнение закрепилось в нашем сознании. А кем же создавался образ мужчины в народной культуре? Мы предполагаем, что ими же.
Народная мысль всегда апеллирует к мужчине как представителю рода человеческого. Словом «человек» мы обозначаем представителя мужского пола, ведь никогда не говорим, имея в виду женщину: « Я видел/а на улице человека, которого показывали вчера по телевизору». Под словом «человек» говорящий имеет в виду мужчину, и слушателю, ясно - без всякого уточнения, что речь идёт о мужчине. Мы употребляем слово «человек» в связи с представителями женского пола в следующих случаях: она хороший человек, она доброжелательный человек, и т. д. Слова мужского рода, относящиеся к лицу, выражают общее понятие о человеке, независимо от пола.
Обращает на себя внимание та любопытная закономерность, что для женщины практически любое сравнение с мужчиной позитивно по своей сути, и, как правило, несёт положительную оценку, ср.: свой парень, мужской ум, мужская хватка и т. д. Быть мужчиной предполагает определенную «работу», чего не требуется от женщины, чтобы быть ею. Вместе с тем, предполагается, что женственность есть нечто естественное, тогда как муже ственность предстоит ещё обрести. «Докажи, что ты мужчина!» - гласит вызов, с которым сталкивается каждый мужчина хоть раз в жизни.
Для мужчины любое сравнение с женщиной имеет явную негативную оценку, ср.: маменькин сынок, базарная баба. Неспособность мужчины принимать самостоятельные решения, безволие, отсутствие активного начала, мужества и мужского достоинства воспринимается как отклонения от нормы в сторону женских стереотипов поведения и решительно обсуждается обществом (Малишевская Д., 1999:190).
Применение фразеологизмов в форме женского рода для названия и характеристики лиц мужского пола подчеркивает и усиливает негативную оце-ночность, заложенную в семантике фразеологизмов.
Способность исследуемых фразеологизмов обозначать лиц разного пола заложена в компоненте-зоониме. В образовании фразеологизмов, обозначающих лицо, участвуют 29 зоонимов, из них 19 имеют форму женского рода (ворона, крыса, птица, собака, лиса, ласточка и др.). Половина зоонимов, имеющих форму женского рода, не содержит в своей семантике указания на пол и поэтому может обозначать животных обоего пола: собака - домашнее животное из семьи хищных млекопитающих, к которым относятся также волк, лисица и др. , лиса - хищное млекопитающее из семьи собачьих с длинным пушистым хвостом , лошадь - крупное домашнее однокопытное животное
Остальные зоонимы, имеющие форму женского рода, употребляются преимущественно для обозначения самки животного и содержат в своей семантической структуре сему, указывающую на женский пол. Однако при формировании фразеологического значения эта сема утрачивается, и фразеологизм приобретает способность обозначать лицо любого пола, становится общим наименованием лица. Сравните: корова - крупное домашнее молочное животное, самка быка и дойная корова - человек, из которого извлекают выгоды, материальные блага ; курица - домашняя птица, разводимая для получения яиц и мяса, самка петуха и мокрая курищі - бесхарактерный, нере шительный человек ; утка - водоплавающая птица с широким плоским клювом, самка селезня и подсадная утка - тайный агент, шпион, лазутчик .
