Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Дискурсно-когнитивный анализ и понятие оппозитивного дискурса эпохи кризиса 30
1.1. Концепции идеологии в отношении к анализу. Дискурсный статус понятий «идеологический субъект» и «позиция субъекта» 31
1.2. Целостный контекстологический подход и полевая модель газетного дискурса 40
1.2.1. Внешнее поле зависимости: обостренная конфигурация действительности 43
1.2.2. Внутреннее поле зависимости: оппозитивная модализация сознания 48
1.2.3. Модусные концепты «приятие» / «неприятие» как дотекстовые составляющие идеологической пресуппозиции. Полевая модель оппозитивного дискурса о России 51
1.3. Интерпретирующий когнитивно-семантический подход к анализу формации газетного дискурса методом выявления оппозиций (основные положения и понятия) 58
1.3.1. Ментальная область оппозитивного дискурса. Идеологические позиции и установки. Концептуализация 61
1.3.2. Интенциональность, оппозитивная модализация и ее инструментарий .79
1.3.3. Концепт «отрицание» в ментально-психическом поле дискурса. Модализованная неприятием типичная референт-ситуация в дискурсе: фреймы «война» и «болезнь» 105
В ы в о д ы 119
Глава 2. Проявление ментально-речевого механизма оппозитивности в газетном дискурсе русского зарубежья 123
2.1 Оппозитивность картины мира в дискурсе русского зарубежья 124
2.1.1. Оппозитивность мира в именованиях доминирующего Действия (концептуальные парадигмы) 126
2.1.2. Семантико-речевые оппозиции в структуре текстовой референт-ситуации с концептами «Россия» и большевизм» 137
2.2. Оппозитивное в «структуре апеллятивности» газетного дискурса русского зарубежья 163
2.2.1. Импликативная и эксплицированная оппозитивность в метатексте и диктуме новости 164
2.2.2. Оппозитивность идеологем (старое/новое, темное/светлое). Персонализация врага в дискурсе .184
2.3. Оппозитивность экспрессии дискурса русского зарубежья: кванторное слово в газете.. 202
2.3.1. Мера определенности квантора все и аффективный характер коммуникации 207
2.3.2. Квантификативный показатель и концепт «лицо» 212
2.3.3. Логическое обобщение и прием генерализации: квантор вс 224
В ы в о д ы 234
Р А З Д Е Л . Оппозитивная формация и специфика дискурса о россии в прессе разных стран русского зарубежья 1917-1920 (22) гг 239
0.3. Предшествующий опыт лингвостилистического анализа русских газет революционной эпохи и дискурсный анализ газет русского зарубежья 240
Глава 3. Газетный дискурс с открыто выраженной оппозитивностью (политизированные газеты) 247
3.1. Миграции в Маньчжурию и харбинская печать 248
3.1.1. Становление харбинской печати : краткий обзор 251
3.1.2. Дискурс о большевизме и войне в России в харбинских газетах .254
3.2. Эмиграция в Америку и эмигрантская печать 272
3.2.1. Русская печать в Америке в период российского кризиса: краткий обзор 277
3.2.2. Дискурс о политической борьбе и большевизме в русских газетах Америки 278
3.3. Эмиграция и беженство в Европу; эмигрантская печать 315
3.3.1. Газетный дискурс о большевизме в европейских центрах эмиграции (1917- 1920). 318
3.3.2. Газетный дискурс о большевизме в окраинных центрах эмиграции (1918-1919). 342
4 3.3. 3. Оппозитивная модель расхождения газет русского зарубежья в 1918 году. Размежевание газет в 1920-е годы 353
В ы в о д ы 361
Глава 4. Газетный дискурс с имплицитно выраженной оппозитивностью (деполитизированная газета в Швеции) . 372
4.1. Экономическая миграция из России в Швецию. Дискурс о России в торгово-промышленной газете «Скандинавский листок» .373
4.1.1. История издания и его направленность 375
4.1.2 Концептуализация дискурса: выражение идеологии издания в ключевых словах 391
4.2. Когнитивно-семантические оппозиции, имплицитно связанные с референтами Россия/Швеция 401
4.3. Модус необходимости и актуализация целеобразующих смыслов в дискурсе 412
4.4. Когнитивно-семантическая оппозиция антинорма/норма. Мотив преодоления противоречий 420
4.5. Ментальные семантико-речевые оппозиции как способ увеличения занимательности изложения (парадоксальные высказывания) 428
Примечания .450 Сокращения и условные обозначения .450
Список источников. 452
Литература
- Целостный контекстологический подход и полевая модель газетного дискурса
- Оппозитивность мира в именованиях доминирующего Действия (концептуальные парадигмы)
- Дискурс о большевизме и войне в России в харбинских газетах
- Когнитивно-семантические оппозиции, имплицитно связанные с референтами Россия/Швеция
Целостный контекстологический подход и полевая модель газетного дискурса
В текстовом приближении анализ дискурса предполагает учет двух его планов – собственно лингвистического, семантико-речевого и когнитивного, ментального. Механизм оппозитивности складывается из операций с языком в составе коммуникативного акта, включающего «затвердевшую» модель модализованного противоположения. Предметом наблюдений и анализа в диссертации стали виды и способы ментальных репрезентаций в газетном дискурсе, организация языковых и неязыковых знаний по принципу семантической оппозиции. Политизированные газетные тексты рассматриваются с точки зрения того, как разные ментальные схемы (фреймы, сценарии, «жанровые схемы») в анти- или пробольшевистских изданиях концептуализируют «мир», будучи включенными в сознании читателя в оппозитивные модели понимания и общения. Одновременно мы рассматриваем оппозитивный дискурс в его материальном выражении. Он реализуется как последовательность речевых актов, которые обладают локальной и глобальной связностью (диагональностью), подразумевающей оппозитивность в сфере вертикального контекста.
Методологической базой исследования стала существующая в разных модификациях теория дискурса, а также общие представления ученых о способах репрезентации знаний на собственно когнитивном и языковом уровнях сознания (Н. Д. Арутюнова, Н. Н. Болдырев, В. З. Демьянков, В. А. Звегинцев, В. И. Карасик, А. Е. Кибрик, В. В. Петров, Ю. Е. Прохоров, Ю. С. Степанов, Т. В. Чернышова; А.-Ж. Греймас, Т. А. ван Дейк, Дж. Лакофф, Р. Лэнекер, М. Пешё, П. Серио, М. Фуко и др.). Большое значение при разработке методологических оснований дискурсного подхода имели теории интертекстуальности (М. М. Бахтин, Б. М. Гаспаров, Ю. М. Лотман; Р. Барт, Ж. Деррида, Ю. А. Кристева), а также работы по падежной грамматике с ее основами теории фреймов (Е. С. Кубрякова, Ю. Г. Панкрац; Ч. Филлмор и др.).
Выработка принципиальных подходов, предвосхитивших появление новой теории описания социальных языков, связана с многочисленными трудами по социолингвистике и теми аспектами когнитивной лингвистики, которые стали ориентироваться на эту проблематику, включая анализ дискурса (Е. М. Вольф, В. З. Демьянков, А. А. Залевская, Ю. Н. Караулов, Е. С. Кубрякова, Н. А. Купина, Л. П. Крысин, А. А. Леонтьев, А. Р. Лурия, М. Л. Макаров, Р. И. Павилнис, Е. В. Падучева, О. Н. Селиверстова, Ю. С. Степанов, Р. М. Фрумкина; Э. Бенвенист, Т. А. ван Дейк, Дж. Лакофф, Р. Шенк и др.). Немалый вклад в решение проблемы дискурсного анализа внесли исследования по лингвистической прагматике, включая проблемы субъективности и модальности (И. В. Анненкова, Н. Д. Арутюнова, А. Г. Баранов, В. В. Виноградов, Е. М. Вольф, В. Г. Гак, А. В. Зеленщиков, Е. В. Падучева, А. М. Пешковский, А. А. Потебня, В. В. Химик; Ш. Балли, А. Вежбицка, Л. Витгенштейн, Дж. Дьюи, Дж. Лакофф, Ч. С. Пирс и др.), работы по функциональной стилистике (Е. А. Баженова, Н. С. Болотнова, А. Н. Васильева, Н. В. Данилевская, М. Н. Кожина, Т. В. Матвеева, В. А. Салимовский и др.) и функциональной лексикологии (В. В. Степанова, Н. Е. Сулименко, В. Д. Черняк и др.), исследования по теории речевой деятельности в связи с характеристикой газетно-публицистических жанров (М. М. Бахтин, Г. О. Винокур, В. Г. Костомаров, Л. Р. Дускаева, М. Н. Кожина, В. И. Коньков, И. П. Лысакова, Л. М. Майданова, К. А. Рогова, Г. Я. Солганик, Э. В. Чепкина и мн. другие).
По мере погружения в материал в диссертации были использованы методы и приемы, соответствующие аспектам рассмотрения изучаемых текстов и контекстов. В работе используются как общенаучный индуктивно-дедуктивный, так и описательно-аналитический метод с его основными приемами (наблюдением, интерпретацией, обобщением и классификацией); контекстологический анализ, а также метод интегральной интерпретации фактов языка; функциональный и структурный методы анализа; элементы психолингвистического подхода, предполагающего внимание к процессам порождения и восприятия речи; метод когнитивного моделирования; сопоставительный метод определения сходства и различия между разновидностями оппозитивного газетного дискурса. В ходе исследования языка газет русского зарубежья была разработана методика анализа высказываний по выявленным смысловым оппозициям.
Основные положения, выносимые на защиту
1. Оппозитивный дискурс – типичный способ существования "языковой картины мира" в газетах русского зарубежья 1917-1920 (22) гг. Сущностные признаки такого дискурса определяются историческим временем, идеологией отрицания, социально-политическим антагонизмом. В анализируемом газетном дискурсе о России и русском большевизме обостряются типовые историко-культурные оппозиции.
2. Дискурс является речью и пресуппозицией к ней. Дискурс можно представить в виде полевой модели ментально-речевых зависимостей. Дискурс – непрерывный поток ментального, в то время как высказывание лишь конфигуративный «остров» в этом потоке.
3. Газетный дискурс русского зарубежья пореволюционной эпохи сконструирован по правилам оппозитивной формации с присущими ей механизмами смысло- и текстопорождения. Оппозитивность газетного дискурса русского зарубежья 1917-1920 (22) гг. обусловлена модализованностью языкового сознания идеологического субъекта. Модальность неприятия / приятия определяет особенности структуры конфликтогенного газетного текста как единицы идеологически направленного дискурса. Идеологическая модализация способствует процессу переосмысления слова в дискурсе и связана с мировоззренческими ценностными предпочтениями. Наблюдаемые сдвиги в лексической парадигматике и синтагматике свидетельствуют о формировании в 1917-1922 гг. языка русского зарубежья как особого идеологического варианта общенародного русского языка.
4. Оппозитивность в модусе неприятия и установки на противодействие Другому первоначально формируется на дотекстовом уровне языкового сознания с его ментальными механизмами смыслового конструирования в схемах и образах, а затем реализуется в тексте с помощью вербальных механизмов смысло- и текстообразования. Оппозитивность существует в газетном дискурсе открыто – в собственно речевом выражении, и имплицитно.
5. Исследовательская модель оппозитивности предполагает изучение текстовых структур, которые отображают идеологизированное мировосприятие в трех основных аспектах речевой организации: репрезентативном, апеллятивном, экспрессивном. В оппозитивном газетном дискурсе русского зарубежья вырабатываются: специализированные речевые средства репрезентации: идеологемы, прагмемы двойственной направленности (с диктумной семантикой "конфликт", "насилие", "гибель" / "болезненное состояние" и модусной семантикой "неприятие", "сострадание", "обвинение"), а также предикатно-аргументные структуры интерпретирующей оппозитивной семантики (1); специализированные речевые средства апеллятивности: обращения, перформативы; модусные высказывания речемыслительной и целеобразующей семантики, оценки достоверности; графически значимые сигналы иронической идеологизации чужого слова; идеологически значимые синтаксические отношения, отражающие согласованность или противопоставленность внеязыковых фактов; метатекст с позицией мы-агенса, мы-пациенса; разнообразные «как-компоненты» структуры речи; статусные наименования субъектов речи; оппозитивно нагруженные имена собственные и другие средства персонализации врага в дискурсе (2); специализированные речевые средства и приемы направленной экспрессивности. Кванторные слова все и вс, актуализирующие идею всеобщности, одновременно используютсясредство выражения экспрессии. Отмеченные кванторные слова реализуются как полифункциональные единицы (в функции обобщения,идентификации, интенсификации) (3).
6. В соответствии с идеологическим критерием – отношением к центральному объекту оценки ("большевизм") и репрезентацией особого способа мировидения в текстах – выделяются разновидности оппозитивного газетного дискурса: радикальный (антибольшевистский и пробольшевистский), умеренный и политически нейтральный (в торгово-промышленной газете).
7. Значимыми для интерпретации собственно мировоззренческих концептов в газетах русского зарубежья являются вербально определенные бинарные оппозиции социально-классового, философского, этико-речевого, литературно-деятельностного характера.
Теоретическая значимость проведенного исследования определяется разработкой методики дискурсного анализа с учетом факторов, обусловливающих сосуществование идеологически разнонаправленных газет. Обоснованные в диссертационном исследовании категории оппозитивного газетного дискурса, продемонстрированная процедура его когнитивно-семантической реконструкции методом выявления разнохарактерных оппозиций могут быть использованы в теоретических трудах по когнитивной лингвистике, медиастилистике и дискурсологии, по теории речевой коммуникации. Результаты анализа языка газет русского зарубежья 1917-1920 (22) гг. окажутся полезными для изучения языка современного русского зарубежья, а также для выявления вербально выраженных общементальных духовных скреп. Полученные научные результаты важны для истории российской печати, поскольку дают представление о журналистском наследии эмиграции; для обоснования категории проблемности в публицистике; для социолингвистики и культурологии, поскольку, благодаря анализу когнитивно-семантических особенностей дискурса, демонстрируют особенности менталитета и культурных предпочтений разных социальных групп. Комплексный анализ различных видов оппозитивности в их взаимодействии способствует развитию концепции диалогичности в приложении к СМИ. Научная новизна: в научный оборот введен корпус ранее не изученных или односторонне изученных русскоязычных эмигрантских газетных текстов 1917-1920 (22) годов; поставлена проблема изучения совокупности идеологически неоднородных текстов газет русского зарубежья определенного периода; предложена интерпретация оппозитивного дискурса и субъективированности феномена идеологии в газетном дискурсе; выявлена роль кванторного слова (концепта всеобщности); в аспекте оппозитивности охарактеризована языковая специфика газет разной идеологической направленности.
Оппозитивность мира в именованиях доминирующего Действия (концептуальные парадигмы)
Осмысление процесса, прямо или косвенно включающего понятие дискурсного анализа, содержится в работах целого ряда ученых, занятых изучением современных проблем коммуникации. Среди них: Богданов 1990, Карасик 1992, Макаров 1998, Борботько 2011 (конститутивные признаки и общая теория дискурса); Чепкина 2001 (текстопорождающие практики и «коды» как след дискурсивных практик); Дускаева 2004, Чернявская 2004 (диалогическая среда существования газеты, интерактивный способ речевого взаимодействия); Петрова 2003, Прохоров 2004 (уточнение понятия «дискурс» в ряду смежных с ним понятий); Лейчик 2009 (обзор истории развития понятия «дискурс», характеристика его видов). Различными исследованиями, связанными со структурой дискурса или близкими к ней речевыми объектами, занимались Н. Д. Арутюнова, А. Н. Баранов, В. З. Демьянков, Г. Е. Крейдлин, М. Н. Кожина, Е. С. Кубрякова, О. Л. Михалева, Е. В. Падучева, Ю. С. Степанов и многие другие. В настоящее время в отечественной лингвистике начинает преобладать понимание дискурса как сложного коммуникативного явления, в котором задействованы не только язык в его актуальном употреблении, а также те ментальные процессы и социальный контекст, которые имеют место в коммуникации [Петрова 2003 : 128]. Обобщая научные положения, принадлежащие отечественным и зарубежным ученым, в качестве исходных для определения понятия «дискурс» выведем следующие.
Дискурс – это социокультурный термин, поскольку особо оговаривается необходимость учитывать всю совокупность культурных условий и обстоятельств, способствующих его функционированию (Т. ван Дейк, М. Пеш, П. Серио, Н. Ферклу, М. Фуко и др.). Это категория когнитивного и лингвосоциального направлений в исследованиях языка и речи, а дискурс-анализ – междисциплинарная область познания, находящаяся на стыке многих дисциплин (М. Н. Володина, Б. М. Гаспаров, Е. С. Кубрякова, Ю. С. Степанов, В. Е. Чернявская и др.). Дискурс – это определенным образом организованная речевая деятельность, связанная с некоторой нелингвистической областью (социологический, идеологический, культурный контекст) или с чем-нибудь невысказанным, но подразумевающим мышление и речь (Ф. Эльгорски, Р. Годель); это речемыслительный процесс, приводящий к образованию лингвистической структуры (В. Г. Борботько).
Дискурс – образование, где в качестве конститутивного начала присутствуе Другой (М. Пеш); это способ оперирования языком, способ передачи информации, а не средство ее накопления, каковым является текст (М. Дымарский). Дискурс – это типовой глубинный конструкт (ван Дейк), обладающий регулярной воспроизводимостью и получающий свое кодированное отражение в информационном следе — устном/письменном тексте (П. В. Зернецкий, В. В. Красных, Ю. Е. Прохоров, Э. В. Чепкина и др.).
В центре внимания в Р а з д е л е диссертации – основные категории дискурсного анализа, условия порождения и модель оппозитивного дискурса, когнитивные основания анализа языковой формации газетного дискурса методом выявления оппозитивов (оппозиций), проявление механизмов оппозитивности в газетном дискурсе разной жанровой и политико-идеологической направленности.
Глава 1. Дискурсно-когнитивный анализ и понятие оппозитивного дискурса эпохи кризиса Целевая установка первой главы, связанная с дискурсно-когнитивным анализом, реализуется в ходе решения следующих задач, отраженных в разделах главы: обозначить исходные пункты в концепциях идеологии и дискурсный статус понятий, необходимых при анализе дискурса; рассмотреть разные контекстологические подходы к анализу дискурса; обозначить модусные составляющие идеологической пресуппозиции и предложить полевую модель оппозитивного дискурса о России; определить основные положения и раскрыть понятия анализа дискурса методом выявления оппозиций; Предварительно изложим представления, связанные в работе с трактовкой терминов «идеология», «идеологический субъект», «позиция субъекта» в дискурсе.
Концепции идеологии в отношении к анализу. Дискурсный статус понятий «идеологический субъект» и «позиция субъекта»
В литературе обычно идет речь о двух концепциях идеологии — политической и вне политической, или семиотической [НФС 1998; Волков 2010; Волошинов 1995; Барт 2001; Алпатов 2004].
Политическая концепция традиционно подразумевает под идеологией совокупность идей, мифов, преданий, политических лозунгов, программных документов партий, а также философских концепций. Данное понимание идеологии исходит из определенным образом познанной и «сконструированной» реальности, ориентировано на человеческие практические интересы и имеет целью манипулирование и управление людьми путем воздействия на их сознание [НФС 1998 : 256]. Таким образом, в самом наличии той или иной политической идеологии уже содержится в некотором роде конфликт, или оппозиция, по отношению к Другому: к другой идеологии, к другой группе интересов.
Семиотическая, или "внеполитическая", концепция появилась благодаря нестандартному толкованию идеологии М. М. Бахтиным. В результате, по выражению В. М. Алпатова, понятие оказалось извлеченным из классово-политического контекста. «Идеологическое» для Бахтина – синоним знакового вообще [Алпатов 2004 : 211]. Областью идеологии ученый считал в основном сферу духовной культуры, ценностного бытия, область социального общения. В результате на первом плане оказалось то, что лингвистика почти никогда не изучала: 1) «предметно-смысловой и экспрессивный кругозоры», 2) «различия осмысления элементов языка», 3) «социально-идеологическая, смысловая конъюнктура», различия «лозунгов, брани и похвалы» [Там же]. Данная концепция идеологии является для нас основополагающей в изучении широко понимаемого газетного дискурса, поскольку речь идет о доминирующих идеях в социально-бытийном контексте, которые выражаются в газете с помощью языка. По М. М. Бахтину, в соответствии с внутренним миром человека и возможностями его выражения могут быть выделены три пласта идеологии [Волошинов 1995]. Первый – жизненный пласт (узкие, смутные, изменчивые слои так наз. «общественной психологии» с совокупностью разных жизненных переживаний). Второй – сложившиеся пласты идеологических систем (науки, искусства, религии, общественной морали, права и т.д.), оказывающие сильное обратное влияние на низший пласт, «задающие тон» жизненной идеологии. Между ними расположен третий пласт – слои идеологий, примыкающих к сложившимся системам в качестве существенного и ответственного пласта. Этот пласт идеологического ближе всего к журналистской деятельности, носит творческий характер, включая знаковые элементы разных идеологий и специализированных пластов выражения. Такой пласт обладает способностью накоплять «те творческие энергии, с помощью которых происходят частичные или радикальные перестройки идеологических систем» [Там же 1995 : 309].
Изучаемый нами материал и его дискурсный анализ имеют отношение к обеим указанным концепциям идеологии – и к политической, и к "семиотической". Ведь семантика идеологического дискурса не выводится только из лингвистики. Составной частью всякого дискурса является «невысказывание» [Серио 1999 : 36]. Сравните суждение М. Пеш, Кл. Арош и П. Анри: «Идеологические формации … содержат по необходимости в качестве своих составных частей одну или несколько взаимосвязанных дискурсных формаций, которые определяют то, что может и должно быть сказано... » [Квадратура 1999 : 38]. Речь идет о гетерогенности объекта и налагаемых на него ограничениях.
Изучение идеологической формации дискурса в газетах русского зарубежья связано не только с проблемой методики когнитивно-семантического описания, но прежде всего с интегральным подходом к анализу такого сложного объекта взаимодействия, каким является дискурс и тексты, с ним связанные.
Дискурс о большевизме и войне в России в харбинских газетах
Контексту уделяется внимание в разных подразделах данной работы и в монографии «Другой голос» [Краснова 2011]24. Ограничимся здесь необходимыми для дальнейшего изложения сведениями.
Главным для проведения исследования стал вопрос о возможности полноценного анализа дискурса с учетом факторов внешних и неоднозначного человеческого. Большинство ученых, за некоторым исключением [см. обзор: Прохоров 2004], сопрягают понятие «дискурс» с миром внешней действительности, с экстралингвистическими факторами коммуникации, а также – с отражением в речи субъект-объектной интерпретации мира вещей. В «Археологии знания» Фуко утверждает приоритет поиска внешнего поля регулярностей: «Дискурс – это внешнее пространство, в котором размещается сеть различных мест» [Фуко 1996 : 206]. Условия, при которых появляется объект дискурса, – это исторические условия. Автор поясняет: «…я всего лишь отменяю любое внутреннее в этом беспредельном "вне"» [Там же]. С иных позиций рассматривают дискурс ученые, принимающие это понятие зависящим от внутренней динамики субъективности, от психической сферы человеческой активности. У авторов «Семиотики страстей» дискурс – это имманентные структуры, предназначенные для выражения условий и предпосылок манифестации смысла. Устанавливается зависимость дискурса от присущей субъекту динамики страстей25. В центре внимания – восприятие и чувствование. Акцент на чувствование стал тем, что называется авторами «феноменом выражения»: присутствие возникает «раньше» особенности; «чувствование объекта возникает в дискурсе раньше, нежели дискурсивный объект» [Греймас, Фонтаний 2007 : 17]. Постулируется важнейшая категория тенсивности (внутренней напряженности). Как известно, с напряженностью связано понятие агрессивности [Речевая агрессия 1997]. Действие субъекта моделируется в эпистемическом сознании как абстрактная операция. Требуется вообразить условия осуществления этого внутреннего действия как некую модальную компетенцию нарративного субъекта, делающую возможной данное осуществление (трансформацию). Ставится вопрос о «способе существования» модальной компетенции вместе с компетенцией семантической» [Греймас, Фонтаний 2007 : 322].
Обратимся к газетному дискурсу русского зарубежья. Мы связываем способ существования сознания нарративного субъекта в газетном дискурсе с идеологической модализацией. Она рассматривается и как предварительное условие (модус), и как потенция речевого действия. Компетенция существует, прежде всего, как состояние, в котором находится субъект. Теоретическое разделение мира внешнего и мира внутреннего может преодолеваться рассмотрением их живой связи с учетом модализации и текстообразующих механизмов модуса. По существующим представлениям, он «способен создавать сложную модусную перспективу – логические, эмоциональные и выразительные линии, по которым определенные модусные смыслы распространяются на определенные дистанции текста, решая задачи воплощения авторских интенций» [Копытов 2014 : 7]. Отметим здесь, что речь может идти о модусной перспективе множества текстов, охваченных общей целью, коллективным намерением.
Очевидно, имеет смысл «двигаться» при изучении модализованных дискурсивных объектов с двух сторон: 1) со стороны внешнего контекста (мира «вещей», включая мир идей) и 2) со стороны внутрисубъектного контекста (референтов «дискурса страстей» – показателей одобрения, осуждения, ревности, мести и пр.).
Ниже обозначены факторы, определившие оппозитивность коммуникации в газетном дискурсе о России со стороны внешнего поля и внутреннего поля его референтных зависимостей26. Наименование «поле» используется как аналог «контекста», но такой аналог, который позволяет говорить о контексте в расширенном понимании27.
Отметим три внешних фактора оппозитивного характера коммуникации в изучаемую эпоху: историко-социальный, социально-политический и культурный. Мы дадим их в кратком изложении с отсылкой на разделы нашей книги [Краснова 2011] и статьи.
Историко-социальный фактор оппозитивного характера коммуникации. Историческая эпоха, о которой идет речь – одна из самых драматических в русской истории28. Она включает три войны (Русско японскую, Первую мировую и Гражданскую войны) и три революции (1905 года, Февральскую революцию и Октябрь 1917 года). Главными причинами революции современные специалисты называют «отсутствие власти», неадекватность ее ответов на вызовы агрессивной толпы и экстремистов, непонимание властями сути происходящего, недооценка деятельности революционеров («людей политических»)29. Учтем, что с 60-х гг. ХIХ в. два поколения, включая эмигрантов, выросли в среде нигилистических настроений. Три российские революции считались закономерным итогом многолетней революционной борьбы, построенной на создании разветвленной сети ячеек, на политической пропаганде и журналистике, даже на моде, которая оказывала влияние на настроения политических верхов. Особенности общественной коммуникации соответствуют характеру действительности. В это время оформляется новый «облик толпы» и психологический тип человека особого рода. Н. А. Бердяев [1990 : 101] написал об этом явлении 1910-х годов ХХ века так: «Уже война выработала новый душевный тип, тип, склонный переносить военные методы на устроение жизни, готовый практиковать методическое насилие, властолюбивый и поклоняющийся силе».
Когнитивно-семантические оппозиции, имплицитно связанные с референтами Россия/Швеция
Ментальная семантико-речевая оппозиция «антинорма/норма» может быть выявлена в текстах умозрительно, или косвенно. Косвенному проявлению этой оппозиции служит лексика с семой антинорма, которая актуализирует количественно-качественные отношения степеней несоответствия норме. Такая лексика включает кванторный компонент и больше разработана в текстах антибольшевистского направления, где она, в качестве эмотивно насыщенной, сопутствует формированию текстовой ситуации по схеме «конфликт – насилие – гибель» (подробнее в разделе 2.3).
Сценарно-повествовательная канва изложения с квантитативной семантикой отрицания характеризует оппозитивный дискурс и на темы местной жизни. Здесь оппозиция антинорма/норма заметно интенсивнее актуализируется на уровне формы выражения (например, стилистическими контрастами). Впрочем, и сдержанный информативный способ передачи идеи сообщаемого по мере накопления создает эффект кумуляции негативного смысла. развертывание оппозитивных смыслов в разных жанровых формах показало разнообразие вариантов пространственно-временной репрезентации картины мира в дискурсе. Типичными для материалов оказались противоположения референт-ситуаций, связанных с жизнью в России: до большевиков (Была=РС), при большевиках (Есть=РС), после большевиков (снова Будет=РС; долженствующая быть РС). При этом положение дел вместе с оценкой этого положения могут быть оппозитивными в пресуппозиции; они подразумеваются или «вычитываются» дополнительно.
Благодаря разным видам синтагматического противоположения в структуре сообщений (заметка и корреспонденция) обнаруживаются различного рода «несоответствия» фактологического характера. Идея умственного и психического расстройства, характеризующая участников передаваемых событий, акцентирует в описаниях референт-ситуации ее ненормальность и болезненность. В проблемных статьях имеют место структуры смысловой оппозиции, отображающие ценностные противоположения, например, выбора устройства будущей России (в тексте Англия и Германия символизируют «Свободу» и «Несвободу» соответственно). В составе художественно публицистических текстов (очерк) вычленяются скрытые оппозиции, обнаруживающие глубинные уровни оппозитивности в сознании. В жанре фельетона встречается почти тотальное в тексте построение изложения на смысловых неожиданностях и контрастах интерпретации с использованием лексико-синтаксических средств: модусной лексики, параллелизма и семантического несоответствия, приемов алогизма, иронического переосмысления наименований.
Анализ текстов с точки зрения речевых последовательностей установил важную роль построений, актуализирующих смысловые несообразности. Их функция в текстах иконическая – символизировать «болезнь» России большевизмом. Велика роль контрастов модальности (сочетания утверждения и недоумения, удивления и сострадания), а в целом – иронической тональности изложения.
Ценность журналистской информации выявляется, прежде всего, в отношении к адресату. Проблема учета адресованности оказывается ведущей при коммуникативном подходе к тексту, так как она отвечает диалогической природе дискурса журналистики в целом. Диалогичность – фундаментальное, онтологическое свойство публицистики. Фактор адресата [Арутюнова 1981] в газетных текстах проявляется в удовлетворении информационных запросов и приведении композиционно-тематических и стилистических свойств текста в соответствие с гипотезой об информационных ожиданиях читателя. Поверхностно-речевой уровень текста зависит от представлений автора о когнитивном, эмоциональном, поведенческом аспектах концепции адресата. Это свойство газетных текстов, помимо аспекта адресованности, включает аспект ответности. Оно присуще как диалогическим текстам (типа интервью) и межтекстовым единствам (в виде диалога текстов), так и внешне монологическим публикациям в виде внутримонологической диалогичности. Последняя представлена не только способами и средствами, как бы заимствованными из устного диалога, но и средствами, специально для этого выработанными в письменной речи. Причем формы выражения диалогичности различны: в тексте отображается взаимодействие не только с аудиторией, но и с оппонентами [Дускаева 2004 : 9-30]. Реализация отношений «Мы (коллективное) – Вы (читатели и противники)» может носить как эксплицитный, так и имплицитный характер. Данные обстоятельства представляются важными для анализа наиболее востребованных в эпоху кризиса новостных текстов, где интенции говорящего (агенса апеллятивности) обычно завуалированы. Обратимся к метатексту и диктуму новости, чтобы рассмотреть выражение сигналов конфронтации в газетах разного направления.
Раздел посвящен интерпретации когнитивной модели новости, в жанровой природе которой обычно нет места оценочной тенденциозности, но есть ссылки на чужую речь (источник). Позже мы рассмотрим метатексты в газетах антибольшевистской и пробольшевистской идеологической направленности.
Метатекст новости в эмигрантской газете интересен тем, что он содержит сведения о действиях и реакциях информатора в момент получения известий из России. Оппозитивная структура коммуникации проявляется в ориентации ИС газеты на предполагаемого адресата, притом что единую когнитивную составляющую новостей из России образовывали два полюса ментальных представлений, куда входила оппозиция МЫ/ОНИ.
В период кризиса коммуникация протекает в особых условиях86. Сложность такой коммуникации в ее новизне, динамичности, но самое главное в том, что она реализуется в контексте противостояния агрессивно настроенных оппонентов. Такой настрой проявляется во всяком взаимодействии смысловых позиций: между автором и гипотетическим адресатом, между авторами разных текстов (т.е. между текстами), между изданиями разной направленности и т.д. Наибольший интерес вызывает положение, когда оппозитивность присутствует в сообщении имплицитно вследствие общей модализации дискурса. Процессу модализации в идеологическом контексте, известном читателю, отвечает прагматика затекстовой или скрытой текстовой оценки сообщаемого. В результате имеются условия для интерпретации читателем сообщений в нужном для идеологического субъекта направлении.
