Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Фрагментарный перевод и его жанровые структуры 20
1.1 Феномен фрагментарных переводов И.И.Козлова и типы их жанровых номинаций 20
1.2 Фрагментарные переводы с установкой на репрезентацию оригинала 29
1.3 Лирический цикл отрывков из поэм с указанием на источник перевода 42
1.4 Эстетический манифест с иноязычной основой 56
1.5 Перевод как воплощение представлений переводчика об индивидуальной жанрово-стилевой.манере иноязычного автора 67
1.6 Вольные переводы и подражания И.И.Козлова 70
1.7 Адаптация иноязычного материала в фрагментарном переводе .78
Глава II. Лирические переводы завершённой поэтики 86
2.1 Проблема «своего» и «чужого» текста в лирических переводах И.И. Козлова. Переводы-дублеты 86
2.2 Парадоксы романтического перевода: цикл элегий «К Тирзе» Козлова-Байрона 104
2.3 Установка на эквивалентный перевод и проблема переводческого мифа 111
2.4 Установка на эквивалентный перевод и элиминация оригинала:
переводы, ставшие русскими народными песнями 116
2.4.1 «Вечерний звон»: обратный перевод как репрезентант особенностей рецепции 116
2.4.2 «На погребение английского генерала сира Джона Мура»: русская народная песня с иноязычной основой 123
2.5 Возможности вокальной трансляции в лирическом переводе. Циклообразующий потенциал переводов малых форм 126
2.6 Вольные подражания И.И. Козлова в переводах малых форм 132
2.7 Метаперевод И.И. Козлова: творение байронического мифа—139
2.8 Иноязычная основа «оригинальной» лирики: полные присвоения И.И. Козлова 144
Глава III. Целостный перевод лиро-эпоса: «Абидосская невеста» 148
3.1 Творческая история перевода И.И. Козловым поэмы «Абидосская невеста». Типология лиро-эпической поэмы Байрона 148
3.2 Песенный стиль в переводе лиро-эпоса 157
3.3 Рефлексы поэтики русской баллады в «Абидосской невесте» И.И. Козлова 184
Заключение 194
Список использованной литературы 201
- Феномен фрагментарных переводов И.И.Козлова и типы их жанровых номинаций
- Фрагментарные переводы с установкой на репрезентацию оригинала
- Проблема «своего» и «чужого» текста в лирических переводах И.И. Козлова. Переводы-дублеты
- Творческая история перевода И.И. Козловым поэмы «Абидосская невеста». Типология лиро-эпической поэмы Байрона
Введение к работе
Неугасающий интерес к вопросам литературы первой трети XIX века, тому периоду, изучение процессов которого в большой мере является ключом к пониманию путей развития всей дальнейшей русской литературы, привел исследователей к осмыслению феномена притягательной поэзии замечательного русского художника слова, поэта-переводчика И.И.Козлова. Без его творчества невозможно в полной мере представить себе литературный процесс начала XIX столетия, хотя всё его поэтическое наследие умещается в одном, хотя и довольно увесистом, томе, в котором оригинальные стихотворения соседствуют с переводами с многих европейских языков.
Переводы Козлова с английского (которые составляют несоизмеримо большую часть всех его иноязычных трансляций) представляют огромный интерес для исследователя с точки зрения того, насколько органично русские романтики восприняли английский романтизм, и каким образом его усвоение послужило задаче создания новой национальной- поэзии. Влияние это, как известно, огромно; некоторые переводы настолько органично встроились в национальную поэтическую картину, что спустя почти два века обнаруживаются источники произведений, до сих пор считавшихся оригинальными.
Помимо несомненной художественной ценности большинства оригинальных и переводных произведений Козлова, необходимо указать на их безусловную важность в понимании общего характера русского романтизма. Значимость его переводного творчества измеряется не количеством более или менее «удачных» трансляций. И.И. Козлов, по сути, сделал с английским романтизмом то, что предпринял В.А. Жуковский в отношении романтизма немецкого: он представил русскому читателю общую картину, дал представление об основных тенденциях и именах (принимая во внимание тот факт, что читать английскую литературу, в отличие от французской, в подлиннике в то время мог лишь весьма ограниченный круг читателей).
И еще об одной важнейшей заслуге Козлова перед русской словесностью необходимо упомянуть в данном контексте: если В.А. Жуковский оказал неоценимую услугу русской литературе, фактически создав для нее инструментарий выражения «невыразимого» - настроения, чувств, эмоционального состояния, то едва ли не менее неоценимую услугу оказал литературному процессу начала XIX в. И.И. Козлов, продемонстрировав образец нового русского поэтического языка, а точнее, того, как русская поэзия заговорила на языке, созданном гениями Жуковского и Пушкина.
Трансляции Козлова представляют собой случай адаптивного перевода, когда переводчик руководствуется не необходимостью создать эквивалентное оригиналу произведение, а «вдохновляется» иноязычным образцом и начинает «петь» (по выражению самого поэта)1. Этот принцип перевода является, по сути, характерной чертой романтизма вообще. Хорошо известно, что интерпретация текста переводчиком являлась в те времена нормой литературной жизни. Это, конечно, в большой степени определялось личностью поэта-переводчика, основами его авторского сознания, его чувством индивидуального стиля и желанием этот стиль передать. Но не менее важную роль играла цель, которую видел перед собой переводчик, сообразуясь с общеромантической концепцией функционирования перевода в национальной литературе.
Общеизвестен факт, что И.И. Козлов разделял взгляды В.А. Жуковского на переводческую практику как на особый вид эстетической деятельности, соперничество с оригинальным поэтом. Этим отчасти объясняется сходство художественных приемов, привнесение собственных мыслей и образов в переводимые произведения (влияние переводческой эстетики Жуковского на оригинальное и переводное творчество Козлова детально изучено и резюмировано В.Г. Мойсевичем2). Осознанность отношения И.И. Козлова к переводу как особому виду эстетической деятельности подтверждается фактом наличия в его переводном наследии не только переводов как таковых, но и вольных переводов, подражаний, переложений как особых жанров адаптации поэтических произведений на другой язык.
Как было замечено еще современниками Козлова, переводы его из разных авторов обретают нечто общее; они насыщены резко характерными приметами его авторского стиля. Термин «мифологический перевод» как нельзя более подходит к переводному творчеству Козлова, который, при всем своем желании переводить оригинальных авторов, все же воссоздал на русском языке не их творчество, а свое представление об их поэзии, создал своего рода миф. об их жанрово-стилевых особенностях и идейно-эстетических воззрениях, эксплицированных в поэтику текста. Ощущение общности переводов Козлова, позволяющей трактовать их как единый лирический цикл, основывается на вполне поддающихся анализу основаниях, ставших очевидными при сопоставлении избранных для перевода оригиналов с текстами Козлова и выявлении общей тенденции отбора и трансформации исходных текстов. Они связаны с жанрово-стилистическим и идейно-тематическим аспектами перевода.
В.Г.Мойсевич, предпринявший попытку целостного анализа переводного творчества Козлова с английского, называет жанровый диапазон его переводов «скромным»3. Действительно, по сравнению с жанровым разнообразием переводов В.А. Жуковского, который, как известно, и разработал жанровую систему русского романтизма, жанры Козлова для облачения переведенных текстов немногочисленны: поэма, элегия, песня, мелодия, романс, дружеское послание, баллада. Но эта принципиальная жанровая «скромность» также является признаком внутреннего единства переводного творчества. В связи со способами адаптации иноязычных текстов (целостный перевод поэмы, перевод отрывков из поэм, перевод лирики) эта особенность представляется особенно характерной: в перечисленные жанровые образования укладываются все переводы независимо от того, является ли русский текст переводом отрывка или произведением малой формы; более того, единственный полный перевод поэмы («Абидосская невеста» Байрона), при общей установке на целостность трансляции, представляет собой во многом синтетическое произведение. Поэма «Абидосская невеста» Козлова - сама по себе как бы оригинальный собранный жанрово-стилевой лирический цикл, воплощение романтической модели мировосприятия, попытка целостно охватить и на уровне жанрово-стилевых реминисценций и автореминисценций резюмировать свое романтическое творчество. Особенности анализа этой поэмы связаны с влиянием на перевод русских романтических жанровых моделей (об этих особенностях подробно говорится в главе, посвященной переводу «Абидосской невесты»). Такого рода жанровая русификация отмечается и в связи с переводными отрывками, поэтому есть основания говорить, что эстетика перевода Козлова — явление целостное, имеющее выражение на всех уровнях и во всех вариантах перевода.
Переводы фрагментов лироэпоса, целостные лирические переводы и единственный полный лироэпический перевод («Абидосская Невеста» Байрона) имеют свои особенности функционирования в творческом сознании самого Козлова, которые эксплицированы в различных жанровых подзаголовках и авторских номинациях, данных своим текстам Козловым и свидетельствующих о разном авторском отношении к ним, о разной степени адаптации чужого материала. Исследование и интерпретация подзаголовков и авторских номинаций текстов открывает проблему жанровых разновидностей романтического перевода, в данной работе, осмысленную на материале трансляций И.И. Козлова с английского.
Несмотря на известный субъективизм данного переводчика, представляется, что изучение жанровых разновидностей перевода на материале его трансляций способно вскрыть глубинные механизмы, лежащие в основании общей коммуникативной позиции переводчика-романтика, способного к разнокачественному восприятию и усвоению чужого поэтического творчества.
«Зыбкость границ ставит перед переводческой критикой вопрос о месте перевода в ряду других, широко распространенных способов литературного взаимодействия (подражания, заимствования, использования мотивов, ... и т.д.) Где критерии разграничения? Очевидно, в творческой позиции переводчика (курсив наш — Ю.Т.), в его намерении («интенции») создать произведение, претендующее на верное представление («репрезентацию») творения другого народа в инонациональной (иноязычной) среде. Намерение с этой точки, зрения важнее итога, во всяком случае, стоит впереди него».4 Этот постулат, сформулированный П.М. Топером, служит отправной точкой в исследовании авторских подзаголовков, через которые переводчик явил нам свою волю в отношении интерпретации созданных им текстов.
Актуальность предпринятого исследования обусловлена развитием переводоведения и компаративистики как отраслей современной отечественной гуманитарной науки, интересом к проблемам исторической поэтики в аспекте жанрообразования. Одним из основополагающих этапов в истории становления как переводческой традиции в России, так и самой новой русской литературы, которая, как известно, «выросла» во многом из разного рода трансляций иноязычных текстов на русский язык, явилась эпоха романтизма, в которой заложены зерна всех последующих трансформаций русского переводческого искусства. Особенно значимой, но практически не изученной предстает в этом контексте категория жанра перевода, интерес к которой, как к феномену смыслообразования, актуализирован в творениях переводчиков-романтиков. Изучение творчества И.И. Козлова в этом аспекте дает богатейший, исследовательский материал.
Особый интерес современных компаративистов и теоретиков перевода сконцентрирован на исследовании индивидуального стиля переводчика и жанрово-стилевых трансформаций иноязычного материала под влиянием особенностей переводческой манеры, что является-ключевым моментом в формировании современных теоретических воззрений на значение и функции переводческого идиолекта.
Возможность анализа оригинальных авторских подзаголовков, с учетом их проекции на поэтику перевода в его соотношении с оригиналом, как различных функционирующих в авторском сознании переводчика-романтика жанровых разновидностей перевода еще не рассматривалась ни в отечественном, ни в зарубежном литературоведении как самостоятельная научная проблема (отдельные предпосылки для ее постановки содержатся в работах А.Н. Гиривенко). Тем более не анализировался в таком контексте корпус переводов И.И. Козлова, несмотря на практически двухвековую, довольно насыщенную, историю его изучения.
Отдельные аспекты творчества Козлова изучены уже достаточно хорошо, т.к. история рецепции его переводов берет начало еще в прижизненной журнальной критике; среди авторов отзывов — профессиональные критики, знакомые и друзья Козлова: В.Г. Белинский, Е.А. Баратынский, П.А. Вяземский, Н.И. Гнедич, Н.В. Гоголь, В.А. Жуковский, П.А. Плетнев, А.С. Пушкин, братья Тургеневы, которые выразили свое отношение к характеру переводного творчества Козлова и через журнальные статьи, и самым непосредственным образом — через дневниковые записи, письма, заметки.
На протяжении XIX века, когда, по мере ухода романтического метода вообще и романтического типа перевода в частности, ослабел и интерес критиков к переводному творчеству И.И. Козлова; отношение к его трансляциям с других языков красноречиво прослеживается через эдиционную историю собраний сочинений иноязычных поэтов в русских переводах7.
На рубеже ХГХ-ХХ веков, в период активизации интереса к изучению русского романтизма, и, отчасти, в связи со смертью в 1903 году дочери И.И. Козлова Александры Ивановны (Алины), которой поэт завещал всё своё чудом сохранившееся после 1825 года8 литературное ж эпистолярное наследие, активизируется изучение оригинального и переводного творчества Козлова такими исследователями, как. Ю.И. Айхенвальд9, П. Барзаковский10, К.Я. Грот11, Н.М. Данилов12, Б.В. Нейман13, И.Н. Розанов14, B.C. Спиридонов15, К.Труш16 и др. Также в начале XX века, в эпоху формирования концепции межлитературных связей и взаимовлияния литератур, произошел всплеск интереса к таким фигурам мировой культуры, как Д.Г. Байрон, и, соответственно, к феномену русского байронизма, одним из первых представителей которого справедливо считается И.И. Козлов17.
Эпоха же интенсивного научного изучения творчества И.И. Козлова наступила с началом советского периода в литературоведении. В 1960 году в Большой Серии Библиотеки поэта вышло академическое, наиболее полное и научно прокомментированное издание собрания стихотворений 1 Я И.И. Козлова . Среди лучших комментаторов его творчества — известные исследователи, филологи и историки литературы Ц.С. Вольпе, И.Д. Гликман, Е.Н. Купреянова, В.И. Сахаров. Дореволюционные издания (1828, 1833 года - прижизненные, затем 1840,1855, 1892 - наиболее полное из перечисленных, составленное А. Введенским) либо не снабжены комментариями, либо последние носят характер разъяснения реалий, упомянутых в текстах.
О жизни и творчестве И.И.Козлова В.В. Афанасьевым написана книга «Жизнь и лира» 9, в которой факты личной биографии и творчества воссозданы в форме художественно-публицистического повествования.
В опубликованном в 1972 г. труде Сектора взаимосвязей русской и зарубежных литератур Пушкинского Дома «Ранние романтические веяния» в разделе «О русском поэтическом переводе в эпоху романтизма», написанном Ю.Д. Левиным , важное место уделяется трансляциям Козлова как индикатору концепции романтической эстетики перевода.
В вышедшем том же 1972 году диссертационном исследовании Э.А. Веденяпиной «Романтизм И.И. Козлова»21, посвященном общему анализу литературной деятельности Козлова в контексте русского романтизма, предпринята попытка периодизации его творчества, оценен его вклад в создание новой русской литературы.
Академик М.П. Алексеев, собирая и публикуя материалы о связях русской литературы с зарубежными , включает творчество Козлова в контекст мирового литературного процесса и определяет его роль как проводника западных литератур (особенно английской) в России.
Современный исследователь поэтического романтического перевода А.Н. Гиривенко вписывает переводное творчество Козлова в контекст основных тенденций культурного развития эпохи, определяя ему место одного из важнейших факторов, повлиявших на- формирование облика новой русской литературы.23
В 2006 году в Омске защищено диссертационное исследование, выполненное В.М. Мойсевичем, целиком посвященное переводам Козлова-с английского24, в котором автор резюмировал современный взгляд на вопрос о количестве английских переводов Козлова, тщательно собрал и проанализировал все переводы Козлова с английского в сравнении их с подлинниками с целью выявления расхождений между ними.
Остальные же случаи обращения исследователей к литературной деятельности русского поэта носят фрагментарный характер: в своих статьях Л. Лейтон , Б.О. Ко рман , Л.И. Никольская , Т.С. Царькова , В.В. Кунин29, В.Ф. Шубин30 анализируют различные аспекты поэтического творчества И.И. Козлова - оригинального и переводного.
Еще при жизни И.И. Козлова его известность как переводчика Байрона достигла Великобритании. Известно, что Т. Мур узнал о его переводческом труде из записки А. Тургенева о русских трансляторах Байрона31. Английский публицист и путешественник Ф. Чемьер после своего возвращения из России опубликовал серию «Анекдотов о России» , один из которых посвящен И.И. Козлову, которого англичанин ставит на русском литературном Олимпе выше, чем В.А. Жуковского. Интересно, что английский рецензент Козлова упоминает в своей статье о целостном переводе поэмы А.С. Пушкина «Бахчисарайский фонтан» на английский, выполненнный И.И. Козловым, который ему читал сам автор при личной, встрече; в статье англичанин упрекает себя за то, что захватил с собой только отрывки из него . Нам тоже приходится сожалеть об этом, так как указанный перевод, представляющий безусловную ценность для исследования романтического перевода, до сих пор не найден.
До сих пор привлекательно переводное творчество И.И. Козлова для-англоговорящих исследователей. Вышедшие в том же 1972 году монографии канадского слависта Дж. Баррата34 посвящены переводческой» деятельности И.И. Козлова, одна из них, в частности, его переводам из Байрона. Монографии представляют собой беспрецедентный пример высочайшей оценки западными филологами значимости изучения переводного творчества Козлова в прояснении вопроса о взаимовлиянии литератур.
Современные англоговорящие исследователи трансляций Козлова с английского концентрируют внимание на переводах Козлова из Мура, сыгрвших важную роль в русском историко-литературном процессе, «оторвавшихся» от своих оригиналов и долгое время бытовавших в русской певческой культуре как народные песни.35
В совокупности научно-исследовательских трудов, посвященных переводам Козлова, обрисовывается некая общая идея, до сих пор не нашедшая себе адекватного отражения в литературоведении: осмысление трансляций Козлова как единого метатекста «русского Байрона» вплотную подводит к мысли о внутренней жанровой дифференциации его переводного творчества не только по имманентной жанровой структуре транслированных текстов, но и по жанровым разновидностям перевода как отрасли словесного искусства.
Целью данного исследования, в соответствии со сказанным выше, является реконструкция целостной картины системы функционирования жанровых разновидностей перевода одного автора в культурном пространстве романтизма.
Достижение указанной цели определило следующие задачи исследования:
1) выявить круг разновидностей авторских жанровых номинаций в корпусе переводов И.И. Козлова (с английского);
2) провести сопоставительный анализ указанной части переводов Козлова с их подлинниками для характеристики критериев переводческого отбора, обнаружения и описания основных тенденций жанрово-стилевых и других возможных трансформаций исходных текстов;
3) выявить и доказать причинно-следственную связь между тенденциями отбора и стратегиями трансформаций оригиналов с жанровыми подзаголовками и номинациями, данными переводчиком своим текстам;
4) обосновать возможность рассмотрения авторских подзаголовков и номинаций переводных текстов как различных жанровых разновидностей перевода, функционирующих в творческом сознании переводчика;
5) реконструировать те основания, на которых переводы И.И.Козлова воспринимались уже его современниками как авторский несобранный лирический цикл.
В соответствии с поставленной целью материалом для исследования послужили все известные в настоящий момент переводы И.И. Козлова с английского языка во всей совокупности их жанрообразующих признаков, включая авторские жанровые подзаголовки и номинации, определяющие степень эквивалентности перевода оригиналу в интерпретации самого автора («перевод», «подражание», «вольный перевод», «с английского», «из Байрона» и пр.); они проанализированы в единстве с качественными сдвигами образно-семантической, идейно-тематической, жанрово-стилистической, ритмомелодической, фонетико-интонационной структур переводных текстов. По мере необходимости к исследованию привлечены материалы оригинального творчества, дневниковых записей, эпистолярного наследия изучаемого автора, а также те факты рецепции и эдиционной истории, которые способны прояснить взгляды переводчика-романтика на перевод как вид эстетической деятельности и включают творчество Козлова в большой историко-литературный контекст русского романтизма.
Объектом диссертационного исследования является романтический перевод как вид эстетической деятельности. Предметом исследования являются жанровые разновидности романтического перевода, эксплицированные прежде всего в критерии отбора текстов, переводческую стратегию, поэтику переводного текста и находящие свое конечное выражение в подзаголовках и авторских номинациях текстов в корпусе переводов И.И. Козлова с английского.
Теоретическую и методологическую базу настоящего исследования составили основополагающие работы отечественных и зарубежных компаративистов и теоретиков литературы и художественного перевода, изучающих феномен межкультурной коммуникации в аспекте взаимовлияния литератур (М.П. Алексеев, С.С. Аверинцев, М.М. Бахтин; М.Л. Гаспаров, А.Н. Гиривенко, В.М. Жирмунский, Ю.Д. Левин, Ю.М. Лотман, П.М. Топер, А.В. Федоров, Е.Г. Эткинд и др.).
Комплексный и функциональный подход к изучению типологии жанровых разновидностей романтического перевода обусловил методологию исследования. Её основу составляют историко-литературный, культурно-исторический, типологический методы анализа, а также комплексный анализ перевода в сопоставлении с его оригиналом, что позволяет осуществить научное описание и систематизацию жанровых разновидностей романтического перевода на материале трансляций одного автора. К исследованию по мере необходимости привлечен широкий литературный контекст, а также факты рецепции в т.н. «обратном» переводе трансляций Козлова на английский язык.
Научная новизна данной работы заключается в следующем:
- развивая ранее известное положение о том, что перевод является видом эстетической деятельности, автор констатирует и доказывает наличие жанровой системы художественного перевода, свойственной ему, как и любому другому виду словесного творчества;
— теоретически обосновываются понятия категории жанра в переводном творчестве и жанровых разновидности перевода, эксплицированных в авторские номинации переводного текста;
— феномен авторских номинаций поэтических переводов эпохи романтизма впервые комплексно изучен и функционально интерпретировн на материале переводного творчества одного автора;
— предпринята попытка осмыслить целостные и фрагментарные переводы И.И. Козлова с английского как оригинальный несобранный жанрово-стилевой и идейно-тематический цикл с несколькими циклообразующими элементами в основе;
— впервые предложен целостный сравнительный анализ выполненного И.И. Козловым перевода поэмы Д.Г. Байрона «Абидосская невеста» с английским подлинником, конкретизирующий теоретическое положение о наличии жанровой системы в искусстве перевода.
Достоверность полученных результатов и обоснованность сделанных выводов обусловлена значительным объемом привлеченных к исследованию историко-литературных материалов, последовательным сравнительным анализом всего корпуса английских переводов И.И. Козлова с их источниками (с привлечением широкого литературного контекста, материалов рукописей, писем, дневниковых записей поэта).
Теоретическая значимость предпринятого исследования определяется методологическим аспектом работы: введением в научный оборот теоретических категорий жанровой системы искусства перевода и жанровой разновидности перевода, выявленных и обоснованных на конкретном историко-литературном материале русского адаптивного (или «мифологического») перевода эпохи романтизма.
Практическая значимость работы заключается в возможности использования ее результатов в чтении курсов по истории русской литературы XIX века, при разработке курсов по истории и теории перевода, спецкурсов по изучению поэтического перевода, в организации семинарских занятий студентов по компаративистике и в эдиционной практике.
Положения, выносимые на защиту:
1) Художественный перевод, как любой другой вид эстетической деятельности, подчиняется общим законам творчества и имеет свою жанровую систему; критерием жанровой отнесенности в данном случае выступает сознательное отношение автора к своему тексту как продукту интенциональной деятельности, рассмотренному в1 системе координат «свое - чужое».
2) Переводы "И.И. Козлова с английского имеют разную историю, функционирования в творческом сознании их создателя, маркированную авторскими жанровыми номинациями и подзаголовками, которые представляют собой эксплицированное в них отношение и понимание переводчиком степени присвоения иноязычного материала.
3) Переводы И.И. Козлова с английского, организуются в два больших взаимопересекающихся оригинальных несобранных жанрово-стилевых и идейно-тематических лирических цикла; циклообразующим элементом в первом случае является личность переводимого автора («Мой Байрон»); в центре второго цикла оказывается личность самого переводчика, его индивидуальное восприятие мелодизма, художественности и выразительности.
Как уже упоминалось, важнейшим основанием для деления • переводного творчества на более локальные общности является установка автора на перевод в свете адаптации произведения в национальной литературе. Для Козлова это три основных направления: перевод малых форм, переводной отрывок, оформленный по законам малого жанра, и перевод крупной лиро-эпической формы с установкой на целостное восприятие. Несмотря на доказанную общность реализации принципов романтической эстетики перевода для любого переводного текста указанного автора, это деление для анализа переводного творчества И.И. Козлова остается актуальным; оппозиция «целостный перевод -фрагментарный перевод» определяет трехчастную композицию данного исследования: в основе I главы лежит анализ фрагментарных переводов из поэм, П глава открывает проблему целостного перевода лирики из разных авторов, в Ш главе внимание сконцентрировано на особенностях единственного в творчестве И.И. Козлова целостного перевода английской поэмы.
Отдельные положения диссертационного исследования апробированы на занятиях аспирантского семинара по компаративистике под руководством доктора филологических наук, проф. О.Б. Лебедевой, а также на заседаниях секций по международным связям русской литературы всероссийских и международных конференций «Наука и образование» (Томск, 2004 и 2006), «Актуальные проблемы лингвистики и литературоведения» (Томск, 2006 и 2007), «Коммуникативные аспекты языка и лингвистики» (Томск, 2006). По теме исследования опубликовано 7 статей, перечень и выходные данные которых приведены в автореферате диссертации.
Феномен фрагментарных переводов И.И.Козлова и типы их жанровых номинаций
Романтический универсализм, романтическая концепция целокупности бытия позволили принимать часть за целое, видеть в малом общее, в мгновении — Вечность. На всех уровнях художественного целого воплощается этот принцип «отражений». Центральной особенностью композиционной структуры становится принципиальная фрагментарность, обрывочность: произведение не получает ни зачина, ни конца, уходя всеми своими гранями в Вечность. Подпадая под это определение, переводной отрывок все же имеет ряд особенностей функционирования в. национальной романтической литературе. Эти особенности связаны с критериями отбора фрагментов для перевода, ассоциативным соотнесением с контекстом целого и т.д.
Переводной отрывок, оформленный, как правило, по законам малого-жанра, сохраняет, тем не менее, ассоциативную память оригинала и, будучи «вынутым» из формы, более широко объемлющей бытие, становится в силу ряда причин как бы не равен сам себе.37
Тяготение И.И. Козлова-поэта к отрывку как жанру романтического творчества и как способу адаптации иноязычного произведения на русский язык целиком укладывается в понимание универсализма романтического мировосприятия, способом миромоделирования которого являлась возможность принимать часть за целое, выстраивать систему отражений большого в малом, частного в общем. (Хотя у Козлова есть всего лишь одно произведение с авторским жанровым подзаголовком «отрывок» , все же природа его произведений такова, что читатель осознанно или подсознательно ощущает фрагментарную природу его переводов, большинство которых представляет собой отрывки из знаменитых и вполне узнаваемых современниками Козлова поэм и лирических циклов Байрона, Мура, трагедии Шекспира, поэм Вальтера Скотта, произведений Вордсворта и др.)
Несмотря на внешнее следование И.И. Козлова романтической традиции, его переводное творчество выбивается из общих тенденций русского романтизма, во-первых, по времени (основная часть его творчества приходится на вторую половину 20-х — 30-е годы XIX века, когда уже отчетливо проявляется тенденция к циклизации и укрупнению формы), а во-вторых, несмотря на творческую эволюцию, тенденцию к более точной, передаче оригиналов и совершенствование переводческого-мастерства, творчество Козлова-переводчика удивительно целостно в его пристрастии к переводному отрывку, который он избрал для себя как наиболее адекватный способ адаптации иноязычных поэм в национальной литературе. Начав свой переводческий путь с трансляций лирики Байрона, он вскоре (уже в 1824 году) переводит свой первый отрывок из поэмы «Паломничество Чайльд-Гарольда»39; в 1838 году в ужасных физических и нравственных страданиях заканчивает свою переводческую карьеру тоже переводом отрывка, на этот раз из поэмы Байрона «Гяур».40
Основная тенденция переводного творчества Козлова — это «разбирание» крупных лиро-эпических форм на фрагменты, которые редко соотносятся друг с другом как отрывки из одного произведения; в контексте творчества Козлова практически все они приобретают функцию извлечения «чистого» лиризма из произведений, изначально предназначенных сочетать в себе два дихотомически единых начала — эпичности и лиризма (такова, например, концепция восприятия Козловым поэмы Байрона «Паломничество Чайльд-Гарольда» - перевод 6 отрывков, о чем подробно пойдет речь в соответствующем разделе).
Лирические стихотворения, переведенные Козловым, тоже часто оказываются вынутыми из контекста целого (обычно из оригинального собранного лирического цикла — «Еврейские мелодии» Байрона, «Ирландские мелодии» Т. Мура, цикл сонетов Вордсворта «Различные сонеты» и т.д.).
Анализ корпуса переводов также показывает, что Козлов питал особую любовь к переводу отрывков, которые в оригинальных произведениях играют роль «текста в тексте», вставного произведения малой формы в более крупную. Примеры очень многочисленны: «Романс» (1823)41 — вольный перевод отрывка из поэмы Т. Мура «Лалла Рук», представляющий в оригинале вставную песню; перевод отрывка из поэмы «Паломничество Чайльд-Гарольда» Байрона «Добрая ночь» (1824) в оригинале является вставной песней; «Разбойник. Баллада» (1825)43— перевод отрывка из поэмы В. Скотта «Рокби», в оригинальном тексте является вставной песней; «Обворожение»44 (1827) - перевод песни духа из драматической поэмы «Манфред»; «Романс Десдемоны. С английского»45 (1830) - вольный перевод вставной песни Дездемоны из трагедии Шекспира «Отелло», «Беверлей»46 (1832) - вольный перевод 12 строфы 5 песни поэмы В.Скотта, которая в оригинале носит название «Лохинвар» и выдержана в форме вставной баллады, «Стансы. Из «Морского разбойника»47 Байрона (1834) - перевод вставной песни
Фрагментарные переводы с установкой на репрезентацию оригинала
Нет, по-видимому, никакой случайности в том, что все три отрывка из байроновских поэм, попавшие под определение «вершинных» в структуре оригиналов, были извлечены Козловым из иноязычных поэм и переведены именно с установкой на передачу оригинала, ознакомление русского читателя с иноязычным текстом, свидетельством чего являются реконструированные из разных источников авторские номинации переведенных фрагментов. Стихотворение «Байрон в Колизее» (.130-137 строфы 4 песни «Паломничества Чайльд-Гарольда»), например, было при. первой публикации озаглавлено автором как «Отрывок из 4 песни Чильда Гарольда», а также присутствовала ремарка, сочиненная Козловым по мотивам 128 строфы, вводящая читателя в курс событий, помогающая ему восстановить связь отрывка с контекстом байроновского произведения. Т.е. представляется очевидной установка на ознакомление русского читателя с поэмой Байрона, а не с мыслями поэта Козлова, изложенными при помощи байроновской основы.
Для перевода, определенного современными комментаторами как «вольный» , Козлов выбирает один из наиболее лапидарных отрывков, написанный в стиле ораторского искусства, с привлечением множества риторических приемов - от обращения к богине Немезиде и сюжетов из античности до создания ярких визуальных образов, построенных на физиологических описаниях (что было совершенно не свойственно-Козлову в более ранних произведениях, где он в большинстве случаев производил текстовые замены тех образов, которые казались ему слишком конкретными): «То пусть бы кровь моя хлестала!» (с.243); а также длинной цепи перечисления, расположившейся на 12 строках (градации), широкого использования антитезы и т.д. Отрывок этот, несомненно, в структуре байроновской поэмы является «вершинным», со всеми вытекающими отсюда свойствами поэтики и мотивно-композиционного устройства.
В этом отрывке, принадлежащем позднему творчеству Козлова, возникает совершенно чуждая Козлову ранее тема поэта и толпы и тема божественной мести за гонения поэта — вестника правды на земле. Некоторые места звучат удивительно по-пушкински: Козлов: Умру, но ветер не развеет
Мои слова... (С.244) Пушкин: Нет, весь я не умру - душа в заветной лире
Мой прах переживет... Байроновское обращение к Времени своим пафосом не соответствует ни одному идейно-тематическому и стилистическому образованию поэтической-системы Козлова. 24 восклицательных знака на 2,5 страницах русского текста также свидетельствуют о чуждости этого образования поэтической системе Козлова, основное направление поэзии которого еще современники охарактеризовали как «унылое» (да и сам Козлов характеризует себя как «поэта с унылою душой», например, в стихотворении «Давно, прелестная графиня...» 1828 г.). Тем не менее, это стихотворение является как раз тем исключением, которое уже одним своим существованием подтверждает правило. Байроническая поэзия в том полном смысле, который мы вкладываем в это понятие, имея в виду творчество Байрона, а не его русские переводы, так и осталось чуждо Козлову с его- сугубо односторонним принятием творческой константы байронической поэзии. Переводная поэзия Козлова — не более чем элемент общей полифонической структуры байроновского поэтического стиля и типологии байроновского творческого сознания, реализовавшегося в его текстах.
В целом, «внешним образом», по выражению Труша6 , перевод представляет собой достаточно близкий к источнику текст. Необходимо в связи с этим отметить, что Козлов в процессе своей творческой эволюции двигался в сторону более точного перевода; все меньше собственных мотивов и образов вносилось переводчиком в тексты, все больше авторских оригинальных приемов поэт пытался передать на русский. Но в целом концепция перевода И.И. Козлова до конца остается неизменной, глубоко романтической в своей основе. Данный перевод подтверждает эту позицию хотя бы на том основании, что концепция фрагментарного перевода является достоянием именно романтизма, индикатором его мировидения.
Исследуя жанр отрывка на материале творчества различных поэтов-романтиков, Е.Зейферт пришла к заключению, что это стихотворение по комплексу жанрово-стилевых и идейно-тематических характеристик-полностью подпадает под определение жанра романтического отрывка и. является одним из ярких образцов жанра .
Проблема «своего» и «чужого» текста в лирических переводах И.И. Козлова. Переводы-дублеты
Разговор о концепции целостного перевода Козлова логично начать с его переводов малых форм из Байрона, т.к. хорошо известна роль английского поэта в жизни и творчестве его русского современника, которому, как отмечалось еще при жизни Козлова, он обязан своей литературной репутацией.
Рецепция Байрона в поэтическом мышлении Козлова имеет ряд характерных особенностей, одна из которых проявляется в его творчестве устойчивой тенденцией к объединению различных произведений- в мини-циклы. Т.о., в центре внимания этой части исследования находятся, в первую очередь, дублеты произведений, соотносящихся на различных основаниях: пары типа "перевод - оригинальное произведение", например, на одну тему, либо два поэтических обращения к одному лицу (одно — оригинальное, другое - переводное); два перевода одного оригинала, принадлежащие разным этапам творчества и т.д. Эта особенность представляется глубоко характерной в свете проблемы фрагментарности и антиномичности романтического сознания, о которой ни один из исследователей не упоминает в связи с именем Козлова; тем не менее, именно в его творчестве эта черта проявилась, пожалуй, наиболее-характерным образом.
Неоднократно отмечалось, что переводы Козлова представляют собой случай перевода адаптивного, когда переводчик, считая себя «соперником» оригинального автора, часто использовал иноязычный источник исключительно в своих целях - для передачи собственных эмоций на «чужой» основе, которую он порой изменял до неузнаваемости. Литературная практика начала XIX века позволяла такого рода эксперименты; более того, как хорошо известно, новая русская литература-«выросла» из таких трансляций Жуковского.
Тем не менее, об И.И. Козлове необходимо сказать следующее: то, что он творил в русле романтической переводческой традиции, вовсе не означает, что поэт-переводчик не чувствовал и не осознавал границы между «своим» и «чужим» словом, текстом, мыслью. Наоборот, в его переводном наследии существуют доказательства того, что он одним из первых русских романтиков стал уже в раннем своем творчестве выделять, это «свое» и «чужое», пытался анализировать степень «присвоения» иноязычного материала, отчего, собственно, мы вообще имеем право говорить о различных жанрах романтического перевода в отношении его творчества. Единственный жанр перевода, никак не представленный, в переводном творчестве Козлова - подстрочный перевод, который был- ему недоступен в силу жизненных обстоятельств; переводя? с голоса или по. памяти, слепой поэт видел не графический образ текста, а ритмико-метрический, фонетико-интонационный, образно-семантический, и, по всей видимости, воссоздавал не построчный текст, а его целостный образ, постепенно заполняя семантическую структуру и внося стилистические поправки.
Показательной в плане отношения Козлова к проблеме «своего» и «чужого» текста представляется история публикации перевода одного из знаменитых и наиболее излюбленных переводчиками, XIX века стихотворений Байрона, в основном известного нам по блистательному переводу Лермонтова «В альбом» 1836 г. («Как одинокая гробница...»), который был также многократно осуществлен и другими авторами. Lines written in an album, at Malta (G.G.Byron) As o er the cold sepulchral stone Some name arrests the passer-by; Thus, when thou view st this page alone, May mine attract thy pensive eye! And when by thee that name is read, Perchance in some succeeding year, Reflect on me as on the dead, And think my Heart is buried here.129 (14 сентября 1809 г.)
Как на холодном могильном камне какое-то имя прикует внимание прохожего, так и мое имя может привлечь твой задумчивый взгляд, когда ты посмотришь на эту страницу. И когда ты прочтешь это имя, возможно, в последующие годы, размышляй обо мне как об умершем, но думай, что сердце мое похоронено здесь.
Козлову принадлежит честь открытия этого английского стихотворения для русского читателя (так бывало не раз: обладая безупречным художественным вкусом, Козлов, первым обратившись к какому-либо поэтическому произведению или отрывку, привлекал к нему внимание других переводчиков)
Творческая история перевода И.И. Козловым поэмы «Абидосская невеста». Типология лиро-эпической поэмы Байрона
"Абидосская невеста" (далее - "А.Н.") - единственный полный перевод лиро-эпического произведения, созданный И.И. Козловым. Почему он остался единственным, судить не просто. Будучи поэтом весьма самобытным, Козлов зачастую действует в противовес всеобщей литературной тенденции (в пику тотальной циклизации он в основном "разбирает" крупные формы на отрывочные произведения малого жанра, которые у него редко соотносятся между собой как переводы из одного оригинала. Единственным элементом циклизации можно назвать дублеты произведений, соотносящихся на различных основаниях.)
Разбирая крупное лиро-эпическое произведение на составляющие и делая переводы таким образом, что отрывки оказываются не связаны друг с другом, Козлов, по сути, лишает его одной из составляющих — эпического начала, а переводы в этом случае принимают функцию «извлечения чистого лиризма» из произведения, созданного по законам жанра, предполагающего дихотомию двух противоположных начал — лиризма и эпичности. Такова основная тенденция переводного творчества Козлова. В этом смысле " А.Н." выбивается из общего ряда его переводов именно установкой на целостное восприятие (и, судя по авторской1 номинации, полную и адекватную передачу оригинала: «Невеста абидосская. Турецкая повесть Лорда Байрона. Перевел с английского Иван Козлову)).
Тем не менее, необходимо заметить, что в процессе работы над целостным переводом Козлов несколько, раз печатал в различных литературных журналах отрывки из этой поэмы. С одной стороны, это явление носит утилитарный характер: отрывками в то время печатались и переводные, и оригинальные поэмы различных авторов в связи с нехваткой места в журналах для публикации крупных произведений; другая причина - желание авторов анонсировать вновь созданное крупное произведение, привлечь читателя наиболее выигрышными местами. Но, как известно, чисто утилитарное явление способно с течением времени приобретать черты явления эстетического. Так, например, генезис жанра романтического отрывка Е. Зейферт связывает и с явлением фрагментарной публикации поэм194. (Более того, среди творений И.ИІ Козлова исследовательница находит произведение, по комплексу жанрово-стилевых и идейно-эстетических характеристик принадлежащее жанру романтического отрывка: это стихотворение — «Байрон в Колизее» 1834 г., которое в первом посмертном издании собрания сочинений Козлова, собранном Жуковским, имело название «Отрывок из 4 песни Чильда Гарольда»195)
Факт публикации Козловым отрывков из «А.Н.» тоже, вероятнее всего, носил утилитарный характер: таким образом поэт-слепец зарабатывал на жизнь себе и семье. Но при анализе характера опубликованных отрывков 9 выявляется та же самая картина, что и при анализе набора переводов поэм фрагментарным способом (например, перевод шести отрывков из поэмы «Паломничество Чайльд - Гарольда»): каждый отрывок представляет собой законченное произведение малого лирического жанра со всеми характерными ему свойствами поэтики как жанрово-стилевого единства; отрывки не связаны между собой общностью темы или мотивов; некоторые отрывки имеют собственные оригинальные названия, другие же имеют заголовки, отсылающие к их источникам (поэтика таких номинаций вполне соотносима с характером номинаций текстов, написанных непосредственно в жанре романтического отрывка). Т.о., совокупность черт описанных отрывков делает любой из них способным функционировать в национальной литературе как вполне самостоятельное произведение малого жанра.
С этой точки зрения восприятие поэмы «А.Н.» опять-таки дробится, несмотря на конечную установку на целостность восприятия. С одной стороны, сама структура байронической поэмы способствует этому «дробному» восприятию (о чем мы уже имели случай упомянуть в главе, посвященной фрагментарным переводам Козлова). С другой стороны, как показывают результаты исследования в двух предыдущих главах, фрагментарный перевод был избран самим Козловым как наиболее адекватный способ адаптации иноязычных поэм; и при. переводе «Абидосской невесты» эта черта эстетического сознания Козлова, проявилась в большой мере.
Также важно, что, при всей своей горячей восторженности по отношению к Байрону и желании его переводить, Козлов, вероятно, понимал, что его поэтической силы может не хватить на перевод крупных байроновских поэм, тем более что отзывы современников о достоинствах русской "А.Н." не всегда были благоприятными. Литературная критика прямо высказалась по этому поводу.
