Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Творческое влияние Вяч. Иванова на молодых петербургских литераторов в 1900-е годы 29
I. 1. Атмосфера Башни Вяч. Иванова и идейно-художественные искания начинающих литераторов в 1905-1907 годах 29
I. 2. Роль Башни Вяч. Иванова в формировании творческих взглядов молодых поэтов и прозаиков в 1907-1912 годах 76
Глава II. Книга лирики Вячеслава Иванова «Эрос» (1907) в восприятии молодых литераторов его круга 92
Глава III. Взаимоотношения и творческие переклички Вяч. Иванова с сестрами Е. и А. Герцык и М. Л. Гофманом 121
III. 1. История изучения литературного наследия А. и Е. Герцык 121
III. 2. К вопросу о взаимоотношениях Вяч. Иванова с сестрами Е. и А. Герцык 130
III. 3. Трагедия Вяч. Иванова «Тантал» в оценке Е. Герцык. Ее статьи в защиту философско-эстетических позиций Вяч. Иванова 145
III. 4. Отражение облика Вяч. Иванова в повести Е. Герцык «Мой Рим» 161
III. 5. Поэтическое творчество А. Герцык в оценке Вяч. Иванова 171
III. 6. Содружество Вяч. Иванова и М. Л. Гофмана 186
Заключение 203
Приложение 216
Библиография 226
- Атмосфера Башни Вяч. Иванова и идейно-художественные искания начинающих литераторов в 1905-1907 годах
- Роль Башни Вяч. Иванова в формировании творческих взглядов молодых поэтов и прозаиков в 1907-1912 годах
- К вопросу о взаимоотношениях Вяч. Иванова с сестрами Е. и А. Герцык
- Содружество Вяч. Иванова и М. Л. Гофмана
Введение к работе
Объектом исследования являются проблемы, связанные с раскрытием влияния личности и творчества Вяч. Иванова на литературную деятельность молодых петербургских литераторов.
Предметом характеристики в настоящей работе стали стихотворения А. Герцык, М. Гофмана, сборник стихотворений Вяч. Иванова «Эрос», критические статьи и отзывы М. Волошина, Е. Герцык, М. Гофмана, С. Троцкого, В. Брюсова, С. Соловьева, С. Городецкого, Ан. Чеботаревской, религиозно-философский очерк «Соборный индивидуализм» М. Гофмана, мемуары Е. Герцык, М. Гофмана, а также переписка молодых литераторов (Е. и А. Герцык, М. Гофмана) с Вяч. Ивановым.
Особое внимание в диссертации уделено архивным материалам, документирующим историю взаимоотношений молодых писателей с мэтром. Помимо ивановских фондов петербургских архивов (в Рукописных отделах Института русской литературы и Российской национальной библиотеки), мною обследовались материалы московских хранилищ — Российского государственного архива литературы и искусства и Российской государственной библиотеки.
Хронологические рамки. В центре нашего внимания 1900-ые годы, вплоть до 1912 года включительно. Особая интенсивность литературной жизни приходилась на время существования салона на Башне до смерти Зиновьевой-Аннибал (1905–1907), поэтому основной период исследования первый петербургский период — переезд Иванова в Петербург, эпоха Сред (литературный салон) и те отношения, которые там завязывались, а также — в ряде случаев и их дальнейшее развитие.
Цель диссертационной работы состоит в том, чтобы выявить особенности формирования философско-эстетических взглядов и творчества молодых петербургских литераторов во взаимодействии с художественными исканиями и литературно-критической деятельностью Вяч. Иванова. При этом учитывается влияние поэтов и писателей из окружения Вяч. Иванова на его творчество.
Указанной целью определяются задачи исследования:
-
Показать духовную атмосферу, созданную Вяч. Ивановым на заседаниях Башни, и ее роль в формировании творческих взглядов молодых поэтов и прозаиков в 1900-е годы;
-
Изучить идейно-художественные искания начинающих литераторов в 1905–1907 годах (М. Л. Гофман, А. и Е. Герцык, С. М. Городецкий, Г. И. Чулков);
-
Рассмотреть поэтику сборника стихов Вяч. Иванова «Эрос» и отклики на него в критических выступлениях молодых петербургских литераторов;
-
Исследовать взаимоотношения и творческие переклички Вяч. Иванова с сестрами Е. и А. Герцык и М. Л. Гофманом;
-
Раскрыть концепцию «соборного индивидуализма» М. Гофмана, созданную под влиянием идей Вяч. Иванова;
-
Обозреть главнейшие архивные источники изучения биографии и деятельности Вяч. Иванова, литераторов его окружения (РГБ, РГАЛИ, ИРЛИ РАН).
Актуальность исследования. Диссертация призвана заполнить важную лакуну в наших знаниях о литературном процессе начала ХХ века, об «организующей» роли в ней, сыгранной Вяч. Ивановым (1866–1949). С августа 1905 года петербургская квартира Вяч. Иванова, известная как Башня, становится ярким литературным салоном XX века. Он становится также пунктом притяжения литературной молодежи, которая находит здесь отклик и поддержку своих духовных и литературных исканий. В атмосфере Башни возникли многие идейные и художественные начинания: укажем в первую очередь на теорию «мистического анархизма» Г. И. Чулкова и «соборного индивидуализма» М. Гофмана; на жизнетворческий замысел «Эроса» Вяч. Иванова и стихотворные стилизации образов языческой Руси С. Городецкого. Именно в эти годы Вяч. Иванов был признан современниками ведущим теоретиком русского символистского движения и стал играть ключевую роль в формировании литературы русского модернизма.
Вяч. Иванов и в 1900-е годы, и позже с большим вниманием относился к литературной молодежи. Одно из наиболее ранних свидетельств подобного рода — сделанный Вяч. Ивановым список посетителей Среды 19 января 1906 года, расклассифицированный по категориям. Очень характерно, что начинается он с «молодых поэтов» (<Л. И.> Андрусон; <В. В.> Башкин; <С. М.> Городецкий (талантлив!); <В. А.> Пяст; <М. А. Кузмин; <А. А.> Кондратьев; <А. С.> Рославлев; Д. <М.> Цензор). Это были еще действительно по большей части молодые, плохо известные хозяевам литераторы, знакомство с которыми только начиналось. О пристальном интересе к молодым писателям свидетельствуют и пометы Вяч. Иванова — так, около имени Городецкого сразу появляется эпитет «талантлив». Далее он перечисляет следующие имена: Л. И. Андрусон, В. В. Башкин, Л. Галич (псевд. Л. Е. Габриловича), С. М. Городецкий, О. Дымов (псевд. О. И. Перельмана), А. А. Кондратьев, В. Пяст (псевд. В. А. Пестовского), А. С. Рославлев, П. С. Соловьева (псевд.: Allegro), Н. И. Манасеина, К. Эрберг (псевд. К. А. Сюннерберга), Тэффи (псевд. Н. А. Лохвицкой), Д. М. Цензор. В этом списке немало неточностей (так, например, О. Дымова никак нельзя назвать поэтом), он носит предварительный характер, свидетельствуя об интересе Иванова как раз к литературной молодежи.
Помимо упомянутых лиц частыми гостями на Башне в первые годы существования этого литературного салона с 1905 по 1909 годы бывали Ю. Н. Верховский, Л. Н. Вилькина, В. М. Волькенштейн, М. П. Гальперин, Я. В. Годин, М. Л. Гофман, А. И. Дейч, Б. Дикс, С. С. Дубнова, А. Мирэ, Г. И. Чулков, Д. Е. Жуковский, малоизвестные поэты В. Корин, А. И. Гидони, Н. В. Крандиевская начинающая поэтесса, впоследствии жена А. Н. Толстого, О. А. Беляевская, Ю. А. Беляевская, сестры Герцык — Аделаида Казимировна и Евгения Казимировна, Н. А. Тамамшева, Ч. де Габриак.
Понятие «молодые литераторы» играет важнейшую роль в исследовании, поэтому имеет смысл конкретизировать значение, которое вкладывается в него в диссертации. В данном исследовании молодые петербургские литераторы, поддерживавшие Вяч. Иванова, — это писатели, принадлежавшие к более молодому поколению, чем Вяч. Иванов, это активные участники, в первую очередь, петербургской литературной жизни, те, кто был вовлечен в орбиту художественных исканий поэта, те, кто ощущал и признавал его авторитет как литературного мэтра, так и наставника духовной жизни в 1900-е годы и позднее, те, кто в собственном творчестве стремился реализовать поэтику, родственную поэтике Вяч. Иванова, а также способствовал утверждению его эстетических идей в общественном сознании.
Совместные печатные выступления — важнейший аспект и характерная особенность литературной жизни начала XX века. К таким выступлениям можно отнести публикации близких Вяч. Иванову литераторов в издательствах «Оры» и «Факелы», на страницах альманахов «Факелы» (кн. I –III. СПб., 1906–1908), «Белые ночи» (СПб.; 1907); «Цветник Ор» (СПб.; 1907). Заметную роль играли молодые писатели, поддерживавшие Вяч. Иванова.
Степень разработанности темы. В последние годы особое внимание исследователей художественных свершений Серебряного века русской культуры приковано к раннему периоду биографии и творчества Вяч. Иванова его вхождению в литературу и упрочению в ней. Значительно расширена источниковедческая база исследования — упомянем новейшую публикацию переписки Вяч. Иванова с Л. Д. Зиновьевой-Аннибал, охватывающую 1894–1903 годы, изданную Н. А. Богомоловым, М. Вахтелем и Д. О. Солодкой. Этот огромный эпистолярный массив хронологически составляет своеобразную прелюдию к событиям 1903–1907 годов, детально представленным в книге Н. А. Богомолова «Вячеслав Иванов в 1903–1907 годах: Документальные хроники» (М., 2009). Нельзя обойти вниманием и опубликованную ранее многолетнюю переписку В. Брюсова с Вяч. Ивановым (1903–1923) в томе 85 «Литературного наследства» (1976). Периоду Башни посвящены работы А. Б. Шишкина, Ю. Е. Галаниной, монография Г. В. Обатнина «Иванов–мистик: Оккультные мотивы в поэзии и прозе Вячеслава Иванова (1907–1919)» (М., 2000), специальный сборник «Башня Вяч. Иванова и культура Серебряного Века» (СПб., 2006).
Важным источником о литературном окружении Вяч. Иванова в 1900-е годы следует признать мемуарную литературу, массив которой значительно обогащен публикациями последних лет. Период Башни ярко обрисован в воспоминаниях Н. Бердяева, Е. Герцык, М. Гофмана, М. В. Добужинского, С. Маковского, О. Мочаловой, В. Пяста, С. В. Троцкого, Н. Г. Чулковой и других. Второй сезон Башни (1906–1907) можно воссоздать по уже опубликованным материалам, среди которых наиболее ценными представляются дневник М. А. Кузмина 1907 года, письма М. А. Волошина, добавляющие много сведений к биографии Иванова.
Одним из важнейших комплексов документов является переписка Вяч. Иванова. В последние годы активно публикуется эпистолярий Вяч. Иванова и его корреспондентов, среди которых Ф. Сологуб, Ан. Н. Чеботаревская, К. Эрберг, Н. С. Гумилев, Ю. Н. Верховский, А. Д. Скалдин, М. В. Сабашникова, А. А. Кондратьев, С. К. Маковский, Я. В. Годин, С. М. Городецкий, Н. Д. Санжарь, В. Д. Гарднер, Эллис, Ал. Н. Чеботаревская, М. Кузмин. Особого внимания заслуживает раздел, подготовленный и опубликованный в третьей книге блоковского тома «Литературного наследства», — он содержит фрагменты писем со сведениями о Блоке и одновременно о важнейших событиях в жизни литераторов-модернистов.
На протяжении последних пятнадцати лет усилиями ученых достигнуты значительные результаты в интересующей нас области, главным среди которых можно считать изучение истории отношений Вяч. Иванова с литераторами из его окружения. Укажем на работы Н. А. Богомолова о М. А. Кузмине и Борисе Диксе (Лемане), Е. И. Орловой и С. И. Кормилова — о Н. В. Недоброво, А. В. Лаврова о посланиях Ю. Н. Верховского, Л. Н. Ивановой — о Б. К. Зайцеве и Г. И. Чулкове, Н. Ю. Грякаловой — о В. Н. Княжнине (Ивойлове), А. С. Александрова — об А. А. Измайлове, Глуховой— о В. В. Бородаевском.
Научная новизна диссертации состоит в том, что в ней впервые предпринимается попытка исследования влияния философских идей, эстетических взглядов и художественной практики Вяч. Иванова на творческие поиски молодых литераторов из его окружения. Даются новые факты, приводятся неизвестные сведения из биографий литераторов. Рассмотрение художественных и критических произведений писателей сопровождается в диссертации изучением сопутствующих биографических источников, эпистолярного наследия. Чаще всего в центре внимания исследователей оказывалось творчество конкретного автора.
Диссертация стала результатом большой предварительной работы с обширным массивом архивных материалов, которые документируют историю взаимоотношений молодых литераторов с Вяч. Ивановым. Отметим в качестве примера письмо-отзыв С. В. Троцкого на поэтическую книгу Вяч. Иванова «Эрос», стихотворения О. А. Беляевской «Золотые кораблики», «На широкой неве колос…», «Развернулась камка парчевая…», «Золотая пора», «Славянское имя твое…» и др., М. Л. Гофмана «В торжественности льда, в застывших ясных взорах…», «Знаки», «Моя душа новорожденная…».
Методологическим и теоретическим ориентиром послужили для нас исследования, посвященные эпохе конца XIX – начала XX века. Наиболее значимой является монография Ольги Матич «Эротическая утопия: новое религиозное сознание и findesicle в России» (2008), подводящая итоги в отношении жизнетворческих экспериментов русских писателей-модернистов. К необиографическим исследованиям относятся работы Н. А. Богомолова, А. В. Лаврова, Г. В. Обатнина, А. Б. Шишкина. В основу работы положен сравнительно-типологический и необиографический метод. Присутствуют элементы лингвистического анализа. Лирический сборник «Эрос» Вяч. Иванова анализируется с опорой на историко-литературный и архивный материал, что дает возможность сопоставить реальные факты биографии писателя с его творчеством.
Теоретическая значимость работы заключается в том, что в ней представлено системное исследование литературного процесса начала XX века, связанного с художественной деятельностью Вяч. Иванова и писателей из его окружения. Выявлены изменения их философских и эстетических позиций, дается анализ их художественных произведений, проблематики и образной структуры. Кроме того, выбранный ракурс исследования дает новые возможности для представлений об уникальности поэтики Вяч. Иванова и молодых петербургских литераторов. Исследование способствует дальнейшей разработке научных подходов в изучении литературы Серебряного века.
Практическая значимость диссертации заключается в возможности использования ее результатов при дальнейшем исследовании как творчества Вяч. Иванова, так и русской литературы начала XX века, а также при подготовке историко-литературных лекционных курсов, семинаров, в научных комментариях к изданиям отдельных литераторов. Научно-практическая значимость диссертации определяется возможностью применения полученных результатов при подготовке к изданию Малого академического собрания сочинений Вяч. Иванова.
На защиту выносятся следующие положения:
1) В диссертации нами выдвигается гипотеза, обозначенная под определением «жизнетворческий эксперимент», которая сводится к представлению, что в рамках литературного процесса начала ХХ века Вяч. Иванова можно и должно рассматривать как харизматического лидера, творца-наставника, стремившегося утвердить свое литературное влияние. Отсюда такая тяга Вяч. Иванова к молодым литературным силам. Собрания на Башне были не только литературным салоном, но явились тем местом, где происходил отбор более молодых сподвижников и единомышленников, вовлеченных в орбиту художественных исканий Вяч. Иванова, способствовавших пропаганде и утверждению его эстетических ценностей в сознании современников, стремившихся реализовать родственную поэтику в собственных произведениях.
2) В центре научного исследования оказывается поэтическая книга-декларация Вяч. Иванова «Эрос», которая была призвана консолидировать «молодые литературные силы» под новым эстетическим лозунгом и породить новую поэтическую школу. Сборник «Эрос» публичный идейно-эстетический опыт самовыражения «башенного» сообщества и образец для последующих манифестаций «башенной» эстетической культуры. «Эрос» оказался одной из наиболее важных демонстраций поэтики Иванова. Новаторский сборник Вяч. Иванова был по достоинству оценен и осмыслен писателями из окружения Вяч. Иванова и дал важные импульсы их оригинальному творчеству.
3) Подавляющее большинство откликов на книгу лирики Вяч. Иванова «Эрос» (М. Волошина, Е. Герцык, С. Соловьева, С. Городецкого, Ан. Чеботаревской, М. Гофмана, Вл. Пяста, С. Троцкого) принадлежат единомышленникам автора и представляют собой ценные свидетельства активных и заинтересованных участников литературного процесса; более половины этих отзывов было написано молодыми литераторами из окружения Вяч. Иванова, что позволяет видеть в них важное выступление в поддержку старшего поэта.
4) Совместные печатные выступления близких Вяч. Иванову литераторов в издательствах «Оры» и «Факелы», на страницах альманахов «Факелы», «Белые ночи», «Цветник Ор» стали важной трибуной для пропаганды идей Иванова.
5) Исследование позволило выявить глубинную связанность творчества ряда молодых писателей с эстетическими идеями и поэтикой произведений Вяч. Иванова; это в первую очередь О. и Ю. Беляевская, Е. и А. Герцык, М. Л. Гофман, Ю. Н. Верховский, С. Городецкий, Г. Чулков. Именно они испытали сильное влияние идей и личности Вяч. Иванова. Вяч. Иванов в 1900-ые годы был для них литературным мэтром; его произведения — художественным ориентиром в их творчестве.
6) Биографии Евгении и Аделаиды Герцык — пример наиболее полного взаимодействия начинающих молодых литераторов с личностью и творчеством Вяч. Иванова. Художественное взаимодействие наблюдается в лирике, художественной прозе и статьях Е. Герцык (статьи «О „Тантале“ Вячеслава Иванова», «Бесоискательство в тихом омуте», рецензия на сборник стихотворений Вяч. Иванов «Эрос», биографическая повесть «Мой Рим» (1914–1915), мемуары), цикле А. Герцык «Золот-ключ» (1907)).
7) Выступление М. Гофмана «Соборный индивидуализм» (1907) воспринималось как параллельное явлению «мистического анархизма». М. Гофман был соратником Вяч. Иванова, находился во главе издательства «Оры», организованного Вяч. Ивановым. Этот случай тесного биографического сотрудничества позволяет проследить опыт совместной работы.
Апробация работы. Основные положения диссертации отражены в шести публикациях. В мае 2011 года принимала участие в международной научной конференции молодых исследователей «Современные методы исследования в гуманитарных науках (История русской культуры в литературном контексте)» (Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН) с докладом «О переводе Вячеслава Иванова из Анни Виванти».
Объем и структура диссертации. Диссертационное исследование изложено на 265 страницах и состоит из «Введения», трех глав (обзорной (I глава), проблемной (II глава) и литературно-биографической (III глава), «Заключения», подводящего итоги исследования, списка литературы и приложения. К диссертации прилагаются неопубликованные стихи О. Беляевской и М. Гофмана, обращенные к Вяч. Иванову и его близким.
Атмосфера Башни Вяч. Иванова и идейно-художественные искания начинающих литераторов в 1905-1907 годах
Исключительная интенсивность художественных поисков, творческих и личных контактов, имевших место на Башне, побуждает нас предложить обзор отношений литераторов с Вяч. Ивановым в 1900-е годы в хронологии момента их знакомства с мэтром, для того чтобы в завершении указать на тех из них, кто релевантен для нашего исследования.
В данной обзорной главе не рассматриваются взаимоотношения Вяч. Иванова со столь крупными литературными фигуры, как — Дмитрий Сергеевич Мережковский (1865-1941), Максимилиан Александрович Волошин (1877-1932), Федор Сологуб (псевд. Федора Кузьмича Тетерникова; 1863-1927), Алексей Михайлович Ремизов (1877-1957), Александр Александрович Блок (1880-1921), Максим Горький (псевд. А. М. Пешкова; 1868-1936), Михаил Алексеевич Кузмин (1872-1936), Алексей Николаевич Толстой (1883-1945), потому что они не подходят под понятие «молодые литераторы». Они принадлежали к плеяде наиболее значительных талантов русского Серебряного века и подпали под неизменное обаяние личности, идей и творчества Вяч. Иванова, но не мыслили себя как те, кто составлял его литературную школу, кто был призван воплотить в своем творчестве поэтику, родственную ему.
Из посетителей Башни не включены те, кто, как Дмитрий Владимирович Философов (1872-1940), Василий Васильевич Башкин (1880-1909), Яков Владимирович Годин (1887-1954)/ Сергей Абрамович Ауслендер (1886 -1937),74 прозаик и переводчица Мирэ (псевд. Александры Михайловны Моисеевой; 1874-1913) выступили против идей Вяч. Иванова, сделали его объектом нападок в журнальных и газетных статьях или вывели в нелицеприятном виде в своих художественных произведениях.
По той же причине за пределами данной главы остался ряд писателей-реалистов, представителей другой поэтики — Степан Гаврилович Скиталец (наст, фамилия Петров; 1868-1941), Семен Соломонович Юшкевич (1868-1927), Михаил Петрович Арцыбашев (1878-1927), сведения о их непродолжительных посещениях Башни читатель найдет в книге Н. А. Богомолова «Вячеслав Иванов в 1903-1907 годах: Документальные хроники».
Не включен ряд малоизвестных поэтов, эпизодически «мелькнувших» на Башне, чьи отношения с Вяч. Ивановым относительно «не сложились» — Владимир Корин (псевд. Владимира Ивановича Корехина; р. 1885-дата смерти не известна), Александр Степанович Рославлев (1883-1920), Александр Иосифович Гидони (1885-не ранее 1932). Достаточно эпизодическим было общение Осипа Дымова (Иосиф Исидорович Перельман; 1878-1959) с Вяч. Ивановым.79
Вместе с Л. Д. Зиновьевой-Аннибал в жизнь Вяч. Иванова пришел ряд людей, которые были ей близки и литературно заинтересованы. Поэтому для полноты творческих и личных контактов в качестве преамбулы мы коснемся С. И. Алымовой и сестер О. и Ю. Беляевских. Так, Софья Ильинична Алымова была давней подругой Л. Д. Зиновьевой-Аннибал.80 В Научно-исследовательском отделе рукописей Российской государственной библиотеки в Москве сохранились письма С. И. Алымовой к Л. Д. Зиновьевой-Аннибал, М. М. Замятниной, О. А. и Ю. А. Беляевским, Шварсалон.84
Помимо С. И. Алымовой близкими подругами Л. Д. Зиновьевой-Аннибал, а через нее и Вяч. Иванова были детская поэтесса («беллетристка и поэтесса» — вписано рукой Зиновьевой-Аннибал) Ольга Александровна Беляевская (годы жизни не известны) и ее сестра Юлия Александровна Беляевская (1865-1919). О. А. Беляевская начала печататься в конце 1880-х годов, последние ее публикации относятся к 1918 году. О. Беляевская писала преимущественно для детей, была постоянным автором «Тропинки». Интересен факт совместного участия с Вяч. Ивановым в киевской газете «Народ» (1906), в сборниках «Белые ночи» (1907), «Волны вечности в русской художественной литературе» (1914). Юлия Александровна Беляевская была преподавательницей черчения в женском начальном училище.
Жизнь и творчество сестер Беляевских мало изучены. Укажем биографическую справку Е. О. Путиловой об О. Беляевской в книге 1989 года «Русская поэзия детям». Ю. А. и О. А. Беляевские упоминались Н. А. Богомоловым в книге, посвященной раннему периоду биографии и творчества поэта— «Вячеслав Иванов в 1903-1907 годах: Документальные хроники».91 Небольшие фрагменты писем были приведены в вышедшем вскоре после хроник издании переписки Вяч. Иванова с Зиновьевой-Аннибал 1894-1903 годов.92
Впервые имя Вяч. Иванова встречается в письме О. А. Беляевской к М. М. Замятниной 1899 года. В это время, судя по всему, ее отношения с Вяч. Ивановым были уже вполне дружеские: «а вечером я буду ждать к себе Вячеслава Ивановича»;93 15-16 августа 1900 года в письме к Л. Д. Зиновьевой-Аннибал Вяч. Иванов сообщал: «Я был встречен здесь Марусей и — случайно — Беляевскими. Вечером был у них. Настя — прелестная малютка ».
В Научно-исследовательском отделе рукописей Российской государственной библиотеки в Москве сохранилась переписка Ольги Александровны и Юлии Александровны Беляевских с Вяч. Ивановым (период с 1895-1922 годы),96 которая до сих пор осталась за пределами внимания исследователей.97 К основному корпусу примыкает переписка сестер Беляевских практически со всеми членами ивановской семьи — Л. Д. Зиновьевой-Аннибал,98 М. М. Замятниной," В. К. Шварсалон,100 Л. В. Ивановой,101 Д. Вяч. Ивановым.102
С сестрами, Ольгой и Юлией, у Вяч. Иванова и Л. Д. Зиновьевой-Аннибал были долгие и тесные отношения. В первые годы века, в эпоху сравнительной неизвестности Вяч. Иванова, Беляевские составляют ближайший круг его поклонников, обмениваясь текущими реляциями о его здоровье («я думаю, то, что Вяч. Иванов не теряет сознания, доказывает, что сил у него много»), сопереживая его парижским выступлениям («Начал ли Вяч. Иванов лекции? Я страшно интересуюсь ими. Бесчестно было бы с его стороны не напечатать их потом в русских журналах»).103 Ю. Беляевская помогала в печатании первого стихотворного сборника Вяч. Иванова «Кормчие Звезды».104 Это вызвало обильную переписку, которая позволяет проследить восприятие сочинений Вяч. Иванова его первыми читателями, заглянуть в его творческие и издательские планы (РГБ. Ф. 109. Карт. 9. Ед. хр. 7; РГБ. Ф. 109. Карт. 12. Ед. хр. 51). Письмо Ю. Беляевской от 1 августа 1903 года включает ее размышления по поводу только что вышедшей в свет книги стихов Вяч. Иванова «Кормчие Звезды» — любопытные как образец восприятия поэтической системы автора: «Дорогой Вячеслав Иванович, давно уже я собиралась написать Вам свое впечатление о сборнике Вашем, но мне приходилось перечитывать его, чтоб хорошенько вникнуть в его содержание и форму. К стыду моему, многие вещи так и остались для меня непонятными, поэтому написать Вам так обстоятельно, как хотелось, я не могу. Перечислю только, какие пьесы (места) мне особенно нравятся. В первую очередь: „Сафо", „Тризна Диониса", „Два взора", „Листопад" (хоть я не совсем понимаю его, но чувствую его красоту), „На высоте", „Дол", „Полет", „Лунные Розы", „Богини" (но отчего в заглавии множественное число, мне кажется, что главное то было в богине моря: Она глядит в просветы пиний... и т. д. Только в последнем куплете говорится. Богиням храм... Мне кажется, тут несоответствия, но это, конечно, не самая суть). Люблю я также: „La Selva Oscura", „Покорность", „Утренняя Звезда", „Океаниды", „Творчество", „Музыка", „Земля" (эти вещи меня интересуют по содержанию). „Вечная память", „В Челне по Морю I-III", „Мгла", „Голос моря", „Венец Земли", „Прилив", „Разрыв", „Возврат", „Прости", „Вечность и миг", „На миг" (за исключением 2 предпоследних строк: не вяжется у меня „ключ, запечатленный огнем мечей, ревнующих к сынам юдольных стран"), „Полнолуние", „Адриатика" (очень люблю, хоть и не понимаю, что такое Майя), „II gigante", „Magnificat", „Персть", „Дух", „Воплощение", „Красная осень", „Любовь", „Весна", „Субиако", „Монастырь в Субиако", „Veste Detracta", „Гнома", „Стих о Святой Горе" и „Ночной Звон". Не мало есть стихотворений, которые не нравятся лишь в целом, но заключают отдельные строки, прекрасные, как „Персть", напр. ... ».105
Роль Башни Вяч. Иванова в формировании творческих взглядов молодых поэтов и прозаиков в 1907-1912 годах
Смерть Л. Д. Зиновьевой-Аннибал ознаменовала начало нового этапа жизни для Иванова. Продолжалась деятельность издательства «Оры», но с гораздо меньшей активностью. После прекращения знаменитых Сред Башня оставалась центром литературной жизни творческой интеллигенции, в том числе и молодых литераторов. Возникшее вокруг Вяч. Иванова осенью 1909 года при журнале «Аполлон» «Общество ревнителей художественного слова» являлось продолжением литературных вечеров на квартире Иванова. С ним связано творческое становление Н. С. Гумилева, О. Э. Мандельштама, В. Хлебникова, А. А. Ахматовой, Н. В. Недоброво. Состоявшаяся в «Обществе ревнителей художественного слова» (весной 1910 года) при редакции петербургского журнала «Аполлон» дискуссия явилась исходным пунктом дальнейшего размежевания литературных сил.283 Окончательный разрыв произошел на заседании 18 февраля 1912 года. 19 мая 1912 года Иванов уехал за границу, затем переселился в Москву.
С осени 1907 года Вяч. Иванов стал учителем и наставником для А. Д. Скалдина, В. Д. Гарднера, В. В. Бородаевского, В. Н. Княжнина, Н. В. Недоброво, М. Моравской. В обзорной главе не рассматриваются взаимоотношения Вяч. Иванова со столь крупными фигурами, как Велимир Хлебников (псевд. Виктора Владимировича Хлебникова; 1885-1922), Николай Степанович Гумилев (1886-1921), Осип Эмильевич Мандельштам (1891-1938), Анна Андреевна Ахматова (1889-1966), не ставшими его сторонниками и не пытавшимися воплотить в своем творчестве родственную Вяч. Иванову поэтику.
Своеобразно сложились отношения Вяч. Иванова с Елизаветой Ивановной Дмитриевой (псевд. Е. И. Васильевой; 1887-1928). Поэтесса Е. И. Дмитриева известна в русской литературе как автор блестящей литературной мистификации, публикации стихов под именем Черубины де Габриак в символистском журнале «Аполлон». Дмитриева начала бывать на Башне, вероятно, с конца 1908 года. Сохранились дневниковые записи В. К. Шварсалон, где она выделяет Дмитриеву из всех посетительниц Башни, как «настоящую женщину», способную увлечь Кузмина. О своем знакомстве с Вяч. Ивановым Е. И. Дмитриева писала в автобиографии: «Знаю Вяч. Иванова, бывала и занималась у него на Башне. Он мне близок». В салоне Иванова Дмитриева оказалась в творческой лаборатории символизма, и этот опыт определил ее становление и духовные поиски. О более глубоком вхождении в семейный круг Иванова свидетельствуют письма Е. И. Дмитриевой, сохраненные в Научно-исследовательском отделе рукописей Российской государственной библиотеки в Москве. История, связанная с мистификацией и последовавшей за этим дуэлью, привела к отдалению Е. И. Дмитриевой с Вяч. Ивановым.
Достаточно эпизодичными были отношения Лидии Дмитриевны Рындиной (псевд. Л. Д. Брылкиной; 1883-1964) с Вяч. Ивановым. Л. Д. Рындина была наиболее известна и популярна как актриса, вторая жена Сергея Кречетова. Также она была заметной писательницей, автором мемуаров о круге московских символистов. Как пишет Рындина в своих мемуарах (1904-1914), опубликованных Н. А. Богомоловым,290 она попала в гущу литературной жизни в 1906 году, однако, ее дневник позволяет судить, что близкое знакомство с Вяч. Ивановым состоялось лишь в 1909 году. В ее мемуарах и дневнике впервые имя Вяч. Иванова встречается 26 января 1909 года: «Пойду, верно, завтра в Кружок — читает Вячеслав Иванов».291 Об отношениях Вяч. Иванова с Рындиной известно не очень много, в воспоминаниях Рындина рассказывала: «Я с особой благодарностью вспоминаю Вяч. Иванова. Не могу сказать, чтобы нас связывала дружба: это было скорее отношение старшего к младшему, но отношение, полное ласки и доброжелательства. Я находила у него ответы на волновавшие меня вопросы искусства и религии. Вечерами я всегда была занята в театре и потому приходила к нему на „башню" к пяти часам дня, когда он вставал...».
Поэт, прозаик, критик Алексей Дмитриевич Скалдин (1889-1943) находился под сильным влиянием Вяч. Иванова. Настоящая литературная жизнь Скалдина началась с 1909 года, когда на литературном чтении, будучи замечен Вяч. Ивановым, он избирает поэта своим учителем, посылает ему стихи293 и добивается встреч.294 Начало их переписки и их знакомства относится к 1909 году, когда Иванов одобрительно отозвался о стихах Скалдина, после чего Скалдин стал учеником Иванова и одним из постоянных посетителей Башни.2 6 В жизни и литературном становлении Скалдина со времени знакомства в 1909 году и до отъезда за границу в 1924 году Вяч. Иванов играл решающую роль. По рекомендации Вяч. Иванова стихи Скалдина были опубликованы в 1910 году в журналах «Аполлон» и «Gaudeamus». В 1912 году при содействии Иванова увидел свет единственный лирический сборник Скалдина «Стихотворения (1911 1912)». Книга появилась в Ивановском издательстве «Оры» и имела посвящение «Вячеславу Иванову, брату». Многие отмечали подражательный характер сборника Вяч. Иванову.299
Вяч. Иванов высоко ценил поэтическое дарование своего ученика и пытался помочь ему вступить на литературное поприще. В письме от 22 / 9 января 1913 года (из Рима) Вяч. Иванов писал В. Я. Брюсову: «Посылаю также (через Петербург) изданную „Орами" книжку Скалдина; надеюсь, что ты согласишься со мной, что он даровит и делен; если же так, при случае литературно ему помоги».300 Согласно пожеланию Вяч. Иванова, Скалдин принял на себя все заботы по изданию книги стихов «Нежная Тайна. ЛЕПТА», которая вышла в свет в издательстве «Оры» в конце декабря 1912 года.301 В 1923 году Иванов помог освобождению Скалдина из первого тюремного заключения.302
Переписка Иванова со Скалдиным включает более сорока писем (большей частью от Скалдина) и охватывает период с 1909 по 1923 годы. Ценность опубликованных М. Вахтелем писем Вяч. Иванова с А. Д. Скалдиным30 заключается в том, что они касаются специально поэтических проблем и стихотворных приемов. Также письма Вяч. Иванова отражают его литературные взгляды, отношение к антропософии, подробнее освещают биографию поэта и историю издания стихов.
Скалдин был одним из зачинателей «Общества поэтов», как явствует из его письма к Вяч. Иванову от 11 апреля 1911 года.304
Впечатления о поэзии Скалдина основывались исключительно на сборнике «Стихотворения (1911-1912)», в который вошло 39 стихотворений. Составить более расширенное представление о наследии поэта помогают его письма (1909-1918) годов к Вяч. Иванову, опубликованные В. Крейдом в сентябре 1998 года в «Новом Журнале» (№ 212). В эту эпистолярную подборку включено 17 стихотворений 1909-1912 годов. Остальные стихи оставались неизвестными.
К вопросу о взаимоотношениях Вяч. Иванова с сестрами Е. и А. Герцык
До знакомства с Вяч. Ивановым сестры Герцык оказываются вовлеченными в культурную орбиту Санкт-Петербурга прежде всего как переводчицы. В 1900-е годы над мыслями Е. Герцык властвовал Фридрих Ницше, о значении и влиянии которого на формирование взглядов ее поколения Евгения Казимировна рассказала в «Воспоминаниях».
Обе сестры Герцык считали себя ученицами Вяч. Иванова, но их отношения на Башне складывались по-разному. К концу 1905 года относится знакомство Евгении Казимировны с Вяч. Ивановым, к которому она стремилась сама, ибо еще до их личного знакомства Е. Герцык была увлечена творчеством поэта. Четыре года назад в ноябре 1909 года Аделаида Герцык вспоминала, что уже в 1904 году в диссертации Е. Герцык были приведены стихи Вяч. Иванова: «На днях нашла у Дмитрия твою диссертацию о реальном мире у Канта и, просматривая ее, обрадовалась, что уже тогда, до всего, в тебе была религиозность и у тебя встречаются совсем мистические фразы и приведены стихи Вячеслава Иванова». Их встреча произошла во время одной из поездок в Петербург, где Е. Герцык сотрудничала в журнале «Вопросы жизни». В то время Евгения Казимировна начала работать над статьей о «Тантале» Вяч. Иванова,478 а также переводила тексты философских книг для изданий Д. Е. Жуковского479 (известно об ее участии в переводах книг Куно Фишера,
Теодора Гомперца). Эпизод знакомства на Башне с Вяч. Ивановым и Л. Д. Зиновьевой-Аннибал описывается в «Воспоминаниях» в главе, посвященной Вяч. Иванову, когда Герцык в один из вечеров с Д. Е. Жуковским, издателем философских книг, поехала на Таврическую и дверь открыл Вяч. Иванов: «В черной мягкой блузе, сутулый, в полумраке передней, освещенный со спины, сквозь пушистые кольца волос казался не то юношей, не то стариком. Так и осталось навсегда: какой-то поворот головы — и перед тобой старческая мудрость или стариковское брюзжание, и через миг — окрыленность юности. Никогда — зрелый возраст. Они были одни с Лидией Дмитриевной Зиновьевой-Аннибал».480 Итак, в 1905 году открылась возможность входа на знаменитую Башню Вяч. Иванова, что привело к значительному расширению круга знакомств в литературной среде Москвы и Петербурга.
Осенью в 1907 году Евгения Герцык сопереживала смерти Лидии Зиновьевой-Аннибал, стремилась оказать Вяч. Иванову духовную поддержку. 25 октября 1907 года А. Герцык сделала запись, фиксировавшую пережитое: «В тот же вечер, насильно зазвав к себе, Вяч. Иванович читал последние страницы ее дневника. Весь трепеща, пересказывал ее последние слова (текстуально внесенные им позднее в посвященные ей канцоны), говорил о той близости, которую они испытывали на краю, на обрыве, когда ее уж отрывало, относило от него».481
Утонченная культура Евгении Герцык, ее чуткость к философско-эстетическим веяниям эпохи делали ее заметной фигурой в окружении Вяч. И. Иванова, который считал ее своим другом, называл sorella — сестра. В «Воспоминаниях» Евгения Герцык рассказывает о происхождении этого наименования: «...ко мне с каким-то поручением зашел длинноногий студент с близко-близко, по-птичьи сидящими глазами и чувственным ртом. Мы постояли среди комнаты друг против друга — на что мне этот паренек? — тронули одну тему, другую — я то уж ему совсем ни на что! Но вечером пришел ко мне Вяч. Иванов и с взволнованным изумлением: „Знаете, что он сказал? что Вы похожи на меня как сестра родная". И вижу — уж заиграл хмель. „Сестра!" Я не видела между нами физического сходства, но вот эту беспреградность, как с кровно близким, и в то же время странно волнующую, почувствовала с первой встречи. ... Вяч. Иванович нередко говорил мне, что я понимаю его с полуслова и до глубины, не мыслью, а инстинктом, — говорил это с умиленной благодарностью, а то и с гневом, потому что находил во мне только зеркальность, только двойника своего. ... Я же теряла себя в нем. ... Не было у него для меня другого имени, как сестра, sorella. .. . Зыбок круг нашего братства — разбивая и мутя его, временами врывалась и страсть, и чувственность, и вражда, но самая глубокая в нем нота была: сестра». JI. Д. Зиновьева-Аннибал отмечала чисто внешнее сходство Вяч. Иванова с Е. Герцык: «Герцык-Сирин поразительно лицом похожа на Вячеслава (могла бы сойти за сестру)». Далее Герцык цитировала стихотворение «Сестра» («И где те плиты порога?...») (1904): « ... и вот — Сестра. / Не знал я сестры светлоокой:
Но то была — Сестра». («Песни из Лабиринта»). Это стихотворение было написано за год до знакомства с Евгенией Герцык, по всей видимости, в предчувствии важной в духовном отношении встречи.
Е. Герцык пережила не только литературное влияние Вяч. Иванова, но и личное увлечение. Постоянно возникающее имя Вячеслав, как бы подспудно «проступающие» упоминания о нем в ее поздних письмах, дневниках подтверждают, что чувство, испытанное, но не «прожитое» ею, осталось с нею навсегда. В отношениях с Вяч. Ивановым Евгении Герцык не принадлежала руководящая роль: имело место обратное сильнейшее как идейное, так и личное влияние: «Я не живу собой, я живу приникнув, словно к магическому кристаллу, в гранях которого — все. Простится ли мне это? Когда я его всего узнаю — я обнесу золотой оградой и вдовицей в темных одеждах уйду дальше, жить одноструйной, но вольной своей жизнью. О, это не для того, чтоб его заключить, — он же златопевный феникс и сгорает и возрождается, где хочет, и не для себя, чтоб плакать у мавзолея, — я же уйду дальше».485
В отличие от Маргариты Сабашниковой Е. Герцык и Вяч. Иванова связало лишь духовное влечение. Евгения была для него светлой путеводительницей — духовной «сестрой»: «Но нет стремления друг к другу, то есть у него ко мне в сфере астральной, следовательно, объединяющей то и другое в самой жизненной области. Не знаю, позволено ли таким сблизиться, но если даже да, то все равно любовь физическая не сотворит нам для духа ничего нового — мы останемся теми же близко и рядом идущими в духе, но не встретившимися чудесно. Недостает в любви этой того, что заставило бы его сказать мне: ты мне жизнь! Страстная душа его никогда не обратится ко мне... Можно ли жить, зная это? Довольствоваться малым? Вячеслав сказал как-то, что у меня глаза разлагающие — что только чистое золото остается невредимым под моим взглядом. Значит, я могу снести только чистое золото отношений — значит, подобие любви не для меня».
Итак, Вячеслав Иванов познакомился с сестрами А. и Е. Герцык в конце 1905 года. Наиболее интенсивные их взаимоотношения пришлись на 1907-1908 годы. Отношения Е. Герцык с Вячеславом Ивановым были длительны и сложны, и это прослеживается при чтении воспоминаний, дневников, писем.489
Содружество Вяч. Иванова и М. Л. Гофмана
Тесные личные и творческие отношения связывали поэта, впоследствии известного историка литературы, пушкиниста Модеста Людвиговича Гофмана (1887-1959) с Вяч. Ивановым и его семьей. Их знакомство произошло летом 1906 года, когда М. Л. Гофман учился на историко-филологическом факультете Петербургского университета (1905-1910), где вошел в поэтический «Кружок молодых».
«Кружок молодых» был создан С. Городецким вместе с редакторами журнала «Студенчество» А. И. Гидони и Ю. Б. Кричевским к началу нового 1906-1907 учебного года в виде студенческого литературно-художественного объединения при Петербургском университете. Слово «молодые» в названии группы В. Пяст объясняет тем, что по замыслу С. Городецкого кружок «должен был быть чем-то оппозиционным по отношению к старшему поколению, к кругу Вячеслава Иванова».671 Если первоначальный «внутренний» кружок был достаточно элитарной группой молодых, модернистски настроенных поэтов и музыкантов, вхожих в близкие к символистам круги (Среды Вяч. Иванова и Воскресенья Ф. Сологуба), то учреждение «Кружка молодых» как студенческого объединения стало попыткой «вынести келейные собрания нашего предварительного кружка — в широкую публику, на площадь, — демократизировать его».672 Среди наиболее активных деятелей «Кружка молодых» были М. Л. Гофман, С. М. Городецкий, В. А. Пяст, Б. Дике и другие. Именно тогда летом 1906 года благодаря С. М. Городецкому М. Л. Гофман сблизился с Вяч. Ивановым и другими поэтами-символистами.
Со времени знакомства М. Гофман стал регулярно бывать в его доме. О своих связях с семейством Ивановых Гофман вспоминал в «Петербургских воспоминаниях», написанных в начале 1950-х годов: «Мне едва исполнилось 19 лет, когда я познакомился и, смело могу сказать, подружился с Вяч. Ивановым (ему в это время было 40 лет). Я подчеркиваю слово „подружился" не для того, чтобы похвастать своей дружбой с ним, а для того, чтобы указать на одно очень редкое в людях и, с моей точки зрения, драгоценное качество Вячеслава Иванова: он всегда говорил, что уважать нужно не только старость, но и юность; и действительно, по-настоящему уважал юность, за все четыре года моей большой дружбы с ним (1906-1910), не дав мне ни разу почувствовать нашу разницу лет».674
Подавляющее большинство не опубликованных архивных документов хранится в архиве Вяч. Иванова в Научно-исследовательском отделе рукописей Российской государственной библиотеки: письма М. Л. Гофмана к Вяч. Иванову,675 Л. В. Ивановой,676 М. М. Замятниной,677 к В. К. Шварсалон, К. К Шварсалону, С. К. Шварсалону. Здесь находятся письма В. К. Шварсалон к М. Гофману,681 а также стихотворения М. Л. Гофмана.
Поэтический дебют М. Гофмана состоялся в 1907 году — «Кольцо. Тихие песни скорби» (СПб., 1907). Сборник «Кольцо. Тихие песни скорби» посвящен Вере Шварсалон.68 Более пристального внимания заслуживает вышедший осенью 1910 года второй сборник стихов М. Гофмана «Гимны и оды» (СПб., 1910),685 навеянный впечатлениями от поездки в Грецию и интересный попытками перенесения в русскую систему стиха сложных античных размеров (алкеевы, сапфические, асклепиадовы и др. строфы), несомненно под влиянием на него Вяч. Иванова.686
Наиболее значительные работы Гофмана о современной ему литературе вошли в «Книгу о русских поэтах последнего десятилетия» (СПб.; М., 1909), которую он задумал и редактировал. Он же автор вступительной статьи «Романтизм, символизм и декадентство» и очерков о 3. Гиппиус,688 Д. Мережковском,689 Ф. Сологубе,690 А. Блоке,691 С. Городецком,692 а также постскриптума к статье В. А. Пяста о Вяч. Иванове.693
В статье «Поэтическая академия» М. Гофман считал возможным говорить о «школе», основанной Ивановым. Речь в ней шла о собраниях на Башне весной 1909 года, когда Вяч. Иванов читал молодым поэтам лекции о русском стихе.
О сложности постижения им художественного метода Вяч. Иванова в связи с первой книгой лирики поэта свидетельствовал сам М. Л. Гофман: «Кроме работы над „Соборным индивидуализмом" мы много занимались „Кормчими звездами" Вячеслава Иванова. Он подарил мне экземпляр „Кормчих звезд", но, конечно, без его помощи я никогда не осилил бы этой замечательной по содержательности, эрудиции и уму книги стихов. В. Иванов напечатал ее, будучи еще в Женеве в 1904 году, но никто ее не покупал, никто ее не читал и не понимал (она была слишком трудна), и все экземпляры ее лежали на „башне". В. Иванова тогда еще никто не знал, только в следующем году, приехав в Петербург, он как-то сразу стал во главе всей петербургской поэтической жизни».695
В 1907 году М. Гофман во время полемики о «мистическом анархизме»696 выпустил в поддержку Вяч. Иванова книгу «Соборный индивидуализм» (1907), где была представлена теория «соборного индивидуализма» в духе Вяч. Иванова 7 и были развиты многие идеи, впервые высказанные Вяч. Ивановым и Г. Чулковым.698 Вяч. Иванов был фактическим редактором книги. В «Петербургских воспоминаниях» М. Гофман указывал, что книга создавалась в тесном сотрудничестве с Вячеславом Ивановым: «Я готовил к печати свой религиозно-философский очерк „Соборный индивидуализм" и каждую строчку читал Вячеславу Иванову. Все написанное тут же обсуждалось и переделывалось. Работы особенно прибавилось, когда началась корректура. Все корректуры тщательно прочитывались по нескольку раз, и после этого „чтения" я, собственно говоря, не имел бы права поставить одно свое имя в качестве единственного автора очерка. Книжка моя вышла в феврале 1907 года». " Выступление Гофмана воспринималось как параллельное явлению «мистического анархизма».
В статьях Г. Чулкова и Вяч. Иванова представлено теоретическое обоснование мистического анархизма. По выражению Вяч. Иванова в письме В. Брюсову от 3 июня 1906 года: «мистический анархизм — символизм, пронизанный лучом соборности».
В религиозно-философском очерке «Соборный индивидуализм» автор говорит о кризисе «обособленного индивидуализма» и отмечает его полную несостоятельность: «Мы проследили этическую несостоятельность эгоистического индивидуализма; видели, что древний мир погибал потому, что руководился этим принципом — обожествлением человеческого „я" и потому для спасения своего должен был придти к Дельфийской религии с ярко окрашенным элементом соборности».704
Свои построения М. Гофман ставил в преемственную связь с выдвинутой Вяч. Ивановым идеей «кризиса индивидуализма»: Соборность — такое внутреннее объединение, которое, сохраняя в неприкосновенности свободу личности, не крошило бы людей на отдельные, только теоретически не похожие друг на друга песчинки, а на подлинные, дополняющие друг друга, единственные, неповторимые «я».705 Главное основание соборного индивидуализма, по мысли М. Гофмана, заключается в том, что мир должен представлять собой множество индивидуумов, но не обособленных друг от друга, а координированных друг другу.
Осуществление же его возможно только путем всеобщего, всемирного общения. Смысл нового идейного движения заключался, во-первых, в призыве разорвать круг индивидуального опыта, и, во-вторых, в протесте против уз догматики. Данную мысль высказывал Вяч. Иванов: «Как только полоса символизма пропитывается лучом соборности, она естественно окрашивается в „мистический сверхъ-индивидуализм" (см. мою статью „Кризис Индивидуализма" в „Вопросах жизни") или, если угодно, в „мистический анархизм", причём под анархизмом разумеется синтез индивидуализма и соборности, а под мистикой — свобода и святое безумие нашего последнего, глубинного, подсознательного и уже сверхличного волевого самоопределения и самоутверждения, подвергающего своему суду и своему „да-да, нет-нет" всё данное извне и наложенное как неизбежность. ...Возможно было бы, наконец, заменить термин мистического анархизма, как вышеразвитым термином мистического энергетизма, так и термином сверх-индивидуализма».
Автор книги «Соборный индивидуализм» критикует все субъективистические системы и предлагает «спасительный рецепт»: «Для самой возможности существования теургии, религии, философии и искусства, всей нашей культурной жизни, нашей индивидуальности, мы должны собираться в соборы».707 Эта мысль «Мы соберемся» принимает отчетливую форму в творчестве Сергея Городецкого. Далее М. Л. Гофман цитирует стихотворение С. М. Городецкого, посвященное в Факелах «Вяч. Иванову, жрецу Диониса»:708
Похожие диссертации на Вяч. Иванов и круг молодых петербургских литераторов в 1900-е годы
