Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Письма писателей как литературоведческий источник 19-78
1.1. Жанр письма в пространстве литературоведческих интерпретаций ...19-44
1.2. Аксиологический статус письма в культуре символизма и эпистолярной практике А.Блока 45-79
ГЛАВА 2. Роман с вечной женственностью: письма а.блока к Л.Д.Менделеевой 1901-1903 гг. 80-128
ГЛАВА 3. Жизнетворческая позиция а.блока в зеркале писем к А.Белому 129-162
Заключение 163-168
Список использованной литературы 169-188
- Жанр письма в пространстве литературоведческих интерпретаций
- Аксиологический статус письма в культуре символизма и эпистолярной практике А.Блока
- Роман с вечной женственностью: письма а.блока к Л.Д.Менделеевой 1901-1903 гг.
- Жизнетворческая позиция а.блока в зеркале писем к А.Белому
Введение к работе
Русская культура рубежа XIX-XX веков, чаще именуемая Серебряным веком, оставила наряду с художественным наследием множество интереснейших документов, позволяющих современному исследователю ощутить его атмосферу, понять значение ключевых символов и знаков эпохи, наиболее глубоко интерпретировать литературное наследие поэтов и писателей, творческие искания которых актуальны и сегодня. Один из таких источников - письма, которые рассматриваются и как биографический документ, и как составная часть творческого наследия.
В современном литературном процессе, по мнению О.Клинга, поразительно востребованной и читателями, и людьми пишущими оказалась биография писателя1 [Биография глазами биографа 2008: 32], в реконструкции которой одним из главных источников становится письмо. Соответственно, жанр письма вызывает к себе пристальный интерес -достаточно указать на издание и переиздание писем известных писателей и поэтов, а также на привлечение писем к контексту современных исследований, направленных на переосмысление и личности, и творчества того или иного художника слова2. С точки зрения И.Волгина, сама биография писателя - уже «сюжет», «сценарий», поскольку «всякий значительный человек еще при жизни обрастает мифами, т.к. жизнь его обладает сверхличностным смыслом» [Биография глазами биографа 2008: 37].
А.Блок признавался в письмах, что был «мастером» по созданию собственной биографии, составляемой им для различных изданий; при всем 'Так, например, обращают на себя внимание и популярность серии ЖЗЛ, и факты присуждения литературных премий за писательские биографии. Кроме того, проблемы современного биографического жанра стали магистральным сюжетом шестого номера журнала «Вопросы литературы» за 2008 год. "Активное использование в рамках не только шггературоведения и лингвистики, но и философии, культурологии, искусствоведения, истории, психологии, социологии эпистолярия, дневников, мемуаров обусловило появление в научном обиходе термина «эго-документ». Под эго-документами понимаются «тексты о самом себе, написанные с субъективной авторской точки зрения» [Михеев 2007: 6]; «различные виды личных писательских форм письма: дневников, записных книжек, писем, автобиографий, автобиографических летописей, заметок, воспоминаний, .мемуаров и других аналогичных текстов, часто используемых в качестве подсобных материалов, но редко становящихся предметом всестороннего самостоятельного исследования» [Щедрина 2009: 349]. этом «настоящий А.Блок мало кому известен» [Оксман 2009: 336], а его творческая биография остается загадкой для многих поколений исследователей.
Действительно, интерес к творческому наследию А.Блока в современном литературоведении не угасает. Интенсивность духовной жизни поэта и громадность пройденного им пути дают историкам литературы все новые пространства для исследования, все новые возможности для интерпретации его творчества. Объектом внимания литературоведов становится не только поэзия А.Блока, но и критические и публицистические статьи, рецензии, дневники, записные книжки и, конечно, письма поэта. Это вполне правомерно, поскольку, обладая «целостным сознанием» (Н.Солнцева), А.Блок литературно осмысливал то многое, что мы традиционно относим к биографическим материалам; для него в ощущении мира не существовало разрыва между личным и общим, жизнью и творчеством, на что поэт не раз указывал в своих письмах. Д.Е.Максимов отмечает, что все творчество А.Блока (и поэзия, и проза) отличается исключительным единством: «Помимо общей их связи по духу, направленности, лирической тональности, характеру и содержанию образности, по многим ведущим темам и основным мифам, можно указать также целый ряд вполне конкретных совпадений в их содержании» [Максимов 1981: 187]. Так, ученый указывает на различные тематические переклички между поэтическими текстами и статьями поэта, например, между стихотворением 1905 года «Влюбленность» и статьей 1906 года «Девушка розовой калитки и муравьиный царь». Однако в русле нашей работы особенно значимым оказывается замечание исследователя о том, что эти два произведения имеют общий, более ранний, источник - письмо А.Блока к невесте Л.Д.Менделеевой от 24 июня 1903 года. Выход Д.Е.Максимова к эпистолярным текстам поэта в контексте изучения его художественных и критических произведений является, на наш взгляд, важной методологической установкой ученого, указывающей на очевидные перспективы изучения блоковского эпистолярного наследия.
Письма А.Блока становятся свидетельством связи и с таким феноменом русского символизма, как жизнетворчество - способ бытия, вернее, творение нового бытия, новой реальности и в ней нового человека, когда грань между личной жизнью и творческим поведением стирается или становится почти неразличимой. В свою очередь жизнетворческая позиция поэта-символиста во многом определялась теургической эстетикой, общий смысл которой заключался в «осознании высочайшей роли эстетического опыта в целом <...> Искусство было осмыслено как результат боговдохновенного творчества, а художник - как Богом избранный глашатай и проводник духовных образов, выражаемых исключительно в художественной форме, как теург, действиями которого руководят божественные силы» [Бычков 2007: 48]. Именно на основе представления о художественном творчестве как идеальной парадигме должна была строиться человеческая жизнь, важнейшим принципом которой становилась Красота как высшая ценность. Русские символисты, в их числе и А.Блок, находились под сильнейшим влиянием теургической эстетики. Среди главных эстетических тем, поднятых русскими символистами, - выведение символизма из сферы искусства в жизнь: «доведя искусство до апофеоза, художник должен был нести свое творчество в жизнь» [Бычков 2007: 51].
В ситуации жизнетворчества именно письма как тексты бытового поведения зачастую становились продолжением художественной практики, а порой и ее основанием, свидетельством того, что частное письмо может восприниматься, изучаться в одной плоскости с художественными произведениями. В истории А.Блока бытовой жест приобретал статус поэтического образа, а поэтическое слово воплощалось в поступках живой жизни художника-человека.
Актуальность настоящего исследования определяется попыткой понять и описать феномен колоссальной близости между жизнью и творчеством, характерный для культуры Серебряного века и представленный в блоковском эпистолярии, а также прочесть и интерпретировать письма поэта как литературный факт и как событие в сюжете творческой и личной истории поэта, который пытался жить так, как писал, а писать так, как жил.
Устойчивый интерес к изучению писем А.Блока возник во второй половине XX столетия. Но отдельные и довольно многочисленные публикации писем А.Блока - с разной степенью полноты и первоначального осмысления - начали выходить вскоре после смерти поэта и иногда благодаря самим корреспондентам А.Блока1.
В числе первых к изучению эпистолярия А.Блока обратился Вл.Орлов. Уже с конца 1920-х гг. он систематически публикует письма поэта в периодических изданиях и сборниках. Позже под его редакцией выходит книга «Александр Блок и Андрей Белый. Переписка» (1940), сопровождающаяся обстоятельной вступительной статьей и комментариями к письмам. Вл.Орловым также подготовлены и собрания писем А.Блока: 125 писем в «Сочинениях в одном томе» (1946) и 200 писем во втором томе «Сочинений Александра Блока» (1955). Он - автор и других работ о жизни и творчестве А.Блока".
Наиболее ценным разделом эпистолярного наследия А.Блока Вл.Орлов считал переписку поэта с Л.Д.Менделеевой, итогом рассмотрения которой стал обширный очерк «История одной любви»3. Отдельные публикации писем поэта к Л.Д.Менделеевой начали выходить сразу после его смерти, однако впервые в большом объеме цикл был опубликован в восемьдесят 'Так, например, письма АБлока к Вл.Пясту публиковались не раз самим Вл.Пястом, начиная с 1923 г., в журналах и еженедельниках, а также в воспоминаниях об А.Блоке. - См.: Пяст Вл. Воспоминания о Блоке. Письма Блока. - Пб.: Атеней, 1923. - 29 с. См. также: Блок А. Письма / Со вступ, ст. и прим. СМ.Соловьева, Г.И.Чулкова, А.Д.Скалдина и В.Н.Княжшша. - Л., 1925. - 228 с; Гольцев В. Брюсов и Блок (по неопубликованным материалам) // Печать и революция. - 1928. - № 4-5. - С. 13-25; Письма А.Блока к А.М.Ремизову / Публ. Ц.Вольпе // Звезда. - 1930. - № 5. - С. 161-163; Письма Александра Блока к А.Ремизову и П.Карпову / Вступ, ст. Г.Горбачева, коммент. С.Рейсера // Литературный современник. - 1933. - № 5. - С. 19-29; Письма Ал.Блока к Е.П.Иванову. С приложением писем Ал.Блока к М.П.Ивановой и «Петербургской поэмы» Блока / Ред. и предисл. Ц.Вольпе. Подготовка текста it коммент. А.Космана. — М.-Л.: нзд-во АН СССР, 1936. - 67 с; Блок А. Письма к В.Я.Брюсову // Литературный современник. - 1936. -№ 9.-С. 16-23 и др. 2См., например: Орлов Вл. Александр Блок. Очерк творчества (1956); Он же. Гамаюн. Жюнь Александра Блока (1978), Поэт и город: Александр Блок и Петербург (1980), Здравствуйте, Александр Блок (1984). 3Орлов Вл. История одной любви // Орлов Вл. Пути и судьбы. Литературные очерки. - М., 1971. - С. 636-743. девятом томе «Литературного наследства», вышедшем в 1978 году . В настоящее время это наиболее авторитетное издание, оно содерлшт более трехсот писем А.Блока, из них 264 письма здесь опубликованы впервые. Всю документальную основу тома составляют материалы архива А.Блока, приобретенные И.С.Зильберштейном для Государственного литературного музея в 1939 году. Ценность этого издания увеличивается и за счет приводимых здесь ответных писем Л.Д.Менделеевой и отрывков из ее воспоминаний, которые разъясняют и дополняют содержание писем поэта. Вл.Орлов принял активное участие в подготовке текстов писем для этого издания, сопроводив их вступительной статьей «Сны и явь» .
Значение Л.Д.Менделеевой для А.Блока было огромным, и это признают все исследователи творчества поэта. Однако большинство из них, занимаясь проблемами поэтики А.Блока, либо ограничиваются общими замечаниями о том, что период создания «Стихов о Прекрасной Даме» совпал со временем влюбленности в Л.Д.Менделееву, либо привлекают письма в качестве дополнительного источника для восстановления подробностей жизни, для комментария собственно биографии великого человека. Так, например, Ж.Ыива, размышляя о русском символизме и созданной на его почве куртуазной традиции, приводит ряд примеров, когда «кризис» в личной жизни поэтов Серебряного века «пробуждал творческие силы», результатом которого стали «Стихи о Прекрасной Даме» А.Блока, «Золото в лазури» и «Петербург» А.Белого, «Прозрачность» и «Нежная тайна» В.Иванова, «Арго» Эллиса и др. [Нива 1995: 87]. Таким образом, общим местом в литературоведческих интерпретациях явилось стремление комментировать первые письма поэта к своей невесте в русле разговора о биографических источниках комплекса мотивов и мотивной динамики в связи с образом Прекрасной Дамы и в целом первых поэтических циклов. 'Блок А. Письма к жене. - М.: Наука, 1978. - 415 с. - (Литературное наследство / АН СССР; Ин-т мировой литературы им. А.М.Горького. Т. 89). 2Орлов Вл. Сны и явь // Блок А. Письма к жене. - М: Наука, 1978. - С. 11-32. - (Литературное наследство / АН СССР; Ин-т мировой литературы им. А.М.Горького. Т. 89).
Для Вл.Орлова ценность писем А.Блока к Л.Д.Менделеевой как «зеркала житейской повести» обусловлена тем, что они раскрывают «громадную литературную личность» поэта - «гения необыкновенной силы и неотразимого обаяния», события личной жизни которого, преобразовавшись в явление искусства, «органически вошли в общий исторический и идейно-нравственный контекст поэзии» [Орлов 1978: 24]. Такое проникновение интимно-личного в общее, в историческое исследователь объясняет спецификой стиля и поэтики А.Блока.
Вместе с тем в работах Вл.Орлова обозначаются выходы к проблемам небиографического характера, к проблемам поэтики А.Блока, намечаются перспективы дальнейшего изучения писем поэта к Л.Д.Менделеевой. Так, например, исследователь, рассматривая переписку А.Блока с Л.Д.Менделеевой как историю самой большой любви, когда-либо пережитой поэтом, и постигшей его семейной драмы, идет в своих выводах дальше биографической темы: «Переписка эта носит глубоко личный характер! Но Блок был так беспредельно и безраздельно предан своему делу - делу художника, что и здесь, в переписке, он встает во весь рост именно как художник. Эта интимная переписка обретает полноту смысла и значения как органическая часть того идейно-психологического и духовно-нравственного единства, имя которому: личность и творчество Александра Блока» [Орлов 1978: 13].
С точки зрения И.С.Зильберштейна и Л.М.Розенблюм, письма А.Блока к Л.Д.Менделеевой представляют собой «духовную исповедь поэта»: «будучи глубоко личными, они вместе с тем почти не касаются интимных подробностей или мелких семейных дел», «в них по-своему зафиксирован путь его идейных и художественных исканий», они дают «обширный уникальный материал для изучения того, как реальные события, факты жизни Блока, его идеи и настроения затем творчески преобразуются в явления высокой поэзии, приобретают свою многозначность» [Зильберштейн, Розенблюм 1978: 9].
В ряде работ других исследователей также оформляются достаточно убедительные утверждения-тезисы о единстве частного и целого, личного и общего, биографического и художественного, повседневного и бытийного. Так, Д.Е.Максимов, говоря о роли идеи пути в творчестве А.Блока, неоднократно ссылается именно на письма, которые свидетельствуют об осознанном отношении самого поэта к данной идее. А.Блок действительно не раз высказывал суждения о периодах своего развития и пути в целом; особенно показательна его попытка в дневнике 1918 года подробнейшим образом проследить последовательность своих переживаний эпохи «Стихов о Прекрасной Даме», которая свидетельствует об «исповедническом» характере творчества поэта. В этом смысле характерно признание А.Блока: «Я думаю, мы более уже не вправе сомневаться в том, что великие произведения искусства выбираются историей лишь из числа произведений "исповеднического" характера. Только то, что было исповедью писателя, только то создание, в котором он сжег себя дотла <...> только оно может стать великим» [Блок 1962: 5: 278]. С точки зрения Д.Е.Максимова, «исповедническим» характером отличается все творчество поэта: лирика в стихах, лирика в статьях, исповеди-дневники, исповеднические письма. Мысли об «исповедничестве» А.Блока приводят ученого к мысли о тенденции творчества поэта к автобиографичности и, как следствие, выводу о единстве личного и общего: «Но в такой же, если не в большей мере эти впечатления от общего входили в его сознание и творчество, опосредованные его личной, интеллектуальной, интимной, житейской, душевной биографией. Не только «общее» в его прямых касаниях, но и личная жизнь в широком смысле слова со всеми ее волнениями, бурями, страстями, восторгами, созерцаниями, увлечениями и разочарованиями, надеждами и периодами мрачного отчаяния была для него тем объектом пристального внимания и наблюдения, который давал ему возможность улавливать дух и атмосферу своего времени, проникать в них изнутри и подыматься над ними» [Максимов 1981: 22].
Не обошла своим вниманием эпистолярий поэта и З.Г.Минц . Так, в частности, специфика переписки А.Блока с В.Брюсовым определяется исследователем тем, что за деловой информацией в ней «сквозит и многое иное, отражающее сближения и - чаще - отталкивания двух столь разных художников», что, в свою очередь, позволяет судить о литературной позиции поэтов, об их различной общественной, поэтической и в целом человеческой сущности. Кроме того, письма А.Блока, в совокупности с его рецензиями, становятся источником для иллюстрации его отношения к поэтическим произведениям В.Я.Брюсова, которое также на протяжении ряда лет менялось.
Таким образом, З.Г.Минц рассматривает переписку А.Блока и В.Брюсова главным образом для того, чтобы на ее основе проследить творческую эволюцию А.Блока и «сложный узор» взаимоотношений двух \ поэтов. Эпистолярий А.Блока в данном случае приобретает прежде всего историко-литературную значимость; в целом же письма поэта как самостоятельное явление со своими стилистическими, языковыми, жанровыми и другими особенностями не рассматриваются: в этом отношении весьма ценным и, пожалуй, единственным оказывается замечание З.Г.Минц о том, что со временем «письма А.Блока становятся, как и брюсовские, совсем уж деловыми и, как правило, весьма краткими. В переписке полностью побеждает «брюсовский» стиль» [Переписка с ВЛ.Брюсовым 2000: 643].
С точки зрения З.Г.Минц, первостепенно значимой для понимания эволюции А.Блока оказывается и его переписка с .З.Гиппиус, характеризующаяся философскими, религиозно-этическими, психологическими и другими размышлениями и спорами. Среди основных вопросов, идей и тем, отличающих письма А.Блока к З.Гиппиус, названы следующие: 'Так, в 1981 году вышла ее статья «А.Блок в полемике с Мережковскими», задача которой состояла в восстановлении исторической истины отношений Блока с Мережковскими как отношений идейной борьбы и решить которую оказалось невозможным без обращения к материалам их писем. Свой исследовательский интерес З.Г.Мшщ направила и на переписку А.Блока с В.Брюсовым, А.М.Ремезовым, Вл.Пястом. 2Переписка [Блока] с В.Я.Брюсовым (1903-1919) // Минц З.Г. Александр Блок и русские писатели. - СПб.: Искусство-СПБ, 2000. - С. 630-646. соотношение творчества и религии, «отвлеченности» и «жизненности», простоты, реальности; идея «двух бездн» и идея о «синтезе»; эсхатологическая тема; тема «града Китежа»; театральная тема [Минц 2000: 544]. Выводы З.Г.Минц также дают нам основания для привлечения писем А.Блока к их изучению в контексте идеи жизнетворчества.
Обращение З.Г.Минц к материалам переписки А.Блока с Вл.Пястом позволяет исследователю, во-первых, определить творческое расхождение поэтов, во-вторых, обозначить влияние не только А.Блока на творчество Вл.Пяста, но и Вл.Пяста на возникновение у А.Блока некоторых тем («польской темы» как темы «демонической» воли к возмездию; темы рода; «демократической» темы) и внегуманитарных интересов и знакомств, повлиявших на «оформление блоковских мыслей о промышленном развитии России» и на увлечение А.Блока творчеством писателей-несимволистов (Августа Стриндберга, Флобера) [Переписка с Вл.Пястом 1981: 186, 189]. В итоге, главный пафос дружбы А.Блока с Вл.Пястом определяется З.Г.Минц термином «товарищество».
Одним из ведущих специалистов в области истории литературы кон. XIX - нач. XX века является А.В.Лавров - автор многочисленных публикаций по литературе Серебряного века, среди которых основное место занимают его работы по реконструкции писательских биографий1. Одна из главных заслуг ученого - в издании и комментировании переписки поэтов рубежа веков. Особое внимание исследователя привлекает эпистолярное наследие А.Блока. Так, например, А.В.Лавров является автором вступительных статей и предисловий, комментариев к опубликованной им переписке А.Блока с Р.В.Ивановым-Разумником2, Э.К.Метнером3, 'См.: Лавров А.В. Этюды о Блоке. - СПб.: изд-во Ивана Лимбаха, 2000. - 320 с; Лавров А.В. Русские символисты. Этюды н разыскания. - М.: Прогресс-Плеяда, 2007. - 696 с; Лавров А.В. Андрей Белый:
Разысканиям и этюды. - М.: Новое литерат) рное обозрение, 2007. - 520 с. 2Псреписка с Р.В.Ивановьш-Разумником / Вступ, ст., публ. и коммент. А.В.Лаврова // Александр Блок:
Новые материалы и исследования. В 5 кн. Кн. 2. - М.: Наука, 1981. - С.Збб-414. - (Литературное наследство / АН СССР, Ин-т мировой литературы им. АЖГорького. Т. 92). 3Неизданная переписка А.Блока и Э.К.Метнера / Публ., предисл. и коммент. А.В.Лаврова // Александр Блок:
Исследования и материалы. - СПб., 1998. - С. 195-223.
М.Пантюховым , П.И.Карповым , ему же принадлежит публикация писем поэта к И.И.Ясинскому3, писем А.Белого к матери А.Блока . В книге, написанной в соавторстве с С.С.Гречишкиным , были опубликованы письма А.Блока к литераторам В.А.Зоргенфрею и К.Эрбергу, художнице Т.Н.Гиппиус, критику и публицисту Д.В.Философову, издателю З.И.Гржебину и историку литературы и театра П.О.Морозову.
Во многом благодаря А.В.Лаврову, ставшему составителем и автором комментария, в 2001 году в свет вновь вышла книга «Андрей Белый и Александр Блок. Переписка. 1903-1919»6. Необходимость нового издания переписки двух поэтов в предисловии исследователь обосновывает тем фактом, что книга 1940 года была издана в условиях «самого безраздельного и свирепого владычества тоталитарной идеологии», поэтому могла быть напечатана «лишь при условии соблюдения определенных идеологических правил игры и диктуемого ими неравномерного распределения света и тени: «свет» достается Александру Блоку, приобщаемому - с переменным успехом - к сонму официально признанных советских литературных классиков; «тени» - Андрею Белому, обладателю незавидной репутации нераскаянного мистика и «религиозного мракобеса»» [Лавров 2001: 10]. Ученый замечает, что публикация писем в издании 1940 года имеет немало погрешностей, иногда существенно искажающих смысл текста. Для нового издания А.В.Лавров произвел фронтальную сверку писем с автографами, хранящимися в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки и в Российском государственном архиве литературы и искусства. «Переписка» 2001 года учитывает и новые, появившиеся за десятилетия после издания 'Михаил Пантюхов - корреспондент А.Блока / Публ., предисл. и коммеит. А.В.Лаврова // Александр Блок:
Исследования и материалы. - СПб., 1998. - С. 224-247. "Блок и П.И.Карпов / Вступ, ст., публ. и коммент. К.М.Азадовского // Александр Блок: Исследования и материалы. - Л., 1991. - С. 234-280. 3Письма Александра Блока к И.И.Ясинскому / Предисл., публ. и прим. А.Лаврова // Блоковскнй сборник. XVI: Александр Блок и русская литература первой половины XX века. - Тарту, 2003. - С. 167-179. 4Письма Андрея Белого к матери Блока / Вступ, ст., публ. и коммент. А.В.Лаврова // Александр Блок:
Исследования и материалы. - Л., 1991. - С. 281-335. 5Гречишкин С.С., Лавров А.В. Символисты вблизи: Статьи, публикации. - СПб.: Скифия, 2004. - 400 с. 'Блок А. Собрание сочинений. В 12 т. Т. 12. Кн. 1: Андрей Белый и Александр Блок: Переписка: 1903-1919 /
П\бл., предисл. и коммент. А.В.Лаврова. - М: Прогресс-Плеяда, 2001. - 608 с.
1940 года, исследования и изыскания, позволяющие внести в пояснения к письмам дополнительные сведения, уточнить и скорректировать сообщенное В л. Орловым.
В поле нашего внимания попали и другие исследования писем А.Блока, в том числе В.П.Енишерлова и Р.Д.Тименчик, работавших над перепиской А.Блока с А.А. и С.М.Городецкими1, В.П.Коршуновой, изучавшей переписку А.Блока с Б.А.Садовским ; С.Б.Шоломовой, опубликовавшей и прокомментировавшей письма поэта к Е.В.Спекторскому' в связи с тем, что они дают дополнительный материал для исследования творческой истории поэмы «Возмездие», и др.
Опыт изучения научно-исследовательских работ показывает, что эпистолярий А.Блока рассматривается, во-первых, как источник для восстановления биографических и творческих связей поэта; во-вторых,,, письма А.Блока освоены отечественными литературоведами в русле своеобразия их тематики. Лишь в отдельных случаях указывается на совпадение некоторых тем, мотивов писем А.Блока с его поэтическими произведениями, но все же письма так и не исследуются с точки зрения своеобразия их поэтики. Соответственно, новизна диссертационного исследования определяется попыткой рассмотреть эпистолярное наследие А.Блока под углом специфики жанра в связи с идеей жизнетворчества и исследовать художественное своеобразие отдельных писем поэта, их генетическую связь с творческими установками художника слова на жизнь и искусство, их уникальность, обусловленную временем и поэтическим гением, способным превращать документ в литературный факт. 'Переписка с А.А. и СМХородецкими / Вступ, ст. к публ. В.П.Енишерлова; Комменг. В.П.Енишерлова и Р.Д.Тименчика // Александр Блок: Новые материалы и исследования. В 5 кн. Кн. 2. -М.: Наука, 1981- С.5-62. - (Литературное наследство / АН СССР, Ин-т мировой литературы им. А.М.Горького. Т. 92). 2Переписка Блока с Б.А.Садовским / Предисл., публ. и комменг. В.П.Коршуновой // Александр Блок: Новые материалы и исследования. В 5 кн. Кн. 2. - М.: Наука, 1981. - С.309 - 314. - (Литературное наследство / АН СССР, Ин-т мировой литературы им. AM.Горького. Т. 92). 3Письма Блока к Е.В.Спекторскому / Вступ, ст., публ. и коммент. С.Б.Шоломовой // Александр Блок: Новые материалы и исследования. В 5 кн. Кн. 2- М.: Наука, 1981. - С.297 - 308. - (Литературное наследство / АН СССР, Ин-т мировой литературы им. А.М.Горького. Т. 92).
Объектом исследования становятся письма А.Блока, адресованные преимущественно Л.Д.Менделеевой и А.Белому - корреспондентам, чью роль в жизни, в творческих и мистических исканиях поэта невозможно переоценить. Другие образцы блоковского эпистолярия (письма к А.В.Гиппиусу, С.М.Соловьеву, Е.П.Иванову и другим) используются в качестве дополнительного иллюстративного материала, свидетельствующего о специфическом опыте письма поэта-символиста в ситуации активного жизнетворчества. В качестве объекта исследования круг писем А.Блока ограничиваем 1900-ми годами - периодом, для которого характерна высокая степень эстетизации письма, обусловленная и факторами биографического ряда, и характером творческих поисков самого поэта. Среди писем А.Блока к Л.Д.Менделеевой мы используем для анализа письма 1901-1903 годов, где жизнетворческие установки поэта проявляются наиболее ярко и последовательно. Среди писем к А.Белому наибольшее внимание останавливаем на тех, в которых наиболее наглядно воплощаются эстетические установки поэта и которые являются своеобразным отражением его «творческой лаборатории». Примечательно, что объектом научного осмысления становится не переписка А.Блока с обозначением позиций его корреспондентов, а именно письма поэта, представляющие собой самостоятельный самоценный текст, который формируется в русле его творческой практики как пространство эстетической, этической и общественной самопрезентации.
Предметом исследования являются те формально-содержательные компоненты эпистолярных текстов поэта, которые открывают возможности для их интерпретации как уникальных фактов жизнетворчества (на границе жизни и литературы) с использованием традиционных литературоведческих практик. Соответственно, предметом нашего наблюдения становятся и уровень сюжета, и уровень субъектной организации, и пространственно-временные парадигмы, и мотивный состав и т.д.
Цель диссертации - определение эстетического значения писем поэта-символиста А.Блока в опыте жизнетворчества и в русле их интерпретации как явлений литературы и жизни.
Для достижения цели были поставлены и решены следующие задачи: определить жанровые признаки письма и особенности изучения текстов эпистолярной природы; выявить специфические черты эпистолярного наследия представителей литературы Серебряного века, преимущественно символистов; исследовать эпистолярное наследие А.Блока в перспективе интерпретации идеи жизнетворчества как центральной в универсуме этого поэта; проанализировать наиболее показательные письма поэта в русле заявленной темы.
Теоретико-методологическую основу настоящего исследования составили работы отечественных и зарубежных исследователей, посвященные изучению письма как жанра, как историко-литературного источника (Н.Л.Степанова, Р.М.Лазарчука, Л.Я.Гинзбург, В.А.Грехнева, Е.Н.Маймина, И.А.Паперно, А.М.Малаховой, У.М.Тодда, Л.П.Гроссмана, Н.В.Логуновой), а также труды Вл.Орлова, З.Г.Минц, А.В.Лаврова, С.И.Гиндина, М.Л.Гаспарова, Д.М.Магомедовой, посвященные непосредственно эпистолярию А.Блока и других поэтов-символистов.
Одной из центральных теоретико-методологических установок нашей работы является идея о том, что именно на рубеже XIX-XX вв. в опыте символистов реализуется установка на жизнетворчество, определяющая доминанты их творчества, выбор эстетических и поведенческих стратегий и актуализирующая статус письма в культуре этого времени, влияющая на его природу. В трактовках понятия «жизнетворчество» мы опираемся на работы А.Белого, З.Г.Минц, А.В.Лаврова, Д.М.Магомедовой, И.С.Приходько, В.А.Сарычева, А.В.Колесниковой, К.Г.Исупова, Л.П.Быкова и других.
В связи со сложностью и многослойностыо эпистолярного жанра в нашем исследовании был использован комплексный подход с опорой на культурно-исторический, философско-эстетический аспекты, а также методы, традиционные для литературоведческого освоения художественных произведений: такие, как сравнительно-типологический, биографический, творческо-генетический, а также методы мотивного и структурного анализа.
Теоретическая значимость работы обусловлена попыткой исследовать характер письма как жанра, пограничный статус которого (документ и литературный факт) обусловлен мировоззренческими установками на жизнетворчество в творческом опыте поэта-символиста.
Практическая значимость работы определяется возможностью использовать результаты исследования в вузовской практике, а именно: в курсах по изучению историко-литературного процесса рубежа XIX-XX вв. и, в частности, в изучении творческого наследия символистов.
Апробация работы. По теме диссертационного исследования были представлены доклады на Международных научных, научно-практических и научно-методических конференциях: «Дергачевские чтения: Русская литература: национальное развитие и региональные особенности» (Екатеринбург, 2006), «Лингвистические и культурологические традиции образования» (Томск, 2008), «Литература в контексте современности» (Челябинск, 2007), на Всероссийской конференции «Знаменские чтения:
Филология в пространстве культуры» (Тобольск, 2007, 2009), а также на конференции «Духовная культура русской словесности» (Тюмень, 2006).
Основные положения, выносимые на защиту:
Эпистолярный текст получает литературную репутацию, как правило, являясь документом частной и одновременно творческой жизни именно художника слова, человека, ориентированного на эстетическое освоение действительности. Сам факт такого авторства - знак актуализации границы между художественным и нехудожественным в качестве жанровой доминанты письма как объекта литературоведческого исследования.
На рубеже XIX-XX вв. идея жизнетворчества становится фактором, определяющим установки художника-символиста на литературность частного письма, поскольку именно в русле этой идеи многие события жизни художника и способы их освоения (даже самые бытовые) превращаются в предмет его творческой рефлексии. В особых случаях частное письмо поэта приобретает статус литературного факта, становится пространством и жизнетворчества, и собственно литературного творчества.
В эпистолярном массиве А.Блока возможно выделить письма нарочито бытового характера (деловое письмо), письма, тематически связанные с проблемами искусства и творчества (некая «творческая лаборатория» поэта) и, наконец, письма, художественная природа которых не просто очевидна: существует возможность говорить об их романности и особой эстетической значимости.
Письма поэта к Л.Д.Менделеевой - уникальное явление как в мировом эпистолярии, так и в эпистолярии самого А.Блока. Эти письма становятся пространством жизнетворчества в предельном его качестве - в ситуации мистического, творческого и любовного предела, когда документ превращается в литературный шедевр. Приметами писем А.Блока к Л.Д.Менделеевой являются наличие художественной образности, отсылающей к символистской эстетике, особая сюжетность в масштабе этого эпистолярия, а также особый характер коммуникативных отношений (между автором писем и его адресатом), указывающих на специфику субъектной организации текста.
Главным событием эпистолярного сюжета в письмах к Л.Д.Менделеевой является событие Встречи, реалистический и метафизический смысл которой оформляется в системе сквозных мотивов («путь», «встреча», «тайна» и др.) и мотивных вариантов («ожидание встречи»,'«страх встречи», «путь к встрече» и др.) - все эти первоэлементы истории позволяют увидеть в письмах поэта приметы романного жанра.
Героями этого сюжета являют on (поэт, тайновидец, глашатай, раб, слуга, странник, шут, арлекин и т.д.) и Она (Прекрасная Дама, Заря, Купина и т.д.), которым суждено обрести долгожданную Встречу только за пределами этого эпистолярного романа. Именно воплощенная в эпистолярной практике идея блоковского жизнетворчества порождает сюжет, не поддающийся однозначной трактовке: и трагический, и спасительный; и воплощенный в жизнь, и ставший литературным произведением.
Письма А.Блока к А.Белому приобретают статус сокровенных писем поэта, исповедующего идеи жизнетворчества, и приближают к таким ь основаниям его творческой практики, как стремление к мифологизированию собственной и чужой жизни в масштабе. универсальных формул и значений. Наличие «общего» мифа является в творческой и жизненной практике А.Блока непременным условием для продолжения как личных отношений, так и эпистолярных.
В письмах к А.Белому воплощается одна из определяющих стратегий блоковского жизнетворчества: оно невозможно без творческого и духовного самораскрытия, без сближения с «другим» как сокровенным собеседником, «посвященным в Тайну». Именно стратегия сближения с «другим» становится знаковой приметой этих писем, которая формируется в русле «профессиональных» тем (герменевтическая ситуация по поводу поэтических произведений, литературно-критических статей, общих вопросов творчества), составивших плоскость обоснования жизнетворческих установок. Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы (230 наименований).
Жанр письма в пространстве литературоведческих интерпретаций
Очевидно, что каждый конкретный эпистолярный комплекс имеет в литературоведческой науке свою конкретную судьбу - свою традицию интерпретации. Часто эпистолярное наследие писателя или поэта привлекается как дополнительный источник в процессе описания творческой эволюции знаменитого человека, событий эпохи и т.п. Однако анализ научно-исследовательской литературы показывает, что существует немало примеров, когда письмо может рассматриваться и как литературный факт, факт прозы, требующий от исследователя специфического инструментария для анализа его формы и содержания, особенностей поэтики. На наш взгляд, именно представление о жанровой природе письма и его аксиологическом статусе в масштабах историко-культурной эпохи и историко-литературных реалий становится основой для выбора соответствующих методологий в исследованиях текстов такого типа.
К настоящему времени в литературоведении сформировался значительный опыт работы с эпистолярными текстами, позволяющий учесть специфические признаки каждого конкретного эпистолярия и сформировать соответствующий инструментарий для его изучения.
Общим местом в работах, посвященных изучению письма, является представление о том, что письмо не является художественным жанром, но все же может рассматриваться как культурный текст и как факт литературы, соответственно, относится к «промежуточной» [Гинзбург 1987: 56], не включенной в традиционный ряд, литературе. Так, Ю.Н.Тынянов, раскрывая эволюцию бытового письма и превращения его в литературный факт (на примере писем младших карамзинистов), отмечает, что уже в XVIII веке письмо «поднимается в самый центр литературы и становится жанром» [Тынянов 1977: 266].
В силу своеобразной природы эпистолярного жанра существует зыбкая грань между письмом как фактом литературы и бытовым документом. Н.Л.Степанов в свое время писал: «Благодаря перетасовке интимных, домашних сообщений с литературными новостями, критическими отзывами, весь характер письма олитературивается, мелочи быта создают ощущение писательской личности» [Степанов 1966: 69]. С одной стороны, по мнению ученого, можно говорить о «литературности» писем (даже в бытовом письме может проявляться «литературность» жанра), с другой - об их практическом назначении. В свою очередь, соприкосновение двух миров - реальности и литературы, происходящее в письме, определяет своеобразие коммуникации между автором и корреспондентом. Автор, передавая реальную информацию частного порядка, не может быть равен самому себе, так как письмо рассчитано на адресата. По словам Г.П.Макогоненко, «как только возникала ситуация, которая предопределяла возможность чтения письма более чем одним человеком, так закономерно и почти императивно менялось качество письма, его содержание, стиль, литературная обработка» [Макогоненко 1980: 33]. Как правило, участник переписки, раскрывая свое внутреннее состояние в письмах, принимает в расчет реакцию адресата. С одним корреспондентом он может быть искренен и откровенен, с другим - сдержан и деликатен. Бесспорно, характер письма во многом определяется тем, в каких отношениях находится автор с адресатом. Таким образом, роль адресата -немаловажный фактор в изучении конкретных эпистоляриев. Категория адресованности, наряду с проблемой диалога и теорией речевого общения, с функционально-прагматическим потенциалом эпистолярных текстов, стали предметом рассмотрения ученых-лингвистов (Н.И.Белунова, Т.Н.Кабанова, А.В.Курьянович и др.), показавшим, что между формой и содержанием эпистолярного текста, с одной стороны, и адресатом, с другой, существует жесткая корреляция: содержательная структура письма, его композиция, оформление контактной рамки, лексическое наполнение и синтаксис текста -все определяется отнесенностью к определенному адресату и рассматривается в теории коммуникации. Кроме того, специфика письма (в отличие от записной книжки и дневника) в том, что, будучи отослано и получено, письмо своему автору уже не принадлежит физически, а значит, его уже невозможно изменить или отредактировать, что опять же определяет жанровую специфику письма как текста, смысловая и композиционная завершенность которого условна, текст такого типа открыт в сферу жизни, стремится выйти за собственные пределы.
Важно отметить, что в современных философии, лингвистике и литературоведении достаточно интенсивно разрабатываются понятия диалога, языковой и литературной коммуникации, «коммуникативной стратегии» и т.п. в русле различных жанровых образований, в том числе и письма. При этом особое внимание исследователи уделяют вопросу восприятия художественного текста, понимаемого как «первичная герменевтическая активность» читателя-реципиента. Все это приводит к актуализации проблемы адресата как важного фактора становления и развития литературных и нелитературных жанров. Проблема поэтической адресации предстает в качестве одной из важнейших авторских установок, влияющих на жанровое содержание и форму.
М.М.Бахтин, разрабатывая проблему речевых жанров, отметил, что многие литературные жанры возникают на базе речевых. А сами речевые жанры коммуникативно ориентированы (любое речевое высказывание к кому-либо обращено), и их содержание и стиль обусловлены их функциональным назначением и ситуацией общения [Бахтин 1986: 430]. Не затрагивая механизм превращения речевых жанров в литературные, отметим, что подобная трансформация касается и таких жанров, как послание, письмо.
Для многих исследователей является значимым тот факт, что письмо не бывает обособленным документом. Оно всегда является частью переписки. Собрание таких писем к определенному адресату представляет собой в конечном итоге развернутый, хотя и заочный диалог. Не случайно один из участников литературной жизни конца XVIII столетия - эпохи с развитой эпистолярной культурой - говорил, что «переписка друзей - это роман, в котором мы сами были действующими лицами» [Киреев 1985: 156]. Важно и то, что непринужденное разговорное общение в форме письма часто обусловлено эстетической работой: именно в письме разрабатываются особенности стиля, художественной манеры писателя и даже поэта. Более того, в процессе долговременного общения с корреспондентом автор, создавая очередное письмо, вводит своего собеседника в контекст переписки, формирует его субъектную позицию. В свою очередь тематическое единство ь-. обсуждаемых в письмах событий, проблем, повторяющихся сквозных мотивов, имен обнаруживает свойства структурного целого, позволяет , рассматривать переписку как единое событие, как текст. Письмо всегда ограничивает пишущего уже тем, что он достаточно точно представляет себе адресата и его восприятие и в соответствии с этим производит отбор информации и контролирует уровень выражения собственных эмоций, взглядов.
Уже на основе первых наблюдений над письмом мы выходим к проблеме изучения его как целостного текста с использованием самых известных литературоведческих методик, широко применяемых в анализе художественных произведений: анализ мотивного состава, сюжетной организации и субъектной сферы. Причем, анализ субъектного уровня писем необходим и обусловлен ситуацией диалога, коммуникативным аспектом письма, предполагающим наличие двух основных субъектов.
Аксиологический статус письма в культуре символизма и эпистолярной практике А.Блока
Безусловно, весь предшествующий период развития эпистолярной традиции в русской и мировой литературе стал той необходимой почвой, которая и подготовила очередной взлет жанра письма уже в новых общественно-исторических условиях - на рубеже XIX-XX веков, в эпоху «русского культурного ренессанса» (Н.Бердяев), ставшего «естественной реакцией наиболее духовно и эстетически чуткой интеллигенции» на «демократизацию и приземленность культуры и искусства второй половины XIX в., на реализм и бездуховность в искусстве, на социологизацию и политизацию эстетики...» [Бычков 2007: 47-48].
В истории русской литературы этот период действительно стал одним из самых сложных и противоречивых: под влиянием больших социальных сдвигов и потрясений происходила решительная переоценка многих прежних литературных ценностей и позиций; усиливалась и обострялась литературная борьба, складывались новые, часто антагонистические литературные школы и направления, играющие ведущую роль не только в литературной, но и в общественной жизни; шли интенсивные поиски новых путей в искусстве, нового содержания, новых жанрово-родовых структур. Особенно остро процесс жанровых исканий протекал в области малых эпических форм, господствующих в литературном процессе рубежа веков. Современные концепции перехода в русской художественной культуре доказывают, что переход от одной системы ценностей к другой всегда вызывает или резкий разрыв между системами ценностей, или сохранение существующих ценностей, но с их полным или частичным включением в новую систему ценностей1.
Действительно, многие художники слова и деятели культуры рубежа веков, апеллируя к сознанию и эмоциям не только читателей, но и своих «товарищей» по искусству и одновременно рефлектируя над существующими жанрами и их обновлением, активно обращаются в этой атмосфере к такому пограничному жанру, как письмо - и это не случайный момент, а общелитературная закономерность, свойственная литературному процессу конца Х1Х-начала XX века. Возникшая на рубеже веков потребность в самосознании и в самораскрытии не могла бы найти себе наиболее адекватное осуществление ни в каком ином жанре, как в письмах; переписка становилась «взаимным отражением» (Л.Гинзбург), когда, в зависимости от темперамента и культурно-идеологической ориентации, авторы писем и их адресаты выстраивали свой собственный образ. В связи с этим эпистолярному жанру стали присущи высокая степень субъективности и акцент на самовыражение, свобода в передаче чувств, эмоций автора в момент создания письма, что было недоступно ретроспективному повествованию в мемуарах.
Именно письма, по словам современного исследователя А.Холикова, «имеют колоссальное значение для понимания личности писателя» [Холиков 2008: 57]. Определяя в целом эстетический объект писем данного периода, следует подчеркнуть, что при всем разнообразии их тематического диапазона общим знаменателем, отличительной особенностью является личность самого адресанта, самого художника в его взаимосвязях с искусством и жизнью. Свойственный эпистолярному жанру диалогизм способствует объективации содержания посредством соотнесения точки зрения пишущего с личностью реципиента, а переписка со многими реципиентами позволяет наблюдать, как неоднозначно раскрывается личность пишущего в различных ситуациях общения. Сопоставление получаемой таким образом информации создает наиболее полное представление об авторе писем.
Совершенно очевидно, что письмам в указанный период придается особенное значение: они являются актом творчества, а ответственность за написание письма - это ответственность творца, художника, который как личность всегда больше, значительнее завершенного произведения, ибо единственный абсолют - это его непрерывная внутренняя активность, творческая подвижность. Таїсим образом, в этот период «автор как порождающий субъект во всех своих проявлениях становится главной эстетической ценностью», и «его имя, образ, личность и биография -словом, все, что составляет стиль жизни, получают особую семиотическую нагрузку» [Кихней 1989: 84].
Письма в таком смысле менее всего являются документом истории или биографии поэта, поскольку в самом акте коммуникации когнитивная (информационная) функция письма не является определяющей. Письма подобного рода призваны скорее передать состояние души пишущего, перевести акт коммуникации на метафизический уровень, что, по сути, и является разновидностью писательского творчества. Кроме того, такие письма интересны с точки зрения языка, что обусловливает внимание к ним не только историков литературы, но и лингвистов. Так, Н.И.Белунова, обращаясь к дружеским письмам творческой интеллигенции Серебряного века, делает выводы, что их письма представляют собой «синтезированный, синкретический тип текста, так как наряду с элементами разговорного стиля в них существенное место занимают элементы книжных стилей, присутствует некая стилизация, обработка под книжную речь» [Белунова 2000: 75].
Ярким примером эпистолярных текстов, обладающих огромным потенциалом, служат письма Марины Цветаевой: «Ничто так не характеризует Цветаеву-человека, как ее письма» [Саакянц 1995: 43]. Как отмечает А.Курьянович, эпистолярный дискурс М.Цветаевой «в полной мере несет на себе "отпечаток" мощнейших по силе лиризма поэтических текстов, является уникальным способом восприятия и осмысления бытия, отражает неповторимость и "непохожесть" авторской личности» [Курьянович 2006: 145].
Роман с вечной женственностью: письма а.блока к Л.Д.Менделеевой 1901-1903 гг.
Любовь Дмитриевна Менделеева на протяжении всей жизни А.Блока была одним из самых близких корреспондентов, она оставалась для поэта, несмотря на все сложности во взаимоотношениях, всегда «единственной на свете». Именно в письмах к Л.Д.Менделеевой отражается история любви поэта, которая максимально поэтична и мифологична, обусловлена стратегией жизнетворчества и может быть представлена в качестве идеального примера воплощения идеи в практику. Кроме того, опираясь на известный опыт изучения блоковских писем, мы считаем возможным в русле именно литературоведческого анализа продемонстрировать пограничный характер писем А.Блока к Л.Д.Менделеевой как текстов, где нехудожественная форма письма предельно сближается с художественной (на уровне поэтики, сюжетики и т.д.). Для этого обратимся к письмам А.Блока 1901-1903 годов, поскольку, на наш взгляд, письма именно этого периода свидетельствуют о зарождении, развитии и своеобразном завершении любовной истории - «романа», сюжетно реализованного в нескольких перспективах: в фактах жизненного (биографического) ряда, в поэтическом слове и в письме. И особенностью воплощения этой истории является именно ее сюжетность.
Регулярная переписка А.Блока с Л.Д.Менделеевой, начавшись в 1901 году, сразу становится очень частой: в 1902 году Блок отправил возлюбленной уже более 40 писем, в 1903 - более 70. За этими цифрами -целая история о великом поэте, совершенно иная, чем все написанные, в том числе и самим А.Блоком, биографии. На наш взгляд, письма А.Блока к невесте, а затем жене, - это не простой разрозненный набор рассказанных поэтом объективных фактов и сведений, это - целостный текст, имеющий сюжетный характер, развертывающийся во времени и пространстве, имеющий набор устойчивых мотивов и образов, это — сюжет о великой любви и великом пути поэта. На эту способность превращать жизнь в текст указывает и З.Г.Минц: «Жизненные факты, входящие в круг внимания писателя, наделяются чертами художественного текста: в них выделяются «сюжет», «действователи», «начала и концы». Так, в частности, воспринимают символисты собственную биографию» [Минц 1999: 365]. В этом смысле, согласно символистской идее «жизнестроения», письма А.Блока превращаются из «текстов жизни» в тексты «искусствоподобные»: каждый образ мифологичен и одновременно сближен с реальностью.
Эпистолярная история А.Блока и Л.Д.Менделеевой начинается с небольшого письма (почти записки, на первый взгляд) 1901 года: «Многоуважаемая Любовь Дмитриевна. Благодарю Вас очень за Ваше сообщение, непременно буду сегодня у Боткиных, если только не спутаю адреса. Глубоко преданный Вам Ал.Блок» [Блок 1978: 35]. Формально это письмо является ответом на письмо Л.Д.Менделеевой, в котором она передает Блоку приглашение Е.Н.Боткиной на литературные чтения, устраиваемые у них дома. Известно, что здесь А.Блок и Л.Д.Менделеева не раз «официально» встречались; впоследствии поэт назовет это время «боткинским периодом». В этом смысле письмо от 29 января 1901 года всего лишь определяет пространство встреч, притом на бытовом, житейском уровне. Однако это письмо имеет знаковый смысл, поскольку содержит указание на первое событие в истории любви, которая нам еще откроется в последующих письмах А.Блока к Л.Д.Менделеевой. Это событие (и мотив одновременно) - Встреча, настолько важная и желанная, что «непременно» должна состояться, и одновременно пугающая настолько, что поэт боится «спутать адрес» [Блок 1978: 35].
Мотив встречи настойчиво повторяется в следующем письме (от 17 января 1902 года), хотя временной промежуток между письмами составляет почти два месяца. Правда, меняется ситуация: в первом письме встреча зависела от А.Блока («если не спутаю адреса»), теперь - от Л.Д.Менделеевой. Письмо так и начинается с условия: «Если в один из трех дней Вы не будете у собора от 8-10 вечера, Вам угрожает тоска на всю жизнь без оправданий...» [Блок 1978: 37]. Это письмо примечательно тем, что в нем впервые влюбленный поэт заявляет о своей способности «видеть» будущее; этот факт содержит в себе целый комплекс намеков на ту систему мотивов и образов, которые впоследствии будут развиваться в письмах поэта. Так, в частности, исходя из данных слов адресанта, можно предположить, что автор письма репрезентует себя как человека особенного, причастного к неким тайнам мира, тайновидца, прорицателя и одновременно не только участника, но и созидателя, творца любовной истории, ее сюжета, который способен воплотиться в плоскости реальных событий. Кроме того, с точки зрения дальнейшего развития эпистолярной истории, это письмо содержит намек на возможный - отрицательный - вариант развития сюжета, на невозможность истории воплотиться в соответствии с великим замыслом. Пространство данного письма - это не поток будничных событий и мест, где возможна встреча обычных влюбленных, а место, отмеченное сакральным смыслом, — собор, в котором А.Блок и назначает Л.Д.Менделеевой встречу. С одной стороны, собор - это всего лишь указание на реальное место встречи, с другой стороны, он символизирует то пространство, в котором отношения любящих могут обрести «гармонию». Таким образом, предстоящая встреча с Л.Д.Менделеевой в этом письме обрастает деталями, поэтика которых, на наш взгляд, далека от простой констатации места и времени, а представляет собой скорее некую поэтическую формулу встречи. Не случайно поэт уточняет: «...будьте у собора и не смущайтесь, встречаясь с сумраком непрестанной гармонии» [Блок 1978: 37].
Жизнетворческая позиция а.блока в зеркале писем к А.Белому
В настоящей главе объектом внимания становятся письма А.Блока к А.Белому, поскольку, на наш взгляд, они являются наиболее яркими образцами того эпистолярия, в котором формируется функциональная особенность блоковских писем как творческой лаборатории. Именно в письмах к А.Белому ясно прослеживаются жизнетворческие установки поэта, формулируются его творческие и жизненные стратегии.
Фигуры двух корифеев русского символизма до сих пор привлекают внимание исследователей и читателей1. А.В.Лавров, говоря об А.Блоке и А.Белом, пишет, что эти фигуры для русской литературы представляют собой такое же нерасторжимое единство, как Шиллер и Гете для немецкой или Байрон и Шелли для английской. Не вызывают сомнения и слова ученого о том, что и творческая эволюция, и родство художественно-эстетических идеалов, унаследованных от Вл.Соловьева, и особенности языка и стиля (в этом они зачастую похожи друг на друга, в чем сыграли свою роль и прямые «взаимозаимствования», и едва ли логически объяснимое внутреннее родство) делают поэтов на первый взгляд почти «братьями-близнецами». Но едва ли стоит забывать о многочисленных конфликтах между А.Белым и А.Блоком, в том числе и на житейском уровне, которые, правда, всегда обостренно воспринимались их участниками как явления совершенно иного порядка2. О сложном характере их взаимоотношений наиболее убедительно говорят их письма; именно они дают и глубокое представление о каждом из поэтов - их чувствах, мыслях, настроениях, характере. По сути, взаимоотношения между участниками этой переписки - драматические и предельные по качеству тем и степени чувств представляют некую плоскость, предельно оптимальную для самораскрытия ее участников.
В своих письмах А.Белый часто говорит о том, что стремится достичь с людьми той близости, при которой на их дружбу уже не сможет повлиять ничто сиюминутное; он ищет в людях то «отношение к Тайне», которое соединяет навсегда, вне зависимости от «темперамента»: «Ваше письмо для меня - событие большой важности. Я радуюсь, во-первых, тому, что Ваш образ выяснился в моей душе, приближаясь к тому месту, которое он должен занимать независимо от того, сходимся мы или нет, враждебны мы по духу или сходственны. Все эти различия темпераментов, конечно, имеют значение в определении рельефа отношений, но они не касаются вопроса о нравственном идеале личности» - письмо А.Белого А.Блоку от 19 августа 1907 года [Александр Блок и Андрей Белый: Переписка 1940: 45]. Все те привычки, особенности характера, склонности, делающие каждого человека непохожим на других, создают зачастую с трудом преодолимое препятствие к этой желаемой близости. Все это А.Белый называет «психологией»; в письме А.А.Кублицкой-Пио пух он замечает: «Странно, что я совсем отрешился от индивидуального, «психологического» отношения к людям. Мне важен не человек, а его отношение к тайне. Только за Тайну люблю я людей» (12 января 1906 года) [Письма Белого к матери Блока 1991: 34]. Очевидно, что более всего стремление перейти в отношениях с людьми грань «психологии» и основать дружбу на более твердой и вечной основе было характерно для отношений А.Белого с А.Блоком. Их письма представляют, содержат как раз ту «психологию», через которую двум поэтам приходилось пробиваться на протяжении всей жизни. Так, первый год, до личного знакомства, основными темами писем были близкие философские, эстетические, мистические «сюжеты», прежде всего связанные с идеями Вл.Соловьева. Весь первый эпистолярный год поэты фактически «экзаменуют» друг друга на степень причастности к той тайне, которая им в равной мере дорога обоим.
Письма А.Блока и А.Белого дают детальное представление о характере корреспондентов. Так, А.Белый предстает «словоохотливым» человеком: письма его занимают много страниц, он старается высказать все до конца, использовав для этого все возможные средства: чтобы добиться нужного эффекта, он может подчерішуть одно слово восемью чертами. А.Блок же, при сравнении, оказывается немногословным, сомневающимся в том, что с помощью слов можно выразить некоторые сокровенные мысли. Эта его особенность не устраивала А.Белого, которому казалось, что А.Блок не желает установит правду раз и навсегда. (Характерный пример тому -история с новым течением - «мистическим анархизмом», провозглашенным Г.Чулковым: А.Белый обвинял А.Блока в том, что он не заявил публично - а только эпистолярно - о своем отказе от принадлежности к этому течению). Эти различия поэтов-«братьев» были подмечены уже их современниками. З.Гиппиус писала по этому поводу: «Трудно представить себе два существа более противоположные, нежели Боря Бугаев и Блок. Их различие было до грубости ярко, кидалось в глаза; тайное сходство, нить, связывающая их, не так легко угадывалась и не очень поддавалась определению»; «Блок ... был необыкновенно, исключительно правдив. ... Может быть и косноязычие его, тяжеловесие, происходило отчасти благодаря этой природной правдивости» [Александр Блок: Переписка: Аннотированный каталог 1979: 59]. Вероятно, эта потребность А.Белого высказывать все и до конца, писать подробно, пространно, послужила причиной того, что в корпусе двусторонней переписки его писем в полтора раза больше, чем блоковских (сказывается не только то, что некоторые письма А.Блока не найдены (тогда как А.Блок тщательно сохранил свой архив), но и то, что на многие письма А.Белого А.Блок отвечал молчанием).
Похожие диссертации на Стратегия и практика жизнетворчества в эпистолярном наследии А. Блока 1900-х годов : на материале писем к Л.Д. Менделеевой и А. Белому
