Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Русская идея и проблема национального характера в отечественной философии XIX-XX веков 21
Глава 2. «Смятенный» человек в поисках правды (повесть Л.И. Бородина «Третья правда») 51
Глава 3. Человек «смутного» времени в повести Л. Бородина «Царица смуты» 82
Глава 4. Русский национальный характер как проблема современности (повесть Л.И. Бородина «Бесиво») 108
Заключение 131
Библиографический список 135
- Русская идея и проблема национального характера в отечественной философии XIX-XX веков
- «Смятенный» человек в поисках правды (повесть Л.И. Бородина «Третья правда»)
- Человек «смутного» времени в повести Л. Бородина «Царица смуты»
- Русский национальный характер как проблема современности (повесть Л.И. Бородина «Бесиво»)
Введение к работе
Повышенное внимание исследователей 80-90-ых годов XX века к различным аспектам национального'обусловлено целым рядом причин, среди которых главные - глобализация, стандартизация - всё то, что приводит к потере неповторимости: «Всем очевидно, что в ходе истории, и особенно в XX веке, сблизились, и унифицировались все народы по быту (у всех-телевизоры и авто...) и мышлению (интернационализм и математизация наук), и тем не менее в ядре своём каждый народ остаётся самим собой до тех пор, пока' сохраняются- особенный климат, времена года, пейзаж, пища, этнический тип, язык и проч., ибо они непрерывно питают и воспроизводят национальные склады бытия И'мышления» [82;23]. Понятие-«межэтническая толерантность» вытеснило теперь уже не так актуальный, «интернационализм». Потому и обостряется интерес ко всему самобытному. Безусловной ценностью становится всё, выделяющееся из массы, в.том числе этнические особенности.
Западные психологи, культурологи, социологи, философы XX века, опираясь, на культурно-центрированный и личностно-центрированный подход! к исследованию' характера народа, размышляли о* «моделях культуры» (Р. Бенедикт), «культурной конфигурации» (М. Мид), «модальной личностной структуре» (А. Инкельс, Д. Левенсон). Свой вклад внесли и антропологи, введя следующие категории: «ценностная ориентация» (К. Клакхон), «паттерн» (Д. Хонигман), «психологическая антропология» (Ф. Хси).
Вторая- половина XX века связана с появлением когнитивной антропологии и новых понятий: «картина мира», «большая и малая традиция» (Р. Редфильд). Понятийный аппарат учёные дополнили и категорией «сценарий» (Р. д' Андрадо). В основном понятийный- аппарат исследований во многом зависит от того, что исследователи принимают за основополагающие начала национального характера.
4-..-Мы отдаём должное вкладу западных учёных в проблему культурной и
национальной идентичности, однако тема нашей диссертации предполагает
опору на национальную традицию в, изучении проблемы национального
характера.
Нам представляется; что можно выделить три основных отечественных научных направления в- изучении проблемы национального своеобразия: психологическое, философское и филологическое. Попытка научного осмысления проблемы своеобразия; характера: народа была предпринята в XIX веке в работах В; Вундта «Проблемы психологии народа», F. Лебона «Психология; народов и масс». Наиболее актуальной для филологического дискурса является русская; школа культурно-исторической антропологии, представленная; именами Л!С Выготского, А\Р* Лурии, А.НІ Леонтьева; которые; рассматривая культуру как; важный компонент психики человека;:, внесли большой вклад в исследование национального;. Закономерным, итогом; этой! работы, явилась, книга К.Касьяновой «О* русском национальном характере»; (1994).
Неоценимый вклад в изучение проблемы,внесли русские философы и богословы: монах Филофещ Пі Чаадаев, А. Хомяков; И; Киреевский; Н.Данилевский, К.Леонтьев, В; Соловьёв, Ф.Достоевский, Н.Савицкий, F. Флоровский, Н. Трубецкой, Л; Карсавин, И: Ильин;.: Г. Федотов, НІ Бердяев, Вяч. Иванов, Н. Лосский, современные философы и культурологи Д. Лихачёв, А. Панченко, Л. Гумилёв; А. Панарин, F. Гачев.
В филологии изучение национального характера изначально велось по нескольким направлениям: в лингвистике начало было положено А. Потебней, в фольклористике А.Афанасьевым и Ф.Буслаевым, в литературной критике В; Белинским. Великий критик в «Сочинениях Александра Пушкина» писал: «Тайна* национальности каждого народа заключаетсяне вего одежде и кухне, а.в его, так сказать, манере понимать вещи» [58; 144]. Так, пушкинская:Татьяна с: ее «русской» душою» положила начало развитию темы русского характерам отечественной литературе.
Понятие «национальный характер» крайне сложно и спорно, и каждая наука, изучая эту проблему, вырабатывает свой понятийный аппарат и стремится дать своё определение. Русский философ И. Ильин, указывая на особую организацию жизни разных народов, писал: «У каждого народа своё особое чувство права и справедливости; иной характер; иная дисциплина; иное представление о нравственном идеале, иной семейный уклад, иная церковность, иная политическая мечта, иной государственный инстинкт. Словом: у каждого народа иной, особый душевный уклад и духовно-творческий акт» [144; 160]. Это положение И. Ильина можно считать самым общим фидософским обоснованием проблемы. К. Касьянова в указанной работе предлагает психологическое видение национального характера: «Это "общество внутри нас", существующее в. виде однотипных для людей одной и той же культуры реакций на привычные ситуации в форме чувствии состояний, и есть наш национальный-характер» [122;26]. Однако это сугубо» психологическое определение, не учитывающее целого ряда важных духовных констант национального характера.
Нам представляется удачной формулировка, данная И. Юнусовым в докторской* диссертации «Проблема национального характера в русской литературе второй половины XIX века (И.С. Тургенев, И.А. Гончаров, Л.Н. Толстой)», которая послужит методологической опорой в нашем изучении проблемы: «Под национальным характером понимается достаточно устойчивая, но подверженная изменениям целостная структура, сформированная в течение многовековой совместной жизни определённого этнического сообщества и выражающаяся как в цивилизационных предпочтениях, так и в культуре, в повседневном поведении человека. Детерминантами национального характера выступают религия, язык, история, политическое устройство, климатические условия жизни, психофизическая природа нации» [259;9].
В литературе XIX века вопрос о национальном характере традиционно ставился в отношении характера крестьянина. Так И. Тургенев в «Записках
охотника», исследуя характеры крепостных крестьян, дал два типа - ХорЬгИ Калиныч. Автор подчеркивает хозяйственность, ум, деловитость - в одном, поэтичность, кротость, смирение — в другом. Но в литературе XIX века национальное и народное в характере человека не разводятся, а сосуществуют в пределах единого национального целого.
В литературе XX века понятия «народный характер» и «национальный характер» вступают в более сложные и драматичные отношения.' В советской литературе речь, как правило, велась о народном характере, и предпочтение отдавалось интернациональному, но не национальному. В литературе этого периода в связи с социальными катаклизмами национальный и народный характеры начинают осознаваться как два противоположных понятия. Особенно остро этот процесс проявился в советской»литературе, начиная ещё с 1920-ых годов, когда под давлением социалистической идеологии выхолащивалось всё национальное, всё русское.
Исследователи советского времени пытались выработать определение народного характера на основе новых литературных фактов. Понятие «народный характер», объединяющее представителей пролетариата и крестьянства, на наш взгляд, наиболее точно и глубоко обосновал на основе исследования литературы 1920-ых годов В. Скобелев: «Народный характер -это, с одной стороны, представитель социальных низов, как он воспринимается художественной литературой, а с другой стороны, это художественное воплощение свойств, присущих крупным социальным коллективам в определённые периоды исторического развития» [215;330]. Возрождение понятия «национальный характер» в советский период приходится на годы Великой Отечественной войны, когда вновь звучат слова о «русском характере», способном вынести и выдержать многое, о несгибаемости его носителей (К. Симонов, А. Толстой, А. Твардовский). Слово «русский» было «реабилитировано» в литературе: К. Симонов в стихотворении «Ты помнишь, Алёша, дороги Смоленщины...» делает понятие «русский» главной идеей своего произведения: «За то, что на ней
7 умереть мне завещано, / Что русская мать нас на свет родила, / Что, в бой провожая нас, русская женщина, / По-русски три раза меня- обняла» [214; 128]. В двенадцати строфах этого стихотворения слова. «Русь», «Россия», «русский», «по-русски» повторяются десять раз.
Более того, в цикле «Рассказы Ивана Сударева» А. Толстого появляется рассказ «Русский характер», который на долгие годы становится знаковой характеристикой героизма и мужества русского народа: «Да, вот они русские характеры! Кажется, прост человек, а придёт суровая беда, в большом или малом, и поднимается в нём великая сила - человеческая красота» [231;282].
Вновь возникший интерес к национальному характеру (в его крестьянской аспекте) совпадает с периодом массового ухода сельских жителей в города и возникновением прозы о деревне, получившей название - «деревенская^ проза» (1950-1970 гг.). Речь идёт огубительных для'народной-культуры событиях 30-60 годов XX века, которые сделали неизбежной 'массовую-миграцию крестьян, их вынужденный( отрывj от деревенской, жизни, от привычного труда на земле. Уход из деревни лишил крестьян «лица», их национальной идентичности. И, как следствие, возникает желание восстановить утраченный мир, что и осуществляется* писателями-деревенщиками. Они подвергли художественному исследованию уходящий* мир традиционных связей и отношений русской деревни, чем всколыхнули массовый интерес ко всему деревенскому и, в том числе, русскому характеру, в его национальном аспекте.
Основной задачей деревенской прозы стало восстановление «доброго имени» русского народа в его крестьянских основах. В рассказе А. Солженицына «Матрёнин двор» (1963) впервые в литературе советского периода был представлен образ русской женщины с особым* авторским сердечным теплом, а не в традиционных красках изображения колхозной деревни с её производственными проблемами, где, по словам, литературоведа А. Большаковой, «крестьянину отводилась роль "отсталого элемента", "второсортного" социального типа, необходимо развивавшегося под
8 руководством "социально-активной личности" из партработников, рабочих и т.п.» [63; 117] или просто с этнографическими зарисовками из деревенской жизни. Во многих произведениях, относящихся к деревенской прозе, главными героями становились старики, прожившие тяжёлую жизнь, но, тем не менее, сохранившие доброту, милосердие, поскольку их жизненный опыт опирался на традицию. В. Распутин («Последний срок»), В. Астафьев («Последний поклон»), В. Белов («Привычное дело») становятся классиками «деревенской прозы». Их произведения характеризуются особым интересом к народному характеру в его национальном аспекте.
Но главная задача любого писателя - не просто представить отдельные черты характера в человеке, но и обобщить, воплотить общее в индивидуальном, выявить типологию. Мы считаем необходимым представить несколько разных типологий, важных для нашего исследования. Так Г. Федотов выделяет в пределах коллективной личности народа два ., противоположных типа: эсхатологический тип христианина и московский тип — своеобразный результат многовековой истории, отнюдь не изобилующей простотой и лёгкостью. И. Ильин придаёт большее значение в интерпретации национальных типов воздействию географического фактора, выделяя северный и южный типы. Типологию национального характера '„ разработал и современный учёный А. Панарин, разграничивая московский и петербургский типы. Причем такое «раздвоение» философ относит к временам «прорубания окна в Европу»: «Со времён Петра I Россия являет собой дуалистическую структуру: петербургские типажи занимают вершину пирамиды, старый тип московского человека - её основание» [192; 148]. В качестве образцов московского типа А. Панарин называет пушкинских Савельича, капитана Миронова, Машу Миронову, Татьяну Ларину, лермонтовского Максима Максимовича, являющихся «воплощением благородной простоты и надёжности» и характеризующихся традиционным типом действия. А. Панарин так же, как и Г. Федотов, и И. Ильин, пришел к выводу, что подобный тип крепких людей-традиционалистов - «продукт
9 нашей истории и географии» [192; 148]. Противоположный вектор движения у петербургских «типажей»: «Петербургский тип в основном представлен "лишними людьми" - личностями на рубеже культур: они уже оторвались от национальной почвы, но по-западному собранными, деловыми людьми они так и не стали» [192; 148].
Интересная типология национального характера дана, по нашему мнению, в докторской диссертации А. Большаковой «Феномен деревенской прозы». Типологию, представленную в этой работе, исследователь возводит к традициям литературы XIX века (И. Тургенев, Л. Толстой, Н. Лесков), в которой даются два основных типа характера: «традиционный» и «вольный человек» [63; 181]. Традиционный тип- это тип праведника, мудрого человека, несущего свой крест без ропота. Зачастую он воплощается писателями в образе старой* крестьянки или крестьянина. Их отличает доброта, жизнелюбие, незлобивость, трудолюбие и бессребреничество. Для героев произведений^ деревенской прозы главным является выживание в нечеловеческих условиях, но непременным должно стать сохранение своего лица, человеческого достоинства.
Несколько иную по терминологии, но близкую по > существу типологию предлагает И. Снегирёва, исследователь творчества Н. Лескова: «В лесковском творчестве по существу удалось выделить лишь один бесспорно «сквозной» тип - праведника, да, пожалуй, ещё нигилиста» [218; 10]. Автор исследования рассматривает типологию праведников, выделяя гармонический, эпический, героический типы характера.
Тип праведно живущего человека представлен и в рассказе А. Солженицына «Матрёнин двор», о котором исследователь В. Кузьмин написал: «Праведница Матрёна - святая в жизни, в обычных условиях, а не в монастыре - живой образ истины в самой действительности, искривлённой и оболганной» [137;43].
Писатели-деревенщики, зафиксировав изменение национального характера, уделили большое внимание типу «вольного» человека. Именно
10 «вольный» человек оказался более отзывчив на влияние исторических условий существования. «Вольный» человек ярче всего представлен в рассказах В. Шукшина. «Чудики», «странные люди» произведений В. Шукшина — это люди, выламывающиеся из привычной жизненной колеи, не вписывающиеся в реальную жизнь. Это бунтари, которые не могут жить в тех условиях, что им предлагает жизнь, зачастую они наделены саморазрушающими чертами характера; которые оказывает влияние И' на их мироощущение. Они совершают поступки, нелогичные с точки, зрения окружающих, но имеющие большое значение для них самих. Н. Биличенко в диссертационном исследовании о своеобразии литературного героя^ В: Шукшина пишет: «Действительно, внимание писателя было приковано'к процессу "ухода" деревни (как он сам его называл), который виделся ему как» процесс болезненный и драматический, глубоко затрагивающий самые начала личности» [62; 11]. Маргинальная личность героев В. Шукшина - тип «вольного» человека, который восходит к типу «блудного» сына, а в литературе-XIX века - «лишнего» человека, и включает большое количество-разновидностей.
Итак, типология! национального характера предполагает выделение двух противоположных типов, в которых, конечно, невозможно уместить всю сложность и противоречивость русского человека, но всё-таки возможно отразить наиболее общие и значимые черты.
Современная русская литература, представленная реалистическим способом отражения действительности, имеет своей задачей выявление и возрождение традиционного в национальной жизни народа, поэтому проблема национального характера в нестабильные времена конца XX -начала XXI века вновь становится актуальной. И среди новых имён писателей - имя Л. Бородина, продолжателя.традиций «деревенской прозы».
Леонид Бородин родился в 1938 году, накануне войны, и детские его впечатления описаны в автобиографической повести «Без выбора». Л. Бородин, воспитанный в семье учителей, после окончания школы
поступил в школу милиции. Но после XX съезда молодой человек, отличавшийся активной жизненной позицией, оставил учебу. Жизнь направляла его на поиск самого себя и своего места в этой жизни, Л. Бородин то студент, то участник .«стройки века», то учитель в средней школе. Сменив не одно место жительства, выбрав профессию учителя, работая недалеко от Ленинграда, Л. Бородин не ограничивался только педагогической деятельностью, он одновременно пробовал печататься.
В большой литературе имя Леонида Бородина громко прозвучало после публикации повести «Третья правда» в журнале «Наш современник» в 1990 году. Автор повести шёл к российскому читателю долгие годы. Его первые литературные произведения сначала увидели свет в конце 1970-ых годов за границей и привлекли внимание читателей в Германии, Италии, Греции, Великобритании, Франции. Шаг в направлении к постижению мира таким, каков он есть, Леонид Бородин сделал ещё в далёкой юности. Человек незаурядного^ ума, твёрдого характера, с истинно русской душой усомнился не в чём ином, как в справедливости существующей власти. Участвуя в работе подпольной организации ВСХСОН (Всероссийский социал-христианский союз освобождения народа), он приходит к мысли об изначальной ложности коммунистической идеологии. Союз выдвигал своей задачей свержение советского строя. Всё это стало причиной ареста, и с 1967 по 1973 год Леонид Иванович Бородин проводит в заключении, где по-настоящему начинает писать. В 1982 году, - второй арест и новый срок - за публикацию его произведений за рубежом. Затем горбачёвская амнистия в 1987 году. Вернувшись из заключения во время перестройки, Леонид Бородин активно занимается литературной деятельностью и печатается в журналах «Слово», «Наш современник», «Москва», «Юность», «Сибирь» и других. Опыт человека с чёткой жизненной позицией, бескомпромиссность и, наконец, способность интригующе интересно изложить свои мысли в литературной форме, выделяют его среди многих авторов.
12 Писатель Л. Бородин осуществил свою мечту об издании журнала: с 1992 года по настоящее время он редактор журнала «Москва», где печатаются произведения, авторы которых стремятся следовать традициям русской классики XIX и XX веков. И как писатель, и как редактор «он избежал искуса новейшего "эстетизма" (в какие бы формы оно ни рядилось) видимо, осознавая, что без понятия "совесть" русская литература все равно, что немецкая без философии, французская - без любви и английская — без юмора» [54;4].
Т.В. Рябова пишет о прозаике: «Леонид Бородин, находясь как бы "вне" нашего литературного процесса, был при этом в самой его гуще. Ответы на самые "тяжкие" вопросы своего времени он давал фактом своих произведений, своего слова. Поэтому сегодня невозможно сбросить со счетов то, что кроме "смятения" (Шукшина), ужаса "распада" (Астафьева), "безверия" (Маканина) и многого-многого другого, "готовившего горькие „ открытия" наших дней, уже тогда было в .литературе и "упрямство" Леонида Бородина, не желающего мириться с "распадом" и потому противопоставляющего всякому разрушению свое посильное созидание — * созидание себя, своей души, своего слова» [206;52].
Леонид Иванович' Бородин пытается понять русского человека, осмыслить отечественную историю. Необыкновенной любовью к России, к русскому человеку пронизано всё творчество писателя, о чём свидетельствует его стихи: «Мне Русь была - не словом спора! / Мне Русь была - судья и мать! / И мне ль российского простора / И русской доли не понять, / Пропетой чуткими мехами / в одно дыханье моё! / Я сын Руси с её грехами / и благодатями её!» [5;63].
Любовь к России, нежелание расстаться с близкими в, какой-то мере повлияли в своё время на его решение продолжить литературное творчество на родине, отказавшись от предложения1 стать добровольным изгнанником. М. Дунаев ставит это писателю в заслугу: «Бородин в отличие от многих литераторов, не принявших советской власти, отверг судьбу эмигранта,
13 презрел опасность преследования, дважды арестовывался, вынес тяжесть лагерной и тюремной неволи - и тем поставил себя в особое положение в истории отечественной словесности» [100;6;483].
«Участь» Л. Бородина, как и многих других писателей, зависела от эстетических, а часто и политических пристрастий учёных, пишущих о новейшей литературе. Именно этим можно объяснить тот факт, что в одних учебных пособиях по литературе конца XX века Л. Бородину посвящены целые разделы (Г. Нефагина, Ю. Минералов), а в других он просто упоминался в ряду писателей-реалистов (Hi Лейдерман и М. Липовецкий).
Начиная с 1990 года, который явился годом литературного дебюта Л. Бородина в отечественной словесности, творчество писателя находилось в поле зрения современной критики. Статьи о творчестве прозаика постоянно публиковались в центральных литературных журналах. О Л. Бородине заговорили такие писатели, учёные, критики, как А. Солженицын, t А. Варламов, С. Куняев, И. Шафаревич, И.>Штокман, П. Басинский, Л. Аннинский, В. Бондаренко, К. Кокшенева. Каждое новое произведение, появлявшееся в периодике, вызывало^ острый интерес критики и сопровождалось полемикой, появлением рецензий и концептуальных статей.
Исследователи и литературные критики рассматривали особенности ч поэтики и проблематики его прозы, указывая на духовно-нравственную и социальную направленность произведений писателя. Большое значение придавалось автобиографичности творчества Л. Бородина, преобладанию напряженности действия в сюжете, широкому использованию ретроспекций. В книге «Православие и русская литература» М. Дунаев преподносит содержание творчества Л. Бородина как «философско-религиозное осмысление истории, бытия вообще» [100;483]. И. Штокман, обращавшийся неоднократно к его творчеству, в 2000 году написал едва ли не первую монографию о прозаике: «Леонид Бородин - человек и судьба», в которой рассматриваются-отдельные произведения 1960-1980-х годов. И. Штокман в творчестве писателя отмечает одну из главных тем — трагедию русского
14 человека, заключающуюся в распаде национального духа. Монография содержит и замечания самого Л. Бородина, в которых он выразил степень соответствия критической мысли авторскому замыслу, воплощённому в» отдельных прозаических произведениях.
В процессе оценки Л. Бородина и его творчества сложились разные, часто противоречивые характеристики: «крутой романтик» у Л. Аннинского, «рационалист и моралист», наделённый «политическим упрямством» у А. Агеева, «мастер социально-психологической прозы» у П. Басинского, «максималист, моралист и патриот» у Ю. Кублановского, «неуёмный романтик» у В.Бондаренко. А. Варламов1 отмечает «рыцарскую стойкость и непоколебимость», С. Куняев? подтверждает общее мнение о Л. Бородине как о романтике, но, вместе с тем, называет его и «беспощадным моралистом», способным к «жесткой, постановке нравственно-этической доминанты». Определяя, главные черты .творчества Л'. Бородина, В: Меньшиков указывает на' «жизненность событий» и «правду характеров, персонажей», А. Немзер отмечает «внутреннюю свободу», обеспечивающую «ошеломительную жанровую и тематическую широту прозы».
В последние пятнадцать лет можно отметить заметное повышение научного интереса к творчеству Л. Бородина, что проявилось в появлении* целого ряда диссертационных исследований: И. Казанцевой, Т. Рябовой, Н. Федченко; Т. Васильевой, Л. Нестеровой.
Автора первой' диссертационной работы «Проза Леонида Бородина» (1994) И. Казанцеву интересуют мировоззренческие и эстетические основы, своеобразие поэтики, романтические тенденции прозы писателя. И. Казанцева сосредотачивает внимание на разработке темы государственности в творчестве Л: Бородина, а также «возрождения духовных основ нации». Автор исследования отмечает религиозность русского человека как неотъемлемое внутреннее его качество: «В атеистической системе координат это называется правдой и совестью, но их источник, по мнению писателя, в христианской вере» [118;16]. Обращение к
15 историческому прошлому необходимо для осмысления истоков «трансформации общественного и индивидуального сознания». Исследователь указывает и на внимание писателя к пограничным ситуациям.
Т. Рябова в своём исследовании «Проза Л. Бородина 1970-90 годов» (1996) указывает на устремлённость героев к правде. Автор диссертации в первую очередь обращает внимание на интерес писателя к экстремальным ситуациям, отмечает мотив «имитаторства, подменности», что сближает его, по мнению исследователя, с творчеством «сорокалетних».
«Проблема взаимоотношения человека и государства в контексте жанрово-стилистическиих особенностей повестей Л. Бородина 90-х годов» -название главы из кандидатской диссертации Н. Федченко «Тенденции жанрово-стилевого развития повести 90-х годов (В. Крупин, Л. Бородин, В. Нарбикова)» (1999). Автор исследования отмечает так же, как и другие исследователи творчества писателя, в качестве центральной тему, государственности. «Государственная форма в прозе писателя живёт, лишы будучи наделённой исконно национально-вероисповедальным содержанием» [241; 197] - такова мысль Н. Федченко. По мнению учёного, в произведениях Л. Бородина отражено большое разрушительное действие «смуты» на государственность.
В диссертационном исследовании «Творчество Л.И. Бородина: особенности проблематики и поэтики» (2007) Т. Васильева уделяет особое внимание конфликту личности и государства, проблеме веры и верности в прозе писателя, а также анализирует соотношение судьбы, рока и человеческой воли в его произведениях. Эпоха «смуты» рассматривается как историческое, духовное, общественное, личностное явление.
«Нравственно-философские искания автора и героев в прозе Леонида Бородина» (2007) - тема диссертации Л. Нестеровой. Исследователем изучается история нравственно-философских исканий автора и героев в прозе Л. Бородина, проблема поиска правды, выбора и ответственности человека в истории, соотношение личной воли и обстоятельств,
взаимоотношения человека и Бога. Диссертант выделяет три периода творчества Л. Бородина: 1) вторая половина 1960-х - 1970-е годы; 2) 1980-е -начало 1990-х годов; 3)1993 -2000-е годы.
Исследователи сходятся во мнении о том, что в своем творчестве Л. Бородин отразил духовно-нравственные перемены в человеке, живущем в мире, богатом соблазнами. Критики и учёные указывают на большую значимость изображения именно характеров в творчестве Л. Бородина: «Художественное решение практически всех произведений Бородина проявится не в сюжете, не в философских или иных контекстах, но в характере как проводнике и аккумуляторе художественного и нравственно-идеологического потенциала автора» [206;57]. Обращение к проблеме национального характера типично для творчества писателей переломного времени.
Проблема национального характера является доминирующей в творчестве Л. Бородина. Поэтому для исследования8 в данной диссертационной работе берутся три повести: «Третья правда» (1979, 1990), «Царица смуты» (1996), «Бесиво» (2002). Все три произведения объединены проблемой «смутного» времени Российского государства и проблемой «смятенного» человека как особого типа национального характера. Общимш них является не только изображение «смуты» как явления исторического, но и как явления духовного. Прозаика волнует духовно-нравственное состояние русского человека на фоне различных исторических эпох, объединяемых «смутой».
«Третья правда» (1990) - раннее произведение писателя, в котором отражается формирование его мировоззрения писателя, констант художественного мира. Эта повесть впервые увидела свет за рубежом в 1979 году, но на родине писателя была опубликована десятилетие спустя, став одним из ключевых произведений, своеобразной визитной карточкой прозаика, что навсегда закрепило авторство определения «третья- правда» за Л. Бородиным.
Историческая повесть «Царица смуты» (1996) стала своеобразной реакцией писателя на бурные 90-ые годы XX века. Работа над повестью началась во время второго заключения, первая глава была написана именно в это время, а продолжение много позже.
Вышедшая в 2002 году повесть «Бесиво» являет собой новый этап творчества1 Л. Бородина. Писатель возвращается к проблематике «Третьей правды». В произведении отчётливо просматривается эволюция национального характера на протяжении четверти века.
Актуальность диссертационной работы обусловлена необходимостью
изучить проблему национального характера в прозе Л. Бородина, которая
, ещё не становилась предметом специального исследования. Между тем,
именно проблема национального характера, которую Л. Бородин художественно исследовал на разном историческом материале, позволяет выявить представление автора о современном состоянии! русского народа в х его исторической судьбе, государственной идее в её провиденциальном и национальном проявлениях.
Научная новизна работы состоит в том, что в ней впервые выявлен образ «смятенного» человека как особый тип национального характера переломной эпохи в произведениях Л. Бородина 1980-ых-2000-ых годов.
Объектом исследования является проза писателя 1980-ых годов и начала XXI века.
Предметом исследования является проблема национального характера, интересующего писателя в наиболее сложные, переломные, «смутные» периоды российской истории.
} Материалом исследования стали наиболее репрезентативные
произведения писателя: «Третья правда» (1979, 1990), «Царица смуты»
(1996), «Бесиво» (2002). К исследованию привлекаются публикации, статьи,
интервью, дневниковые записи Л. Бородина.
Цель настоящей работы - исследовать тип «смятенного» человека как проявление русского национального характера в кризисные периоды российской истории в прозе Л. Бородина.
Цель предполагает решение следующих задач:
Изучить проблему национального характера в русской философии XIX -XX веков:
Исследовать тему «смуты» в творчестве писателя разных лет.
Выявить типологию национального характера в историческом и духовно-нравственном аспектах в прозе Л. Бородина.
Рассмотреть русский национальный характер как проблему современности в прозе писателя начала XXI века.
Методологию исследования определяют труды Н. Бердяева, А. Большаковой, Г. Гачева, Л. Гинзбург, М. Дунаева, И. Есаулова, И. Ильина, К. Касьяновой, В. Катасонова, В. Кожинова, О. Лазаревой, Д. Лихачёва, Н. Лосского, Т. Никоновой, А. Панарина, Т. Рябовой, В. Скобелева; Г. Федотова, В. Хализева; И. Юнусова.
В^ диссертации применяются историко-литературный, системно-типологический, мотивный, интертекстуальный методы! исследования.
Теоретическая значимость исследования. Результаты могут быть„ полезны при дальнейшем исследовании общетеоретических вопросов, связанных с проблемой национального характера.
Практическая значимость исследования. Материал диссертационной работы может быть использован в учебно-педагогической практике: в вузовском преподавании при проведении занятий по курсу истории литературы XX века и спецкурсов по творчеству Л. Бородина, а также в школьной практике.
Основные положения, выносимые на защиту: 1. В. творчестве Л.Бородина «смута» характеризуется. как^ отличительная
особенность русской, исторической и духовной жизни. «Смута» есть
разрушение христианского основания как в государстве, так и в народе.
19 Её; результатами становятся' деформация' представлений о законах государствами правах личности, ощобре и зле; правде и истине.
2. В? творчестве писателя; по> традиции рассматривается мысль государственная! в её соотношении с мыслью; «народной», но конфликт государства и народа писатель, переводит в проблему поиска человеком своей' правды. Категория? правды в-; связи? с героем-правдоискателем становится; доминантой' в; художественном мире; Л-Бородина и раскрывается как «третья правда», понимается как; право- личности» на\ внутреннюю независимость и духовныйшоиск.
3: Типологиям национального характера; в* прозе ЛІ Бородина строится: на; традиционном выделении двух полярных, типов - «смиренного»-человекам и;- «вольного» человека:. Но писатель считает, что периоды; «смут» рождают особыштишрусского человека; характеризуемышим*как «смятенный» человек, в г" котором; полярные: начала1, вступают,в. сложные . взаимодействия^ отсюда, традиционные типы, лишаются" своей? определённости: В* этом? смысле «смятенными», можнос назвать всех героев писателя, представляющих национальнышхарактер:
41 Влияние, «смуты» на человека имеет в* творчестве; Л.Бородина два «вектора»: дляї одних героев преодоление «смятенности» связано с обращением; к вере и Богу (Рябинин и. отчасти Селиванов в «Третьей; правде», Долгорукий в «Царице смуты», женаи сестра Андрея :Рудакина в «Бесиве»). На других «смута» оказывает гибельное воздействие, что приводит к разрушению не только национальных, но и личностных основ человека; (Заруцкий,. Тереня Ус в, «Царице смуты», Андрей и Санька Рудакины в «Бесиве»).
5. Иисатель стремится художественно осмыслить, тип современности, получивший у Л1. Бородина* ироничное определение: «полуновый-полурусский»: В; повести, «Бесиво» ему отводится; роль, искусителя;; «старого русского»; соотносимая' с образами Мефистофеля'; («Фауст»
20 И.Гёте), Петра Верховенского («Бесы» Ф.Достоевского), но в сниженно-профанном виде. 6. В прозе писателя наблюдается эволюция национального характера, вектор которой направлен в сторону деформации и деградации русского человека. Вместе с тем надежда на возрождение бытийных и духовных основ национальной жизни Л. Бородин связывает с возвращением в жизнь государства и личности христианских нравственных ценностей. Апробация исследования осуществлялась на Второй Всероссийской научной конференции «Русская литература и философия: постижение человека» т. Липецк (2003), Международной конференции «Мир идей и взаимодействие художественных языков в литературе нового времени» г. Воронеж (2003), Международной конференции «М.А. Шолохов в современном мире» г. Москва (2004), научной конференции «Война в русской литературе» г. Воронеж (2005), научно-практической конференции «Современные проблемы технического, естественнонаучного и гуманитарного знания» г. Губкин (2005), Международной научной конференции «Русский язык в современном мире» г. Воронеж (2007);
Структура диссертации включает введение, четыре главы, заключение и библиографический список, насчитывающий 259 наименований. Общий объём диссертации - 154 страницы.
Русская идея и проблема национального характера в отечественной философии XIX-XX веков
Необходимость обращения к проблеме национального своеобразия русского характера в русской философской мысли при исследовании творчества отечественного писателя XX - начала XXI веков продиктована целым рядом причин. Во-первых, русская философия и русская литература традиционно идут параллельными «курсами», и это позволяет обнаружить общие закономерности в их развитии. Во-вторых, весь предшествующий опыт оказывается востребованным в отечественной литературе рубежа XX XXI веков. В этом отношении она следует обозначившейся ещё в начале века тенденции - аккумулировать наследие прошлого для художественного осмысления усложнившейся действительной реальности и «реальности» культуры. Своеобразным «приглашением» к разговору о месте России во всемирной истории явились «Философические письма» П.Я. Чаадаева. Взгляд на русскую действительность и человека был необычен и повлёк за собой бурную дискуссию, более того, поделил всех участников философской дискуссии о России на два лагеря - западников и славянофилов. Увлечённый и восхищённый католицизмом, П. Чаадаев высказал в своих работах много спорного, зачастую противоречащего мнениям многих современников, тем самым он заставил их глубоко войти в процесс споров, дискуссий по теперь уже «вечной» теме. Философ «увидел» российскую действительность как бы глазами иностранца, заметившего огромную пропасть между Западом и Россией. П. Чаадаев предлагает учитывать три основных фактора в вопросе о русской самобытности: географический, исторический и религиозный, отдавая первенство факту географическому: «Есть один фактор, который властно господствует над нашим историческим движением, который красной нитью проходит чрез всю нашу историю...: это - факт географический» [199;154].
Эти три фактора в совокупности и формируют национальную психологию, определяют развитие культуры.
Философ видит некие недостатки в отсутствии у русских достойного домашнего очага, а также постоянства в поведении, привычках. «В своих домах мы как будто на постое, в семье имеем вид чужестранцев, в городах кажемся кочевниками, ... и даже больше, нежели те кочевники, которые пасут свои стада в наших степях, ибо они сильнее привязаны к своим пустыням, чем мы к нашим городам» [199;23]. По мнению философа, произошло всё это оттого, что у русского народа не было образцовой исторической юности, а поэтому мы нет приобрели из прошлого нужных идей, и, следовательно, мы «должны некоторым образом повторить у себяї всё воспитание человеческого рода» [199;25]. Пі Чаадаев считает культуру России заимствованием и подражанием. Чужие идеи усваиваются ею формально, не затронув внутренние силы человека и, тем самым, . представляют собой нечто схематичное, невыстраданное. П. Чаадаев отмечал, что «мы не храним в наших сердцах ничего из тех уроков, которые предшествовали нашему собственному существованию» [199;25]. Роль русского народа, по его мнению, весьма своеобразна: «Мьг принадлежим к числу тех наций, которые как бы не входят в состав1 человечества, а .. существуют лишь для того, чтобы дать миру какой-нибудь важный урок» [199;26]. Автор «Философических писем» уверен в неоригинальности русского народа, отсутствии идей. Следствием этого он считает недостаток уверенности, логики, работы ума. А те идеи, которые возникают в народе, не находят воплощения в реальной жизни, оставаясь «призраками». Растерянность и неуверенность П. Чаадаев соотносит с тем, что мы не ощущаем связи с прошлым и не видим перспективы, мы мимолётны в истории, ни к чему постоянному не привязаны. Философ соглашается с мнением иностранцев о бесшабашности, отваге русского человека, относя1 эту черту характера более к недостаткам, чем к достоинствам, связывая; это качество с неспособностью к «углублению и настойчивости» [199;28]. Не отрицая наличия положительных свойств у носителей русского характера, он пишет: «Для правильного суждения о народах следует изучать общий дух, составляющий их жизненное начало, ибо только он, а не та или иная черта их характера, может вывести их на путь нравственного совершенства и бесконечного-развития» [199;28]. Вину за столь неприглядное существование России П. Чаадаев возлагает на «неисповедимый рок» и на самого человека. Обращение к Византии в период принятия христианства видится ему большой ошибкой. По его мнению, это явилось причиной обособления русского народа и неучастия его в жизни всего христианского мира, двигателем которого и в духовной, и в социальной жизни была, по его мнению,- прежде всего, католическая вера. Её он считает религией, способной оказывать более цивилизирующее, активное влияние на преобразование социального строя. Не отказываясь от православия, П. Чаадаев высказывает мысль о- том, «что нам следует, прежде всего, оживить свою веру ВСЄМИІ -возможными способами и дать себе истинно христианский импульс, т.к. на Западе всё создано христианством» [199;33].
Будущее автору «Философических писем» видится в осознании прошлого, в постижении настоящего существования и создании положительных идей, которые могут «произвести гармонический всемирный . результат» [199;96]. П.Чаадаев отдаёт должное русскому народу, которого ведёт за собой «верховная логика Провидения». Отсталость, увиденная философом, может сослужить добрую службу русскому народу, которому уже нет необходимости повторять ошибки истории. Россия не может пройти тот же путь, что и Запад. П. Чаадаев полагает, что могущество России, её обширность - это плод усилий русского государства. Величие народа проистекает из совокупности могущества властителей, сурового климата и покорности русского народа. Упрекая народ в отсутствии общественной воли, философ вместе с тем объясняет это высокой мудростью народа.
П. Чаадаев ощутил те духовные основы в современном обществе, которые могли бы повлиять на будущее страны. «Особость» России найдёт своё продолжение в её призвании осуществить изменения в обществе на основе тех идей, которые уже возникли прежде, и тем самым изменить социальный порядок, т.к. русские «самой природой вещей предназначены быть настоящим совестным судом по многим темам, которые ведутся перед великими трибуналами человеческого духа и человеческого общества» [199; 150]. Автор «Философических писем» признаётся в любви к родине, но считает своим долгом сказать истину.
В ответ на статью П. Чаадаева А. Хомяков в своей работе «Несколько слов о философическом письме» (1836) указывает на необходимость следовать русским традициям, не отвергая при этом всего богатства «частных истин» мира. Он уверен в том, что Россия сможет переработать и усвоить до определенной степени ценности Запада: «И пусть вливаются в наш сосуд общие понятия человечества - в этом сосуде есть древний русский элемент, который предохранит нас от порчи» [246;450]. Упрекая автора , «Философического письма» в принижении значимости русского народа в истории, А. Хомяков справедливо напомнил, чьими потомками мы являемся. Богатое историческое наследие, по его мнению, должно быть сохранено и поддержано и, самое главное, в этом случае сохранится и уважение народа к самому себе. Оценивая свое состояние, указывает философ, следует вырабатывать собственный взгляд на бытие, а не смотреть чужими глазами на проходящую жизнь: «Мы отложили работу о совершенствовании всего своего, ибо в нас внушали любовь и уважение только к чужому, - и это стоит нам нравственного унижения» [246;452]. Иными словами, автор призывает жить своею жизнью без оглядки на оценивающий взгляд извне. Такое качество как неуважение к самим себе обусловлено «вечным» стремлением «догнать»
«Смятенный» человек в поисках правды (повесть Л.И. Бородина «Третья правда»)
Россия по возвращении писателя Л. Бородина из второго заключения во времена М. Горбачева представляла собой уже совсем другую страну. Государство бурлило, а общество искало оправдания своему современному состоянию. В период гласности открывались многочисленные факты, о которых либо не знали ранее, либо делали вид, что не знали. Становилась доступной и та литература, что была под запретом. Обсуждались стороны жизни, которые ранее обсуждать было не принято. С одной стороны, вскрывались и предавались гласности неприглядные поступки, преступные действия руководителей прежнего государства, с другой — шёл поиск чистых незапятнанных идеалов.
В связи с этим исследователи литературы конца XX века отмечают: «Первый глоток свободы слова» вызвал небывалую доселе в российском обществе жажду правды, именно поэтому правда факта стала в этот период и основным эстетическим критерием» [202;5].
На таком литературном и общественном фоне в 1990 году увидела свет повесть Л: Бородина «Третья правда», оказавшаяся крайне актуальной. Но не следует забывать, что повесть Л. Бородина написана в 1979 году, то есть писатель намного опередил эпоху перестройки, затронув главный нерв русского сознания XX века. Писатель обратился к исходной для исторической судьбы XX века точке - революции 1917 года. В повести воплотились сомнения в правомочности существовавшего в Советской России строя, в его человечности, да и вообще в целесообразности революции как таковой. Именно этой повестью Л. Бородин заявил о себе как о состоявшемся писателе.
Повесть, созданная в 1979 году, стала как нельзя более актуальной только во времена перестройки. Публикация её на родине сразу после написания, по словам В. Бондаренко, была немыслимой: «Проза его (Л. Бородина. - В.Д.) принадлежит к той литературе, открытое время которой пришло только с нынешней перестройкой». Выход в свет этого произведения вызвал большой резонанс в литературной среде. В. Бондаренко считает, что «если бы "Третья правда" вышла у нас сразу после написания, её бы уже давно называли одним из наиболее значительных произведений русской прозы» [67;49].
Повесть печатается и в «Нашем современнике», и в «Роман-газете», вызывает несомненный интерес у тех читателей, кто привык видеть в литературе отнюдь не развлекательное чтение. Обращение к понятию «правды» явилось основой обретения некой- стабильной точки отсчета, не требующей коррекции. Поиск правды, пусть, даже страшной, - это необходимость для общества перестроечного времени. Оказалось, что проблема «правды»» довольно сложна, но вместе с тем и очень близка русскому человеку. По словам Н. Лосского, «страстное искание истины - и, правдьь- тип русского человека» [159;259]. Ссылаясь на толковый словарь В.И: Даля, укажем: «Правда - истина на деле, истина во образе, во благе; правосудие, справедливость» [94;3;379]. То есть понятие «правда» близко, но не синонимично понятию «истина». Об истине говорится следующее: «Истина - противоположность лжи; всё, что верно, подлинно, точно, справедливо, что есть...» [94;2;60]. В «Философском энциклопедическом словаре» (1983), даётся такое определение «истины»: «Истина, адекватное отражение объекта познающим субъектом, воспроизведение его таким, каким он существует сам по себе, вне и независимо от человека и его сознания; объективное содержание чувственного, эмпирического опыта, понятий идей, суждений, теорий, учений и целостной картины мира в диалектике её развития» [242;226]. Однако в этом и других философских словарях даётся сугубо философское и чаще всего материалистическое понятие «истины». При исследовании творчества Л. Бородина нам представляется необходимым привлечь и религиозную трактовку, согласно которой Правда и Истина есть Христос и христианские ценности.
Из писателей лучше всего эту мысль выразил Ф. Достоевский: «Может быть, единственная любовь народа русского есть Христос, и он любит образ его по-своему, то есть до страдания. Названием же православного, то есть истиннее всех исповедующего Христа, он гордится более всего» [98;82].
Следовательно, нужно учитывать два толкования- правды и истины. Спор о том, что есть правда и что есть истина актуализировался в конце XIX века. Соотношение понятий правды и истины попытался осмыслить видный философ-позитивист XIX века Н. Михайловский, который писал: «Всякий раз, как приходит в голову слово "правда", я не могу не восхищаться его поразительной внутренней красотой... Кажется, только по-русски правда-истина и правда-справедливость называются одним и тем же словом и как бы сливаются в одно великое целое» [111;354]. Н.Михайловский вводит понятие «двуединой правды» - своеобразного синтеза объективной правды (правды-истины) и субъективной правды (правды-справедливости).
Однако В. Зеньковский, оценивая позицию Н. Михайловского, подходит к этим категориям с иных - богословских позиций: «Михайловский действительно искал всю жизнь двуединую правду, чем . бесспорно удостоверяется, что искание целостности было творческой основой его исканий. Во всяком случае, ему надо было бояться не за «объективную правду», значение которой не может быть оспариваемо, ибо она предстает в форме неотменяемых фактов, а за правду субъективную, то есть за правду моральную, от которой так легко отходит наше сознание» [111;355].
Вместе с тем разграничение Н. Михайловским правды-истины и правды-справедливости было востребовано русской философией начала XX века в связи с революционными потрясениями 1905 и 1917 годов, так как всякий бунт в России начинался за правду. Революция 1905 года вызвала появление сборника «Вехи» (1909); а революция 1917 года - сборника «Из глубины» (1918). В «Вехах», отталкиваясь от размышлений Н. Михайловского о двух правдах, Н. Бердяев как религиозный философ переводит разговор о правде в религиозный план.
Человек «смутного» времени в повести Л. Бородина «Царица смуты»
Отличительная особенность творчества писателя Л. Бородина — стремление художественно осмыслить проблемы духовно-нравственного состояния современного общества, причем проблемы нашего времени он нередко рассматривает сквозь призму прошлого В. программном его произведении «Третья правда», военных- рассказах, исторических повестях он пытается привлечь внимание читателей к вопросам нашего переломного времени, актуализируя их на фоне главных событий российской истории. Автора, «Повести странного времени» и исторической повести «Царица смуты» волнует проблема разрушения национальной целостности, веками" длящийся конфликт «внутри своих», всегда губительный для всех его участников.
Повесть Л. Бородина. «Царица смуты» впервые была опубликована в 1996 году в журнале «Москва». Работа над повестью продолжалась несколько лет, и именно в этом произведении «смута» определяется как доминанта творчества писателя.
В основе сюжета повести - один из самых сложных периодов истории России, так называемое «смутное» время, эпоха самозванцев и жестокой борьбы за царский престол.
«"Смутное время" ("смута") - термин, обозначающий события конца XVI - начала XVII века в России. Эпоха кризиса государственности в России, трактуемая рядом историков как гражданская война» [64; 1115].
Понятие «смута» возникло в XVIIі веке, что подтвердил в. повести атаман Заруцкий: «Слово сие Ермоген крикливый придумал, а Дионисий Троицкий подхватил. По их речам да писаниям судить ежели, то народец наш православный от, Бога и царей московских отпал, воровству предался да измене, и оттого-де все беды наРуси» [43;39].
По мнению Л. Бородина, «смутное» время - это «итог кризиса веры» [7]. Автор повести склонен полагать, «что "смута" началась с серьёзного кризиса в православии. К рубежу XVI-XVII веков возникла масса всяких ересей, которые вроде бы были подавлены, но продолжали подспудное существование» [9; 105]. Таким образом, назревший духовный кризис вкупе с неизбежными изменениями исторической обстановки — сменой царской династии - привели к глобальному государственному кризису в Московском государстве. А. Зубовым в работе «Циклы русской истории» выделяются три периода в истории России, которые разделяют «смутные» времена. Окончание каждого цикла обусловлено рядом постоянно повторяющихся причин, но, как заметил исследователь, «каждый новый цикл русской истории начинается высоким духовным подъёмом, "сослужением ангелов", а завершается глубоким нравственным вырождением, в первую очередь, высшего, правящего слоя, подменяющего долг жертвенного служения ненасытной» жаждой, эгоистического стяжания. Именно это вырождение высших, их неуёмный эгоизм и приводит к потере обществом-чувства внутреннего единства, к энтропии общенациональных ценностей и целей (вера, безопасность), к развращению народа, утрате им нравственных сдержек, и в результате - к социальному катаклизму и разрушению как общества, так и организующего его государства» [112; 162].
«Смутное» время с его многочисленными поворотами и интригами привлекательно для воплощения в литературе, на сцене. Уникальное явление русской исторической жизни - самозванство - вызывало большой интерес у историков, драматургов, писателей. Естественно, что наиболее притягательным образом для художников являлся образ первого самозванца — Лжедмитрия 1-е него начался поток самозванцев на Руси. В большинстве литературных произведений о «смутном» времени уделялось внимание именно Лжедмитрию I: «Борис Годунов» А.С. Пушкина, «Дмитрий Самозванец» Ф.Ві Булгарина, А.С. Хомякова, «Лжедмитрий» А.А. Шишкова, «Царь Борис» А.К. Толстого, трилогия А.Н. Островского. Гораздо меньше внимания уделено в литературе женщинам периода «смуты»: в наше время совершенно забыты «Марина Мнишек» А.Д. Львовой, «Царь Дмитрий
Самозванец и царевна Ксения» А.С. Суворина, «Ксения и Лжедмитрий» Н.Л. Пушкарева. Для литераторов Западной Европы образ Лжедмитрия тоже оказался интересным настолько, что уже в начале XVII века ряд писателей посвящают ему несколько хроник, а испанец Лопе де Вега - пьесу. Исследователь М. Лазуткина, анализируя повышенное внимание европейцев ко времени «самозванства», объясняет это явление так: «Помимо интереса, который далёкая варварская страна вызвала у них, политическая ситуация в России рубежа XVI-XVII вв. напоминала недавнюю историю Европы: появление португальского лжепринца Себастьяна и воцарение во Франции последней в её истории королевской династии с приходом к власти Генриха VI Бурбона в 1589 году» [147;7].
В. XIX веке в Германии Ф. Шиллер пишет трагедию, а во Франции П. Мериме - хронику. Но спустя» некоторое время П. Мериме возвращается вновь к теме Лжедмитрия с новым драматическим произведением - «Первые" шаги авантюриста. Лжедмитрий». В" своих работах П. Мериме видит за личностью Лжедмитрия не Григория Отрепьева, а какое-то другое лицо, причем высокого происхождения, не отводя Марине много места в литературном повествовании.
Героиней своей повести Л. Бородин делает Марину Мнишек, польку, жену самозванца Лжедмитрия. Ее глазами он смотрит на русских людей в «смуте», дает оценку русских событий с позиций западного человека. Действие повести Л. Бородина происходит на исходе «активной фазы» «смуты»: пресекновение царской династии и венчание на царство лиц не царского звания, да еще с очень темным прошлым, дестабилизировали обстановку. Метание бояр в поисках своего царя, послушного и лояльного к ним, претензии со стороны Швеции, Речи Посполитой - все это всколыхнуло народ во всем государстве. Стремление добиться- личной выгоды, разъединение сословий, участие казачьей вольницы в событиях «смутного» времени - всё это расшатало государственные устои настолько, что встал вопрос о существовании собственно российского государства. «После смерти
Ивана Грозного в стране возник глубочайший кризис, охвативший все стороны русской жизни: политику, экономику, культуру, идеологию, нравственность — и поставивший вопрос о самом существовании независимого Российского государства», — такое мнение, имеющее широкое распространение в исторической науке, высказывает Ю. Вьюнов [80;69].
Русский национальный характер как проблема современности (повесть Л.И. Бородина «Бесиво»)
В повести «Бесиво», появившейся в 2002 году в журнале «Москва», Л1. Бородин показал своеобразный результат исхода эпохи коммунизма, социально-нравственные следствия разрушения традиционных ценностей. Автор попытался объяснить, почему крестьянство, некогда обладавшее большой силой и значимостью, исчезает как социальный класс. В своих интервью Л. Бородин подчеркивает главенствующую роль в истории России крестьянства и духовенства: «Революция совершила тяжкое преступление, уничтожив, сословия, определявшие жизнь России, - крестьянство и духовенство, а вместе с ними рухнула вера, бывшая позвоночником, стержнем духовного бытия народа» [22; 15]. Русский философ-О.А. Платонові пишет: «Крестьянин, выросший на традиционной культуре, по своей натуре. был глубоко цельным человеком1. Цельность крестьянина обеспечивалась духовно-нравственным богатством крестьянской культуры, и изъятие, разрушение каких-либо элементов этой, культуры неизбежно вели, к деградации личности» [193;71]. В повести «Бесиво» Л. Бородин изобразил в судьбах своих героев «деградацию личности» русского крестьянина.
В повести предстаёт ещё одно «смутное» время, которое сам автор характеризует как «запредельные времена». Повесть с полным основанием можно назвать произведением, которое в 1960-70-ые годы отнесли бы к «деревенской прозе», причем сам автор-повествователь сознательно связывает своё повествование с традицией. Уже на первых станицах повести автор-повествователь сразу заявляет свою тему как завершение того вырождения русской деревни, которое наметилось вг произведениях писателей «деревенской прозы»: «Присмотришься иной раз к какой-нибудь почти распутинской старухе или к почти беловскому старику, подкатишься-подмылишься на разговор, да и нарвёшься на такую- неоригинальную матюгатину, что хоть в запой уходи от тоски» [2;3]. Повесть «Бесиво» состоит из пяти частей. Как и в других произведениях («Вариант», «Гологор»), и это характерно для Л. Бородина, текст организован по смысловым фрагментам — главам, каждая из которых имеет название. Пролог дан в форме несобственно-прямой речи, принадлежащей повествовательнице - некой Валентине Андреевне, соседке героев повести - не имеющей ярко выраженных речевых особенностей и не играющей заметной роли в последующем повествовании. Несобственно-прямая1 речь, по словам исследователя Н. Федченко, имеет несомненное преимущество в повествовании: «Оставляя за героем полную самостоятельность, писатель получает право обозначить собственные идейные приоритеты, выражаемые не в оценке происходящего, а в выборе событий, являющимися значимыми для героя» [241; 139].
Однако такое начало необходимо писателю, чтобы показать, что история братьев Рудакиных из вымирающей деревни Шипулино стала почти народным преданием. Тем более, что в дальнейшем возникнут еще две версии истории братьев: версия і автора-повествователя; дающая сугубо литературный вариант этой истории; и версия Сергея Ивановича Черпакова, одного из1 центральных героев повести, охарактеризованного в повести как «полуновый-полурусский».
Текст насыщен большим количеством литературных реминисценций, возникающих как в речи автора-повествователя, так и в диалогах персонажей, что отмечает и исследователь Т.И. Васильева: «Широко представлены в повести реминисценции произведений Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского: от имён героев и характера их изображения, перефразирования ярких цитат классиков до грустной иронии по отношению к русскому национальному характеру и доли за судьбу России» [75; 14].
Общая интонация повествования ироническая и самоироническая: «Умом, как известно, Россию не понять, попробуем понять её образами -нарисуем, обобщим, глядишь, и вылупится нечто, прямолинейной логикой упущенное...» [2;8]. Автор-повествователь и другие персонажи осознают значимость русской классики, но вместе с тем констатируют, что в новые «запредельные времена» даже «вечные истины», провозглашённые религией и культурой, становятся «общим местом», воспринимаются как штамп. Отсюда встаёт вопрос: применимы ли они к реалиям и людям современного мира? «Знаменитые пустынники в отличие от обыкновенных бродяг — они на этот счёт много чего умного могли бы сказать да поведать измученному рефлексией современному человеку. Но современность — она на то и современность, что убегать от неё можно только по кругу, а диаметр круга настолько мал, что иной раз можешь увидеть собственную спину и разбить нос о собственные лопатки... В том и тщета...» [2;9].
Именно благодаря» такой позиции автора-повествователя история братьев Рудакиных рассмотрена в широком контексте русской и мировой классики. В тексте упомянуты имена философов, писателей и поэтов, их произведения, отдельные герои: А. Пушкин, А. Радищев, И. Кант, Ф. Тютчев, А. Блок, А. Есенин, В. Белов, В. Распутин, П. Флоренский, персонаж Ф. Достоевского - Фома Опискин (но в слегка изменённой форме - Фома Описькин), «обыкновенная история», Мефистофель, Шерлок Холмс, «пинкертончики», «держиморда», герои киноискусства - принц Флоризель, Чебурашка, пластилиновые мультяшки, а также упомянуты такие понятия, как художник-передвижник, примитивист, шекспириана, пассионарий. Писателем обыгрывается приём «говорящих фамилий»: Черпаков, Простаков1 (псевдоним художника-примитивиста), возникает аллюзия с героем пьесы Д. Фонвизина «Недоросль» Митрофанушкой. Всё это служит подтверждением суждения современной критики о том, что «реальность заражена литературой» [217;204]. Как и другие современные писатели реалистической и модернистской направленности, Л. Бородин пытается соотнести жизненную и культурную реальности, осознать, как и В. Маканин в романе «Андеграунд или Герой нашего времени», прошло ли время литературы. Л. Бородин стремится выяснить, насколько уживаются традиция и традиционные ценности, выработанные крестьянской цивилизацией, и современность. Причем автор-повествователь как писатель использует литературоведческие термины, особенно это видно в названиях глав: «Пост модерниста» — обыгрывается термин «постмодернизм», «Взрыв, жизни» — Ж Бородин вводит известное: В; культурологии и литературоведении понятие «взрыва». В названии глав писатель использует либо прямо, либо аллюзивно названия произведений предшествующей литературы: «"Олигарх" и другие» («Егор Булычёв и другие» Ml Горького), «Жизнь» (название знаменитого романа F. де, Мопассана), В1 названии пятой главы -цитата из песни «Апоезд чух-чух-чух...».
