Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. К предыстории отечественной афористики. Европейская афористическая традиция на русской культурной почве 2-ой половины ХVIII века 23
ГЛАВА 2. Афористика в России первой трети XIX века: на пути к ответственному высказыванию 41
ГЛАВА 3. Немецкая романтическая традиция и русская афористика 2-ой половины 1820-х годов 71
ГЛАВА 4. «Исторические афоризмы» М.П.Погодина: вычисление единицы или предчувствие целого? 87
ГЛАВА 5. Афористическая одежда совершеннейшей системы («Психологические заметки» В.Ф.Одоевского) 108
ГЛАВА 6. Козьма Прутков в истории русской афористики 125
ГЛАВА 7. Афористика 60-80-х годов XIX века 144
ГЛАВА 8. Афористика конца Х1Х-начала XX веков. Лев Шестов: афоризм как форма «творчества из ничего» 169
ГЛАВА 9. Физика и метафизика русского афоризма. В.В.Розанов: афоризм как форма преодоления формы 257
Заключение 333
Литература 340
- К предыстории отечественной афористики. Европейская афористическая традиция на русской культурной почве 2-ой половины ХVIII века
- Афористика в России первой трети XIX века: на пути к ответственному высказыванию
- Немецкая романтическая традиция и русская афористика 2-ой половины 1820-х годов
- «Исторические афоризмы» М.П.Погодина: вычисление единицы или предчувствие целого?
Введение к работе
Прошло более десяти лет с тех пор, как в работе Н.Т.Федоренко и Л.И.Сокольской «Афористика» впервые было определенно и достаточно обоснованно заявлено о русской афористике как о феномене, несомненно существующем, обладающем своей спецификой и заслуживающем более пристального научного внимания1. Таким образом был подведен некий итог почти вековому периоду «пассивного» присутствия афоризма в поле зрения русского литературоведения2, которое всегда лишь «вскользь» и «по поводу» затрагивало данную тему. Поводом, как правило, являлось воссоздание целостной картины либо прояснение какого-либо «этапа» творческой эволюции определенного автора, в результате чего исследователь с необходимостью обращал внимание и на афористические опыты писателя - в том случае, если таковые, конечно, имелись. Это касается, прежде всего, афористического наследия А.С.Пушкина и Козьмы Пруткова . Исключения - т.е. перенос преимущественного акцента на
1 Федоренко Н.Т., Сокольская Л.И. Афористика. - М., 1990.
2 Первое исследование, затрагивающее проблему русской афористики,
появляется в 1913 г.- это работа А.Исаева «Лев Толстой среди мудрецов»
(СПб., 1913).
3 См.: Лежнев А. Проза Пушкина. - М, 1937; Вацуро В., Гиллельсон М.
Сквозь «умственные плотины». - М., 1972; Мейлах Б. Талисман: (Книга о
Пушкине). - М., 1984; Лузянина Л.Н. «Отрывки из писем, мысли и
замечания» А.С.Пушкина, своеобразие жанра и историко-литературное
значение // Малые жанры в русской и советской литературе. - Киров, 1986.
- С.60-68; Берков П.Н. Козьма Прутков, директор Пробирной Палатки и
поэт. К истории русской пародии. - Л., 1933; Десницкий В. Козьма
Прутков // Прутков Козьма. Избранные сочинения. М, 1939. - С.3-26;
Бухштаб Б.Я. Эстетизм в поэзии 40-60-х годов и пародии Козьмы
Пруткова // Труды Отдела новой русской литературы. - 1948. - Вып. 1. -
С. 143-174; Сукиасова И.М. Язык и стиль пародий Козьмы Пруткова. -
Тбилиси, 1961; Ронинсон О.А. Истоки языковой и литературной позиции
исследование самой афористической формы - крайне редки; отчасти в этой связи можно назвать работы С.Мухиной, А.Алешкевич, Г.Бортника4.
Упомянутое же выше исследование Н.Т.Федоренко и Л.И.Сокольской, по сути, выдвинуло на очередь дня задачу научного изучения исторических судеб афористического жанра на русской почве. Однако вместе с тем - помимо воли авторов, но вполне явственно - обнаружило основную причину, препятствующую разрешению обозначенной проблемы: отсутствие в отечественом литературоведении четкой жанровой дефиниции, что, будучи во многом связано с некорректным отбором дефинируемого материала, в свою очередь провоцирует исследователей причислять к афористике литературные реалии, не связанные с данным жанровым феноменом. Этот «порочный круг», обозначенный для западного афористоведения Ф.Маутнером еще в 1933 году5, поныне продолжает вовлекать в себя практически любое отечественное исследование, затрагивающее проблему афоризма. И именно потому, что ситуация до сих пор не осознается в качестве «проблемной», о чем свидетельствуют практически все определения жанра, каковые возможно найти в нашем литературоведении.
создателей Козьмы Пруткова: Автореф. дис. ...канд. филол. наук. - Тарту, 1988; Пенская Е.И Генезис пародийной маски Козьмы Пруткова в русской литературе ХУ111-Х1Х вв.: Автореф. дис. ...канд. филол. наук. - М., 1989.
4 Мухина С.Л. Пушкин и забытый жанр русской литературы («Мысли и замечания») // Проблемы метода и жанра. - Томск, 1983. - Вып.9. - С.105-128; Алешкевич А.А. О малых жанрах критической и публицистической прозы А.С.Пушкина («Отрывки из писем, мысли и замечания») // Пушкин и русская литература. - Рига, 1986. - С.69-76; Бортник Г.В. Козьма Прутков и его афоризмы // Русский язык в школе. - 1993. - № 2. - С.77.
См.: Mautner F. Der Aphorismus als literarische Gattung (1933) II Der Aphorismus: Zur Geschichte, zu den Formen und Moglichkeiten einer literarischen Gattung. - Darmstadt, 1976. - S.l-74.
Ведь, с одной стороны, традиционными являются упоминания о том, что «не вполне определены жанровые особенности и границы афористики... не исследована поэтика этого жанра»6. Например: «В понимании слова «афоризм» полной четкости, к сожалению, нет» (Л.Успенский) ; «Нет общепринятого и пригодного для всех случаев определения, что такое афоризм» (А.Демин)8; «Как самостоятельный жанр они /«мысли и замечания». - O.K./ еще только начинают изучаться в теоретико-литературном отношении и совершенно не изучены в историко-литературном отношении» (С.Мухина)9; «Не имеется четкого определения жанровых границ афоризма, не ясны представления о его видовых особенностях» (Н.Федоренко, Л.Сокольская)10; «Ни в нашей, ни в мировой литературе не существует более или менее разработанной теории и истории афористики» (они же)11; «Возвращение афоризма в поле внимания исследователей выдвигает в ряд первоочередных задач проблему установления дифференциальных признаков афоризма. Несмотря на
Гудок B.C. Афоризм и пословица // Вопросы русской литературы.-Львов, 1967.-Вып. 2. -С.88.
7 Успенский Л. Коротко об афоризмах // Афоризмы: Избранные изречения
дятелей литературы и искусства. - Л., 1964. - С.З.
8 Демин А.С. «Жезл правления» и афористика Симеона. Полоцкого //
Симеон Полоцкий и его книгоиздательская деятельность. - М., 1982. -
С.66.
9 Мухина С.Л. Указ. соч. - С. 107-108.
10 Федоренко Н.Т., Сокольская Л.И. Жанровые и видовые особенности
афоризмов // Известия АН СССР. - Сер. лит. и яз. - 1985. - Т.44. - № 3. -
С.245.
11 Федоренко Н.Т., Сокольская Л.И. Афористика. - СИ. Мы воздержимся
здесь от комментария по поводу некоей заостренности мнения данных
исследователей.
древнее происхождение афористики, до настоящего времени нет полной ясности в этом вопросе» (А.Антипова)11а; «Существует масса определений афоризмов, и до настоящего времени полной ясности в данном вопросе нет» (А.Королькова)116; «В современных лингвистике и литературоведении нет единого общепринятого определений афоризма» (она же)Пв; «В'России, в стране с монументальной литературной традицией, афоризм - самый подозрительный для издателей и редакторов литературный жанр. Вроде бы да, жанр древний, освященный литературными авторитетами от И.И. /sic;. -O.K./ Христа до Л.Н.Толстого. А с другой стороны, есть в нем что-то... как бы внелитературное - от философии, что ли, которую, не поймешь, к чему пришить - то ли к науке, то ли к беллетристике... /.../ Одна из причин такого отношения - отсутствие общей теории жанра» (А.Коряковцев)11г.
С другой же - практически в каждой отечественной статье, соприкасающейся с интересующей нас темой, возможно найти вполне четкую и недвусмысленную . дефиницию афористического жанра. Основными моментами таковой всегда оказывается следующее: во-первых, утверждение особой формально-смысловой структуры афористического текста (самостоятельность, краткость, сжатость, художественная пуантированность высказывания, формулирующего глубокую либо оригинальную мысль); во-вторых - признание возможности
11а Антипова А.П. К вопросу об определении афоризма // Риторика -лингвистика. - Смоленск, 2001. - 3. - С. 135.
10 Королькова А.В. Средства художественной выразительности в афоризмах //Риторика - лингвистика. - С. 13 8.
|1в Королькова А.В. Разновидности афоризмов // Актуальные проблемы современной филологии. - Смоленск, 2001. - Вып.2. - С.85.
1 1 г
Коряковцев А. Карнавал языка: Афоризм как литературный жанр // Урал. - Екатеринбург, 2002. - № 3. - С. 190.
существования своего рода двух «разновидностей» афористического жанра, условно говоря, «самостоятельной» и «несамостоятельной» - так называемые «обособленные» и «вводные» (т.е. - существующие в пределах неафористического макротекста) афоризмы. Заметим, что если конкретный набор специфических примет афористической жанровой формы в разных определениях нередко имеет существенные различия, то обозначенная «двойная» ипостась ее бытования, насколько нам известно, не вызывает сомнения ни у единого из высказывавшихся по данному поводу. Оба эти момента оказываются естественным образом взаимосвязаны - как именно, поясним на примерах.
«Афоризм (от греч. a(popiau.6c; - отграничивать, отрывать) является совершенно самостоятельным жанром прозы, - читаем в одном из первых отечественных определений интересующего нас феномена (статья «Афоризм», опубликованная в 1929 году за подписью «В.В.» в 1-м томе Литературной энциклопедии). - Формально он как бы воспроизводит структуру общего логического суждения. Но, в то время как научное суждение направлено на исчерпывающее развитие своих положений и стремится к логически ясной расчлененности, афоризм, напротив, повсюду как бы обрывает логические периоды, превращая тем самым любое положение в самостоятельный смысловой организм. Афористическое мышление никогда не представляет собою единого логически спаянного рассуждения. /.../ афоризм стремится достичь внезапной убедительности исключительно средствами изощренного стиля ... Наряду с афоризмом как самостоятельным жанром встречается и так называемый «вводный афоризм», т.е. афоризм, включенный в инородный неафористический контекст художественых, философских или научных сочинений»12. Заметим, что автор совершенно очевидно стремится обозначить сугубую
~ В.В. Афоризм // Литературная энциклопедия. - 1929. - Т.1. - С.279.
самостоятельность и специфику определяемой жанровой формы: в соответствии с теми немецкоязычными источниками, на которые, вероятно, ориентировался автор словарной статьи13, это суть самостоятельное и самодостаточное отдельное (даже - отрывочное), относительно краткое высказывание14, отличающееся ' особой изощренностью формулировки; однако под конец исследователь упоминает о возможности существования некоего иного («вводного») афоризма, который каким-то непостижимым образом, не подлежа «юрисдикции» афористического жанра собственно, тем не менее (как следует из рассуждений автора), обладает всеми обозначенными в статье его признаками. Не трудно заметить, что это замечание, размывая жанровые границы афоризма, почти что сводит на нет стремление В.В. к четкому и исчерпывающему определению данного феномена, по сути -отрицая саму возможность существования афоризма в качестве особой, самостоятельной композиционно-речевой формы.
В 1929 году, однако, это противоречие отражало реальную общеевропейскую афористоведческую ситуацию, характеризовавшуюся «полной неуверенностью литературоведения в отношении этого многозначного слова и понятия /афоризм. - O.K./»15. Ибо, с одной стороны, еще сохраняла силу устойчивая инерция допущения, что «любая недооформленная изолированная идея, любое бессистемное толкование, любая цитата, любая выдержка из книги, любой литературный набросок, в
Об этом свидетельствует упоминание самого автора статьи: «Ни на русском, ни на иностранных языках отдельных монографий об афоризме не имеется. Только на немецком языке более подробно останавливаются на нем» (В.В. Указ.соч. - С.279).
14 «С последними /пословицей и лозунгом. - O.K./ афоризм разделяет разве
только относительную краткость формы» (В.В. Указ.соч. - С.279).
15 Mautner F. Op. cit. - S.21.
принципе, может претендовать на то, чтобы называться афоризмом»16. С другой - очевидными стали первые попытки отграничить от данного «обширного и расплывчатого, ...широко распространенного словоупотребления»17 одноименную литературную форму «как целое или как носителя определенных признаков»18. Между тем, как показывает наблюдение, в отечественном литературоведении это совмещение двух качественно различных тенденций в понимании феномена «афоризм» (разведенных в упомянутой работе Ф.Маутнера как «история слова» и «история жанра»), по сути, сохраняется до сих пор , провоцируя исследователей на новые и новые попытки фиксации контуров афористического жанра, которые снова и снова неуловимо расплываются под воздействием двоящейся системы жанровых координат.
Так, в соответствующей статье, помещенной в Краткой литературной энциклопедии, прочтем, что афоризм - «обобщенная законченая мысль, выраженная в лаконичной, отточенной форме» - «встречается как самостоятельный жанр, но может быть «вводным», включенным в контекст, который в целом не является афористическим»" . Настойчивое утверждение специфики афоризма как особой композиционно-речевой формы, казалось бы, находим во вступительной статье к изданию
16Ibid.-S.35.
17 Ibid.
18 Ibid.
19 Несмотря на то, что обозначенная маутнеровская дихотомия слова и
жанра вполне разделяется - по крайней мере, на словах - некоторыми
исследователями. См., например: Федоренко Н.Т., Сокольская Л.И.
Афористика.- С.12-15.
" Краткая литературная энциклопедия. - М., 1962. - Т. 1. - Стб. 366.
«Афоризмы: Избранные изречения деятелей литературы и искусства» (1964), принадлежащей перу Л.Успенского: «...далеко не каждая мысль, даже если она выражена кратко, легко запоминается, может жить самостоятельной жизнью, обладает ясностью, отточенностью словесной формулировки, может быть признана мыслью афористической. ...афоризм ...тип высказывания, позволяющий без доказательств, без сложной аргументации, единственно силой изощренной неожиданности формулировки убеждать чистым утверждением, не столько доказывая, сколько поражая»21. Однако дальнейший ход рассуждений автора разворачивает его дефиницию в сторону того же не-ограниченного (точнее - безграничного) понимания афоризма, когда оказывается, что разговор, по сути, ведется не о жанре, но, скорее, о том, что принято именовать «афористичностью речи» - распространенное обозначение выразительного, образного, емкого стиля (тенденция, весьма характерная для отечественных работ21а): «Афоризм должен быть кратким, изящным выражением мудрой, глубокой мысли. Он может выступать как первая формулировка ее, подлежащая дальнейшему развертыванию, уточнению, доказательству в сложно построенном рассуждении. Он может, напротив
21 Успенский Л. Указ. соч. - С.7-8.
21а См., например, в одной из последних публикаций: «Количество афоризмов в словарной статье того или иного писателя, поэта, философа, критика разнообразно и зависит лишь от индивидуального авторского стиля, который может быть афористичен либо - наоборот. Афористичны, например, произведения А.С.Грибоедова, А.С.Пушкина, В.Г.Белинского, В.О.Ключевского, Л.Н.Толстого, М.Горького. Малой афористичностью отличаются тексты писателей и поэтов - наших современников» (Королькова А.В. Особенности словаря афоризмов русских писателей // Культура как текст. - Смоленск, 2001. - Вып. 1. - С.51.
того, возникнуть как конец и завершение такого рассуждения, как плод, в котором воплощен смысл жизни целого дерева»22.
Такое «расширительное» толкование афоризма с чрезвычайной отчетливостью преломляется, например, в посвященном «афористике» Симеона Полоцкого исследовании А.Демина. Здесь интересующий нас феномен определяется уже исключительно на материале «афористических» вкраплений в составе неафористического макротёкста (при этом текстовая самостоятельность данных вкраплений может быть даже менее степени независимости отдельного предложения в пределах связного текста): «Афоризм в «Жезле» /«Жезле правления». - O.K./ - это законченное высказывание Симеона (или иного автора, на которого он ссылается) в виде отдельного предложения или в виде относительно самостоятельной части сложного предложения. /.../ От всякого иного рода иных, неафористических высказываний в «Жезле правления» афоризмы отличаются отточенностью формы и подчеркнутостью содержания» .
Данный подход к определению феномена афоризма был легитимирован в работах Н.Т.Федоренко и Л.И.Сокольской. Отмечая, что «афоризмы как самостоятельный жанр занимают значительное место в литературе», а также- «органично включаются ... в произведения драматического, повествовательного, поэтического и публицистического характера»" , исследователи прямо утверждают: «Нет никакой разницы, издает ли писатель свои афоризмы отдельно или включает их в произведения других жанров. Главное в том, что он их создал. К тому же, как правило,
22 Там же. - С.9.
23 Демин А.С. Указ. соч. - С.66-67.
24 Федоренко Н.Т., Сокольская Л.И. Жанровые и видовые особенности
афоризмов. - С.245.
афоризмы из произведений других жанров автора выбираются составителями и издаются в виде отдельных книг ...»25.
Возникает, однако, вопрос: если не полагать, что писатель заранее, «загодя» пишет афоризмы с тем, чтобы потом «вкраплять» их в качестве таковых в словесную ткань иного, неафористического произведения, возможно ли утверждать, что именно он является создателем тех афоризмов, которые позднее «выбирает» из его «драматического, повествовательного, поэтического или публицистического» произведения составитель какого-либо «собрания мудрых мыслей» (либо исследователь -как в случае рассмотренной выше статьи об «афористике» Полоцкого). В
Федоренко Н.Т., Сокольская Л.И. Афористика. - С. 107-108. Данная точка зрения является неоспоримой для всех, насколько нам известно, отечественых статей последнего десятилетия, так или иначе затрагивающих интересующую нас тему. См., например: «При составлении словаря афоризмов русских писателей учитывались афоризмы, представленные в специальных книгах и извлеченные из различных оригинальных текстов. В монографии Н.Т.Федоренко и Л.И.Сокольской «Афористика» /.../ предлагается называть подобные афоризмы обособленными и вводными. Обособленными афоризмами являются те афоризмы, которые автор сам выделил и определил как афоризм, в некоторых случаях объединил в книги ... Вводными афоризмами являются такие, которые включены в состав текста художественного, либо пувлицистического, либо научного произведения» (Королькова А.В. Разновидности афоризмов. — С.86); «Афоризмы, как и пословицы, могут быть частью авторского текста и чужой речью (цитатой)» (Кодухов В.И. Афоризмы, их функционирование и восприятие // Слово и фразеологизм в русском литературном языке и народных говорах. - Вел. Новгород, 2001. - С.79); «Обычно афоризмы делят на две группы: «вставные» - те, что изначально были частью единого текста, и «обособленные», с самого начала существующие отдельно. Первые могут возникать у любого пишущего субъекта как, порой даже непроизвольный, результат его мыслительной деятельности и манипуляций с языком в рамках самых разнообразных литературных жанров - от научной монографии до стихов, как, например, у А.С.Пушкина или Г.-В.-Ф.Гегеля. Литераторы, пишущие афоризмы целенаправленно, встречаются реже» (Коряковцев А. Указ. соч. - С. 193).
случае же положительного ответа закономерно было бы задуматься над тем, возможно ли вообще при таком подходе дать «четкое определение жанровых /выделено нами. - O.K./ границ афоризма» .
Иными словами, обозначенная позиция побуждает сделать следующий вывод: либо афоризм как р/санр собственно не существует, либо -существующие в отечественном литературоведении определения упускают какой-то важный, конститутивный признак данного феномена, что и позволяет исследователям отождествлять упомянутый жанр с «отчетливо иной (хотя афоризму и родственной) формой публикации ..., когда мнимые афоризмы извлекаются издателями ... из контекста романов, драм, стихотворений, статей, записных книжек ... и заново составляются вместе»27.
Данная «недоопределенность» живо ощущается самими исследователями - не случайно, как уже отмечалось, различные статьи, при сохранении общей структуры жанровой дефиниции, вновь и вновь пытаются подчеркнуть в качестве специфически-жанрообразующей какую-то черту афористической формы высказывания. В качестве таковой черты, как правило, обозначается одно из двух: пуантированность формы (изощренность стиля) либо - специфика содержания (глубокая, истинная мысль). Первая точка зрения наиболее отчетливо была сформулирована Л.Успенским (см. выше); вторая же весьма настойчиво утверждается, например, в работах Н.Т.Федоренко и Л.И.Сокольской: «...парадоксы, блестящие по форме и сомнительные по смыслу, далеки от афоризмов,
Федоренко Н.Т., Сокольская Л.И. Жанровые и видовые особенности афоризмов. - С.245.
27 Fricke Н. Aphorismus. - Stuttgart, 1984. - S.9-10.
главным свойством которых является их истинно мудрое содержание» ; «Афоризм имеет несколько определяющих свойств. Первый признак афоризма - глубина мысли, стремящейся к истине, - его важнейший признак. Главное в нем то, что его автор, касаясь большой, серьезной проблемы, очень хочет передать людям верный, с его точки зрения, взгляд
на нее» .
Несмотря на полемическую противопоставленность обозначенных
«30
позиции , между ними нетрудно заметить определенное сходство. Отличаясь, во-первых, очевидной субъективностью и оценочностью подхода, обе они не дают желаемой спецификации жанровой дефиниции. Во-вторых же - в обоих случаях данная спецификация так или иначе связывается с особым характером читательской реакции на афористический текст (точнее - с особым характером воздействия афористического текста на читателя). Получается, что афоризм должен так или иначе «поражать», «задевать» читателя303 (либо - «блеском
Федоренко Н.Т., Сокольская Л.И. Жанровые и видовые особенности афоризмов. - С.248.
29 Федоренко Н.Т., Сокольская Л.И. Афористика. — СЛ 81-182.
30 Точка зрения Федоренко и Сокольской формулируется в
непосредственном отталкивании от концепции Л.Успенского (см.: «Таким
образом, выясняется путь, каким вошли в нашу литературу неверные
/выделено нами. - O.K./ представления об афоризмах. Из немецких
источников они проникли в ЛЭ, из нее перешли в статью Успенского, из
этой статьи - в БСЭ...» - Федоренко Н.Т., Сокольская Л.И. Афористика. -
С.25); последний же, в свою очередь, исходит из утверждения, что
«...афоризм - это определение, которое говорит о форме, но не о
содержании» (Успенский Л. Указ. соч. - С. 12).
Более определенно об этом см., например, в упомянутой статье А.Коряковцева: «Можно сказать, что афоризм провокационен по своей сути. Его сверхзадача - именно спровоцировать читателя на какое бы то ни было ответное действие, будь то поступок или просто ответная мысль и эмоция» (Коряковцев А. Указ. соч. - С. 191-192; выделено автором. - O.K.).
неожиданного сопоставления слов»31, либо - «своей глубокой внутренней правдой, мудрым философским осмыслением явления» ). И вот здесь отечественные изыскания так или иначе соприкасаются с европейской теорией афоризма, основное направление которой с начала 1930-х до середины 1980-х годов было связано с построением своеобразной «метафизики жанра».
Именно так, как нам кажется, возможно определить общее направление западного (прежде всего, немецкого) афористоведения этих лет, связанное с выработкой научного, «резко расходящегося с ...обширным и расплывчатым .. .словоупотреблением обыденной речи» , представления о «настоящем» (Маутнер) афоризме - «литературной форме с собственными притязаниями и законами, - жанре /выделено автором. - O.K./ художественной литературы»34, который постепенно обособляется от возникающего еще в античности способа научного изложения. В центре таковых усилий оказывается исследование особого афористического «далыпе-мышления» («Weiterdenken» - П.Реквадт ), которое обозначается в качестве единой доминанты разнообразнейшей в своих конкретных проявлениях афористической жанровой формы, и, соответственно,
31 Успенский Л. Указ. соч. - С. 10.
Федоренко Н.Т., Сокольская Л.И. Жанровые и видовые особенности афоризмов. - С.247.
33 Mautner F. Op. cit. - S.35-36.
34 Ibid. - S.36.
35 Requadt P. Das aphoristische Denken II Der Aphorismus. - Darmstadt, 1976.
- S.344.
единственной константной «скрепы» «эластического общего понятия» (Г.Нойманн36) жанра.
Лежащая в основе афоризма специфическая мыслительная ситуация в таковой интерпретации суть «постоянное «интерполирование» между всеобщим и индивидуальным»37, положение принципиально «между» конкретно переживаемым фактом и мыслимым его обобщением, опытом и рефлексией, мимесисом и утопией. Не связанное «путами системы», открытое «для всего просто возможного ...постигаемого ...конкретно действительного» , фиксирующее (изображающее) это «все» в форме отдельных суждений, замечаний, наблюдений, афористическое мышление вместе с тем (точнее - именно потому) оказывается ориентированным на постижение в окружающей действительности некоего «подвижного», вбирающего всю конкретику бытия, порядка, «проект» которого всегда и
неизбежно «намечается» афористическим высказыванием .
Из понятой таким образом «афористической экзистенции» проистекает особый характер отношений между афоризмом и его читателем, когда последний оказывается одновременно полноправным соавтором афористического высказывания. Именно читатель всякий раз заново и своеобразно до-создает смысл афоризма, неизбежно включаясь в достраивание обозначенной выше ситуации «в пути» (Г.Нойманн) между опытом и рефлексией. Воспринимая афористический текст, содержащий либо некое «общее положение», либо - частное наблюдение, замечание
Neumann G. Einleitung II Der Aphorismus. - S.l.
37 Ibid. - S.6-7.
38 Fieguth G. Nachwort II Deutsche Aphorismen. - Stuttgart, 1978. - S.371.
См. об этом, напр.: Neumann G. Op. cit. - S. 12-13.
40 Fieguth G. .
«по поводу», читатель конкретизирует на основе личного жизненного опыта первое и генерализует второе, определенным (всегда -индивидуальным) образом до-понимая его «субстанциональную основу».
Таким образом, не будучи исчерпанной, «загадка афоризма» -феномена, неизменно порождающего у любого исследователя стойкое «инстинктивное» (Ф.Маутнер) ощущение несомненно существующего, единства жанровой субстанции и одновременно сопротивляющегося какому-либо окончательному логическому ее обозначению, - как видим, все же определенным образом разрешалась здесь - посредством использования прежде всего «несобственно-литературных» критериев жанровой дефиниции. Это заложило прочные основы восприятия литературного афоризма в качестве особой и самостоятельной композиционно-речевой формы и сделало возможным появление целого ряда интереснейших исследований конкретных преломлений афористической формы в творчестве различных писателей.
Вместе с тем в середине 1980-х годов Х.Фрике справедливо указал на очевидную уязвимость такого «психологического уклона» немецких афористоведческих исследований, с неизбежностью обнаруживающих «тенденцию к иррационализму»41. Заметив, что «главное возражение против всех и даже самых мягких вариантов тезиса об «афористическом мышлении» есть просто то, что нас не информируют, как тот или иной афорист подумал; мы знаем только, что он написал» , автор четко и недвусмысленно рекламировал необходимость собственно литературной дефиниции афоризма и дал весьма интересный и убедительный пример
41 Fricke Н. Op. cit. - S.2.
42 Ibid. - S.4.
таковой, выстроив ее в системе координат «Text-Kotext-Kontext» (текст-вербальный контекст-ситуативный контекст).
Афоризм для Х.Фрике - это прозаический текст, у которого не имеется каких-либо традиционных признаков «художественного вымысла» (Nichtfiktionalitat), а также отсутствует «внешняя связь с коммуникативной ситуацией (кто говорит, когда и где, кому, для чего и что)» (Kontext) и «внутренняя связь с непосредственно до и после того высказанным» (Kotext; здесь - прочие фрагменты данного собрания афоризмов)43. Последнюю из этих трех обязательных характеристик литературного афоризма автор обозначает далее как «котекстуальную изолированность» (kotextuelle Isolation - не свойственная фрагментам связного текста взаимная независимость и абсолютная самостоятельность единичных афоризмов в пределах определенного собрания афоризмов, которая проявляется: в возможности исключения и свободной перестановки отдельных звеньев «афористической цепи») и утверждает данный признак в качестве «центрального критерия жанровой дефиниции» . Ибо только эта исключенность отдельного афоризма из какого-либо более или менее определенно задающего его смысл контекста и «позволяет нам афористическую рецепцию»45. Иными словами - порождает ситуацию необходимого индивидуально-читательского допонимания, заставляя реципиента необыкновенно остро ощутить зияние не заполненных (не
Ibid. - S.8.
Ibid. -S. 10. Ibid. - S.8.
исчерпанных) словом «смысловых пустот» афористического
высказывания.
Конкретизируя данное общее определение для исторически и авторски-индивидуальных разновидностей афористической формы, исследователь вводит еще один параметр жанровой дефиниции: группу так называемых «альтернативных признаков» афоризма, из которых в каждом конкретном случае должен присутствовать хотя бы один. Предельная формальная краткость (афоризм равен одному предложению); за-предельная информативная краткость (сказано не просто «только необходимое», но -«меньше необходимого»); пуантированность (изощренность) формы; пуантированность (парадоксальность) содержания - суть возможные варианты афористического «сигнализирования» о наличии «смысловых пустот», механизмы побуждения читателя к их самостоятельному «восполнению».
Подкупающая своей основательностью и научной строгостью концепция Х.Фрике в последние годы не избежала полемических реакций, вызванных именно сугубым пуризмом автора при определении круга литературных реалий, подпадающих под жанровое определение афоризма47. Несомненно, однако, что это иследование существенно прояснило собственно литературные характеристики афористического жанра и научно фундировало положение, игнорируемое отечественными афористоведами: если в любом случае формулирование жанровой
Выдержанный в научном стиле рецептивной эстетики авторский синоним более традиционного в применении к афоризму словоупотребления «смысловые глубины».
47 См., например: Spicker F. Der Aphorismus: Begriff und Gattung von der Mitte des 18. Jahrhunderts bis 1912. - Berlin-New York, 1997; Stolzer Th. Rohe und polierte Gedanken: Studien zur Wirkundsweise aphoristischer Texte. -Freiburg im Breisgau, 1998.
дефиниции возможно только на материале самостоятельных текстов, но никак не фрагментов таковых, то в наибольшей степени принципиальным оказывается это условие для афоризма. Ибо - повторим здесь бесспорное, на наш взгляд, положение Х.Фрике - только текст, лишенный какого-либо более или менее определенно задающего читательское восприятие контекста (естественно, при наличии прочих составляющих афористической формы), может представительствовать за афористический жанр48. Иными словами - разговор об афоризме как жанре может вестись только в связи с литературным материалом, которому автор изначально придал характерную форму «афористической цепи» - собрания взаимно изолированных, т.: е. - не скрепленных отношениями линейно-текстовой
Не случайно, в этой связи, что весь литературный материал, причисляемый отечественными исследователями к так называемым «вводным афоризмам», суть в той или иной мере обособленные (изолированные) фрагменты неафористических макротекстов. Показательно здесь, например, замечание В.Харченко о том, что «особое место эпиграфа в тексте чрезвычайно способствует усилению афористичности цитат, отрывков, высказываний, взятых в качестве эпиграфа» (см.: Харченко В. Как рождается афоризм? // Литературная учеба. - 1986. - № 4. - С. 193). По причине своей неотменяемой связи с контекстом (даже в случае отдельной публикации фрагмента таковая все же сохраняется - пока читатель помнит об источнике, последний неизбежно влияет на его восприятие) этот материал, однако, имеет лишь косвенное отношение к феномену афоризма - постольку, поскольку может быть соотнесен с такой разновидностью краткой прозы, как сентенция (см.: «Сентенция (от лат. sententia = мнение, суждение, мысль) - общее положение, которое благодаря закрытости высказывания и тому, что оно прерывает общий ход действия, обособляется в литературном произведении и претендует на общезначимость; особенно часто присутствует в классической драме, однако также и в повествовательной прозе, балладах, интеллектуальной лирике и пр. Нередко сентенция ошибочно причисляется к простым формам пословицы, изречения, афоризма, максимы и гномы, от которых она, однако, отличается коренным образом своею связанностью с контекстом, что выступает конститутивным признаком сентенции» — Metzler Literaturlexikon. Begriffe und Defmitionen I Hg. v. G. u. J.Schweikle. - Stuttgart, 1990. - S.424).
связи прозаических микротекстов, каждый из которых представляет собой, таким образом, самостоятельное художественно-текстовое,
смысловое целое .
В обозначенных таким образом ориентирах мы и попытаемся воссоздать общую картину первого века истории афористического жанра на 'русской культурной почве, выдвигая это в качестве основной цели своей работы. Ее научная новизна определяется практически полной неизученностью исторических судеб русского афоризма, что в свокупности с тем исключительным интересом, который проявляется к афористике на протяжении последнего десятилетия в отечественной издательской и читательской среде, делает несомненной актуальность исследования.
Определение основных этапов становления русской афористики как самостоятельной национальной разновидности данного жанра европейской краткой прозы, рассмотрение ее специфических черт и причин появления в творчестве того или иного автора, а также характера бытования афоризма в контексте «массовой» литературы, наконец - анализ причин высокой востребованности афористического жанра отечественной культурой XIX-начала XX вв. - суть конкретные задачи, на решении которых мы сосредотачиваемся в своей диссертации.
В поле нашего зрения будут попадать лишь тексты, изначально созданные их авторами с учетом известного «жанрового канона». При этом, однако, критерий жанрового самоосознания будет пониматься нами
49 Либо, как отмечает Фрике, в связи с неопубликованными авторскими набросками таковых - в том случае, если данный писатель при жизни сам публиковал афоризмы. Подчеркнем: взаимная независимость элементов афористической цепи не означает, что между таковыми вообще отсутствуют какие-либо "переклички" - смыслообогащающая роль афористического контекста очевидна и общеизвестна. Речь идет именно о "конвенционально регулируемых отношениях текстовой связи, как они выступают между предложениями завершенного текста" (см.: Fricke Н. Ор. ).
достаточно широко: в качестве значимого момента мы рассматриваем здесь не только непосредственную авторскую атрибуцию жанра (что встречается не так уж и часто), но также наличие каких-либо рефлексий писателя по поводу того, что может быть квалифицировано как «афористическая форма мышления» и, соответственно, дает основание говорить о неслучайности обращения данного автора к фрагментарному способу фиксации мыслей. Кроме того, в качестве материала исследования в своей работе мы привлекали только те тексты, которые были опубликованы во временных пределах обозначенного периода истории интересующего нас жанрового феномена (Х1Х-начало XX веков), что обусловило, например, исключение из числа рассматриваемых авторов В.О.Ключевского (его афористическое наследие - интереснейший пример «мышления в афоризмах» как формы запечатления внутреннего мира личности - впервые стало достоянием читательской аудитории лишь в середине XX века).
В работе использованы сравнительно-типологический, сравнительно-исторический и системный методы анализа материала. Апробация результатов исследования осуществлена в докладах на межвузовских научных семинарах и конференциях разных лет, проходивших на базе Кемеровского, Санкт-Петербургского и Московского госуниверситетов, а также Санкт-Петербургского государственного университета культуры и искусств. Основные положения работы отражены в монографии и ряде научных статей. Материалы диссертации могут иметь практическое применение при чтении общих и специальных курсов по истории русской литературы Х1Х-начала XX веков.
Работа состоит из введения, девяти глав и заключения.
К предыстории отечественной афористики. Европейская афористическая традиция на русской культурной почве 2-ой половины ХVIII века
В самом конце XIX века С.А.Венгеров, рассматривая литературную биографию И.И.Лажечникова, заметил между прочим, что уже дебют писателя в печати изобличал в нем несомненную «даровитость ...и раннее развитие»1. Ибо этот дебют - публикация небольшого сочинения под названием «Мои мысли» - состоялся на страницах одного из ведущих журналов своего времени, «Вестника Европы», в 1807 году, т.е. - когда будущему историческому романисту было всего 15 лет от роду.
Как попытался объяснить в свое время сей примечательный факт сам Лажечников, тогдашний редактор «Вестника» М.Каченовский «напечатал статью в своем журнале ...не подозревая в авторе мальчика». И недаром, ибо, как счел возможным отметить С.А.Венгеров, в «Мыслях» «ничто не изобличало мальчика: язык, сюжет, философская форма — все это подстать любому литератору того времени» . Данный комментарий исследователя, на наш взгляд, весьма примечателен. По сути, здесь свидетельствуется, что к 1807 году для русского литературного сознания достаточно привычной и даже «обыденной» являлась та художественная форма, которую избирает для своего сочинения юный Лажечников и которую он совершенно определенно обозначит в позднейшей «Автобиографии»: «Я ...написал: "Мысли в подражание Лабрюйера"...».
Между тем эпоха увлеченного подражания западноевропейской традиции «максим и размышлений» к 1807 году для русской литературы еще не наступила. Закономерно возникает вопрос: что же, в таком случае, спровоцировало отмеченную выше реакцию Каченовского на «Мысли» юного Лажечникова? Как представляется, это было связано с тем, что уже в 1807 году афористический жанр не являлся для отечественной литературной почвы экзотическим комнатным растением, но достаточно прочно укоренился в ней, начав приносить обильные, хотя и своеобразные - переводные - плоды. Многочисленные свидетельства тому найдем на страницах русских журналов 2-ой половины ХУ111 века, которые представляют нам полувековую предысторию русской афористики.
Культурная ситуация в России послепетровской поры во многом определялась, как известно, идеей «увеселяющего поучения», что отражало необходимость вовлечения в образовательный процесс как можно более широких слоев российского населения. Активную роль в разрешении обозначенной задачи сыграла так называемая академическая журналистика 1730-1760-х годов - издания, выходившие при Санкт-Петербургской Академии Наук: «Санкт-Петербургские Ведомости» (1727-1742), «Исторические, генеалогические и географические примечания в Ведомостях» (1728-1742), «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие» (1755-1764). Уже с половины 1730-х годов академическая периодика отчасти отходит от петровского принципа прикладного образования и постепенно принимает более просветительски-нравоучительный характер, ориентированный на английскую сатирико-просветительскую журналистику начала ХУ111 века5. В наибольшей степени это определило направление, структуру, характер публикуемых материалов третьего академического издания, что отразилось в самом его заглавии («.. .к пользе и увеселению служащие»).
Афористика в России первой трети XIX века: на пути к ответственному высказыванию
В 1815 году на страницах «Российского музеума» В.Измайлова появляется небольшая статья, посвященная только что вышедшей книге П.И.Шаликова «Мысли, характеры и портреты». Отметив, что «в сем роде ...прозы наши литературные богатства, разумею богатства собственные, а не с других языков на русский язык перенесенные, весьма ограничены» , рецензент счел необходимым «отдать ...справедливость успехам» сочинителя, творение которого, «начертанное с дарованием, принадлежит к числу тех немногих у нас книг, которые можно всегда прочитать с удовольствием для себя и с похвалою для автора»2.
Этот первый печатный отклик на один из ранних русских опытов в афористическом жанре достаточно долго оставался и единственным в своем роде. До тех пор, пока десять лет спустя не появляются одна за другой несколько различных по форме, но удивительно созвучных по содержанию реакций на отечественные подражания европейской литературе максим и размышлений. В 1826 году первая из таковых -эпиграмма П.А.Вяземского «Наши Ларошфуко», опубликованная в «Московском телеграфе», - предельно четко констатирует парадоксальную появившиеся друг за другом в печати «мысли» П.И.Шаликова и В.Л.Пушкина6. Однако очень показательно, что тогда эта полемическая реакция осталась острым словцом, произнесенным в дружеском кругу. В то же время печатные (либо предназначавшиеся для печати) высказывания середины 1820-х годов были несомненно рассчитаны на определенный резонанс в широкой литературной общественности. Анализ причин обозначенной метаморфозы, как представляется, позволит нам пролить свет на непроясненную до сих пор первоначальную историю русской афористики, ограниченную первыми тремя десятилетиями XIX века.
Возвращаясь к статье «Российского музеума», отметим как весьма примечательный тот факт, что большая ее часть посвящена не рассмотрению собственно сочинения П.И.Шаликова, но характеристике того особого «рода прозы», к которому, как указывает анонимный рецензент, принадлежит это отечественное собрание «мыслей, характеров и портретов». Обозревая ряд «классических творений», «удачных опытов ...некоторых новейших писателей», которые «служили образцами для нашего автора»7, критик дает весьма точный очерк присущих им единых «родовых черт»: «Составляя книгу из отделенных или рассеянных мыслей, из мелких отрывистых статей, ...представляя в чертах правила ума или сердца, заключая мысли в кратком изречении, подобно как живописную qDynny в пределах тесной рамы, только искусный писатель умеет дать словесной живописи правильный обрез и верную меру, дать слогу ту строгую точность, которая, стесняя мысль, укрепляет ее и, сберегая слова, обогащает выражение».
Отчетливо проступающее здесь осознание особой литературной формы возможно уловить и в более ранней рецензии на русский перевод «Характеров» Лабрюйера, осуществленый в 1812 году Н.Ильиным. Автор ее, подписавшийся литерой «К», отмечает, в частности, что «в сочинении такого рода, где мысли и характеры представляются отдельно, безо всякой связи, надлежало более всего опасаться единообразия в слоге»9 -опасность, каковой, по мнению автора статьи, счастливо избежал Лабрюйер, ибо ему было присуще «удивительное искусство представлять мысли в приличнейшем им виде, ...который дает им большую силу и действие»10.
На наш взгляд, эти критические материалы дают основание определенно утверждать, что к середине 1810-х годов в отечественном литературном сознании формируется представление о некоем особом роде прозаических сочинений, обладающем рядом специфических формальных признаков (краткость, «отдельность», «крепость» мысли; особая «строгость», точность, ясность слога), ориентированном на определенное содержание («правила ума и сердца»11), наконец - имеющем свой ряд высоких образцов: «Удачные опыты сего слога находим, в некоторых новейших писателях ...небесполезно обнять взором их классические творения. Первый образец в сем роде выдал в свет ла-Рошфуко... за Рошфуко следовал ла Брюйер. ...наконец Шамфор...» . Таков был итог более чем полувековой истории активного освоения русской культурной почвой античной и европейской афористической традиции. Как мы старались показать в предыдущей главе, афористическая «моральная философия», так или иначе, но соотносимая прежде всего с освященной именем Гиппократа формой фиксации научного опыта (наука жизненной мудрости), к исходу ХУ111 века начинает соседствовать на страницах отечественной периодики с публикациями первых значительных образцов европейского литературного афоризма.
Немецкая романтическая традиция и русская афористика 2-ой половины 1820-х годов
Первая четверть XIX века в истории русской культуры отмечена, как известно, постепенной сменой эстетических ориентиров. Недавнее господство эстетики «разумных пределов» ослабевает под воздействием новейших романтических идей, отечественное «пристрастие к французским теоретикам»1 уступает место восторженному вниманию «новым мыслям, блеснувшим в Германии» . Это расширение актуального для России европейского культурного пространства определило своеобразие литературной ситуации начала XIX столетия, которая возникает как сложное сочетание старых традиций и новых влияний, определяющее нередко направление дальнейшего литературного развития.
Достаточно показательной в этой связи оказывается и ранняя история отечественной афористики, которая не исчерпывается «мыслями и замечаниями», преломляющими французскую афористическую традицию ХУ11-ХУ111 веков. В 1825 году профессор Харьковского университета И.Я.Кронеберг, поклонник новейшей германской философии и литературы, публикует на страницах «Амалтеи», первого сборника своих ученых трудов, «Афоризмы» - сочинение, впервые обнаруживающее на русской литературной почве традицию немецкого романтического фрагмента.
Примечательно (особенно на фоне рассмотренных в предыдущей главе текстов) уже само заглавие произведения Кронеберга, отсылающее к характерному для немецкого языка двойному - научному и литературному - значению слова «афоризм». (В позднейшей публикации данного сочинения Кронеберг, значительно увеличивая его объем, дает ему еще более характерное название: «Отрывки»4.) Примечательна также появляющаяся здесь очевидная «цитата» из «Цветочной пыльцы» Новалиса: «Переводы бывают троякого рода. Первый род знакомит нас с иностранным в собственном нашем смысле. К сему служит всего лучше простой прозаический перевод. /.../ Второй род переводов старается переселить нас в состояния чужой страны, собственно же присвоить себе иностранное и оное по своему чувству вновь произвесть. Когда такие переводы являются, то оное время можно назвать эпохою пародии. /.../ Третий род переводов стремится к тождеству с оригиналом, так что не одно вместо другого, но одно поступает на место другого. Таковые переводы находят вначале множество противников; ибо переводчик, следуя во всем оригиналу, более или менее уничтожает оригинальность своей нации и производит таким образом нечто третье, к чему вкус народа еще образоваться должен» (92-93). (Срв. у Новалиса: «Перевод бывает или грамматическим, или же он изменяет произведение, или же он претворяет произведение в миф. Мифотворческие переводы суть переводы в самом высоком смысле. Они передают нам не реальное произведение, но идеал его. /.../ Грамматические переводы суть переводы в обыкновенном значении термина. Для них требуется большая ученость, но способности только дискурсивные. Для переводов-переделок, если они хотят быть удачными, нужен высокий поэтический талант. Иначе они легко впадают в пародийность.. .»5.)
Наконец, произведение Кронеберга обнаруживает очевидное стремление автора следовать самой эстетике так называемого «шлегелевского» варианта афористического жанра. Это проявлятся, прежде всего, в сугубо философско-эстетической тематике «Афоризмов», где отражены все важнейшие положения новейшей романтической теории6, а также в заметной смысловой усложненности афористических текстов Кронеберга (например: «Поэзия есть живая сила, созидающая высший мир, нежели в котором мы живем, проницающая материю духом и облекающая дух в материю» - 84; «Творческая сила поэта и художника состоит в способности бесконечного и способности конечного; из первой проистекают идеи; вторая есть фантазия, сила, облекающая бесконечные идеи в индивидуальный образ» - 87).
«Исторические афоризмы» М.П.Погодина: вычисление единицы или предчувствие целого?
«Под сим заглавием буду я предлагать некоторые свои мысли, родившиеся при размышлениях об истории и при чтении исторических сочинений. Решась печатать свои мысли в журнале, я начал было приводить их в некоторый порядок, но раздумал: может быть, некоторым читателям приятно будет взять этот труд на себя, - притом мне хотелось бы оставить на них приметы их происхождения, которые, разумеется, изгладились бы при сообщении им другой формы»1, - подобным пояснением М.П.Погодин счел необходимым предварить первую публикацию своих «Исторических афоризмов и вопросов» на страницах «Московского вестника»", словно предчувствуя, что именно «бесформенная форма» его сочинения на долгие годы останется неким камнем преткновения для читателей.
Первые «едкие замечания» на «Исторические афоризмы» в этой связи появляются уже в «Московском вестнике» - в непосредственном соседстве с погодинским текстом. «Но что такое афоризмы? - читаем в упомянутой ранее рецензии некоего Р. (Н.Рожалина, по предположению Н.Барсукова ). - Мне кажется, мы об этом недовольно подумали, перенимая их у Немцов. Афоризмы не суть простые отрывки: они требуют строгой связи и системы, они предполагают ее в уме сочинителя. Ученый /.../ быстро составляя заключения, представляет читателю ряды их, пропуская выводы, возлагает на него /читателя. - O.K./ самый легкий труд поверять сии заключения - и пишет афоризмами» .
Итак, осторожно и как бы между прочим легитимируемая в приведенной выше пояснительной сноске Погодина некая неупорядоченность, разрозненность его собрания афоризмов буквально сразу же вызывает недоуменную реакцию образованого читателя, который напоминает автору собственно исконный «жанровый канон» ученого афоризма -фрагментарной формы последовательно-логического изложения определенной суммы научного знания, - которому, как, судя по всему, считает Р., и должен бы следовать создатель «Исторических афоризмов», не случайно помещенных в научном разделе «Московского вестника».
Включаясь в полемику, Погодин сопровождает обозначенное возражение оппонента весьма любопытной комментирующей сноской. «С первых пяти строчек, - читаем в этом примечании, - можно было увидеть, что я афоризмам даю другое значение и не разумею под ними последовательных силлогизмов, составляющих основу какой-либо науки. Афоризм, в том значении, в каком я употребил его, есть всякая отдельная мысль о каком бы то ни было предмете, - есть целое, само за себя отвечающее, самим собою измеряющееся. С сей точки зрения должно смотреть на них и судить об них»6.
Заметим, сколь настойчиво создатель «Исторических афоризмов и вопросов» стремится отстоять правомерность, целесообразность формы своего сочинения, которая в своей отчетливой противопоставленности няучио-афористическому способу фиксации мыслей (в виде «последовательных силлогизмов») очевидно оказывается подчиненной реализации некоего авторского замысла. Какого именно - поможет нам понять отдельное, много расширенное издание «Исторических афоризмов» 1836-го года, также, кстати, вызвавшее весьма неоднозначные отклики как у современников, так и среди позднейших исследователей. В том числе - в связи с избранной автором формой изложения его исторических идей и наблюдений.
«Скажу искренно, - писал, например, Погодину Н.А.Загряжский, - /.../ они /«Исторические афоризмы». - O.K./ очень плохи /.../ Я бы хотел, чтобы ты этот ворох проветрил, и дай Бог, чтобы осталось несколько зернышек, с десяток, не более, но труд этот должен ты сам исполнить, иначе не будет пользы. Удивительно мне кажется, почему ты всякую мысль, поэтическую фантазию, называешь афоризмою; для чего ты их напечатал? Иногда мысли бывают и недурны, но не зрелы, не обработаны; почему бы тебе над этим не потрудиться?» .
В унисон этому весьма примечательному сомнению в целесообразности публикации и адекватности жанровой атрибуции необработанного «вороха» «незрелых» погодинских мыслей звучит мнение В.Титова. В его достаточно резких замечаниях по поводу конкретного смысла отдельных афоризмов (например: «...славная мысль о женитьбе народов вовсе не развита и показана со стороны смешной; всякий себя спрашивает: ну! Что же значат сии женитьбы, какое им последствие?»8) сквозит, по сути, недоумение относительно «сверхидеи» «Исторических афоризмов» -единой цели этого пестрого собрания беспорядочно набросанных отрывочных замечаний и «не развитых» должным образом (ср. «незрелых») мыслей.
