Содержание к диссертации
Введение
Глава первая. Эстетико-философские основы романного творчества П.Д. Боборыкина 34
1. Теоретико-эстетические воззрения П.Д. Боборыкина 34
2. «Европейский роман в XIX столетии. Роман на Западе за две трети века» как главный теоретический труд П.Д. Боборыкина 40
3. Русские писатели в восприятии П.Д. Боборыкина 56
Глава вторая. Романы П.Д. Боборыкина и русская проза второй половины XIX века в системном освещении 74
1. Терминологический аспект исследования 74
2. «Реальный роман» П.Д. Боборыкина в соотношениях с поэтикой русского классического романа 80
3. Психологический анализ в структуре произведений художественного натурализма П.Д. Боборыкина 119
4. Художественный натурализм в системе классического реализма. Сходство и различие типологических свойств 127
5. Основные этапы творческой эволюции П.Д. Боборыкина 133
Глава третья. Роман П.Д. Боборыкина «Жертва вечерняя» как этап в творческой эволюции писателя 155
1. Проблематика и новаторство романа П.Д. Боборыкина «Жертва вечерняя» 155
1.1 Типология жанровой формы 155
1.2 Социальная панорама романа. Иронический подтекст и его роль в субъектной организации повествования 163
1.3 Приемы создания художественного образа 172
2. Роман «Жертва вечерняя» в контексте художественных поисков второй половины 60-х годов XIX века 187
2.1. Реалистическая доминанта и элементы художественного натурализма в романе 187
2.2. Романтическая линия в романе. Исповедальная форма как синтез художественных систем 196
3. Стилистическая новизна исповедальной формы романа «Жертва вечерняя» 206
3.1. Классические традиции повествовательной системы 206
3.2. Образно-речевые особенности дневниковых записей 216
Глава четвертая. Идейно-творческие и поэтические константы «реального романа» в прозе П.Д. Боборыкина последней трети XIX века («Китай-город», «Василий Теркин», «Перевал», «Тяга», «Великая разруха») 227
1. Историческая реальность и ее художественное воплощение в романах писателя последней трети XIX - начала XX веков 227
2. Герой - время - среда. Особенности психологического анализа 237
3. Жанровая специфика романов П.Д. Боборыкина как произведений художественного натурализма 260
4. Сюжетостроение романов «Китай-город» и «Василий Теркин» 274
5. Система повествования 290
6. Информативность и бытописание как способы художественного воплощения временной эволюции 297
7. Натуральность как элемент художественной характеристики в романах П.Д. Боборыкина 3 06
8. Типы и формы речевых конструкций в романах П.Д. Боборыкина 80 -
90-х годов 320
9. Закрепление творческих принципов художественного натурализма в романе «Великая разруха (Семейная хроника)» 326
Заключение 3 45
Библиография 354
- Теоретико-эстетические воззрения П.Д. Боборыкина
- Терминологический аспект исследования
- Проблематика и новаторство романа П.Д. Боборыкина «Жертва вечерняя»
- Историческая реальность и ее художественное воплощение в романах писателя последней трети XIX - начала XX веков
Введение к работе
Современное литературоведение выработало общую, достаточно перспективную точку зрения на процессы развития русской прозы второй половины XIX века. Наиболее яркие и заметные явления изучены с необходимой полнотой и обстоятельностью. И все-таки литературное движение названного периода исследовано далеко не во всех аспектах, в частности, не определены роль и место писателей-натуралистов, творческий взлет которых хронологически совпадает с вершинными произведениями И.С. Тургенева, И.А. Гончарова, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, Н.С. Лескова, А.П. Чехова.
Феномен русского натурализма до сих пор представляет определенную загадку для исследователей. Традиционно натурализм отождествляют с натуралистичностью, воспринимают его как разновидность «плохого» реализма или даже антиреализма, не выявлены в должной степени жанровые и стилевые свойства этого вида творчества.
Попытки реабилитировать писателей-натуралистов (1) предпринимались неоднократно. Можно говорить о продолжительной дискуссии по этому вопросу, которая велась в течение полутора десятка лет. В которой приняли участие видные специалисты последней трети XX века: В.И. Кулешов, Л.А. Иезуитов, Е.Б. Тагер, СИ. Чупринин, Г.К. Щенников и др.(2) Однако этот спор приобрел перманентный характер и не привел к решению проблемы.
Между тем почти все убеждены в том, что творчество П.Д. Боборы-кина занимает лидирующее положение в истории русского натурализма, его же принято считать главным теоретиком данной разновидности нашей прозы последней трети XIX века. И действительно, П.Д. Боборыкин многое сделал для ослабления мифа об эстетической несостоятельности нату-
рализма как системы художественного повествования, о чем свидетельствует опыт его многочисленных романов: «Жертва вечерняя» (1868), «Дельцы» (1872), «Китай-город» (1882), «Василий Теркин» (1892), «Тяга» (1898) и др. В 90-е годы писатель предпринимает попытку создания обновленной жанровой модели: «На ущербе» (1890), «Перевал» (1894), «По-другому» (1897), где по примеру Тургенева большее внимание уделено сложным духовным процессам эволюции представителей культурного слоя.
Кроме того, широко известны факты тесных контактов П.Д. Боборыкина с Н.С. Лесковым, В.Г. Короленко, Ф.М. Достоевским, в Западной Европе - с А. Дюма-сыном, Э. Гонкуром, Э. Золя, Дж. Г. Льюисом, Дж. Элиот и многими другими романистами. С этой точки зрения роль Боборыкина в развитии прозы, в частности, социального романа отрицать невозможно. Однако место писателя в литературном процессе второй половины XIX века и, в соответствии с этим, этапы его творческой эволюции не определились до сих пор с должной конкретностью и последовательностью. Специальных работ, в системе представляющих творчество П.Д. Боборыкина, мы не имеем. Отдельные статьи, как правило, противоречиво освещают те или иные стороны произведений писателя, не дают целостной картины. Краткие обзоры творчества писателей, связанных в той или иной степени с элементами натурализма, также не формируют необходимого представления о сложности натуралистических тенденций в русской литературе второй половины XIX века.
Все это свидетельствует о том, что творчество Боборыкина-романиста и мера его участия в литературном процессе второй половины XIX века нуждается в большем внимании и заслуживают объективной, взвешенной оценки в соответствии с реальными фактами литературного движения. Нужно разобраться прежде всего в самих этапах идейно-творческой эволюции писателя, установить, насколько они совпадали или
расходились с «колебаниями» литературного процесса 60-х, 70-х, 90-х годов XIX века, каковы главные особенности его литературного эксперимента и в какой мере этот эксперимент отвечал потребностям своего времени. Обращение к П.Д. Боборыкину важно также в целях закрепления установившейся в нашей отечественной науке традиции рассматривать художественные завоевания в определенной конкретике (3), с широкой опорой на произведения предшествующих эпох. Материал в этом отношении весьма разнообразен, интересен, многое не освещено и не осмыслено, тем более с позиции современного литературоведения.
В первую очередь - почти не изучена индивидуальная поэтика Бобо-рыкина-романиста, и это в то время, когда потребность в таких исследованиях уже обозначена как важнейшая научная проблема (4).
Однако индивидуальная поэтика не возникает «на голом месте», «из ничего». Любой писатель, как утверждает Д.П. Николаев, приступая к литературному творчеству, «сознательно или бессознательно ориентируется на тех или иных своих предшественников, на тот или иной из выработанных человечеством родов, видов и жанров литературы» (5). Следовательно, определить место писателя в истории литературы, дать объективную оценку его творчества невозможно вне общего контекста литературного развития.
К сожалению, литературная критика, в особенности дореволюционная, подчас поверхностно судила о творческих заслугах писателя, ограничиваясь общими, нередко упрощенными заявлениями. Так, один из критиков И.Л. Щеглов заявил в 1891 г. буквально следующее: «В одном маленьком рассказе Чехова больше чуется Россия, чем во всех романах Боборыкина» (6). Понятно, что такого рода оценки не могли воссоздать объективной картины творческих заслуг П.Д. Боборыкина как крупного прозаика второй половины XIX века. Отчасти эти мнения были перенесены в литературоведческую науку нашего времени, мешая по достоинству оценить
вклад Боборыкина в развитие русской прозы. Словно предчувствуя это, уже на склоне лет, с определенной и нескрываемой обидой Боборыкин сам решил высказаться за критику. О Чехове: «Ведь его язык, тон, склад фразы, ритм не с неба же свалились». О Куприне: «Ведь я - его прямой предшественник, и притом в литературно-художественной форме. Более сорока лет тому назад в «Жертве вечерней» не только изображена «Яма», хотя и раззолоченная, но и поставлен вопрос ребром о проституции» (7), Подобные заявления требуют не просто учета, но и внимательного изучения, а также применения специальных методологий в исследовании проблемы литературных взаимовлияний и взаимодействий.
Однако этого как раз и не было сделано ни в годы жизни П.Д. Боборыкина, ни после его смерти. Один из критиков 30-х годов XX века, обращаясь к поэтике романов П.Д. Боборыкина, идентифицировал её в рамках так называемого «буржуазного, дворянского реализма», который, в свою очередь, пришел в состояние большой «узости и ограниченности» (8).
В последующие десятилетия, вплоть до начала восьмидесятых годов XX столетия, наши критики и литературоведы не раз обращались к имени П.Д. Боборыкина. Но статус писателя, который воспроизводил жизнь якобы сквозь «шоры буржуазной идеологии» (9) и потому не мог отразить ее действительные закономерности, хотя и был в чем-то поколеблен, но незначительно. И лишь с 80-х годов XX века изучение творчества Боборыкина было поставлено на более объективную научную основу. Но сделано пока не так уж много. Этим и определяется актуальность, а также цель предлагаемого исследования.
Актуальность состоит в том, что романы П.Д. Боборыкина да и вся его литературная практика никогда не освещались в нашем литературоведении как целостное явление, имеющее свою, вполне определенную исто-рико-общественную и литературно-художественную казуальность. Вследствие этого аксиологическая сторона творчества П.Д. Боборыкина воспри-
нималась, как правило, со знаком, «ущербности», известной недостаточности своих художественных компонентов и на этом основании не находила адекватного, а часто и корректного освещения в истории русской литературы XIX века.
Отнюдь не стремясь к «смешению» или снижению разработанных нашей наукой и передовой критикой художественных критериев, мы убеждены, однако, в необходимости более полного и объективного рассмотрения романов П.Д. Боборыкина как произведений художественного натурализма, что существенно может расширить представления о динамике русского литературного процесса второй половины XIX века, его много-линейности. При такой постановке вопроса возможно преодоление крайностей политического утилитаризма, что также является важной задачей современного литературоведения.
Этим определяются границы объекта исследования - наиболее существенные . закономерности литературного процесса второй половины XIX века, так или иначе сказавшиеся в романах П.Д. Боборыкина. Предметом изучения являются непосредственно сами романы писателя, их идейно-тематический диапазон, художественная структура и поэтические достоинства.
Цель исследования заключается в выявлении поэтического своеобразия крупнейших романов П.Д. Боборыкина как произведений художественного натурализма, по-своему обогативших отечественную литературу второй половины XIX века, закрепляя в ней новые средства литературного изображения, к которым обращались потом и Чехов, и Куприн, и другие известные писатели последующих десятилетий.
Реализация указанной цели осуществляется в диссертации в ходе решения следующих задач:
1. Дать целостный анализ творчества писателя;
2. Раскрыть логику художественного развития русской
прозы, предопределившей появление художественного натура
лизма в творчестве П.Д. Боборыкина.
Аргументировать правомерность понятия и качественных признаков художественного натурализма как новых тенденций русской прозы, не противостоявших системе реализма и не сводимых в то же время к простой описательности или примитивному «фактографизму».
Раскрыть связь и различия теории П.Д. Боборыкина «реального романа» с эстетикой западноевропейского натурализма (Э. Золя), а также позднейшими достижениями русской реалистической прозы.
Показать наличие художественного натурализма, сам «механизм» функционирования этого явления в лучших романах П.Д. Боборыкина второй половины XIX века.
Раскрыть жанровую специфику и особенности сюжето-строения в романах П.Д. Боборыкина как произведениях художественного натурализма.
Определить реальное место П.Д. Боборыкина в истории русской литературы в качестве крупного писателя на основе сопоставления и корректив важнейших критических отзывов и исследовательских решений, имеющих отношение к его творчеству.
Внести уточнение в периодизацию творчества П.Д. Боборыкина, исходя из учета художественных примет его эволюции.
Освещение этих вопросов составляет новизну диссертации, помогая по-другому увидеть роль П.Д. Боборыкина в истории русской литературы, оттенить многообразие и системность основных уровней в поэтике романов писателя, показать значение художественного натурализма как важного звена в литературном процессе последней трети XIX века.
По ходу освещения проблем в диссертации даются развернутые анализы наиболее крупных романов П.Д. Боборыкина, в том числе и тех, которые не привлекали внимания исследователей, используются архивные материалы, периодика второй половины XIX века.
Определение места и роли П.Д. Боборыкина в истории русской литературы необходимо начинать с анализа оценок его творчества в критике и литературоведении. И не только потому, что это традиционно предусматривается структурой диссертационного исследования. Вопрос в другом: противоречивость в оценках Боборыкина, отсутствие целостной характеристики его наследия (что, естественно, затрудняет включение писателя в историю русской литературы в системном порядке) во многом обусловлены первыми суждениями о творчестве романиста, высказанными еще в конце 60-х начале 70-х годов XIX века. Есть необходимость, следовательно, с учетом накопленного нашей наукой опыта обратиться к истокам и эволюции столь явной разноголосицы, а в ряде случаев и неприкрытой тенденциозности по отношению к писателю, в творчестве которого сказалась перестройка русской прозы, стремившейся с нарастающим динамизмом к фактическому, а не мифологическому (10) воспроизведению действительности.
Как романист П.Д. Боборыкин становится известным после выхода в свет «Жертвы вечерней» («Всемирный труд», 1868, № 1-5). С этим романом связаны и первые развернутые отклики на его литературную деятельность.
В частности, М.Е. Салтыков-Щедрин в статье «Новаторы особого рода» («Отечественные записки», 1868, № 11) представил роман П.Д. Боборыкина как попытку «узаконить в нашей литературе элемент «срывания удовольствия», традиции «плотского цинизма» (11), хотя и отметил при этом «ясность слога», отсутствие «излишеств в подробностях», некоторую живость в изображении главной героини и литератора Домбровича.
По всей вероятности, чисто литературные способности Боборыкина привлекли внимание Н.А. Некрасова, и он приглашает писателя в качестве очеркиста в «Отечественные записки» (1870). Этот род занятий (очерки о событиях Парижской коммуны и др.) наложил свой отпечаток на первые рассказы Боборыкина («Фараончики», «Посестрие», 1871), а также создаваемые почти одновременно романы «Солидные добродетели» (1870), «Дельцы» (1872), «Доктор Цыбулька» (1874).
В указанных произведениях бросалось в глаза обилие «бытийного», фактического материала, фиксировавшего большие перемены в деловых сферах русской жизни в послереформенную эпоху. Поэтому и критики тех лет, стремясь выделить главное в произведениях Боборыкина, причислили его к писателям-эмпирикам (П. Никитин [П.Н. Ткачев]. Беллетристы-эмпирики и беллетристы-метафизики // Дело, 1875, № 5), к писателям-фотографистам (Цебрикова М.К. Беллетристы-фотографы // Отечественные записки, 1873, № 11).
Эти определения-клише были дополнены вскоре заключением A.M. Скабичевского о том, что Боборыкина как литератора следует отнести к разряду «тенденциозных беллетристов литературного лагеря» (12). Суждение, высказанное популярным в 70-80 годы историком литературы закрепляло за Боборыкиным репутацию писателя, как бы «скользящего» по поверхности жизненных фактов, к тому же излагающего их подчас произвольно и даже «хаотично».
Однако современные исследователи находят, что термин «беллетрист» можно толковать в более широком смысле: «Звание беллетрист потеснило прежние привычные определения творческой личности: поэт, художник, и тем самым открыло дорогу другому профессиональному определению: литератор.» (Щербакова М.И. Текстология этнографической прозы/УФилология: проблемы истории и поэтики(к 60-летию Ю.Г. Кругло-ва).-М.:Изд-во «Таганка», 2004-С. 152).
Примерно с 1890 года отношение к литературному творчеству П.Д. Боборыкина в русской критике и академической науке в связи с выходом таких его романов, как «Китай-город» (1882), «Василий Теркин» (1892), повести «Поумнел» (1890) и других произведений, несколько меняется. Все чаще упоминается о его талантливости, необыкновенной плодовитости, быстрой реакции на новые явления общественной жизни.
Так, Н.К. Михайловский в работе «П.Д. Боборыкин и его отношения к «Отечественным запискам» - («Русская мысль», 1891, № 7) выделяет «разносторонне образованный и живой ум г. Боборыкина», отличающийся «от прочих подобных умов, именно необыкновенною быстротой и точностью (курсив наш. - С.Щ.) восприятий» (13).
Критик, в противовес Скабичевскому, подчеркивает также «обдуманность» сюжетов в романах «Дельцы» и «Китай-город», специфические жанровые черты его произведений («картины нравов»), отмечает как достоинство «множество вводных лиц и внешних мелочей». Итоговый вывод сформулирован следующим образом: «Г. Боборыкин есть бесспорно один из самых образованных и самых мыслящих наших беллетристов» (14). Вместе с тем и Н.К. Михайловский отмечает у Боборыкина-писателя «фотографичность картин и портретов» как коренные свойства его природы (15).
Выступивший вскоре с развернутым анализом произведений Боборыкина М.А. Протопопов повторил в основном тезисы Н.К. Михайловского, придав им более четкую формулировку: «Беллетрист-публицист (Романы и повести Боборыкина)» (16).
В итоге и народническая критика, доминировавшая в русской литературе последней трети XIX века, не в полной мере признавала за Боборы-киным право идентифицировать свои авторские возможности по признакам настоящего художественного творчества.
Положительному восприятию литературной деятельности писателя в некотором смысле «мешали» (хотя не прямо, а косвенно) его теоретико-критические выступления. Так, еще в 1872 году он опубликовал работу «Театральное искусство», где акцентировал внимание на особой важности в актерском мастерстве психофизиологических компонентов в то время, как утверждавшаяся сценическая практика под влиянием лучших пьес А.Н. Островского была ориентирована преимущественно на выявление социального пафоса драматического действа.
Еще в большей степени «отделяли» П.Д. Боборыкина от эстетики критического реализма его работы под названием «Реальный роман во Франции» («Отечественные записки», 1876, № 6-7), в особенности - «Европейский роман в XIX столетии. Роман на Западе за две трети века» (СПб., 1900).
Анализу этого труда в диссертации посвящена специальная глава. Здесь отметим лишь, что основные его положения не получили одобрения со стороны ряда известных историков литературы и критиков. В частности, П.С. Коган в статье «Западный роман перед судом эстетики. О книге П.Д. Боборыкина «Европейский роман в XIX столетии» («Русская мысль», 1900, № 9) пришел к выводу, что «в своем исследовании г. Боборыкин ниспровергает установившиеся взгляды на историю литературы», так как он, то есть Боборыкин, «во-первых, эволюционист, а во-вторых, сторонник самостоятельности красоты», в то время как «эволюция новейшего романа менее всего допускает применения эстетической точки зрения» (17). Получилось, таким образом, что П.Д. Боборыкин выступает с позиций столь неприемлемого в годы общественного подъема «чистого» искусства. Отрицательное отношение к книге П.Д. Боборыкина «Европейский роман в XIX столетии» разделяли и другие видные тогда историки литературы и критики (А.Н. Веселовский, А.Г. Горнфельд).
И тем не менее, общая популярность П.Д. Боборыкина как литератора закреплялась. Это отмечалось, например, П.Н. Полевым, сказавшим, что «талантливая и плодовитая деятельность П.Д. Боборыкина всем известна, и мнение критики о его произведениях давно установилось» (18). Словно бы уточняя положение, казавшееся «аксиомой», составители «Галереи русских писателей», биографические справки которой подготовлены с участием П.Н. Сакулина и В.М. Шулятикова, отмечают, что П.Д. Боборыкин «в своей беллетристической деятельности стремится отразить новые общественные течения, прислушивается ко всяким изменениям, происходящим в обществе, записывая их с точностью добросовестного репортера» (19). В качестве «установившегося мнения» авторы «Галереи» указывают на «нежелание <Боборыкина> отличать важное от неважного». Говорится также о стремлении писателя воссоздавать бытовые приметы с большими «подробностями и серьезностью, чем изменения в общественном настроении» (19).
Как видим, дореволюционная критика и литературоведение (за немногим исключением) оценивала П.Д. Боборыкина сквозь призму, если так можно сказать, традиционализма, когда главные показатели творческого успеха художника связывались с наличием в его произведениях крупной и четко обозначенной общественной проблемы, радикализмом политических убеждений автора, с высокой степенью «типизации» как важнейшим условием истинной художественности. Поэтика в романах писателя в ее конкретно-индивидуальных формах, притом как исторически изменчивая категория, почти не привлекала внимание исследователей и критиков. В тех случаях, когда обращались к ней, все сводилось к констатации «фактогра-фичности» и «бытовизма», обилию «подробностей», что почти не позволяло ставить вопрос о новаторстве произведений П.Д. Боборыкина в общей цепи художественного развития русской прозы. И лишь Д.Н. Овсянико-Куликовский, постоянно интересовавшийся творчеством П.Д. Боборыкина
в одном из своих писем к писателю от 15 ноября 1900 года (письмо не опубликовано) проницательно заметил, что «Ваша художественная работа есть весьма полезное познанье русской жизни, часто вносившее много нового. Так, Ваше «некупечество» («Китай-город», «Перевал») есть художественное (курсив наш. - С.Щ.) познанье, равносильное открытию старого купечества Островским и весьма крупный вклад» (РГАЛИ. Фонд 67. Оп.1. Ед. хр. 61. Л. 2). В год пятидесятилетней работы П.Д. Боборыкина в литературе (1910) Д.Н. Овсянико-Куликовский посчитал возможным печатно повторить свою мысль, подчеркивая, что перед нами «признанный и большой художник-наблюдатель» (20). Это могло бы привлечь внимание критиков и ученых. Однако ни итогов, ни тем более тщательных анализов литературного творчества П.Д. Боборыкина осуществлено не было в наступившие вскоре революционные и послереволюционные десятилетия. Причины - общеизвестны, на них останавливаться не будем. Скажем лишь, что в 20-30-е годы XX века П.Д. Боборыкин и его произведения привлекались большей частью для иллюстрации положений, относящихся к негативным сторонам русской общественной жизни, либо - к уходящим в прошлое тенденциям литературного процесса. Наглядный пример тому - обращение М. Горького к образу Василия Теркина из одноименного романа П.Д. Боборыкина в статье «Беседы о ремесле» (1930-31).
Отмечая «чуткость» писателя к новым веяниям жизни, его «наблюдательность», A.M. Горький, однако, не рассматривает образ Теркина как таковой, а оперирует общим мнением критиков о том, что П.Д. Боборыкин работал «приемами «натуралиста», всегда слишком торопился обобщать свои наблюдения», впадал в «портретность» и «протоколизм». В итоге Теркин получился будто бы не живым образом, а схемой, выписанной в соответствии с мечтами русской либеральной интеллигенции о перерождении «дико<го> замоскворецк<ого> жите<ля>, купц<а> Островского... в европейского буржуа» (21). Как видим, результаты творчества рассматри-
ваются только со стороны их социальной направленности, которая априорно неприемлема для новой, социалистической по своему смыслу, идеологии. Такую позицию нельзя определять как личный недостаток или слабость A.M. Горького. Это была позиция общества, в котором не могли быть приняты ни идейные, ни тем более творческие устремления П.Д. Бо-борыкина. Так на долгие годы определилась «чужеродность» П.Д. Боборы-кина в кругу писательских авторитетов отечественной литературы, многим из которых он мало в чем, а подчас и вовсе не уступал по уровню своего дарования.
Как «чужой» среди «своих» П.Д. Боборыкин и упоминается в обзорах, предисловиях к произведениям В.Г. Короленко, А.П. Чехова, A.M. Горького и других авторов конца XIX - начала XX веков. Что же касается художественного своеобразия произведений плодовитого писателя, то даже в обстоятельной, не лишенной в отдельных случаях ценных наблюдений работе A.M. Линина, все свелось в конечном счете к выявлению «буржуазной» природы стилевых примет прозы П.Д. Боборыкина (22).
Неудивительно, что и в академической «Истории русской литературы» (М.-Л., 1956) глава, посвященная П.Д. Боборыкину, состоит преимущественно из констатации негативного характера: «буржуазно-либеральный писатель», отошедший «от основных путей развития русской литературы, от критического реализма», восставший «против демократических принципов Чернышевского», четко и определенно раскрывший «реакционную сущность» своего мировоззрения. «Отрицательно отно<сясь> к революции», писатель «не оживляется никогда лиризмом, юмором и сатирой. Роман Боборыкина лишен всякого (?) пафоса и вместе с тем грубо тенденциозен», «автор стремится показать, что капитализм осчастливил все население в городе... нет ни слова о жизни рабочих кварталов, о нищих и бездомных» (23). Естественно, что в главе не без
удовлетворения сообщается о полном отсутствии переизданий произведений П.Д. Боборыкина за исключением одного романа («Китай-город») в советское время.
Однако на долгие годы закрыть доступ к произведениям крупного писателя, исключить его из сферы литературоведческого внимания, конечно же, невозможно.
Преодоление стереотипных представлений об авторе «Китай-города» можно отметить уже в работе СИ. Чупринина «Чехов и Боборыкин. (Некоторые проблемы натуралистического движения в русской литературе XIX века // Чехов и его время. М., 1977). Правда, П.Д. Боборыкину отведена в книге строго очерченная «ниша» писателя «второго ряда». Тем не менее, аналитический подход к творчеству П.Д. Боборыкина, к тому же в сравнении с А.П. Чеховым, побуждал к новым разработкам (24).
Очень скоро в печати стали появляться дискуссионные статьи по проблемам реализма и натурализма как художественных методов в их взаимодействии и отталкивании. И хотя в центре внимания оказывались вопросы метода, П.Д. Боборыкин как писатель, теснее других связанный с художественными тенденциями натурализма, «открывался» все полнее и глубже со стороны своего присутствия в истории литературы. Следует выделить здесь в первую очередь статьи В.И. Кулешова (Нерешенные вопросы изучения русской литературы на рубеже XIX-XX веков // Вопросы литературы, 1982, № 8, С. 50-74); Л.А. Иезуитовой (О натуралистическом романе в русской литературе конца XIX - начала XX в. (П.Д. Боборыкин, Д.Н. Мамин-Сибиряк, А.В. Амфитеатров) // Проблемы поэтики русского реализма XIX века. Л., 1984. С. 228-265); Е. Б. Тагера (Проблемы реализма и натурализма // Русская литература конца XIX - начала XX века. М., 1988); Т.К. Щенникова (Русский натурализм и его уроки // Русская литература, 1992, № 2. С. 11-27); СВ. Сызранова («Василий
Теркин» П.Д. Боборыкина (1892) // Начало. Выпуск 2. М., 1993. С. 117-121) и др.
Суждения о П.Д. Боборыкине, высказанные в этих статьях, были разноречивы, подчас излишне категоричны. Но в совокупности своей они «восстанавливали» автора «Китай-города» в правах крупного писателя, обозначившего определенный этап в русской прозе конца XIX начала XX века. Неслучайно в университетском учебнике В.И. Кулешова выделена специальная глава, названная, правда, обобщающим термином «писатели-натуралисты». Но посвящена она П.Д. Боборыкину (25). Кроме характеристик, отличающихся логической стройностью в разборе произведений писателя, в главе имеется весьма ценное заключение о том, что в «литературоведении пока нет удобного термина для определения различных типов (курсив наш - С.Щ.) натурализма» (26). Действительно, нет, и это во многом определяет разнобой в суждениях не только о натурализме, но и о П.Д. Боборыкине, которому отводится заглавное место в произведениях указанного направления.
Не касаясь еще существа разногласий ( об этом речь пойдет далее), заметим, что их не удалось преодолеть и в других исследованиях, которые хотя и не часто, но появлялись в диссертациях и тематических сборниках последних двух десятилетий.
Так, в диссертации O.K. Красновой «Романы П.Д. Боборыкина 1860 -70-х годов» (1983) к анализу привлечены три романа писателя: «Жертва вечерняя», «Солидные добродетели», «Дельцы».
Однако исследованию недостает законченности, и не только потому, что взяты лишь три романа начальной поры, но и потому, что автор недостаточно уделяет внимания динамике развития художественных принципов прозы Боборыкина. Суждение о том, что роман «Дельцы» явился первым шагом в становлении манеры «субъективной объективации» (27), будучи продуктивным по общей формулировке, остается
недостаточно проясненным, мало связанным с главными свойствами художественной системы Боборыкина.
Нет полноты в характеристике писательской позиции П.Д. Боборыкина и в статье В.И. Самусенко с обнадеживающим названием «Особенности стиля прозы П.Д. Боборыкина», хотя некоторые признаки портретных зарисовок писателя, а также замечание о том, что у Боборыкина наблюдается «отказ от всех форм юмора в художественном произведении» (28), заслуживают внимания.
Полезны также обращения отдельных исследователей к неразработанной у нас теме соотношений творческой практики и теории Боборыкина с традициями западноевропейской литературы второй половины XIX века (29).
Изучение произведений Боборыкина, начиная с 1991 года, перемещается, по нашим наблюдениям, с общих проблем к рассмотрению отдельных сторон творчества писателя, что следует всячески приветствовать, так как для концептуальных обобщений необходимы частные наблюдения. В этом плане можно выделить работы СВ. Сызранова, М.В. Теплинского, Т.А. Карпеевой, А. Хехерль и др. (30). В особенности выделяются в этом ряду статьи, посвященные романам Боборыкина большой идеологической насыщенности, таким, как «Василий Теркин», «Тяга» и др.
Даже в лучших работах о Боборыкине советского периода сказывалась объясняемая временем односторонность в оценках названных произведений. Тем больший интерес вызывают исследования об этих произведениях, созданные в последние годы. Привлекает, в частности, статья СВ. Сызранова «Василий Теркин» П.Д. Боборыкина», в которой отмечается авторская установка в романе «на изображение героя времени... отчетливо выраженный личностный пафос, нехарактерный в целом для произведений Петра Дмитриевича Боборыкина» (31). Весьма продуктивен вывод исследователя о том, что «катаклизмы русской истории
XX века уничтожили социальный базис найденного Боборьжиным типа (образ Василия Теркина - С.Щ.), но остался его духовно-психологический субстрат в народной душе» (32), хотя ссылка на известную «Книгу про бойца» А. Твардовского для доказательства верности тезиса воспринимается как натяжка, быть может, вынужденная.
Таким образом, можно считать, что П.Д. Боборыкин как писатель вызволен из забвения, включен в историю русской литературы на правах ее видного деятеля. Но общая рецепция литературного творчества П.Д. Боборыкина еще не имеет под собою твердых оснований. В исследованиях не преодолены ощущения и выводы о «второсортности» его произведений. О натурализме писателя чаще говорится как об очевидном недостатке, а не специфическом явлении художественной литературы. Сам «натурализм» толкуется по-разному, а применительно к Боборыкину - расплывчато и вязко. В связи с этим назрела необходимость рассматривать творчество писателя в системном порядке, оставаясь на почве историзма, но с одинаковой степенью объективности показывать как сильные, так и слабые стороны его литературной деятельности с учетом их внутренней взаимообусловленности. Что касается самой эволюции писательского дарования, то ее, по нашему убеждению, можно представить не только как экстенсивное разрастание «вширь», но в отдельные периоды и как интенсивное движение «вверх» по спирали. Это подтверждается отзывами многих современников, в том числе таких, как Л. Толстой и А.Чехов, хотя они и не скрывали своего отрицательного отношения к ряду его недостатков. Так, получив журнал «Вестник Европы» (1898, № 1), где был напечатан роман П.Д. Боборыкина «Тяга», Л.Н. Толстой сообщал в письме к Л.Л. и Д.Ф. Толстым: «Боборыкин замечательно чуток. Это заслуга» (33).
Еще раньше (1865) в неотправленном письме к П.Д. Боборыкину Л.Н. Толстой отмечал его «замечательный художественный талант», кото-
рый, однако, необходимо очищать от «вредных... петербургско-литературных наплывов» (34).
Немаловажно и то, что рекомендуя. (притом шесть раз) П.Д. Бобо-рыкина к избранию в почетные академики, Л.Н. Толстой называет его в письме к М.М. Сухомлинову не беллетристом, как принято было именовать в журналах П.Д. Боборыкина, а «художником и критиком» (35). Добавим, что П.Д. Боборыкин единственный литератор из русских писателей конца XIX начала XX веков, за которым закрепился термин «летописца» своего времени.
И действительно, П.Д. Боборыкин был автором широкого диапазона и быстрой реакции на новое. В его книгах воспроизведена почти вся послереформенная сословная Русь и все перепетии общественных упований конца XIX начала XX веков. П.Д. Боборыкин как писатель, общественный деятель и литературный критик хорошо чувствовал и во многом верно воспроизводил общественные настроения - особенно в кругу интеллигенции, а также в среде нарождающейся и крепнущей буржуазии. Вот что писал СП. Мельгунов, один из мемуаристов начала XX века, часто встречавшийся с П.Д. Боборыкиным: «Им не было пропущено буквально ни одного крупного сдвига в интеллигентских настроениях, бытописателем которых он по преимуществу являлся» (36). Но дело не ограничивается только широким показом «сдвигов» в настроениях русской интеллигенции второй половины XIX века, хотя это и важно. П.Д. Боборыкин был художником с определенными эстетическими, теоретико-литературными взглядами (37). В диссертации устанавливается, что его романы отличаются разноообразием поэтических средств, в первую очередь, языковых и стилистических. Композиция крупнейших романов писателя также представляет немалый интерес, притом - в свете современных проблем повествовательных структур художественных текстов. Но именно поэтике произведений П.Д. Боборыкина и не уделялось должного внимания в
работах отечественных исследователей на протяжении многих десятков лет. Стремление восполнить этот пробел определяет логику и главные целевые установки настоящей диссертации.
Романное творчество П.Д. Боборыкина рассматривается нами в контексте историко-литературного развития прозы второй половины XIX века с привлечением самых разнообразных критических отзывов, журнальных обзоров и статей.
В диссертации даются далеко не традиционные объяснения дискутируемым в нашей науке терминам «натурализм», «натуралистический роман», «писатели-натуралисты», «натуралистическая поэтика», «натуралистическое направление», а также «натуралистический метод».
Скажем здесь, что просто «натурализм» нельзя выделять в какое-то самостоятельное направление и придавать этому термину значение вполне оформившегося творческого метода, поскольку натурализм в чистом виде не мог обеспечить и не обеспечивал собою качественного роста русской прозаической литературы. А все то, что способствовало такому росту и было связано с результативной опорой на натуралистичность как элемент поэтики, следует именовать художественным натурализмом.
Художественный натурализм предполагает генетическую связь с реализмом и является не чем иным, как разновидностью данного направления в его новом развитии по отношению к прозе первой половины XIX века.
Это положение, как видим, не совпадает с принятыми у нас оценками натурализма как течения, которое, если воспринимать его автономно, во многом снизило достижения реализма. Включение же художественного натурализма (речь идет именно о художественном) в состав реализма может более наглядно показать действительную сложность русской прозы второй, а в особенности последней трети XIX века. Она развивалась мно-говекторно (в чем следует видеть уникальность процесса обогащения реа-
лизма), в том числе по линии художественного натурализма. Но это не какое-то отдельное направление, а весьма заметный и необходимый компонент в обогащении русского реализма как сложной художественной системы. Данный тезис составляет основу диссертации и раскрывается в анализе поэтических свойств романного творчества П.Д. Боборыкина, начиная с 60-х годов XIX века. Этим объясняется преимущественное внимание в нашей работе к анализу художественных повествовательных ситуаций, чему прежде уделялось мало внимания и без чего невозможно сколько-нибудь удовлетворительно очертить своеобразие П.Д. Боборыкина как писателя.
Естественно, что в решении перечисленных задач необходимо опереться на достаточно прочную, научно перспективную методологию. Думеется, что только средствами эйдетической поэтики (38) нельзя раскрыть своеобразие литературного творчества П.Д. Боборыкина. Следует обратиться к тому, что сегодня (помимо собственно литературного контекста) именуют метатекстом, разумея под этим способность литературного произведения создавать (и подразумевать) за пределами своего времени и места новые коммуникативные общественно-правовые и нравственно-эстетические отношения между людьми. К произведениям П.Д. Боборыкина вполне применимы слова, сказанные А.А. Потебней: «Заслуга художника не в том minimume содержания, какое думалось ему при создании, а в известной гибкости образа, в силе внутренней формы возбуждать самое разное содержание» (39). Действительно, такие романы П.Д. Боборыкина, как «Дельцы», «Китай-город», «Василий Теркин», «Перевал», «Тяга» и другие привлекают сегодня своими точными, схваченными как бы «налету» зарисовками «былого», «возбуждают», говоря словами А. Потебни, иное содержание, иные ассоциации, имеющие, однако, своими корнями не что-либо, а то «бытописательство», за которое многие современники готовы были упрекнуть П.Д. Боборыкина в отсутствии обобщений, в «нерасчленимости» повествовательных сфер.
Между тем, мысль М.М. Бахтина о том, что истинная полнота и целесообразность литературного произведения «раскрывается только в большом времени» (40) как раз и находит свое подтверждение при системном восприятии прозы П.Д. Боборыкина. Таким образом, лишь комплексное применение историко-генетического, функционально-типологического и структурно-поэтического методов исследования, а в особенности, говоря словами Ю.Н.Тынянова, «соотнесенность каждого элемента произведения как системы с другими» (41) элементами, позволяет раскрыть реальный вклад П.Д.Боборыкина в историю русской литературы, еще точнее - эволюцию форм художественного постижения действительности, и не только в пределах отечественной прозы. Ведь относительно слабая «сегментность» повествовательной зоны в романах П.Д. Боборыкина, отсутствие в ней демаркационных внутренних линий явилось не чем иным, как прологом так называемого «потока сознания» (у Боборыкина это был «поток» самой действительности), что ставится в заслугу известным художникам XX века - Ф.Кафке и М.Прусту. Сегодня это одна из актуальных проблем литературоведения.
Д.Н. Овсянико-Куликовский справедливо писал о том, что «итоги художественной работы П.Д. Боборыкина еще не подведены», хотя она уже и вошла, по мнению ученого, «в историю русской литературы, где будущий историк отведет ей видное и почетное место» (42). С этим прогнозом-пожеланием видного литературоведа конца XIX - начала XX веков (43) связан замысел диссертационной работы.
Очень важно учесть еще, что различные стороны содержания, а также поэтика произведений прошлого, в особенности классических, постоянно, как отмечают исследователи, «коррелируют с ценностями сегодняшней эпохи» (44). Следовательно, и вопросы о том, «какие элементы художественной структуры... творений русских писателей «спят» в одни эпохи и «просыпаются» в другие и что этому способствует» (45), могут быть от-
несены к разряду наиболее значимых при изучении литературного наследия. Романы П.Д. Боборыкина без всякого сомнения следует причислить к тому, что «просыпается», что нуждается в последовательном и системном рассмотрении как феномен, помогающий понять многие важные особенности современной жизни и литературных тенденций нашего времени.
Исходя из сказанного, на защиту выносятся следующие положения:
Развитие русской прозы - а еще шире - реализма второй половины XIX века осуществлялось не в однолинейном режиме. Углублялись социально-критические аспекты русской прозы, обогащались формы психологического анализа; сатира и юмор сочетались с гротеском и фантастикой (Н. Щедрин), со всей определенностью обозначилась на реалистической основе религиозно-философская линия (Ф. Достоевский), с каждым десятилетием набирало силу и свойства специфического искусства «этнографическое направление», что уже привлекло внимание современных исследователей (46). В этом же ряду и как признак обогащения русской прозы (в особенности в последнюю треть XIX века) следует рассматривать произведения художественного натурализма (П.Д. Боборыкин, Н.С. Лесков, Д.Н. Мамин-Сибиряк). Наиболее системным представителем этой разновидности искусства был П.Д. Боборыкин.
Художественный натурализм - отнюдь не «барьер» и не шаг назад в развитии реализма, а его исторически детерминированное звено, получившее интенсивную динамику вследствие имманентной, эстетически полноценной потребности воспроизведения быстро меняющейся действительности в ее многогранных проявлениях. «Правда» жизни получала не условно-метафорическое, а предметно-детализированное, масштабно развернутое отражение повседневных реалий в их «текучести», а порою и случайных соотношениях.
Художественный натурализм характеризуется в диссертации как система повествования, отличающаяся от простой описательности, от натурализма в его «чистом виде». Натурализм не ставил перед собой задачи познания жизни, ее новых форм, ограничиваясь, как правило, техническим эффектом словесного «фотографирования» событий, протокольной фиксацией (Д.В.Аверкиев, И.Н.Потапенко и др.).
В художественном натурализме Боборыкина следует различать эволюционные фазы (от романа «Жертва вечерняя» до «Василия Теркина» и «Великой разрухи»). В ходе творческого развития писатель концентрировал и отрабатывал на уровне подлинного искусства ряд структурных приемов, которые в поэтике классического романа занимали подчас периферийное место: расширение и обновление социальной панорамы, введение в канву романного повествования героев из купеческой и меркантильно-дворянской среды (Саламатов, Палтусов, Теркин, Лыжин, Кумачев), воспроизведение реального времени в манере, близкой к исторической документалистике. Одновременно повышалась роль бытописания, которое, с одной стороны, создает социально-физиологический (и психологический) «фон» повествования, а с другой, - оказывалось средством усиления «жиз-неподобия» сюжетных ситуаций, которые в романах Боборыкина как бы теряют свою сугубо «материальную» природу, становясь достоверным о действительной жизни. Напряженность сюжетного развития, столь традиционная для классического романа намеренно ослабляется в целях более широкого и целостного охвата изображаемых «массивов» жизни.
5. В романах П.Д. Боборыкина, в особенности периода 1870 - 1890-х
годов, происходит принципиальная смена героев: вместо положительно-
идеальных в духовно-нравственном отношении, но не приспособленных к
практической жизни, в романах Боборыкина на первый план выдвигаются
персонажи активного темперамента, убежденные в том, что через личное
устроение, посредством деловых усилий устроится и сама окружающая
среда, в которой персонажи не «борются», а стремятся отыскать в ней свое место, подчиняя по возможности ее разрозненные компоненты своей воле.
6. Данную особенность романного жанра в творчестве Боборыкина в
диссертации предлагается рассматривать не как апологию «буржуазности»,
а как стремление автора, не чуждого гражданским идеалам, отыскать в бу
шующем море промышленной цивилизации и прогресса твердые основы
человеческого благополучия. Соединение прагматизма со «здравым смыс
лом», а здравого смысла с красотой и благородством - такова этико-
мировоззренческая и эстетическая позиция Боборыкина человека, гражда
нина и писателя, обусловившая само обилие его романов, повестей, с по
мощью которых он намеревался уловить реальные, а не воображаемые за
коны, управлявшие действительностью.
7. Столь грандиозная задача не могла быть решена, по убеждению
Боборыкина, на уровне простого «писания», «фотографирования». Этим
объясняется то обстоятельство, что, стремясь к полному охвату жизненных
событий, Боборыкин тем не менее был чуток в отборе фактов, именно та
ких, которые сами по себе, без дополнительных, философско-психо-
логических «пояснений» подтверждают логику основных закономерностей
быстроменяющейся действительности. Ввиду этого, подчеркивая объек
тивность художественных и беллетристических картин в романах Боборы
кина, нельзя отождествлять его творческую манеру с «объективизмом», в
чем нередко и необоснованно упрекали писателя в критике и литературо
ведении предшествующих десятилетий.
8. В диссертации обращено внимание на старательную и достаточно квалифицированную попытку Боборыкина в теоретическом плане обосновать эстетические принципы «реального романа», то есть художественного натурализма. Ожидаемого успеха эта попытка в работе «Европейский роман в XIX столетии. Роман на Западе за две трети века» (1900) Боборыки-ну не принесла. Однако обращение к теории романа, к искусствоведческим
вопросам свидетельствует о серьезности (и своевременности) намерения писателя обновить и обогатить конкретную творческую практику (создание прозаических произведений) с учетом требований времени. В диссертации отстаивается положение о том, что по существу Боборыкин как прозаик выходил не на линию «сужения» реализма, а на путь его обогащения и модификации.
9. Лучшие романы П.Д. Боборыкина убеждают в том, что писателю удалось утвердить художественный натурализм как специфическую, достаточно значимую со стороны содержания и со стороны формы систему литературно-поэтического изображения, имеющую «открытый» характер.
Художественный натурализм, будучи типологической разновидностью реализма, с одной стороны, вбирал в себя многие достижения реализма 60-80-х годов XIX века (например, объективный характер социальных характеристик, некоторые приемы психологического анализа, внимание к «среде», влияние быта на речь персонажей и др.). С другой стороны, художественный натурализм отрабатывал и закреплял такие формы повествования, которые в классическом романе играли подчиненную роль (бытописание), а то и вовсе отсутствовали. К числу бесспорных завоеваний художественного натурализма следует отнести осознанную авторскую установку на отражение не столько «типов» действительности, сколько ее собственного «потока», где типы человеческих характеров воспринимаются как составляющие, а то и как «эмбрионы» изображаемой действительности. Немаловажно в этой связи учесть, что распространенный в западноевропейской литературе первой половины XIX века прием изображения «потока» сознания индивидуалистической личности является своеобразным аналогом к тому, что уже применялось П.Д. Боборыкиным в части изображения глобальных процессов русской жизни, связанных с ее капитализацией.
10. Признание поэтической и социально-общественной значимости художественного натурализма не означает, однако, что необходимо выделять характеризуемое явление в особое литературное направление. Равным образом не следует рассматривать художественный натурализм (в частности, романы П.Д.Боборыкина) как адекватное «продолжение» реализма. Необходимо закрепить диалектический подход к данному феномену как весьма специфической разновидности («модуляции») реализма, возникшей в определенных исторических условиях и имевшей как положительные (их больше!), так и отрицательные стороны. В любом случае лучшие романы самого П.Д. Боборыкина заслуживают положительной итоговой оценки, достойны широкого включения в историю русской литературы второй половины XIX - начала XX века как крупная монографическая тема, обладающая необходимой актуальностью и перспективой дальнейшего научного изучения.
Элементы и тенденции художественного натурализма сказались во многих произведениях русской литературы на рубеже двух веков (Д.Н. Мамин-Сибиряк, П.И. Мельников-Печерский, частично А.И. Куприн, А.П. Чехов, ранние рассказы и повести М. Горького и др.), в чем следует видеть специфическое воздействие творческого опыта П.Д. Боборыкина.
Диссертация состоит из введения и четырех глав. В первой главе рассматриваются эстетико-философские основы романного творчества, что естественно, так как П.Д. Боборыкин был не только писателем в собственном смысле слова, но и достаточно серьезным заслуживающим внимания теоретиком литературы. Без учета этой стороны его деятельности нельзя понять и особенностей романного творчества писателя.
Во второй главе дается концентрированное (системное) освещение его поэтических признаков в соотношениях с поэтикой русского классического романа XIX века. Третья глава освещает (на примере романа «Жертва вечерняя») переходный период в творческой эволюции П.Д. Боборыки-
на, четвертая - раскрывает главные поэтические константы крупнейших романов П.Д. Боборыкина с целью выявления их художественной значимости в ряду других крупных явлений русского литературного процесса второй половины XIX века.
Примечания
Термин «писатели-натуралисты» употреблен в привычной и традиционной форме, хотя в последующих главах мы дадим более точное толкование этому понятию.
Чупринин СИ. Чехов и Боборыкин. (Некоторые проблемы натуралистического движения в русской литературе конца 19 века) // Чехов и его время. М., Наука, 1977. С. 138-157; Кулешов В.И. Нерешенные вопросы изучения русской литературы на рубеже XIX - XX веков // Вопросы литературы, 1982, № 8, с. 50-74; Иезуитова Л. А. О "натуралистическом" романе в русской литературе XIX - XX веков // Проблемы поэтики русского реализма XIX века. Л., 1984, С. 265-288; Са-мусенко В.И. А.П. Чехов и П.Д. Боборыкин (О некоторых особенностях натурализма) // Творчество А.П. Чехова. Ростов-на-Дону, 1984.
Полякова Л.В. Периодизация как качественный критерий развития русской литературы// Освобождение от догм: история русской литературы: состояние и пути изучения. М, 1997. Т.2. С. 155-156.
Николаев Д.П. Смех Щедрина. Очерки сатирической поэтики. М., 1988. С.17.
Там же. С. 34.
Литературное наследство. М., 1960. Т. 68. С. 482.
П.Д. Боборыкин в переписке с А.А. Измайловым. (Из отчета A.M. Мудрова) // Известия Азербайджанского гос. ун-та им. В.И. Ленина. Общественные науки. Баку, 1927. Т. 8-Ю. С. 17. И тем не менее писатель
не впадал в амбициозность и зряшные обиды. К примеру, оценивая «Чайку» А.П. Чехова при ее первой постановке в Александрийском театре, позднее после просмотра в Художественном театре, писатель сообщал 12 октября 1899 г. в письме к своей жене: ««Чайка» в этом театре получила для меня другой колорит, и я почувствовал возможность иначе к ней отнестись, чему я душевно рад» (ИРЛИ Ф. 29. №178. Л. 106-107).
Линии A.M. К истории буржуазного стиля в русской литературе (Творчество П.Д. Боборыкина). Ростов-на-Дону, 1935. С. 51.
Там же. С. 70.
Мы не разделяем точку зрения некоторых современных исследователей на русскую классику как «национальную мифологию» (см. Журавлева А.И. Лермонтов в русской литературе. Проблемы поэтики. М. Прогресс-Традиция, 2002. С. 250). Однако элементы мифологизированных представлений о самих процессах русской жизни у отдельных авторов, конечно же, были.
Салтыков-Щедрин М.Е. Литературная критика. М., 1982. С. 223.
Скабичевский A.M. История новейшей литературы (1848-1890). Пб., 1909. С. 112.
Михайловский Н.К. Поли. собр. соч. СПб., 1909. Т. 7. Колонка 124.
Михайловский Н.К. Поли. собр. соч. Т.7. Колонка 126.
Там же. Колонка 126.
Русская мысль. 1892, № 11,12.
Русская мысль. 1900, № 9. С. 89.
Полевой П.Н. История русской словесности с древнейших времен до наших дней. Вып.11. СПб., 1900. Т.З. С. 618.
Галерея русских писателей. М., 1901. С. 444.
Овсянико-Куликовский Д.Н. К пятидесятилетию литературной деятельности П.Д. Боборыкина//Вестник Европы, 1910, № 11. С. 368.
Горький A.M. О литературе. Литературно-критические статьи. М., 1957. С. 479.
Линии A.M. К истории буржуазного стиля в русской литературе. Творчество П.Д. Боборыкина. Изв. Ростовского н /Д пед. ин-та, 1935, т.6. С. 51-135.
История русской литературы. Часть вторая. Литература 70-80-х годов. Изд-во. АН СССР, М.-Л, 1956. Т. 9. С. 187, 188, 191. (Автор главы - Т.П. Ден).
К заслугам исследователя нужно отнести инициативу массового издания сочинений П.Д. Боборыкина в трех томах (М.: Изд-во. Художественная литература, 1993), самого полного в послереволюционные годы с необходимыми примечаниями и вступительной статьей.
Кулешов В.И. История русской литературы XIX века. 70-90-е годы.М, 1983. С. 324-348.
Там же. С. 324.
Краснова O.K. Романы П.Д. Боборыкина 1860-70-х годов. Дисс. канд. филол. наук. Л, 1983. С. 139.
Самусенко В.И. Особенности стиля прозы П.Д. Боборыкина // Метод, мировоззрение и стиль в русской литературе XIX века. М, 1988. С. 119.
Гусев В.А. Типологические схождения в теории натуралистического романа (Э. Золя и П.Д. Боборыкин) // Зарубежный роман в системе литературного направления. Днепропетровск. 1989. С. 120-124.
Сызранов СВ. «Василий Теркин» П.Д. Боборыкина. М, Наследие, 1993; Теплинский М.В, Дербенева Л.В. Боборыкин о русской литературе 1890 годов // Историко-литературный сборник. Харьков, 1995. С. 166-172; Карпеева Т.А. И.А. Гончаров в восприятии П.Д. Боборыкина
II Гончаров И.А. Материалы Международной конференции, посвященной 190-летию со дня рождения И.А. Гончарова. Ульяновск, 2003. С. 327-332; Хехерль А. Автобиографизм и художественный вымысел в романе П.Д. Боборыкина «В путь дорогу» // Документальное и художественное в литературном произведении. Иваново, 1994. С. 61-67.
Сызранов СВ. «Василий Теркин» П.Д. Боборыкина (1892) //Начало. Вып.2. ИМЛИ им. A.M. Горького РАН. М.: Наследие, 1993. С.117.
Сызранов СВ. «Василий Теркин» П.Д. Боборыкина (1892) //Начало. Вып.2. ИМЛИ им. A.M. Горького РАН. М., Наследие, 1993. С.120.
Толстой Л.Н. Собр. соч.: В 22 т. Т. 19-20. М., 1984. С.413.
Толстой Л.Н. Собр. соч.: В 22 т. Т.17-18. М., 1984. С. 634.
Там же. С.473.
Мельгунов СП. П.Д. Боборыкин // Голос минувшего, 1921, № 1.С. 216.
См. работу П.Д. Боборыкина: Методы изучения романа // Северный вестник, 1894, № 11. С. 8-24.
Об особенностях принципов эйдетической поэтики см.: Бройтман С.Н. Историческая поэтика. Учебное пособие. М., 2001. С. 135-241.
Потебня А.А. Эстетика и поэтика. М., 1976. С. 182.
Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М., 1986. С. 506.
Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1999. С 272.
Овсянико-Куликовский Д.Н. К пятидесятилетию литературной деятельности П.Д. Боборыкина // Вестник Европы, 1910, № 11. С. 368.
О вкладе Д.Н. Овсянико-Куликовского в изучение русской литературы см.: Осьмаков Н.В. Психологическое направление в русском литературоведении. Д.Н. Овсянико-Куликовский. М., 1981.
Буланов A.M. Логика сердца в романе Л.Н. Толстого «Анна Каренина» //Русская литература. 1991, № 3. С. 25.
Там же. С. 25.
Фокеев А.Л. Этнографическое направление в русском литературном процессе XIX века: истоки, тенденции, типология. М., 2002. 215 с.
Теоретико-эстетические воззрения П.Д. Боборыкина
Объективная оценка места и значения П.Д. Боборыкина в истории русской прозы второй половины XIX века невозможна без учета его теоретико-эстетической позиции.
В общих чертах эта позиция рассмотрена нашими исследователями ). Однако этот материал нуждается в дальнейшей конкретизации, а самое главное, в более тесном сопряжении с непосредственным творчеством писателя.
В частности, необходимо начинать с уяснения представлений П.Д. Боборыкина об искусстве и литературе как действенной формы человеческого прогресса. Достаточно определенно эстетическая позиция П.Д.Боборыкина выражена в его работе «Красота, жизнь и творчество» 1893 (2). Из этой публикации следует, что свои теоретико-литературные представления П.Д. Боборыкин основывал на очень широкой полосе развития эстетической мысли, начиная от Гегеля и заканчивая современными ему теоретиками такими, как И. Тэн, Ш. Сент-Бёв, Н.Г. Чернышевский и другие. Существенно, что в суждениях о литературе и искусстве П.Д. Боборыкин предстает в данной статье как сторонник объективно-идеалистического взгляда на искусство.
Однако тут же уточним, что так называемый идеалистический взгляд на искусство у П.Д. Боборыкина не следует отождествлять с отвлеченно-мистическими представлениями. Более того, мы склонны полагать (и это практически не учитывалось нашими исследователями), что восприятие П.Д. Боборыкиным искусства осуществлялось на диалектической основе. В этом убеждает нас, во-первых, определение искусства как области, имеющей преимущественное отношение к душевной жизни человека (73). Он защищает свободное творчество, выступая против утилитарных критиков, которые, с одной стороны, стремились подчинить литературу морально-публицистическим целям, а с другой - рассматривали ее как прямое отражение природы и действительности. П.Д. Боборыкин глубоко осознает типизирующую функцию искусства, подчеркивая, что, хотя искусство есть как бы «создание человеческой души, это не делает их ниже произведений природы» (97).
В рассуждениях писателя о назначении литературы и искусства весьма своевременно и актуально контаминировались высказывания по данному вопросу не кого-либо, а самого А.С. Пушкина и новейших представителей материализма о специфике художественного творчества. Цель искусства, по мнению П.Д. Боборыкина, состоит в стремлении «дать человеческой душе образ (разрядка наша. - С.Щ.) и подобие жизни, более ясное, чем сама действительность» (97). В этом оно превосходит природу. Данный тезис, как видим, открыто заострен против известного суждения Н.Г. Чернышевского о том, что «создания искусства ниже прекрасного в действительности и с эстетической точки зрения» (3).
Подчеркнем, что П.Д. Боборыкин в определении цели искусства формулирует свою мысль в том же направлении, что и А.С. Пушкин. Он пишет: «Истинная цель искусства есть осуществление гармонии, на которой зиждется красота» (103). Это очень напоминает известное определение А.С. Пушкина: «Цель художества есть идеал, а не нравоучение» (4) . Идеал, конечно, шире понятия гармонии, но никакой идеал не может быть воплощен вне гармонии. Перекличка здесь, как видим, налицо. Отметим далее, что П.Д. Боборыкин выступал против утилитаризма в искусстве и литературе. Он подчеркивал, что искусство не просто дает образ действительности, но образ «истины» (курсив наш- С.Щ.), иначе говоря, литература и искусство выявляют скрытые закономерности жизни. Отсюда на стойчивое провозглашение им научно-эстетического метода в изучении литературы и искусства.
По-разному можно отнестись к этой терминологии, но нельзя не заметить, что для своего времени она была известным шагом вперед. Существенно, что метод научно-эстетического изучения литературы П.Д. Боборыкин стремился реализовать и в художественном творчестве, о чем скажем в соответствующих разделах.
Весьма важно для понимания особенностей творческой лаборатории П.Д. Боборыкина-писателя учитывать его представления о сущности поэтической формы.
Известное положение Гегеля о единстве формы и содержания в искусстве П.Д. Боборыкин применяет и, можно сказать, дополняет некоторыми важными штрихами, в которых угадывается критик конца XIX века.
Рассматривая искусство в целом как специфическую форму постижения реальной «истины», он обосновывает свежую для его времени мысль о том, что искусство «пользуется формами как символами для выражения идей и обрабатывает эти формы по-своему, представляет их по более совершенному и чистому типу» (98).
Следует еще заметить, что П.Д. Боборыкин находит новые нюансы в объяснении давней теории «искусства для искусства». С полным основанием можно говорить, что П.Д. Боборыкин-критик «примиряет» противоречивые компоненты этой формулы. Он не отрицает искусства для искусства в смысле необходимости «высочайшей, тщательной» обработки поэтической формы. Но провозглашение данного принципа в качестве абсолютного приоритета считает излишним.
Терминологический аспект исследования
В изучении материала, который связан с романами П.Д. Боборыкина и так называемым натуралистическим направлением в русской прозе последней четверти XIX века, не обойтись без уточнения терминологических обозначений, важных для понимания истории нашей литературы: реалистическая проза, «натуральная школа», «реальная критика» (Н.А. Добролюбов, Н.Г. Чернышевский), реалистическая и народническая критика, социальная и психологическая линия в русском реализме второй половины XIX века, «европейский реальный роман» середины XIX века, реальный роман П.Д. Боборыкина и «натуралистический» роман последней трети XIX века в русской литературе.
Уяснение этих терминов необходимо прежде всего потому, что они употребляются в нашем литературоведении крайне разноречииво и затрудняют действительное понимание происходивших литературных процессов, характеристику их качества и уровня.
Начинать приходится с ранних этапов развития русской реалистической прозы. Первым автором, который и определил собой ее дальнейшее развитие, был А.С. Пушкин. Его принято считать родоначальником русской реалистической прозы. Это верно, но здесь сразу же возникает необходимость в существенных уточнениях - прозы какого типа?
Установлено, что пушкинская реалистическая проза во многом связана с поэтикой романтизма (1). Еще в большей степени это относится к его лирике (2). Примечательно, что сам А.С. Пушкин для обозначения новых тенденций в литературе именовал их «истинным ро мантизмом» (3), что в нашем понимании означает, конечно же, реализм.
Следующий этап в развитии русского реализма приходится на творчество Н.В. Гоголя. Проза Н.В. Гоголя еще сохраняет некоторые черты романтизма (4), но ее принципиальное новаторство состояло в усилении социальности. Это как бы социальный реализм, в отличие от романтического реализма А.С. Пушкина. Не случайно В.Г. Белинский по данному признаку отдавал предпочтение Н.В. Гоголю, именуя его уже в 1835 году после выхода в свет «Миргорода» «главою литературы, главою поэтов» (5), поэтом более «социальным» и следовательно более в духе времени.
Под влиянием Н.В. Гоголя в русской реалистической прозе середины 40-х годов утверждается «натуральная школа», идейным вдохновителем которой был В.Г. Белинский (6): В.И. Даль, Е.П. Гребенка, А.В. Григорович, Я.П. Бутков, молодой Н.А. Некрасов и другие. «Натуральная школа», если брать основных ее представителей, усилила русский реализм по социальной линии, обратив особое внимание на сословную фразеологию изображаемых персонажей. Это был сильный и необходимый акцент, но ему не- доставало психологической озвученности. Многие даровитые писатели 40-50-х годов в той или иной степени, опираясь на поэтику «натуральной школы», выходили за ее рамки, стремясь к полнокровному, многоаспектному изображению жизни: А.И. Герцен, И.А. Гончаров, М.Е. Салтыков- Щедрин, А.Ф. Писемский, И.С. Тургенев, Ф.М. Достоевский, не говоря уже о Л.Н. Толстом, который напрямую не был связан с «натуральной школой».
Выход за пределы «натуральной школы» существенно расширил возможности реалистической прозы. В ее развитии уже в наше время обоснованно стали выделять в одних случаях социальную прерогативу (Н.Г. Чернышевский, М.Е. Салтыков-Щедрин), в других - психологическую (И.А. Гончаров, Л.Н. Толстой) (7). Однако чаще русская реалистическая про за 60-Х-70-Х-80-Х годов развивалась в единстве указанных двух линий (И.С. Тургенев, Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой). И все же, сколь не условно деление на прозу психологическую и социальную, оно помогает фиксировать не столько само ее фактическое обогащение, сколько перспективу. Если мы добавим к этим двум линиям еще духовно-нравственный аспект (он же и философский), то получим основные контуры развития русской прозы второй половины XIX века.
В эти контуры вряд ли можно вписать, как вполне самостоятельную и «чистую» линию, так называемое «натуралистическое» направление. Впрочем, не будем забывать об этом термине и обратимся к некоторым аналогиям.
В частности, укажем на едва ли не парадоксальную ситуацию с точки зрения терминологии, когда в русской критике конца 50-х -начала 60-х годов XIX века выделилась «реальная» критика Н.А. Добролюбова и Н.Г. Чернышевского. Ясно, что это реалистическая критика. Такой же реалистической была критика Д.И. Писарева, Н.В. Шелгунова и далее Н.К. Михайловского, хотя последнего уже относят к так называемой «народнической» критике (8).
Что из этого следует? Видимо то, что в самой реалистической литературе (речь идет о последней трети XIX века) возможно выделение такой разновидности романа, которая по своему существу была неотделима от основных тенденций реалистической прозы, но по некоторым признакам своей поэтики могла претендовать и претендовала на известную автономность, оригинальность и новаторство своих художественных приемов, а значит, и терминов.
Проблематика и новаторство романа П.Д. Боборыкина «Жертва вечерняя»
Из предшествующих глав видно, что П.Д. Боборыкин как писатель прошел достаточно сложный путь творческого развития и, естественно, этапы этого развития не были и не могли быть равнозначными. В частности, первый этап (иначе ранний), когда П.Д. Боборыкин только входил в литературу и пробовал свои писательские силы, не представляет особого интереса со стороны качественных накоплений художественного натурализма в области поэтики. Дело в том, что П.Д. Боборыкин в указанный период не определился не только в эстетико-мировоззренческом аспекте, но и в жанровых симпатиях. Он обращается то к пьесам («Шило в мешке не утаишь»; другое название «Фразеры» - 1858), то к комедиям («Однодворец» - 1860), то, наконец, к произведениям крупных форм, в частности, к романам «В путь-дорогу» (1862 - 1864), «Земские силы» (1865), «В чужом поле» (1866). Не случайно и последующие годы творчества прошли как бы в режиме литературного обучения, прекрасной базой для которого была его работа в журнале «Библиотека для чтения» (1863 - 1865). Именно в это время окончательно определяется его тяготение к прозаическим жанрам, среди которых самым популярным и емким с точки зрения отражения актуальных вопросов современности был в 60-е годы жанр социально-психологического романа. К нему и обращается П.Д. Боборыкин, создавая в 1868 году роман «Жертва вечерняя».
Данный роман в принципе «выпадает» из системы творческой типологии писателя, если связывать ее, в основном, с признаками художественного натурализма. Однако именно «Жертва вечерняя» как раз и может объяснить причины перехода автора от традиционных форм русского романа с его преобладающим ядром психологизма к романам описательного типа, где на первом плане окажутся не только душевные переживания персонажей, но и их контакты с окружающей средой по социальной линии.
В этом смысле роман «Жертва вечерняя» показывал, во всяком случае для самого П.Д. Боборыкина, как бы исчерпанность психологизма в той ситуации, когда он не прояснял с достаточной определенностью тенденции социального характера. Это положение, разумеется, имеет значение только в русле индивидуальных творческих поисков самого Боборыкина. Но не может, однако, не привлекать внимание сама причина «смены вех». Она раскроется, как мы полагаем, в ходе рассмотрения поэтической структуры романа П.Д. Боборыкина со столь элегическим и характерным для эпохи традиционного психологизма названием -«Жертва вечерняя».
Жанровое своеобразие этого романа нельзя определить с должной объективностью, если не учесть сам контекст эпохи и наиболее радикальные мнения, в данном случае М.Е. Салтыкова-Щедрина, ведущего критика «Отечественных записок» и писателя, который в указанное время с наибольшей полнотой выражал высокие идеалы, завещанные В.Г. Белинским, Н.А. Добролюбовым, Н.Г. Чернышевским.
В одиннадцатом номере «Отечественных записок» за 1868 год М.Е. Салтыков-Щедрин выступил с развернутой статьей по поводу романа «Жертва вечерняя» с характерным названием «Новаторы особого рода». М.Е. Салтыков-Щедрин имел основание с высоты указанных идеалов представить роман П.Д. Боборыкина как доказательство отхода писателя от проблемных и острых в социальном плане вопросов русской жизни.
М.Е. Салтыков-Щедрин не отказывает П.Д. Боборыкину в таланте, но и не скрывает своей иронии по поводу того, что в его произведении в качестве главного предмета повествования оказался якобы человеческий «хлам». Критик не отрицает и того, что П.Д. Боборыкин наглядно изобразил скучающих, исковерканных «язвой мельчайшего самолюбия людей» (1). К ним относятся, по убеждению Щедрина, не только главная героиня, но и остальные персонажи романа. Все они не более как ничтожества, отличающиеся «трудобоязнью» и «полной анархией плоти». М.Е. Салтыков-Щедрин понимает, что обращение писателей к подобному материалу, в особенности начинающих, приводит к «излишеству подробностей» и «несоразмерности частей». Но П.Д. Боборыкин, как считает критик, избежал этих недостатков весьма оригинальным способом: автор не повторяется, «потому что ему нечего повторять», он «избегает несоразмерности частей», так как в романе будто бы «нет целого», а значит не может быть и «частей». Более того, критик иронически хвалит автора за то, что «он не навязывает насильно читателю никаких взглядов», потому что «какие же могут быть взгляды, когда весь интерес романа рассчитан на то, чтобы... возбудить» в читателе «ощущения пола»? и т.д.
Итак, М.Е. Салтыков-Щедрин относит роман П.Д. Боборыкина к той литературе, которая связана с изображением разврата и нравственного падения французской аристократической верхушки конца XVIII века: («Опасные связи» П. Шадерло де Лакло - 1782, «Мой новициат, или Радости Лолотты» А. Нерсья-1739-1800).
Сюда же М.Е. Салтыков-Щедрин присоединяет фривольные произведения И.С. Баркова, а из современных авторов - В.П. Авенариуса и даже (что следует отнести к числу недоразумений) М. Стебницкого (псевдоним Н.С. Лескова), именуя все это «клубничной» литературой (2).
Возникает вопрос, чем объяснить такое соединение Н. Щедриным разнородных литературных произведений и вытекающую отсюда явно отрицательную характеристику романа «Жертва вечерняя», который выходит за рамки литературы «пола» и традиций так называемого «плотского» цинизма? Однозначного ответа здесь быть не может.
Но надо учесть позицию М.Е. Салтыкова-Щедрина, собственно литературные поиски П.Д. Боборыкина и сами перемены в обществе, связанные с отменой крепостного права, с развитием новых общественных отношений и ростом влияния материально-финансовых факторов на состояние нравственности.
Все это ощущал М.Е. Салтыков-Щедрин, прекрасно осознавая глубокую противоречивость указанных процессов. Однако, исходя из своего непреклонного убеждения в необходимости отыскать действенные пути оздоровления общества, критик справедливо полагал, что улучшить нравы нельзя, «не касаясь общественного строя», уповая только на «пересказывание», распространение, хотя и интересных, но «азбучных» истин о необходимости соблюдения человеческой морали. Исходя из этого, М.Е. Салтыков-Щедрин отверг содержательную часть романа «Жертва вечерняя», поскольку, она, как ему казалось, воплотилась в действиях героев мелких и ничтожных (Марья Михайловна, Домбрович).
Историческая реальность и ее художественное воплощение в романах писателя последней трети XIX - начала XX веков
Не устоявшиеся до сих пор в нашей литературоведческой науке оценки романов П.Д. Боборыкина зрелой поры («Китай-город», «Василий Теркин» и др.) во многом объясняются тем, что данные произведения рассматривались, как правило, с позиций критического реализма. При этом достижения такого реализма отождествлялись преимущественно с анализом социальной действительности, соответствующим или совпадающим в той или иной степени с методологией новейших политических учений. Между тем, романы П.Д. Боборыкина нуждаются в более широком подходе, когда бы проблемно-социальный аспект совмещался с художественно-эстетическим. Притом так, чтобы содержательная сторона не воспринималась как абсолютно генерирующая и всякий раз определяющая направление и результат тех или иных эстетических поисков. Задача, следовательно, состоит в том, чтобы определить самоценность романов П.Д. Боборыкина в широком русле развивающегося реализма со всеми его разветвлениями, включая, конечно, и социально-обличительное. Реализм в этом случае предстанет не как узконаправленная линия, а как широкое мощное течение в искусстве, возможность обогащения которого не исчерпывается и современными поисками новых форм литературного повествования.
С этой точки зрения романы «Китай-город», а также «Василий Теркин» и далее - «Великая разруха (Семейная хроника)» могут вызывать немалый интерес не только в историко-литературном, но и в эстетическом плане. Появляется необходимость говорить об идейно-творческих и поэтических константах романов П.Д. Боборыкина конца XIX и начала XX веков как определенном единстве, в котором отражены поиски нового осмысления действительности и новых путей ее отражения. Одно от другого отделить невозможно, как невозможны и противопоставления этих двух сторон литературно-творческого процесса. В границах отмеченных констант может быть более четко определен и сам феномен художественного натурализма в русской реалистической прозе второй половины XIX века.
Художественный натурализм обнаруживает свою специфичность и в определенной степени детерминизм, прежде всего, со стороны отражения исторической реальности в особых поэтических формах.
Чаще всего историческую реальность, зафиксированную в литературе, представляют в выражениях достаточно отвлеченных: «художник и время», «художник и эпоха», «действительный мир» и т.д. Оперируя подобными понятиями, мы указываем лишь на общую проблему отражения действительности в художественных системах различных типов. Но при всей, казалось бы, необходимости интерпретации исторической реальности в такой плоскости следует сказать, что она не объясняет с должной полнотой существа данной проблемы.
Подчеркнем, что художественно воплощенная реальность есть не замкнутая в себе, а творчески и вновь рожденная художником система, и потому - самостоятельная, самоценная.
Второе уточнение сводится к тому, что художественное воплощение исторической реальности прямо зависит от выбора конкретного метода и жанра. Принято считать, что наибольшая достоверность достигается в «чистых» исторических жанрах, то есть там, где историческое прошлое - специфическая и конечная цель художника. Что касается произведений неисторического плана, то в них мы имеем дело с более сложным механизмом отражения действительности. Последнее утверждение может вызвать определенные возражения в том плане, что вряд ли собственно исторические жанры по сложности изображения действительности уступают сугубо художественным. Но здесь мы не решаем вопрос качества как принципиально важный. Существенно другое - насколько точно фиксируют историческую реальность произведения не на историческую тему. Укажем следующее: любое произведение художественной литературы в разной степени отражает действительный мир, с течением времени воспринимающийся как историческая реальность. Вспомним пушкинский роман и знаменитое описание кабинета Онегина. Можно с достаточной уверенностью предполагать, что данную картину современники А.С. Пушкина воспринимали как знакомую и весьма прозаическую бытовую зарисовку, разумеется, выразительную, с определенной долей иронии, но не более. Однако с течением времени это описание приобрело значение ваэюного исторического свидетельства, где есть весьма ценные указания на состояние экономики, торговых отношений, эстетических вкусов и т.д. В данном случае мы исходим из понимания того, что историзм - специфическое качество, которое определяется не только пониманием общих закономерностей изображаемой эпохи, но и точно, наглядно показанными деталями, фиксирующими внешние приметы времени. Это время и для авторов, и для читателей на момент создания произведения воспринимается как современность. Но через несколько десятилетий, а тем более столетий, зафиксированная современность становится историей. Отсюда, без детализации современного быта не может быть по большому счету и самого историзма в литературном произведении. Следовательно, историзм в его специфическом понимании изначально присущ не только литературе о событиях прошлого, но и произведениям, которые создавались с установкой на отражение современности (1).
Все это со всей очевидностью убеждает в том, что оценка литературных явлений и исследовательская методология неизбежно с течением времени меняется. Известные усилия в осмыслении данного фактора были предприняты учеными Института мировой литературы имени A.M. Горького еще в 70-е - 80-е годы. (См. сборники: «Русская литература в историко-функцио-нальном освещении». М., 1979; «Литературные произведения в движении эпох». М., 1980). В качестве нового метода был предложен историко-функциональный подход, возможности которого далеко не исчерпаны. Мы же отметим, что проблема взаимодействия литературы с историей не может быть сведена только к изучению собственно исторических жанров. Отражение истории, хотя и не столь специальное, как в исторических жанрах, наблюдается и в произведениях на современную тематику. Однако данное заключение требует соответствующих уточнений на уровне общей теории.
Разграничим два похожих, но все же отличных явления: интерпре-тщию исторического факта и трансформацию исторической реальности в художественном тексте.
