Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Исторические корни и образное воплощение святости в литературе Древней Руси
1. Святость в православии: генезис, этапы сакрализации, житийный канон 17
2. Вечное и мирское в древнерусских житиях церковных подвижников 32
Глава П. Идеализация образа Иоанна Тобольского в произведениях второй половины XIX в .
1. Тобольский митрополит Иоанн Максимович в сакральном пространстве культуры региона 58
2. «Жизнеописание» Иоанна Максимовича в произведении А. И. Сулоцкого 63
3. Сочинение Н. А. Абрамова об Иоанне Тобольском 74
4. Исторические факты и легендарные рассказы в «Сказании» об Иоанне Максимовиче А. М. Карпинского 79
Глава III. Канонизация Иоанна Максимовича в начале XX в.: исторический контекст и литературное воплощение
1. «Лик святости» Иоанна Тобольского: народное восприятие и официальная процедура 96
2. Житийная традиция в сочинении об Иоанне Тобольском П. В. Остроухова и в Киевских епархиальных ведомостях 103
3. Феномен праведничества в сочинениях об Иоанне Тобольском и образных исканиях литературы второй половины XIX в.
Заключение 140
Список
литературы 147
Список
сокращений 166
- Вечное и мирское в древнерусских житиях церковных подвижников
- Сочинение Н. А. Абрамова об Иоанне Тобольском
- «Лик святости» Иоанна Тобольского: народное восприятие и официальная процедура
- Житийная традиция в сочинении об Иоанне Тобольском П. В. Остроухова и в Киевских епархиальных ведомостях
Введение к работе
Одной из важнейших черт современной науки о литературе является обращение к ее конфессиональной характеристике как в генезисе, так и в аспекте исторической поэтики. Конструктивным фактором, вызывавшим многочисленные публикации, явилась мысль, что русская словесность была и остается глубинно православной. Идея к настоящему моменту достаточно бесспорная, разногласия вызывают разноречивые представления о том, насколько представлены идеи православия во внешне нерелигиозном тексте, как поэтика произведения отражает православную парадигму картины мира в сознании писателя и читателя, какие словесно-православные традиции активизируются на разных уровнях бытования литературы различных культурно-временных пластов и т. п.1 Многочисленность и обширная география появления подобного рода научных изысканий говорит о желании найти такие грани национального литературного процесса, которые при всем разнообразии эпох служили бы доминантой национального своеобразия. Признавая безусловность положения, что «русская культура (и литература) православна, а это значит, что она была пасхальной, спасительной и воскрешающей мертвые и грешные души» (формула обобщения В. Н. Захарова) , необходимо уточнить, что значительную часть общенациональной логосферы занимала в Новое время собственно православная литература, в силу целого ряда обстоятельств оказавшаяся вне должного внимания со стороны литературоведения. Для филолога XIX в. она казалась слишком традиционной и второстепенной, а для исследователя советской и постсоветской эпохи превращалась в terra incognita из-за источниковедческого статуса и неразработанности методологического подхода, отсутствия глубоких знаний в области вероучения и литургической семантики текста.
Главное содержание православной литературы состояло в популяризация христианских идей, чему способствовали идеализированные образы христианских подвижников, рассказы из христианской истории, повествования о святых местах, монастырях, разъяснения церковных догматов и т. п. Подобная литера-
5 тура не претендовала на особую беллетристичность, она была наполнена пафосом христианской нравоучительности, отстаивала традиционные христианские ценности и в художественной организации текста ориентировалась на образный строй и риторику, разработанную в пространстве многовековой православной литературы. Суггестивный пафос подобного рода произведений достигался обращением, а точнее сказать, перекличкой с жанровой системой древнерусской литературы. Обращение к жанровой традиции, связанной не только с сохранением, но и обновлением жанра, дает возможность умножить явления национальной топики, явственно показать связующую нить художественной образности, сформированной мировидением православного автора.
В круге христологических исканий филологов оказываются как широко известные писатели, так и те авторы, произведения которых интересны преимущественно в контексте православной семантики, что существенно раздвигает границы литературного поля. Следует помнить и о популярности подобного рода сочинений для массового читателя. Выходя отдельными брошюрами на дешевой бумаге или будучи частью журнала, предназначенного для церковного клира, подобного рода сочинения через проповеди или приходскую библиотеку становились достоянием верующего люда, тем более что поучительные темы и дидактический стиль вписывались в понимание онтологической функции христианского текста. В биографических повествованиях о христианских святых, столь широко распространенных в православной литературной традиции XIX в., особое место занимали рассказы о деятелях русской церкви, начиная с момента ее создания. Особенная активизация издательской деятельности связана со второй половиной XIX в., когда были основаны многие религиозно-нравственные журналы для нужд церкви (повышения образования местных священников) и для удовлетворения интересов прихода. К тому же издания должны были напомнить о просветительской деятельности церкви.
В центре предпринятого исследования в контексте вышеприведенной проблематики оказались произведения, посвященные исторической личности -митрополиту Иоанну Тобольскому (Максимовичу) (1651/3 - 1715), созданные
на протяжении второй половины XIX — нач. XX в.
Святитель Иоанн Максимович - фигура достойная внимания, вписанная не только в историю церковной жизни, но и в историю русской дипломатии и русской словесной культуры. Будучи переводчиком и стихотворцем, он немало способствовал становлению переводческой школы в русской литературе и формированию русского образования. Личность Иоанна Максимовича оказывается значимой как для истории церкви, так и истории русской педагогики и литературы. Происходя из Черниговской губернии, получив образование в Киево-Могилянской академии Максимович прошел непростой путь по служебной лестнице, закончив его митрополитом в Тобольске. В его биографии соединились две окраины Российского государства, две «украины», как в XVIII в. называли земли, отдаленные от центра: Черниговская и Тобольская епархии.
Личность Максимовича периодически привлекала внимание по различным причинам церковных биографов середины XIX - нач. XX в., создавших своеобразную историко-биографическую эпопею, способствующую появлению идеализированного и по-своему этикетного описания событий жизни Иоанна и характеристике его творческой литературной и переводческой деятельности 3. Биография Иоанна Максимовича вбирает в себя различные интенции времени, и обострение внимания к церковному деятелю в различные периоды имеет свои историко-культурные закономерности. Причиной обращения к описанию жизни митрополита было не только его конфессиональная деятельность как лидера русского православия конца XVII-нач. XVIII в. на востоке страны, но и его деятельность как русского религиозного писателя и переводчика, создателя многочисленных сочинений. Важным моментом, востребованным в последующее время, стало соединение в служении Иоанна духовных и государственных интересов.
Существенной для современников и духовных наследников Иоанна Максимовича была его деятельность, связанная с развитием просвещения в России. Его убеждения и взгляды на необходимость для церкви грамотных и мыслящих священников оказались более чем прогрессивны для своего времени.
7 Конкретные повороты в судьбе позволили ему их успешно реализовать. Так, будучи утвержденным грамотой Петра I в 1697 г. Черниговским архиепископом, Иоанн в 1701 создает в Чернигове Коллегиум, который впоследствии послужил образцом духовных семинарий в епархиях Русской православной церкви . Все остальные духовные школы-под покровительством малороссийских и великороссийских иерархов появились позднее.
Коллегия в Чернигове отличалась своеобразным демократизмом. Здесь обучались дети духовенства, дворян, казаков и мещан. Учащиеся получали подготовку не только для продолжения образования, но и приобретали способность к самостоятельной деятельности. Предметом особой гордости училища была библиотека, которая для того времени считалась одной из лучших в России по подбору редких и старинных книг. Продолжением просветительской деятельности Иоанна Максимовича была забота об учащихся духовного училища в бытность его митрополитом в Сибири, куда он отправился в 1711 г.
В связи с петровскими реформами по усилению роли церкви в государственной структуре по замечанию историка П. Г. Рындзюнского, требовались кардинальные изменения в структуре духовенства: «Священники должны были получать соответствующее образование, то есть уметь не только отстаивать религиозные догмы ссылками на писание, но и растолковывать эти догмы по возможности простым языком и понятными примерами. Они должны быть осведомлены о важных политических событиях и государственных мероприятиях, чтобы в своих проповедях разъяснять их значение, повышать авторитет государства и прославлять монарха. Свои личные интересы служители церкви обязывались подчинять интересам государства и свою деятельность расценивать как ответственную государственную службу»5. В Указе Петра Великого говорилось: «... на Сибирскую митрополию возводить мужей не только благочестивых, но вместе и ученых».
Иоанн ощущал в себе талант учителя, наставника и подвижника православия. И это своеобразно сказывалось на его литературной деятельности.
8 Главной творческой приверженностью Максимовича оказалось стихотворство, хотя он не обходил вниманием написанные прозой проповеди. Он не был столь совмещен со светской властью в своем творчестве, как Феофан Прокопович, но в традициях русского православного официоза ставил в центр творчества личность и деяния царской власти, не забывая при этом о своей пастырской функции. Православные иерархи малороссийского происхождения всеми силами поддерживали реформы Петра, создавая миф о просвещенном монархе, стремясь давать в своих сочинениях и переводах нравоучения властям. Не остался в стороне Иоанн Максимович, переведя «Феатрон нравоучительный» (1703) римского каноника Амвросия Марлиана (первая половина XVII в.), в котором содержались наставления, советы и поучения лицам, имеющим власть. Кроме того, в своем сочинении «Синаксарь» (1709) он прославляет победу Петра в Полтавской битве. В одном из эпизодов писатель говорит о встрече с государем при посещении его Черниговской епархии и молитве за его процветание. Позднее церковные историки в традиционном пастырском благословении увидят пророческое предсказание победы Петра Великого над шведами.
Проправославные пристрастия архиепископа Черниговского, а затем Сибирского митрополита не мешали ему для своих переводов брать протестантские и католические сочинения столпов западноевропейского богословия Амвросия Марлиана, Бенедикта Хефтена, Иеремии Дрекселя, Иоанна Герхарда, создавая в своих переводах достаточно оригинальный стиль, обновляя церковнославянский язык заимствованиями и просторечиями Петровского времени.
В истории литературы сформировалось устойчивое критическое отношение к религиозно-нравоучительным поэтическим изысканиям Максимовича. Поэтика объемных произведений иерарха была перенасыщена художественными тропами, но они должны были, по убеждению поэта, способствовать укреплению христианских чувств. Между тем, для современников и особенно столичных поэтов, выспренность и велеречивость писателя говорили о его плохом
9 вкусе. Даже поэтический пересказ «от святых писаний, из древних речений, на ползу всем чтущим...» житий святых («Алфавит», 1705) вызвал недовольство А. Кантемира, младшего современника И. Максимовича. Вместе с тем в истории формирования религиозного чувства эти сочинения, судя по всему, были достаточно высоко оценены церковными подвижниками. Отбор книг говорил о знании Максимовичем современной ему богословской европейской литературы и умении почувствовать необходимость в конкретных сочинениях. Большой популярностью, например, пользовались «Царский путь Креста Господня» (1709), перевод книги Бенедикта Хефтена (была издана Н. Новиковым в 1784 г., а затем переиздавалась неоднократно), и «Илиотропион» («Подсолнечник») — перевод сочинения с латинского языка немецкого ученого-богослова Иеремия Дрекселя (1581-1638 гг.) , посвященный божественному провидению. Сочинение состоит из пяти книг, каждая часть включает несколько разделов с комментарием о том, как человек должен согласовывать свою волю с волей Божией. Для Иоанна важной была мысль о непостижимости знания воли Господа и необходимости подчиняться во всех жизненных ситуациях. Эта тема вполне кор-релировалась с необходимостью дисциплины, которая так дорога была Петру I, строящему государство нового типа. Вот как это звучит в переводе Иоанна:
Для нашего вразумления Господь попускает даже зло и беды,
По нашим грехам и несчастья наши...
Иногда праведные исправляются злыми. Восставать на причину бедствия - не значит мешать Божьей воле. Комментируя сказанное, автор опирается на два основания. «Первое: наш успех в христианской жизни зависит от того, как будем мы собственную нашу волю покорять Божьей воле. Чем искреннее будет наша покорность воле Божественной, тем обильнее сделается преуспеяние нашей христианской жизни... Вторая заповедь дополняет первую: «возлюби ближнего твоего, как самого себя (Матф. 22:37-40). В этом то и состоит сообразование воли человеческой с волей Божественной. Чего хочет Бог, того хочу и я; а чего Он не хочет, того и я не хочу. Ничего нет сильнее таковой любви!»
Известно, что в библиотеке Оптиной пустыни существовал особый отдел Черниговских изданий, большую часть которого составляли книги Иоанна Максимовича. Преподобный Амвросий Оптинский наиболее почетных гостей одаривал книгой «Царский путь Креста Господня».
В Черниговский период творчества Иоанн Максимович подчеркивал особенности своего творческого подхода, исходя из православной традиции Средневековья, когда писатель ощущал себя хранителем вечной истины, которую он должен был донести до людей силой дарованного Богом таланта. «Не новое аз пишу, з святых собираю...» — утверждал формулу сочинительства Иоанн Максимович в толковании на молитву «Богородице, Дево, радуйся...» (1707 г.). Эмоциональное и духовное напряжение, которое испытал Иоанн Максимович, будучи на протяжении нескольких лет Сибирским митрополитом (1711-1715), вылилось в появление стихотворного автобиографического повествования о путешествии в Тобольск, названное в контексте топоса дороги «Путник» 7.
В Тобольский период жизни Иоанн Максимович продолжает отстаивать прежние приоритеты, направленные на образование и укрепление православия. Умение защищать православные ценности, которые митрополит получил в бытность свою на Украине, оказалось востребованным в многоконфессиональном сибирском контексте. И здесь было необходимо осознание Иоанном Максимовичем государственного значения христианизации местных народов. Собственно говоря, подобное же соединение церковных и государственных интересов лежало в основе деятельности первого святителя коми-пермяков Стефана Пермского (конец XIV в.).
После смерти Иоанна Тобольского в официальных структурах имя плодовитого писателя, воплощавшего просветительское интеллектуальное начало в церковной жизни, миссионера, заложившего основы влияния русского православия (а значит и Российского государства) на Востоке в важнейшем по человеческим ресурсам регионе — Китае — оказалось в забвении.
Почитание его населением Тобольска не прекращалось, вызывая, как
будет видно, даже некоторое недовольство церковных иерархов. Устные легенды о чудодейственной могиле митрополита создавались вплоть до официальной канонизации церковного лидера в 1916 г. Во второй половине XIX в. память об Иоанне Тобольском возрождается, и на протяжении полустолетия окончательно складывается система почитания Сибирского митрополита. Участие Николая Второго в прославлении Иоанна Тобольского позволило современному биографу митрополита образно назвать его «последним царским святым» 8.
Сочинения, созданные об Иоанне Тобольском, опирались на прекрасно разработанные в процессе многовекового существования традиции житийного жанра. Основой для идеализации героя в русской литературе XIX—XX вв. служила агиографическая поэтика, что вызывало у читателя ассоциации высоко-духовного характера, формировало чувства преклонения и любви.
Актуальность исследования обусловлена несколькими факторами. Общепризнанная характеристика русской литературы как православной в аксиологической и онтологической сути предопределяет обращение к произведениям не только классического ряда, но и тех, которые оказываются в неизбежной функциональной связи и поэтике с традиционной древнерусской литературой, реанимируя в поэтике пафос и этикетные приемы житийного жанра. К таковым относятся биографические повествования о митрополите Иоанне Тобольском, созданные начиная с середины XIX - до начала XX в. К настоящему моменту выявлено порядка 7 текстов разной степени подробности, написанных богословами, историками региона в Тобольске, Москве и Киеве. Исходя из теории, предложенной М. В. Вербицкой, эти произведения (по крайней мере, те из них, которые получили окончательную литературную обработку), относятся к «вторичным текстам». Их авторы, отмечает исследователь, «сознательно и последовательно воспроизводят характерные черты лингвостилистической и композиционно-образной организации произведения или произведений». Эта направленность текста на «другое слово, на чужую речь» (термин М. М. Бахтина) имеет различные формы и служит разным целям 9. Понять и оценить создавае-
12 мые на протяжении длительного времени нарративы можно при условии обращения к жанру жития, рассматриваемого в качестве эстетической основы. Изучение подобного феномена представляется важным для понимания закономерностей развития словесности, особая эстетика произведений раскрывается с привлечением историко-культурного комментария.
Наличие текстов, относящихся к различным десятилетиям и связанных с различными целеустановками авторов, предоставляет редкую возможность уточнить и конкретизировать этапы формирования биографического повествования, в котором элементы житийной структуры используются с различной степенью интенсивности. Произведения, созданные в связи с почитанием Иоанна Тобольского, коррелируются с общим поиском идеала в русской литературе XIX в. и, следовательно, дают новый ракурс видения общей картины важнейшего национального топоса праведничества.
Подобная постановка проблемы, как представляется — вытекает из типа материала и его слабой изученности. Работ, напрямую связанных с исследованием биографических повествований об Иоанне Максимовиче, выявлению в них граней житийного жанра, феномена формирования метасюжета в связи со становлением биографического мифа, нет. Вместе с тем, для диссертации существенен пласт работ, посвященный житиям русских святых. Этот жанр имеет глубокие исследовательские традиции как в отношении к общечтимым, так и местночтимым святым. Это, в первую очередь, работы В. О. Ключевского, В. П. Адриановой-Перетц, Д. С. Лихачева, В. В. Кускова, И. П. Еремина, Л. А. Дмитриева, Р. П. Дмитриевой, Е. К. Ромодановской. Проблему необходимости изучения исторической подвижности жанра на протяжении многовекового развития литературы еще раз подчеркнул С. С. Аверинцев10.
Столь же полезными, дающими существенный сравнительный материал являются работы, раскрывающие постижение праведничества, выраженного в деяниях проповеднического и учительского толка в русской литературе XIX в. В связи с диссертационными проблемами привлекались произведения о праведниках-проповедниках, учителях, носителях христианского слова в творчест-
13 ве Н. С. Лескова, Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского. Исследования конкретного плана сопрягались с работами обобщающего характера, связанными с постижением русского национального характера. Ссылки на данные работы приводятся в соответствующей главе.
Объектом диссертационного исследования является функциональная ориентация текстов об Иоанне Тобольском на традиции жанра жития в контексте манифестации в русской литературе идеи праведничества.
Предмет исследования - способы художественного воплощения житийной традиции в биографических повествованиях об Иоанне Тобольском.
Материалы исследования - корпус текстов, посвященных идеализации тобольского митрополита Иоанна Максимовича.
Цель диссертационного исследования: аналитически представить концепцию художественной идеализации церковного деятеля конца XVII — XVIII в. Иоанна Тобольского в произведениях XIX — начала XX в. в контексте воззрений времени и обращения к исторической памяти жанра.
Для достижения намеченной цели необходимо решить следующие задачи:
Выявить произведения биографического статуса, посвященные идеализации Иоанна Тобольского в публикациях историко-регионального, богословского, историко-культурного характера.
Обозначить пути преемственности и единства житийной традиции, выявить особенности идеализирующего повествования в процессе становления национальной системы святости.
Определить этапы формирования метасюжета об Иоанне Тобольском соотносительно с этикетом жанра и в зависимости от концепции топоса праведничества в локально-временных контекстах.
Раскрыть особенности литературной природы текстов об Иоанне Тобольском в жанровой и стилистической специфике, выявить их художественную семантику.
Исследовать видоизменения жанровой структуры биографи-
/
14 ческих повествований об Иоанне Тобольском для выявления особенностей их поэтики.
6. Рассмотреть контекст идеи праведничества в наиболее репрезентативных текстах русской классической литературы XIX века (II половина).
Новизна и научная значимость работы состоит в привлечении внимания к произведениям, ранее не входившим в исследовательский дискурс, и обосновывающим этнопоэтическое своеобразие русской литературы. Впервые рассматриваются культурно-исторические, политические и творческие факторы появления и жанрового оформления идеализирующих повествований об Иоанне Тобольском. Новая страница вписывается в историю региональной словесности, в обогащение представлений о региональной идентичности. В диссертации устанавливается, каким образом усилиями местных писателей восстановлено значение «трудов и дней» тобольского митрополита с целью насыщения христианско-просветительской семантикой всего урало-сибирского пространства. Выявление репрезентации жанра жития существенно для решения актуального вопроса о значении традиции в национальном литературном процессе, что является одной из тем, активно обсуждаемых современным литературоведением.
В диссертации использованы различные методы научного исследования: метод текстологического исследования древнерусских памятников, разработанный школой Д. С. Лихачева; комплексный филологический подход к источникам, соединенный с историко-культурным аспектом; метод описания поэтики «уподоблений», разработанный А. М. Панченко. Выяснение жанровых аналогий в трактовке образа Иоанна Тобольского потребовало типологического подхода.
Теоретическая и практическая значимость работы заключаются в том, что в научный оборот введен цикл сочинений об Иоанне Тобольском. Впервые данный комплекс рассмотрен как часть общелитературного процесса, что дает возможность дополнить характеристику православного аспекта рус-
15 ской литературы. Выявлены этапы формирования идеально-биографических повествований в связи с репрезентации житийного жанра. Некоторые выводы могут найти применение в практической работе археографов по описанию житийных текстов и в деятельности создателей Базы данных по источникам древнерусской агиографии.
Апробация основных положений работы состоялась в докладах, представленных на международных, всероссийских и региональных научных конференциях. В том числе международных: «Ремезовские чтения: "Провинция в русской культуре"» (Новосибирск, 2005); «Дергачевские чтения "Русская литература: национальное развитие и региональные особенности"» (Екатеринбург, 2004); всероссийских: «Северный регион: экономика и социокультурная динамика» (Ханты-Мансийск, 2000); «Этнокультурные процессы в Сибири, роль этноса: история и современность. Кирилло-Мефодиевские чтения» (Ханты-Мансийск, 2005); региональных: «Традиции славяно-русской словесности в Тюмени» (Тюмень, 2000), а также на заседаниях кафедры фольклора и древнерусской литературы Уральского государственного университета им. А. М. Горького. По теме диссертации имеется 10 публикаций, из которых одна в ведущем рецензируемом научном журнале, определенном ВАК РФ.
Структура и объем диссертации. Диссертационное исследование состоит из Введения, трех глав, Заключения, списка литературы, включающего 238 наименований и Приложения, в котором публикуются малоизвестные тексты второй половины XIX - начала XX в. жизнеописания Иоанна Тобольского.
Среди наиболее авторитетных сборников можно назвать «Евангельский текст в русской литературе XVIII-XX веков: Цитата, реминисценция, сюжет, мотив, жанр» (Петрозаводск, 1994, 1998, 2001, 2005) Христианство и русская литература (СПб., 1994; 1996); Русская литература XIX века и христианство (М., 1997); Святоотеческие традиции в русской литературе (Омск, 2003), Классическая словесность и религиозный дискурс (Екатеринбург,
2007), Христианство и новая русская литература XVIII — XX веков : библиогр. указ. 1800— 2000 (СПб., 2002) и многие другие.
Захаров В. Н. Православные аспекты этнопоэтики русской литературы // Евангельский текст в русской литературе XVIII — XX веков: Цитата, реминисценция, сюжет, мотив, жанр. Вып. 2. Петрозаводск, 1998. С. 5.
Обобщение биографических сведений и краткую библиографию см.: Словарь русских писателей XVIII века. — СПб., 1999. Вып. 2. - С. 266-267 (автор статьи С. И. Николаев).
4 Доброклонский А. П. Руководство по истории русской церкви. М. 1999. С. 582.
5 Рындзюнский П. Г. Церковь в дворянской империи (XVIII в.) // Русское православие: Вехи
истории. М., 1989. С. 240.
6 И. Дрексель издал свое сочинение : "Heliotropium seu conformatio humanae voluntatis cum
divina" (Илиотропион, или сообразование человеческой воли с Божественной) в 1627 году в
Мюнхене на латинском языке. В 1630 году сочинение было переведено на польский язык, а с
польского - на русский, в Москве, иеродиаконом Феофаном под заглавием: "Дрекселя
Солник, или уравнение воли человеческой с волей Божией". Что же касается перевода
"Илиотропиона" святителя Иоанна, то он был сделан с латинского подлинника Дрекселя без
всяких изменений, затем профессор И. А. Максимович (по всей вероятности, дальний
родственник святителя Иоанна) перевел «Илиотропион» на русский язык в XIX в. и издал
вначале по частям в «Черниговских епархиальных известиях», а затем отдельной книгой в
Киеве в 1896 г.
7См.: РНБ, Q. IV. 375
8 См.: Фомин С. В. Последний царский святой. СПб., 2003.
9 Вербицкая М. В. К обоснованию теории «вторичных текстов» // Филологические науки.
1989. № 1.С. 30.
10 Авершщев, С. С. Историческая подвижность категории жанра: опыт периодизации //
Историческая поэтика: итоги и перспективы изучения. - М.: Наука, 1986. С. 104-116.
Вечное и мирское в древнерусских житиях церковных подвижников
Первые святые преподобные Древней Руси Выявлению своеобразия русского пути в православии посвящено немалое работ, тема имеет многочисленные научные проекции, внимание акцентировано на тех из них, которые имеют непосредственное отношение к видению идеала святости в образах церковных иерархов. Понимание особенностей и последовательности возникновения их образов в древнерусской словесности на протяжении нескольких веков дает верный ключ к раскрытию причин канонизации сибирского митрополита и семантике его идеализации.
Христианская вера в той своей части, которая относится к священному преданию, пластично соединяется с особенностями национальной истории и окружает себя образами, имеющими этнические корни и местную специфику. В способности христианства проникать в самые глубины народной жизни, отвечать на бесчисленные вопросы меняющегося времени состоит сила и внутренняя энергия вероучения. Этот особый вид духовности Г. П. Федотов назвал «кенотипической святостью» (кеносис — греческое понятие, означающее самоуничижение). Под влиянием подобного идеала непреходящими моментами личности становились кротость, милосердие, смирение, долготерпение, просто-та и открытость, самоуничижение, нестяжательство . Особо останавливаясь на жертвенности и долготерпении как свойстве русского характера, Н. А. Бердяев утверждает в ставшей хрестоматийной работе «Русская идея», что «подвиг непротивления — русский подвиг». Среди великого сонма святых по количеству на первом месте находятся жития мучеников, Не случайно и в русской православии первым устанавливается всенародное почитание князей Бориса и Глеба. Но, прославляя их как мучеников-целителей физических и духовных недугов, народ видит в них воинов-защитников княжеского рода и всей Русской земли27. Историко-политическая семантика подвига русских князей28 не только не снизила пафос культа, но и предопределила его востребованность на протяжении последующей истории 29. «Вы наше оружие, земли Русской защита и опора, мечи обоюдоострые, ими дерзость поганых низвергаем и дьявольские козни на земле попираем», - говорилось в анонимном Сказании (XII в.)30. Уже в этом прославлении святых видны особенности национально-культурного характера: святые, символизирующие кротость, братолюбие, христианское непротивление, становятся духовными предводителями русских воинов, сражающихся с оружием в руках. Таким образом, мысль об индивидуальном спасении сливается с заботой об общенародном сопротивлении силам зла.
Забота об «украшении» русской земли монастырями и храмами, единении русских людей в пространстве Святой Руси становится главной мыслью в житиях преподобных и святителей, подвигом которых была организация жизни монахов и паствы, занимающих более скромное место. Описание их деяний, несмотря на внешнюю скромность происходящего, не менее существенны, чем подвиг мученичества. Сопоставление подвига страстотерпчества и постоянного «труженичества», вполне возможно, так как эти две ипостаси одного явления — духовного прорыва к уподоблению своей судьбы подвигу Сына Божия.
Высоко оценивая значение иерейского служения в формировании духовного пространства Руси, В. Н. Топоров пишет, что «было бы непростительной ошибкой не заметить тот путь, на котором духовное и материальное созидание не только не противоречат друг другу, но и органически, целесообразно и благодатно сочетаются одно с другим, и упустить из виду тех великих подвижников на Руси, которые вступили на этот путь, успешно подвизались на нем и до конца совершили свой подвиг, понимаемый ими как выполнение долга, осознанного и продуманного, а не как решение вдруг возникшей и потому принци-пиально случайной "сверхзадачи "» . Размышляя об этом типе святости, автор сожалеет, что, обращаясь к этим образам, преимущественно подчеркивают заслуги в хозяйственно-организационной, патриотической деятельности, то есть предпочитают говорить не о главном, а о производном. Главным в случае этого типа святости было именно труженичество во Христе (курсив наш — Т. Ш.), понимаемое как творческое собирание души, духовное трезвение, забота о мире. Эти святые - прежде всего строители души, в их жизни гармонично сочетается монастырь и мир, духовное и светское. Это тот тип святости, который спасение души и преодоление земных соблазнов видит не в уходе от мира, а в постоянном диалоге с миром, в насыщении пространства Руси духовным светом.
Жития этого «чина» святых в древнерусской литературе насыщались национальным пониманием христианского поведения. Преподобный Феодосии ПечерскиЙ - церковный деятель и писатель XI в., основатель Киево-Печерского монастыря, был первым святым, канонизированным русской церковью по пре-подобническому чину, характерному для «черного» монашествующего священства. Феодосии («явление сущей доброты» - И. А. Ильин) был канонизирован раньше своего учителя и основателя Киево-Печерского монастыря, Антония, который затворился в пещере и пробыл там до самой смерти. Именно в лице Феодосия Древняя Русь нашла свой идеал святого иерея. С деятельностью Феодосия будет соотноситься труженичество других преподобных святых русской церкви, особенно, если они, как Иоанн Тобольский, имели отношение к Киевской церкви.
Житие Феодосия, написанное Нестором (XI в.), основывается на литературной традиции преподобнического жития, сложившегося еще в Византии. Это образец классического жития, в которое включается, согласно канону, традиционное вступление, подробная биография героя, начиная с детства, рассказ о чудесах и заключение. При составлении жития Нестор, как это выявил В. М. Истрин, опирался на устные легенды, сохранившиеся в памяти соратников Феодосия и на житийный канон, представленный в житиях византийских святых Антония Великого, Иоанна Златоуста, Феодора Студита, наиболее читає-мых и любимых на Руси . Автор сознательно выбирает не отшельнический подвиг святости, а активный созидательный труд во имя спасения души современников. Заслуга Нестора была в том, что, пресекая соблазн аскетического поведения на Руси, через образ Феодосия летописец передал не только книголю 35 бие, смиренность, но и любовь к духовному просвещению. Известно особое отношение Иоанна Максимовича к Киево-Печерской Лавре, связь его рода с ее деятельностью, что будет приниматься во внимание авторами XIX в. при составлении историко-биографических повествований об Иоанне Тобольском
В житии, как требовал того агиографический канон, Феодосии Печерский предстает перед нами в образе идеального героя. Житие подчеркивает его благочестивое происхождение. Этикетным и национально значимым становится в житии святителя упоминание о его особой скромности, обретении нищенского внешнего облика: «Одежа же его бе худа и сплатана». Феодосии с детства предпочитает нарядной одежде «худую», в заплатах; когда родители предлагали ему «облещися в одежю чисту», Феодосии не слушался и предпочитал «бы-ти, яко один от убогых» и трогательно убеждал мать: «Послушай, о мать, молю ти ся, послушай: Господь бо Исус Христос сам поубожися и съмерися, нам образ дая, да и мы его ради съмеримъся»33. В данном случае перед нами идеал подражания Сыну Божию, явившемуся на землю в образе нищего.
Входит в житийный канон образа иеромонаха рассказ о его особом прилежании в учебе: «И въскоре извыче вся грамматикия, и якоже всем чюдитися о премудрости и разуме детища и о скоремь его учении». В этикетное описание святого входит упоминание о его старательной учебе и особой любви к книгам: «И хожаше по вся дьни в цьркъвь божию, послушая божьствьных книг с всемь въниманиемь»34. Этими деталями житие Феодосия восходит к житию Кирилла-философа, просветителя славян. С учетом национальных особенностей жизни автор жития, Нестор, решил тему стойкости святого, что должно было демонстрировать его приверженность христианскому вероучению. В условиях, когда христианство является общепринятым вероисповеданием, когда не было гонений со стороны властей или приверженцев другой веры, Нестор переносит конфликт внутрь семьи, делая невольным врагом монашеских устремлений Феодосия, его собственную мать. Автор, будучи под властью канона, не замечает некоторых противоречий в характеристике образа матери святого. Благо-честивость не мешает ей всячески препятствовать выбору Феодосием аскетиче 36 ского образа жизни. В словах, обращенных к тринадцатилетнему сыну, она говорит, что тем самым он «укоризну себе и роду своему твориши». Дальнейшие действия матери, избивающей сына, заковавшей его в «железы», необходимы автору, чтобы показать особую кротость Феодосия в сочетании с непреклонным желанием служения Богу. Автор видит обоснование святости не только в церковном служении Феодосия, но и в безусловной приверженности святого своим убеждениям. Нестор, выстраивая сюжет, делает его своего рода образным толкованием христианских постулатов. Так, конфликт с матерью становится воплощением высказывания: «Аще кто не оставить отца или матере и в след мене не идеть, то несть мене достоин», которое автор приводит как вывод к эпизоду бегства Феодосия из отчего дома.
Создавая национальный канон образа преподобного, Нестор показывает, как Феодосий-игумен упорядочил монашескую жизнь согласно строгому Студийскому уставу (общежительному). При этом автор подчеркивает в характере Феодосия особое миролюбие в сочетании со стойкостью. Феодосии не гневался, не выходил из себя, не любил наказывать, не боялся никакой, даже самой черной, работы, а был «милосерд и тих», ночи проводил в молитве, автор приводит как вывод к эпизоду бегства Феодосия из отчего дома.
Сочинение Н. А. Абрамова об Иоанне Тобольском
Впервые Н. А. Абрамов обратился к описанию жизни Иоанна Максимовича в 1850 г. (ЖМНП, 1850, № 10), затем напечатал и расширил свое повествование в периодическом издании «Тобольские губернские ведомости» (1857, № 20, 21) и расширил биографию в журнале «Странник» (1863, № 10).
В отличие от сочинения Сулоцкого, Н. Абрамов ставит пред собой цель не только создать биографическое повествование о митрополите Иоанне, но, в первую очередь, возвеличить христианское начало в характере героя и вызвать у читателя чувство благоговейного отношения к святителю. Поэтому текст Абрамова отличается повышенной эмоциональностью. В стиле присутствуют многочисленные старославянизмы, этикетные формулы, разработанные в древнерусской литературе для описания святоотеческих персонажей. Так, о переживаниях верующих, чтящих его память, говорится: «услаждение», сказание о нем «приятно для сердец, почитающих блаженную память его», царь Федор Алексеевич «в молодом посланнике увидел мужа красноречивого и мудрого», после смерти митрополита «рыдания и слезы были сердечной данью любимому архипастырю», после погребения Иоанна верующие приходили «со слезами умиления и с теплой молитвой».
Не менее показательны стилевые особенности изложения биографии митрополита Иоанна. Начинает Абрамов с прославления митрополита, оставшегося в памяти тобольчан. Существенно сокращается повествование о детстве иерея, ничего не говорится о родителях, братьях или других родственниках, о которых пишет Сулоцкий. Но при этом он отмечает: «С малолетства уже заметны были в нем признаки благодатного избрания свыше». Это традиционные для преподобных предсказания дальнейшей судьбы, дарованные богом таланты творческого слова и проповеднического искусства, осуществленные в жизни героя.
Более подробно описывается образование Иоанна, перечисляются по именам все его учителя - украинские проповедники (В. Ясинский, С. Головчин, И. Гизель). Абрамов склонен к обобщениям в христианско-философском духе. Таким например, как: «Счастлив тот, кто вступил под руководство мужей добродетельных, которые посевают семена добра в сердце его и подчиняют разум его вышнему руководству веры». В данном случае стиль нарочито архаизирован, при описании учителей Иоанна используются устойчивые выражения: «иметь ревность» (в значении сильное желание, заботу), «выдерживать жестокую брань для укрощения пороков», «чистое и прямое стремление к Богу», «блаженная участь». Иоанну было свойственно «пламенное желание», с принятием монашества он «предался уединению». Склонен Абрамов к насыщению текста цитатами из Святого писания, преимущественно с указанием источника, но иногда частично перефразированных: «Господь не скрывает светильника под спудом, поставляет же его на свещение, да светит другим». Небезуспешно Абрамов старается воспроизвести переживания и чувства Иоанна в поворотные моменты его жизни. Так, например, описывая отъезд Иоанна в Тобольск, автор вторгается во внутренний мир героя: «Судя по-человечески, больно было расстаться ему с родной Малороссией, где прожил около 58 лет, страшно было отправиться в отдаленный и холодный край, но глас послушания говорил громче собственной воли, от которой Иоанн давно уже отрекся: ревность ко благу церкви заставила его поспешить в Сибирь»38. Но конкретные детали встречи Иоанна в Тобольске Абрамов сокращает. Среди деяний архипастыря по-прежнему подробно описывается крещение сибирских народов, но исключается противостояние митрополита староверам, о них автор вообще не упоминает.
Как писателю, Н. Абрамову, были свойственны и духовные прозрения. Мысленным взором он видел не только внешние факты, но пытался проникнуть в глубь явления, показать его символический смысл, отражение божественного замысла в судьбе конкретной исторической личности.
В прославлении митрополита у Абрамова появляются новые черты. Ему важно увидеть в Иоанне пастыря, исключительного не только по своей любви к Богу и познаниям, но и по своей близости к пастве. В заботе о ближних, в интерпретации Абрамова ставшей важнейшей для митрополита, ярко проявляются его человеческие качества. Повторяя сведения из сочинения Сулоцкого о единственном обеде у князя Гагарина (без ссылки на летопись Черепанова), Абрамов развивает этот эпизод, рассказывая о трапезах у самого митрополита, которые он устраивал по большим праздникам после литургии для «духовенства, чиновников и некоторых из граждан», где они находили «обильную духовную трапезу». Востребованность пореформенного времени, выраженная в поиске образа идеального пастыря и праведника в трудный для России исторический период, отражается в усилении темы сближения Иоанна с простыми людьми. Абрамов так описывает проповеднический талант Иоанна: «имея светлый и глубокий ум, владел также даром умилительно действовать на сердца и на совесть и обращать взоры людей на самих себя» . «...Живой образец добро 77 детелей, ...сердце митрополита радостно было занимаемо человеколюбием и состраданием» - эти найденные Абрамовым высокие определения личности Иоанна коррелировались с ценностью в национальном сознании идеи о милосердии к бедным и нищим, сиротам и вдовам, актуальные в кризисную для страны эпоху обретения иной социальной структуры после отмены крепостного права. Этот процесс, как известно, породил «лишних людей», но уже не из дворянской среды, а из крестьянской, патриархальной.
Получив новые права, крестьяне реально при этом были лишены возможности заниматься земледелием и были вынуждены уходить в город в поисках пропитания. При этом увеличивалось нищенствующее население, требующее особого внимания. Данный исторический контекст отразился в эпизоде посещения Иоанном тобольских богаделен и «известных ему бедных людей и сирот, оставленных без приюта и призрения». Заостряя интерес читателя, Абрамов использует традиционный для жития «бродячий» мотив тайной милости, для чего митрополит даже переодевался в простое платье и посещал бедных под покровом ночи. Также тайно он посылал деньги вдовам и сиротам, приносил обильное угощение заключенным. Подобного рода эпизод характерен, например, для Жития Николая-угодника (архиепископа Мирликийского), откуда он, вероятно, и был позаимствован. Именно этот эпизод был включен А. Су-лоцким в новую редакцию его сочинения о жизни Иоанна Тобольского, опубликованную в 1853 г. Осторожный Сулоцкий, более профессионально относящийся к источникам, указал, что сведения он почерпнул из статьи Н. Абрамова. Цитирует Сулоцкий не дословно, а с некоторыми уточнениями. Так, например, он указывает устное происхождение легенды о посещениях Иоанна: «как рассказывают...».
Существенную часть повествования Н. Абрамова составляет описание распространения православия в Китае и деятельность митрополита Иоанна в этом направлении. Этот рассказ контрастирует с другими частями произведения, так как он основан на статье Г. И. Спасского, посвященной началу государственных взаимоотношений между Россией и Китаем40. Н.Абрамов приво 78 дит точную информацию о мирном трактате между указанными государствами, заключенным в 1689 г., об основании Православной церкви в Пекине в 1695 г., об экономической выгоде между странами, об отношениях китайского императора с Петром I, и, конечно же, о важной роли Иоанна Максимовича, который в организации китайской миссии проявил себя и как миссионер, и как хороший организатор, и как государственный деятель. Цитируя источник, Абрамов сохраняет деловой стиль повествования с точными датами, цифрами вознаграждений, именами китайских и калмыцких ханов, способствовавших организации посольства в Китае и основанию там православного храма.
Также Н. Абрамов обращает внимание читателей и на литературную деятельность Иоанна Максимовича. Указывает, что «душеспасительные сочинения» он писал «прозой и стихами силлабическими, с рифмами и цезурой»41, был очень начитан, хорошо знал Священное Писание, а потому «Указывая путь другим, он шел впереди, представлял собою живой образец добродетелей, научал ближних словом и жизнью»42. Составляя текст, историк вместе с тем вносит и собственные наблюдения. Он повествует о могиле митрополита Иоанна, об обновлении придела в алтаре и переносе мощей святителя в 1826 г. с благословения Святейшего Синода.
Более пространным и велеречивым становится описание кончины митрополита. Абрамов создает образную картину в эмоционально-приподнятом стиле, обходясь без ссылок на устные источники.. Описывая состояние Иоанна перед кончиной, автор художественно фантазирует в духе рассказов о преподоб-нической святости: «Все видели, что на лице его отражается ангельское спокойствие, во всем его виде сияет величие неземное, слова его исполнены отеческой нежности и назидания». Подчеркнув величественность и знаменательность произошедшего, автор пишет, что это событие должно вселять в верующих «благоговейную веру в будущее», имея ввиду возможность спасения.
Сочиняя свое повествование, Абрамов поступает вполне в духе древнерусского автора. Взяв за основу чужой текст, он развивают его в индивидуальной манере, создавая собственный вариант легендарно-биографического очер 79 ка. В конце сочинения Абрамов обращается к портрету митрополита. Но кроме внешних черт, он описывает внутреннее состояние героя: «На бледном лице его изображены кротость и глубокомыслие».
«Лик святости» Иоанна Тобольского: народное восприятие и официальная процедура
Конец XIX - первые десятилетия XX в. характеризуется поисками в разных кругах путей сплочения народа. Это происходило на фоне ярко выраженного недоверия к правительству и духовенству. Одним из путей достижения этой цели мыслится активизация религиозного сознания, увеличение православной составляющей в жизни всего народа. В связи с этим строятся новые церкви в стиле архитектуры государственного монументализма. Предполагаются многочисленные паломничества к святым местам, причем как на территории-Российского государства, так и к общемировым средоточиям святости: например, в храм Николая Мирликийского г. Бари (Италия), ведется реставрация православной части в храме Гроба Господня (Иерусалим) и строительство новых паломнических мест в Палестине. В этом же ряду стоит возведение огромного храма в Верхотурье — городе, выстраивавшем свое благосостояние на использовании доходов от таможенных пошлин и пришедшего в упадок после ликвидации таможенного пункта. Столь же неоправданно колоссальное здание было возведено на горе Белой, в Пермской губернии. Предполагалось направить явно ощущавшееся негативное общественное настроение в русло христианского терпения, милосердия и всепрощения для упрочения стабильности и снижения градуса протестных выступлений.
В данном контексте происходит канонизация новоявленных святых. Особенностью новой волны приобщения к святости было то, что для этого этапа выбирались личности, иконы или места уже состоявшиеся как святые в народно-православном сознании. Требовалось привести стихийное поклонение в оп 97 ределенную систему, что могло бы дать новый толчок к укреплению народной религиозности.
Выбор личности Иоанна Максимовича оказывается объясним, в первую очередь, тем, что на его могиле к тому моменту были зафиксированы случившиеся исцеления, и в народном сознании он стал защитником пред Богом верующих не только тобольских приходов, но и просителей из других мест. Это нашло свое выражение в преклонении перед его изображениями, установке памятника на могиле местными прихожанами, особом отмечании праздника тезоименитого святого и, наконец, в появлении, начиная с 1849 г., жизнеописаний тобольского митрополита.
Важным моментом было напоминание лицам духовного звания о высоком уровне образованности митрополита Петровского времени, его творческом потенциале, писательском таланте, направленном на неустанную заботу о пастве. Высокое священническое призвание для каждого духовного отца должно было сливаться с нравственным долгом, интеллектуальным напряжением духовных сил.
Ускорение темпов канонизации было вызвано историческим обстоятельством угрозы отторжения Украины в результате Первой мировой войны 1914 г., и Иоанн Максимович становился святым, связующим различные территории в единое целое. В его жизнеописании неоднократно прослеживалась мысль о его преданности государству и личной верности государю Петру I. Кроме того, род Максимовича оказался связан с воинским служением, будучи частью малороссийского казачества, сам Иоанн, решительно выступил против изменника Мазепы (об этом упоминается во всех повествованиях), поддержав идею российской великодержавности.
Вставляя документальные, исторические факты в повествование, авторы хотели показать путь духовного развития святителя, сохранения в себе человека в кризисной ситуации. Для начала XX в. все более стали необходимы духовные авторитеты, в деятельности которых совмещались бы государственные и религиозные цели. В русле наших рассуждений небесполезно привести обра 98 щение к мирянам екатеринбургского священника Нижегородского в 1916 г., в котором говорилось, что церковь ослаблена антихристианским отношением большинства духовенства к мирянам, к светской власти. Низшее духовенство перестало соответствовать принятым требованиям и превратилось в «бездушных исполнителей богослужений». В такой ситуации, в духовной борьбе с «властью тьмы» самым действенным является слово. Далее автор упоминает о предстоящем соборе российской церкви, на решения которого возлагает большие надежды. Утверждает, что нужны сильные и решительные меры, чтобы «...обновить религиозную жизнь настолько, чтобы смело могли сказать, что церковь наша своей верой и делами православно величает Господа»1.
В связи с необходимостью обретения русским государством новых авторитетов в различных сферах жизни были необходимы исторические герои, в деяниях которых можно было бы увидеть проявление всеохватывающих добродетелей. Инициатива была передана на места. Митрополит Иоанн в этом смысле был идеальной фигурой не только для Тобольска, но и, как выявилось, для всей России. В 1913 г. епархиальный съезд духовенства и церковных старост, а также миряне Тобольского края обратились с просьбой к митрополиту Варнаве о ходатайстве перед Синодом о церковном прославлении митрополита Иоанна. Параллельно митрополит Варнава и жители Тобольской епархии (свыше 1000 человек) обратились к государю Николаю II с тем же ходатайством. В истории канонизации Иоанна Максимовича оказались примешаны политические мотивы. Варнава (Накропин) был близким другом старца Г. Распутина, имевшего влияние в придворных кругах в лице самой императрицы. Распутин обоснованно считал, что авторитет православия должен быть поддержан обретением новых праведников. В этом ему вторила императрица Александра Федоровна, которая считала, что «Народ идет не за сановниками, а за праведниками» 2. Канонизация Иоанна должна была дать сан архиепископу Варнаве. Синод, будучи в оппозиции к Распутину всячески затягивал дело, однако в обход Синода Варнаве удалось добиться разрешения на «прославление» Иоанна, что было решающим шагом к канонизации3. Святейший Синод спешно принял решение о соз 99 даний комиссии в составе четырех духовных лиц и одного светского — местного вице-губернатора для изучения чудес, освидетельствования гроба и останков святителя. В декабре 1913 г. Синод уже получил первые сведения о чудесных исцелениях и рекомендовал митрополиту Варнаве продолжить исследование и записывать факты чудесных исцелений. Моменты целительства или пророчества - необходимейшие составляющие народной веры, в укреплении которой государство видело насущную необходимость. В декабре 1915 г. святейший Синод с разрешения государя поручил архиепископу Литовскому Тихону посетить Тобольск и на месте выяснить обстоятельства существующего местного почитания и уже предпринятых мероприятий к Всероссийскому прославлению. Архиепископ Тихон письменно заверил Синод о праведной жизни митрополита, его блаженной кончине, особо отметив глубокое почитание памяти среди мирян, и о чудесном излечении, исходящем от его останков. При этом сам архиепископ записал 17 новых рассказов о чудесах на месте погребения митрополита. Синод подготовил Николаю II доклад, в котором предлагал причислить митрополита Тобольского и Сибирского Иоанна к лику святых, а останки его -святые мощи «оставить в гробнице, поверх земли для поклонения и чествования» и совершить торжественное прославление в день памяти 10 июня 1916 г.
Мысль, что канонизация Иоанна должна была служить идее соборности и препятствовать трагическому разделению народа, явственно прослеживается в резолюции, которая от имени Николая Второго появилась на представленном докладе: «Приемлю предположение Святейшего Синода с умилением и тем большим чувством радости, что верю в предстательство святителя Иоанна Максимовича, в эту годину испытаний, за Русь православную». Характерна та эмоциональная приподнятость, которую государь, видимо, хотел видеть у своих подданных по отношению к православию как идеологии государства.
Житийная традиция в сочинении об Иоанне Тобольском П. В. Остроухова и в Киевских епархиальных ведомостях
Вышеперечисленные факторы в совокупности с рядом других мотивов стали причиной обращения к созданию пространного текста о митрополите Иоанне «Жизнеописание святителя Іоанна (Максимовича), митрополита Тобольскаго и всея Сибири» П. В. Остроухова (М., 1915), приуроченного к 200-летию кончины архипастыря. Задачей текста Остроухова становится создание законченного образа Иоанна Максимовича как святого Иоанна Тобольского, поэтому его произведение более, чем «Сказание...» Карпинского, ближе к каноническому житию. Это становится ясно уже в заголовке произведения, где в титуловании митрополита отмечается его статус святителя.
В традиционном вступлении автор говорит о необходимости создания текста в связи с подготовкой к канонизации. По характеристике автора, Иоанн внес огромный вклад в русскую духовную литературу XVII в. проповедями и духовными сочинениями, написанными с целью назидания и поучения прихожан. В основной части автор излагает биографию святителя, где в качестве святительских достоинств отмечены особые способности и прилежание к наукам, подобно Феодосию Печерскому, Иоанну было свойственно стремление с детских лет к иночеству и принятие пострижения в Киево-Печерской Лавре. Используя известные ему по предыдущим сочинениям факты жизни митрополита, П. В. Остроухов добавляет новые эпизоды, появление которых порождено временем. Это пространные авторские рассуждения о врагах и войнах: «Таким же образом должно рассуждать о врагах и войнах. Бог неоднократно допускал неприятелям покорять еврейский народ, чтобы последний не бесчинствовал и не забывал о Боге своем... Кто врачует болезнь, гасит огонь или борется с врагом, тот не воле Божией противится, а стремится уничтожить причину человеческа-го страдания»9. Учитывая, что текст был написан в 1915 г., очевидно, что речь идет о войне 1914 г., принесшей много бед русскому народу, показавшей несостоятельность военной доктрины правительства, и отношение к которой в отличие от предыдущих войн в обществе оказалось неоднозначным, если не сказать полярным. Автор отстаивает официальную позицию, когда участие в войне против Германии - есть исполнение воли божьей. И примеры тому автор находит прежде всего в Святом Писании, в его ветхозаветной части, описывающей испытания, которые Бог посылал избранному народу. Само участие в войне обретало общечеловеческий смысл противостояния злу. Война - следствие человеческого несовершенства и исправление человека приведет к исправлению мира. Но человек не может быть исправлен только волей Божией, он и сам должен приложить усилия к исправлению. Жизнь Иоанна — пример достижения праведности, что, по мысли автора, должно привести к совершенствованию мира.
Новым является желание автора показать глубину размышлений Иоанна и их непреходящее значение. Остроухов высоко оценивает сочинение митрополита «Илиотропион», посвященное теме послушания человека воле Бога на ос 105 нове любви к нему. Следуя за писателем, автор жития подробно останавливается на проблеме соотношения зла и добра, рассматривая зло как неизбежное наказание людям за грехи. Зло проистекает из греховной природы человека, причина же греха «своеволие горделивого грешника»10. Далее автор пускается в красочные рассуждения о необходимости борьбы со злом, что также есть воля Бога. И в то же время главное внимание уделяется необходимости осознания человеком своей вины, так как это есть первая и главная ступень к изгнанию зла из своей и общей жизни. Мысли Иоанна Максимовича излагаются здесь языком XIX в., понимаются легко и, на мой взгляд, их выборка из объемного богословского сочинения нач. XVIII в. предопределена идеями, обсуждаемыми обществом на грани ХІХ-ХХ в.в, начиная с сочинений Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, раннего А. М. Горького и др. Остроухое вынужден более чем другие авторы насыщать текст цитатами из Священного Писания в переводе также на современный ему русский литературный язык. Жанр жития в первой части, по желанию автора, вбирает в себя богословский трактат, углубляя тем самым философское звучание текста.
Вторая часть, относящаяся к тобольскому периоду жизни митрополита, оказывается достаточно лапидарной. Автор останавливается здесь только на конкретных фактах. Как незначительное событие он полностью опускает описание приезда митрополита в Тобольск, ничего не рассказывая о той торжественной встрече и присутствующих на ней официальных лицах, которая составляла гордость предшествующих описаний жизни Иоанна. Точно также будут сняты все подробности открывания двери в келью митрополита после его благочестивой смерти. При этом автор добавляет важные оценки деятельности Иоанна Тобольского. Так, говоря о епархии, он отмечает, что там «были и такие уголки, куда не ступала еще нога человека». Шаблонная фраза, но за ней скрывается оценка человеком XIX в. состояния освоенности пространства в петровскую эпоху. Столь же обобщенными и вызванными также тягостными событиями времени являются его оценки деятельности митрополита в роли пастыря. Рассказывая о просветительской деятельности митрополита и его заботе о «просвещении юношества» автор подчеркивает, что на ее содержание митрополит выделял свои личные средства. Он был сам примером, образцом «христианских добродетелей». Суд его «всегда был благостный и справедливый, отношение к бедным и требующим помощи - самое милостивое».
Обращаясь к уже известному эпизоду о тайной помощи нуждающимся, автор впервые напрямую сравнивает поступок митрополита с деяниями Николая Мирликийского11. «Любвеобильное сердце Митрополита Иоанна сильнее всего стремилось туда, где было больше скорбей и бедности» — такой упор на внимание к нищим и сирым с одной стороны вполне в духе христианства, с другой — свидетельство все более явственной пропасти, разделяющей людей. Поведение митрополита в этом случае — пример для пастырей по снятию явно ощутимого конфликта. Этот мотив красной нитью будет проходить по всему повествованию: трапеза была подана Иоанном «для духовенства и для бедных», владыка озаботился «чтобы бедным было подано все в изобилии».
В «Жизнеописании ...» П. В. Остроухова, также как и в ранних текстах местных историков, ярко охарактеризован образ Сибири, ее просторы, умственное и нравственное состояние паствы, подчеркивающее условия тяжелого служения митрополита, которому здесь предстояло немало забот: «Тобольская епархия в начале XVIII столетия простиралась с юга от Кяхты до Обдорска и Колымы, и с запада - от Уральских гор до Камчатки. Огромные расстояния разделяли населенные пункты один от другого: были и такие уголки, куда не ступала еще нога человека...Умственное и нравственное состояние сибирской паствы было печально; чувствовался недостаток в просвещенных пастырях; идолопоклонство еще крепко держалось вдали от городов и церквей; по местам с силой проявлялся раскол. Вот в каких тяжелых условиях приходилось Иоанну Максимовичу брать на себя бремя архипастырского служения...» . В тексте 1915 г. Иоанн предстает как воин духовного священного воинства: он способствовал укреплению православия на Украине в начале архипастырской биографии и сражался за укрепление православия на территории Сибири в дальней 107 шей жизни. Это позволяет автору рассматривать образ Иоанна в качестве покровителя русскому воинству.
Поскольку речь шла о подготовке к канонизации, в тексте подробно говорится о чудесах исцеления от мощей святителя. В соответствии с требованиями официальной канонизации автор приводит свидетельства очевидцев, где указывает даты, имена, дает подробное описание болезней и их чудесное исцеление святительской силой. Всего в тексте указано шесть таких чудес. Автор повествует, что благодарные жители города в книге Тобольского собора сделали следующую запись: «Иоанну митрополиту в знак благодарности за чудесное излечение от болезни в 1840 и 1850 и прочих годах». Заканчивается произведение словами, в которых автор описывает чувства верующих, уверяя читателя в общенародной значимости акта канонизации: «Обитатели Тобольска и других городов и селений обширной и далекой Сибири с нетерпением святым ожидают прославления сего угодника Божия. Да благословит Господь эти чаяния благоговейно чтущих память Тобольскаго и Сибирскаго Митрополита Иоанна, дабы его молитвами помиловал Господь и нас всех и всю Российскую Державу, избавив ее от всяких козней и наветов вражиих»13. В данном случае пред нами своего рода использование различного значения слова «враг». Военный противник превращается в данном контексте во врага рода человеческого — дьявола, придавая выступлению России в войне христиански-спасительный смысл.
Уже в следующем 1916 г. в Киевских епархиальных ведомостях (№ 22, часть неофициальная) появился текст «Святитель Иоанн Максимович, митрополит Тобольский и Сибирский, новоявленный чудотворец (1651-1715 г.г.)», опубликованный в связи с окончательным решением вопроса о канонизации Иоанна Максимовича, где в заголовке подчеркнут его статус чудотворца. Текст опубликован в качестве официальной версии жития, без указания его автора. Произведение разбито на несколько частей, причем заключительная часть обращается к характеристике литературных произведений Иоанна. Обращает на себя внимание подзаголовок к тексту «Новая милость Божия к русской православной Церкви и к нашему Киеву». Учитывая, что текст составлялся в начале XX века, когда в России назрела революционная ситуация, был очевиден кризис в православии и тяжелые потрясения после Первой мировой войны, мысль о святости русской православной церкви в недрах которой не иссякают «угодники и чудотворцы», «молитвенники и ходатаи пред Богом за весь православный русский народ» имела не только религиозный, но и политический смысл. Акцентирование внимания на единении всего православного народа империи имело особое значение для Украины, где исторически православие подвергалось нападкам, а в результате войны в дискурсе православия зазвучали особенно тревожные ноты. Образ Иоана Максимовича становится символом животворного смысла православия для всего русского общества, но при этом поднимается значение Киево-Печерской Лавры, сформировавшей великого праведника. По изложению автора, появление таких святых в обществе, которое не обладает внутренним потенциальным стремлением к праведности, невозможно. Несмотря на отсутствие имени автора, его голос в соответствии с агиографическим каноном звучит торжественно: «Явление новаго угодника и молитвенника пред Богом за русский народ в лице святителя Іоанна Максимовича, митрополита Тобольскаго и Сибирскаго, составляет высоко-радостное событие и для нашего Киева, а в нем особенно для Киевской духовной Академии и для Киево-Печерской Лавры» (здесь и далее курсив наш - Т. Ш.) 14. В бинарном соотношении церковь - общество Иоанн Максимович, по логике нового жития, является своего рода проводником (медиатором), сближающим народы Российской империи и разные территории — далекую Россию и Малороссию. При этом составитель текста с неподдельной гордостью пишет, что святитель Иоанн, продолжив подвиг основателя Киевско-Печерской Лавры преподобных Антония и Феодосия Печерских, был воспитанником Киевской духовной академии, горячо любил свою Родину и при этом искренне почитал царскую власть. Это должно было являться примером для всех православных, особенно в трудную годину. В соответствии с этими идеями подбирались риторические эмоционально-экспрессивные высказывания автора в адрес паствы. «Верующие члены православной русской Церкви ... без сомнения увидят явление великой милости Бо 109 жией к нашей православной Церкви и ко всему русскому народу...», «Они ... являются нашими молитвенниками и ходатаями пред Богом за весь православный русский народ», «Явление ... пред Богом за русский народ в лице святителя Иоанна ... высоко-радостное событие ... для Киевской духовной Академии и для Киево-Печерской Лавры», «Святитель Иоанн Максимович ... был горячим любителем своей родины и искренним почитателем царской власти...», «...он всем сердцем сочувствовал русскому царю Петру Великому...», Таким образом, известная в данный период формула службы «за веру, Царя и Отечество» в Житии Иоанна Тобольского была обоснована и поддержана примером жизни новоявленного святого чудотворца. Завершая свои рассуждения, автор выходил на прямое обращение к народу, звучавшее в форме лозунга: «Кто может, пусть служит своему Царю и отечеству своим личным трудом и живым участием в обороне Родины»15
