Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Вопросы веры и взгляды на религию в «Путешествии из Петербурга в Москву» 15
I. Отношение к церкви 25
OO. Вопросы веры 33
1. Проблема Провидения 35
2. Проблема познания Бога и возникновения религии 46
III. Проблема религиозного образования 62
Глава II. Юношеские образы в «Путешествии из Петербурга в Москву» 71
I. Тема юности в творчестве Радищева 76
II. «Житие Федора Васильевича Ушакова» как повесть о юности 94
III. Юношеские образы в «Путешествии из Петербурга в Москву» 111
1. Положительные персонажи 117
а) «Московские господчики» 117
б) Семинарист из «Подберезья» 119
в) Представления о юности в речи крестицкого дворянина . 127
2. Отрицательные персонажи 137
Заключение 143
Список использованной литературы 145
- Проблема Провидения
- Проблема познания Бога и возникновения религии
- «Житие Федора Васильевича Ушакова» как повесть о юности
- Представления о юности в речи крестицкого дворянина
Введение к работе
Радищев - один из крупнейших авторов XVIII века, и его творчество, как в дореволюционный период, так и особенно в советское время, привлекало внимание исследователей. Между тем, интерес этот определяло во многом начавшее складываться сразу же после смерти Радищева представление о нем скорее как о выдающемся своими нравственными качествами человеке, переросшее позже в представление о Радищеве - первом русском революционере, чем как о писателе.
И.М. Борн в речи к Обществу любителей изящного, произнесенной в сентябре 1802 г. и посвященной смерти Радищева, говорит о нем: «Он любил истину и добродетель. Пламенное его человеколюбие жаждало озарить всех своих собратий сим немерцающим лучом вечности»1. Как «честного человека» («honnete homme») характеризовал, видимо, Радищева Н.М. Карамзин в 1819 г. Мысль о преимуществе человеческих качеств Радищева над его писательским талантом особенно емко выражает П. А. Вяземский, объясняя в письме А.Ф. Воейкову от 2/14 ноября 1818 г. желание изучить биографию Радищева: «У нас обыкновенно человек невидим за писателем. В Радищеве напротив: писатель приходится по плечу, а человек его головою выше»3. С подобными оценками, конечно, должны соотноситься и слова А.С. Пушкина в статье «Александр Радищев» (1836), несмотря на, возможно, обусловленную цензурными причинами оценку творчества Радищева как
1 Поэты-радищевцы. (А.Х. Востоков, И.П. Пнин, И.М. Борн, В.В. Попугаев и другие поэты Вольного общества любителей словесности, наук и художеств). Л., 1979. С. 189.
Лотман ЮМ. Источники сведений Пушкина о Радищеве (1819 - 1822) // Лотман ЮМ. Пушкин. Биография писателя. Статьи и заметки. 1960 - 1990. «Евгений Онегин». Комментарий. СПб., 1995. С. 767 - 768. 3 Цит. по: Лотман ЮМ. Источники сведений Пушкина о Радищеве. С. 769.
преступного: «Поступок его всегда казался нам преступлением, <...> а «Путешествие в Москву» весьма посредственною книгою (курсив здесь и далее, если не оговорено особо, мой. - А.К.); но со всем тем не можем в нем не признать преступника с духом необыкновенным^... > действующего с удивительным самоотвержением и с какой-то рыцарскою совестливостию»4. И герценовская оценка (1868) Радищева как одного из «наших святых, наших пророков, наших первых сеятелей, первых борцов»5, развившаяся позже в характеристику А.В. Луначарского «пророк и предтеча революции»6, выходит, несомненно, из этой сложившейся еще в первые десятилетия XIX в. оценки «Путешествия из Петербурга в Москву» не как художественного произведения, а как человеческого подвига.
Важно, таким образом, понимать, что характерное для литературы о Радищеве советского периода, особенно массового характера, представление о нем как о первом революционере («выдающийся писатель-революционер» , «первый русский революционный мыслитель»8, «первый русский революционер, <...> автор бессмертного произведения "Путешествие из Петербурга в Москву"»9) не сложилось только в 30 - 40-х гг. XX в., когда началось серьезное научное изучение творчества писателя, а имеет долгую, почти двухвековую историю. Несмотря на односторонность такого восприятия Радищева в массовом сознании, именно оно обусловило активное
Пушкин А.С. Полн. собр. соч. В 17-ти т. Т. 12. С. 33.
5 Герцен А.И. Полн. собр. соч. и писем. Т. XX, М.; Пг., 1923. С. 314.
6 Луначарский A3. Радищев - пророк и мученик революции. Пг., 1919. С. III.
Громов Н.И. Радищев в школе. Пособие для учителей средней школы. М.;
Л., 1952. С. 3.
Кулакова Л.И. Салита Е.Г., Западов В.А. Радищев в Петербурге. Л., 1976. С. 2.
9 Бегунов Ю.К. «Путешествие из Петербурга в Москву» А.Н. Радищева. Книга для учащихся. М., 1983. С. 3.
4 изучение его наследия в Советском Союзе, в том числе и тот факт, что Радищев - один из двух русских авторов XVIII в., наряду с MB. Ломоносовым, чье академическое полное собрание сочинений было издано в период с 1917 по 1990 гг., положив, таким образом, основу для исследования его творчества10.
Несмотря на обилие официозных и повторяющих, по сути, сложившийся набор общих мест о Радищеве работ, его творчество исследовалось всесторонне. Так, была детально изучена биография писателя11, и, хотя многое в этой области остается еще неизученным или не до конца проясненным, - в частности, не существует обобщающего труда о жизни и деятельности Радищева после возвращения его из сибирской ссылки (1797 -1802), можно утверждать, что мы обладаем значительным материалом о его служебной деятельности, личных связях, процессе по делу о «Путешествии
1 'У
из Петербурга в Москву» и т.д.
На протяжении всего XX в. развивалась текстология важнейших произведений Радищева - «Путешествия из Петербурга в Москву» и оды «Вольность»13, результатом чего стало издание в 1992 в серии
10 Радищев А.Н. Поли. собр. соч. В 3-х т. М.; Л., 1939 - 1952.
11 Старцев А.Й. Университетские годы Радищева. М., 1956; Его же. Радищев
в годы «Путешествия». М., 1960; Татаринцев А.Г. Радищев в Сибири. М.,
1977; Его лее. А.Н. Радищев. Архивные разыскания и находки. Ижевск, 1984.
12 Бабкин Д.С. Процесс А.Н. Радищева. М.;Л., 1952.
13 Радищев А.Н. Путешествие из Петербурга в Москву. Под ред. Н.П.
Павлова-Сильванского и П.Е. Щеголева. СПб., 1905; Анучин Д.Н. Судьба
первого издания «Путешествия» Радищева. М., 1918; Семенников В.IT. Новый
текст «Путешествия из Петербурга в Москву» Радищева. М., 1922; Барское
Я.Л. Материалы к изучению «Путешествия из Петербурга в Москву» А.Н.
Радищева. М.; Л., 1935; Гуковский Г.А. Примечания // Радищев AM. Поли,
собр. соч. Т. 1.С. 444 - 448; Кулакова Л.И. Из истории создания и судьбы
5 «Литературные памятники» «Путешествия из Петербурга в Москву». Издание было подготовлено В.А. Западовым, оно включало реконструкцию ранней редакции текста, варианты по 22 основным спискам, текст списка редакции «Путешествия», готовившейся к печати в 1801 г., описание творческой истории «Путешествия» и текстологически подготовленный еще для собрания стихотворных сочинений Радищева в серии «Библиотека поэта» (1975) текст «Вольности»14.
Важнейшей собственно литературоведческой проблемой стала проблема композиции «Путешествия из Петербурга в Москву» и связанный с ней вопрос об автобиографичности и эволюции образа путешественника. Начало исследованию этой проблемы положили работы Г.П. Макогоненко . В
великой книги: (Новые материалы о Радищеве) // Ученые записки Ленинградского педагогического институтата. 1956. Е. XVIII. Вып. 5. С. ; историю изучения текстологии «Путешествия» в 1960-х гг. см.: Западов В.А. История создания «Путешествия из Петербурга в Москву» и «Вольности» // Радищев А.Н. Путешествие из Петербурга в Москву. Вольность. СПб., 1992. С. 490 - 495; Радищев А.Н. Стихотворения. Вступ, статья, подг. текста и прим. В.А. Западова Л., 1975.
14 Радищев А.Н. Путешествие из Петербурга в Москву. Вольность. Изд. подг.
В.А. Западов. СПб., 1992.
15 Макогоненко Г.П. О композиции «Путешествия из Петербурга в Москву»
Радищева // XVIII век. Сб. 2. Л., 1940. С. 25 - 53; Его же. Радищев и его
время. М., 1956. С. 417 - 514; на еще неопубликованную работу Г.П.
Макогоненко ссылался в «Очерках по истории русской литературы и
общественной мысли XVIII века» (Л., 1938) Г.А. Гуковский (см.: Серман ИЗ.
Несколько штрихов к портрету Г.А. Гуковского // А.Н. Радищев: русское и
европейское Просвещение. СПб., 2003. С. 155).
6 полемике с его положениями были уточнены многие положения и введено в научный оборот значительное количество фактов16.
Кроме того, неоднократно исследовался вопрос о художественном методе Радищева, причем вопрос вставал преимущественно о характере реализма Радищева или о степени влияния сентиментализма на его сочинения . Вопрос это до сих пор нельзя считать решенным.
Неоднократно решался вопрос об атрибуции Радищеву отдельных
произведении, преимущественно появлявшихся в периодических изданиях ,
Берков ПМ. Некоторые спорные вопросы современного изучения жизни и творчества АЛ. Радищева // ХУЛІ век. Сб. 4. М.;Л., 1959. С. 178 - 183; Старцев AM. Радищев в годы «Путешествия». С. 133 - 186; Кулакова ЛМ. О некоторых особенностях творческого метода А.Н. Радищева // Вопросы истории русской литературы. Уч. зап. J111111 им. Герцена. Т. 219. Л., 1961. С. 3 - 21; Ее же: Композиция «Путешествия из Петербурга в Москву» А. Н. Радищева. Л., 1972.
17 Скафтымов AM. О реализме и сентиментализме в «Путешествии» Радищева // «Ученые записки саратовского гос. им. Н. Г. Чернышевского унта», т. VII, вып. Ш, Саратов, 1929; Пумпянский ЛМ. Сентиментализм // История русской литературы. Т. IV. История русской литературы XVIII века. Ч. 2. М; Л., 1947. С. 430 - 445; Нерков ПМ. Некоторые спорные вопросы. С. 194 - 204; Медянцев ИМ. Лирический герой Радищева и Стерна // Проблемы русской литературы. Вып. П. Ярославль, 1968. С. 246 - 268; Купреяиова ЕМ., Макогоненко Г.77. Национальное своеобразие русской литературы. Л., 1976, С. 137-168.
Гуковсшй Г,А. Примечания // Радищев А.Н. Поли. собр. соч. Т. 2. С. 414 -429; Берков ПМ. Некоторые спорные вопросы. С. 187 - 194; Wilkowski Т. Der Отрывок путешествия в *** И*** т*** und das Problem seiner Attributierung // Studicn zur Geschichte der russischen Literatur des 18. Jahrhundcrts. Bd. 3. Berlin, 1968.
7 а также о датировках19. В 1974 г. отдельным изданием вышел комментарий к «Путешествию из Петербурга в Москву» .
Наконец» нельзя не отметить значительный вклад в изучение творчества Радищева зарубежных исследователей, особенно из Германской Демократической Республики (П. Гофман, Г. Грасгоф, Э. Хексельшнайдер)" .
Вместе с тем, несмотря на несомненно плодотворную работу по изучению творчества Радищева в советский период, начиная с перестройки и особенно - со времени образования Российской Федерации, интерес к нему падает. Этому можно найти две причины: прежде всего, отмеченный выше официозный образ «первого русского революционера», сложившийся в массовой литературе о Радищеве, кроме того, как отмечают авторы предисловия к сборнику «А.Н. Радищев: русское и европейское Просвещение», «закономерной реакцией в годы перестройки стадо преимущественное внимание к тем деятелям отечественной культуры, чье мировоззрение объявлялось ранее реакционным» .
Кулакова Л.И. О датировке «Дневника одной недели» // Радищев. Статьи и материалы. Л., 1950. С. 148 - 157; Галагаи. Г.Я. «Герой и сюжет "Дневника одной недели" Радищева. Вопрос о датировке»// XVIII век. сб. 12. Радищев и литература его времени. Л., 1977. С. 67 - 71; Лазарчук РМ. «Дневник одной недели» А.Н. Радищева (К проблеме датировки) // Проблемы изучения русской литературы XVIII в. Вып. 4. Л., 1980. С. 75 - 84.
Кулакова Л.И., Западав В.А. А.Н. Радищев. «Путешествие из Петербурга в
Москву». Комментарий. Л., 1974.
21 См.: Smith G.B. A.N. Radishchev: A concise bibliography of works published
outside USSR // Study group on Eighteenth-century Russia Newsletter. № 2.
Norwich, 1974. P. 53 -61.
Кочеткова Н.Д., Иванова E.A. Предисловие И A.H. Радищев: русское и европейское Просвещение. СПб., 2003. С. 8.
8 В период с 1991 года в России по творчеству Радищева было защищено всего две литературоведческие диссертации , причем обе уже только в 2000-е годы, и одна по рецепции его творчества в XIX в24. В связи с юбилейными годами (1999 и 2001) вышло несколько сборников, посвященных Радищеву ". В прочем же исследования творчества Радищева в 1990-е - 2000-е гг. представлены отдельными статьями, не слишком многочисленными"6.
Егорова И.О. Художественная специфика "Путешествия из Петербурга в
Москву" А. Н. Радищева. Автореф. дисс канд. филол. наук. СПб., 2000;
Растягаев А.В. Жанровое своеобразие ранних произведений А. Н. Радищева ("Слово о Ломоносове", "Письмо к другу", "Житие Ф. В. Ушакова"). Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Самара, 2002.
24 Бычков С.С. Путешествие из Петербурга в Москву А. Н. Радищева и его роль в литературно-общественной мысли России XIX века. Автореф. дис. ... канд. филол. наук. СПб., 1992.
Философия как судьба. Российский философ как социокультурный тип. (Философский век. Вып. 10). СПб., 1999.; A.II. Радищев: исследования и комментарии. Тверь, 2001; А.Н. Радищев: русское и европейское просвещение. СПб., 2003;
Нужно отметить, что в этот период исследователей продолжали привлекать важнейшие темы исследований творчества Радищева, обозначившиеся в советское время: композиция «Путешествия из Петербурга в Москву» (Стенник Ю.В. Проблема композиции "Путешествия из Петербурга в Москву" А.Н. Радищева // Скафтымовские чтения. Саратов, 1993. С. 12-16) и атрибуции {Западов В.А. Был ли Радищев автором «Беседы о том, что есть сын отечества» // XVIll век. Сб. 18. СПб., 1993. С. 131 - 155; Свиясов Е.В. Опыт атрибуции «Строф сафического размера» А.Н. Радищеву // XV1IT век. Сб. 20. СПб., 1996. С. 231 - 240; Сафонов MM. А.Н. Радищев и «Грамота Российскому народу» // А.Н. Радищев: исследования и комментарии. Тверь,
Вместе с тем, намечается тенденция - хотя нельзя сказать, что это
ведущая и ярко выраженная тенденция, однако она наблюдается, -
рассматривать Радищева с идеологических точек зрений, не допускавшихся
советской традицией исследования писателя, а именно - традиционно-
-27 -28 » г
православной и масонской . Между тем, историко-литературных статей о Радищеве печатается крайне мало, причем в основном в них затрагивается проблема связей творчества Радищева с творчеством европейских писателей .
Нужно отметить, что вообще контекстом, в котором изучалось творчество Радищева, оказывалась чаще всего или европейская литература30, или же
2001; А.Н. Радищев: русское и европейское просвещение. СПб., 2003. С. 112
- 141)
Андреева А.Я. Богом упоенный Радищев // Истина и жизнь. М., 2002. №11. С. 38; Радь Э.А. Художественное воплощение проблемы «семья-общество» в «Путешествии из Петербурга в Москву» А.Н. Радищева // Проблемы изучения русской литературы XVIII века. [Сб. 10] СПб.; Самара, 2003. С. 211
- 222; Гончарова О.М. Власть традиции и «новая Россия» в литературном
сознании второй половины XVIII века. СПб., 2004. С. 130 - 216.
ВилькЕЛ. «Чудище стозсвно и Тифон». («Путешествие...» А.Н. Радищева в контексте мистической литературы XVTTT в.) II Новое литературное обозрение. М., 2002. №55. С. 151 - 173.
Златополъская А.А, А.Н. Радищев и Ж.Ж. Руссо // Философский век. 10: Философия как судьба: Российский философ как социокультурный тип. СПб., 1999. С. 125-131; Матковская, И.Я. Радищев и Гете : (К проблеме восприятия "Вертера") // Гетевские чтения. М., 1999. - С. 153 - 167; Кочеткова Н.Д. Радищев и Мильтон // А.Н. Радищев: русское и европейское Просвещение. СПб., 2003. С. 48 - 56.
30 Лапшин И.И. Философские взгляды Радищева. Пг^ 1922; Лотман Ю.М. Радищев и Мабли // Лотман Ю.М. Русская литература и культура
10 «прогрессивные» явления в русской литературе31. Русская литература, не выражавшая открыто «прогрессивных» воззрений, становилась сравнитель-ным материалом для исследования творчества Радищева значительно реже . Несмотря на переоценку упрощенных социологических оценок в работах 40 - 50-х гг., например, в работах Ю.М. Лотмана33, и в более поздних работах, подобный анализ сводится часто к выводам о большей «прогрессивности» Радищева. Таким образом, задача соотнесения творчества Радищева с литературой сентиментализма и формировавшей ее духовной средой 1780-х гг. до сих пор остается нерешенной.
Именно этим определяется тема данной диссертации, тем более актуальная, что привлекаемый сравнительный материал, нравоучительная литература времени написания «Путешествия из Петербурга в Москву», из-за
Просвещения. М.: 2000. С. 45 - 71 (впервые опубл. в 1958); Его же: Пути развития русской просветительской прозы XVTII века // Там же. С. 207 - 230 (впервые опубл. в 1961); AN. Radiscev uud Deutschland. Berlin, 1969; Сиволап И.И. Радищев и Вольтер // Французский ежегодник, 1978. М, 1980. С. 47-61; Моряков В.И. Из истории эволюции общественно-политических взглядов просветителей конца ХУШ века : Рейналь и Радищев. М., 1981.
Семенников В.П. Литературно-общественный круг Радищева // А.Н. Радищев. Материалы и исследования. М.;Л.Т 1936. С. 211 - 289; Орлов В.Н. Радищев и русская литература. Л., 1952. С. 42 - 128; Макогоненко Г. П. Радищев и его время; Бабкин Д.С. А.Н. Радищев. Литературно-общественная деятельность. М.; Л., 1966.
* Лотман Ю.М. А.Н. Из истории литературно-общественной борьбы 80-х годов XVHI века // Радищев. Статьи и материалы. Л., 1950. С. 81 - 128; Лазарчук РМ. Проза Радищева и традиция эпистолярного жанра // А.Н. Радищев и литература его времени. (XVIII век. Сб. 12). Л., 1977. С. 72 - 82.
Лотман Ю.М. «Сочувственник» А.Н. Радищева А.М. Кутузов и его письма к ИЛ. Тургеневу // Лотман ЮМ. Русская литература и культура Просвещения. М.: 2000. С. 95 - 114 (впервые опубл. в 1963).
11 ее во многом религиозного и масонского (поскольку речь идет о 1780-х гг., времени расцвета деятельности московского розенкрейцерского кружка) характера, оставался долгое время неактуальным.
Цель работы состоит в том, чтобы установить связи между журналистикой 1780-х гг., нравоучительной по преимуществу, и «Путешествием из Петербурга в Москву», поскольку очевидно, что Радищев не мог пройти мимо литературы, создававшейся активнейшей в 1780-е гг. общественной группой - московскими мартинистами, тем более, что его ближайший друг, A.M. Кутузов, был деятельным участником этой группы.
Данная цель определила задачу работы - анализ «Путешествия из Петербурга в Москву» в соответствии с отдельными аспектами нравоучительной литературы времени его создания. Двумя аспектами нравоучительной литературы, выбранными для анализа, стали религиозность и, соответственно, проблемы религии, а также дидактизм и связанная с ним проблема образования, ограниченная в данном случае проблемой юношеского воспитания, до сих пор в научной литературе о Радищеве не ставившейся.
Материал исследования. Поскольку цель исследования - установление
связей «Путешествия» с нравоучительной журналистикой 1780-х гг.,
основным материалом стала массовая нравоучительная литература этого
времени, преимущественно - публикации в журналах на соответствующие
темы. Были использованы в первую очередь журналы, издававшиеся Н.И.
Новиковым и Типографической компанией в 1780-х гг. («Утренний свет»,
«Московское ежемесячное издание», «Вечерняя заря», «Покоющийся
трудолюбец», «Детское чтение для сердца и разума»), а также другие
журналы, в которых встречаются нравоучительные статьи, связанные с темой
исследования (перечень использованных журналов приведен в списке
использованной литературы, в разделе I, б). Кроме того, с помощью
фронтального просмотра «Сводного каталога русской книги гражданской
12 печати XVITT века»34 был установлен перечень книг по аспектам, входящим в задачу исследования (см. список использованной литературы, раздел 1, в).
Радищевские тексты не ограничивались только «Путешествием», а рассматривались в полном объеме «Полного собрания сочинений» (в 3-х т. М.-Л., 1939 - 1951), за исключением «Беседы о том, что есть сын отечества», в отношении которой был принят отвод авторства Радищева, предложенный
В.А. Западовым .
Избранный материал диктует и метод работы, сравнительно-исторический. Большинство текстов, представленных в журналах 1780-х гг., являются текстами переводными; соответственно, по возможности производился поиск оригиналов и источников привлекавшихся для анализа текстов. Вместе с тем, сам подход к анализируемому материалу предполагал определение в первую очередь общих мест для некоторого круга текстов как той основы, по которой их отбирали издатели, помещая зачастую в новый контекст. Так, например, в окружении грамотно подобранных статей теряли свой республиканский пафос переводы из Л.-С. Мерсье в «Утренних часах» И.Г. Рахманинова .
Кроме того, важным методическим положением в работе является тезис об идейном единстве произведений, созданных Радищевым в 1780-х - начале 1800-х. Несмотря на признание таких фактов,, как переоценка Радищевым
Сводный каталог русской книги гражданской печати XVIII века (1725 -1800). Т. 1 - 5. М., 1962 - 1967; Сводный каталог русской книги гражданской печати XVIII века (1725 - 1800). Дополнения. Разыскиваемые издания. Уточнения. М., 1975.
Западав В.А. Был ли Радищев автором «Беседы о том, что есть сын отечества» // XVIII век. Сб. 18. СПб., 1993. С. 131 - 155.
Рак В.Д. Русские литературные сборники и периодические издания второй половины ХУЛІ века. СПб., 1998. С. 147 - 194.
13 событий Французской революции 1789 - 1794 гг. , я считаю, что основные убеждения, усвоенные Радищевым во время написания «Путешествия», оставались неизменными вплоть до его смерти. Говоря о композиции «Путешествия», представляется также, что эволюционный момент не играет в сюжете значительной роли, то есть путешественник не переживает изменения своих взглядов на протяжении своего пути. Это позволяет воссоздавать систему его воззрений, сопоставляя мнения, высказываемые как в начале, так и в конце книги. В противном случае, если признать, что в конце книги путешественник отказывается от ряда своих первоначальных убеждений, апелляция к идеям, высказанным в начале книги, не может быть вполне корректна, поскольку с точки зрения эволюции воззрений это мнение может оказаться неистинным.
Задача и метод работы определили ее структуру: работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы. В соответствии с двумя главными аспектами исследования выделяются две главы: «Вопросы веры и взгляды на религию в "Путешествии из Петербурга в Москву"» и «Юношеские образы в "Путешествии из Петербурга в Москву"». Разделы и подразделы выделяются в первой главе в соответствии с обнаруженными общими местами, а во второй - на основе анализа персонажей произведения.
Научная новизна представленной работы определяется тем, что «Путешествие из Петербурга в Москву» выводится из своеобразного историко-литературного вакуума и устанавливаются его связи с важнейшим явлением российской духовной жизни 1780-х гг. В результате становится возможным установить, например, насколько тесны связи педагогической теории Радищева с теорией Руссо. В ходе исследования устанавливаются атрибуции отдельных сочинений; впервые специально рассматривается отношение Радищева к творчеству его лейпцигского учителя Х.Ф. Геллерта (1715-1769).
См.: Карякин Ю.Д., Плимак Е.Г. Запретная мысль обретает свободу. 175 лет борьбы вокруг идейного наследия Радищева, М., 1966.
14 Практическое значение диссертации состоит в возможности использования результатов исследования в лекционных курсах по истории русской литературы и педагогики XVIII века, на семинарских занятиях, а также при создании учебников. Введение в научный оборот ряда атрибуций может служить дополнением к библиографии русской периодики XVin в. Основные результаты исследования прошли апробацию в докладах на
заседаниях Сектора по изучению русской литературы XVin века Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН (28 ноября 2002 г., 26 февраля 2004 г., 25 ноября 2004 г.) и на международном симпозиуме «А.Н. Радищев: русское и европейское Просвещение», проводившемся 24 июня 2002 г. Санкт-Петербургским научным центром РАН и ИРЛИ РАН.
Проблема Провидения
Глава «Бронницы» начинается тем, что путешественник поднимается на гору, где в древности находилось известное своим оракулом капище, а теперь стоит церковь Иоанна Предтечи. «Восходя на гору», путешественник «вообразил себя преселенного в древность и пришедшего, да познаю от державного божества грядущее и обрящу спокойствие моей нерешимости» (С. 35). Он, действительно, слышит голос божества, однако, высший голос говорит ему о бессмысленности желания узнать будущее: «Почто, о дерзновенный! Познати жаждешь то, что едина мысль вечная постигать может? Ведай, что неизвестность будущего соразмерна бренности твоего сложения» (С. 35). Даже полученное, знание о будущем не несет с собой пользы: «Ведай, что предузнанное блаженство теряет свою сладость долговременным ожиданием, что прелестность настоящего веселия, нашед утомленные силы, немощна произвести в душе столь приятного дрожания, какое веселие получает от нечаянности. Ведай, что предузнанная гибель отнимает безвременно спокойствие, отравляет утехи, ими же наслаждался бы, если бы скончания их не предузнал» (С. 35). Подобное отрицательное мнение Радищева о предсказании находит свои параллели в русской журналистике 1780-х годов, в особенности - в статье «Почему нехорошо предузнавать судьбу свою» («Warum es nicht gut sey, sein Schicksal vorher zu wissen»79) Х.Ф. Геллерта. В 1781 году ее перевод, сделанный ближайшим другом Радищева, одним из виднейших деятелей московского масонства А.М. Кутузовым, был опубликован в журнале «Московское ежемесячное издание»80. Кроме того, годом ранее перевод той же работы был помещен в «Санктпетербургском вестнике», а в 1787 году отдельным изданием вышел перевод М.М. Окулова81. Такое обилие переводов небольшого по объему текста вполне отражает значение Х.Ф. Геллерта (Gellert Ch. F., 1715 - 1769) в литературной и духовной жизни России 1770 - 1780 гг. . В вопросе о распространении идей и сочинений Геллерта в России значительное место должно быть отведено его лейпцигским ученикам - Кутузову и Радищеву . В данном случае перед нами предстает еще один эпизод в развитии этой темы.
Радищев лишь отчасти использует статью Геллерта, аргументация которого значительно более обширна. Так, Геллерт различает неполное знание о будущем и «предузнававание судьбы своей со всеми основаниями». Примером такого различения знания о будущем может служить басня Геллерта «Земнон и оракул». Дельфийский оракул сообщает сначала Земнону, что его ждет счастье, но оно же сделает его несчастным; недовольный Земнон просит открыть ему будущее счастье более подробно, и получает ответ, что вместе с любящей женой он получит скипетр и будет разумно управлять своим народом; желая узнать более подробно о столь большом счастье, он вновь вопрошает оракула, и получает ответ, теперь уже о грядущем несчастье: рука, давшая ему трон, отнимет после его жизнь.
Аргументы, которые приводит Радищев, Геллерт относит ко второму типу знания. Он сравнивает его со знанием, подобным божественному: «Подобное человеческое всезнание ... не было бы нечто превосходное? Посредством его мы бы избавились от страха .... и отважились бы без робости на тысячи предприятий ... Наша бы надежда была тверже и приятнее, поелику бы мы знали предмет ея; всяк бы знал, к чему он в течение жизни своея определен будет, приготовлял бы себя к своему знанию и к роду своея жизни» . Однако такой оптимистичный взгляд на предсказание не может быть оправдан. Радищев лаконично, но повторяя Геллерта, приводит его аргументы против знания о грядущем счастье и несчастии.
Как видим, Радищев довольно точно следует не только мысли, но и тексту Геллерта. Тем интереснее последующие рассуждения Геллерта, которые Радищев опускает.
Заметив, что знание судьбы скорее не заставляло бы человека подготавливать себя к ней, а вело бы к пассивности, Геллерт переходит к рассуждению о том, что, не полезная для отдельного человека, возможность предсказывать будущее стала бы бедствием для общества. С одной стороны, даже если бы порочный человек отказался от недобродетельного поведения из-за того, что узнал бы о его ужасных последствиях для него самого, это обернулось бы отнятием у человека свободной воли; кроме того, скорее всего, пороки бы не исчезли, а просто изменились.
Проблема познания Бога и возникновения религии
Речь божества к путешественнику в «Бронницах» заканчивается следующими словами: «Возвратись в дом свой, возвратись к семье своей; успокой встревоженные мысли; вийди во внутренность свою, там обрящешь мое божество, там услышишь мое вещание» (С. 36) . Выше уже было отмечено, что речь здесь идет о проблеме совести. Однако, здесь ставится еще и более общий вопрос. Говоря, что совесть - это внутреннее «вещание» Бога, Радищев встает на точку зрения, согласно которой познание Бога возможно из собственного человеческого опыта, вне откровения. На этом моменте следует остановиться особо.
В литературе второй половины ХУШ века идея познания Бога чувственными путями и логическими рассуждениями не представала сама по себе, а существовала в четко обозначенной паре с познанием Бога путем откровения. Формула «разум и откровение» становится почти общепризнанной. Вот только некоторые названия выходивших в то время в Европе книг: «Новое понятие о спасении, основанное на принципах, равно согласующихся как с откровением, так и с разумом»101, «Знание о божественном, полученное из откровения, а не из разума или природы»102, «Важнейшие истины и доводы христианской религии как с точки зрения откровения, так и из разума»103, «Филалетия: Новые взгляды на истины и религию разума, насколько она находится в границах истинного откровения»104, «Письма матери к сыну, для доказательства ему истинности христианской религии. 1) Посредством разума, 2) посредством откровения, 3) через противоречия у тех падших, кто с ней спорит»1 . Отразилась эта проблематика и в России. В вышедшем в 1773 году переводе повести И.Г.Б. Пфейля (Pfeil, 1732-1800) «Похождения дикого американца» (Der Wilde) говорится: «Кто не приступит ко мнению моему, что когда мудрецы превозносят похвалами естественную веру, то порицают через то на откровении Божием основанную»1 . Популяризатор учения X. Вольфа Ф.Х. Баумайстер (Baumeister, 1709 - 1785) замечал в своем неоднократно переведенном на русский язык сочинении «Метафизика» в главе «О бытии Бога»: «Сия наука потому Богословиею естественною называется, что в ней доказательства от Бога предлагаются токмо те, которые естественно нам через одни Природу и разум известны. Почему сия наука от Богословии откровенной различие имеет, которая на изучении Священного Писания будучи основана, также сокровенности изъясняет, которых высоту и превосходство наш разум, сколь бы он проницателен ни был, сам собою понять не может»107. Апрельскую книжку первой части журнала «Вечерняя заря» открывала статья «Философическое разсуждение о Троице в человеке, или опыт доказательства, почерпнутаго из разума и откровения, что человек состоит 1) из тела 2) из дупш и 3) духа». Уже в самом тексте статьи главная мысль заглавия высказана более полно: «Человек состоит I) из тела 2) души и 3) духа. Для подтверждения сего положения первый наш довод есть философический или естественный, который противополагается библейскому, или такому, какой мы намерены вывести из откровения» Действительно, ниже, после приведения «философических» доводов, говорится: «Таким образом, почерпнув вероятныя доказательства из естественнаго любомудрия, или так сказать из разума и опытов (a priori et posteriori), что человек состоит из тела, дупш и духа, увидим, не можно ли будет нам вывесть подобных доказательств из Божественного откровения или Писания»109. Примеры можно множить.
Нужно отметить, что проблема соотношения разума и откровения оказывалась включенной в значительно более широкий круг проблем. Прежде всего, нельзя видеть характеристики автора в том, что он обращается к разумным и чувственным доводам существования Бога. К таким доводам прибегали почти все, кто обращался к подобной полемике. Характеризующим автора в данной проблеме следует признавать скорее его отношение к доказательствам, почерпнутым из откровения. В контексте «Бронниц» важно, что спор часто велся не столько на философском и догматическом поле, сколько в сфере вопроса об истории религии. Очень обстоятельно это показывает, видимо, переводная статья «Разсуждение о том, что может ли чрезвычайное божеское в вере (Религии) наставление или откровение согласоваться с премудростию Божиею», помешенная в ноябрьской и декабрьской книжках третьей части «Вечерней зари»110. Вопрос о значимости откровения в познании истинного единого Бога которому она посвящена, выводится в ней из рассуждений, касающихся проблемы возникновения религиозных представлений и вообще представлений о едином Боге в дохристианскую эпоху. Автор статьи показывает, что он осознанно строит систему своих представлений на фоне обширной полемики, в которую оказываются вовлечены, помимо античных, такие мыслители, как Дж. Локк, П. Бейль, Д. Юм, Вольтер, Ж.Ж. Руссо, П.А.Д. Гольбах, Р. Декарт и др. Круг затрагиваемых тем оказывается необычайно широким.
Возникновение представлений о Боге и религии в этой статье связывается с ранним периодом человечества, однако уже на том этапе, когда люди сумели организоваться в социум. Начало представлений о Боге автор связывает с попавшей в благоприятные внешние условия общиной, и главную роль отводит ее главе: «Глава ... поселенцев ... начинает размышлять о действиях, примечаемых им в природе; наблюдает течение солнца и луны; примечает и разчисляет времена года. Ясное в ночи небо, которое непрестанно имеет он над собою, подает ему повод к новым открытиям; он замечает звезды „. При том солнце и луна особенно обращают на себя его внимание. А наипаче солнце; его сияние, его движение, его благотворное влияние исполняют его благоговения н изумления „. Вот первый его Бог»111. Представление о Солнце как о побуждении к познанию Бога является, в частности, частью спора о том, как первый человек пришел к религии. Противостоящими оказываются позиции, признававшие появление веры в Бога как проявление благодарности к природе за ее дары, с одной стороны, и как проявление страха перед ней, с другой. Так, например, полагал Вольтер: «Что же это за бытие, к которому первоначально обращались с молитвой? Солнце это или Луна? Не думаю ... Обычно поклоняются, молят и стремятся умилостивить то, что внушает страх ... Первые люди, несомненно, вели себя так же» .
«Житие Федора Васильевича Ушакова» как повесть о юности
В трактате «О человеке, о его смертности и бессмертии» представления о юноше даны в логической, понятийной форме, что обусловлено научно-философским характером произведения. В художественной, образной форме, и со значительно более сложным содержанием эти взгляды предстают в «Житии Федора Васильевича Ушакова». Традиционно считается, что в основе «Жития» лежит «учение об активном человеке, о праве угнетаемых на восстание и о роли в нем выдающейся личности, вождя» 1.11. Макогоненко видел в «Житии» полемику с воспитательной теорией Руссо, считая, что Радищев здесь «не может согласиться с убеждением, что невозможно воспитать человека-гражданина ... Радищев показывает, как обстоятельства жизни, глубоко враждебные человеку, беспрестанно толкают его на протест»199. В последнее время появляются работы, выделяющие в этом произведении в первую очередь проблематику жизненного пути, становления личности . А.В. Растягаев видит развитие не в главном герое «Жития», а в его «авторе-повествователе», а О.М. Гончарова сравнивает жизненный путь Ф.В. Ушакова со становлением подвижников в традиционной православной духовной литературе по типологическому принципу. Не отрицая несомненного значения сюжета бунта студентов против майора Бокума как для содержания самого «Жития», так и всего творчества Радищева, я хотел бы здесь, однако, остановиться на одном мнении, высказанном еще Г.А. Гуковским, но не развитом и забытом. Г.А. Гуковский, кратко характеризуя «Житие», отметил, что это - «очень тонко и глубоко задуманная повесть о молодежи ... С удивительным искусством Радищев объединил в небольшом произведении и психологический анализ юношеского сознания, анализ, до него неведомый русской литературе, и серьезно поставленную педагогическую тему, и живое описание быта, и глубокую революционную мысль»201. И если последние моменты рассматривались в научной литературе, то вопрос о «Житии» как повести о юности до сих пор отражен только в этом кратком замечании Г.А. Гуковского. Так, например, новейший исследователь отражения детства в мемуарной литературе XVIII века О.Е. Кошелева не включила первую часть «Жития» в свою, в общем достаточно представительную, хрестоматию 2 (впрочем, не представлено здесь и «Чистосердечное признание в делах моих и помышлениях» Д.И. Фонвизина). В этом разделе будет показано значение темы юности как этапа развития человека для содержания «Жития».
Эта тема появляется уже в не выделенном формально посвящении А.М. Кутузову - посвящении, которое для интерпретации следующего за ним текста использовали значительно меньше, чем в случае с известным посвящением «А.М.К.» «Путешествия из Петербурга в Москву» с его известнейшим «я взглянул окрест меня - душа моя страданиями человечества уязвленна стала». Намерение рассказать о юности автора и адресата объявляется в первом же предложении посвящения; более того, это юность, своеобразно понятая: «Не без увеселения, думаю, любезнейший мой друг, воспоминаешь иногда о днях юности своея; о времени, когда все страсти, пробуждаяся в первый раз, производили в новой душе не стройное хотя волнение, но дни блаженнейшие всея жизни со делывал и» (I, С. 155). Помимо отмеченной выше характеристики юности как возраста, в котором «развергаются страсти», здесь подчеркивается ее противоречивая природа. Юность - время сложной духовной жизни, наполненной волнениями, и волнениями «нестройными» (неопытными), но с этими волнениями соседствуют и самое чистое за всю человеческую жизнь «блаженство». Это противопоставление, оборачивающееся сосуществованием противоположностей, получает в посвящении дальнейшее развитие. «Печаль, грусть и отчаяние скользили ... на юном сердце, не проницая начальную его твердость, когда не редко наиплачевнейший день скончавался веселия исступлением. Отвлеки мысленно невинную часто порочность из деяний юности, найдешь, что после первых восторгов веселия подобных в жизни своей не чувствовал» (I, С. 155), Здесь отмеченное уже выше в связи с трактатом «О человеке» представление о порочности юности дополняется важным замечанием: порочность эта «часто невинна».
Это замечание немаловажно, поскольку в моралистической литературе конца XVIII века невинная порочность приписывается только более младшим возрастам. Так, в важнейшем для XVHI веке трактате Дж. Локка «О воспитании» говорится: «Не можно от детей ожидать того же благоразумия, важности и примечания, как совершенного мужа. Надобно им позволять ... все детские игры и забавы, приличные их возрасту, не имея за тем никакого смотрения. Неосторожность, нерадение и увеселение суть истинный характер сего возраста»203. Также говорит о невинности детства, в отличие от юности, Руссо в четвертой книге «Эмиля»: «Пользование детством - задача легкая; зло, проскользающее здесь, не бывает неизлечимым; добро, здесь приобретаемое, может прийти и позднее. Но не то бывает в первом возрасте, когда человек начинает поистинне жить»
Таким образом, проводится четкое различение греховной юности и невинного детства, в описании которого в русской литературе Г.В. Токарева выделяет следующие основные элементы: «Образ ребенка, созданный в прозе конца XVIII - начала XIX в., схематичен, однозначен. Чувствительность, благодарность к духовным наставникам, изолированность от роковых страстей света, увлеченность такими несложными детскими забавами, как ловля бабочек и собирание в лесу или на лугу цветочков - из этого шаблонно повторяющегося в различных произведениях перечисления свойств строился детский образ» . Этому не противоречит тот факт, что частым мотивом детской литературы того времени становится описание дурного поведения ребенка и его последствий (рассуждением о вреде плохого поведения для самих детей, а не для их родителей, и в связи с этим - о необходимости слушаться родителей, - открывается первый выпуск «Детского чтения». Обращает на себя внимание, что сами примеры этого дурного поведения -свойственные детскому возрасты шалости; кроме того, ребенок, совершивший их, чаще всего раскаивается и исправляется.
Представления о юности в речи крестицкого дворянина
«Сам собеседник Радищева, идеальный ученик высшей школы, любя науки, не ушел всей душей в мир отвлеченных размышлений и интересов. Он высказывает желание и признает за собой право наслаждаться жизнью» В.П. Семенников считал, что здесь мы сталкиваемся со вставным диалогом: «в ответ на замечание собеседника Радищева, что мнение последнего "на мартиниста похоже, ученика Шведенборга", Радищев шутливо возражает: "Нет, мой Нужно отметить, что устоявшаяся точка зрения на семинарскую тетрадку, согласно которой семинаристу приписывается только рассуждение о колесе, понимающееся как отголосок идей Л.К. Сен-Мартена, имеет свое основание в многозначности слова "духовный", особенно в словосочетании "духовный мир". В этом устойчивом словосочетании оно встречается в XVIII веке в двух значениях: а) "относящийся к духу, нематериальной субстанции; противопоставления - материальный, вещественный" и б) "относящийся к человеческому духу, к его деятельности; нравственный, моральный"241. В том контексте, в котором словосочетание "мир духовный" появляется в "Подберезье", слово "духовный" должно восприниматься скорее во втором значении: "причина всех премен, превращений, превратностей мира нравственного и духовного зависит, может быть, от кругообразного вида нашего обиталища". Согласно конкордансу "Путешествия", слово "духовный" встречается в нем всего 7 раз, из них 5 - в "Подберезье" . Из всех 7 случаев только в одном можно с уверенностью говорить о том, что "духовный" употреблено в значении "относящийся к нематериальной субстанции": "откроют, может быть, смертные тайную связь веществ духовных и нравственных с веществами телесными или естественными".
Таким образом, обобщая всё сказанное об этой антимартинистской вставке в тетрадку семинариста243, нужно сказать7 что Радищев здесь, возможно, используя написанный значительно ранее текст, относится к нему критически, как и вообще это мы не раз встречаем в «Путешествии». Наиболее ярко - в главе «Тверь», где на слова «новомодного стихотворца» после прочтения «Вольности» путешественник замечает: «Я очень тому порадовался и хотел было ему сказать, может быть, неприятное на его стихи возражение» (С. 102)244. В общем же, тезис о «коловращении духовного или нравственного мира» должен рассматриваться как правомерное вступление к дальнейшим рассуждениям.
Возвращаясь к проблеме семинариста как юношеского образа, необходимо остановиться на двух моментах. Во-первых, обращает на себя внимание, чгго начало тетради семинариста, вызывающее возражения читающего ее путешественника, носит отчетливо метафизический, отчасти масонский характер: «Поступая в познании естества, откроют, может быть, смертные тайную связь веществ духовных и нравственных с веществами телесными или естественными; что причина всех премен, превращений, превратностей мира нравственного и духовного зависит, может быть, от кругообразного вида нашего обиталища и других к солнечной системе принадлежащих тел, равно, как и оно, кругообразных и коловращающихся» (С. 30).
Это, действительно, напоминает во многом масонские герметические труды, где посредством установления символического соответствия между объектами макро- и микромира, природы и человека, делалась попытка постичь мир и человека во всей их полноте. Г.В. Вернадский так описывает эти представления: «Все "стихии" человеческой души соответстуют стихиям внешней натуры ... Благодаря такому соответствию, мир и человек, вселенское и вечное крепко связаны между собою ... Следствия из этой всеобщей неразрывной цепи Всецелого - огромны. Если человек микрокосм, это значит не только то, что его физические качества суть зачатки элементов вселенной; все его духовные качества - отражение тех же элементов; все это символы, которые надо раскрыть. И если обладать познанием основного символа, который всё бы раскрывал в мире и человеке, - это значит получить необъятную власть над людьми и вселенной» .
Между тем, видимо, не только масонский характер тетрадки семинариста вызывает неприятие путешественника. Дело, видимо, в более общем для Радищева неприятии метафизических рассуждений. Это неприятие было показано выше на материале радищевского переложения жития Филарета Милостивого, «Памятника дактилохореическому витязю» и «Жития Федора Васильевича Ушакова». То же неприятие метафизических рассуждении обуславливает неприятие Радищевым выводов второй книги его трактата «О человеке» (доказывающей смертность души). Отказ от построения отвлеченных схем в пользу рассуждений, основанных на чувственном опыте, видимо, составляет важную составляющую мировоззрения Радищева; этим обусловлено, по-видимому, его принятие теоретических основ воспитательной теории Руссо. Метафизические рассуждения вообще опасны, а особенно опасны они в юношеском возрасте, когда опыт, необходимый для правильного рассуждения, у человека отсутствует.
