Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Стилевые доминанты в произведениях А. Варламова малой формы
1. Повествовательные формы в новеллистике А. Варламова 13
2. Стилевое своеобразие рассказов А. Варламова «Покров», «Ленка», «Сочельник» 40
ГЛАВА II. Жанр повести в творчестве А. Варламова: динамика «авторских» форм
1. Повесть А. Варламова «Здравствуй, князь!»: жанрово- стилевое своеобразие «сентиментальной истории» 65
2. Хроникальный принцип организации повествования в повести А. Варламова «Рождение» 82
3. Трансформация жанра «деревенской повести» в прозе А. Варламова: «Дом в деревне», «Падчевары» 96
ГЛАВА III. Модификации жанра реалистического романа в творчестве А. Варламова
1. Произведение А. Варламова «Затонувший ковчег» как социально-психологический роман 124
2. Роман А. Варламова «Купол»: «авторские» формы современной антиутопии 136
Заключение 158
Список использованной литературы 163
- Повествовательные формы в новеллистике А. Варламова
- Стилевое своеобразие рассказов А. Варламова «Покров», «Ленка», «Сочельник»
- Повесть А. Варламова «Здравствуй, князь!»: жанрово- стилевое своеобразие «сентиментальной истории»
- Произведение А. Варламова «Затонувший ковчег» как социально-психологический роман
Введение к работе
Творчество современного писателя Алексея Варламова (г. р. 1963) -одно из ярких явлений в русской литературе конца XX - начала XXI вв. Проза писателя в ее жанрово-стилевом многообразии выражает важнейшие тенденции художественных процессов в русской прозе второй половины 1980-х гг., а также рубежа 1990-х - 2000-х гг.
Метод А. Варламова как особого рода, «леонидоандреевский» реализм, характеризует В. Славенский [188], типологию варламовских героев в контексте литературной ситуации 1990-х гг. рассматривают П. Басинский [29], Г. Ермошина [78], М. Ремизова [175; 176]. Г. Нефагина включает А. Варламова в ряд современных прозаиков, развивающих в реалистической прозе 1990-х гг. сентиментальные тенденции [155], Ю. И. Минералов называет творческий метод писателя «символическим реализмом» [143]. Попытку концептуального анализа романного творчества писателя представляет опубликованная в «Литературной России» статья В. Курбатова «Отражение небесной битвы» [116]. Однако разрозненные критические отзывы, упоминание литературоведами имени писателя в ряду современных прозаиков не дают полной картины творческого облика А. Варламова.
Перечисленные работы представляют прозу А. Варламова как значительное художественное явление в реалистической литературе конца XX в. Как примету времени Н. Иванова рассматривает наметившийся в конце 1980-х - начале 1990-х гг. возврат к реалистическим средствам изображения действительности, противопоставление постмодернистскому языку и стилю традиционных литературных ценностей. Критик отмечает, что наступление на постмодернизм ведут как «будущие», так и «предшествующие» поколения писателей [86]. Исследователь А. Ю. Большакова, фиксируя ситуацию «великого перелома» в современной отечественной литературе, обозначает «новую волну» прозаиков, «вовсе не схожих меж собой, но ярких, талантливых, развивающихся» [42, с. 247], и в их числе называет имя
Алексея Варламова. Творческую задачу молодых авторов она обозначает как преодоление «социоисторической пропасти межвременья». Другой исследователь современной прозы Е. Щеглова относит А. Варламова к группе «добротных реалистов», таких как И. Алексеев, О. Павлов, А. Уткин [244, с. 84].
Для анализа жанрово-стилевого своеобразия прозы А. Варламова важен опыт прочтения творчества современного художника критиком В. Курбатовым. Особенность варламовского мировосприятия состоит в стремлении молодого автора «найти в этом миропорядке определяющий смысл и место» [116, с. 3]. Несомненно, В. Курбатов связывает творчество А. Варламова с традициями русского классического реализма с его поиском «смысла», «правды». В контексте литературы 1990-х гг., которая столкнулась с проблемой отсутствия единой «правды», позиция А. Варламова представляется значимой, плодотворной. Не случайно В. Курбатов акцентирует глубокую связь прозы современного автора с русской литературной классикой XIX - XX вв. и православной культурой.
Соответственно А. Варламов и герои его романов противопоставляются авторам и персонажам постмодернистской литературы конца XX вв. Мощный эсхатологический подтекст в прозе художника рубежа XX - XXI вв. В. Курбатов объясняет последствиями кризиса православной церкви, которая «потому и не может собрать своих разбежавшихся детей и уврачевать несчастную страну, что разделила людей на чистых и нечистых» [116, с. 4].
В прозе А. Варламова формируется характерный для культурной ситуации рубежа вв. тип «героя нашего времени». Критики о нем невысокого мнения: лицо его «искажено гримасой скептического отношения к миру, черты вялы, порой даже анемичны. Поступки его страшат, и он не спешит определиться ни с собственной личностью, ни с судьбой. Он угрюм и заранее раздражен всем на свете, по большей части ему как будто бы совсем незачем жить. Он страшно слаб, этот герой. И по-своему беззащитен <...> он всего
лишь заговоривший о себе маленький человек», - отмечает М. Ремизова [176, с. 211]. В. Курбатов, соглашаясь с тем, что в героях А.Варламова сильно «чувство случайности и ненадежности жизни», видит в бытийной неопределенности героев черты «нового лишнего» человека, который «если устоит перед нешуточно вставшим на пороге Апокалипсисом, то устоит Любовью, Пониманием и Состраданием» [116, с. 4].
Творческая индивидуальность А. Варламова проявляется в особом внимании к теме современной деревни. Своеобразие видения художником современной российской действительности в значительной степени определяется переосмыслением художественного опыта, традиций «деревенской прозы», идеи православия, приверженностью к гуманистическим ценностям русской литературы XIX — XX вв.
В 1990-е гг. в прозе А. Варламова наблюдается «расширение стилевого спектра» (Г. Л. Нефагина). «Реализм оказывается неисчерпаемым, демонстрируя многообразие интонаций и тональностей» [160, с. 58]. Так, рождение неосентиментализма в произведении «Здравствуй, князь!» Г. Л. Нефагина связывает с развитием бунинско-тургеневской традиции. 10. М. Минералов, размышляя о стилевом своеобразии прозы А. Варламова, отмечает, что художник «любит рисовать коллизии, допускающие двойное истолкование - естественное и религиозно-мистическое» [155, с. 71]. Отсюда вывод о «символическом реализме» в прозе А. Варламова. К сожалению, произведения художника Ю. М. Минералов не подвергает глубокому анализу, поэтому мысль о «символическом реализме» остается лишь продекларированной.
Проза А. Варламова требует подробного жанрово-стилевого исследования, которое позволит, в частности, определить и специфику творческого метода писателя.
На рубеже XX - XXI вв. в отечественном литературоведении все чаще предпринимается анализ стилевых процессов в современной литературе как путь выявления общих закономерностей ее развития (Г. А. Белая,
Н. В. Драгомирецкая, Д. В. Затонский, Т. Н. Маркова, В. В. Эйдинова и др.). Исследователи выделяют типологические особенности прозы конца XX в., говорят о формировании «нового повествовательного стиля» [17; 178]. Размывание границ между контрастными явлениями литературы, трансформация художественных моделей, форм и конструкций обозначается как примета художественной «переходности», смены художественных парадигм: «Сложность и уникальность литературной ситуации последних полутора десятилетий XX в. заключается в том, что она развивалась (и продолжает развиваться) в режиме зримого многообразия и разнонаправленности эстетических исканий современных писателей. Выявить контуры системности в этом нестройном хоре литературных «голосов» непросто, ибо их множественность и несогласованность создает пеструю и внутренне противоречивую картину» [136, с. 3].
В конце 1980-х - начале 1990-х гг. особенный проблемный узел образуется вокруг реалистической традиции. Такие общепринятые, исторически сложившиеся определения реализма, как воссоздание эюизни, достоверность реальности, формы жизни, историзм, генезис, детерминированность, социальность, э/сизненная правда, материализм, демократизм, натурализм, переосмысливаются и определяются в один ряд с понятиями доступность, понятность, обывательское отношение к жизни, усредненная языковая норма и идеологизм [178, с. 378]. Реалистические принципы ориентации на исторические закономерности и причинно-следственную обусловленность осознаются как односторонние, не способные отразить многослойность жизни.
О кризисе эстетической системы «старого» реализма, в частности, заявляют авторы учебника современной русской литературы Н. Л. Лейдерман и М. Н. Липовецкий. Исследуя тенденции литературного процесса 1980-х - 1990-х гг., ученые отказывают реалистической литературе в идейной и жанровой адекватности. Например, указывают на кризис жанра романа «с его установкой на поиск "всеобщей связи явлений"», которому «в
годы сломов и духовных катастроф <...> не удается стать "формой времени"» [119, с. 61].
Одновременно сторонники иной точки зрения (П. Басинский, Н. Иванова, В. Курбатов, К. Степанян) утверждают, что традиция русского реализма XIX в. в современной литературе укрепляется и обогащается [27; 28; 31; 42; 86; 89; 116; 155; 158; 173; 185; 199; 200; 201]. Особенностью критической мысли 1990-х гг. является взгляд на реализм как «не просто литературное течение, но и - духовное понятие», «своего рода национальную валюту» [28]. Зачастую категория реализма переносится критиками из литературоведческого контекста в сферу мировоззрения и национальной ментальносте. К. Степанян, например, говорит о «реализме в высшем смысле» [199]. Тема дискуссии в Писательском клубе редакции журнала «Москва» обозначена как «Реализм: мода или основание мировоззрения?» [173]; феномен «вечно нового реализма» исследует Л. Новиченко [156]. Таким образом, явление реализма на рубеже XX - XXI вв. приобретает черты универсальности, «вечно обновляющегося и видоизменяющегося в зависимости от исторических условий метода» [94, с. 23], «открытой системы, вбирающей в себя все приемы и открытия, которые на протяжении XX в. разрабатывали все другие направления: авангард, модернизм, постмодернизм» [173, с. 77].
Ожидание нового подъема реализма определяет позицию таких критиков разных поколений, как П. Басинский, В. Курбатов, И. Роднянская, К. Степанян, открывающих имена молодых писателей - приверженцев реалистической традиции: Л. Бородина, А. Варламова, С. Василенко, А. Дмитриева, О. Ермакова, В. Отрошенко, О. Павлова. Проза названных авторов отражает сложный процесс жанрово-стилевых исканий, характерных для русской литературы рубежа ХХ-ХХІ вв. Стремление к новым стилевым решениям, усложнение идейной проблематики произведений для писателей-реалистов неразрывно связаны с постановкой вопросов духовно-
нравственного порядка, которые служат ориентирами творческого поиска «традиционной» литературы.
В отношении творческого метода реализма, каким он предстает в классической литературе XIX в., А. В. Михайлов отмечает, что «это всегда индивидуальное, мировоззренчески глубоко-обоснованное решение и применение реалистического метода, это индивидуальный реалистический метод» [145, с. 195-196]. Особое внимание современных литературоведов направлено на процесс трансформации художественного инструментария современной реалистической прозы, появление множества стилевых направлений внутри реалистической парадигмы. В художественных системах новой литературы наблюдается процесс синтеза, отмеченный в ряде статей и диссертаций последних лет [13; 17; 38; 42; 45; 194]. Стилевыми новообразованиями реалистической литературы называют «символический реализм», «романтический реализм», «сентиментальный реализм», «мистический реализм», «метафизический реализм», «психоделический реализм». В реалистическую литературу проникают элементы натурализма (С. Василенко «Дурочка»), актуализируется код сентиментализма (А. Варламов «Здравствуй, князь!»), развивается христианско-православная линия в творчестве писателей, воплощающих в своих произведениях народные представления об идеале («Юность Христа» Ю. Кузнецова, «Дурочка» С. Василенко, «Затонувший ковчег» А. Варламова).
В то же время исследователи указывают на недостаточную изученность новейших достижений литературы [107; 120]. Наблюдается отсутствие системы в типологии новейшей прозы. Несмотря на попытки классифицировать современную прозу (работы Н. Л. Лейдермана, Г. Л. Нефагиной, Н.Ивановой и др.) [90; 123; 155], проблема дифференциации литературного процесса и, в частности, реалистической литературы остается нерешенной.
Типологическое исследование реалистической прозы на современном этапе невозможно без глубокого анализа творчества писателей в жанрово-
стилевом аспекте. «Жанр» и «стиль» - категории, позволяющие охарактеризовать не только творческий метод писателя, но и постичь особенности целой художественной системы (в данном случае - реализма конца XX в.), - становятся носителями эстетической концепции действительности в современной прозе. Взаимодействие «стиль - жанр -метод» образует структуру любой художественной системы как идейно-эстетического целого. При этом творческий метод обеспечивает целостность произведения как определенной системы эстетических отношений к действительности, принципы творческого метода являются философско-эстетической основой художественного акта, определяют творческую стратегию художника. Жанр и стиль, в свою очередь, определяют законы внутренней организации художественного текста. В реализме, где тип отношений между характером и обстоятельствами соответствующим образом организует жанр произведения, происходит наиболее непосредственная материализация метода в жанре.
Научной мыслью последней четверти века областью работы литературоведа при изучении стиля признаны сферы жанра, композиции (с учетом расстановки персонажей в эпическом произведении), сюжетосложения, повествования, а также особенности формирования образа в аспекте приемов его создания - в системе тропов, стилистических фигур, в собственно языковых средствах. Концепция стиля как конструктивного, систематизирующего принципа художественного текста является последним словом науки о стиле [37; 38; 39; 40; 146; 161; 246].
Отметим также, что в последние годы научный интерес к традициям реализма в современной литературе проявляется на уровне изучения художественных форм в творчестве отдельных авторов: В. Астафьева, Б. Екимова, О. Павлова, В. Распутина.
Необходимость в расширении представлений о творческой индивидуальности А. Варламова и его месте в историко-литературном процессе рубежа XX - XXI вв., выявлении характера жанрово-стилевых
поисков в реалистической прозе конца XX в., исследовании тенденций литературного развития определяет актуальность работы.
В настоящее время отсутствуют монографические работы, исследования обобщающего характера о творчестве А. Варламова. Назрела необходимость в научном, системном рассмотрении прозы писателя. В данном исследовании впервые предпринят анализ жанрово-стилевого своеобразия творчества А. Варламова в контексте художественных исканий современной литературы, что обусловило научную новизну диссертационной работы.
Объектом исследования является художественная проза А. Варламова второй половины 80 - 90-х гг. XX в. Материалом служат произведения малой формы «Тараканы» (1987), «Запах страха» (1989), «Галаша» (1992), «Ленка» (1991), «Покров» (1991), «Таинство» (1991), «Сочельник» (1992); повести «Здравствуй, князь! Сентиментальная история» (1992), «Рождение» (1995), «Дом в деревне: Повесть сердца» (1997), «Падчевары» (2002); романы «Затонувший ковчег» (1997), «Купол» (1999). В данных произведениях проявились характерные особенности индивидуальной творческой манеры писателя.
Предметом исследования является динамика жанрово-стилевых форм в прозе А. Варламова в контексте художественных исканий русской литературы конца XX в.
Цель исследования - выявить жанрово-стилевое своеобразие прозы А. Варламова, определившее специфику творческого метода художника.
Для достижения цели исследования в диссертации решаются следующие задачи:
определить стилеобразующие факторы в малой прозе А. Варламова второй половины 1980-х - начала 1990-х гг;
выявить динамику «авторских» форм в жанре повести 1990-х гг., определить характер неосентиментализма в творчестве А. Варламова;
3) исследовать своеобразие реализации принципа хроникальности как
основы сюжетостроения в жанре повести;
4) проследить трансформации жанрово-стилевой системы
«деревенской прозы» в повестях А. Варламова 1990-х гг., исследовать
типологию героев;
5) охарактеризовать основные модификации реалистического романа в
прозе А. Варламова конца XX в.
Теоретической и методологической основой данного диссертационного исследования послужили труды историков культуры и литературы М. М. Бахтина, А. Н. Веселовского, Д. С. Лихачева, А. Ф. Лосева, Ю. М. Лотмана и др. В работе учтены взгляды и подходы к явлениям русской прозы XX в. представителей разных литературоведческих школ и направлений: 10. А. Большаковой, В. В. Кожинова, Н. Л. Лейдермана, А. В. Михайлова, Г. Л. Нефагиной, Н. Д. Тамарченко и др.; литературных критиков: В. Курбатова, М. Липовецкого, В. Чалмаева и др. В исследовании используются возможности историко-литературного, сравнительно-типологического и системно-структурного подходов.
Положения, выносимые на защиту.
Своеобразие художественного метода А. Варламова определяется как взаимодействие художественных принципов реалистической и мифологической систем. Художественный мир в малой прозе писателя характеризуется наложением социально-психологического плана изображения действительности на мифологический, связанный с христианским мировидением.
Неосентиментализм, характерный для повестей А. Варламова («Здравствуй, князь!», «Дом в деревне»), способствует расширению жанровых канонов реалистической повести и появлению авторской формы «сентиментальной истории». Сентиментальный герой А. Варламова связан с типом современного интеллигента. Проблема героя решается автором с позиции развенчания образа, в чем проявляется особенность
неосентиментализма как стилевой тенденции конца XX в., проникшей в реалистическую прозу.
Принцип хроникальности в повестях А. Варламова реализуется не в биографическом или историческом сюжете, а посредством развития психологического конфликта героя. Сюжет замыкается на знаковой, жизненно важной для героя ситуации (рождение, зрелость, смерть).
Появление в «деревенской повести» («Дом в деревне», «Падчевары») автобиографического героя-интеллигента свидетельствует о трансформации жанровых традиций «деревенской прозы» в новой культурной ситуации. Хронотоп в прозе А. Варламова связан с утопическими поисками автобиографическим героем «земли обетованной». При этом автобиографический герой А. Варламова ориентируется на эстетический идеал, заданный писателями «деревенской прозы» в 1960-х - 70-х гг.
Жанр социально-психологического романа в прозе А. Варламова ориентирован на создание образа интеллигента в ситуации рубежа веков - «нового лишнего», пассивного рефлексирующего героя. Система образов и выбор средств художественной изобразительности в романе обусловлены мыслью автора о программируемом сознании современника, «сценарности» его поведения.
Антиутопический роман в прозе А. Варламова продолжает моделирование мифа о «крестьянской Атлантиде», появившегося в рамках «деревенской прозы». В основу антиутопического образа у писателя легли типологические черты провинциального города.
Структура и объем диссертационного исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы. Основной текст работы изложен на 163 страницах. Список литературы включает 248 наименований.
Повествовательные формы в новеллистике А. Варламова
А. Варламов вошел в литературу в конце 1980-х гг. как автор рассказов «перестроечной» проблематики. Начало преобразований в СССР, политические реформы, отмена цензуры знаменовали начало нового этапа в общекультурной жизни страны. Наряду с процессом возвращения к читателю литературы, находившейся ранее под цензурным запретом, появились произведения современников, поднимающие острые социально-политические вопросы. «Перестроечный» период открыл для авторов возможность размышлять о трагическом прошлом страны. Констатация кризисного положения, в котором Россия оказалась к середине 1980-х гг., прозвучала в «Пожаре» В. Распутина, «Печальном детективе» В. Астафьева, «Плахе» Ч. Айтматова. Литературной тенденцией этого периода стала резкая социальная направленность прозы, особое значение приобрели понятия правда, факт, документ, «литература приняла в себя большой заряд достоверности» [19, с. 120]. Делая попытку преодолеть «социоисторическую пропасть безвременья», А. Варламов обращается к «животрепещущей теме цивилизованного слома СССР-России» [42, с. 247].
Раннее творчество А. Варламова принадлежит «перестроечному» периоду. «Я входил в литературу в очень странное время, в реальность которого теперь даже трудно поверить. Это был самый пик гласности, тиражи журналов достигали нескольких миллионов, но при этом читали в основном «возвращенную литературу», литературу эмигрантскую... Начинающим авторам в ту пору места в журналах отводилось мало, и напечататься было крайне трудно» [51, с. 53], - вспоминает писатель. Ситуация осложнялась бурной идеологической борьбой литературно-художественных журналов: на демократических позициях стояли «Знамя»,
«Новый мир», «Октябрь», «Дружба народов», патриотическое направление развивали «Молодая гвардия», «Наш современник», радикально-демократическую позицию занял «Огонек» [124]. Необходимость идеологической определенности противоречила внутренним установкам молодого писателя: «...надо было к кому-то примкнуть, ибо даже выбор журнала, в котором ты печатаешься, указывал на партийную принадлежность. А мне хотелось оставаться беспартийным и независимым» [51, с. 54].
Произведения А. Варламова второй половины 1980 - начала 1990-х гг. остаются вне идеологической принадлежности, но ярко характеризуют художественные установки начинающего писателя. Разнотематические художественные зарисовки действительности А. Варламов создает в жанре короткого рассказа и новеллы («Тараканы», «Галаша», «Инженер Серов», «Запах страха», «Ленка»), доминирующих в литературе 1990-х гг. Созданные им «перестроечные» произведения отличает злободневность, внимание к общественным проблемам современной России, психологическая разработка характеров. Таким образом, ранее творчество писателя ориентировано на «традиционный» реализм, остро ставивший проблему деятельного и духовного взаимодействия человека с его социальным окружением.
Для российской научной традиции характерно представление о художественном произведении как целостной структуре, все элементы которой обусловлены единым организующим центром - образом автора. Поэтому исследователи акцентируют внимание на таких понятиях, как «автор», «повествователь» и «рассказчик». Анализ повествовательных форм дает возможность не только заглянуть вглубь собственно стилевых процессов в современной отечественной прозе, но и выйти к осмыслению мировоззренческих аспектов литературы. Для художественного текста А. Варламова способ повествовательного развертывания материала чрезвычайно важен. Стремление писателя достоверно изобразить психологические характеры выражается в разработке повествовательных голосов персонажей. В данном параграфе мы попытаемся определить, какие формы повествования выходят на первый план в социально-ориентированных новеллах А. Варламова 1980-90-х гг.
В современном российском литературоведении сложились различные подходы к изучению форм повествования в литературном произведении. Одни исследователи придают понятию «повествование» значение «инструмента» изложения материала (А. П. Чудаков), другие определяют термин как «особую структуру и тип изложения текста» (В. А. Сапогов), третьи синтезируют указанные определения и говорят о «повествовании» в узком и широком смыслах (В. Е. Хализев). В нашем исследовании мы используем положения концепции «повествования», представленной Н. Д. Тамарченко. Основываясь на разграничении «процесса рассказывания» и «события, о котором рассказывается», предложенном М. М. Бахтиным, исследователь сформулировал сущность «повествования» как коммуникативного процесса общения автора-писателя и читателя, как «совокупность фрагментов текста эпического произведения, приписанных автором-творцом «вторичному» субъекту изображения и речи (повествователю, рассказчику) и выполняющих «посреднические» (связывающие читателя с художественным миром) функции, а именно: во-первых, представляющих собой разнообразные, адресованные читателю сообщения; во-вторых, специально предназначенных для присоединения друг к другу и соотнесения в рамках единой системы всех предметно направленных высказываний персонажей и повествователя» [206, с. 295]. Соответственно, «повествователь» - этот тот, кто сообщает читателю о событиях и поступках персонажей, фиксирует ход времени, изображает облик действующих лиц и обстановку действия, анализирует внутреннее состояние героя и мотивы его поведения, характеризует его человеческий тип, не будучи при этом ни участником событий, ни объектом изображения для кого-либо из персонажей. Специфика «повествователя» определена положением «на границе» вымышленной действительности.
Стилевое своеобразие рассказов А. Варламова «Покров», «Ленка», «Сочельник»
В творчестве советских писателей 1940-х - 50-х гг. мифопоэтические мотивы служат преимущественно для создания «второго плана» повествования («Доктор Живаго» Б. Пастернака, «Русский лес» Л. Леонова и др.). Архаические пласты народного сознания актуализируются в советской литературе и на рубеже 1960-х - 70-х гг., при этом мифологические структуры являются элементами реалистической художественной системы, куда они «органично входят, расширяя ее возможности» [155, с. 213]. Так, связь с жанрово-стилевыми фольклорными формами прослеживается в произведениях писателей русской «деревенской прозы» Ф. Абрамова, В. Белова, В. Шукшина, Е. Носова, к собственно мифологическим образам обращаются В. Астафьев, В. Распутин.
В конце 1970-х гг. в системе русского реализма складывается другое условно-метафорическое течение, важной частью которого является проза так называемого «поколения сорокалетних»: В. Маканина, А. Кима, В. Крупина, А. Курчаткина, В. Орлова. Фантастичность произведений «сорокалетних» исследователи считали следствием «сдвига» художественной парадигмы, который станет очевидным в конце 1980-х - начале 1990-х гг.
Писателей, различных по мировосприятию и творческой манере, объединяет внимание к одним и тем же - глобальным по сути - нравственно-философским проблемам. Главнейшей из них является мысль о том, что в результате социальных экспериментов распалась «связь времен», нарушилась преемственность вековых духовных традиций, человеческое существование утратило свою целостность, естественность, органичность. В отличие от «условно-метафорического» направления, в произведениях писателей, приверженцев реалистической традиции, наличие условного плана не отменяет психологической объемности характеров. Наоборот, художественное воплощение человека в его нравственном и психологическом аспектах выходит на первый план.
Анализируя творчество современных прозаиков в свете традиций отечественной философии и в соотнесенности с традициями русской литературы XIX века, В. В. Компанеец приходит к выводу, что «цельная, «оплотненная» личность, ощущающая свою сращенность с «тварным» бытием (П. Флоренский), уступила место индивиду с «рыхлым», «надтреснутым» внутренним миром, характерной особенностью которого стали потеря твердой почвы под ногами, беспутство, бездуховность. Эти качества воплощены С. Залыгиным, В. Распутиным, В. Астафьевым и др. в серии образов блудных сыновей и дочерей» [104; С. 37].
Традиционные для художественно-философского повествования проблемы смысла бытия, самосознания человека, его взаимоотношений с обществом в произведениях русских писателей обрели специфическую окраску, обусловленную пониманием того, что человечество в конце XX века оказалось на грани гибели, самоуничтожения, будь то экологическая, ядерная или социальная катастрофы. Писатели фиксируют нарушение органичности жизни, искажение естественного облика человека как следствие деструктивных процессов, идущих в современном обществе. Этим и обусловлено укрупненное изображение личности, осмысление ее не только в историческом, но и метаисторическом плане.
В рассказах А. Варламова начала 1990-х гг. «Покров» (1991), «Ленка» (1991), «Сочельник» (1992), «Таинство» (1991) намечается выход к экзистенциальной проблематике. Воспринимая тенденции развития современной прозы, писатель продолжает нравственно-психологическое исследование современника, совмещая в своих произведениях социально-исторический контекст с контекстом метафизическим, бытийным. Внутренний мир персонажей раскрывается не посредством психологического анализа, отражающего процесс формирования личности, а по принципу выявления «знаков» духовного становления в наиболее ответственные периоды жизни. В произведениях писателем создается «пограничная» ситуация, нарушающая ход «обычного существования». Герои, находившиеся в привычных условиях жизни, в общем ее потоке, вдруг выталкивается за пределы привычной жизненной колеи.
Так, герой рассказа «Покров» Максимов неожиданно просыпается на загородной даче от пронизывающего душу холода, он «с самой первой минуты этого дня почувствовал растущее беспокойство в душе, и обычное его состояние довольства или недовольства собой из-за каких-то мелочей уступало место необъяснимой тоске» [9, с. 180]. Тоска, перешедшая «в глухую, сосущую боль», и чувство бесцельности гонит Максимова из дома. Позже мы узнаем о тридцатилетнем возрасте героя. Учитывая такое понятие современной психологии, как «кризис тридцатилетия», можно предположить, что тоска, повергшая героя в состояние глубокого внутреннего беспокойства, связана с онтологическими вопросами смысла человеческого существования. Выступая в качестве сюжетной завязки, мотив «половины земной жизни» отсылает не только к «Божественной комедии» Данте, но и произведениям классической русской литературы - в частности, повести А. Платонова «Котлован», герой которой на пороге «тридцатилетия личной жизни» отправляется в путь. На первый план для такой личности выступает чувство пути, поэтому, на наш взгляд, можно говорить об актуализации в прозе А. Варламова образа героя-искателя, появление которого в литературе связано с кризисными, рубежными моментами российской истории. Максимов убегает от метафизического чувства душевной пустоты и холода, «разлада», ощущения, что «он мертвым родился, и ему страшно жить мертвым» [9, с. 182].
Ощущение неустроенности, страха перед жизнью пронизывает и Ленку («Ленка»): «Господи, но за что мне такая судьба?.. И страшно-то как за всех. Почему так страшно?..» [4, с. 127]. Жизнь героини - череда нереализованных устремлений, несбывшихся надежд. «Повествовательный текст» героини, представленный в формах несобственно-прямой речи, пронизан «осколками» возможной, более счастливой судьбы: «Уехать бы сейчас в Лабытнанги», «Она только что окончила школу, поступила в пединститут, а не в университет, как мечтала [выделено - СЮ.]» [4, с. 125].
Повесть А. Варламова «Здравствуй, князь!»: жанрово- стилевое своеобразие «сентиментальной истории»
Жанровые разновидности повестей А. Варламова нуждаются, на наш взгляд, в характеристике, необходимой для выяснения особенностей художественного мышления писателя, ибо любой литературный жанр - это форма авторского суждения, обладающая значимостью и определяющая многие компоненты как в структуре текста, так и в содержательных аспектах. Определение жанрово-стилевого своеобразия повестей А. Варламова, активного участника литературного процесса внесет вклад в общую картину развития жанра повести 1990-х гг. А исследование жанровых форм позволит уловить динамику литературного процесса.
Из всех уровней организации художественной речи (формы, типы, роды) жанр и жанровые разновидности остаются самыми подвижными. Именно на уровне жанра идет активный процесс брожения, перехода из одного качества в другое. Индивидуальная жанровая форма произведения, в которой реализуется жанровая модель и которая представительствует в стиле, находится в тесных отношениях с литературным процессом. Тенденцию жанровой трансформации в числе других исследователей уловил Ю. Тынянов, который писал о невозможности статического определения жанра: «жанр смещается» [215, с. 122].
Явление жанровых трансформаций сопровождает каждую историко-литературную эпоху. Во всякой системе жанров наблюдаются отклонения от исторически характерных для нее канонических жанровых инвариантов, в результате чего возникают новые жанровые модификации..С. С. Аверинцев так обрисовал линию жизни жанров: «...жанры постепенно приобретают и накапливают свои признаки - необходимые и достаточные условия своей идентичности, затем «живут», разделяя участь всего живого, то есть терпя изменения; иногда «умирают», уходят из живого литературного процесса, иногда возвращаются к жизни, обычно в преобразованном виде» [15, с. 101].
Во второй половине XX в. жанровые изменения становятся яркой особенностью историко-литературного процесса. По мнению исследователей, это во многом обусловлено усилением «власти» автора над жанром, смещением доминанты в тандеме «жанр - автор» в сторону автора [84, с. 5]. В жанре реализуется, обретает «конструкцию» концепция мира и человека, т.е. воплощаются определенные принципы метода. Наиболее яркая и непосредственная материализация метода в жанре происходит в реализме, где тип отношений между характером и обстоятельствами соответствующим образом организует жанр произведения. В конце XX в., по мнению Г. Л. Нефагиной, усиливается роль личностного начала, субъективность художественного сознания, которое меньше подчиняется диктату жанровых норм. Поэтому воздействие жанровых матриц в современной литературе более тонко, опосредовано, отличается большей степенью свободы.
В прозе 1980-1990-х гг. повесть и роман по-прежнему занимают позицию доминирующих жанров. Исследование жанра повести в рамках художественного творчества последних лет предполагает обращение к специфике этого понятия. В русском искусстве слова повесть считается традиционной жанровой формой, средним эпическим жанром, занимающим промежуточное место между романом и рассказом или новеллой. «Повесть есть тот же роман, только в меньшем объеме...» - писал В. Г. Белинский. Примеры классической повести, приближающейся к роману в таких свойствах, как эпически полное описание характера героя и среды, взаимоотношений между личностью и обществом дают образцы литературы XIX в.
Повесть «Здравствуй, князь!» имеет жанровый подзаголовок «Сентиментальная история». Принцип авторского уточнения жанра А. Варламов использует также в произведении «Дом в деревне: Повесть сердца», написанном в реалистических традициях. Посредством подзаголовка в них выражен поиск автором новых жанровых форм, адекватно передающих индивидуальный художественный образ мира.
Работы исследователей последних лет указывают на существование в современной отечественной прозе, наряду с жанрами традиционными, жанров, являющихся результатом эстетических поисков авторов. Многозначная реальность конца XX в. сопротивляется стремлению воплотить ее через одномерную жанровую структуру. Феномен авторского определения жанра обнаруживается у писателей разных эстетических ориентации («Архипелаг ГУЛАГ: опыт художественного исследования» А. Солженицына, «Прекрасность жизни: главы из «романа с газетой», который никогда не будет начат и закончен» Евг. Попова, «Школа танцев для мужчин и подростков: Цикл (фрагмент романа)» Евг. Лапутина).
Произведение А. Варламова «Затонувший ковчег» как социально-психологический роман
Появление романа («Лох», «Затонувший ковчег», «Купол», «11 сентября») как особого «способа видения и отношения к действительности» в творчестве А. Варламова закономерно. Ориентируясь на образцы русского классического романа XIX в., писатель связывает с этим жанром представление о высокохудожественной авторитетной форме. Одновременно писатель использует и видоизменяет эту форму в соответствии с эстетическими требованиями и вопросами, занимающими его в определенный период жизни.
Причины обращения А. Варламова к способу отражения действительности, предложенному романным жанром, связаны, на наш взгляд, с процессами, происходившими в 1990-х гг. в России. Жанр романа, по определению М. М. Бахтина, как «вечно ищущий, вечно исследующий себя самого и пересматривающий все свои сложившиеся формы», является формой, способной показать «зеркало текущей современности» и указать возможные пути жизни. Вместе с тем «романы почти никогда не пишутся «налетом» — они требуют условий для спокойной долговременной работы писателя, спокойного состояния его духа. 90-е годы удивительно не соответствовали своим стилем ни тому, ни другому» [143, с. 117].
В конце XX в. с кризисом романного жанра исследователи связывают кризис реалистической традиции в целом: «в годы сломов и духовных катастроф, идейного «раздрая» роману с его установкой на поиск «всеобщей связи явлений» не удается стать «формой времени». ... за 1980 - 1990-е гг. была растеряна культура многофункционального, симфонически сложного и композиционно слаженного романа, которым гордилась русская реалистическая словесность» [122, с. 528]. В 1986 г. «Литературная газета» поднимает тему, не теряющую актуальности уже два десятилетия: «Судьбы романа - судьбы реализма?» В дискуссии «Парадоксы романа или парадоксы восприятия», посвященной обсуждению романа Ч. Айтматова, приняли участие С. Аверинцев, Г. Гачев, Ч. Гусейнов, В. Кожинов, А. Хакимов, А. Латынина. Спустя десятилетие проблемы романного дискурса и перспектив развития реалистической прозы остаются наиболее актуальными для критики и литературоведения [18; 21; 28; 31; 75; 85; 90; 91; 116; 153; 154; 158; 173; 184; 199; 200; 234].
Современные исследователи ориентированы на пересмотр традиционной оптики, эстетических принципов реализма XIX в. в рамках исторического «материала» XX в. Обобщая художественный опыт прошлого столетия, Н. Г. Поспелов, Е. В. Хализев, В. М. Маркович, Г. Л. Нефагина, Н. Л. Лейдерман приходят к мысли, что концепция социально-исторического и психологического детерминизма не исчерпывает потенциал реалистической традиции. На примере романа Г. Владимова «Генерал и его армия» авторы учебника «Современная русская литература» выявляют «противоречия», свойственные реалистической традиции в конце XX в.: изображение художественной действительности максимально приближенной к документальной основе и одновременно мифологизация, следование принципам исторического детерминизма и апелляция к мистике, жизнеподобная пластика и тяготение к символизации. Писателям-реалистам, стремящимся «с максимальной глубиной постигать усложнившиеся отношения между характерами и обстоятельствами, приходится существенно обновлять творческий арсенал, стараясь по возможности использовать для решения собственных задач то, что наработано соперниками и соседями по художественному движению» [119]. Рассматривая процесс жанровой перестройки 1980-х - 90-х гг., Т. Н. Маркова указывает на такие признаки трансформации жанра романа, как кризис идеи детерминизма и ослабление сюжетности, нарастающая экспансия авторского «я», усиление внимания писателей к подсознательной сфере [136, с. 165], кинематографичность композиции, актуализация архаических жанровых схем, беллетризация жанра.
В 1990-х гг. А. Варламов обращается к жанру социально-психологического романа как форме, востребованной временем идеологического плюрализма и зыбкости мировоззренческих установок. В поле зрения романа оказываются такие сферы бытия, как кризисное сознание современного человека, эсхатологические настроения и утопии на рубеже веков, жизнь провинции, состояние семьи, связь исторического прошлого и настоящего России. Романы «Лох» (1995) и «Затонувший ковчег» (1997) представляют широкую панораму российской жизни.
По мнению А. Варламова, в конце XX в. наступил глубочайший общемировой кризис позитивистской мысли, вызванный исчерпанностью всех прогрессивных и утопических теорий и идей, идущих от эпохи Просвещения. «Россия в силу целого ряда общественных и субъективных причин стала той страной, где общечеловеческий кризис достиг наибольшей глубины (и в этом мы опять оказались впереди планеты всей, а потому наш опыт бесценен)...» [50, с. 77]. Панорама России 1990-х гг. в романах А. Варламова прописана максимально достоверно, писатель дает социальный срез общества, рисует его психологический портрет. Пространство художественного мира охватывает столичные центры: Москву и деревню (роман «Лох»), Санкт-Петербург и периферию (роман «Затонувший ковчег»). В каждом произведении писатель детально уточняет конкретно-исторический план: «В сошедшем с ума мире уже шла полным ходом атака Ирака, разгорался югославский кризис, все сильнее стреляли по окраинам Российской империи...» [6, с. 209].
