Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Общественно-литературное сознание 1840-60-х гг. (к вопросу о духовности и нигилизме) с.18
Глава 2. От «Обыкновенной истории» к «Обломову» (проблема духовности и нигилизма в движении характеров и обстоятельств) с. 73
Глава 3. Роман И.А. Гончарова «Обрыв» как итог художественных размышлений писателя о смысле жизни человека и народа с. 171
Заключение с. 254
Библиография с. 258
- Общественно-литературное сознание 1840-60-х гг. (к вопросу о духовности и нигилизме)
- От «Обыкновенной истории» к «Обломову» (проблема духовности и нигилизма в движении характеров и обстоятельств)
- Роман И.А. Гончарова «Обрыв» как итог художественных размышлений писателя о смысле жизни человека и народа
Введение к работе
Актуальность исследования определяется ролью трилогии И.А. Гончарова в художественном движении русской литературы XIX века. Актуальность обусловлена также важностью аспекта рассмотрения трилогии, ибо противостояние духовности и нигилизма определяло многие социальные и нравственные противоречия российского общества 1840-1860х годов и русской литературы этого периода.
Материалом для исследования послужили: художественная проза И.А. Гончарова, статьи, цензорские отзывы и эпистолярное наследие писателя, критика, периодика 1840-1860 г.г., научные труды, посвященные творчеству Гончарова, воспоминания современников.
Методология исследования базируется на историко-функциональном и историко-генетическом подходе, приходилось обращаться к смежным областям знания: социологии, философии, культурологии, теологии.
Научная новизна работы определяется, прежде всего, малоизученностью проблемы духовности и нигилизма в русской
литературе, в трилогии Гончарова, в частности. Диссертация является
^ одним из первых опытов обстоятельного изучения духовного аспекта
социально-нравственных конфликтов эпохи 1840-1860 г.г., отраженных и в романах «Обыкновенная история», «Обломов», «Обрыв».
Практическая значимость работы. Основные положения диссертации могут быть использованы в лекционных вузовских курсах и спецкурсах, в занятиях с учащимися гимназий и лицеев. Научные результаты диссертации могут стать основанием для последующих исследований творчества писателя, а также русской литературы 19-го века. Апробация работы осуществлялась на лекционных и практических занятиях в МГОПУ (2002г.), на конференции «Русское литературоведение в новом тысячелетии» (Москва 2002г.). Концепция диссертации и её основные моменты были изложены на заседании кафедры русской литературы МГОПУ им. Шолохова. Отдельные положения диссертации нашли отражение в публикациях:
Об общественно-литературном сознании 1840-х г.г. (к вопросу о духовности) // Вестник «Филологические науки». М., 2002. №4. С.81-102.
Основы народной жизни в миропонимании И. А. Гончарова (тезисы доклада) // Сб.: Русское литературоведение в новом тысячелетии: в 2т. М., 2002. Т.1. С. 105-106.
3. Фантастическая проза В.Н. Олина (к вопросу о характере
духовности) // Четвертые майминские чтения. Забытые и
«второстепенные» писатели пушкинской эпохи. Псков, 2003. С. 140-145. (к
вопросу о духовности и нигилизме в русской литературе - А.Г.)
Структура диссертации обусловлена целями и задачами исследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.
Текст изложен на 278 страницах машинописи, библиография насчитывает 304 наименования.
Романная трилогия И.А. Гончарова цитируется по изданию: Гончаров ИЛ. Собр. соч.: В 6 т. М., 1960.
Общественно-литературное сознание 1840-60-х гг. (к вопросу о духовности и нигилизме)
Понятие «нигилизм» утвердилось в общественно-литературном сознании соотечественников Гончарова в 60-е годы XIX века, в связи с публикацией романа Тургенева «Отцы и дети». Этим словом характеризовались радикальные взгляды революционно-демократической части общества, тех, кто исповедовал идею необходимости решительных и глубоких общественных и социальных перемен в устроении жизни, исходя из материалистических представлениях о человеке и мире.
Между тем, предтечей возникновения общественного конфликта духовности и нигилизма на российской почве исследователи считают «прозападные» реформы Петра I50. Говоря словами митрополита Петербургского и Ладожского Иоанна, «нигилизм явился закономерным итогом отщепенчества образованного слоя России от основ подлинно русского мировоззрения»51. Те «зиждительные силы», которые традиционно лежали в основе российского жизнеустройства, существенно исказились: «Православная Церковь лишилась своего канонического устроения, царская власть попала под влияние светского мировоззрения, общенародное всесословное единство оказалось подорванным»52. В государственном механизме Петровской Империи «русский народ постепенно низводился до роли детали»53. Не удивительно, что современники петровских реформ начинают осмысливать своё существование лишь с точки зрения «государственной пользы и общественного блага»54, в том же духе воспитывая и следующие поколения. «Табель о рангах» вытеснил из их сознания «и символ веры, и самое мировоззрение»55.
С этого времени литература в том или ином отношении отражает кризис национальной духовности, связанный с веяниями «века разума», просветительства, «европеизма». При этом многие понимают нигилизм как умозрительное мировосприятие, при котором православие, народные традиции и вообще национальные духовные ценности воспринимаются скептически.
Нигилизм XVIII - начала XIX веков был по большей части «бытовым». Он проявлял себя в моральном своеволии и даже распущенности, в формальном отношении к непреложным нормам патриархального общежития, но не носил при этом характера чётко сформированного мировоззрения. Отрицание сложившихся традиций и непонимание действительного смысла новых преобразований явилось закономерным следствием поверхностного восприятия российским обывателем плодов европейской цивилизации. Образованная часть российского общества послепетровского времени, по замечанию Г.М. Флоровского, были люди, «потерявшие «восточный» путь» и «потерявшиеся на западных»56. «Общечеловеческая культура, приносимая иноземным влиянием, воспринималась так, - писал впоследствии В.О. Ключевский, - что не просветляла, а потемняла понимание родной действительности; непонимание её сменялось равнодушием к ней, продолжалось пренебрежением и завершалось ненавистью или презрением»57.
Французский материализм и просветительство, ориентированные, в целом, атеистически, подтачивали православную веру критически настроенной части общества, способствовали её отрыву от национальных культурно-исторических начал. Уже к концу XVIII века в умонастроениях российской общественности определяются основные черты конфликта, связанного с отходом от народно-православного мировидения, а также с утилитарным отношением к русской культурной традиции и с искажённым восприятием европейской культуры.
Со времен французской революции в России «господствующее направление умов было, безусловно, разрушительное» . Такое разрушительное направление умов (нигилизм, как мироотношение) вполне закономерно приводил значительную часть общества к состоянию «какого-то искусственного безродства»59. Оторвавшись от прошлого, от духовных корней, образованный слой российского общества приобрёл, выражаясь словами А.С. Хомякова, «грустное право на сердечный холод»60. Грустное оттого, что при всей очевидности научного и философского прогресса того времени, «общий вывод из всей совокупности знания представил только отрицательное значение для внутреннего сознания человека... самая жизнь лишена была своего существенного смысла»61. Всё это нашло заметное отражение ещё в литературе 1820 - 1840-х годов.
Трагическое состояние известной части общества, оторванного от исторических духовных корней и плодящего «лишних людей», запечатлено, в характерной «душевной болезни» современников Евгения Онегина:
По мнению Ф.М. Достоевского, А.С. Пушкин был первым среди литераторов, кто подметил черты нигилизма в современном ему общественном сознании: «отыскал и отметил главнейшее и болезненное явление нашего интеллигентного, исторически оторванного от почвы общества, возвысившегося над народом. Он отметил и выпукло поставил перед нами отрицательный тип наш, человека беспокоящегося и не примиряющегося, в родную почву и в родные силы её не верующего, Россию и себя самого... в конце концов отрицающего»63. Между тем, как полагает В.Н. Егоров, Пушкин не только обнаружил трагизм общественного кризиса, возникающего на почве бездушной культуры Запада, но отчетливо указал пути выхода из нравственного тупика заблудшего сознания современников. Нигилизму в отношении духовности поэт противопоставил «твёрдые основы национального уклада жизни русского народа, берущие свои нравственные силы в традициях православной культуры»64.
От «Обыкновенной истории» к «Обломову» (проблема духовности и нигилизма в движении характеров и обстоятельств)
Роман И.А. Гончарова «Обыкновенная история», впервые опубликованный в 1847 году, как правило, рассматривался исследователями, прежде всего, в связи с двумя последующими частями гончаровской трилогии, признанными более серьёзными и многосмысленными.
Вместе с тем, взгляд критиков на первое серьёзное произведение писателя во многом определяет их отношение ко всему его творчеству. Уже в первом отзыве роман «Обыкновенная история» называли выдающимся произведением современности: «Дарование г. Гончарова -дарование самобытное: он идет своим путём, не подражая никому...а это не безделица в наше время» . Однако, как замечают современные гончарововеды, впоследствии «мысль о самобытности» Гончарова «явно уступила место суждениям» о нём, «как о новом многообещающем даровании в ряду последователей Гоголя»231 и натуральной школы, расцвет которой приходился на 1840-е годы. Действительно, роман восприняли как «опыт по красоте языка достойный стать после повестей Пушкина и почти наряду с «Героем нашего времени» Лермонтова», но, «по анализу... вышедший непосредственно из направления Гоголя»232. При этом, критика не нашла в «Обыкновенной истории» «какого-нибудь особенно яркого освещения жизни, ее истолкования в сторону религиозного, философского, нравственного, политического смысла» . Иные писали о «величайшей субъективности Гончарова», называли его «поэтом красивой старины... влюбленным в прошлое» , то есть поэтом, неспособным глубоко осмыслить современную ему жизнь и достоверно отобразить её в своих произведениях, в том числе и в «Обыкновенной истории». Зачастую писателю отказывали и в художественности. Так, представитель «официальной народности» Ф.В. Булгарин назвал «Обыкновенную историю» «хорошей повестью» потому только, что в ней «г. Гончаров описывает удачно обычаи русских людей». В целом же, говоря о художественной привлекательности романа, критик характеризовал его как малозначительное произведение, составляющее «мелочные подробности, мелочные сцены, мелочные образы, мелочные характеры... это не история сердца и ума человеческого, это история тли!»235
Все подобные суждения, в сущности, имеют общий «источник» -авторитетное мнение В.Г. Белинского, заметившего по поводу «Обыкновенной истории» и ее автора: «Он поэт, художник и больше ничего» . Впоследствии сам Гончаров признавал: «Иные не находили или не хотели находить в моих образах и картинах ничего, кроме более или менее живо нарисованных портретов, пейзажей, может быть, живых копий и нравов и только...напрасно я ждал, что кто-нибудь, кроме меня, прочтет между строками» . Однако, если вглядеться пристально, воссоздаваемые в гончаровских романах картины действительности несомненно обнаруживают сокровенную художественную мысль, выраженную органически, нетенденциозно. Её, эту мысль, мог умозрительно осознавать и сам писатель, но, как правило, лишь тогда, когда он отходил от своих произведений «на некоторое расстояние и время» , ибо в своих романах он действительно был, прежде всего, художником.
Современный гончарововед В.А. Недзвецкий обращает внимание исследователей на мнение Л.Н. Толстого239, который, оценивая роман «Обломов» как «капитальнейшую вещь» «невременного интереса»4, отмечал, что и «Обыкновенная история» - роман, поднимающий ряд вечных, не привязанных к определенной эпохе вопросов. «Вот где учишься жить»241 - писал он. Сам Гончаров видел в вопросах «о религии, о семейном союзе, о новом устройстве социальных начал, об эмансипации женщины и т.п. - не суть частные, подлежащие решению той или другой эпохи, той или другой нации, того или другого поколения вопросы», а «общие, мировые, спорные... идущие параллельно с общим развитием человечества...»242. И это знаменательно.
Проблемы и судьбы главных героев романа, таким образом, представляются «не исключительными, свойственными только их эпохе, но повторяющимися из поколения в поколение, обычными для множества людей, человека в целом»243. Изображая свое время, Гончаров постоянно обращается к опыту многовековой истории. Конкретная историческая ситуация «разворачивается к читателю её бытийно-типологической стороной»244 (писатель, по собственному признанию, обладал способностью улавливать «нечто очень коренное и надолго установившееся и образующее иногда ряд поколений»245). По словам писателя, «жизнь вообще... имеет неисчерпаемую глубину и неизменные основы - и в старом и в новом времени»246. Конфликт двух эпох, двух укладов российского общества, отображённый автором
Роман И.А. Гончарова «Обрыв» как итог художественных размышлений писателя о смысле жизни человека и народа
Вопрос о смысле исторической жизни, о её содержании, намеченный в «Обыкновенной истории» и «Обломове», прозвучал с новой силой в последней части трилогии Гончарова. Вопрос этот для самосознания человека всегда определяется другим: в чём смысл жизни?
В «Обрыве» писатель попытался свести воедино и разрешить основные проблемы современного ему общества, воспринимаемые им как «общие, мировые, спорные вопросы, идущие параллельно с общим развитием человечества, над решением которых трудились и трудится всякая эпоха, все нации» . Отправной точкой в решении этих проблем для Гончарова являлось его православное миропонимание387. Это отмечают не только многие критики XIX века, но и современные гончарововеды. «Последний роман Гончарова задуман прямо как апологетическое христианское произведение. Христианская идея в нём главная и всеопределяющая»388, - пишет В.И. Мельник. То, что «христианская мысль» заложена автором «Обрыва» в «фундамент композиционного построения романа» служит и основным тезисом работы Ю.В. Лебедева389. Это понятно: для писателя, выросшего в православной среде, возможно было либо принять православную точку зрения на основные вопросы бытия (какова цель жизни? в чём смысл жизни? и т.д.) или - отрицать эту точку зрения.
Название романа символично. Это, как уже отмечали исследователи , не только «обрыв» - место драматических столкновений некоторых героев, но и «обрыв», как духовная пропасть, темная бездна бушующих страстей, куда ввергают себя иные герои романа, самоуверенно пытающиеся идти против естественного мироустройства. Это также «обрыв» незримых связей с культурным наследием нации, с традицией, определяющей поведение и историческое движение русского народа. Суждение «о связи времен», о преемственности духовного опыта поколений кажется нам «наиболее волновавшим их автора» . «Если же под старой жизнью разуметь историю, - размышлял писатель, - то опять можно спросить: почему следует отрываться от прошлого, разрывать всякое преемство с тем, откуда пришла современная жизнь, то есть внешнее ее движение?.. Если справиться с действительностью, не окажется ли, что эта старая жизнь вовсе не отошла, что быт, и нравы, описанные в этом и других, рисующих старую жизнь романах, до сих пор составляют господствующий фон жизни, что, наконец, в этих самых нравах есть нечто, что, может быть, останется навсегда в основе русской коренной жизни, как племенные её черты, как физиологические её особенности, которые будут лежать в жизни и последующих поколений и которых может быть, не снимет никакая цивилизация и дальнейшее развитие, как с физической природы и климата России не снимет ничто её естественного клейма»392. Писатель, прежде всего, ставит вопрос о том, насколько прочны органические связи между поколениями, ведь нравы, бытующие в обществе, имеют содержанием «нечто, что, может быть, останется навсегда в основе русской коренной жизни». Традиция общественного поведения, по мнению Гончарова, определяется национальным самосознанием; следование этой традиции является способом познания народного духа, оно обеспечивает естественный путь исторического развития нации. Между тем, писатель говорит и о некой силе, пытающейся «оторваться от прошлого», разорвать «всякое преемство с тем, откуда пришла современная жизнь». Иными словами, «обнаруживается нечто значительное для оценки основного конфликта романа: писатель создает образ «носителя лжи» среди современной ищущей молодежи, чтобы отчетливо оттенить главнейшую с его точки зрения опасность: посягательство «само-званнои силы» на духовные основы народного бытия. Этим выявляется коренное противоречие в умонастроениях современников, ведь «эпоха, когда он жил, была, по преимуществу, эпохой борьбы миросозерцании» . Основной конфликт романа, связанный с любовной историей Веры и Марка Волохова - это конфликт в русле поисков молодым поколением истинной нравственности, конфликт между традиционной, «старой» правдой и «правдой» новой, по существу, отрицающей преемство с традиционной формой культурного существования нации. Не касаясь вопроса эволюции образов-характеров героев , отметим лишь, что существенным изменениям в первоначальном плане «Обрыва» писатель был обязан обострению в 60-е годы идейной борьбы, в которую он был невольно вовлечён. Принадлежность Гончарова к вполне определённому идеологическому лагерю была следствием не столько его политических и общественных предпочтений, сколько его воззрений на саму жизнь.
