Содержание к диссертации
Введение 3
Глава I. Целостность художественной системы и доминанта творчества 20
Глава П. Пути идейно-эстетических и нравственно-философских поисков в поэзии
Булата Окуджавы 39
Глава III. Средства художественной выразительности в поэзии Окуджавы 90
Глава IV. Связь поэзии Булата Окуджавы с русской поэтической традицией 129
Заключение 165
Список литературы 170
Введение к работе
Отклики литературоведов и критиков на поэтическое наследие Булата Окуджавы многочисленны и чрезвычайно противоречивы. Тому есть веские причины. Имя Окуджавы, получившее широкую известность на родине и за рубежом, всегда могло привлечь интерес читателя к тому или иному печатному материалу - отсюда постоянные упоминания поэта, а также некоторых его строчек, ставших крылатыми. В то же время по-настоящему осмыслить значение Окуджавы оказалось непросто. "Моцартианская тайна его поэзии -вне толкования. Об эту гармонию обломает зубы не то что алгебра, но любой структурный анализ"1,- поныне утверждает критика. Думается, что своя моцартианская тайна есть в творчестве всякого крупного художника, и это не отпугивает, а привлекает интерес наших коллег. Однако в подходе к творчеству Окуджавы действительно имеется ряд дополнительных трудностей.
Первое, методологическое, затруднение и для критиков, и для непросвещенных слушателей было связано с жанровой спецификой песен Окуджавы. Писавший стихи с детства , начавший публиковаться не позднее 1945 г. , поэт приобрел широкую известность в конце 50-х годов, выступив в качестве "гитариста"4. Восприятие Окуджавы преимущественно как "песенника" сделало его добычей для "аргументированной" критики такого рода: "Как исполнитель собственных песен Булат Окуджава, конечно же, выше, чем поэт"5. Органичное сочетание слов, музыки и авторского исполнения привели к тому, что слушатели не желали поступиться ни одной из
1 Куллэ В. Год без Окуджавы//Лит. обозрение. 1998. N 3. С. 5.
2 "Пушки стреляли, бомбы взрывались... Красные смело на белых бросались" (Окуджава Б.Ш. Упраздненный
театр. М., 1995. С. 151) Автобиографическая проза в определенном смысле является наилучшим источником
фактов: именно в ней Окуджава позволял себе говорить "все о себе, о себе, о себе, ничего не утаивая<...>"
(Окуджава Б.Ш. Заезжий музыкант. М., 1993. С. 4).
3 Самая ранняя из известных сегодня библиографам публикация стихотворения Окуджавы в газете "Боец РККА"
Закавказского фронта относится к 15 июля 1945 г./Булат Шалвович Окуджава. Библиография. Сост.
А.Е.Крылов, В.Ш.Юровский//Лит. обозрение. 1998. N 3. С.53.
4"Я не хотел тебе говорить, - сказал, кипя, Максимов [Владимир. - СБ.] уже на ночной улице, - когда мы
пришли, там, на столике в прихожей, лежал список гостей, и возле твоей фамилии было написано - "гитарист"!"
(Окуджава Б.Ш. Автобиографические анекдоты//Новый мир. 1997. N 1. С. 81).
5 Овчаренко А. Большая литература: Осн. тенденции развития совет, художеств, прозы 1945-1985. М., 1988. С.
228.
этих сторон синкретичного произведения искусства, песен Булата Окуджавы. "Что же касается текстов, никогда бы я не стал обсуждать их в отдельности, как стихи. Нет, они не хуже стихов, они вообще ничего не хуже, они прекрасны -но это не стихи", - утверждал критик даже по прошествии 8 лет после знакомства с этим культурным феноменом6. Подобный максимализм совпадает с мнением радиослушателей, которые "в своих письмах воспротивились замене авторского исполнения на иное" в начале 60-х годов, когда доброжелатели пытались "протащить" песни Окуджавы в эфир с условием соблюдения традиционных амплуа композитора, поэта и исполнителя.
Читатель, как и критика, был несколько обескуражен вопросом о том, как идентифицировать это явление культуры. Например, А.Стругацкий, сознаваясь в полном равнодушии ("туг на ухо") к поэзии, в то же время говорит: "Но вот не знаю, куда отнести наших бардов - а без них [Окуджавы, Высоцкого, Кима] я обходиться не могу"8. Писатель искренне недоумевает: можно ли причислить любимые произведения искусства к поэзии?
Повышенная любовь аудитории к слиянности всех эстетических эффектов песни Окуджавы дожила до наших дней и просматривается в многочисленных публикациях, посвященных смерти поэта. Чисто "письменные" стихи мало отражены в этих эпитафиях, зато характерны слова о звучании его голоса, о манере пения. "<...>Меня вдруг снова как-то разом пронзил дух Окуджавы. Строчки его песен, слова, мелодии, образы - все это внезапно нахлынуло и обрушилось на меня"9 , - вот что пережил благодарный слушатель в часы смерти поэта, и даже до того, как узнал о ней.
Не случайно исполнительская и музыкальная "составляющие" песен Окуджавы привлекли внимание исследователей, предложивших профессиональные разборы, в которых отражены артистическая и
6 Карабчиевский Ю. Товарищ Надежда//Грани. Франкфурт-на-Майне. 1975. N 98. С.142-143.
7 Шилов Л. Магнитофонная литература/ЛШлов Л. "Я слышал по радио голос Толстого..." М., 1989. С. 188.
8 Стругацкие А. и Б. "Жизнь не уважать нельзя"/Беседовала Е.Михайлова//Даугава. 1987. N 8. С. 101.
9 Аксенов С. Еще один цветок на могилу Окуджавы//Знамя. 1998. N 6. С. 4.
композиторская сторона дарования певца, а также уделено внимание проблеме синкретизма10. Таким образом, эти стороны его искусства не осталась вовсе без внимания.
В то же время хорошо известно, что включенность того или иного произведения в состав сложных эстетических форм не накладывает запрета на бытование и оценку любой из его составляющих в рамках "своего" вида искусства. Даже эскизы театральных костюмов и декораций изучаются исследователями в качестве произведений изобразительного искусства. Филологическая традиция изучения текстов пьес, фольклорных песен и многого подобного - представляет собою настолько мощный пласт нашей науки, что обескураженность филологов жанровой природой песен Окуджавы вызывает недоумение.
Вл.Новиков отмечает: "Окуджава не делит свои поэтические произведения на "песни" и "стихотворения": точнее будет сказать, что у него есть "просто стихотворения" и "стихотворения-песни", причем и те и другие в равной мере принадлежат профессиональной поэзии, письменной литературе"11. Сегодня не остается никаких сомнений: поэзия Окуджавы может и должна изучаться как феномен высокой лирики. Ее жанровую природу уточняет В.А.Зайцев: "Это не просто элегическая, пейзажная, медитативная лирика, но - особая, эмоционально- или, точнее, музыкально-суггестивная, где мысль, чувство, ассоциация причудливо взаимодействуют, рождая многослойное, "стереофоническое" переживание" .
Следующее затруднение, связанное с изучением поэзии Окуджавы, вызвано проблемами хронологии. "Хронологические рамки песен Окуджавы установить довольно трудно: сам автор не всегда может их точно
10 Бирюкова С.С. Спасите наши души. (Окуджава - Высоцкий - бард-рок). Тамбов, 1990. С. 3-16; Щербиновская
Е. Концерт: Песни из репертуара популярных авторов и исполнителей: Кн. для чтения. М., 1989. С. 27-41,99,
100-101. См. также: Харитонов В.В. Взаимосвязь искусств. Екатеринбург, 1992. С. 128, 137. В последней книге
рассмотрено многогранное взаимодействие произведений Окуджавы с киноискусством.
11 Авторская песня/Вл.Новиков, Е.Басовская. М., 1997. С. 39.
12 Зайцев B.A. Пути развития современной русской лирики//Филол. науки. 1998. N 4. С. 4.
датировать<...> а сохранившиеся "первые" магнитофонные пленки чаще всего не имеют дат" , - утверждает знаток фонографии Л.А.Шилов. В отличие от многих поэтов-современников, Окуджава неохотно снабжал публикации указанием года написания и в двух из своих наиболее представительных сборников - "Избранное" (1989) и "Чаепитие на Арбате" (1996) - уклонился от указания дат даже под теми произведениями, которые имели соответствующую атрибуцию, например, в "Стихотворениях" (1984). Более того, даже разбивка по десятилетиям, предложенная автором в "Чаепитии...", вызывает нарекания исследователей: "Принадлежность стихотворения к тому или иному разделу не означает, что оно написано в эти годы" ,- со всей определенностью говорит рецензент и приводит два конкретных примера: "Неистов и упрям..." (1946) помещена в раздел "Пятидесятые", а "Римская империя", которая "писалась под впечатлением войны в Афганистане", - в раздел "Семидесятые"14. Таким образом, данных о сроках написания того или иного стихотворения, на которые можно было бы с уверенностью опираться в исследовании, на сегодня имеется недостаточно.
Эволюционному взгляду на поэзию Окуджавы мешает также "иллюзорное ощущение устойчивости художественного мироощущения поэта. Это было опасно<...> мы могли проглядеть серьезные сдвиги в его миропонимании. Так и произошло" ,- справедливо утверждает Г.А.Белая15. Ей удалось показать некоторые черты, характеризующие общее направление эволюции художественного мира Окуджавы: "С годами<...> обострилось восприятие скрытого, извечного драматизма человеческих отношений, их способности к непрерывному течению, порой саморазрушению"16.
Позднее исследователи высказали еще ряд соображений, касающихся возможной периодизации творчества Окуджавы. Так, в разборе И.Служевской
13 Шилов Л. Феномен Булата Окуджавы//Музык. жизнь. 1988. N 8. С. 5.
14 Майский Я. [Рец. на кн. "Зал ожидания" (1996) и "Чаепитие на Арбате" (1996)]// Мир Высоцкого: Исслед. и
материалы. Альм. Вып.1. М., 1997. С. 427.
15 Белая Г.А. Литература в зеркале критики. М., 1986. С.206.
16 Белая Г.А. Путешествие в поисках истины. Тбилиси, 1987. С. 193.
"лучшие песни Окуджавы 60-70-х годов" отделены от более ранних произведений по идейно-эстетическому критерию: "<...>От всего любовно выписанного многоцветья и многолюдья остается немногое неизменное. Очаг и дым, молоко и хлеб, земля и небо... Этот переход к вечному - словно синий дым Бараташвили и Пастернака". Последний, третий период творчества определен так: "В песнях 80-х вечность станет не выходом, а началом, не финалом, а точкой отсчета" . Учитывая названные выше проблемы с хронологией, внятно описать первый из названных Служевской "водоразделов" ("самое начало" - 60-70-е годы) сегодня не представляется возможным.
Предложено и еще одно возможное разграничение. "Даже по количеству песен мы ясно выделяем два периода: первый - до середины шестидесятых, когда поэт обратился к исторической прозе<...> С 1973 года начинается новый период<...> Если поздние песни углубляются в человеческую душу, то ранние открыты миру"18. Как видим, границы периодов, а также их содержательные критерии, предлагаемые разными исследователями, не совпадают. Поэтому в настоящей работе выделение первого "водораздела" в периодизации не представляется целесообразным.
Там, где мы будем касаться эволюционных проблем творчества Окуджавы, поневоле придется довольствоваться самым общим подразделением на два больших отрезка, граница между которыми предположительно приходится на середину-конец 70-х годов, когда публика полагала, что писатель полностью "ушел в прозу".
Из историко-литературных проблем, которые необходимо упомянуть, самой "удачливой" выглядит сегодня проблема истоков творчества Булата Окуджавы. С самого начала достаточно значимые в сознании современников, они сегодня стали предметом углубленного историко-культурологического
17 Служевская И. Время молитвы//Стрелец. Париж; М.; Нью-Йорк, 1991. N 1. С.181.
18 Рогинский Б. Песни не про нас: Булат Окуджава//Звезда, 1998. N 1. С.227. Характерно, что эта публикация,
самая свежая по времени, не учитывает особенностей лирики 80-90-х годов, тем самым уже в момент выхода
являясь морально устаревшей.
анализа. Небольшая публикация Мариэтты Чудаковой19 показывает, что самые эрудированные именитые исследователи готовы сегодня внести долгожданный вклад в изучение творчества Окуджавы. Исследовательница, в частности, дает оценку роли поэта в литературном процессе: по ее мнению, он "добрался до пускового механизма литературной эволюции, остановленной почти на семилетие (с конца 1946 до начала 1953 года)" (12).
"Как писала критика о Булате Окуджаве? Сначала не писала вообще, делала вид, что такого нет<...> Потом стали появляться критические отзывы -большей частью уклончиво-настороженные<...> Третий период, нынешний [времена перестройки. - СБ.], я бы назвал порой мажорных восклицаний и междометий" , - в этих горьких словах З.Паперного указано на целый ряд проблем, характерных для "окуджаведения" .
Молчание критики было вызвано ореолом "неблагонадежности", официального непризнания поэта, выразившегося в ряде "разгромных" печатных материалов, начавших появляться уже в 1961 году. Об этом подробно написал Л.А.Шилов в обзоре отечественных публикаций, посвященных раннему Окуджаве . Из этого обзора хорошо видно, что охваченные в нем материалы связаны не столько с творчеством поэта по существу, сколько с официальными его оценками, нацеленными на бюрократическое решение "пущать или не пущать" . В этой связи Э.Елигулашвили вспоминает: "<...> Деловая и объективная рецензия на один из ранних сборников Булата
19 Чудакова М. "Лишь я, таинственный певец..."//Лит. обозрение. 1998. N 3. С. 10-12. Далее это издание цит. с
указанием страницы в скобках.
20 Паперный 3. Незаживающее прошлое/Юктябрь. 1988. N 6. С. 204.
21 Специалистов-филологов, уделивших внимание поэзии Окуджавы, можно сосчитать по пальцам одной руки.
Словечко "Окуджавед", выдающее, таким образом, должное за действительное, принадлежит Ю.Киму//Авт.
песня. 1994. N2. С.З.
22Шилов Л. Магнитофонная литература... С. 186-190.
23 Аналогичный материал - в обзоре А.Жебровской (Жебровска А.-И. Авторская песня в восприятии критики (60-80-е годы). Докт. дисс. М.,1994. Библиография критики, связанной с Окуджавой: с. 148-150). Большая часть указанных Жебровской публикаций относится к 60-м годам и учтена Шиловым. Кроме того, охвачены две (!) статьи 1977 года ("Лит. газ." от 28 янв.) и три интервью, данных поэтом в 80-х. Морально устаревший, применительно к нашим целям, подбор материалов обусловлен одною из задач диссертации Жебровской: исследовать кривизну зеркала критики.
Окуджавы, написанная молодым тогда Львом Аннинским , выглядела чуть ли не нарушением профессиональной солидарности" .
Однако в связи с "идеологической" стороной вопроса В.Казак отмечает: "За языком его образов и иронией может скрываться критическое отношение к окружающему, но оно никогда не приобретает злободневного характера"26. Обо многих стихах Окуджавы можно сказать, "что это не очень советское, но и не антисоветское, это выше того и другого"27. Тем не менее с поэтом произошло то, что впоследствии случилось с героями романа "Путешествие дилетантов": "бунт дилетантски нерасчетливый, неосознанный, внезапный и стихийный" прозвучал так, будто певец бросил обществу вызов "и не понимал, что он может быть принят"28, - что и нашло отражение в отсутствии серьезных разборов творчества Окуджавы, попавших в поле зрения широкой читающей общественности. Только в наши дни соотечественники со всей ясностью начинают осознавать: "Не вступая в спор с застрявшей во всех углах идеологией, он преодолел ее - на наших глазах - поэтикой" .
Молчание печати относительно предмета всеобщего интереса компенсировалось по-разному. "Не так уж много писали об этих песнях, но зато говорили - более чем достаточно",- вспоминает Ю.Карабчиевский . Однако нельзя забывать, что некоторые отклики критикам удавалось опять-таки "протащить" в печать, применяя рискованные тактические маневры. Так, в
знаменитом отклике "Нового мира" на сб. "Острова" (1959) А.Меныпутин и А.Синявский восхищались "поэзией Окуджавы, которой НЕТ в сборнике и которую ленинградская и московская публика уже хорошо знала в 1960<...> Вот так умели писать в шестидесятые: разбирать одно, иметь в виду другое" .
24 Очевидно, имеется в виду: Аннинский Л. Взращенные войной // Лит. Грузия. 1960. N 7. С. 110-112.
25 Елигулашвили Э. Возвращение к Тинатин//Лит. Грузия. 1984. N 5. С.152.
26 Казак В. Лексикон русской литературы XX века. М., 1996. С. 294.
27 Володин А. "Он был ниспослан нам откуда-то свыше..."//Петрополь. СПб, 1997. N 7. С. 3.
28 Латынина А. Знаки времени. М., 1987. С. 240.
29 Чудакова М. Цит. соч. С. 12.
30 Карабчиевский Ю. Цит. соч. С. 138.
31 Меньшутин А., Синявский А.. За поэтическую активность//Новый мир. 1961. N 1. С. 224-241.
32 Альтшуллер М., Дрыжакова Е. Путь отречения: Рус. лит. 1953-1968. Tenafly, 1985. С. 71.
Отсутствие гласности сделало свое дело: в 1968 году С.Куняев мог себе позволить с полным основанием утверждать: "<...>я считаю не случайным, что в течение вот уже 15 лет, несмотря на широкую популярность Окуджавы-шансонье, о характере его поэзии в критике не было ни одного серьезного и толкового разговора"33. Уже опубликованные к тому времени "серьезные и толковые" статьи действительно не были включены в "разговор", т.е. широкое обсуждение. Наиболее ярким примером может служить великолепная статья Эдуарда Елигулашвили, опубликованная в 1965 г. в журнале "Литературная Грузия"34. Написанная на корректно избранном методологическом основании -тексты песен рассматриваются в качестве лирики, - она содержит солидный филологический разбор ряда стихотворений Окуджавы и проницательные замечания об общих особенностях художественного мира, которые мы неоднократно процитируем ниже. Опередившая свое время работа не была по-настоящему замечена критикой. Сам автор вынужден ссылаться на нее впоследствии: В 198435 и 199836 годах. Не получившая общественного резонанса ("разговора") статья известна как бы только автору да самому благодарному поэту.
Представление о том, что поэтическое творчество Окуджавы не нашло сколь-нибудь серьезного отражения в критике, также дожило до наших дней. Так, в номере "Литературного обозрения", посвященном годовщине смерти поэта, читаем: "Не помню, кстати, тогда и потом ни одной толковой статьи об Окуджаве, но, может быть, пропустил" .
Аналогичной нехваткой рецепции охарактеризовались попытки ряда исследователей осознать значение Окуджавы в литературном процессе,
33 Куняев С. Свободная стихия. М., 1979. С. 150. Перепечатка статьи "Инерция аккомпанемента'7/Вопр. лит.
1968. N9.
34 Елигулашвили Э. Булат Окуджава без аккомпанемента/Шит. Грузия. 1965. N11.
35 Елигудашвили Э. Возвращение к Тинатин//Лит. Грузия. 1984. N 5.
36 "Давным давно я написал в журнале "Литературная Грузия" статью " Булат Окуджава без аккомпанемента". И
однажды, побывав у него дома, вдруг увидел номер журнала, выставленный в раскрытом на статье виде за
стеклом книжного шкафа"(Елигулашвили Э."...Начинается судьба"//Лит. обозрение. 1998. N 3. С. 31).
37 Айзенберг М. "...И новый плащ одену"//Лит. обозрение. 1998. N 3. С. 18.
используя понятия, связанные с учениями о художественных направлениях и о художественном методе. Мы имеем в виду работы, констатирующие или обосновывающие "романтизм" поэзии Окуджавы. Им соответствует известная стихотворная автохарактеристика38 поэта в его посвящении Новелле Матвеевой: "Мы - романтики старой закалки..." (613). Включенная поэтом в раздел "девяностые", она приобретает определенное итоговое звучание, существенное по крайней мере в плане самооценки.
По всевозможным поводам критики высказывались в том же смысле: "Булат Окуджава - романтик"40, "его романтические стихи [имеется в виду "Сентиментальный романс" и подразумевается, что не все стихи Окуджавы романтические] также лишены слишком явных примет"41, "романтическому миру Окуджавы просто не на что опереться в нашей разумной и трезвой современности"42, "Романтик по душевной и строчечной сущности, он невольно отвращается взором от грязи и крови, гноя и дыма, от всего того, что честный человек не вправе романтизировать"43.
В статье З.Паперного "За столом семи морей"44 последовательно рассматривается творчество поэта под углом зрения его романтической направленности, имея в виду романтизм как метод: "Не реалистическое воссоздание жизни в ее конкретности, но романтическое пересоздание определяет творчество этого поэта" (36). Как видим, понятие "пересоздания" выдвинуто здесь в качестве основного разграничительного критерия. "Пересоздание", по Паперному, выступает в творчестве Окуджавы в качестве "оводнения": в этом мире "все начинает плавиться, струиться, течь и играть"
38 Ср.: "<...>Далеко не всегда название литературного направления имеет авторитет самоназвания,
выдвинутого участниками литературного движения как боевой клич<...>" (Жирмунский В.М. Литературные
течения как явление международное. Л., 1967. С.7).
39 Произведения Окуджавы, кроме особо оговоренных, цитируются с указанием страницы в скобках по:
Окуджава Б. Чаепитие на Арбате. М., 1996.
40 Баженова А. "Ничего взамен любви..."//Октябрь, 1984. N 9. С. 199.
41 Меныпутин А., Синявский А. Цит. соч. С. 239.
42 Карабчиевский Ю. Цит. соч. С. 154.
43 Чупринин С. На ясный огоныУНовый мир. 1985. N 6. С. 259.
44 Паперный 3. "За столом семи морей'У/Вопр. лит., 1983. N 6. Далее цит. с указанием страницы в скобках.
(35), "начинает струиться не только реальность, но и само время" (38-39), "обычная, реальная, достоверная вещь, часто встречающаяся в жизненном и житеском обиходе, неожиданно переключается в другой план - возвышенный, необычайный<...>" (35).
Нельзя не отметить сходства последней характеристики со следующим наблюдением Вл.Новикова: "Расширение смысла (курсив В.Н. - СБ.) -главный, "фирменный" прием Окуджавы, и мы встретимся у него с такой техникой развернутого сравнения еще не раз"45. Конкретно это рассуждение относится к сравнению последнего троллейбуса с кораблем, что вполне соответствует переключению житейского в высокий план по Паперному. Примечательно, что новейшее исследование, обсуждая по сути ту же самую особенность художественного мира Окуджавы, не прибегает к понятию романтизма.
Еще одна попытка отечественной филологии аргументировать "романтизм" Окуджавы связана с обоснованием преемственности по отношению к таким поэтам, как Н.Тихонов, М.Светлов, Э.Багрицкий и др. В творчестве этих предшественников Окуджавы отмечают "героизацию, романтизацию будней, умение придать патетическое звучание повседневности"46, корреспондирующие с его поэзией. (Такое мнение сегодня находит подтверждение в мемуарах свояченицы поэта, И.В.Живописцевой. Она свидетельствует: "<...> он читал Бодлера, Бернса, Сельвинского, Межирова, Тихонова"47.)
Далее перечислены "черты романтизма Окуджавы: существование в каждом произведении условного поэтического мира, соединяющего мечту и реальность, постоянное их взаимодействие; частое использование романтического мотива распахнутой двери; наконец, сам герой произведений
45 Авторская песня. М., 1997. С. 19.
46 Шилина О.Ю. Поэтика Булата Окуджавы в свете романтической традиции//Судьбы отечественной
словесности XI-XX веков. СПб, 1994. С. 47. Далее это издание цит. с указанием страницы в скобках.
47 Живописцева И.В. Живые картины (Из воспоминаний о Гале, о Булате и о себе)//3везда. 1998. N 5. С. 152.
Окуджавы - человек земной, но устремленный в сферу идеального, способный преображать действительность благодаря своему воображению и активной душевной работе" (48). Курсивом мы выделили утверждения, устаревшие до
выхода в свет , поскольку они "с точностью до наоборот" отражают, в частности, нераннее творчество Окуджавы.
Критика выдвигала и альтернативное мнение по вопросу о художественном методе Окуджавы. Так, Л.И.Лазарев, осветивший в своих работах49 творчество Окуджавы как поэта фронтового поколения, опровергая "эстетическое предубеждение", мешающее увидеть, что "в песнях Окуджавы романс преобразован и "облагорожен", очищен от пошлости"50, подчеркивает, в частности, "реальный (курсив здесь и далее мой. - СБ.) предвоенный городской быт" (там же) в поэзии Окуджавы. Примечательно высказывание поэта, которое цитирует Лазарев: "Она [война] выветрила из меня начисто те осколки романтики, которые во мне все же еще были, как и в любом юнце моего возраста"51.
Р.Чайковский, возражая, в частности, Паперному, утверждает, что в песне о голубом шарике (20) "нет ни пересоздания жизни, ни двойного романтического ее видения, а есть сама жизнь<...> Почему мы стали бояться или стесняться называть многих писателей простым и ясным словом -реалист?" - восклицает автор. Это высказывание критика представляют собою особую ценность как один из немногочисленных примеров полемики о творчестве Окуджавы, того самого "разговора" в печати, который иные считают никогда не существовавшим.
Многочисленные произведения Окуджавы (например, 19, 111, 292,372 - стихи из разных десятилетий) не имеют отношения к соединению мечты и реальности; "мотив распахнутой двери" уверенно сменился мотивом "дубовых дверей и зашторенных окон" (451); лирический герой нераннего творчества вполне уверен в своей полной неспособности "преображать действительность" (544).
49 Лазарев Л.И. Поэзия военного поколения. М., 1966. Также см. след. сноски.
50 Лазарев Л.И. Это наша судьба. М., 1978. С. 120.
51 Цит. по: Лазарев Л.И. Нас время учило/УЗнамя. 1989. N 6. С. 211.
52 Чайковский Р. Романтик ли Булат Окуджава?//Лит. обозрение. 1988. N 1. С. 103.
Вместе с некоторыми ранее рассмотренными работами статья Р.Чайковского демонстрирует, на наш взгляд, еще одну существенную закономерность, которую мы здесь назовем гипотетически53. Закономерность состоит в том, что участники дискуссии о "романтизме" и "реализме" Окуджавы сознательно или нет пытаются употребить эти понятия в качестве оценочного критерия: "романтик" - это "хорошо", потому что соответствует, например, пафосу комсомольского энтузиазма, следовательно, благонадежно, и можно не только издавать, но и печатно хвалить. Аналогично "реалист" - это "хорошо", потому что соответствует методу подцензурной литературы, - и выводы те же.
Мысль об "идеологической" цели употребления критиками некоторых литературоведческих понятий подтверждается в наблюдении Л.Лазарева над особенностями мировоззрения ровесников Окуджавы: "Пережитое на войне помогло сбросить шоры догматизма - и идеологического, и эстетического (курсив здесь и далее мой- С.Б.)<...> Это было общим свойством "лейтенантской" литературы<...>: ее громили за "окопную правду", "дегероизацию", "ремаркизм". (Сейчас, может быть, не все отдают себе отчет, что обвинения эти были идеологическими, а не литературными<...>)"54.
Гипотеза об оценочном употреблении терминов "романтик" и "реалист" подтверждается также тем, что у другого исследователя с равным успехом на месте этих терминов оказывается... символизм: "<...> перед нами некая популярная версия символизма, с его аллегорическим просвечиванием идей сквозь земные оболочки и предпочтением всего прошлого, будущего и надмирного - настоящему. Аналогия подкрепляется и более непосредственными сходствами образного репертуара Окуджавы с блоковским (прекрасные дамы, рыцари, сказочные, средневековые и игрушечные
Наша гипотеза поддается проверке лингвистическими средствами при соответствующем анализе критических статей, который, впрочем, не вписывается в рамки настоящей работы. 54 Лазарев Л.И. Нас время учило... С. 211.
персонажи, музыка, голубой колорит и т.п.)" Оценочный характер этого утверждения хорошо виден благодаря словам, которые мы выделим курсивом в его продолжении (там же): "Общедоступности этого неосимволизма способствует его философская упрощенность, демократизм и повседневность его тематики<...>".
Наиболее беспристрастной в этом споре нам сегодня видится давняя работа56 Межакова-Корякина "Особенности романтизма в поэзии Булата Окуджавы", опубликованная за рубежом. Исследователь квалифицирует как проявления романтизма такие черты: "активное преображение восприятий реального мира" (58), "революционный пафос" (61), "туманную устремленность в будущее" (62-63), "стремление к идеалам справедливости и красоты, великодушия и благородства" (69), "иронию" (69). В то же время он отмечает, что "Окуджава реалистически изображает картины войны, показывая ее без романтического ореола" (72), "Окуджава-реалист пишет о том, что есть, <...> так в его творчество входит большая тема нашего современника" (73), "в обыкновенном человеке, не в исключительной личности, как это было у традиционных романтиков, Окуджава видит высокую романтическую суть" (74).
Особенно примечателен разбор под этим углом зрения стихотворения "Былое нельзя воротить, и печалиться не о чем..." (167), где первая строчка читается как заявление реалиста, слова "а все-таки жаль" звучат романтически, а в утверждении "жаль, что в Москве больше нету извозчиков" элементы романтического и реалистического соединяются (62). Аналогично если "в образах бумажного солдатика и черного кота воплотились две крайности, две противоположности нашего мира вообще" (70) и их противопоставление можно квалифицировать как романтическое, то "конфликт мечты и
55 Жолковский А. Рай, замаскированный под двор//Жолковский А., Щеглов Ю. Мир автора и структура текста.
Tenafly, 1986. С. 308.
56 Межаков-Корякин И.И. Особенности романтизма в поэзии Булата Окуджавы//Ме1Ьоигпе Slavonic studies. 1972.
N 7. С. 58-83. Далее это издание цит. с указанием страницы в скобках.
действительности [в споре кузнечика и сверчка (194). - СБ.] подчеркнут иронической интонацией автора, и это свидетельствует о том, что говорить о романтизме Окуджавы приходится с оговорками" (71). Исследователь приходит к выводу: "В творчестве Окуджавы романтический и реалистический голоса дополняют друг друга" (71).
По меткому слову В.Жирмунского, говоря о романтизме, исследователь оказывается вынужденным "к сотне уже зарегистрированных определений романтизма прибавить свое новое"57. Таким образом, применение характеристик различных художественных направлений и методов к творчеству Окуджавы не обнаружило различительной силы, и тем самым оно не могло способствовать оценке роли поэта в литературном процессе.
К сожалению, отсутствие рецепции, которое мы рассмотрели на примере разборов Э.Елигулашвили и ряда работ, связанных с проблемой романтизма, не исключение, а типичное явление применительно к творчеству Окуджавы. В соответствующих разделах мы будем цитировать многочисленные статьи, проливающие свет как на нравственно-философское содержание, так и на средства художественной выразительности в поэзии Окуджавы. В совокупности они покрывают собою значительную часть поля целостного анализа поэзии. Однако, "не видные" друг другу, не обогащенные взаимодействием, работы эти до настоящего времени не сыграли, к сожалению, заметной роли в осмыслении поэтического творчества Окуджавы и его роли в литературном процессе.
Нельзя не отметить, что рядом исследователей были тем не менее предложены характеристики поэзии Окуджавы как целостной художественной системы . Так, Г.Белая полагает, что в прозе, как и в поэзии Окуджавы, "факты реальности (Земля), будь то история или современность, <...> стали только
57 Жирмунский В. Цит. соч. С.7.
58 Например, цитированные выше работы Елигулашвили (1965) и Служевской, а также статья Жолковского
"Рай, замаскированный под двор", ряд положений которой мы комментируем в следующей главе,
удовлетворяют этому требованию.
одним из полюсов художественного мира; на другом была попытка понять их высший смысл (Небо)".59 Это определение - "двойное притяжение: к Небу и к Земле" - обладает несомненными достоинствами: применимостью к многочисленным и самым разнообразным творениям писателя, возможностью говорить о прозаике и поэте как об одном и том же творце. В то же время, вычленяя в творчестве Окуджавы эту метафорическую модель, Г.Белая не имела в виду задач многоуровневого анализа, который позволил бы дать всестороннюю филологическую характеристику этой художественной системы.
Характерно резюме, опубликованное Галиной Белой скорбным летом 1997 года. "Рискну предположить, что при жизни Окуджава был прочувствован, но не понят"60, - с печалью констатирует исследовательница, немало сделавшая для того, чтобы все-таки - "был понят".
Тем самым, основная задача исследователей творчества Окуджавы в настоящее время - это объединение филологического материала, приведение его к общему знаменателю, то есть целостное многостороннее описание феномена поэзии Булата Окуджавы. Актуальное исследование должно иметь по возможности синтезирующий характер. В его рамках разрозненные факты должны приобрести значение аргументов, способствующих пониманию специфики творчества поэта в целом.
Актуальность выбранной темы определяется необходимостью изучения поэтического творчества Окуджавы как целостного художественного явления и прояснения особой роли этого художника в русской литературе второй половины XX века.
Объектом исследования являются книги и отдельные публикации стихотворений Булата Окуджавы, при этом подчеркивается необходимость
59 Белая Г.А. Булат Окуджава, время и мы//Окуджава Б.Ш. Избранные произведения: В 2 т. М., 1989. Т. 1. С. 12-
13.
60 Белая ГЛ. Он не хотел жить с головой, повернутой назад//Булат Окуджава. Спец. вып. ["Лит.газ."]. М., 1997.
С.15.
уделить особое внимание тем произведениям, которые не привлекали до настоящего времени достаточного внимания критиков и литературоведов. Среди них выделяются как поздние творения, так и стихи, долгое время не публиковавшиеся в советской подцензурной печати, а также некоторые "непесенные" стихотворения.
Основная цель исследования заключается в определении отличительных особенностей, художественного своеобразия творчества Окуджавы, что могло бы способствовать уяснению роли и значения этого художника в литературном процессе. Для выполнения этой цели необходимо решить следующие конкретные задачи:
-объяснить феномен недооценки поэзии Окуджавы критикой и литературоведением и положить начало работе по обзору литературы, посвященной творчеству Окуджавы, опубликованной позднее середины семидесятых годов как в метрополии, так и за рубежом;
-системно рассмотреть и проанализировать идейно-философское содержание поэзии Окуджавы, ее основные темы и мотивы;
-выявить средства художественной выразительности, которые обусловили своеобразие поэтических произведений Окуджавы и послужили формой для такого содержания;
-выявить элементы текста, в которых обнаруживается связь творчества Окуджавы с русской поэтической традицией;
-выделить те особенности, которые обусловили широчайшую известность поэта среди представителей мыслящей части общества и его высокий нравственный авторитет в этом кругу.
Своеобразная сверхзадача всей нашей работы - по мере сил способствовать тому, чтобы привлечь внимание к "непрочитанной" части поэзии Окуджавы.
Методика работы основана на многоуровневом анализе поэтических произведений Булата Окуджавы с применением понятия доминанты творчества
художника в современном его употреблении, предполагающем подход к творчеству как целостному явлению.
Новизна работы связана с применением этой методики к поэтическому творчеству Окуджавы, а также с вовлечением в качестве объекта исследования многочисленных текстов, не введенных до настоящего времени в научный оборот, или новым взглядом на поэтические произведения, имеющие традицию осмысления в критике.
Практическое значение. Результаты, полученные в ходе исследования, могут использоваться при разработке вузовского курса истории русской литературы XX века, а также спецкурсов и спецсеминаров по вопросам истории русской поэзии и литературного процесса второй половины XX века.
Апробация работы. Основные положения работы были отражены в
выступлениях автора на Ломоносовских чтениях 1996, 1997 и 1998 (МГУ), на
открытой дискуссии по проблемам изучения творчества В.С.Высоцкого (ГКЦМ
В.С.Высоцкого, 1996); на Поспеловских (МГУ, 1997) и Шешуковских чтениях
(Mill У, 1997 и 1998); на конференциях: "Язык, литература, культура: традиции
и инновации" (МГУ, 1996); "Русская литература 1980-90-х годов: пути
развития, проблемы поэтики" (МГУ, 1996); "Литературоведение на пороге XX
века" (МГУ, 1997); "Функциональная лингвистика" (Ялта, 1997 и 1998);
"Владимир Высоцкий и русская культура 1960-1970-х годов" (ГКЦМ
В.С.Высоцкого, 1998);. "Русская литература XX века: проблемы изучения и
преподавания" (МГУ, 1998), в опубликованных статьях и тезисах. Диссертация
обсуждалась на заседании кафедры истории русской литературы XX века
филологического факультета МГУ
Структура работы. Работа состоит из "Введения", четырех глав, "Заключения" и "Библиографического списка", включающего 365 наименований.
