Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Полижанровость структуры книги «Бодался теленок с дубом» 13
1. Очерковое начало в книге 13
1.1. Поэтика заглавия. Авторский подзаголовок «Очерки литературной жизни» 13
1.2. Теория очерка: очерк беллетристический и публицистический 24
1.3. Особенности очеркового начала в книге (литературно-критический аспект) 39
2. Мемуарное и дневниковое в повествовательной структуре книги «Бодался теленок с дубом» 55
2.1. Особенности мемуарного жанра в современном научно-критическом осмыслении 55
2.2. Сюжетно-композиционное своеобразие «Бодался теленок с дубом» 67
2.3. Образ автора в произведении 75
Глава 2. Жанровые разновидности писательской критики в книге А.И. Солженицына 89
1. Современное состояние изучения специфики писательской критики ..89
2. Литературный портрет А.Т. Твардовского 105
3. Критический этюд о «Новом мире» в литературной ситуации 1960-х годов 130
4. «Бодался теленок с дубом» как идейно-эстетический манифест 150
Заключение 162
Литература 167
- Поэтика заглавия. Авторский подзаголовок «Очерки литературной жизни»
- Особенности мемуарного жанра в современном научно-критическом осмыслении
- Современное состояние изучения специфики писательской критики
- Критический этюд о «Новом мире» в литературной ситуации 1960-х годов
Введение к работе
Творческое наследие А.И. Солженицына велико и разнообразно: художественная литература и публицистика, художественно-документальные исследования и мемуары, литературно-критические статьи и лингвистические труды. «Бодался теленок с дубом» - одно из воплощений многостороннего литературного дара писателя. Это книга, в которой Солженицын, рассказывая о своей судьбе, создает картину литературной и общественной жизни в Советском Союзе 1960-х - 70-х годов. Исследователи творчества Солженицына не могут обойти столь значимое явление в его писательской деятельности. Причем характер внимания к «Теленку» неоднороден. Чаще всего книгу относят к мемуарной литературе (А. Голубев, В. Топоров, Ш.Г. Умеров, Т.Г. Симонова, А.С. Ширяева, О.И. Пищулина, Г.М. Алтынбаева и др.). Ее определяют как литературные мемуары (Р. Гуль), автобиографический очерк (Ю.А. Мешков), литературный дневник (Ж. Нива) «автоагиографию» (П. Вайль, А. Генис), житие, написанное его героем (С. Князев). Возможно понимание книги как явления публицистики (Л.В. Лукьянова, В. Воздвиженский). Некоторые литературоведы предлагают воспринимать «Очерки...» как произведение художественной литературы (Ф. Светов, С. Князев, В.А. Чалмаев, А. Варламов, Н. Иванова). Меньше всего книгу рассматривают как явление писательской критики. Отдельные наблюдения в этом аспекте есть в работах A.M. Корокотиной, Л.В. Лукьяновой, Г.М. Алтынбаевой. Но «Теленок» не становился предметом специального анализа с точки зрения проявления в нем особенностей писательской критики. Между тем современное понимание этого вида литературной деятельности дает возможность рассматривать воспоминания писателей как художническую критику. И сам Солженицын в «Очерках...» наметил вероятность такого подхода к его книге.
Актуальность темы данного диссертационного исследования обусловлена рядом обстоятельств. Во-первых, «Бодался теленок с дубом» представляет собой нечто совершенно новое в жанровом отношении, что и ставит исследователей в затруднительное положение. Установление жанрового своеобразия этого произведения может не только способствовать формированию более целостного представления о творческой системе писателя, но и стать связующим звеном в цепочке, отражающей движение жанровых модификаций литературы XX века. Во-вторых, изучение «Очерков литературной жизни» как явления писательской критики открывает новые возможности для понимания мировоззрения и эстетической концепции писателя и расширяет представления о самом явлении художнической критики.
Объектом диссертационного исследования является книга Солженицына «Бодался теленок с дубом. Очерки литературной жизни». Так как текстологические границы этого произведения определяются по-разному,
необходимо оговорить, какие именно тексты анализировались в данной работе. В качестве литературного целого приняты первая часть текста и пять дополнений, которые объединены и опубликованы в России в 1996 году. Отдельно вышедшая книга «Сквозь чад» с авторским подзаголовком «Отрывок из Шестого Дополнения» (Париж, 1979), статья «Наши плюралисты», обозначенная как «Отрывок из 2-го тома «Очерков» (Новый мир. - 1992), и статьи «По донскому разбору. Фильм о Рублеве», опубликованные с подзаголовком «Из 3 т. «Очерков литературной жизни» (Звезда. - 1992), не являются объектом исследования. По авторской воле они не вошли во второе, исправленное и дополненное, издание 1996 года и представляют собой нечто совершенно иное в жанровом отношении. «Сквозь чад» - это мемуарное произведение, в котором Солженицын опровергает искажения своей биографии. «Наши плюралисты» и «По донскому разбору» -скорее, статьи публицистического характера, а «Фильм о Рублеве» относится к кинокритике.
Часто о книге Солженицына «Угодило зернышко промеж двух жерновов. Очерки изгнания» говорят как о продолжении «Очерков литературной жизни» (О.И. Пищулина, Л.П. Кременцов и др.). Немало этому способствуют близость тематики, схожесть заглавий, авторское примечание «у этой книги есть продолжение», сопровождавшее издание 1996 года. Некоторые литературоведы рассматривают книгу «Бодался теленок с дубом» как продолжение «Архипелага ГУЛАГ» (Вс. Сурганов). В этом есть рациональное зерно: ведь в определенном смысле все творчество Солженицына является единым текстом - художественным исследованием отечественной истории XX века. В данной работе принята точка зрения, в соответствии с которой «Бодался теленок с дубом» и «Угодило зернышко промеж двух жерновов» считаются самостоятельными произведениями. Построенные на разном материале, посвященные разной проблематике, запечатлевшие совершенно различные образы автора, эти книги воспринимаются как два близких по жанру произведения одного писателя.
Предмет исследования - жанровая структура книги «Бодался теленок с дубом» и место писательской критики в ней.
Цель диссертационного исследования - анализ разных жанрово-родовых начал, соединившихся в книге Солженицына, и места писательской критики в ее жанровой структуре.
Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:
1) проанализировать основные элементы поэтики текста (проблематику, сюжет и композицию, пространственно-временную организацию, образ автора) с учетом их тяготения к тому или иному жанру, опираясь на научную литературу по проблемам мемуарно-документальной литературы, жанра очерка и писательской критики;
-
выделить и охарактеризовать жанры писательской критики, занявшей значительное место в произведении;
-
обозначить своеобразие подхода Солженицына к литературной ситуации 60 - 70-х годов и конкретным явлениям литературной жизни того времени.
Методологической основой диссертационной работы, определившей понимание писательской критики как литературного явления, стали труды Б.И. Бурсова, И.С. Эвентова, В.И. Баранова, А.Г. Бочарова, Ю.И. Суровцева, В.В. Прозорова, СП. Истратовой, A.M. Штейнгольд, А.П. Казаркина, В.Н. Крылова и др.
Представлениям о жанре мемуарно-документальной литературы способствовали теоретические наблюдения ММ. Бахтина, Л.Я. Гинзбург, Л.Я. Гаранина, Т.М. Колядич, А.Г Тартаковского, Н.А. Николиной, Ю.Б. Борева, О.Г. Егорова и др.
При анализе очеркового начала в произведении за основу взяты труды В.М. Горохова, М.С. Черепахова, А. Рубашкина и др., посвященные особенностям публицистики; исследования жанровой специфики очерка Г.В.Колосова, Е.И. Журбиной, Н.И. Глушкова, В. Канторовича, В.А.Алексеева и др.
В качестве рабочей концепции жанра, с учетом разных подходов, современных дискуссий, была принята позиция, в которой жанр рассматривается как «трехмерное художественное целое», представленная в работах Н.Д. Тамарченко, В.И. Тюпы, С.Н. Бройтмана. Эта концепция опирается на теорию М.М. Бахтина, который выделил три аспекта жанровой структуры. Во-первых, «сложная система средств и способов понимающего овладения действительностью», во-вторых, непосредственная ориентация слова в окружающей действительности и, наконец, тип завершения целого произведения. Эта трехмерная конструкция позволяет рассматривать каждое конкретное произведение в качестве типического целого.
Основные результаты исследования, обладающие научной новизной.
-
В «Очерках литературной жизни» общепризнано мемуарно-документальное начало, но при всем внимании к мемуарно-документальной основе книги это качество не рассматривалось как доминирующее. При анализе мемуарных особенностей книги в диссертационном исследовании подчеркивается, что она - прежде всего воспоминания писателя.
-
Особенности жанра очерка в книге рассматриваются как проявления литературно-критической разновидности жанра, так как объектом авторского внимания и проблемного исследования стали явления литературной жизни.
-
Тематика «Очерков...» и аналитический подход Солженицына, соединившись, воплотились в литературно-критических интенциях, которые стали органичной частью произведения. Взгляд на книгу с точки зрения проявления
особенностей писательской критики позволяет рассматривать ее как источник сведений об эстетической концепции писателя.
-
Оценки Солженицына, не всегда справедливые, но всегда оригинальные, рассмотренные как литературно-критические суждения писателя, вносят определенный вклад в понимание истории русской литературы, личности А.Т. Твардовского и роли «Нового мира» в литературной жизни 1960-х годов.
-
В книге нашли воплощение разные жанры писательской критики: очерк, литературный портрет, этюд, эстетический манифест, элементы обзора. Их анализ не только углубляет понимание жанровой природы «Теленка», но и расширяет представление о жанровом разнообразии писательской критики.
Диссертационное исследование исходит из следующей рабочей гипотезы: «Бодался теленок с дубом» представляет собой нечто новое в жанровом отношении, а именно, объединение нескольких жанрово-родовых начал: мемуарно-документальной литературы, публицистики и жанра очерка Писательская критика в этом синтезе представлена самостоятельными жанрами и оказывает свое влияние на другие компоненты текста.
На защиту выносятся основные положения:
-
Книга «Бодался теленок с дубом» имеет полижанровую структуру. В ней, безусловно, проявились особенности мемуарно-документальной прозы, принципы очеркового повествования, черты публицистического стиля и особенности писательской критики. Все эти жанрово-родовые признаки являются частью синкретического целого: мемуарно-документальной основе сопутствует художественная выразительность, важная роль беспристрастного документа не препятствует публицистическому пафосу. Мемуарное начало в этом единстве выступает жанровой доминантой. Обозначенные жанровые элементы несут на себе оригинальные черты, которые приобретаются в синтезе с другими жанрово-родовыми свойствами произведения.
-
Писательская критика является всепроникающим компонентом, в определенном смысле трансформирующим привычные жанровые образования. Под влиянием материала и проблематики очерк тяготеет к его литературно-критическому типу, мемуарное начало воплощается в такой разновидности жанра как писательские воспоминания.
-
Литературный материал позволяет выделить в «Очерках...» жанровые образования, характерные для писательской критики. Образ А.Т. Твардовского представляет собой литературно-критический портрет. Суждения Солженицына о «Новом мире» составляют своеобразный критический этюд. Авторские высказывания о литературе, обществе и политике в совокупности дают представление о мировоззрении писателя и могут быть рассмотрены как идейно-эстетический манифест. Эти жанры обладают определенной спецификой, так как
являются частью сложной полижанровой структуры. В них развит биографический элемент и сведен к минимуму непосредственный литературоведческий анализ, что обусловлено мемуарным характером книги. Эмоциональность Солженицына-критика, стремление повлиять на общественное мнение хорошо координируются со стилистическими особенностями публицистики, проявившимися в «Теленке».
Рассмотренная и как явление писательской критики, книга представляет собой важное дополнение к истории литературной жизни 1960-х годов. Тем не менее повествование Солженицына в большой степени является самораскрытием творческой индивидуальности писателя, его авторского «я», что характерно именно для писательской критики.
4. Открытая Солженицыным жанровая форма - естественное порождение живого, ищущего сознания писателя. Синтез жанров - результат многоуровневого мышления Солженицына, его разностороннего литературного дара. Этот синтез позволил наилучшим образом воплотиться авторскому замыслу: оставить достоверное и в то же время глубоко личностное свидетельство о времени и о себе.
Результаты диссертационного исследования были апробированы в форме докладов на Международной научно-практической конференции «Региональные литературные ландшафты» (Тюмень, 2007) и Всероссийской научно-практической конференции «Русский мир в духовном сознании народов России» (Тюмень, 2007).
Практическая значимость данной работы заключается в том, что результаты исследования могут быть использованы в основных и специальных курсах истории русской литературы и литературной критики XX - начала XXI веков, в спецкурсах по творчеству Солженицына в высших и среднеспециальных учебных заведениях. Кроме того, результаты анализа особенностей писательской критики Солженицына могут быть использованы в семинарских и практических занятиях по истории русской литературы и литературной критики.
Цели и задачи исследования определили структуру работы: введение, две главы по два и четыре параграфа соответственно, заключение и библиографический список, включающий 271 наименование. Общий объем диссертации- 191 страница.
Поэтика заглавия. Авторский подзаголовок «Очерки литературной жизни»
Заглавие - один из важнейших элементов смысловой и эстетической организации художественного текста. В поэтике оно наделяется особыми функциями, является концентрированным выражением идеи произведения. В любом тексте, не только художественном, интерпретация заглавия чрезвычайно важна для понимания авторского замысла. Использование для названия книги заглавия и подзаголовка — заголовочного комплекса — упрощает и одновременно усложняет задачу постижения произведения. В подзаголовке автор дает читателю дополнительную информацию о произведении, чаще всего жанровую. Он нередко выявляет свое отношение к содержанию книги, намекает на желательное ее восприятие читателем. Все это открывает перед автором широкие возможности в выражении идеи произведения, и одновременно несет большую смысловую нагрузку для читателя, стимулируя диалогические отношения автора и читателя.
Полное название книги Солженицына звучит так: «Бодался теленок с дубом. Очерки литературной жизни». Первая часть заглавия — это русская пословица, окончание которой Солженицын многозначительно замалчивает: «Бодался теленок с дубом, да рога запропастил». У Солженицына итог боданья не предрешен. Использование пословицы в качестве заглавия, заключенная в нем интрига, — все это характерно для произведений художественной литературы, и поэтому настраивает читателя на восприятие индивидуального художественного мира, созданного писателем.
Д.С. Кржижановский в докладе «Пьеса и ее заглавие» (1939) отметил, что Л. Толстой в дневниках по крайней мере дважды пишет о значении русской пословицы, поговорки и загадки, что у Н. Островского из сорока девяти пьес девятнадцать названы пословицами и другие носят на себе пословичный отпечаток.
Народные пословицы представляют собой весьма продуктивный тип заглавия для русских писателей. Они не только несут в себе народную мудрость, но и, воспринятые вместе с текстом произведения, раскрывают новые смыслы, заложенные в нем.
После первой публикации книги Солженицына в Париже многие слишком прямолинейно восприняли образы, фигурирующие в названии, — как аллегорию: дуб — советский режим, теленок — Солженицын.
В журнале «Часовой» (Брюссель. - 1975. - № 8-9) было опубликовано несколько рецензий на только что вышедшие в свет «Очерки...». В отклике В. Ингула достаточно четко прослеживаются эти параллели: «Такой «теленок», как он, способен заставить содрогнуться такие «дубы», каких до наших дней история не знала и не ведала: где были в прошлом человечества, чтобы деспотия государства-дуба так уничтожала в человеке все личное, духовное, превращала бы его в бездушного робота, как это имеет место в стране «победившего социализма» [Ингул 1975: 15]. Н. Кремнев увидел в «теленке» не только писательскую судьбу Солженицына, но образ «дуба» сузил до ассоциации со службой госбезопасности: «...в «Теленке» изложено свидетельство о неравной борьбе Давида (теленка), то есть советских литераторов, с Голиафом (дубом), то есть с Лубянкой» [Кремнев 1975: 16]. То же читаем в статье Р. Гуля, опубликованной в «Новом журнале» (1975. — кн. 120): «Это эпопея борьбы одиночки-писателя Солженицына со всей тоталитарной левиафановской властью большевистского полицейского государства» [Гуль 1975: 235].
Еще в 1994 году В.А. Чалмаев понимал ситуацию бодания как метафору политического противостояния Солженицына сталинизму, плоскому либерализму и прочим политическим силам: «...создать свободу для всех - не для одного себя. Разрушить «Дуб» - это значит обрести Россию... в России» [Чалмаев 1994: 179]. Действительно, при прочтении текста в первую очередь выстраиваются именно эти аналогии. Но оценочный смысл этих образов вступает в противоречие с их традиционным значением, укоренившимся в национальном сознании. В славянской мифологии дуб наделялся скорее положительными функциями, нежели отрицательными. Это «мифологизированное дерево Перуна. Одно из воплощений дерева мирового. Согласно мифологизированным представлениям, умершие поднимаются в мир иной именно по дубу» [Шуклин 2001: 98]. Да и в народной пословице скорее слышится насмешка над несмышленым теленком, решившим потягаться с могучим дубом.
В индивидуальном художественном мире писателя образы приобретают новую оценочную окрашенность. В мире политических страстей и окололитературных интриг, созданном Солженицыным, дуб становится «тупой дубиной», а глупый теленок — «разнесшимся быком».
Со временем в работах, посвященных «Теленку», появилось более широкое понимание образа теленка, бодающегося с дубом. Этому, безусловно, способствовало узнавание общественно-политических взглядов писателя. Его перестали воспринимать только как борца с социалистической идеей. Общественность увидела, что Солженицын - писатель с оригинальными философскими взглядами и политическими воззрениями, с индивидуальной концепцией мира. Л.В. Лукьянова в диссертации «Очерки литературной жизни» А.И. Солженицына как художественно-публицистический феномен» (2002) определяет ситуацию «бодался теленок с дубом» как образ-символ: «Паремия в заглавии книги является ее сквозным образом и имеет значение символа» [Лукьянова 2002: 127]. Она пишет: «В данном случае разумней говорить именно о символе, а не об аллегории. В случае аллегории «дуб» напрямую отождествлялся бы с советской властью, а «теленок» — так же напрямую обозначал бы автора. Однако эти образы заглавия несут в себе больше и условности, и обобщений» [Лукьянова 2002: 131].
В образе теленка исследовательница увидела символические смыслы «упрямства», «наивности», «мощи», «упорства»; а в образе дуба — «твердости», «непробиваемости», «косности». «Бодание» она восприняла как воспроизведение фольклорного мотива противостояния двух сил. В трактовке заглавия Л.В. Лукьянова выходит на такой уровень обобщения, когда за народной пословицей проступает смысл бытия. Она интерпретирует смысл заглавия книги как экзистенциальный поединок одной личности и мировой силы, который должен закончиться поражением личности, но происходит иначе. В таком случае, дальше рассуждает Л.В. Лукьянова, возможно расширить смысловую нагрузку глагола «бодался»: бодание как попытка найти свое место в мире, «самоопределиться», «самоутвердиться».
Особенности мемуарного жанра в современном научно-критическом осмыслении
Своеобразие мемуарно-документальной литературы давно привлекает внимание исследователей. Л.А. Розанова отметила, что интерес к документальности в литературе появился уже в 1840-х годах, в частности, в статьях В.Г.Белинского, а в 1860-е годы на страницах журнала «Современник» «велись разговоры о видовых свойствах мемуаров, записок, автобиографических и биографических книг, писем-путешествий и т.д.» [Розанова 1984: 138]. В данной работе используются научные труды, посвященные своеобразию мемуарной литературы, созданные в последней трети XX века.
С оживлением мемуарного направления в литературе 1960 — 70-х годов в литературоведении и критике обострился интерес к теоретическим проблемам мемуаристики. Были выявлены основные типологические признаки мемуарной литературы и ее жанровых разновидностей.
Сформулированное в те годы определение мемуаров стало общепризнанным: «Повествование в форме записок от лица автора о реальных событиях прошлого, участником или очевидцем которых он был» [КЛЭ 1967: 759]. Мемуарную литературу традиционно включают в состав документальной литературы, воспринимают ее как разновидность последней. В мемуарах, в отличие от документальной литературы, объектом повествования является то, что стало достоянием личного опыта мемуариста, что он сам пережил и перечувствовал.
Как правило, подчеркивается подвижность жанровых границ мемуарной литературы. Она оказывается близка не только документальной литературе, но исторической прозе, научным биографиям. Она органично усваивает черты других видов литературного творчества: художественной литературы, публицистики и даже научных исследований. Автор словарных статей о мемуарах в КЛЭ (1967) и ЛЭС (1987) Л.А. Левицкий отмечал, что четких универсальных жанровых примет в них не существует. «Устойчивые признаки мемуаров - фактографичность, преобладание событий, ретроспективность материала и взгляда, непосредственность авторских свидетельств - все-таки не обеспечивают «чистоты жанра» или четкости границ мемуарной литературы» [КЛЭ 1967: 759].
Термин «мемуаристика» уже традиционно употребляют как обозначение метажанра, некой наджанровой структуры, которая объединяет многообразие жанровых форм. Внутри мемуарной литературы выделяют собственно мемуары, автобиографию, дневник, литературный портрет, записки. До сих пор по-разному определяют их статус: то как самостоятельных жанров, то как жанровых разновидностей. Некоторые исследователи весьма широко понимают границы мемуарной литературы. Г.Г. Елизаветина в статье «Становление жанров автобиографии и мемуаров» (1982) к жанрам мемуаристики относит путешествие, хотя обычно литературу путешествий не смешивают с мемуарной литературой. М.Ю. Михеев в статье «Фактографическая проза, или Пред-тест» (2004), объединяет жанры мемуарной литературы и бытовые тексты под терминами «дневниковая проза» и «пред-текст», которые употребляет как синонимы. Иногда в системе мемуарных жанров в качестве главенствующего выделяется автобиография (Ю.Б. Борев, Н.А. Николина, Г. Романова). Как правило же, мемуары и автобиография считаются самостоятельными жанрами, а все остальное — жанровыми разновидностями мемуарной литературы. Термин «записки», в сущности, лишен определенного жанрового содержания, им обозначаются и мемуары, и автобиографии, и дневники.
При определении жанра конкретного произведения обычно возникают трудности, так как эти жанровые разновидности очень близки, могут перетекать друг в друга или сочетаться в рамках одного текста. Между тем, определение жанра произведения ориентирует на авторскую установку: целостное повествование о прошлом в мемуарах, запись «по горячим следам» в дневнике или исследование собственной судьбы в автобиографии.
Своеобразие мемуарной литературы продолжало привлекать внимание исследователей. А. Тартаковский в монографии «1812 год и русская мемуаристика. Опыт источниковедческого изучения» (1980) выделил видовые признаки мемуаров. «Личностно-субъективное начало как их организующее-структурный принцип, ретроспективный характер воссоздания действительности и память как его специфическое средство» [Тартаковский 1980: 34]. По мнению исследователя, эти признаки в комплексе являются достаточными для отличия жанра мемуаров не только от других видов литературного творчества, но и от других разновидностей мемуарной литературы.
Л.Я. Гаранин, автор монографии «Мемуарный жанр советской литературы» (1986), выразил несогласие с источниковедческим подходом А. Тартаковского. Его внимание приковано к литературным особенностям мемуаров, их месту и роли в сфере художественного сознания. К тому же, Л.Я. Гаранин считает неправильным относить память к жанрообразующим признакам, так как это общее свойство человеческого сознания. Он выделил три основных компонента жанровой структуры мемуаров: авторское «я», время и событие (цепь событий).
Г.В. Якушева, автор словарной статьи о мемуарах в «Литературной энциклопедии терминов и понятий», перечислила широкий круг устойчивых признаков жанра. «Фактографичность, событийность, ретроспективность, непосредственность авторских суждений, живописность, документальность. Непременным свойством мемуаров является их субъективизм — как в отборе фактов, так и в их освещении и оценке» [Литературная энциклопедия терминов и понятий 2001: 524].
Современное состояние изучения специфики писательской критики
Литературная критика — явление особой значимости в русской литературе и культуре. По наблюдениям исследователей, первые попытки определения сущности этого вида литературной деятельности встречаются в критических произведениях конца XVIII века10.
Со временем в теории критики сложилось понимание писательской критики как особого вида литературно-критической деятельности. В 1980-е годы в Душанбе по инициативе Б. Милявского были проведены научные конференции, по итогам которых вышли сборники научных трудов. Созданных с тех пор теоретических работ немного , но учеными признано, что писательская критика является особым видом литературной деятельности, которая нуждается в изучении ее специфических особенностей.
Несмотря на неослабевающий интерес исследователей к теории литературной критики, многие проблемы остаются нерешенными или только в последнее время становятся предметом пристального внимания. При изучении писательской критики ученые обращаются к следующим проблемным вопросам: возможно ли провести четкую границу между критикой писательской и профессиональной; есть ли разница в подходе к литературе у писателя и критика-профессионала; меняется ли соотношение субъективного и объективного элементов в писательской критике в сравнении с профессиональной; как соотносятся художественное творчество писателя и идеи, сформулированные им в критических произведениях.
Основополагающий вопрос теории критики — вопрос о ее синкретичной природе, которая соединяет элементы научного анализа, художественного творчества и публицистики. Дискуссия о сущности критики получила особенно широкое распространение в 1970 - 80-е годы, когда одни теоретики сближали критику с публицистикой (Ю.И. Суровцев), другие — с литературой (Б.И. Бурсов, В.В. Кожинов), третьи - с наукой (Ю.Б. Борев, Б.Ф. Егоров). Г.Н.Поспелов считал, что критика никогда не претендовала на научность. В.И. Баранов, А.Г. Бочаров, Ю.И. Суровцев, не отождествляя критику ни с наукой, ни с публицистикой, подчеркивали ее специфичность.
В середине 1980-х годов A.M. Корокотина сформулировала определение критики с учетом ее синкретичной природы. «Критика - особый род научно-художественного творчества - не литература и не только наука, но близкий им и неповторимый в своем проявлении творческий акт» [Корокотина 1985: 6]. В.В.Прозоров писал, что «критика в наши дни стремится быть и становится особым, не подчиненным всецело ни науке о литературе, ни самой литературе, суверенным родом литературной деятельности» [Прозоров 1988: 15].
В 1990-х годах тенденция рассматривать критику как вид литературной деятельности, синтезирующий художественное, научное и публицистическое начала, получает дальнейшее развитие. В.Н. Коновалов, изучая проблемы классификации литературно-критических жанров, отметил: «Критика реализует себя как внутреннее единство структурных компонентов. Все, что сближает ее с теорией литературы, эстетикой, публицистикой, литературой и т.д., в системе критического суждения становится качественно новым свойством, присущим только критике» [Жанры русской литературной критики 70 - 80-х годов XIX века 1991: 8]. И.Кондаков, исследуя публицистическую природу русской критики, упоминает о трех ее составляющих. «Литературная критика в России стала своеобразным «фокусом» трех разных сил: помимо искусства и теоретического знания в ней отчетливо и непосредственно заявляла о себе сама действительность» [Кондаков 1997: 128].
В.И. Кулешов рассматривает критику как самостоятельную, наряду с литературой, «форму познания действительности» [Кулешов 1991: 4], не приближая ее ни к искусству, ни к науке. Чтобы определить особенность критики как одной из разновидностей литературной деятельности, исследователь раскрывает ее взаимосвязь с литературой и публицистикой. Чтобы определить особенность критики как науки, В.И.Кулешов определяет ее место в системе научных дисциплин (философия, эстетика, литературоведение).
Ю.Б. Борев в «Эстетике» указал на двойственную природу критики: «В некоторых своих функциях, особенностях и средствах она является литературой, а в других - наукой» [Борев 1997: 550]. При этом он подчеркивал, что «критика и своей методологией, и потребностью аргументировать свою мысль, и другими особенностями ориентируется на научную форму мышления» [Борев 1997: 551].
A.M. Штейнгольд в монографии «Анатомия литературной критики: Природа. Структура. Поэтика» (2003) особое внимание уделяет «автономности» этого вида литературной деятельности по отношению к науке и литературе. Исследовательница представляет явление литературно-художественной критики как интеграцию трех компонентов. «Два из них мы можем обозначить как объекты критического изучения и осмысления: художественное произведение, ставшее материалом критики, и социальная действительность. Третий компонент лежит в иной плоскости — это обращенность критического высказывания к читательской аудитории, к публике» [Штейнгольд 2003: 18]. В данной концепции публицистическая направленность является основополагающей чертой критики, «сверхзадачей» (A.M. Штейнгольд), которая определяет другие ее особенности. А.П. Казаркин сближает критику с публицистикой, считая преувеличенным внимание к ее художественной стороне. «Говорить здесь следует лишь об искусности ассоциативного истолкования, но не о «критике как об искусстве» [Казаркин 2004: 324]. В то же время некоторые критики-практики настаивают на творческой природе критической деятельности и свой труд считают прежде всего писательским (И. Золотусский, Л. Аннинский, С. Чупринин, В. Бондаренко, П. Анчев и др.). Таким образом, можно сказать, что дискуссия о природе критической деятельности продолжается.
В статье «Критика как явление культуры: актуальные проблемы изучения» A.M. Корокотина высказывает предположение, что с признанием многообразия эстетических систем становятся возможными разные представления о специфике и предназначении критики, ведь ответы на эти вопросы тесно связаны с пониманием природы искусства [Корокотина 1997: 112]. Такой взгляд открывает новые направления для исследования явления литературной критики.
В контексте продолжающихся споров о природе литературно-критической деятельности своего решения потребовал вопрос о специфике писательской критики.
Критический этюд о «Новом мире» в литературной ситуации 1960-х годов
Свой путь в официальной литературе А.И. Солженицын начал в 1962 году на страницах журнала «Новый мир». И еще несколько лет его творческий договор с журналом оставался в силе. Неслучайно «Новый мир» занимает такое важное место в книге «Бодался теленок с дубом». Рассказывая о своем сотрудничестве с журналом, взаимоотношениях с редакторами, Солженицын судит о влиянии «Нового мира» на движение общественного сознания 1960-х годов, его вкладе в развитие литературы, оценивает деятельность редколлегии.
Мы попытаемся рассмотреть суждения Солженицына о «Новом мире» как элемент критического этюда, проявившийся в произведении. В качестве рабочего было принято определение этюда как «произведения (обычно подготовительного), исполняемого художником с натуры с целью ее изучения» [Советский энциклопедический словарь 1981: 1574]
Изучение суждений Солженицына о литературно-художественном журнале как проявления писательской литературной критики позволяет исследовать эстетическую позицию писателя. Взгляд автора «Теленка» на «Новый мир» Твардовского выбивается из общепринятого мнения. Тем более интересным является изучение его суждений о журнале как отражение писательских представлений об искусстве, литературе и роли литературы в жизни общества.
Исследование оценки Солженицыным роли «Нового мира» в общественно-политическом движении дает возможность еще с одной стороны изучить взгляд Солженицына на общественно-литературную ситуацию 1960-х годов и его позиционирование себя в литературном процессе.
Солженицын непосредственно столкнулся с деятельностью журнала, увидел, как складывается работа редакции, присутствовал на нескольких заседаниях редколлегии, постепенно осознавая специфику журнального существования в советском государстве. Исходя из положения, что в писательской критике «отражается путь, движение творческого самосознания художника» [Истратова 1990: 8], важно проследить изменения в отношении Солженицына к журналу и его редакторам.
Автор «Очерков литературной жизни» вспоминал, что, будучи простым учителем из Рязани, не видел разницы между многочисленными журналами: «О «Новом мире» я не имел отличительного суждения: по тому, чем наполнены были его главные страницы, он для меня мало отличался от остальных журналов» [Солженицын 1975: 22]. Это эмоциональное впечатление Солженицын сохранил на долгие годы. Позднее, став автором «Нового мира», писатель оставался максимально требователен к его литературной позиции. Хотя Солженицын выделял «Новый мир» на фоне «бездарной вереницы прочих наших журналов, — мутных, даже рвотных по содержанию и дохлых по своей художественной требовательности (я обхожу «Юность»)» [Солженицын 1975: 65], он все же не считал его достаточно свободным и смелым.
Лишь сравнительно недавно появились разные мнения о деятельности «Нового мира» под руководством А. Твардовского в его второй срок на посту главного редактора. А тогда, в 1960-е, «Новый мир» (не умаляя достижений других журналов) считался единственным либеральным журналом, отстаивающим принципы демократии и свободы личности в советском государстве. «Новый мир» воспринимался как «альтернативный — по отношению к официальным учреждениям, и в том числе к Союзу писателей, - центр нравственно-идеологической и духовно-творческой жизни страны» [Чупринин 1988: 65]. Ю. Буртин вспоминал, что уже в 1960-е годы журнал был негласно признан органом оппозиции существующему строю: «Новый мир» оставался в этих условиях единственным незатопленным островком духовной свободы, последней надеждой демократических сил по эту сторону границы» [Из истории 1990: 175]. «Почти каждый номер «Нового мира» был событием в нашей литературной жизни, его воздействие на интеллигенцию было несравнимо с воздействием любых произведений самиздата» [Медведев 1991: 4]. Хотя сам Твардовский отнюдь не был ослеплен популярностью журнала: «За всем тем я отлично понимаю, что журнал далеко не соответствует такой высокой оценке - в нем видят более того, что в нем, покамест, есть - от великого желания иметь в его лице то, чего еще нет» [Твардовский 2000. 9: 161].
Солженицын предполагал неразделенность своего мнения, но оставался категоричен. В его представлении «существовал и другой масштаб: каким этот журнал должен был бы стать, чтобы в нем литература наша поднялась с колен» [Солженицын 1975: 65]. Субъективные, не подкрепленные литературоведческим анализом, солженицынские суждения о «Новом мире» тем не менее, представляют ценность, так как позволяют узнать критерии оценки, применяемые писателем к литературному явлению. Идеалы, образцы, от которых отталкивался писатель, — есть суть его представлений об искусстве и литературе.
