Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Древнерусская литература в творческом сознании Лескова 14
1.1. Древнерусская литература в круге чтения писателя 14
1.2. Исследования о древнерусских традициях в творчестве Лескова 19
1.3. Художественный сюжет и литературный портрет в лесковских произведениях 28
1.4. Числовой символизм в поэтике Лескова 35
1.5. Писательская ориентация Лескова на стиль «плетения словес» 45
Выводы по главе 1 51
Глава 2. Образы древнерусской литературы в творчестве Лескова 54
2.1. Образы сочинений Аввакума 56
2.2. Образ и труды Нила Сорского 72
2.3. Женские образы 86
2.4. Образы «Физиолога» 94
2.5. Образы Киево-Печерского патерика 101
Выводы по главе 2 105
Глава 3. Темы литературы Древней Руси в творчестве Лескова 110
3.1. Тема зрения 110
3.2. Тема доброго язычника и крещения 127
3.3. Тема смерти 137
3.4. Тема книжности и образования 139
Выводы по главе 3 149
Заключение 152
Библиография 155
- Древнерусская литература в круге чтения писателя
- Писательская ориентация Лескова на стиль «плетения словес»
- Образ и труды Нила Сорского
- Тема доброго язычника и крещения
Введение к работе
Во второй половине XIX века, когда началось систематическое изучение и издание памятников древнерусской литературы, в среде литераторов появился огромный творческий интерес к наследию древней книжности. Трудно назвать писателя, которого не затронула волна интереса к старинной отечественной письменности. Нравственный потенциал литературы Древней Руси, ее художественные средства и другие черты поэтики были отмечены и использованы литераторами Нового времени.
Обращаясь к написанию «книг для народа», писатели использовали традиционные художественные приемы древнерусской литературы и фольклора. Л.Н. Толстой «создал» новый жанр — жанр «народного рассказа», в котором «соревновались» такие писатели, как М.Е. Салтыков-Щедрин, Н.С. Лесков, В.Г. Короленко, В.М. Гарпшн и др. Этот жанр литературоведы и историки от носят к явлениям литературы 1880-х годов. «Народные рассказы вновь открыли для новеллистической практики богатые возможности, таящиеся в жанрах древней литературы и прозаического фольклора. Краткость, доходчивость, концентрированность содержания, смысловая целеустремленность — вот качества, которые прежде всего привлекали к ним русских писателей» . У писателей появилось стремление использовать «наиболее привычные для народного читателя формы», чтобы «через эти формы донести ... соответствующее их убеждениям содержание» . Поэтому обращение к поэтике устного народного творчества и древней литературы, использование их художественных приемов не делали произведения писателей однообразными. К тому же стилистические пласты древней литературы и фольклора так различны, что созданные на их основе произведения могли быть совершенно не похожими друг на друга. Так например, рассказы Толстого и Лескова хотя и были «особенно близки в идейном и жанровом отношении» («что явилось следствием во многом близких идейных позиций писателей»)3, но при этом оказывалось, что «стилистический принцип прозы Лескова — обратный стилю прозы Льва Толстого»4. Так как последний ориентирован на стиль древних летописей, а первый — на стиль красноречия старшей поры и орнаментальность русских житий XV-XVII вв. .
Интерес к исследованию преломления традиций древнерусской литературы в творчестве писателей Нового времени появился давно. Указания на заимствования из старинной русской книжности в текстах писателей Нового времени присутствуют в комментариях издателей памятников и исследователей культуры Древней Руси уже в XIX веке. В XX веке данной проблеме также уделялось внимание. Исследованием древнерусских традиций в творчестве Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова и др. посвящены ставшие те-перь классическими работы В.Е. Ветловской , О.А. Державиной , Е.В. Нико о лаевой , А.И. Опульского . В последние десятилетия появились работы, в которых анализируется влияние древнерусской письменности на литературный процесс в целом (И.П. Смирнов10, Н.В. Володина11, СЮ. Николаева12, М.В. Мосиенко13 и др.), а также исследования по преемственности русской древности в произведениях рубежа XIX-XX вв. (СБ. Меренкова14 и др.).
Среди писателей второй половины XIX века особое место занимает Лесков как писатель со своеобразным подходом к слову и традициям русской старины. Его произведения отличает свобода и многообразие способов использования достижений устной народной культуры и старинной книжности, коренящиеся в близости к среде, во многом сохранившей мироощущение творцов литературы Древней Руси.
В литературе, посвященной проблемам творчества Лескова, общим местом стало упоминание об использовании автором сюжетов, тем, мотивов, образов литературы Древней Руси. Внимание Лескова к истории, особенностям русского национального характера и подобным темам общеизвестно. Даже по биографическим и популярным источникам можно прийти к выводу о большом объеме традиционных древнерусских тем, образов, мотивов и сюжетов в творчестве писателя. Проблемой древнерусских традиций в творчестве писателя занимались В.Ю. Троицкий15, Н.И. Прокофьев16, А.А. Горелов17, О.Е. Майорова18, Е.А. Макарова19. Но несмотря на ряд блестящих работ в этой области проблема остается открытой.
Лесков всегда был одним из самых читаемых русских писателей, но при этом изучению его творчества не всегда уделялось внимание. Первым исследо 9П вателем творчества писателя был А.И. Фаресов , его монография до сих пор остается актуальной. Свой вклад в осмысление и сохранение наследия писате 91 99 94 ля внесли его современники П.В. Быков , А.Л. Волынский , С.Н. Дурылшг , 94 9 9 А М.О. Меньшиков , М.А. Протопопов , И.А. Шляпкин . После работ А.И. Фаресова долгое время не появлялось крупных трудов, посвященных творчеству писателя. Затем последовали работа А.И. Белецкого 97 9Й (до сих пор не опубликованный доклад) , монографии В.А. Гебель , Л.П. Гроссмана , по сути заново открывшие Лескова для читателя.
В 1960-е годы после выхода в свет книги А. Лескова30 и одиннадцатитомного собрания сочинений писателя31, до сих пор считающегося лучшим, стали появляться книги, целиком посвященные творчеству писателя (Б.М. Другова32, М.С. Горячкиной33, Н.С. Плещунова34). В 1970-80-е годы количество больших и серьезных работ стало увеличиваться, вышли книги В.Ю. Троицко -5 с "і. "5 Т "ЭО
го , И.В. Столяровой , Б.С. Дыхановой , А.А. Горелова . На пике читатель тт 39
ского интереса к Лескову стали активно издаваться его многотомные и однотомные40 собрания сочинений, ранее неизвестные произведения41, а также литература о Лескове, предназначенная для самого широкого круга читателей .
В 1980-е годы ориентиры в изучении проблемы традиций древнерусской литературы в произведениях Лескова задал Н.И. Прокофьев. Известный медиевист, анализируя творчество Лескова, обнаружил такие аспекты, которые не удалось увидеть лесковедам ни до, ни после него.
В последние десятилетия наблюдается взрыв интереса к разным аспектам творчества писателя, появилось много статей, диссертаций, сборников43. Но несмотря на это количество монографических исследований о Лескове на порядок меньше, чем о его великих современниках - Толстом и Достоевском, хотя по нравственно-этической направленности в исканиях, писатель был в русле большой русской литературы второй половины XIX века.
На сегодняшний день исследования творчества Лескова, проведенные во многих направлениях (биография, обзор творческого пути, вопросы поэтики и проблематики), подводят к необходимости детального анализа использования писателем в своих произведениях поэтики старинной книжности. На современном этапе изучения наследия писателя исследователи уверенно отмечают наличие древнерусской литературной традиции в творчестве Лескова, в основном лишь указывая на сам факт влияния, комментируя сюжетные заимствования, выявляя очевидные стороны этого влияния. При этом, к сожалению, в некоторых работах лишь повторяются и суммируются наблюдения и выводы предшественников .
К тому же, в основном, древнерусские связи исследователи предпочитают анализировать на примере разных редакций хроники «Соборяне», произведений, опирающихся на проложные сказания («Гора», «Прекрасная Аза», «Лев старца Герасима», «Невинный Пруденций», «Сказание о Федоре-христианине и о его друге Абраме-жидовине» и др.), а также повестей «Очарованный странник» и «Запечатленный ангел». При этом проблема влияния древнерусской литературы даже на примере анализа данных произведений не может считаться исчерпанной, так как не учтены многие темы, мотивы, образы и художественные приемы русской средневековой литературы, творчески использованные автором в своем тексте.
Как уже было сказано, исследований, посвященных исключительно проблеме древнерусских традиций в творчестве Лескова чрезвычайно мало. В последнее время все же начали появляться такие работы, но при этом отмечается недостаточное внимание к преломлению в лесковских текстах древнерусских образов и тем. Но влияние древнерусской литературы (в частности, тем и образов) не могут изучаться без учета богословской, литургической и, вообще, духовной традиции. Хотя нашей задачей является изучение именно литературной формы произведения, невозможно обойтись без учета этих составляющих. Литература Древней Руси аккумулировала в себе множество содержательных аспектов, в том числе и духовный, поэтому к интерпретации творчества Лескова, писателя Нового времени, опиравшегося на художественные особенности русской средневековой литературы и ставившего в своих произведениях нравственные проблемы, следует подходить комплексно, учитывая влияние этого материала. Причина необходимости такого подхода кроется в следующем: очень часто в литературе Нового времени, для автора, отталкивающегося от литературного произведения средневековой Руси, в конечном итоге более важной была не внешняя форма, а нравственно-дидактическая, духовная составляющая.
Представленная картина изучения творчества Лескова выдвигает в нашем исследовании следующие цели и задачи: опираясь на детальный анализ текста писателя и выявляя неучтенные предшественниками факты влияния древнерусской литературной традиции на творчество Лескова,
1) расширить сведения о круге чтения писателя;
2) углубить представления о влиянии древнерусской литературы на творчество Лескова;
3) соотнести некоторые приемы литературы русского Средневековья (числовой символизм, синтаксический параллелизм, «живописность» текстов и др.) с художественными приемами Лескова;
4) определить круг основных исторических лиц и литературных образов Древней Руси, наиболее сильно повлиявших на творчество писателя;
5) выявить и охарактеризовать наиболее актуальные для писателя образы и темы древнерусской литературы;
6) накопить наблюдения об отношении Лескова к старинной русской литературе с целью выявления эволюции его отношения к ней;
7) показать сходства и различия между поэтикой этой литературы и наследием Лескова;
8) проанализировать характер преломления образов и тем средневековой литературы в наследии писателя.
Под древнерусской литературой в работе понимается совокупность текстов (памятников) русской письменности XI-XVII веков. Надо заметить, что переводная литература того времени становилась неотъемлемой частью русской национальной словесности. Понятия русская средневековая литература, древнерусская литература, старинная русская литература, литература Древней Руси, допетровская литература употребляются нами как синонимы. Так же мы позволяем себе синонимичное употребление терминов литература, письменность, книжность, словесность.
Средневековая литература Руси включает в себя памятники не только разных жанров, но и разных областей знания (философия, естествознание, богословие и т. д.). При невозможности разделения этих составляющих духовный компонент тоже подвергается анализу и исследованию.
Возможность привлечения литературы духовного содержания, публикация ранее недоступных архивных материалов и возросший исследовательский интерес к лесковскому наследию приводит к мысли о необходимости изучить и осмыслить истоки творчества Лескова. Совокупность этих факторов определяет актуальность исследования.
В переосмыслении влияния на поэтику Лескова ранее привлекавшихся к анализу образов и тем литературы Древней Руси и выявлении нового литера турного материала русского Средневековья, использованного писателем в своем творчестве, состоит новизна исследования.
Материалом исследования послужили произведения Лескова, опубликованные архивные материалы, иллюстрирующие творчество писателя, известные комментарии к его опубликованным текстам и произведения литературы Древней Руси (отечественные и переводные памятники).
В связи со всем сказанным определяется структура работы: введение, три главы и заключение. В первой главе «Древнерусская литература в творческом сознании Лескова» анализируется круг чтения и интересов писателя, в связи с чем определяются памятники, которые он мог знать; анализируется степень изученности вопроса о связи творчества писателя с образно-тематической системой старинной русской литературы; выявляются некоторые художественные приемы средневековой литературы, использованные писателем. Во второй главе «Образы литературы Древней Руси в творчестве Лескова» определяются центральные для Лескова древнерусские образы (протопоп Аввакум и Нил Сорский); сопоставляются и анализируются под новым углом зрения образы Аввакума и Николы Чудотворца; анализируется влияние на произведения Лескова сочинений Аввакума и Нила Сорского, «Физиолога», «Древнего патерика», «Киево-Печерского патерика». В третьей главе «Темы литературы Древней Руси в творчестве Лескова» выявляются наиболее актуальные для писателя темы, связанные с литературой русского Средневековья; анализируется творческое усвоение и переработка писателем этих тем; доказывается зависимость творчества писателя от миросозерцания, отраженного в древних литературных памятниках.
Практическая значимость проведенного исследования состоит в том, что его результаты могут быть использованы в лекционных и практических курсах по истории русской литературы, в спецкурсах по проблеме взаимосвязи литературы Нового времени с литературой Древней Руси и по творчеству Н.С. Лескова, в издательской практике при комментировании текстов.
Результаты исследования были апробированы на всероссийских и международных конференциях: Макариевские чтения в г. Можайске (2001 и 2002 гг.), «Молодые исследователи Чехова» (МГУ, 2001 г.), «Мир житий» (ИМЛИ, 2002 г.), «Первые Пасхальные чтения» (Mill У, 2003 г.), XIV Ежегодная Богословская конференция ПСТБИ (ПСТБИ, 2004 г.).
Древнерусская литература в круге чтения писателя
В 1980-е годы ориентиры в изучении проблемы традиций древнерусской литературы в произведениях Лескова задал Н.И. Прокофьев. Известный медиевист, анализируя творчество Лескова, обнаружил такие аспекты, которые не удалось увидеть лесковедам ни до, ни после него.
В последние десятилетия наблюдается взрыв интереса к разным аспектам творчества писателя, появилось много статей, диссертаций, сборников43. Но несмотря на это количество монографических исследований о Лескове на порядок меньше, чем о его великих современниках - Толстом и Достоевском, хотя по нравственно-этической направленности в исканиях, писатель был в русле большой русской литературы второй половины XIX века.
На сегодняшний день исследования творчества Лескова, проведенные во многих направлениях (биография, обзор творческого пути, вопросы поэтики и проблематики), подводят к необходимости детального анализа использования писателем в своих произведениях поэтики старинной книжности. На современном этапе изучения наследия писателя исследователи уверенно отмечают наличие древнерусской литературной традиции в творчестве Лескова, в основном лишь указывая на сам факт влияния, комментируя сюжетные заимствования, выявляя очевидные стороны этого влияния. При этом, к сожалению, в некоторых работах лишь повторяются и суммируются наблюдения и выводы предшественников .
К тому же, в основном, древнерусские связи исследователи предпочитают анализировать на примере разных редакций хроники «Соборяне», произведений, опирающихся на проложные сказания («Гора», «Прекрасная Аза», «Лев старца Герасима», «Невинный Пруденций», «Сказание о Федоре-христианине и о его друге Абраме-жидовине» и др.), а также повестей «Очарованный странник» и «Запечатленный ангел». При этом проблема влияния древнерусской литературы даже на примере анализа данных произведений не может считаться исчерпанной, так как не учтены многие темы, мотивы, образы и художественные приемы русской средневековой литературы, творчески использованные автором в своем тексте.
Как уже было сказано, исследований, посвященных исключительно проблеме древнерусских традиций в творчестве Лескова чрезвычайно мало. В последнее время все же начали появляться такие работы, но при этом отмечается недостаточное внимание к преломлению в лесковских текстах древнерусских образов и тем. Но влияние древнерусской литературы (в частности, тем и образов) не могут изучаться без учета богословской, литургической и, вообще, духовной традиции. Хотя нашей задачей является изучение именно литературной формы произведения, невозможно обойтись без учета этих составляющих. Литература Древней Руси аккумулировала в себе множество содержательных аспектов, в том числе и духовный, поэтому к интерпретации творчества Лескова, писателя Нового времени, опиравшегося на художественные особенности русской средневековой литературы и ставившего в своих произведениях нравственные проблемы, следует подходить комплексно, учитывая влияние этого материала. Причина необходимости такого подхода кроется в следующем: очень часто в литературе Нового времени, для автора, отталкивающегося от литературного произведения средневековой Руси, в конечном итоге более важной была не внешняя форма, а нравственно-дидактическая, духовная составляющая.
Представленная картина изучения творчества Лескова выдвигает в нашем исследовании следующие цели и задачи: опираясь на детальный анализ текста писателя и выявляя неучтенные предшественниками факты влияния древнерусской литературной традиции на творчество Лескова, 1) расширить сведения о круге чтения писателя; 2) углубить представления о влиянии древнерусской литературы на творчество Лескова; 3) соотнести некоторые приемы литературы русского Средневековья (числовой символизм, синтаксический параллелизм, «живописность» текстов и др.) с художественными приемами Лескова; 4) определить круг основных исторических лиц и литературных образов Древней Руси, наиболее сильно повлиявших на творчество писателя; 5) выявить и охарактеризовать наиболее актуальные для писателя образы и темы древнерусской литературы; 6) накопить наблюдения об отношении Лескова к старинной русской литературе с целью выявления эволюции его отношения к ней; 7) показать сходства и различия между поэтикой этой литературы и наследием Лескова; 8) проанализировать характер преломления образов и тем средневековой литературы в наследии писателя. Под древнерусской литературой в работе понимается совокупность текстов (памятников) русской письменности XI-XVII веков. Надо заметить, что переводная литература того времени становилась неотъемлемой частью русской национальной словесности. Понятия русская средневековая литература, древнерусская литература, старинная русская литература, литература Древней Руси, допетровская литература употребляются нами как синонимы. Так же мы позволяем себе синонимичное употребление терминов литература, письменность, книжность, словесность. Средневековая литература Руси включает в себя памятники не только разных жанров, но и разных областей знания (философия, естествознание, богословие и т. д.). При невозможности разделения этих составляющих духовный компонент тоже подвергается анализу и исследованию. Возможность привлечения литературы духовного содержания, публикация ранее недоступных архивных материалов и возросший исследовательский интерес к лесковскому наследию приводит к мысли о необходимости изучить и осмыслить истоки творчества Лескова. Совокупность этих факторов определяет актуальность исследования.
Писательская ориентация Лескова на стиль «плетения словес»
Негативные высказывания о стиле Лескова, появились еще при жизни писателя. Чаще всего современников раздражала стилистическая изощренность, которая была определена Л. Толстым как «избыток таланта», мешающий верному восприятию читателями авторской позиции. Древнерусский стиль «плетения словес» лесковскими современниками также воспринимался как слишком вычурный, «темный».
Вопрос об использовании Лесковым поэтики стиля «плетения словес» исследователями практически не разрабатывался, хотя эта преемственность очевидна и отмечалась даже на уровне неглубокого читательского восприятия. Так, Л. Аннинский, рассуждая о стилистических особенностях лесковского текста, использует словосочетание плетение словес, возможно, не сознавая ни времени, ни места бытования в русской литературе этого литературного стиля: «...противоречивость как бы вкладывается в ткань текста, скручивая текст в вязь и порождая знаменитое лесковское кружево, когда не вполне понятно, кто перед нами: автор или шутник-рассказчик, действующий от его имени, и что перед нами: авторская речь или тонко стилизованный сказ; то ли «от дурака» мысль, то ли от «умного», а скорей всего - и то, и другое разом, в хитросплетении, в том самом затейливом плетении словес (выделено мной - И.М.), за которое Лесков и взят потомками в вечность»122.
На рубеже XIV-XV вв. на Руси сформировался особый риторический украшенный стиль, ориентированный на красноречие Киевской Руси. Одним из образцовых писателей этого стиля был Епифаний Премудрый, перу которого принадлежат общеизвестные «Житие Стефана Пермского» и «Житие Сергия Радонежского». Основное характеристикой стиля «плетения словес» (или «словесного извития») является соединение в житиях проповеднической риторики с приемами церковных песнопений и акафистов. Типичными художественными приемами, которыми пользовался автор были сюжетная ретардация, стилистическая и синтаксическая симметрия, тавтологические повторы, числовой символизм. Мастерство писателя проявлялось в умении особым образом соединять, сплетать ряды сравнений, метафор, уподоблений, цитат, практически добиваясь эффекта плетеного орнамента. Со временем украшенный стиль стал тем образцом, к которому стремились при написании похвалы и жития.
Исследователями не раз отмечалась своеобразная ритмичность и мелодич-ность лесковских текстов . Одним из почти классических примеров ритмизованного лесковского текста является легенда «Гора». Писатель сам признавался, что при работе над произведением «добивался «музыкальности», которая идет к этому сюжету как речитатив» (СС. 8, 606).
Прокомментируем отрывок из легенды, представляющий собой реплику героини. 1. «Ты не должен сердиться, что я прихожу к тебе, художник. 2. Меня привлекла к тебе твоя слава. 3. Женщин влечет к себе слава, а ты славный художник. 4. Я не здесь рождена и никогда тебя не видала, но слава твоя мне известна. 5. У меня есть тоже слава моя, которая не стоит твоей: 6. В Антиохии меня называли «звездою между красавиц»; 7. Но я прихожу к тебе за советом: помоги мне художник!» (Разбивка на строки В.Ю.Троицкого; нумерация моя.— ИМ.). В этом отрывке отчетливо выявляются фонетические повторы. В первой строке настойчиво звучит [ж] (должен, прихожу, художник), во второй — сочетания [вл], [лав] (привлекла, слава). Третья, четвертая и пятая строки объединяют и варьируют эти «звучащие темы», вместе с тем, в четвертой строке зарождается «тема» [з], которая окончательно прорвется в шестой строке. Седьмая строка закольцовывает композицию речи Нефоры, повторяя [ж] первой строки (прихожу, художник). Наряду с фонетическими повторами наблюдаются и повторы лексические: три раза повторяется слово «художник» и пять раз корень «слав-». Троицкий отмечает ритмическую организацию отрыв0ка (неустойчивый гекзаметр), что, по мнению исследователя, «напоминает стилизации древних риторик, в которых нередко встречаем ритмизацию, патетику, ретардацию, стремление создать паузы в речи с тем, чтобы слушатель успел приобщиться к мысли оратора» . Но троекратно повторенное слово «художник» и пятикратно корень «слав» — это прием тавтологии, присущий не только античной словесности, но и литературе Древней Руси (особенно домонгольского и московского периодов), а очень многие синтаксические конструкции в житиях рубежа XIV-XV вв. восходят к античным риторическим приемам125. При наблюдении за стилем Лескова О.Б. Хабарова делает вывод о том, что писатель, стилизуя манеру древнерусского книжника, передает особенности стиля именно «через своеобразие синтаксических конструкций»1 6. То есть Лесков очень внимателен не только к древнерусской лексике, но и к конструкциям древнерусских фраз, что можно проиллюстрировать на примерах сопоставления синтаксических конструкций Лескова и Епифания Премудрого. Единоначатие вместе с числовым символизмом является характерными художественными приемами стиля «плетения словес». Примером может слу жить отрывок из образцового произведения стиля «словесного извитая» «Жития св. Стефана Пермского»:
Образ и труды Нила Сорского
По замечанию Е.Н. Купреяновой, «для русской литературы самой жизненной и действенной оказалась не древняя, официально православная традиция, а вольнодумно-православная, реформационная, идущая от Нила Сорского и других нестяжателей» . Близость произведений Сорского подвижника к нравственным исканиям русской литературы второй половины XIX века несомненна166, ведь у Нила «понимание «греха» как источника всех жизненных зол получает ... рациональное психологическое истолкование, сводится к действию порочных страстей, как-то: чревоугодия, лености, пьянства, сладострастия, гордости, стяжательства, — под последним разумеется присвоение плодов чужого труда» . Лескова преп. Нил привлекал как один из почитаемых в народе, но не канонизированных подвижников (официальное причисление Нила к лику святых произошло в 1903 г., т. е. уже после смерти Лескова).
Выбор Лесковым именно преп. Нила, - скитского жителя, не склонного к прямому социальному служению - а не подвижника тех же времен преп. Иосифа Волоцкого на первый взгляд поражает. Ведь Иосиф был ходячим примером церковной благотворительности, образцовым книжником, сведущим в иконописи и блестящим оратором. Характеризуя Волоцкого епископа, протоиерей Георгий Флоровский пишет: «Все мировоззрение преп. Иосифа определяются идеей социального служения и призвания Церкви. Идеал Иосифа - это своего рода хождение в народ. И потребность в этом была велика в его время, -и нравственные устои в народе были не крепки, и тягота жизни скорее сверх сил. Своеобразие Иосифа в том, что и самую монастырскую жизнь он рассчитывал и переживал, как некое социальное тягло, как особого рода религиозно-земскую службу. ...самое молитвенное делание у него изнутри подчиняется социальному служению, деланию справедливости и милосердия. ... И не только от страха, и не только из чувства долга, но именно из милосердия Иосиф благотворит, и обращает свою обитель то в сиропитательницу, то в странно-приемный дом, и учреждает «божедомье» в погребение странным»
И все же лесковским представлениям о святости ближе образ преп. Нила, который на церковных Соборах пытался уговорить помиловать жидовствую-щих еретиков, уговорить церковных иерархов отказаться от монастырских владений и принять образ нестяжательства. Лескову были понятны его представления о вере: «Простая, прямая и теплая душа его искала опоры в вере народной, народнее которой для русского человека - нет, как наше родное православие, во всей неприкосновенной чистоте и здравости его учения» (СС. 6, 125).
Для анализа связи образа и трудов Нила с творчеством Лескова, необходима краткая биографическая справка. Преподобный родился около 1433 г., был хорошо образован, предположительно принадлежал к боярскому роду Майковых. Из собственных посланий Нила известно, что он пострижен в Ки-рилло-Белозерском монастыре и был учеником Паисия Угличского. Вместе со своим учеником Иннокентием (Охлобишшым) Нил путешествовал по святым местам Востока, несколько лет прожил в Афонских и Константинопольских монастырях. По возвращении в Белозерский монастырь жить в нем не остался, а построил себе келлию в 15 верстах от обители на берегу реки Сорки. Нил учредил обитель по образцу афонских скитов. Традиционный взгляд на Нила Сорского как на первого на Руси организатора скитской жизни оспорен Г.М. Прохоровым, считающим, что на таких же правилах за сто лет до Нила основывался Кирилл Белозерский при создании монастыря
Нил Сорский принимал участие в двух Соборах Православной Церкви (1490 и 1509 гг.). На Соборе 1509 г. преподобный внес предложение о том, чтобы у монастырей не было сел, а иноки питались трудами своих рук. Мнение его поддерживали св. Паисий Угличский и Белозерские пустынники. Нил со ставил Предание о жительстве скитском, в котором содержатся практические указания для иноков . Так, Нил Сорский - поборник нестяжательства - заповедует соблюдать нищету и бедность не только в келлиях, но и в украшении храма, питаться только трудами своих рук.
Также перу преподобного принадлежат послания разным лицам и «Соборник», состоящий из переводных (с греческого) житий святых. Как указывает исследовательница наследия преподобного Т.П. Лённгрен, ««Соборник» Нила Сорского представляет собой полный годовой комплекс «Четьих Миней», над которым Нил трудился после основания скита и написания «Предания», то есть приблизительно в течение последних двадцати лет жизни (1488-1508). Это значит, что «Соборник» Нила появился по крайней мере на 20 лет раньше «Великих Четьих Миней» митрополита Макария, поскольку создание Софийского свода началось в 1529-30 гг. и длилось 12 лет. Но о том, что до ма-карьевских «Миней» на Руси уже был такой основательный труд, в литературе не упоминается, ссылок на этот «Соборник» нет. Тем не менее, не вызывает сомнения, что как во время создания «Великих Четьих Миней», так и позже «Соборник» великого старца Нила был известен, признавался авторитетным и пользовался большой популярностью, о чем может свидетельствовать его существование в поздних многочисленных списках...»171. Преставился преподобный 7 (20) мая 1508 г.
Тема доброго язычника и крещения
Тема доброго инородца и иноверца древнерусской литературы берет начало в евангельской притче о добром самарянине, где ближним человеку оказывается не единоплеменник и священнослужитель, а мимошедший иноверец, с которым «верные» стараются избегать как бытового, так и делового общения. В древнерусской литературе, насыщенной евангельскими темами, сюжетами и образами, можно увидеть интерес к другим народам и странам. У Лескова, как указывает Н.И. Прокофьев, «мотив веротерпимости, доброго отношения к народам других вер и стран («не порицал ничьей веры», любил «людей без различия породы и веры» (СС. 8, 389, 381)) идет из глубин древнерусской литературы, от Феодосия Печерского, от «Истории о царстве Казанском» и других памятников древней русской литературы»235.
В творчестве Лескова очень силен национально-религиозный аспект. Рисуя в своих произведениях образы иноверцев и инородцев (немцы, англичане, поляки, французы, чехи, украинцы, евреи, татары, якуты, литовцы, финны, греки, чуваши и др. ), писатель пытался - в первую очередь для себя - решить вопрос о правильной вере, в связи с чем в его творчестве и возникла тема доброго язычника и крещения.
В череде лесковских персонажей есть особый вид героев, созданных автором по образу и подобию благочестивых нехристиан, добрых язычников древнерусской литературы. Конкретизируя понятие «добрый язычник», отметим, что под язычником понимается не формальное идолопоклонство, а принадлежность к нехристианскому вероисповеданию. Затрагивая тему доброго язычника, Лесков стремится показать, что христианство шире тех узких рамок, в которые его пытаются втиснуть ханжи и чиновники, а истинные христиане не всегда те, кто формально принадлежат церкви. По мнению Н.И. Прокофьева, «писатель был верен установке пробуждать в себе и других «сознание человеческого родства со всем миром»»237. Один из первых биографов и исследователей творчества Лескова А.И. Фаресов свидетельствует: писатель был убежден, что «христианство возникло среди простого народа ранее, чем оно стало господствующим культом с присущими ему формами, и что оно своим внутренним содержанием всего более влиятельно»238.
Порой изображение язычника для Лескова представляется более важной художественной задачей, чем изображение христианина, так как приверженец Христа уже по своей вере не имеет права на совершение дурного поступка, а если все же совершает его, то становится недостоин своей веры, а язычник не скован рамками христианской нравственности и его выбор в наибольшей мере отражает его внутреннюю сущность. Говоря об одной своей героине, Лесков отмечает: «И разве христианке было бы логично идти по желанию мужа на чужое ложе? Нет,- а язычнице это было логично, и она могла бы обэтом рассуждать, а не прямо отбросить это по Павлу («Муж не властен в теле жены»). Вот почему я оставил ее язычницею, с целомудренной натурой» (СС. 11, 451). Писателя интересуют язычники как потенциальные христиане, изображение которых дает ему возможность показать, что христианство является внутренней, органической потребностью человека.
Сознательная установка Лескова на единение со всеми народностями и национальностями сталкивается и соединяется с его внутренним страхом и брезгливой предубежденностью по отношению к людям «других» национальностей. Считается, что «истолкование действий «чужих» как агрессивных проявлений обычно для средневекового сознания»239. Н.Ю. Заварзина считает: «В рассказах и повестях Лескова, изображающих столкновение, противоборство героя-русского с героем-иностранцем или героем-инородцем («Очарованный странник», «Железная воля», «Колыванский муж», «Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе» и другие), оппозиция «свое» / «чужое» обнаруживается на различных уровнях организации текста. Прежде всего иноземец как «чужой» воспринимается рассказчиком. Отношение к человеку иной культуры как к «чужому» предполагает приписывание ему отрицательных качеств в соответствии с противопоставлением «свое» (хорошее) / «чужое» (плохое). «Чужой» вызывает негативные ассоциации, «чужое» пространство воспринимается недифференцированно, без различия оттенков и этнокультурных особенностей, все иностранцы наделяются одинаковыми отрицательными качествами, поэтому в восприятии рассказчиков англичане напоминают немцев и даже татар»
В массовой беллетристике XIX в. был распространен сюжет «о чудесном спасении в сибирской тундре и о добрых язычниках»241. Например, на рассказ «О великодушном поступке Тунгуса», опубликованный в 1813 г. в «Северной почте», указывает Н.Ю. Заварзина.
Благодатным материалом для анализа преломления древнерусской темы доброго язычника в творчестве писателя является рассказ «На краю света», уже не раз привлекавший исследователей как образцовое произведение лесковской поэтики. Известна ранняя редакция произведения («Темняк») в «форме записи устного рассказа «ярославского старожила», то есть В.А. Кокорева, сообщившего Лескову интересный эпизод из сибирской жизни близко знакомого ему архиепископа Нила» (СС. 5, 635). По сравнению с «Темняком» «На краю света» насыщен образами, мотивами, цитатами, реминисценциями из древней и современной Лескову учительной и миссионерской литературы, из буддийских и якутских легенд. К тому же появление «искусствоведческого вступления», образов собеседников архиерея, иеромонаха Кириака обогатило и углубило содержание произведения.
В тексте рассказа упоминаются имена исторических лиц - героев и создателей древнерусских произведений (Иоанн Грозный, преп. Гурий, князь Андрей Боголюбский, Кузьма-домочадец, Галицкий князь Владимирко, Кирик Новгородец, Кирилл Туровский и др.).
