Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Система жизненных приоритетов в художественном творчестве В.Максимова 18
1.1. Начало творческого пути 18
1.2. Пути нравственного самоопределения личности 33
Глава 2. Система этических и эстетических ценностей и критериев в романе «Семь дней творения» 51
2.1. Личность как литературоведческая проблема 51
2.2. Экзистенциальные основания нравственной позиции В.Максимова 93
Глава 3. Роман «Прощание из ниоткуда» - как художественная реализация пути восхождения человека к истине 131
3.1. Христианские начала в художественных поисках писателя 131
3.2. Активизация позиций В.Максимова в утверждении нравственных принципов 169
Заключение 180
Библиография 187
- Начало творческого пути
- Пути нравственного самоопределения личности
- Личность как литературоведческая проблема
- Христианские начала в художественных поисках писателя
Введение к работе
Русская литература XX века изобилует примерами того, сколь драматична - а зачастую и трагична - складывается судьба писателей, которые не вписывались в рамки господствовавшей в советской стране коммунистической идеологии. Но даже на этом фоне заметно выделяется фигура В.Е.Максимова (1930 - 1995), в судьбе и творчестве которого нашли яркое выражение характерные для эпохи, выпавшей на его долю, острые конфликты и резкие переломы.
Активным участником революции, а в советское время комиссаром железной дороги был его дед, членом партии - отец: оба были репрессированы. Дед, выйдя на свободу, до конца своих дней влачил жалкое существование; отец, освободившись, ушел добровольцем на фронт и погиб в первые же дни войны. Сам будущий писатель, названный отцом в честь его кумира Троцкого Львом, в тринадцать лет сбежал из дома, сменив имя, отчество и фамилию, стал беспризорником, до совершеннолетия мотался по детским домам, колониям для малолетних преступников, откуда совершал побеги, добираясь до Сибири, Средней Азии, Закавказья, в поисковых партиях искал алмазы на Таймыре, был заведующим клубом в Игарке. Стоит особо отметить, что здесь на самодеятельной сцене он пытался поставить свои пьесы, хотя: этот термин едва ли уместен по отношению к не сохранившимся первым опытам в этом роде будущего прозаика и драматурга.
В 1951 году В.Максимов был освобожден из заключения и отправлен на поселение в кубанскую станицу. Вскоре заметки и стихи колхозника сельхозартели «Красная звезда» начинают появляться в местных газетах «Советская Кубань», «Комсомолец Кубани», а в 1956 году в Черкесске выйдет сборник его стихов «Поколение на часах».
О биографии В.Максимова, послужившей основой его наиболее значительных книг, пойдет речь в первой главе диссертации. Здесь же отметим лишь, что написанное им (трескучая стихотворная риторика очень скоро была оставлена ради прозы) поначалу, казалось, вполне укладывалось в рамки стандартных требований, предъявляемых советскому писателю. Но чем дальше, тем отчетливее обнаруживалось то, о чем позже сам В.Максимов сказал в интервью, которое, как оказалось, стало для него последним: «Я всегда высказывался резко в антикоммунистическом духе, не понимал той системы, не принимал ее и принять не могу. К этому, возможно, располагала меня моя тяжкая судьба, нелегкая судьба моих родителей»1.
Биография для писателя - не только материал, во многом определяющий содержание его произведений, но и источник осмысления действительности на основании прожитого и пережитого. По отношению к В.Максимову это как нельзя более справедливо: автобиографическое начало отчетливо сказывается во всем написанном им. И при этом все более явственно обнаруживается убежденность писателя в том, что возможность спасения для человека от бездуховности, жестокости, царящих в современном мире, дает лишь вера, открывающая путь к Истине, к Свету.
Так начинается стремительно ускоряющийся процесс отхода - а затем и разрыва - писателя с советской литературой и советской идеологией в целом. Решающим здесь оказалось издание в 1971 году в эмигрантском (по официальным меркам того времени, «махрово-антисоветском, белогвардейском») издательстве «Посев» во Франкфурте-на-Майне романа «Семь дней творения», написанного по договору с «Советским писателем», но отвергнутым упомянутым советским издательством. Примечательно, что, по словам самого
1 Максимов В. С душевной болью за Россию.//Правда,- 1995.-25 марта.
автора, издательство при этом «повело себя весьма порядочно, никакого шума не поднимало». «Шум» начался, когда рукопись попала в Самиздат, а затем (если верить В.Максимову, без его ведома) и на Запад. Дальнейшее было не трудно предсказать: отказавшийся покаяться в не совершенном им преступлении, автор романа 17 сентября 1973 года был исключен из Союза писателей за «политические взгляды и творчество, несовместимые с Уставом Союза писателей СССР и званием советского писателя». Впрочем, о своем выходе из упомянутого Союза В.Максимов заявил несколькими месяцами ранее письмом в секретариат Московской писательской организации СП РСФСР от 15 мая 1973 года, где предельно резко осудил своих «литсобратьев»: «Союз писателей, а в особенности его московское отделение, становится безраздельной вотчиной мелких политических мародеров, разъездных литературных торгашей, всех этих медниковых, пиляров, и евтушенок - мелких бесов духовного паразитизма».
Последовавший затем 1 марта 1974 года выезд из страны был для В.Максимова вынужденным: характерно, что прожив в Париже 20 лет, он так и не стал французским гражданином, оставаясь и на чужой для него земле русским патриотом. В эмиграции начинается новый, чрезвычайно плодотворный, активный период его жизни, деятельности. И не только как прозаика, драматурга и публициста, но и как основателя и бессменного главного редактора журнала «Континент», вокруг которого собираются лучшие силы русской и восточноевропейской эмиграции от А.Солженицына до А.Галича, в редколлегию в разные годы входят В.Некрасов, М.Джилас, И.Бродский, Э.Ионеско, Э.Не известный, А.Сахаров, который в своих воспоминаниях отозвался о редакторе журнала как о «человеке бескомпромиссной внутренней честности». Но одного лишь издания журнала В.Максимову мало: в 1979 году он создает «Интернационал сопротивления» (в его
руководство входят В.Буковский, Ив Монтан, Симона Вей и др.) с
целью «объединить все эмиграции под одну крышу, спланировать,
скоординировать общую политику против коммунистического
империализма» . В 1990 году по его инициативе организуется в Риме
встреча писателей с целью примирения противоборствующих
литературных группировок, от, как сказано В.Максимовым, «известных либералов» (Ч.Айтматова, В.Быкова, Г.Бакланова) до «людей иного лагеря» (В.Астафьева, С.Залыгина, В.Крупина).
После падения коммунистического режима В.Максимов, которому в июне 1990 года вернули советское гражданство, подолгу живет в Москве, но происходящее в стране вызывает у него ощущение, выраженное словами: «Невыносимее ничего придумать нельзя. И вот это делает мой конец очень безрадостным. Мне не хочется уже ничего. Даже книги писать. На этом фоне для меня все пустое». Напомним: это сказано в интервью, которое оказалось для писателя последним.
Едва ли возможно дать однозначную оценку позиций В.Максимова: политических, общественных, эстетических. Подававший надежды писатель, что называется, из самых социальных низов и беспощадно резкий критик коммунистического строя. Выброшенный из родной страны художник, настойчиво утверждавший свою верность ей -ей, а не насаждавшейся здесь идеологии. Беспредельно честный в своих суждениях и поступках человек и главный редактор журнала, финансируемого завоевавшим дурную славу отнюдь не брезгливого издателя Акселем Шпрингером. Ревностный Христиании, но при этом отнюдь не склонный к смирению, заставляющий вспомнить о ветхозаветных пророках, упрекавший даже А.Солженицына в том, что тот не способен по-настоящему увидеть, почувствовать «пронзающей
1 Максимов В. С душевной болью за Россию. // Правда. - 1995. - 26 марта.
сердце боли своей раздавленной, униженной, разрушенной до основания, превращенной в огромную воровскую «малину» страны» .
Имя В.Максимова занимает достойное место в ряду представителей «третьей волны» русской эмиграции. Доказательство тому - изданные после вынужденного отъезда за рубеж романы «Прощание из ниоткуда» (точнее - вторая его часть «Чаша ярости», увидевшая свет в 1982 году), «Ковчег для незваных». Книга вторая (1976), «Заглянуть в бездну» (1986), «Кочевание до смерти» (1994), пьесы «Кто боится Рэя Бредбери?», «Берлин на исходе ночи», «Там вдали за рекой» и др. Но к какой литературе - эмиграции или метрополии - отнести его романы «Семь дней творения» (1971), «Карантин» (1973), «Ковчег для незваных», Книга первая «Прощание из ниоткуда» (1973) - они написаны тогда, когда В.Максимов жил в советской стране, но впервые увидели свет на Западе и пришли на родину писателя «из-за кордона». Печальное, но хорошо известное из истории русской литературы советской эпохи явление - эмигрируют, если так можно выразиться, рукописи: изданные там, они лишь много позже становятся полноправным фактом существования литературы, развивающейся на родной для автора произведений земле. Чтобы убедиться в этом, достаточно напомнить о судьбе романов Е.Замятина «Мы» и Б.Пастернака «Доктор Живаго», об «Архипелаге Гулаг» и «» круге первом» А.Солженицына, о «Жизни и необычайных приключениях солдата Ивана Чонкина» В.Войновича, об «Острове Крым» и «Ожоге» В .Аксенова... Поставленный выше (в связи с романами В.Максимова) вопрос прозвучит в этих условиях риторически. Как сказано Г.Владимовым, чью повесть «Верный Руслан» постигла та же участь: «Я не нахожу особой разницы между произведениями, создаваемыми в метрополии и за пределами ее. Разнятся лишь
3 Максимов В. История одной капитуляции // Правда, - 1994. - 28 декабря.
прижизненные судьбы авторов и судьбы их книг. Но подозреваю: школьнику XXI века трудно усвоить это различие и вспомнить о нем, отвечая на экзамене» .
Писатель вводит читателя в творимый им, автором,
художественный мир, в котором отражается мир действительности,
имеющий целостный и целенаправленный характер. В современном
литературоведении утвердилась концепция трехуровневого характера
художественного мира: первичный - мир, существующий в сознании
автора и требующий реализации, вторичный (уровень текста) - мир, в
котором взаимодействуют и реализуются персонажи и идеи, третий,
самый сложный, связанный с зависимостью писателя от своих или
чужих текстов - это жизнетворчество автора. Организующим началом
возникающего таким образом единства является, по нашему мнению,
утверждаемая художником концепция личности. Именно она служит
выявлению единства взглядов писателя на человека и жизнь в целом,
достигаемого в сознательном акте художественного творчества.
Реализуется эта концепция как в высказываниях (преимущественно
публицистических) художника о действительности, в оценке ее и
принадлежащего ей человека, так и в создании образа мира, в котором
этот человек живет. При этом сам человек воспринимается и его образ
предстает как часть целостного бытия, принадлежит своей эпохе,
получая в творчестве писателя завершенную оценку. На это указывал
М.Бахтин, утверждая, что «человек - организующий формально
содержательный центр художественного видения... Мир
художественного видения есть мир организованный, упорядоченный и завершенный... вокруг данного человека как его ценностное окружение... Эта ценностная организация и уплотнение мира вокруг человека создает его эстетическую реальность».
4 Собеседник. - 1986. - № 7. - С. 10.
Упомянув (и этим ограничившись) о многообразии форм выявления концепции личности в литературе, отметим особо два обстоятельства: повествование в произведении может выступать как объективированное, его достоинства в этом случае обусловливаются прежде всего способностью автора убедить читателя в достоверности изображения или ведется от первого лица, что вызывает ощущение доподлинности и повышенной, эмоциональной насыщенности текста. И если в первом случает внимание привлекается преимущественно к миропониманию повествователя, а события внешнего мира предстают в описаниях, то во втором - раскрывается более всего мироощущение автора и мир (коллизии, ситуации) подаются сквозь призму мыслей и чувств о них.
Способ повествования диктуется прежде всего характером взаимоотношений личности и мира, которому она принадлежит, ~ критическим отношением к нему или стремлением найти путь к единению с ним, попыткой найти себя в социуме или в бытии, предпочитая обретению социальных функций уяснение духовной роли индивидуума в людском сообществе.
Для воплощения концепции личности существенно важен и ракурс, в котором рассматривается - и воспроизводится -действительность и человек в их взаимоотношениях. Очевидно, наиболее значительный в этом случае комплекс проблем, привлекающий художника, это жизнь - смерть. Другой важный комплекс может быть определен как чувство - сознание, В основании чувства - память, ощущение счастья, душевного покоя, тогда как сознание, связываясь с возможностью осмысления окружающего мира, нередко находит выражении в рефлексии, в желании понять и объяснить происходящее и себя самого, смысл и цель человеческого существования, обусловливая способность к духовной работе.
В художественной реализации концепции личности исходным для писателя являются его представления о нравственных началах, обусловливающих смысл и цель человеческой жизни. Давно, казалось бы, утвердившаяся в искусстве убежденность в самоценности человеческой личности в советскую эпоху подвергается сомнению. В литературе социалистического реализма ее существование всецело подчинено реализации идеи переустройства мира на диктуемых коммунистической идеологией началах, что, в конечном счете, ведет к обеднению духовного мира человека. Исходным в этом процессе является настойчиво проводимая в жизнь идея дехристианизации мира, что неизбежно подрывает его нравственные устои.
Сказанное выше позволяет понять смысл и пафос творчества В.Максимова, стремящегося выйти к решению коренных проблем бытия и человека, к утверждению органичной связи всеобщего с индивидуальным, лежащим в основании личности, в которой эгоистическое уступает место всечеловеческому. При этом конкретно-историческое (а за этим встает судьба самого писателя, его родных, близких ему людей) не исчезает, проявляется чрезвычайно ярко, но впрямую выводит к субстанциональному, к важнейшим - вечным -проблемам человеческой жизни.
Неизбежным на этом пути оказывается выход В.Максимова к роману - жанру, открывающему возможность наиболее широкого, полного, глубокого художественного осмысления действительности. Как верно отмечено В.Скобелевым, роман - это «развернутый, диалогически емкий ответ на вопрос о судьбе человека в его антропологической и социально-исторической (в том числе и национально-исторической) обусловленности, а на данном этапе еще и один из наиболее убедительных ответов, данных в- сфере
художественного сознания на вопрос о сущностных основах человеческого бытия и о значении человека ыа земле» .
Роман «Семь дней творения» является своеобразным итогом, условно говоря, первого этапа творчества В.Максимова. Это поистине программное для писателя произведение. Ощущение социального неблагополучия, царящего в советском обществе, искажения в нем нравственных ориентиров сказывается в ранее написанных им рассказах и повестях: «Искушение», 1963; «Шаги к горизонту», 1953; «Баллада о Савве», 1963; «Дорога», 1966; «Стань за черту», 1967 и др., в первом романе принимает завершенную форму. И прежде всего благодаря отчетливо выраженному утверждению основополагающих в жизни человека христианских идеалов - об этом здесь сказано прямо. Осознание горькой неправоты переживают персонажи, самоотверженно служившие делу коммунизма. Как сказано немецким критиком фон Сахно, это - «самое радикальное отрицание революции, какое можно встретить на русском языке после смерти Сталина... своего рода сакральный антиидеологический эпос»6.
В романе получают законченное выражение и свойственные творческой манере писателя, прошедшего суровые жизненные «университеты», проповеднически-морализаторский, откровенно тенденциозный пафос, внимание к людям «дна», ненависть к любым благополучным хозяевам жизни - то, что позволяет говорить о сплаве в его жесткой прозе художественных традиций Ф.Достоевского и М.Горького. К месту заметить здесь, что в первом романе В.Максимова отчетливо обнаруживает себя публицистическое начало, которое будет соль сильно выражено впоследствии в его творчестве. И, наконец,
5 Скобелев В,П. Поэтика русского романа 1920 - 1930-х годов: Очерки теории и истории жанра. -
Самара, 2001.-С.23.
6Цитир. по: Казак Вольфганг. Лексикон русской литературы XX века. -М., РИК «Культура», 1996. —
247.
обращает на себя внимание жанровое своеобразие произведения, не укладывающегося в рамки традиционных представлений о романе. По словам А.Сенкевич, это «православно-проповедническое повествование с жанровыми элементами романа воспитания», по внешней жанровой форме «субъективно-лирическое, наполненное инвективным пафосом», и одновременно - «роман, написанный в жанре семейной хроники, герои которого имеют реальных прототипов, позволяет на примере «лашковского клана» увидеть широкую панораму жизни советского общества (через ретроспекции) на протяжении семидесяти лет российской послереволюционной истории», приобретающий к тому же жанровые черты «социально-исторического произведения»7.
Утверждаемые здесь представления о нравственном содержании личности будут закреплены и развиты в творчестве В.Максимова во время его пребывания в вынужденной эмиграции. Наиболее значительном в этом плане является, по нашему мнению, роман «Прощание из ниоткуда». Смысл этого названия, где горечь, вызванная расставанием с родиной, многократно усиливается резким неприятием мира, в котором оказывается писатель, автобиографическое (исповедальное) начало соединяется со стремлением к философскому осмыслению бытия, неистовый гнев - с верой в грядущее духовное очищение и возрождение человека, раскрывается в словах самого автора: «Из мира в мир, из одного измерения в другое, из ниоткуда в никуда, в отрезок времени, достаточный, чтобы вместить в себя как вдох и выдох, так и целую вечность, переносится душа твоя за кудыкины горы чужбины» .
В первой книге романа «Памятное вино греха» господствующей оказывается убежденность в возможности для человека выйти путем
7 Сенкевич А.В. Жанровое своеобразие романа Владимира Максимова Семь дней творения;
Автореферат дне.... канд. фшюл. наук. - Тамбов, 2004. - С.5.
3 Максимов В. Собрание сочинений: В 8 томах. Т. 4.-М.: Тера, 1992. -С.5.
покаяния к Свету, к Истине, которые находят воплощение в христианской вере. В написанной уже в эмиграции второй книге романа «Чаша ярости» усиливаются иные мотивы: безысходности, боли, но еще - сострадания. Историческая эпоха «зрелого социализма» предстает в романе В.Максимова как время уже начавшегося крушения устоев советского общества, все ускоряющегося процесса духовного, нравственного разложения. Мир, в который вводит читателя автор романа, воспринимается как едва ли не абсурдный, почти не поддающийся осмыслению. В.Максимова не оставляет желание понятв, объяснить причины переживаемого человеком (народом!) духовного кризиса, но трезвый анализ часто уступает место прямым публицистическим инвективам: пафос повествования всецело определяется здесь вынесенным в название книги словом.
Появившиеся в печати в начале 1960-х годов первые рассказы и
повести В.Максимова были весьма высоко оценены в статьях и
рецензиях Е.Осетрова, Ф.Светова, А.Берзер, В.Бушина, И.Борисова,
Л.Анинского, Й.Золотусского, В.Петелина и др. Но после отъезда в
эмиграцию имя писателя более чем на двадцать лет исчезло из поля
зрения советских критиков, а написанное им попало в «Список книг, не
подлежащих распространению в книготорговой сети:
Библиографический указатель» (М., 1981).
С выходом в свет романа «Семь дней творения» творчество опального писателя начинает вызывать пристальный интерес западных критиков и исследователей. Здесь в первую очередь следует упомянуть о пространном труде А.Краснова-Левитина, представляющем собою общий, не отличающийся глубиной научного анализа, очерк творчества писателя. Статьи и многочисленные рецензии исследователей и
Краснов-Левитин А. Владимир Максимов. // Краснов-Левитин А. Два писателя. - Париж: Поиски, 1983.-С. 124-197.
критиков из Америки, Германии, Франции, Израиля, Польши и других стран собраны в книге «В литературном зеркале: О творчестве Владимира Максимова» (Париж - Нью-Йорк: Третья волна, 1986. - 272 с).
После того, как в России с имени В.Максимова был снят запрет, в отечественных изданиях написанное им становится предметом пристального - нередко весьма пристрастного - изучения. Обзор критической литературы о творчестве писателя не входит в нашу задачу - напомним лишь о том, что к произведениям В.Максимова обращаются критики и литературоведы В.Бондаренко, М.Дунаев, Н.Щедрина, Л.Смирнова, Е. Езерская, И.Есаулов и другие.
Творчество - преимущественно в области романистики -В.Максимова в последнее десятилетие становится объектом исследования и в диссертациях. И если в работе А.Дзиова «Проза Владимира Максимова» (СПб, 1994) преобладает, так сказать, общий план, то позже внимание авторов диссертационных исследований привлекают отдельные, существенно важные, аспекты художественного мира писателя . Каждая из таких работ вносит определенный вклад в изучение творчества В.Максимова, однако проблема нравственного содержания личности если и возникает (в диссертациях А.В.Баклыкова, Е.Л.Вартановой Н.Н.Савушкиной, А.В.Сенкевич), то лишь как побочная при решении иных научных задач.
Шахова Л.А, Функции интертекста в романистике Владимира Максимова (на примере романа «Ковчег для незваных». - Тамбов, 1999; Баклыков А.В. Жанровое своеобразие романа Владимира Максимова «Кочевание до смерти» — Тамбов, 2000; Вартанова Л.Е. Художественная концепция личности в тзорчестве В.Максимова. - Армавир, 2001; Жукова Т.Е. Поэтико-философский аспект повестей Владимира Максимова 1960-х годов. - Тамбов, 2004; Глазкова М.М. Роман Владимира Максимова «Семь дней творения»: проблематика, система образов, поэтика. - Тамбов, 2004; Савушкина Н.Н. Роман Владимира Максимова «Прощание из ниоткуда». Типология жанра. - Тамбов, 2002; Чу Юань. Жанровое своеобразие романа В.Максимова «Заглянуть в бездну». - Тамбов, 2003; Авдеева Е.В. Поэт и ко-философская картина мира в романе Владимира Максимова «Карантин». -Елец, 2004; Сенкевич А.В, Жанровое своеобразие романа Владимира Максимова «Семь дней творения». - Тамбов, 2004; Ильинский А.А. Роль и функции фразеологических единиц в романе Владимира Максимова «Прощание из ниоткуда». - Тамбов, 2004.
Актуальность данного исследования обусловлена настоятельной потребностью, обращаясь к творчеству В.Максимова, рассмотреть настойчиво утверждаемую им систему нравственных ориентации, что особенно важно именно в наши дни, охарактеризовать представления писателя о духовном содержании и путях развития личности, способной устоять в сегодняшнем мире под натиском разрушающих ее сил и выйти к Свету, к Истине, которые даруются человеку христианской верой.
Научная новизна работы определяется тем, что творчество В.Максимова, и в частности его романы «Семь дней творения» и «Прощание из ниоткуда», в научной литературе не изучались специально в избранном автором настоящего диссертационного исследования аспекте.
Объектом исследования являются написанные на автобиографическом материале романы писателя «Семь дней творения» и дилогия «Прощание из ниоткуда», рассматриваемые в контексте судьбы писателя и его творчества, что позволяет понять и объяснить своеобразие его - характеризующегося резкими переломами -жизненного и творческого пути.
Предмет диссертационного исследования составляет нравственное содержание личности (на примере упомянутых романов В.Максимова), обусловленное как индивидуальными свойствами выводимых писателем героев, так и действительностью, которой они принадлежат. Реализация ею (личностью) своей подлинно человеческой сущности для писателя - целенаправленный процесс, в основании которого лежит стремление руководствоваться на своем жизненном пути диктуемыми христианской верой правилами и нормами человеческого поведения, а точнее - существования.
Цель исследования заключается в том, чтобы на материале указанных романов выявить и охарактеризовать утверждаемую
В.Максимовым систему нравственных ценностей в ее динамике и обусловленности как собственной судьбой писателя, так и его представлениями о путях развития народа и человечества в целом в метафизическом, а не в социально-историческом аспекте.
Поставленной целью определяются задачи исследования:
охарактеризовать основные этапы творческого пути писателя, выявить содержание, направленность и смысл его художественных исканий;
рассмотреть процесс формирования в творчестве В.Максимова собственной концепции личности;
выявить основания и охарактеризовать содержание утверждаемой писателем системы нравственных принципов;
изучить способы выражения на нарративном уровне авторской позиции в указанном выше аспекте;
проследить процесс укрепления устоев нравственности под воздействием все усиливающегося осознания писателем и его героями истинности и благотворности христианского вероучения. Методологической и теоретической основой являются труды
крупнейших ученых, историков и теоретиков литературы М.М.Бахтина, Ю.М.Лотмаиа. Б.М.Гаспарова, И.А.Есаулова, Е.М.Мелетинского, Е.Б.Скороспеловой, В.В.Тюпы и др.. В диссертации использованы также работы современных исследователей и критиков, как отечественных (Л.Аннинского, В.Бондаренко, М.Дунаева, Л.Смирновой и др.), так и зарубежных (З.Мауриной, В.Иверни, П.Равича, Ф.Эберштадт, А.Краснова-Левитина, Л.Ржевского и др.).
Научно-практическое значение диссертации: результаты научного исследования могут быть использованы при чтении лекционных и специальных курсов, проведении семинарских занятий по истории русской литературы второй половины XX века.
Апробация работы. Основные положения диссертации и отдельные проблемы исследования неоднократно обсуждались на заседаниях кафедры русской и зарубежной литературы Российского университета дружбы народов, а также были представлены на научных конференциях аспирантов и молодых ученых РУДН и международных научно-практических конференциях в Ростове-на-Дону в 2004, 2005 и 2006 годах, нашли отражение в двух методических пособиях для студентов. Основные положения диссертации нашли отражение в 8 публикациях.
Структура и объем исследования: диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии. Содержание изложено на 207 страницах, библиография включает 270 наименований.
Начало творческого пути
Русская литература XX века представляет собой своеобразный исторически обусловленный феномен. Ментальные потрясения, произошедшее в начале и конце века, привели к колоссальному сдвигу в художественном сознании — зародился новый тип культуры, находящийся в известной оппозиции к тому типу культуры, который сформировался ранее.
В течение первой трети XX века модернизм являлся претендентом на главенствующую роль в литературном процессе — сходил со сцены символизм, оформлялся акмеизм, размывался импрессионизм, набирал силу экспрессионизм, а далее мелькали дадаизм, переходящий в сюрреализм, слагалась эстетика абсурда, получившая блистательное выражение в творчестве «обериутов». Все эти художественные системы или интенции предлагали разные пути эстетического моделирования действительности, но самый тип модели мира, окружающего человеческую личность, оставался хаотичным.
Раньше других в литературное направление сложился соцреализм, господствовавший почти тридцать лет. В его рождении огромную роль сыграло «восстание масс». Масса требовала искусства на доступном ей языке, без всяких модернистских выкрутасов.
Однако соцреализм ограничивал личность сугубо социальными ценностями, сковывал творчество писателя заранее заданными идеологическими рамками. В своем созданном на заре «оттепели» трактате «Что такое социалистический реализм» (1957) А.Синявский писал: «Наше требование — правдиво изображать жизнь в ее революционном развитии — ничего другого не обозначает, как призыв изображать правду в идеальном освещении, давать идеальную интерпретацию реальному, писать должное как действительное. Ведь под «революционным развитием» мы имеем в виду неизбежное движение к коммунизму, к нашему идеалу, в преображающем свете которого и предстает перед нами реальность. Мы изображаем жизнь такой, какой нам хочется ее видеть и какой она обязана стать, повинуясь логике марксизма. Поэтому социалистический реализм, пожалуй, имело бы смысл назвать социалистическим классицизмом» .
В.Максимов как и А.Солженицын укрепился в литературе в роли оппонента соцреализма. В России особенно мощным оказалось влияние реалистического направления прозы М.Булгакова («Белая гвардия»), И.Шмелева («Лето Господне»), М.Шолохова («Тихий Дон») и многое другое. Для XX века вообще характерна большая дробность и изменчивость историко-литературных систем.
Критик А.Краснов-Левитин написал о Владимире Максимове в своей книге «Два писателя»: «Максимов. Владимир. И без паспорта. Кто он? Откуда? Однажды парижская дама, родом княжна, решила поздравить его с Днем Ангела. 28 го июля - князь Владимир. Все Володьки в этот день именинники. Поздравила. А он и не Владимир. И не Максимов. Кто же он?» .
Так кто же он Владимир Емельянович Максимов? Родился в глубоко атеистической семье. Отец и дед принимали активное участие в революции, а дед занимал видный пост и в гражданской войне - был комиссаром Сызранско-Вяземской железной дороги. Впоследствии оба были репрессированы. Отец был простым рабочим, вышедшим из крестьян, мать не имела профессии и после ареста отца осталась одна с двумя детьми на руках.
Социальные условия были очень трудны - коммунальная квартира на окраине Сокольников, поэтому в 12 лет Лев Алексеевич Самсонов (настоящие фамилия и имя писателя) уходит из дома.
Бегаризорничество и бродяжничество, детские приемники распределители для несовершеннолетних и психиатрические лечебницы - вот воспоминания юношеских лет писателя, отложивших отпечаток на все творчество.
В 1952 году В.Максимов после очередной колонии определен на поселение на Кубань. Творческий путь В.Максимова начался с публикаций в местных газетах Кубани, а затем в областной газете «Комсомолец Кубани», он так и подписывался - работник сельхозартели.
Первые статьи Владимира Максимовы очень характерны для выражения идеологии социалистического строя. Всегда прослеживался воспитательный нрав Партии. Так в статье «Новое в жизни Тамары Малюк» даются этапы становления «личности» по коммунистическим меркам:
Еще в детстве Тамара Малюк завидовала своей старшей сестре Таисии, на груди которой алел комсомольский значок. Ей очень хотелось быстрей вырасти и сделать для своего народа много хорошего, полезного, тоже стать комсомолкой. ... Шли годы. Окончив семилетку, Тамара стала работать в колхозе. Почетный труд хлебороба пришелся ей по душе. Работала она с огоньком, была находчивой, смекалистой, за что ее очень полюбили колхозники. Однажды в полевой стан приехал секретарь комитета ВЛКСМ колхоза Иван Костыря. В это время Тамара читала колхозникам газету, объясняя непонятное, окончив беседу, Тамара за спиной услышала голос: —Вы каждый день громкие читки проводите? — Нет, изредка. — А почему? Ведь это нужное дело... С тех пор каждый раз в обеденный перерыв ее окружали хлеборобы и Слушали, как Тамара читала им интересную статью или важное сообщение. Вскоре девушка подала заявление с просьбой принять ее в ряды, комсомола. И вот в один из дней заветная мечта осуществилась. Ее приняли в комсомол. Надо было оправдать это высокое доверие. Но как, чем? Колхозу требовались шелководы. Комитет ВЖСМ предложил Тамаре выехать на курсы. Она согласилась. И вот, спустя несколько месяцев, Тамара Малюк возвратилась с учебы специалистом. Несмотря на то, что работа мастера-шелковода требует большого напряжения, она все же находила время для общественной работы. Много Тамара сделала для того, чтобы создать кружок художественной самодеятельности, сама активно участвовала в каждой репетиции. Любят ее за это колхозники, любят ее голос и песни, которые она поет. Любит и уважает ее молодежь.
Пути нравственного самоопределения личности
У Владимира Максимова раздумья о самоопределении, о пути в литературе выливались в непосредственно публицистические оценки: «В литературной среде своего поколения я с самого начала оказался изгоем, пасынком. Меня мало волновали вопросы, занимавшие в те времена моих товарищей по перу: извращения в сельском хозяйстве, драма доморощенных битников, культ личности. Отсюда - полное непонимание окружающих, а зачастую (особенно в отношении к моему религиозному поиску) - и откровенная насмешка. Мне хотелось сразу же во всем дойти до самой сути, нащупать истоки процесса, раздирающего общество, выявить для себя историческую концепцию» . Владимир Максимов обозначает свой собственный путь в литературе как воплощение жизненного и духовного опыта, открытий, ставших результатом напряженной работы ума и личного горчайшего опыта.
Западные литературоведы обращали свое внимание на специфику авторского мировоззрения Владимира Максимова, но их оценка давалась преимущественно в социальном аспекте.
Д. Браун видит исключительность В.Максимова в особом взгляде на социальное «дно»: «Произведениям писателя присуще постоянство в том смысле, что они неизменно включают возвышающее воздействие сильной индивидуальности на коллектив. Интерес В.Максимова к психологии отверженных, к социальному негативу и бесчеловечности часто приводит его к пессимистическому взгляду на проблему добра и зла. Своих героев писатель изображает не просто как социальную категорию, а как индивидуумов в определенном моральном контексте, занятых своей одинокой борьбой за свободу с обществом, которое они находят угнетающим. И преступление у них - не плод черствого цинизма, а скорее результат того отчаяния, которое вызвано разрывом с обществом. Вина, угрызения совести, осознание неизбежности искупления - все это очень значимо для них. Самое интересное в этих историях - исследование психологии отверженных, выкинутых из общества людей и описание окружающих их обстоятельств. Максимов не испытывает сентиментальности к своим героям- преступникам, не пытается смягчить их вину. Но он показывает, что именно вина общества перед личностью - главный источник всех несчастий»30.
Христианская идея интерпретируется в творчестве писателя как единственная спасительная опора в мире. В системе размышлений самого В.Максимова безусловно необходимыми оказываются библейские символы, образные средства и философско-этические понятия, почерпнутые из Священного писания. В сознание и кругозор персонажей также внедрены блоки христианско-библейской образности, играющие не орнаментальную, а сущностную роль. Поиски идеала воплощенного, художественно обозначенного и логика развития сюжета соприкасаются на уровне судьбы героя, мотивируя происходящие с ним перемены, определяя устойчивые и обнадеживающие признаки его возрождения к новой жизни.
Как только человек начинает задумываться, он находится на пороге к Богу. Человек может себя считать неверующим и все же жить по-божески. Существует молитва действием, и эта молитва услышится. Не по бедности и не по богатству находят путь к Богу, а по чистому сердцу.
В вопросе религии мысли Максимова перекликаются с идеями ученого Михаила Михайлова, профессора белградского университета, который провел годы в заточении за свои взгляды, о которых он говорил со студентами. Как и Максимов, он тоже убежден, что новые законы и новая вера не могут появиться извне. Между привязанностями отдельного человека и внешним миром существует определенная связь. Если человек преследует какую-то цель, то эта цель будет приближаться к нему.
По философскому познанию югослава Михайлова, так же, как и Максимова, коммунистическая идея как мировоззрение потеряла в странах бывшего советского блока свою убедительность.
Риторический замысел «Семи дней творения» - состоит в том, что при самом страшном притеснении, в сумасшедшем доме, и в тюрьме, -это встреча с людьми, которые стремятся к правде, к добру, тоскуют по человеку, который бы их понял, человеку, который не слеп по отношению к другим и который пытается разорвать железные оковы системы. Если взглянуть на это произведение в целом, то его страстность, жизненность и сознание солидарности между Богом и человеком представляют собой противоположность сверхинтеллектуализи-рованному миру Запада, в котором Богосозданный образ человека садистски деформируется; противоположность — нашему холодному существованию без центра, в зарослях бесстыдства, где место Бога заняли страх и скука.
Роман В.Максимова «Семь дней творения»- семейный роман и его можно сравнить с другой «фамильной эпопеей» «Сагой о Форсайтах». Потомственные пролетарии, убежденные коммунисты, три брата Дашковы - Петр, Василий и Андрей - принадлежат к тому поколению, которое железной, безжалостной рукой вздернуло Россию на дыбы - и не смогло удержать ее на краю бездны. Им не чужды сострадание, благородство и честь - но все это, перефразируя Салтыкова, проявляется у них лишь «применительно к Партии». Андрея, бестрепетно загонявшего в церковь стадо скота, иногда одолевают мысли, недостойные настоящего коммуниста: «Мир вдруг разделился перед ним на тех, кого гонят, и тех, кто гонит. Они — Дашковы - всегда, сколько Андрей себя помнил, принадлежали ко вторым. И в нем вдруг, как ожог, возник вопрос - а почему. По какому праву?»31.
Дворник Василий - молчаливый, покорный участник всех обысков, высылок, арестов и облав, пронесшихся над обезлюдевшим от ужаса московским двориком, нет-нет да и взвоет в пьяной тоске: «Я два года по Кара-Кумам басмачей гонял. Вот, - он рванул на себе ворот рубахи, обнажая чуть повыше ключицы два бугристых рубца - они у меня не купленные. А теперь вроде бы и дышу по особому распоряжению. Это -порядок?»3".
Лишь Петр без колебаний и сомнений служит знаменам своей юности, но и его настигает позднее старческое прозрение. Пробуждение Петра Дашкова диалектически неуловимо перекликается с троекратным отречением апостола - ведь и отречение свидетельствует не только о постыдной слабости и обманутом доверии, но и напоминает о человечности, взывает к прощению.
Россия Максимова — это та Россия, которую все мы знаем, -беспощадное, нудное царство несвободы, страха и лжи. Он говорит о ней с почти чаадаевским отчаянием: «Господи, и что же это за часть света такая! Будто полигон для всяческих мировых безобразий. Почему, с какой стати, что за наваждение? Мало того, что сами в грязи тонем, но еще лезем рабской неумытой рожей своей в Европу, других учить уму-разуму».
Личность как литературоведческая проблема
Роман «Семь дней творения» вышел в свет в 1971 году в издательстве «Посев» во Франкурте-на-Майне. Появление этого произведения, отвергнутого в советском издательстве, по политическим мотивам, послужило основанием для исключения В, Максимова из Союза писателей.
Роман не стали печатать в СССР, и разразился конфликт, повлекший за собой вынужденную эмиграцию писателя во Францию.
«Семь дней творения» - роман о крушении рабочей династии Дашковых, ради которых и совершалась Октябрьская революция. Это подлинно философский роман о кровавом подлоге, который называется «диктатурой пролетариата». Писатель Владимир Максимов был исключен из Союза Писателей, как сообщала «Литературная газета»: «... за то, что он стал на путь враждебной идеологической деятельности, выразившейся в предоставлении возможности махрово-антисоветскому, белогвардейскому издательству «Посев» опубликовать два его романа -«Семь дней творения» и «Карантин», получивших — ввиду их откровенно антисоветской направленности — похвальную оценку реакционной прессы»44.
Григорий Свирский написал в своей книге «На лобном месте»: «У великого спасителя отечественной литературы - самиздата - есть, увы, и теневая сторона. Писатель, автор самиздата, обретает свободу, но одновременно он, за редким исключением, теряет широкую профессиональную среду, которая может помочь нелицеприятным замечанием, советом, а порой и серьезным анализом рукописи. «Каждый, кто критикует твою рукопись до ее выхода, - твой друг, -весело говорил режиссер-кукольник Сергей Образцов. - Кто после выхода - твой враг.. .»45.
Могли ли руководители диктатуры, обездолившей Дашковых, как-либо иначе ответить Владимиру Максимову, высказавшему им в лицо -ни много, ни мало! - «Семь дней творения»?
В западной прессе высказывались опасения, что В .Максимов может быть подвергнут дальнейшим преследованиям, в том числе, преследованиям психиатрического характера.
Незадолго до исключения из Союза Писателей В. Максимов обратился в секретариат Московской писательской организации с письмом: « В секретариат Московской Писательской организации СП РСФСР от Максимова В.Е.
Как мне стало известно, секретариат совместно с бюро секции прозы готовит обсуждение моего романа «Семь дней творения» со всеми вытекающими отсюда оргвыводами. Я и пишу это письмо заранее, ибо знаю степень ваших обвинений и качество ваших доводов. Мне не в чем оправдываться перед вами и не о чем сожалеть. Я, сын и внук потомственных пролетариев, сам вышедший из рабочей среды, написал книгу о драматическом финале дела, за которое отдали жизнь мой отец, мой дед и большая часть двух восходящих ко мне фамилий. Эта книга для меня результат многолетних раздумий над удручающими и уже необратимыми явлениями современности и горчайшего личного опыта. Если вы, оставшись наедине с собой, непредубежденно и мужественно взглянете в лицо действительности, у вас, я уверен, возникнет множество тех же самых «почему», какие одолевали меня в процессе работы над романом. Почему в стране победившего социализма пьянство становится общенародной трагедией? Почему за порогом полувекового существования страны, ее начинает раздирать патологический национализм? Почему равнодушие, коррупция и воровство грозят сделаться повседневной нормой нашей жизни? Где истоки всего этого, в чем первопричина такого положения? Вот, примерно, те вопросы, которыми я задавался, садясь за работу над книгой. Не знаю, удалось ли мне с достаточной убедительностью ответить хотя бы на один из них, но у вас нет оснований сомневаться в искренности моих намерений. Этим же стремлением помочь своей стране, — и своему народу — разобраться в отрицательных явлениях современности, с тем, чтобы, освободившись от ошибок прошлого, безбоязненно двигаться дальше, руководствовались и все мои предшественники от Дудинцева до Солженицына включительно, разумеется, каждый в меру своих сил и дарования.
К сожалению, те, от кого зависело взять эти книги на вооружение, не только остались глухи к взыскующим правды голосам, но и встретили их в штыки. Мне трудно судить, кто и почему, заинтересован в том, чтобы загнать болезнь глубоко вовнутрь, но в плачевном исходе такого лечения я не сомневаюсь! последствия не поддаются учету, бедствия — исчислению. Если наше общество не осознает этого сегодня, завтра уже будет поздно.
Сейчас мне не до бравады, я покину организацию, в которой состоял без малого 10 лет, с чувством горечи и потери. В ней -— в этой организации — числились и числятся люди, у которых я учился жить и работать. Но рано или поздно каждому из них придется сделать этот тяжкий выбор. Союз писателей, а в особенности его московское отделение, становится безраздельной вотчиной мелких политических мародеров, разъездных литературных торгашей, всех этих медниковых, пиляров и евтушенок — мелких бесов духовного паразитизма.
Я прекрасно сознаю, что меня ждет после исключения из Союза. Но в конце пути меня согревает уверенность, что на необъятных просторах страны, у новейших электросветильников, керосиновых ламп и коптилок. Сидят мальчишки, идущие следом за нами. Сидят и, наморща сократовские лбы, пишут. Пишут! Может быть, им еще не дано будет изменить скорбный лик действительности (да, литература и не задается подобной целью), но единственное, в чем я не сомневаюсь, они не позволят хоронить свое Государство втихомолку, сколько бы ни старались преуспеть в этом духовные гробовщики всех мастей и оттенков.
Христианские начала в художественных поисках писателя
Среди произведений Владимира Максимова выделяется автобиографическая дилогия «Прощание из ниоткуда». Именно здесь находит выражение складывавшееся в течение всей жизни писателя осознание смысла человеческого существования.
В романе объединяется воедино история скитаний и отношений главного героя с широким кругом друзей, врагов, случайно встреченных лиц. Автор размышляет о сущности человека и смысле бытия, о том, как идет процесс приобщения к христианской Вере, возникает потребность обращения с молитвой к Богу. Вся пестрота увиденного и пережитого выстроилась здесь в единое целое, дающее представление системы жизненных основ писателя, о диапазоне его духовных запросов.
Само название произведения - «Прощание из ниоткуда» -отразило духовную, психологическую ситуацию, в которой находился автор перед тяжелым для себя выбором - эмиграцией: прощание с прошлым у входа в неизвестность.
Владимир Марамзин рассуждает о прозе Владимира Максимова в своей статье «Русский роман Владимира Максимова» : «С годами я стал понимать (с годами все только и понимается), что возможна настоящая литература как первого, так и второго рода. Первая, написанная человеком, заранее не знающим, что он получит: иди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что. Вторая, натканная прожившим жизнь и пришедшим к достаточной мудрости человеком, чувствующим нравственный зов отдать вовне накопленное понимание, испытывающим настоящую боль, пока не отдаст» .
Именно так написан роман Максимова «Прощание из ниоткуда», этот роман учит жить, во всяком случае, он может научить любви и прощению, что уже немало.
Биографические мотивы содержатся во многих произведениях В.Максимова - в том широком смысле, который подразумевает не только личную вовлеченность в события, но и более опосредованную к ним причастность - через общую среду, соприкосновение с судьбами людей, которые становятся прототипами образов.
В советской литературе характерные черты автобиографического повествования определились в основном под воздействием М.Горького. Восходящие к нему идеи жизни как школы, рождения в новых социальных условиях нового человека, пересоздающего свою жизнь в приобщении к миру высших ценностей и идеалов, нашли разнообразное воплощение в произведениях Н.Островского, А.Макаренко и других авторов. Автобиографизм М.Горького утверждал принцип жизнетворчества как пути от старого человека к новому. Путеводными вехами для писателя служили идеи прогресса и культуры - именно в них виделись источники обновления жизни. Рождение новой личности, человека будущего означало «выламывание» из привычной бытовой и родственной среды. Бунт, начатый как естественная реакция человеческой натуры на социальную патологию, приводит в конечном счете к освоению недоступных в прежней жизненной среде высот человеческой мысли. «Детство», «В людях», «Мои университеты» - это рассказ о формировании новой личности в приближении к полноте духовного и творческого существования. Решающим на этом убежденность человека в том, что он не щепка в потоке времени, не раб обстоятельств, а хозяин своей судьбы, способен сам выстроить свою жизнь вопреки гнетущей силе, что пытается оказать воздействие на него. И которой подчиняет он все свое существование, несет ее в себе. И уже в повести «Мать» эта основополагающая в жизни горьковского героя идея получает четкую определенность - это идея марксистская, и главное в ней - мысль коренной (революционной) перестройке мира и человека. К месту упомянуть здесь о том, что уже в «Матери» марксистская идея, как ни парадоксально, связывается с христианской: позднее сказавшиеся у Горького богостроительские идеи обнаруживают себя уже и здесь. К Горькому (напомним об интересе В.Максимова к творчеству этого писателя) восходит убежденность автора «Семи дней творения» и «Прощание из ниоткуда» в способности человека расти вопреки гнетущему воздействию среды, но решающей силой при этом оказывается не идея (и уж во всяком случае не марксистская идея), а Вера: путь к ней у каждого свой, но всегда он благотворен.
Два больших по объему тома, которые вместе составляют дилогию «Прощание из ниоткуда», воссоздают процесс напряженного и глубокого постижения большого мира в результате нелегкого процесса самопознания главного героя - Влада Самсонова. Образ его несомненно автобиографичен, и в процессе его развития важна не столько хронологическая точность, сколько особенности духовного роста и внутреннего, душевного восхождения. Писатель прослеживает, как усвоение уроков действительности приводит к накоплению морального опыта, освоению новых для него (а в общем, исконных) нравственных ценностей, и становлению поистине нового человека, осознающего себя в координатах христианства.
«Прощание из ниоткуда» строится в главной своей части на том же материале, что и «Семь дней творения». Тот же «двор посреди неба», московская окраина - настоящая столица книги (по выражению Набокова), как одной, так и другой. «Семь дней творения» писались способом исследования, когда ценностный результат получился в конце работы. «Прощание из ниоткуда» написано человеком, который уже знает. И знает он, что все это бедное, ветхое, по видимости жестокое, что составляет русскую жизнь сегодня, содержит в себе в то же время все прекрасное, доброе, возвышенное; и другого не будет дано. Оттого и понадобилось еще раз обойти тот же материал.
Именно решение покинуть Родину становится для писателя своеобразным толчком к осмыслению всего пережитого, муками прощания с Родиной окрашено все повествование в романе: «Из мира в мир, из одного измерения в другое, из ниоткуда в никуда, в отрезок времени, достаточный чтобы вместить в себя как вдох и выдох, так и целую вечность, переносится душа твоя за кудыкины горы чужбины»106. Этот переход из ниоткуда в никуда безмерно раздвигает рамки собственной судьбы, выводит к поиску пути в будущее, к поиску ответов на вечные вопросы, которые ставит перед человеком жизнь. Героем, как и автором, владеет одна горная страсть дойти в конце концов до основы вещей. Даже когда впоследствии он поймет, что это невозможно и страшно, его все равно будет тянуть туда, на край бездны (одно из сочинений В.Максимова названо «Заглянуть в бездну» (1986)).
От ранних лет до зрелости скапливаются в душе Самсонова тягостные впечатления о советском жизненном укладе. Еще ребенком Влад не только отказался от арестованного отца, но и счел этот поступок чуть ли не подвигом. А спустя годы томился своим грехом и с болью убеждался, что десятки несчастных приведены условиями своего существования к жестокости. Запоминается больной «падучей» «политический» заключенный, чуть было не убивший колхозного председателя, который сдал под арест его брата из-за клочка травы для голодной коровы. Пугает убежденность обоих «врагов» в справедливости своих поступков. Обилие подобных наблюдений рождает горькое недоумение Самсонова: «... что же это за страна: что лее это за люди такие? И почему, зачем они могут вот так жить?»107.
