Содержание к диссертации
Введение
Глава I. ИСХОДНЫЕ УСТАНОВКИ, МАТЕРИАЛ И ПРОБЛЕМАТИКА РУССКИХ "ПУТЕШЕСТВИЙ" 1840-х - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ 1850-х ГОДОВ (1839-1855) 18
Глава 2. ЖАНРОВАЯ СТРУКТУРА ЛИТЕРАТУРНЫХ "ПУТЕШЕСТВИЙ" 1840-х - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ 1850-х ГОДОВ 97
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 177
ПРИМЕЧАНИЯ 179
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 195
- ИСХОДНЫЕ УСТАНОВКИ, МАТЕРИАЛ И ПРОБЛЕМАТИКА РУССКИХ "ПУТЕШЕСТВИЙ" 1840-х - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ 1850-х ГОДОВ (1839-1855)
- ЖАНРОВАЯ СТРУКТУРА ЛИТЕРАТУРНЫХ "ПУТЕШЕСТВИЙ" 1840-х - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ 1850-х ГОДОВ
Введение к работе
Типологическое изучение жанров русской реалистической прозы XIX в. стало одной из важнейших задач советского литературоведения /I/. Создание цельного представления о литературном процессе в его живом многообразии предполагает изучение не только ведущих жанров эпохи, но и жанров "второстепенных", уяснение природы которых требуется "в целях установления типологии литературы в целом" /2/.
К числу таких жанров, не игравших решающей роли, но, тем не менее, вносивших свой необходимый вклад в развитие литературы, относится "путешествие".
Несмотря на то, что "путешествие" - один из древнейших жанров литературы, постоянно приковывающих внимание читающей публики, он, тем не менее, остается малоизученным. Еще И,А. Гончаров, приступая к своим "очеркам путешествия", отмечал, что "нет науки о путешествиях ." /3/. Эти слова в известной мере оставались актуальными вплоть до последнего времени.
В 1840-1850-е годы жанр "путешествий" интенсивно функционировал в русской литературе, о чем свидетельствует постоянное внимание к нему критики /4/. На чрезвычайную популярность "путешествий" в этот период обращали внимание и некоторые историки литературы. В частности, A.M. Скабичевский отметил, что "никогда не процветали у нас в такой степени путевые очерки, письма и впечатления, как в сороковые и пятидесятые годы" /5/.
При том, что эпоха 1840-1850-х годов основательно изучена (освещены и своеобразие ее основного литературного течения /б/, и специфика ее ведущих жанров /7/, и процесс развития литературной критики и эстетики этого периода /&/), жанр "путешествий" - достаточно важный пласт литературы - оставался почти неиссле- дованной, а часто даже неучитываемой величиной.
Жанровая специфика "путешествия" издавна привлекала внимание историков и теоретиков литературы. Попытка определить жанровое своеобразие этой формы предпринималась еще в некоторых учебных изданиях конца XIX - начала XX в. Так например, В.И. Водовозов стремится выделить "общие свойства путевых записок" /9/. Отмечая ведущую роль автора-путешественника, от наблюдательности, научной осведомленности и личных качеств которого во многом зависит содержательная ценность произведения, Водовозов в сущности касается здесь проблемы соотношения субъективного и объективного в "путешествиях". Автор приходит к выводу о необходимости равновесия обоих элементов в произведениях этого жанра /10/.
Позднее Б.В. Томашевский, выделяя особую жанровую разновидность - бессюжетный роман, - сближал с ним "путешествие", предполагая возможным отнести к жанру бесфабульного романа "вообще всякую большую художественно-описательную форму связных "очерков", например, "путевые записки" (Карамзина, Гончарова, Станюковича) ..." /II/.
Особый интерес исследователей вызывали периоды наибольшего распространения интересующего нас жанра: эволюция "хождений" в древнерусской литературе /12/, но, главным образом, конец ХУШ -первая четверть XIX в., когда "путешествие" в соответствии с ведущей тенденцией литературного развития времени становится "чувствительным" и, благодаря новой форме, открывающей возможности свободного излияния чувств автора, выдвигается в авангард системы литературных жанров. Обычно анализ двух выдающихся "путешествий" этого времени - "Писем русского путешественника" Н.М. Карамзина и "Путешествия из Петербурга в Москву" А.Н. Ра- дищева - оказывается в центре внимания исследователей.
Поскольку для судьбы жанра "путешествий" в русской литературе (особенно для его "зарубежной" ветви) чрезвычайно важное значение имела книга Карамзина, стоит остановиться на основных этапах и тенденциях литературоведческого осмысления "Писем русского путешественника" и послекарамзинской литературы "путешествий".
В капитальной работе В.В. Сиповского "Н.М. Карамзин, автор "Писем русского путешественника" произведение Карамзина рассматривается с максимальной полнотой и многосторонностью. "Письма русского путешественника" Сиповский типологически возводит к "путешествиям" Морица, Дюпати и другим подобным произведениям, которые "представляют соединение элемента "сентиментального" с элементами: "историческим", "политическим", "эстетическим". Авторы их, подобно нашему Карамзину, считает Сиповский, равно позаботились о "сердце" и о "разуме" читателей ..." (с. 375). Подчеркивая характерный как для Дюпати, так и для Карамзина широкий круг интересов, в который входили политическая и общественная жизнь посещенных стран, их историческое прошлое и настоящее, образ правления и экономическое положение, сфера культурной жизни и искусства, интерес к выдающимся людям и т.д., Сиповский заключал, что "тожество интересов обусловило внутреннее сходство произведений обоих писателей, а влияние стиля Дюпати, влияние его манеры письма сблизило оба произведения даже с внешней стороны" (с. 382). Однако, выделяя близость "путешествий" Дюпати и Карамзина, исследователь в то же время отмечал и определенные черты стернианства у Карамзина. Прежде всего, это характерное стремление "наблюдать свою душевную жизнь" (с. 243), а также усвоение юмора Стерна (с. 355). - б -
Характеризуя жанровую структуру произведения Карамзина, Сиповский отмечает "соединение элементов лирического, описательного, повествовательного и рассуждения" (с. 494).
В работе Сиповского намечена и общая схема эволюции "путешествий" в русской литературе: от прикладного характера произведений петровской эпохи к "путешествиям" с развитой фабулой, с увлекательными приключениями - во второй половине ХУШ в. "Затем интересы от фабулы постепенно переходят к внутреннему миру человека, и является "сентиментальное" путешествие" (с. 529), лучший образец которого дает Карамзин, так как "он сумел удержаться от односторонности Стерна..." (с. 529). Прослеживая судьбу жанра в послекарамзинский период, Сиповский показывает, что "после первых подражаний "Письмам" скоро начинается освобождение русской литературы от сентиментальной манеры письма", и в то же время "чисто литературные элементы, которые ясно намечены в "Письмах", выдвигаются мало по малу на первое место -и к 30-м годам ярко расцветают в пушкинской литературе" (с.529). С отходом литературы от сентиментализма и в жанре "путешествий" происходят изменения: более ощутим становится поворот от описания "чувствований души" к объективному воспроизведению реальной действительности.
Основные положения труда В.В. Сиповского во многом определили восприятие "Писем" Карамзина и послекарамзинской литературы "путешествий" исследователями позднейших времен.
Период расцвета сентиментальной литературы "путешествий", последовавший за "Письмами русского путешественника", становится объектом специального исследования в работе Т. Роболи "Литература "путешествий" /14/. Преимущественное внимание исследова- тельница уделяет жанровой специфике "путешествия", которое она определяет как "большую беллетристическую форму с естественной, как бы само собой мотивируемой спайкой частей" (с. 44-45). Выделяя жанрообразующие элементы "путешествия", Роболи подчеркивает особую композиционную роль автора в произведениях этого рода: весь разнородный материал "путешествий" (сценки, повестушки, анекдоты и пр.) объединяется в единое повествовательное целое через восприятие автора. Такое построение "путешествия" позволяет воспринимать автора как литературный персонаж.
Касаясь вопроса о "родословной" литературного"путешествия" в России, Роболи, как и Сиповский, ведет ее от западноевропейской "гибридной формы "путешествия" типа книг Дюпати, где "этнографический, исторический и географический материал перемешан со сценками, рассуждениями, лирическими отступлениями и проч." (с. 48). Роболи более отчетливо акцентирует черты стернианства, прочно укоренившиеся в литературе "путешествий", в частности, особую роль читателя, предполагаемую структурой "путешествий". "Читатель в литературе "путешествий", - пишет исследовательница, -наследует функцию друзей-адресатов, скрытых пассивных персонажей, к которым направлена речь автора" (с. 71).
Интерес исключительно к формальной стороне "путешествий" определил позицию Роболи и в оценке этапов развития этого жанра в русской литературе. Распадение к 20-30-м годам формы сентиментального "путешествия" рассматривается ею как распадение ("растворение") жанра вообще. Именно после работы Т. Роболи в литературоведении утверждается мнение о конце ХУШ - первой трети XIX в. как о единственном периоде плодотворного существования литературного "путешествия", после чего жанр этот якобы деградирует.
Если в работе Т. Роболи интерес концентрировался вокруг формообразующих факторов, а содержательная ценность жанра оказалась оттесненной на второй план и осталась почти невыявленной, то, напротив, подробное описание литературы"путешествий"1800-х годов в работе А.Я. Кучерова характеризует именно содержание наиболее популярных "путешествий" этой эпохи /15/.
Г.А. Гуковский, говоря о "Письмах русского путешественника" Карамзина /16/, сравнивает их уже не только с западноевропейской традицией "сентиментальных путешествий", но и с "Путешествием из Петербурга в Москву" Радищева, противопоставляя карамзинское произведение как той, так и другой жанровой тенденции.
Исследователь подчеркивает чрезвычайно большую "образовательную и даже воспитательную роль" карамзинских "Писем", которые по существу явились для русских читателей "целой энциклопедией западной жизни и культуры" (с. 512). Однако та особенность "Писем русского путешественника", что "весь объективный материал, огромный и разнообразный, Карамзин показывает не сам по себе, а как свое личное переживание" (с. 514), - становится, по наблюдениям Гуковского, важным моментом отличия "Писем" от радищевского "Путешествия".
Л.В. Пумпянский значительно углубляет представления о стернианстве книги"путешествия"Карамзина /18/. Ученый отмечает, что наряду с простым подражанием стерновскому "путешествию" шло и более плодотворное усвоение стернианства - многие авторы открыли возможность "в свободной форме рассказывать действительное путешествие" (с. 443). Карамзин "примыкает именно к этому жанру путешествия реального, обязывающего к достоверности и серьезности сообщаемых сведений, но насквозь пронизанного (кроме, конечно, чисто информационных страниц, либо справок об исто- рий здания) принципиальным превосходством души автора над всем, что он видел, что рассказывает и вообще может рассказать" (с. 443).
В 1950-е годы в советском литературоведении наметилось отрицательное отношение к сентиментальной литературе. И это сразу же сказалось на восприятии "Писем русского путешественника" Карамзина, да и всей сентиментальной литературы "путешествий" начала XIX в. В частности, в "Очерках декабристской литературы" В. Базанова сентиментальные "путешествия" 1800-х годов используются как негативный фон для декабристской литературы того же рода /19/. Умаляя роль сентиментальных "путешествий", Базанов концентрирует внимание на декабристских "путешествиях" 1810-х годов, впрочем, справедливо выделяя при этом довольно значительную линию в развитии жанра"путешествий"начала XIX в. - "особую ветвь, которая граничит с будущей прозой декабристов" /20/ и которая идейно связана с радищевским "Путешествием".
Как произведение просветительской ориентации интерпретирует "Письма" Карамзина Ю.М. Лотман. Прослеживая эволюцию писателя, ученый видит в его "Письмах" "с их обилием сведений по разнообразным вопросам, с событиями, закрепленными за твердыми, вполне объективными датами и местами, с множеством портретов и характеристик, с высказываниями различных лиц, которые не только не являлись формой выражения авторской индивидуальности, но зачастую противоречили ей..." /21/, - характернейшую особенность творческого периода, отличавшегося от более позднего этапа, когда у Карамзина "все большее значение начинает получать лирическая "исповедь" неопределенной формы..." /22/. Позднее П.А. Орлов также будет рассматривать "Письма русского путешественника" "как одно из проявлений просветительских взглядов Карамзина", делая оговорку: "что, разумеется, не исключает их из крута сентиментальных произведений" /23/.
Новый поворот в восприятии "Писем русского путешественника" РСарамзина дает работа Е.Н. Купреяновой /24/, обращающая внимание на новое содержание, которое получает образ автора в "Письмах". "Путешественник" Карамзина - не только "чувствительный", но и европейски образованный русский человек /25/. В связи с этим особо подчеркивается и другая важная особенность "Писем" - "изображение и осмысление европейской жизни у Карамзина внутренне соотнесено с русской действительностью, и по большей части в завуалированной форме, а иногда и явно содержит в себе критику отечественных порядков" (с. 69).
В 1970-е годы появляется и иная трактовка жанра "Писем русского путешественника". С.Э. Павлович находит это произведение Карамзина "более близким к эпистолярным романам, чем к литературе путешествий. Основанием является следующее соображение: "Карамзин вводит в свои "Письма" то, чего не было ни у одного из авторов "путешествий" - эволюцию души своего героя..." /26/. Вывод Павлович о том, что "Письма русского путешественника" -это роман, повествующий о формировании души молодого русского дворянина, столкнувшегося с политической и культурной жизнью современной ему Европы" /27/, - представляется в целом неубедительным, но интересным в том плане, что самая возможность появления такой трактовки свидетельствует о наличии в жанре "путешествий" романных потенций.
М.В. Иванов, не соглашаясь с традиционным мнением о двупла-новости "Писем русского путешественника" (вычленение планов информативного и сентиментального), в своих работах обосновывает мысль о новом художественном качестве "Писем", обусловленном но- - II - вым "качеством" героя Карамзина. Его герой, - пишет исследователь, - "ценен весь - всей своей эмпиричностью. Все его проявления, как проявления конкретного человека, от рассуждений об истории до описания обеденного стола - одинаково важны" /28/.
В эти же годы увеличивается интерес исследователей к вопросу о воздействии Стерна на Карамзина: появляется интересная работа $.3. Кануновой "Карамзин и Стерн" /29/; К.Н. Атарова в специальном исследовании о влиянии Стерна на европейскую литературу говорит о глубоком и органичном усвоении Карамзиным новаторства английского романиста /30/.
В работе Н.Д. Кочетковой о Карамзине /31/ опять-таки подчеркивается (теперь уже в соответствии с устойчивой традицией) принципиальное своеобразие его "путешествия": "... в его "Письмах" субъективное и объективное органично связано и почти нерасчленимо" (с. 753). Столь же традиционен и другой главный тезис работы: исследовательница отмечает художественное единство "Писем", которое сохраняется благодаря тому, что "в центре внимания писателя неизменно остается человек - человек в его личных и общественных связях, в его отношении к природе, к искусству" (с. 756).
Вместе с тем Н.Д. Кочетковой впервые показано прогрессирующее изменение характера "Писем": "... из лирического дневника "Письма" превращаются постепенно в книгу очерков (письма из Англии), хотя они по-прежнему проникнуты авторским отношением к описываемому" (с. 757). Изменению подвергается и сама "чувствительность" путешественника: от "гипертрофированности чувств" в первых письмах он приходит впоследствии к иронизированию над преувеличенной чувствительностью.
Н.Н. Петрунина значительно конкретизирует представления о значении "путешествий" в русской литературе начала XIX в. и о путях развития жанра в первой четверти XIX в. /32/.
Н.Н. Петрунина выделяет 1800-е годы как период наибольшего распространения сентиментальных "путешествий" последователей Карамзина и 1810-е годы, когда происходит существенная трансформация жанра. Своеобразно продолжая изыскания В.Г. Базанова, исследовательница пишет о том, что в это десятилетие "складывается новый тип путевых очерков, широко раздвинувший их традиционные границы, - письма и записки участников войн с Наполеоном, в особенности Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов русской армии. Первое место среди них по праву занимают "Письма русского офицера" Ф.Н. Глинки (1808, I8I5-I8I6)" (с. 57). Как отметила Н. Петрунина, "трансформация жанра путешествия и расши-* рение его тематического диапазона, наметившиеся под воздействием исторического опыта 1812 г. в "Письмах русского офицера", подготовили появление ряда декабристских "путешествий" и "писем" конца 1810-х гг." (с. 58) /33/.
Можно отметить также наблюдения А. Скафтымова над развитием "путешествий" в конце ХУШ в., которые напоминают о бытовании другой жанровой тенденции, помимо сентиментальной. Речь идет о беллетристической форме, тяготеющей к факту, к конкретной бытовой реальности, формы, выработавшейся "из общих стремлений второй половины века "рисовать жизнь" /34/. "С пробуждением вкуса к бытовому рисунку, - отмечает ученый, - "путешествие" получило новое наполнение: дидактическая стихия постепенно заменилась нравоописательной живописью. В этом состоит тот элемент новизны, который сделал "путешествие" к концу ХУШ века новым жанром" /35/.
В 1970-е годы появляется ряд работ, в которых ставится за- дача концептуального осмысления жанровых законов и эволюции "путешествия" в русской литературе /36/, причем решение этой задачи не ограничено рамками первой трети XIX в. Характеристика таких работ требует уже несколько иного угла зрения и прежде всего оценки характера и объема уже сделанного, а также выявления спорных положений, оставленных пробелов, намечающихся перспектив дальнейшего исследования.
В работах В.А. Михельсона /37/ делается попытка дать общее представление о развитии русского "путешествия" в русле тех или иных литературных и идеологических направлений. Представление это, ввиду обширности задачи, неизбежно оказалось суммарным, а порой (притом как раз в характеристике "путешествий" первой половины XIX в.) фрагментарным, учитывающим лишь особенности отдельных выдающихся образцов жанра "путешествия" (Марлинского, Пушкина, Боткина, Гончарова),
Н. Маслова рассматривает "путешествие" как "самостоятельный жанр публицистики, обладающий специфическими чертами и богатыми возможностями и занимающий специфическое место в ряду других жанров" /38/. Работа Н. Масловой, основанная преимущественно на анализе произведений советских авторов-публицистов, подчеркивает важность публицистической тенденции в жанре "путешествий" и в сущности выносит "путешествие" за пределы художественной литературы. Оправданные спецификой избранного материала метод и выводы Н. Масловой вместе с тем мало что дают для понимания специфики жанра в XIX в.
Попытку дать целостное представление об историко-литературной эволюции "путешествий" в русской литературе представляет диссертационное исследование В.М. Гуминского "Проблема генезиса и развития жанра путешествий в русской литературе". Анализ ряда конкретных примеров, характеризующих самое общее направление жанровой эволюции "путешествия" от древнерусских "хождений" до "путешествий" середины XIX в., приводит автора к выводу о том, что "большая способность жанра непосредственно сообщаться с действительностью" приводила "к актуализации жанра путешествий во все переходные периоды литературного развития, поскольку он начинал восприниматься как наименее условный способ освоения по-новому увиденной жизни" /39/. Однако в работе Гуминского нет последовательной характеристики этапов развития жанра, характеристики, проясняющей специфику каждого из этих этапов и закономерности их смены.
Наконец, подробному рассмотрению наиболее яркого периода жизни жанра посвящена диссертация E.G. Ивашиной "Жанр литературного путешествия в России конца ХУШ - первой трети XIX века". /40/. Работа четко выявляет специфику и роль жанра в пределах изучаемого периода. Точно показана и его эволюция. Вместе с тем не все выводы Е. Ивашиной представляются приемлемыми. Ограничивая понятие "литературное путешествие" только кругом сентиментальных "путешествий", исследовательница в сущности поддерживает точку зрения Роболи. Вывод Ивашиной о том, что к началу 1830-х годов литературное "путешествие" как самостоятельный жанр изживает себя /41/, справедлив лишь в той мере, в какой относится к "чувствительному путешествию".
Последнее и в самом деле полностью изживает себя. Не получает значительного развития и близкая к форме "чувствительного путешествия" разновидность романтического путевого очерка. Но отсюда еще не следует, что в процессе исторического развития русской литературы не могла сложиться новая форма литературного "путешествия". В 40-е годы уже не наблюдается столь четкая, как в конце ХУЛІ - в первой трети XIX в., поляризация жанровых разновидностей, имеющих отношение к теме путешествия. Границы, отделявшие книги "путешествия" от научных описаний путешествия и путевого очерка в узком смысле этого слова, утратили былую четкость. Однако это еще не означает, что мы должны сделать вывод об исчезновении "путешествия" как особого жанра художественной литературы. Необходимо помнить слова Л. Гинзбург о том, что "литература, в зависимости от исторических предпосылок, то замыкалась в особых, подчеркнуто эстетических формах, то сближалась с нелитературной словесностью. Соответственно промежуточные, документальные жанры, не теряя своей специфики, не превращаясь ни в роман, ни в повесть, могли в то же время явиться произведением словесного искусства" /42/.
В 40-е годы резко изменилось представление о границах между собственно литературной и нелитературной (в частности, документальной) прозой, представления о критериях литературности (или нелитературности) прозаического сочинения. Например, физиологический очерк по критериям, установленным эстетическими системами сентиментализма или "чистого" романтизма, вряд ли мог бы быть признан художественно-литературным жанром. А в 1840-е годы "физиология" является именно литературным жанром и даже становится на какое-то время (в середине десятилетия) ведущим жанром натуральной школы. Следовательно, основания классификации, позволявшей ранее отграничивать литературное (тогда непременно "чувствительное") "путешествие" от нелитературных путевых очерков, утрачивают силу в новых исторических условиях.
В эпоху становления, развития и расцвета натуральной школы вычленение литературного "путешествия" как особого жанра и отграничение этого жанра от путевого очерка или научного описания путешествий представляет собой уже совершенно иную, новую проблему, которая должна решаться с учетом нового историко-литературного контекста. Представляется, что может быть поставлен вопрос о формировании в 1840-1850-е годы новой жанровой формы литературных "путешествий". В эти годы появляется целый разряд сочинений о путешествиях, отличаемый по некоторым специфическим признакам и от научной, и от собственно очерковой литературы с той же тематикой, а с другой стороны - от иных жанров художественной прозы. Признаки эти следующие. I) Перед нами - книга, то есть плод циклизации путевых очерков; циклизации, неизбежно придающей объединяемым фрагментам существенно новое качество, 2) Описание путешествия включает в себя относительно развитое (по критериям и меркам 40-х годов) художественное (образное) начало. 3) Описание это при всем том существенно отличается от любых форм сюжетной прозы, использующих фабулу и композицию "путешествия" в рамках творческого вымысла. Разумеется, можно выделить и переходные формы, в которых какой-то из указанных признаков ослаблен. Изучению данной разновидности книг о путешествиях и посвящена предлагаемая работа.
Учет новых критериев литературности, сложившихся в 1840--1850-х годах и определивших новые качества "путешествий", поможет по-новому взглянуть на судьбу жанра в русской литературе середины века.
Сказанное определяет и цель данной диссертации - рассмотреть в максимально полном объеме материал литературы "путешествий" 1840-1850-х годов, остававшийся ранее вне поля зрения исследователей, и дать конкретное представление об основных устойчивых чертах и функционировании жанра "путешествий" в русской литературе этих лет.
В связи с поставленной общей целью решается ряд частных задач: выявляются главные проблемно-тематические аспекты "путешествий", прослеживаются основные структурные закономерности жанра, раскрывается связь поэтических особенностей "путешествий" избранной эпохи с различными традициями русской художественной литературы.
Материалом исследования становятся "путешествия" с "зарубежной" тематикой как наиболее распространенная и наиболее проблемная в ту эпоху разновидность жанра.
Цель работы определяет и метод исследования, в основе которого - стремление связать в системном единстве сравнительно-исторический и типологический анализ. Представляется, что лишь системный подход дает возможность многоаспектного рассмотрения жанра "путешествий" в его связях с литературным процессом.
Хронологические рамки исследования охватывают период с 1839 по 1855 годы. 1839 год отмечен резким оживлением угасавшего было интереса к жанру "путешествий" и потому представляет собой веху в истории жанра. 1855 год знаменует собой конец литературной эпохи, которая характеризуется зарождением, расцветом и господством натуральной школы и, следовательно, тоже представляет собой важную веху в истории жанра, захваченного мощным влиянием этого литературного течения. В гражданской истории указанный период отчетливо распадается на два временных отрезка: с 1839 по 1848 годы (период заметного оживления общественной мысли и литературы) и с 1848 по 1855 годы (так называемый период "мрачного семилетия", затормозивший развитие и общественной, и литературной жизни). Однако для создания типологической картины жизни жанра "путешествий" середины века нет необходимости в дроблении материала в соответствии с указанным хронологическим разделени- ем. На уровне типологических законов жанра время с 1839 по 1855 годы просматривается как единая эпоха: анализ этих законов покажет в дальнейшем отсутствие каких-либо качественных скачков.
ИСХОДНЫЕ УСТАНОВКИ, МАТЕРИАЛ И ПРОБЛЕМАТИКА РУССКИХ "ПУТЕШЕСТВИЙ" 1840-х - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ 1850-х ГОДОВ (1839-1855)
В 1840-е годы русские путешественники усиленно снабжали любителей "чтения дельного, поучительного, серьезного" многотомными "путешествиями", "дневниками", "прогулками", "поездками", "впечатлениями", "очерками" и просто "заметками" о посещаемых странах. В журналах отдел "Смесь" редко обходился без "писем из-за границы" и "путевых записок". Более серьезные отделы - "Науки и художества" - также часто публиковали отрывки из "путевых журналов" иностранных путешественников.
В этом потоке можно выделить ряд сочинений, обладающих отмеченными во введении признаками. В 1839 г. появляются "Путевые записки, веденные во время пребывания на Ионических островах, в Греции, Малой Азии и Турции в 1835 году" В, Давыдова и "Путешествие через Южную Россию, Крым и Одессу, в Константинополь, Малую Азию, Среднюю Африку, Мальту, Сицилию, Италию, Южную Францию и Париж в 1836 и 1837 гг." Н.С. Всеволожского, сразу же привлекшие внимание русской публики. В 1840-е годы неоднократно "осваивал" Запад Н.И. Греч. Своеобразную "трилогию" Греча о Западе открывают "Путевые письма из Англии, Германии и Франции" (1839), определившие характерные для этого автора принципы подхода к действительности и повлиявшие на использование им жанровых воз - 19 можностей "путешествия" и в последующих книгах: в "Письмах с дороги по Германии, Швейцарии и Италии" (1843) и "Парижских письмах с заметками о Дании, Германии, Голландии и Бельгии" (1847). В I84I-I842 годах выходит "Париж в 1838 и 1839 годах" В. Строева, отправившегося во Францию с "чисто литературной" целью, - популяризировать там "верные и современные сведения о своем отечестве". Дважды представлял описания своих путешествий А, Мещерский: в 1842 г. выходят его "Записки русского путешественника: Голландия, Бельгия и Нижний Рейн", а в 1844 - "Очерки берегов Рейна и Швейцарии. Из записок русского путешественника". В 1843 г. русскую литературу"путешеетвийппополняют "Прогулки русского в Помпеи" А. Левшина. 1844 год был особенно богат "путешествиями": появляются "Письма русского из Персии" Н.М. (Масальского), "Рассказ о путешествии по Германии, Голландии, Англии и Франции в 1839 году" Н.А. Корсакова, "Путешествие по землям Западных и Южных Славян" В. Попова. И.М. Симонов, профессор Казанского университета, управляющий Казанской обсерваторией, в 1842 г. отправляется за границу для участия в съезде ученых в Германии, в Майнце. В результате этой поездки появились "Записки и воспоминания о путешествии по Англии, Франции, Бельгии и Германии в 1842 году" (1844). Свои зарубежные впечатления предложил русской публике и М.П. Погодин в книге "Год в чужих краях. 1839. Дорожный дневник" (1844). Писательница М. Жукова также отдала дань жанру "путешествий" выпустив "Очерки Южной Франции и Ниццы" (1844). В 1845 г. была опубликована книга "Заметки за границею в 1840 и 1845 годах", автор которой укрылся за инициалами Ф.П.Л. /43/. А. Глаголев переиздает свои "Записки Русского путешественника" (1845). Е.П. Ковалевский, государственный деятель, беллетрист, ученый-геолог, внес свой вклад в историю жанра, "открыв" русской публике в своих книгах немало почти неизвестных стран ("Четыре месяца в Черногории", 1841; "Странствователь по суше и морям", 1843-1849). В 1847 г. издал свою книгу "Путешествие в Черногорию" А. Попов. Явлением культурной жизни 40-х годов стали циклы заграничных писем, периодически публиковавшиеся на страницах "Отечественных записок" и "Современника". Таковы "Письма из-за границы" ("Отечественные записки", I84I-I842) и "Письма из Парижа" ("Современник", 1847-1848) П.В. Анненкова, "Письма из Avenue Marigny" ("Современник", 1847) А.И. Герцена и "Письма об Испании" (1-3 -"Современник", 1847) В.П. Боткина.
Уже упомянутый Е.П. Ковалевский издает в 1849 г. "Путешествие во Внутреннюю Африку", ставшее большим событием не только в литературе, но и в географической науке. В 1853 г. выходит его же "Путешествие в Китай". Привлекло внимание читателей и "Путешествие по Нижнему Египту и внутренним областям Дельты" врача А.А. Рафаловича, участника противочумной экспедиции в Египет. В 1851 г. публикуются "Письма из Индии" А.Д. Салтыкова. И.Н. Березин, известный востоковед, лингвист и историк, выпускает в 1852 г. "Путешествие по Северной Персии". В 1854 г. начинают издавать "Путевые записки русского художника И. Захарова, собранные во время путешествия по России, Турции, Греции, Италии и Германии", представляющие интерес "восточной" своей частью, в которой описывались подробности турецкого быта. А. Милюков выпускает "Очерки Финляндии. Путевые записки. 1851-1852" (1856) .
ЖАНРОВАЯ СТРУКТУРА ЛИТЕРАТУРНЫХ "ПУТЕШЕСТВИЙ" 1840-х - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ 1850-х ГОДОВ
Природа сложной перестройки жанровой поэтики наиболее четко проявляется на фоне ближайших предшествующих этапов. Важнейшим из таких этапов в данном случае была эпоха расцвета "чувствительных путешествий" в конце ХУШ - первой четверти XIX веков. Как уже говорилось, это было время резкой поляризации типологических разновидностей жанра. "Чувствительное путешествие" знаменовало максимально возможный отход литературной разновидности жанра от принципов, оснований и традиций научно-документального описания путешествия. Это был предельно возможный для "путешествия" сдвиг в сторону субъективности и вместе с тем максимально доступный для литературы такого рода сдвиг в сторону художественности, поскольку художественность имела в эпоху сентиментализма ярко выраженную субъективную и даже субъективистскую основу. Явный перевес субъективного начала, внутреннего мира автора-путешественника, над объективным миром познавательного, фактического материала простирался у последователей Карамзина уже так далеко, что зачастую стирал границу, отделявшую сентиментальное литературное "путешествие" от некоторых жанровых форм сюжетной прозы (например, от идиллии или романа приключений )/119/.
В 20-30-е годы XIX в. ситуация становится более сложной. В то время, как "чувствительное путешествие" все больше сводится к единообразному, обязательному набору клише (и тем самым изменяет им же утверждавшемуся принципу свободы), а романтическое "путешествие" не может продвинуться дальше нескольких от - 98 дельных удач (вроде "Кавказских очерков" Бестужева-Марлинского), складывается принципиально новая поэтика реалистического "путешествия". Она сразу же обретает совершенную форму в пушкинской книге "Путешествие в Арзрум", представляющей собой ряд путевых очерков и в то же время внутренне тяготеющей к сюжетности /120/, книге, в которой "борьба во имя реализма с жанром "сентиментального путешествия" доводится до конца" /121/.
Эта сложная ситуация и оказывается своеобразной предпосылкой жанровой эволюции литературы "путешествий" в 40-50-е годы.
В пестрой массе книг о путешествиях, разумеется, и в 40-е годы попадаются сочинения, тяготеющие к тем разновидностям, которые в конце ХУШ - первой трети XIX в. составляли противоположные полюса в развитии жанра (как увидим, подобные тяготения не исчезают полностью и в начале 50-х годов).
С одной стороны, и в 40-е годы все еще встречаются книги, написанные в духе традиций сентиментального "путешествия" (конечно, традиция эта уже заметно трансформирована влиянием романтической поэтики).
Такой вариант "чувствительного путешествия" представляет "Дневник русского путешественника по Европе" А. Зилова. На первый план повествования в книге Зилова выдвигаются авторские впечатления, переживания и рассуждения, преобладающие над объективным описанием увиденного. "Дневник" Зилова составлен по всем правилам сентиментального жанрового канона: здесь присутствует обязательный эпиграф, есть и традиционное Предисловие -"откровенное предуведомление" читателей в интимном предназначении книги ("для себя, для родных и знакомых"), есть и намек-просьба о снисхождении, так как "автор посетил места, всем просвещенным людям известные; диковинок рассказывать ему нече - 99 го; остаются впечатления, мысли и взгляды, которых он рекомендовать почтенной Публике не смеет, полагая, что у мыслящего поколения в XIX столетии этого запаса с преизбытком, особенно взглядов и даже высших взглядов" /122/. И, наконец, в "Дневнике" проявляется в основе своей канонический образ чувствительного путешественника, предающегося наслаждению природой, остро реагирующего на каждое изменение в своем настроении.
Все это - устойчивые элементы сентиментального "путешествия" первой трети XIX в., неизвежно включавшего и Посвящение близким друзьям и родным, и Предисловие с постоянным мотивом авторского извинения за слабость пера, и образ автора, который "ревниво следит лишь за своей чувствительной душою", и вследствие этого -очевидную субъективность повествования /123/.
Близка к традиции сентиментального "путешествия" и книга М. Жуковой "Очерки Южной Франции и Ниццы. Из дорожных записок 1840 и 1842 годов". Описание у Жуковой также подчинено выражению авторских субъективных ощущений и пространных рассуждений, вызванных калейдоскопически сменяющимися дорожными впечатлениями от разнообразных картин природы, достопримечательностей, встреч с различными людьми. Эти описания скорее способствуют раскрытию внутреннего облика путешественницы - живо, эмоционально, с чувством юмора реагирующей на окружающий мир, умеющей тонко чувствовать природу. Вместе с тем возникает образ женщины несколько сентиментальной и религиозно-экзальтированной.
В первую очередь ее привлекает духовно-поэтическая сторона путешествия: ощущение собственной свободы от всех уз общества; возможность предаваться спокойному созерцанию природы и своим мечтам (см.: ч. I, с. 159-160).
Мотив свободы, обретаемой в "странствиях", и связанное с ним представление о счастье, также восходит к сентиментальным "путешествиям", в которых этот мотив постоянно акцентировался. Идея свободы, как показано в исследовании сентиментальных "путешествий", была здесь "главной, жанрообразующей" /124/.
Однако "сентиментализм" Зилова и Жуково-й осложнен другими литературными веяниями. Так, у Зилова в образе автора-путешественника сентиментальная чувствительность сочетается с позой романтического одинокого странника-мыслителя. Создается более сложный, чем предусмотрено каноном, образ впечатлительного путешественника ("партизана чувствительности"), которому сопутствуют риторическая декларативность, напряженность стилистики, несколько аффектированные "философские" отступления, исполненные чисто романтической патетики: "Я видел, как человек заставляет все повиноваться себе. Вода, огонь, воздух в это мгновение на него работали. Пароход, дивное произведение ума человеческого, с огненным сердцем, разбивал воду размашистыми руками и брызги летали, как будто слезы обиженной стихии" (ч. I, с. 9).
