Лирика Ю. В. Жадовской (Мировидение и поэтика) Трушина Елена Анатольевна

Содержание к диссертации

Введение

Первая глава. Мировидение ю.в. Жадовской. Особенности его отражения в творчестве поэтессы 37

1. Религиозно-нравственные основы мировидения Ю.В.Жадовской ..44

2. Природа и человек в лирике поэтессы 79

3. Общественно-эстетическая позиция Ю.В. Жадовской 102

Вторая глава. Поэтика лирических произведений Ю.В. Жадовской 115

1. Жанровая типология лирики Ю.В. Жадовской 115

2. Композиционный строй стихотворений Ю.В. Жадовской 152

3. Лексико-стилистические особенности поэтического творчества

Ю.В. Жадовской 157

Заключение 176

Библиография 181

Приложение 196

Примечания к приложению 250

• Религиозно-нравственные основы мировидения Ю.В.Жадовской
• Природа и человек в лирике поэтессы
• Жанровая типология лирики Ю.В. Жадовской
• Композиционный строй стихотворений Ю.В. Жадовской

Введение к работе

Одним из актуальных вопросов изучения русской литературы XIX века на современном этапе является восполнение так называемых «белых пятен» в истории ее развития. Необходимо усилить внимание к творчеству поэтов и писателей, которых обычно относят ко «второму» и даже «третьему» ряду, но они при всем том сыграли существенную роль в развитии отечественной литературы. Конкретное изучение творчества таких писателей позволит воссоздать целостную картину развития историко-литературного процесса в России, выявить его закономерности, расширить представление о жанровом разнообразии и художественных особенностях русской литературы XIX века, восстановить всю полноту историко-литературного контекста, в котором развивается деятельность выдающихся писателей. Об этом говорил ещё Белинский: «Иногда в целое столетие едва ли явится один гениальный писатель: неужели же из этого должно следовать, что иногда целое столетие общество должно быть совсем без литературы? Нет! Литература, в обширном значении этого слова, представляет собою целый живой мир, исполненный разнообразия и оттенков... Бедна литература, не блистающая именами гениальными; но не богата и литература, в ко торой все - или произведения гениальные, или произведения бездарные и пошлые. Обыкновенные таланты необходимы для богатства литературы, и чем больше их, тем лучше для литературы»".

Литературное наследие некоторых малоизвестных и «забытых» поэтов и писателей было изучено за последнее время достаточно тщательно и полно3. Однако этого нельзя сказать о творчестве поэтессы середины XIX века Юлии Валериановны Жадовской (1824 - 1883). Её имя известно ученым-литературоведам, но само творчество поэтессы до сих пор не исследовано с достаточной глубиной и объективностью, а между тем её произведения были в свое время широко известны в литературных кругах и оказали заметное влияние на развитие и совершенствование художественного слова. Ю.В. Жадовская занимала достойное место среди писателей первого ряда, привлекая внимание требовательной публики. Н.А. Добролюбов, Л.Н. Трефолев, И.З. Суриков подражали поэтессе в своих стихотворениях. На обложке сборника «Почин» (1896), в котором помещена статья историка И.И. Иванова «Поэзия и личность Жадовской», художник изобразил Белинского, Шевченко, Герцена, Грановского и Жадовскую. Такого почетного соседства не удостаивалась ни одна поэтесса XIX века. Не случайно И.Н. Розанов в своей книге «Русская лирика» (1914) причислил Жадовскую к «блестящей плеяде людей 40-гг.» наряду с Плещеевым, Щербиной, Жемчужниковым, Меем, И. Аксаковым, которая «замыкается великим писателем земли русской Л.Н. Толстым», и отнёс её творчество к «одному из важнейших моментов» в истории развития русской лирики, когда совершился «переход от безличного выражения чувств к поэтической автобиографии, к «исповеди сердца»» Поэзия Юлии Валериановны Жадовской развивалась в русле лучших традиций отечественной литературы - лирики Жуковского, Пушкина, Лермонтова, Кольцова, Некрасова, Тютчева. Но не следует воспринимать её лишь как подражание лермонтовским или некрасовским образцам, потому что поэтическое наследие Жадовской во многом самобытно.

Первые этапы творческой деятельности Ю.В. Жадовской приходятся на 40-е - начало 50-х гг. XIX века, когда в литературном процессе поэзия временно отошла на второй план по сравнению с прозой. Издавалось мало поэтических сборников, литературные журналы печатали меньше стихотворений. В.Г. Белинский в статье «Взгляд на русскую литературу 1846 года», в которой есть его отзыв о поэзии Жадовской, пишет: «Один из самых поразительных признаков зрелости современной русской литературы - это роль, которую играет в ней стихотворная поэзия... Стихи играют второстепенную в сравнении с прозою роль. Их читают будто нехотя, едва замечают, хладнокровно похваливают хорошие и ничего не говорят о посредственности»3.

В 40-е годы из старшего поколения поэтов печатались В.А. Жуковский, П.А. Вяземский, Е.А. Боратынский, Н.М. Языков, Ф.Н. Глинка, Е.П. Гребенка, М.А. Дмитриев, А.С. Хомяков, СП. Шевырев, Е.П. Ростопчина, Э.И. Губер. Писали и печатали свои творения А.А. Фет, Ф.И. Тютчев, А.Н. Майков, Я.П. Полонский, Л.А. Мей, Н.П. Огарев, И.С. Тургенев, Н.Ф. Щербина, К.К. Павлова, А.А. Григорьев, А.Н. Плещеев, И.П. Мятлев, С.Ф. Дуров, А.И. Пальм, А.К. Толстой. Этот период был очень важным в истории развития отечественной литературы, в особенности если учесть выход на арену русской поэзии Н.А. Некрасова (впервые выступил в печати в 1847 году). В середине 1850-х гг. Некрасов будет восприниматься как ярчайший представитель сати-рико-реалистического крыла в русской лирике.

В рассматриваемый нами период сильны были традиции романтизма. В его русле создавали свои произведения в 40-е годы Н.М. Языков, СП. Шевы рев, А.С. Хомяков, Ф.И. Тютчев, А.А. Фет, А.Н. Майков, Н.Ф. Щербина, А.П. Полонский, Л.А. Мей. Лирика Жадовской представляет собой немалый интерес и как отражающая многие особенности поэтики позднего романтизма. В основном в лирике поэтессы преобладает романтический взгляд на мир, она пытается передать тончайшие изменения в душевных переживаниях, её поэзия отличается исповедальностью и глубиной психологизма6.

В поэзии 1840-х - начала 1850-х гг. сказалось влияние лирики Лермонтова с характерными для него романтическими мотивами страдания и отчаяния. Такие мотивы звучат у Н.П. Огарева, Э.И. Губера, А.Н. Плещеева и других поэтов. Это влияние испытала и Ю.В. Жадовская. Широкое распространение получила и так называемая «рефлективная поэзия» с её элегическими настроениями (В.И. Красов, И.П. Клюшников, позднее Э.И. Губер, Н.П. Огарев, А.Н. Плещеев, А.А. Григорьев, И.С. Аксаков, И.С. Тургенев), мотивы которой присутствуют в лирике Жадовской.

Все более в поэзии 1840-х - начала 1850-х гг. возрастал интерес к народной теме (Н.А. Некрасов, Л.А. Мей, А.К. Толстой, Н.П. Огарев и другие). Неоднократно к ней обращалась и Жадовская, следуя в её разработке лучшим традициям Некрасова. Происходит постепенная демократизация не только тематики, но и жанровых форм, лексики, стиля, охватившая всю русскую поэзию того времени, что также нашло отражение в лирике поэтессы.

С начала 1850-х годов (особенно с 1854 года) начинается подъем в поэзии. Стихотворения вновь появляются в журналах, о поэзии много пишут критики (Чернышевский, Дружинин, Добролюбов, Боткин и другие, в 1850 году опубликована знаменитая статья Н.А. Некрасова о Тютчеве из серии «Русские второстепенные поэты»). Выходят сборники стихотворений почти всех современных поэтов (в 1856 году - сборники Некрасова, Никитина, Огарева, Фета, Бенедиктова), некоторые поэты печатают даже по две - три книги. Появляются антологии стихотворных произведений, не издававшиеся с 30-х годов, например, «Сборник лучших произведений русской поэзии. Издание Н. Щербины» (1858), «Русская лира. Хрестоматия, составленная из произведений новейших поэтов» (1860) и другие. Практически во всех из них были представлены стихотворения Жадовской. Как писал В.В. Кожинов, «вторая половина 1850-х годов в значительной мере явилась «эпохой лирической поэзии»7.

С середины 1850-х гг. оформляются течения так называемого «чистого искусства» (А.Н. Майков, А.А. Фет, Н.Ф. Щербина, А.К. Толстой, Я.П. Полон ский, Ф.И. Тютчев, Л.А. Мей, К.К. Случевский) и демократическое (Н.А. Не красов и его поэтическая школа - И.И. Голыд-Миллер, Н.А. Добролюбов, Н.П. Огарев, М.Л. Михайлов, А.Н. Плещеев, Д.Д. Минаев, B.C. Курочкин, Л.Н. Трефолев, И.С. Никитин). Некоторые исследователи причисляли Ю.В. Жадовскую к «некрасовской школе» и провозглашали её противницей «чистого искусства», другие считали, что она противостоит демократическому направлению в литературе. На самом деле ни первое, ни второе утверждения не являются абсолютно верными. Анализ творчества поэтессы раннего и позднего периодов позволяет сделать вывод о том, что оно представляет собой своеобразный синтез традиций Лермонтова и Некрасова в русской литературе, при этом не просто их схематическое сложение, а преобразование в новом качестве.

Ю.В. Жадовская явилась в XIX веке одной из самых ярких представи тельниц женщин-поэтов. В XVIII веке писали стихи Е. Княжнина, М. Зубова, Е. Сандунова, М. Лукина, Е. Урусова, Е. Хераскова. В начале XIX века А.П. Бунина и А.А. Волкова издают свои поэтические произведения и вступают в существующие тогда литературные общества. В Москве и Петербурге в 20 -30 гг. появилось много литературных салонов, возглавляемых женщинами: салоны Е.П. Ростопчиной, К.К. Павловой, З.А. Волконской, Е.А. Карамзиной, Е.А. Тимашевой и другие. В Костроме был широко известен салон поэтессы А.И. Готовцевой, тетки Ю.В. Жадовской.

Женщины-поэтессы начинают широко печататься и вносят немалый вклад в литературный процесс своего времени. В XIX веке проявили себя на поэтическом поприще 3. Волконская, Е. Ростопчина, А. Готовцева, Н. Теплова, К. Павлова, А. Глинка, Е. Шахова, Н. Хвощинская, А. Барыкова и другие поэтессы. Едва ли не вместе с появлением «женской поэзии» возникло и предубеждение против неё. Об этом говорил в своей эпиграмме 1 826 года Е.А. Боратынский:

Не трогайте Парнасского пера,

Не трогайте, пригожие вострушки!

Красавицам немного в нем добра,

И им Амур другие дал игрушки ...

В.Г. Белинский в 1840 году писал: «Мужчина, по природе своей, всеобъемлющее женщины и одарен способностью выходить из своей индивидуальной личности и переноситься во всевозможные положения... тогда как женщина заперта в самой себе, в своей женской и женственной сфере» и «не может быть великим поэтом». Но, тем не менее, критик отмечал тонкость женского чувства, которой мужчина не обладает: «Женщина лучше, нежели мужчина, может изображать женские характеры, и её женское зрение всегда подметит и схватит такие тонкие черты, такие невидимые оттенки в характере или положении женщины, которые всего резче выражают и то и другое и которых мужчина никогда не подметит» .

Творчество поэтесс XIX века - неотъемлемая и важная часть литературного процесса, послужившая своеобразным прологом для творчества таких выдающихся поэтов XX века, как Марина Цветаева, Анна Ахматова, Зинаида Гиппиус и др. Именно в 40-е годы XIX века творчество женщин начинает обращать на себя все более пристальное внимание читателей и критики. Наиболее яркими поэтессами XIX века, по общему признанию, явились Евдокия Ростоп чина (1812 - 1858) и Каролина Павлова (1807 - 1893). Их творчество в значительной степени поколебало представление о «второсортное» женской поэзии, как и самую традицию относить лирику женщин-поэтов в особую стихотворную, чисто «женскую» рубрику. Творчество Ростопчиной и Павловой неоднократно привлекало внимание исследователей, чего нельзя сказать о лирике Жадовской10.

Актуальность нашей работы определяется тем, что почти не изученное творческое наследие Жадовской нуждается в более глубоком и подробном исследовании с целью уяснения истинного места поэтессы в литературном процессе 40 - 50-х гг. XIX века как талантливого и самобытного автора, яркой творческой индивидуальности. Пути изучения лирики Жадовской могут быть различными: например, тщательное восстановление творческой биографии. Такое исследование, конечно, необходимо, так как дает богатый фактический материал для последующего целостного и детального анализа произведений поэтессы и доказательства их художественной и эстетической значимости. Но ведущим, по нашему мнению, должно стать полное и тщательное изучение именно поэтики самих художественных творений Жадовской, в этой связи оправданным будет внимание и к биографии поэтессы. В нашей работе мы выделяем только важнейшие этапы творческого пути Жадовской, что позволит нагляднее подчеркнуть особенности поэтики её лирических произведений как наиболее совершенной и значимой в художественном отношении части литературного наследия Жадовской.

Юлия Валериановна Жадовская родилась 29 июня 1824 года в селе Суб-ботино Ярославской губернии. Когда поэтессе исполнилось 13 лет, её отвезли к тетке Анне Ивановне Готовцевой-Корниловой, которая сама писала стихи и публиковала их; её знала вся литературная Россия. В её доме собирались интереснейшие люди Костромы, её посещали поэты Н.Ф. Щербина, П.А. Вяземский; литератор Ю.Н. Бартенев. Тетка оказала немалое влияние на поэтический талант Жадовской.

Любимыми поэтами будущей поэтессы стали Пушкин, Лермонтов, Державин, Вяземский, Жуковский. Она «особенно пристрастилась к философским и религиозным книгам; в уме её всегда преобладал этот элемент и самая любимая тема её разговоров была философически-религиозная», - писала А. Федо-рова . Все это впоследствии найдет отражение в лирике поэтессы.

Первые поэтические опыты Жадовской относятся к 1840 году, о чем свидетельствуют даты на рукописях её стихотворений, хранящихся в архиве . К поэтессе в качестве педагога был приглашен П.М. Перевлесский, преподаватель ярославской гимназии (в которой учился Н.А. Некрасов), кандидат Московского университета . Заметив в Жадовской поэтический талант, Перевлесский стал развивать его. Объединенные общими интересами, ученица и учитель полюбили друг друга. Их любовь продолжалась около трех лет, но отец поэтессы способностью писать стихи, но ни у кого поэтический талант не проявился в такой степени, как у Юлии Валериановны». См. Федорова А. Воспоминания о Ю.В. Жадовской // Исторический вестник. 1887. № 11. С. 394 - 395. Брат Жадовской Павел Валерианович также писал стихи, издал сборники «Басни и стихотворения» (СПб., 1856), «Стихотворения» (М., 1859), «Собрание стихотворений» (СПб., 1872).

не дал согласия на брак. Долгие годы Жадовская оставалась верна своей любви, во всей полноте отразившейся в её лирике 5.

Первые стихотворения Жадовской «Лучший перл таится...» и «Много капель светлых...» появились в журнале «Москвитянин» в 1843 году (№ 12). В Москве и Петербурге у поэтессы завязались тесные связи с литературно- журнальной средой. Она знакомится с М.П. Погодиным (он в 1844 году напеча тал в своем «Москвитянине» стихотворение Жадовской «Водяной», затем пуб ликовал другие её стихотворения), с М.П. Вронченко (ученым и переводчиком Гете и Байрона, приезжавшим в Ярославль), Э.И. Губером, П.А. Вяземским, И.С. Тургеневым, А.С. Хомяковым, М.Н. Загоскиным, И.С. Аксаковым, А.В. Дружининым, Ф.Н. Глинкой, К.П. Брюлловым. В Петербурге поэтесса бывала на вечерах любителя искусств и владельца картинной галереи Ф.И. Прянишникова, у которого собирались художники, артисты, литераторы.

Постоянно проживая в Ярославле, Жадовская вела активную переписку с некоторыми литераторами, особенно усердно с Ю.Н. Бартеневым16 и И.Н. Шиллем , профессором-экономистом, сотрудником журнала «Время».

Переписывалась Жадовская и с К.П. Брюлловым , П.А. Плетневым , уделить поэтессе внимание, так как её жизнь оказалась связанной со многими знаменитыми современниками. Вопрос литературно-общественных связей Жа-довской совершенно не изучен и представляет собой обширный материал для отдельного исследования" .

В 40-е - 50-е гг. XIX века культурная жизнь Ярославля оживилась, чему немало способствовала Жадовская. У неё на квартире собиралась местная интеллигенция, обсуждались важнейшие вопросы общественной и литературной жизни.

Поначалу творчество поэтессы было воспринято очень благожелательно, но впоследствии интерес к нему заметно угас, Ю.В. Жадовская как бы «выпала» из общей картины развития русской литературы 1840 - 1850-х гг. Это связано и с тем, что литература в общем и поэзия в частности приобретала гражданскую, злободневную направленность, а лирика поэтессы не вполне ей соответствовала. В начале 1860-х годов Жадовская почти перестала писать-3.

Первая книга стихотворений Жадовской вышла в 1846 году, вторая - в 1858. Поэтесса сотрудничала в различных периодических изданиях, преимущественно в журнале «Москвитянин», с которым была связана через М.П. Погодина и Ю.Н. Бартенева, а также в журналах «Русский вестник», «Библиотека для чтения», «Время», «Сын Отечества», «Иллюстрация», «Русское слово», газетах «Костромские губернские ведомости», «Ярославские губернские ведомости», «Московский городской листок» и др. Она принимала участие во многих литературных сборниках26.

Некоторые стихотворения Жадовской стали популярными песнями («Не бросай ты цветов...», «Нива», «Тот, кого любила...») и романсами. На музыку положено 23 стихотворения поэтессы" известными и менее известными композиторами: А.Т. Гречаниновым («Нива»), М.И. Глинкой («Ты скоро меня позабудешь...»), А.Е. Варламовым («Я люблю смотреть в ясну ноченьку...» - песня стала народной), А.С. Даргомыжским («С какою тайною отрадой...», «При-творство», «Молю Тебя, Создатель мой...») и другими" . Стихотворения Жадовской «Нива»" и «Грустная картина» на протяжении долгого времени включались в школьные учебники и хрестоматии30.

" «Московский литературный и ученый сборник на 1847 год», «Ярославский литературный сборник» (1849, 1850), «Раут» (1851, 1854), «Сборник в память А.Ф. Смирдина» (1858, 1859), «Сборник лучших произведений русской поэзии. Издание Н. Щербины» (1858), «Сборник для чтения простолюдинам» (1860) и др.

Писала Юлия Валериановна и прозу, носившую в основном автобиографический характер. Ей принадлежат повести «Простой случай», 1847, «Неумышленное зло», 1847, «Переписка», 1848, «Отрывки из дневника молодой женщины», 1848, «Ни тьма ни свет», 1849, «Непринятая жертва», 1849, «Сила прошедшего», 1851, «Отсталая», 1861; романы «В стороне от большого света», 1857, «Женская история», 1861 (им в рукописи заинтересовался Ф.М. Достоевский и опубликовал его в своем журнале «Время»). Проза Жадовской посвящена в основном проблемам любви, свободы выбора в браке, положению женщины в обществе. По общему признанию критики, проза в художественном отношении слабее лирики Жадовской, хотя Н.А. Добролюбов назвал роман «В сто-роне от большого света» «замечательным» . Писала Жадовская и повести в стихах: «Отрывки из неоконченного рассказа», «Тайные думы», «Неугомонная душа».

вым, Жадовской, Суриковым» (Банников Н.В. О русской поэзии // Русские поэты XVIII - XIX вв.: Антология / Сост. В.И. Коровина и В.А. Сайтанова. М.: Дет. лит., 1985. С. 13). О том, что стихотворения поэтессы были в свое время широко известны, говорит и тот факт, что многие переписывали их для себя (Бунин И.А. «Тихо я иду одна по саду...» (РГАЛИ. ф. 44. е.х. 22); Добролюбов Н.А. «Месяц встал, морские волны...» (РГАЛИ. ф. 35/1863. VIII. С. л. 3), «Полночная молитва» (РГАЛИ. ф. 638. оп. 2. е.х. 1. л. 1); Брюсов В.Я. Переводы из Уланда (РО РГБ. ф. 386. к. 23. е.х. 19); Гоголь Н.В. «Лучший перл таится...» (1844) (РО РГБ. ф. 74. к. 2. е.х. 51); Е.П. Ростопчина «Ты меня позабудешь не скоро...» (РГАЛИ. ф. 433. оп. 1. е.х. 18. л. 120 об. - 121)). Стихотворения Жадовской издавались даже за пределами России. Они вошли в состав некоторых сборников (Женская лирика. Берлин: Мысль. 1923; Радуга: Русские поэты для детей / Составитель С. Черный. Берлин: Слово, 1922; Родные слова: Сборник русских стихотворений / Составитель Е. Милич. Женева: Издание департамента просвещения Христианских обществ молодых людей, 1919).

Добролюбов Н.А. Стихотворения Юлии Жадовской // Добролюбов Н.А. Собрание сочинений: В 3 т. Т. I. М.: Худ. лит., 1986. С. 490. А.В. Дружинин писал о прозе Жадовской: ««Жизни сердца»... сколько угодно, а настоящей жизни вовсе нет» (Дружинин А.В. Письма иногороднего подписчика // Дружинин А.В. Собрание сочинений / Под ред. Н.В. Гербеля. Т. 6. СПб., 1885. С. 122). А. Скабичевский отзывался о повестях и романах поэтессы так: «Прозаические произведения Жадовской значительно уступают её стихотворениям. Та крайняя субъективность, которая составляет неотъемлемую принадлежность лирики, в романе и повести является недостатком: мы ждем здесь характеров, типов, нравов и разочаровываемся, находя всюду одного только автора среди бледных и стереотипных персонажей» (Скабичевский A.M. Песни о женской неволе // Вестник Европы. 1886. № 1. С. 22). Тем не менее повести и романы Жадовской пользовались большой популярностью среди читателей. Федорова вспоминает, что писательница получала много писем от своих почитателей, «неизвестных ей лиц» (Федорова А. Воспоминания о Ю.В. Жадовской // Исторический вестник. 1887. № I 1. С. 404). Сравнительно недавно были переизданы прозаические произведения Жадовской: Жадовская Ю.В. В стороне от большого света. Отсталая. М.: Планета, 1993; Жадовская Ю.В. Переписка // Дача на Петергофской дороге: Проза русских писательниц первой половины XIX века. М.: Современник, 1987. С. 323-342.

Жадовская является автором многочисленных переводов (как опубликованных, так и оставшихся в архиве) из Фрейлиграта, Уланда, Зейдлица, Шиллера, Гете, Гейне .

Тем не менее, мы до сих пор не имеем научно обоснованного полного издания произведений Ю.В. Жадовской, что очень затрудняет исследование. Правда, брат поэтессы П.В. Жадовский после её смерти издал «Полное собрание сочинений Ю. Жадовской» в четырех томах (СПб., 1885 - 1886), куда вошли проза, стихотворения и часть писем. Однако издание оказалось далеко не полным. По непонятным причинам не были включены стихотворения, сохра-нившиеся только в журнальных публикациях и других изданиях"". Произвольным был отбор одного из нескольких вариантов стихотворения.

Первое полное собрание сочинений поэтессы содержало и множество других недостатков. Стихотворения расположены практически без хронологии (они распределены по трем разделам: 1844 - 1847 гг., 1847 - 1856 гг. и 1856 " Жадовская перевела 50 стихотворений «Интермеццо», в том числе и стихотворение, к которому обращался М.Ю. Лермонтов («На севере диком стоит одиноко...»). Как известно, его переводили ф также Ф. Тютчев, А. Майков, А. Фет, М. Михайлов. В интерпретации Жадовской текст звучит так:

На севере далеком Туман её объемлет,

Под снежной пеленой, И видит сон она:

Качаясь, одиноко Восток ей снится дальний

Над дикою скалой И пламенный гранит,

Стоит и тихо дремлет А на граните пальма

Угрюмая сосна, Печальная стоит.

(Жадовская Ю.В. Полное собрание сочинений: В 4 т. 2-е поем, изд., испр. и доп. / Похі ред. П.В. Быкова Т. I. СПб.: И.П. Перевозников, 1894. С. 208. В дальнейшем стихотворения и письма Ю.В. Жадовской, за исключением находящихся в архиве и специально оговоренных, будут цитироваться по этому изданию с указанием в тексте тома и страницы). В качестве одних из лучших переводы поэтессы были представлены в книге «Немецкие поэты в биографиях и образцах» (Под ред. Н.В. Гербеля. СПб.: Тип. Безобразова, 1877).

" Это такие стихотворения, как «Стремление» (Иллюстрация. 1846. т. 3. № 26. с. 41), « Как хочешь, жизнь, как хочешь ты иди...» (Барсуков 1-І.П. Жизнь и труды Погодина. СПб.: Типография М.М. Ста- сюлевича, 1888 - 1910. Т. X. С. 341), «Любовь усыплю я, пока ещё время холодной рукою...» (Яро славские губернские ведомости. 1889. № 93. С. 3 -4), «Нет, полно, брось перо! Смотри, как тяжко...» (Москвитянин. 1852. ч. I. № 2. С. 166), «Христос воскрес! Какое слово...» (Московский городской Щ листок. 1847. № 65. С. 261), «Спасибо вам за память обо мне...» (Послание Ю.Н. Бартеневу) (Моск витянин. 1848. ч. 6. №11. С. 9), «Решенный вопрос» (Москвитянин. 1849. ч. 3. кн. 1. № 1 I. С. 1 5 - 16), «Скрытое горе» (Ярославский литературный сборник. Ярославль, 1850 - 1851. С. 68) и другие. 1859 гг.), дата написания каждого стихотворения не указана. Издание изобилует множеством опечаток, меняющих смысл строк34.

Из 50 стихотворений «Интермеццо» Гейне в полном собрании сочинений напечатаны лишь 39 (остальные находятся в РГАЛИ. ф. 638. оп. 1. е.х. 1. л. 51 об. - 63), между тем как Жадовская назвала этот цикл «поэмой» (л. 51 об.) и, следовательно, не допускала его разделения. В некоторых стихотворениях по непонятным причинам опущены строфы, в результате чего смысл искажается (у стихотворения «Вечерняя мысль», 1855 последняя строфа напечатана в журнале «Москвитянин» (1855. ч. 2. кн. 2. № 6. С. 2), также у стихотворения «Дума», 1848 (Москвитянин. 1848. ч. 6. № 11. С. 10) и др.)35.

Полное собрание сочинений Жадовской было переиздано в 1894 году, но недочеты в нем исправлены не были. Это, как справедливо считает Благово, «в известной мере подорвало доверие читателей к творчеству Юлии Жадов скои» .

В XX веке отдельным изданием избранные стихотворения Жадовской были опубликованы 1958 году П. Лосевым небольшой по объему книгой тиражом всего 3000 экземпляров. В XX веке лишь некоторые произведения поэтессы включались в поэтические сборники и антологии. Почти все издания стихотворений Жадовской осуществлялись на основе полного собрания сочинений и поэтому повторяли те же ошибки. Лишь авторы книги «Поэты 1840-х - 1850-х гг.» (Л.: Сов. писатель, 1972) уточнили даты написания стихотворений по журнальным публикациям.

Около 120 неопубликованных стихотворений Жадовской и много материалов находятся в архивах РГАЛИ, ИР ЛИ, РО РГБ, Костромском и Ярослав ском областных архивах. Часть стихотворений сама поэтесса не включила в свои сборники, так как была очень требовательна к собственному творчеству. Некоторые стихотворения, сохранившиеся в рукописи, были написаны уже после 1858 года (выхода последнего прижизненного сборника стихотворений Жадовской) и не включены в полное собрание сочинений издателями. Стихотворения, хранящиеся в архиве, вместе с опубликованными произведениями позволяют составить целостное представление обо всем творческом пути поэтессы (начиная с 1840 года и завершая 1883 - годом смерти Жадовской). Возможно, множество стихов утеряно безвозвратно.

Трудности при исследовании поэтического наследия Жадовской возникают и с датировкой стихотворений. Сама поэтесса редко их датировала . Уточнить дату написания лирических произведений Жадовской мы пытались на основании архивных материалов, журнальных публикаций или косвенных С. 159). Стихотворение «Ответ некоторым безымянным стихотворениям» (РГАЛИ. ф. 638. оп. 1. е.х. 4. л. 3 - 3 об.) написано во время Крымской кампании (1853 - 1856), что следует из его содержания. По ведущим мотивам можно предположить, что стихотворения «Все говорят, что бедный наш народ...» (4, 280) и «Современному человеку» (1, 140) были созданы во второй половине 50-х годов, так как в них сильны гражданские мотивы, именно тогда появившиеся в лирике поэтессы- Есть и раз Поэтические произведения Жадовской неоднократно привлекали к себе внимание самых выдающихся критиков XIX века. На первый её поэтический сборник (1846) критическими статьями и разборами откликнулись многие из вестные журналы. Дарование поэтессы было названо «сильным» , «прелест ным», «неподдельным, истинным» .

В.Н. Майков в своей статье «Стихотворения Юлии Жадовской» («Отечественные записки», 1846) одним их первых отчетливо определил особенности поэтического дарования Жадовской. Критик очень точно усмотрел источник страданий поэтессы «не в одних внешних обстоятельствах, но и в собственных недоразумениях, колебаниях и самообольщениях», указав прежде всего на противоречивый характер настроений героини лирики Жадовской. Все стихотворения поэтессы критик назвал «полной, хотя и краткой» «историей женской души» , то есть увидел в них единство, подчиненное идее как можно более полного раскрытия чувств и переживаний лирической героини. Отнеся в целом лирику Жадовской к романтическому направлению в литературе, которое Майков воспринимал отрицательно, критик, тем не менее, находит уже в ранних произведениях поэтессы «положительность в её высоком значении» (под которой подразумевает реализм), «что придает стихотворениям г-жи Жадовской силу полного психологического интереса»42. Таким образом, Майков также одним из первых отмечает в творчестве поэтессы наличие тонкого психологического анализа , но только в отдельных, «неромантических» стихотворениях. Как на отличительную особенность и достоинство поэтического языка Жадовской критик впервые указывает на «истинно художественную простоту»44. Согласно своим литературно-эстетическим воззрениям Майков пишет, что в лирике Жадовской «романтизм и мистицизм... вредят всему - и ясности идей, и неподдельности чувств, и художественной верности», и советует поэтессе проявлять «меньше любви к призракам» и «больше любви к жизни»43, то есть двигаться по направлению к реализму и расширять свой поэтический кругозор.

На первый сборник стихотворений Жадовской написал рецензию и П.А. Плетнев («Современник», 1846). В ней он говорит о новаторстве поэтессы: по его мнению, она сумела внести новое содержание в «предметы... исчерпанные поэзиею», так как посмотрела на них «женским взглядом», «выразила стихами внутренний мир свой, мир женщины чувствующей, мечтающей, любящей» , то есть критик, указав на тонкость восприятия поэтессой окружающего мира, отнес лирику Жадовской к чисто «женской поэзии» чувства, что не совсем верно. Критик находит в творчестве поэтессы лишь «элегические настроения» (их причину он не указывает) и любование «красотою природы» при отсутствии «полноты жизни, богатства характеров». Первым Плетнев заговорил о лаконизме как главном достоинстве поэтического языка Жадовской, отмечая умение «в немногих стихах» выразить «очень многое» .

Автор статьи «Стихотворения Юлии Жадовской» в журнале «Финский вестник» впервые заострил внимание на том, что в лирике поэтессы выражается довской будут указывать также А.А. Григорьев, Н.Г. Чернышевский49. За это качество впоследствии высоко оценит стихотворения поэтессы Н.А. Добролюбов.

Таким образом, первые критические отзывы на поэтический сборник Жа-довской в целом были благоприятными, во всех заметках признавался несомненный талант нового автора. Критики выделяли в качестве тематической основы стихотворений поэтессы внутренний мир женской души, замкнутой на своих переживаниях, отмечали лаконизм и простоту поэтического языка Жа-довской. Что касается формы, то наряду с художественно совершенными творениями критики выделяли и недостаточно доработанные.

В «Современнике» в 1847 году была напечатана статья В.Г. Белинского «Взгляд на русскую литературу 1846 года», где критик высказывает свое в целом неодобрительное мнение о стихотворениях Жадовской3 , справедливо упрекая поэтессу в излишней отрешенности от земных проблем, гипертрофированной мечтательности: «Действительно, в них (стихотворениях - Е.Т.) нельзя отрицать чего-то вроде поэтического таланта. Жаль только, что источник этого вдохновения не жизнь, а мечта, и что поэтому он не имеет никакого отношения к жизни и беден поэзиею». Как писал Белинский, «нужно слишком много смелости и героизма, чтобы женщина, настолько отстраненная от общества, не погрузилась в мечтания, а бросилась на борьбу с жизнью. Г-жа Жадовская предпочла этому трудному шагу безмятежное смотрение на небо и звезды... смотреть на небо и не видеть в нем ничего, кроме общих фраз, с рифмами или без рифм, - плохая поэзия!.. То ли дело земля!., на ней наша жизнь и наша поэзия... Зато кто отворачивается от неё, не умея понимать её, тот не может быть поэтом и может ловить в холодной высоте одни холодные и пустые фразы»3 . Белинский говорил о необходимости искать источник вдохновения в реальной действительности, а не в отвлеченных мечтаниях, хотя на самом деле иногда и мечтания могут отражать «земные» потребности. Несколько спорным является утверждение критика о «безмятежном смотрении на небо и звезды» в лирике Жадовской. Её поэзию нельзя назвать «безмятежной» - напротив, она наполнена смятением, страданием, вечной неудовлетворенностью и представляет собой ни на мгновение не прекращающуюся борьбу с грешным началом в душе лирической героини и окружающем её мире. Чрезмерно усиливает, как нам кажется, Белинский «женский элемент» лирики Жадовской, мотивируя мечтательность поэтессы её слабой женской душой.

Неодобрительно и очень кратко о лирике Жадовской высказался и А.В. Дружинин («Современник», 1849), отнеся её к разряду самой заурядной, не содержащей в себе ничего примечательного: «Стихотворения эти принадлежат к разряду обыкновенных журнальных стихов, они очень гладки и кроме того коротки. Я не слышал, чтоб они кому-нибудь особенно нравились; даже известный вам мой сосед, снисходительный к журнальным стихотворениям, говорит, что в стихах этих нет «ни треску, ни задору»»32. Особенно обращает критик внимание на форму стихотворений поэтессы, говоря об их внешней непри 31 Белинский В.Г. Взгляд на русскую литературу 1846 года// Белинский В.Г. Собрание сочинений: В 9 т. Т. 8. М.: Худ. лит., 1982. С. 207 - 208. Интересно, на наш взгляд, довольно резкое мнение о стихотворениях Жадовской и П.М. Перевлесского, упрекавшего её в излишней чувствительности, предваряющее высказывание Белинского о лирике поэтессы: «Может, я и ошибаюсь, но у меня есть убеждение... довольно жесткое... Мне кажется, что в ваших произведениях живет только чувство, а нынче век мысли (подчеркивание автора - Е.Т.). Сей-то недостаток я замечаю в каждой пиесе. Явись ваши пиески в начале карамзинского периода, но теперь мне сдается, они едва ли по времени, теперь, когда всякое поэтическое создание... ценится глубиною мысли, её не заменит ни звучный стих, ни даже избыток чувства. Человечество... поблагоразумело, требует дела, а не слов»(Перевлесский П.М. Письма к Ю.В. Жадовской //Литературный архив: Материалы по истории русской литературы и общественной мысли. СПб.: Наука, 1994. С. 178- 179).

тязательности как о недостатке, при этом ни словом не упоминая об их содержании.

В мае 1858 года в «Санкт-Петербургских ведомостях» появилась знаковая заметка о втором поэтическом сборнике поэтессы (1858), положения которой будут впоследствии неоднократно повторяться в качестве излюбленных тем нападок на Жадовскую. Во-первых, автор упрекает поэтессу в «излишней субъективности, доведенной до крайности»; во-вторых, в том, что «почти все ощущения автора сводятся к одному мотиву - к страданию... прошедшему вследствие непонятой или неразделяемой любви»; в-третьих, отмечает в качестве единственного «плачевное настроение», производящее «утомляющее впечатление»33. Автор даже не предпринимает попыток проанализировать, в чем действительный источник страданий поэтессы, не разъясняет, что, в его понимании, представляет собой субъективность, и очевидно смешивает её с субъективизмом54.

Основополагающей, на наш взгляд, статьей, в которой обстоятельно, глубоко и подробно анализируется поэтическое творчество Жадовской, явилась статья Н.А. Добролюбова («Современник», 1858). Её можно назвать поворотной в исследовании лирики Жадовской. Впервые был сделан акцент не на субъективности, мечтательности и чувствительности поэтессы, а отмечено нечто более глубокое, лежащее в основе поэтического творчества Жадовской. Добро любов усмотрел в стихотворениях поэтессы «присутствие истинной поэзии», которой, по его мнению, нет в творениях современных поэтов, и отнес лирику Жадовской «к лучшим явлениям нашей поэтической литературы последнего времени». Главными достоинствами лирики поэтессы критик называет «задушевность, полную искренность чувства и спокойную простоту его выражения»33. Эту ключевую фразу статьи Добролюбова впоследствии будут повторять многие критики и литературоведы, писавшие о Жадовской, с указанием на автора слов и без него3 . Действительно, лирика поэтессы отличается предельной исповедальностью. Жадовская писала только о том, что прочувствовала, о том, «прожито, а не придумано»3 , этим она и привлекает читателя. Добролюбов отмечает, что не случайно лирика Жадовской не имеет громкого успеха: поэтесса не рисуется своими чувствами, высказывает их предельно просто и сжато, без великолепных фраз, «благозвучного пустозвонства» и «пышных образов»38, характерных для современной критику поэзии. Главное для поэтессы - как можно полнее и достовернее передать настроения и переживания лирической героини, а не красота внешней отделки стихотворения. Источник ведущего настроения лирики Жадовской (грусти) Добролюбов справедливо усматривает не в личных несчастьях, а, во-первых, в «сознании пустоты и ничтожности окружающего света», во-вторых, в мучениях «души, страдающей не только за себя, но и за других»3 .

Что касается упреков в субъективности Жадовской, Добролюбов очень верно замечает: «Совершенно объективных поэтов быть не может; совершенно объективны могут быть только математические выкладки да разные сведения по натуральной истории, статистики и т.п. В поэзии вопрос может быть только о большей или меньшей степени субъективности, и нам кажется, что различие этих степеней само по себе не может служить доказательством ни недостатка, ни силы поэтического таланта»60. Субъективность поэтессы Добролюбов истолковал не как сосредоточенность лишь на своих узко личных чувствах, а как переживание всего, что происходит вокруг, так, как бы это пережил каждый духовно богатый человек.

В 1883 году Жадовская скончалась. Смерть её осталась как бы незамеченной, хотя в нескольких газетах и журналах были опубликованы некрологи, авторы которых ограничивались воспроизведением кратких биографических фактов и цитировали статью Добролюбова6 . В некоторых статьях встречаются замечания, которые нельзя назвать даже поверхностными -так, «печальный характер» лирики Жадовской объяснялся «семейными неприятностями» и «физическим уродством»62.

В 1886 году поэзия Жадовской привлекла внимание критика, историка литературы, ученого-филолога A.M. Скабичевского, который в журнале «Вестник Европы» опубликовал большую статью «Песни о женской неволе», посвященную поэтессе. Критик утверждает, что творчество Жадовской представляет собой «памятник века», так как поэтесса, являясь представительницей «массы образованных, обыкновенных женщин своего времени», во всей полноте отра зила их несчастную судьбу, «стоны женского рабства» 3 «под игом сурового, патриархального деспотизма»64. Критик рассматривает стихотворения Жадов-ской в первую очередь с точки зрения их социальной направленности, указывая, что в них отражается так называемый «женский вопрос», а все творчество поэтессы является «скорбною песнею женской неволи» 5. Мотивы лирики Жа-довской Скабичевский ограничивает мотивами несчастной любви по причине сословного неравенства возлюбленных (на самом деле на этом поэтесса не делала акцент) и женской доли. «Мрачный трагизм»6 как следствие ощущения сословного рабства, по мнению критика, является доминирующим в поэзии Жадовской, другие же настроения несвойственны лирике поэтессы. Но стихотворения Жадовской в действительности являют собой гамму самых разнообразных чувств и переживаний. Скабичевский также утверждает, что Жадовская «безропотно и пассивно склонялась перед своею жалкою долею»67. Между тем сама поэтесса неоднократно подчеркивает активную жизненную позицию лирической героини, которая находится в постоянной борьбе со своим грешным началом и порочностью окружающего мира.

В 1896 году к творчеству Жадовской обратился историк и критик И.И. Иванов в статье «Поэзия и личность Жадовской». Иванов главное досто инство поэтессы видит в том, что она «единственный раз в нашей литературе» поведала о женской доле (о которой так много поется народных песен, о которой писали Тургенев и Некрасов) устами самой женщины. Верно почувствовав некоторую близость мотивов Некрасова и Жадовской, Иванов, тем не менее, как и Скабичевский, ограничивает смысловую наполненность лирики поэтессы одним мотивом женской доли. Главным, на наш взгляд, в статье Иванова является то, что критик впервые смело проводит параллель между творчеством Иванов И.И. Поэзия и личность Жадовской // Почин. Сборник Общества любителей российской словесности на 1896 год. М, 1896. С. 272.

26 Лермонтова и Жадовской в раскрытии мотива страдания: «Поэзия Лермонтова переполнена страстными воплями души... оскорбленной лицемерием «нарядных масок», возмущенной их равнодушием к идеальным стремлениям... У Жадовской нет лермонтовской мощи... У неё совершенно другие образы, другие песни, - но прислушайтесь к ним, - и вас поразит изумительное сходство подавленных стонов с торжествующим гимном демонической страсти»69. Действительно, неоднократно в своих стихотворениях Жадовская обращалась к традициям Лермонтова.

Таковыми явились попытки критиков проанализировать особенности лирики Ю.В. Жадовской в XIX веке. Творчество её неоднократно становилось предметом внимания, споры о её поэзии иногда выливались в полемику о сущности поэтического творчества в целом. Большинство исследователей указывали на чрезмерную субъективность стихотворений Жадовской, ограниченность мотивов мотивом женской доли и страдания из-за несчастной любви (эти положения будут повторяться и в работах исследователей XX века), на излишнее внимание к «небу», а не к реальной действительности, на мечтательность и чувствительность. Но уже В.Н. Майков и Д.И. Писарев отмечали глубину психологического анализа в качестве отличительной особенности лирики поэтессы. Впервые Добролюбов попытался глубоко вскрыть причину страданий лирической героини Жадовской и защитить поэтессу от обвинений в сосредоточенности лишь на своих личных переживаниях и невнимании к реальной действительности, а также выделил ведущие черты лирики Жадовской - «простоту», «искренность» и «задушевность».

В исследованиях XX века имя Жадовской встречается неоднократно. Во многих работах о поэтессе середины и второй половины XX века творчество Жадовской рассматривалось прежде всего с точки зрения общественно-политической. Так, литературоведы М. Пархоменко, П. Лосев (автор предисловия к единственному сборнику стихотворений Жадовской, изданному в XX ве- Там же. С. 275-276.

ке), Н. Банников, В. Касторский, А. и Н. Астафьевы, Л. Банковим единогласно относили поэтессу к революционно-демократическому течению в литературе.

М.Н. Пархоменко утверждал, что именно «обличительные» стихотворения и привлекли внимание Добролюбова в лирике Жадовской70. В мотивах протеста в стихотворениях поэтессы исследователь даже усматривает «усиленное стремление к познанию идей революционного разночинства»7 . Л. Ванкович считает, что «по своим политическим и эстетическим взглядам, которые нашли воплощение в её творчестве, Жадовская с полным правом может быть причислена к представителям некрасовской школы» ". В других работах высказывалось и прямо противоположное мнение о том, что поэтесса противостоит демократическому направлению в литературе73. Ни первое, ни второе положение, на наш взгляд, нельзя признать полностью верными, так как в конечном счете в творчестве Жадовской основной акцент делается на духовно-нравственных проблемах, а не на общественно-политических.

Причину грустного настроения лирики поэтессы выше перечисленные исследователи усматривали в осознании «несправедливости существующего Впервые подобное мнение высказал биограф поэтессы П.В. Быков, говоря, что Жадовская не могла «насиловать свой талант», «подделываться под том господствовавшего тогда... раболепного поклонения «музе мести и печали»» (Быков П.В. Юлия Валериановна Жадовская // Жадовская Ю.В. Полное собрание сочинений: В 4 т. Т. 1. СПб.: И.П. Перевозников, I 894. С. XXIV). Впоследствии это положение повторил И. Айзеншток, который писал, что Жадовская «не в состоянии была перенести растущего успеха поэзии Некрасова», испугалась «надвигавшейся народной революции» (Айзеншток И.Я. Поэт-демократ Л.Н. Трефолев. Ярославль: Ярославское книжное изд-во, 1954. С 22).

общественного строя» и сочувствии «многомиллионному закрепощенному... крестьянству» .

В. Касторский впервые делает попытки проследить эволюцию творчества Жадовской, но усматривает ее в отказе от «индивидуалистических» и религиозных мотивов и пишет, что в «50 - 60 гг. под влиянием революционно-демократического движения в стране, под влиянием статей Белинского и Добролюбова, под влиянием великого поэта-демократа Н.А. Некрасова в поэзии Жадовской все сильнее и сильнее начали звучать гражданские мотивы, протест против ветреной, себялюбивой знати, любовь к родине, сочувствие угнетенному крестьянству, защита бедных и обездоленных»73. Действительно, в лирике поэтессы ясно прослеживается эволюция мировидения, но связана она с этапами духовного пути лирической героини.

А.В. и Н.А. Астафьевы верно отмечают, что поэтика стихотворений Жадовской «напоминает поэтику народных песен» 6, хотя впервые о подлинной народности лирики поэтессы заговорил еще С.Я. Надсон77.

В целом в XX веке отдельных работ или статей, посвященных творчеству Жадовской, появилось очень мало. В основном имя её упоминается в справочниках и словарях, в антологиях и сборниках стихотворений, в которые включа-лись её произведения . Несмотря на утверждение В.В. Ученовой, что «литера турное забвение в какой-то мере пощадило поэтическое наследие» Жадовской, авторы многих книг по истории русской литературы и поэзии либо вооб ще не упоминают о поэтессе , либо ограничиваются только называнием фамилии Жадовской в ряду поэтов, творивших в 1840 - 1850-х гг.81

Самый большой вклад в изучение литературного наследия Ю.В. Жадовской в XX веке внес В.А. Благово - ему принадлежат диссертация «Поэзия Юлии Жадовской» (1975) и монография «Поэзия и личность Ю.В. Жадовской» (1981), а также большое количество публикаций по творчеству поэтессы в различных периодических изданиях и сборниках научных трудов ".

В диссертации и монографии Благово дает богатый фактический материал: очень подробно воссоздает биографию Жадовской, историю издания сочинений поэтессы и изучения поэзии Жадовской на разных этапах. Заостряет внимание исследователь на образе лирической героини поэзии Жадовской в сравнении с лирическими героинями русской народной песни, стихотворений Е. Шаховой, К. Павловой, Е. Ростопчиной, Кольцова, Некрасова, делая сле лова, И.Г. Ямпольского. М.: Дет. лит., 1966. С. 705 - 706 и др. Одно из последних упоминаний о Жадовской -биография поэтессы в книге «Русские поэты XVII - XIX вв.: Собрание биографий» (2001), в которой лишь указано на мотивы «несчастливой любви», «тоски» и «отчаяния» как определяющие в творчестве поэтессы (Русские поэты XVII - XIX вв.: Собрание биографий / Под ред. М.Ю. Люстрова. Челябинск: Урал Л.Т.Д., 2001. С. 216 - 21 8).

дующий, по нашему мнению, социологизированный вывод: «Героиня поэзии Жадовской в большей мере выражает основное противоречие эпохи: конфликт патриархальных основ жизни с передовым типом общественного сознания» . Эволюцию поэтического творчества Жадовской Благово усмотрел «в отказе от религиозных стихов, от узкого автобиографизма, от индивидуалистических мотивов» и движении «к восприятию народных страданий и миросозерцания, близкого народному» . Исследователь утверждает, что постепенно поэтесса «начинает понимать антинародную сущность религии, невежество попов и их паразитизм» D, в то время как именно философско-религиозные мотивы, на наш взгляд, оказываются в лирике Жадовской основополагающими.

Одна из последних публикаций о творчестве поэтессы - статья О. Солн-цевой «Раненая свирель» (газета «Литература», 1997) \ в которой впервые делается попытка рассмотреть лирику Жадовской в духовно-религиозном ключе. Солнцева пишет о том, что «акцент духа и воздействующей духовности» в творчестве Жадовской «очевиден, тем не менее критика восприняла этот духовный аспект абсолютно иначе: её обвиняли в излишней сердечной динамике». Солнцева очень верно усматривает в поэзии Жадовской единый сюжет, единую философию: «Её поэзия по-библейски наивна и заповедна. Сюжет её лирики извечен - возрождение измученной и измененной страданиями души... её философия... конкретна и заявлена: «Человек призван в мир бороться с горем, а не падать в бессилии»». В лирике поэтессы отмечается не только мотив страдания в качестве ведущего, но в целом жизнеутверждающий характер творчества Жадовской. Сделав ряд верных замечаний, Солнцева, на наш взгляд, несколько преувеличивает влияние личных страданий на поэзию Жадовской и обусловленность ими всей её жизненной философии. Духовные открытия поэтессы имели под собой более обширную почву, чем собственное горе, - это попытка примириться с несовершенством жизни вообще и найти смысл бытия.

Таким образом, поэтическое творчество Жадовской не раз привлекало к себе внимание литературоведов XX века. Большинство советских исследователей причисляли поэтессу к демократическому направлению в русской литературе 1840 - 1850-х гг., считали её прямой последовательницей Некрасова, хотя на самом деле это не совсем так. Учеными был сделан ряд верных замечаний относительно особенностей поэзии Жадовской: было указано на народно-песенный характер её творчества, на то, что трагическое звучание стихов обусловлено не только личными несчастьями, хотя причина его указывалась в недовольстве социальной несправедливостью, бесправным положением женщины в обществе и судьбой обездоленного крестьянства. На наш взгляд, причина кроется в ином. Ведущие мотивы и настроения творчества Жадовской были обусловлены прежде всего её миропониманием, философско-религиозным ми-ровидением и его эволюцией, всем путем духовных исканий, а не только современными социальными проблемами. Исследователям не удалось избежать социологизации творчества поэтессы. По-прежнему как на ведущие в лирике Жадовской указывалось на мотивы несчастной любви и женской доли, хотя и отмечалась эволюция мотивов - как считали исследователи, по направлению к гражданской, злободневной тематике. Целостного анализа всех мотивов творчества поэтессы как отражения её мировидения, а также полного и обстоятельного рассмотрения поэтики лирики Жадовской в работах литературоведов не было - исследователи ограничивались замечаниями о простоте (повторяя оценку Добролюбова) и некотором несовершенстве стихотворного языка. Что касается жанров, представленных в лирике поэтессы, то их классификации и анализа в исследовательской литературе о Жадовской нет. В.А. Благово в своей монографии попытался проанализировать два жанровых образования в лирике по этессы: жанр «русской песни» (на примере трех стихотворении, хотя «русских песен» у Жадовской больше) и жанр, названный им «картины народной жизни» , - довольно сомнительное, на наш взгляд, жанровое образование; к нему почему-то были отнесены стихотворения, основанные на библейских сюжетах - «Посев» и «Видение пророка Иезекииля». Ни в одной работе исследователей XIX - XX веков нет обоснованной и доказательной периодизации творчества поэтессы.

В предлагаемой работе восполняются пробелы, которые существуют в исследовательской литературе о Жадовской, с учетом достоинств и недостатков предыдущего изучения лирики поэтессы. Её творчество рассматривается нами прежде всего в философско-религиозном и духовно-нравственном ключе, а также с точки зрения целостного анализа особенностей поэтики стихотворных произведений поэтессы. Обращение к поэтике лирики Жадовской позволяет глубже уяснить своеобразие и богатство русской поэзии 40 - 50-х гг. XIX века, показать неповторимый, достаточно значимый колорит лирики поэтессы, отмеченной печатью настоящей художественности. Этим определяется и цель данной диссертации - дать целостный анализ творчества Жадовской, особо заостряя внимание на мировидении, жанровой типологии, композиционных и лекси-ко-стилистических особенностях лирики поэтессы.

Задачами данного диссертационного исследования являются:

1. Определить, какое место занимает лирическое наследие Жадовской в общем развитии литературы 1840 - 1850-х гг., показать его историко-литературную и духовно-нравственную значимость.

2. Выделить ведущие мотивы лирики поэтессы и особенности их образного воплощения, отразившего мировидение Жадовской.

Выявить отличительные черты поэтики лирики Жадовской как своеобразного синтеза лермонтовских и некрасовских традиций, как отражения особен ностей позднего романтизма в русской поэзии 40 - 50-х гг. XIX века и общего процесса демократизации литературы этого периода.

4. Раскрыть жанровую типологию лирики поэтессы, показать традиции и новаторство в разработке жанров (Жадовская не пыталась изобретать новые жанровые формы; используя уже существующие в русской романтической поэзии жанры, она наполняла их благодаря своей неординарной поэтической натуре новым содержанием).

5. Выяснить основные композиционные особенности лирики поэтессы.

6. Определить ведущие лексико-стилистические черты поэзии Ю.В. Жадов-ской, традиции и новаторство поэтессы в использовании языковых средств художественной выразительности.

Необходимо признать, что далеко не все в творчестве Жадовской является художественно зрелым. Есть у неё и несовершенные стихотворения, на что неоднократно указывали современные поэтессе критики1 . Важно в связи с этим выяснить объективную значимость её лирики, а также характер литературно-эстетических воззрений Жадовской. Поэтому в своей диссертации мы будем опираться прежде всего на анализ стихотворного текста поэтессы.

Объект диссертационного исследования - лирика Жадовской как наиболее ценная в художественно-эстетическом отношении часть творческого наследия поэтессы. При этом мы обращаемся не только к опубликованным произведениям, но и к тем, которые находятся в архивах и ждут своего издателя, за исключением переводов, изучение которых само по себе может составить материал для диссертации.

Предмет исследования - мировидение, отраженное в поэзии Жадовской, и поэтика лирического наследия поэтессы.

S9 Это осознавала и сама поэтесса, очень требовательно относившаяся к своим творениям. Жадовская писала: «Большого таланта у меня нет... но ежели есть то, что понятно и доступно многим, то, что многие чувствовали, а я за них высказала, -то уже и это не лишнее на белом свете» (4, 70). А. Федорова вспоминает: «Юлия Валериановна была необыкновенно смиренна... никакая похвала не могла заставить её возгордиться; все, что ни писала она, никогда не могло удовлетворить её, и все лестные отзывы критиков и людей компетентных в литературном деле она считала снисхождением и каким-то особенным счастием, которого, по её мнению, она не заслуживала» (Федорова А. Воспоминания о Ю.В. Жадовской// Исторический вестник. 1887. № 1 1. С. 401).

Научная новизна работы определяется неизученностью материала и следует из того, что охарактеризованные выше задачи исследования лирики поэтессы нами ставятся и решаются впервые. Впервые также в отечественном литературоведении предпринята попытка дать целостный анализ особенностей мировидения и поэтики Ю.В. Жадовской (не отдельных стихотворений, но всего поэтического наследия). Делается вывод о том, какой вклад внесла поэтесса в развитие русской поэзии 40 - 50-х гг. XIX века. Впервые в лирике Жадовской отмечено наличие органичного синтеза лермонтовских и некрасовских традиций в русской литературе не как противоположных, а как взаимообогащающих и дополняющих друг друга.

Материалом исследования явились прижизненные публикации стихотворений Жадовской в различных периодических изданиях; стихотворения, изданные в её полном собрании сочинений в 1894 году; никогда не публиковавшиеся стихотворения, хранящиеся в архиве РГАЛИ (всего свыше 280 стихотворений).

Методологической основой исследования послужило комплексное при менение нескольких методов литературоведческого анализа: историко- функционального, проблемно-тематического, сопоставительного, историко- генетического, биографического, психологического, структурно типологического.

Теоретической основой исследования явились труды отечественных критиков и литературоведов по истории русской литературы XIX века в целом и поэзии в частности (работы В.Н. Аношкиной, О.М. Буранка, Л.Я. Гинзбург, Б.П. Городецкого, А.Ф. Захаркина, В.В. Кожинова, В.И. Коровина, Ю.Г. Круг-лова, В.И. Кулешова, Н.Н. Скатова, И.П. Щеблыкина); теории литературы и стиховедению (работы М.Л. Гаспарова, В.М. Жирмунского, А.П. Квятковского, Ю.М. Лотмана, Г.Н. Поспелова, Л.И. Тимофеева, Б.В. Томашевского, Ю.Н. Тынянова, В.Е. Хализева, В.Е. Холшевникова, Б.М. Эйхенбаума); проблемам поэтики русской литературы и романтизма (работы А.Н. Веселовского, А.А. По тебни, В.В. Виноградова, М.М. Бахтина, Н.А. Гуляева, Д.С. Лихачева, Ю.В. Манна, Г.М. Фридлендера).

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что его результаты могут быть учтены при изучении особенностей литературного процесса 40 - 50 гг. XIX века и взаимосвязей творчества выдающихся писателей и писателей «второго ряда».

Практическая ценность исследования заключается в том, что оно содержит такие выводы и материалы, в том числе архивные, впервые опубликованные, которые могут быть использованы исследователями русской литературы, преподавателями вузов и школ в практической и научно-исследовательской деятельности. Материал диссертации может применяться при проведении спецсеминаров и спецкурсов; написании докладов, курсовых и дипломных работ; в работе гуманитарных классов общеобразовательных школ, лицеев и гимназий.

Апробация диссертации осуществлялась при обсуждении её плана, отдельных глав и законченного текста на кафедре русской и зарубежной литературы Пензенского государственного педагогического университета им. В.Г. Белинского. Материалы диссертации послужили основой для докладов на следующих конференциях: Международной конференции «М.Ю. Лермонтов и русская культура XIX - XX веков» (к 160-летию со дня гибели поэта) (29 июня 2001 года, г. Пенза), Международной конференции «Русское литературоведение в новом тысячелетии» (23 - 26 апреля 2002 года, г. Москва), Межрегиональной конференции «Актуальные вопросы изучения и преподавания русской литературы в вузе и школе» (25 - 26 сентября 2002 года, г. Ярославль), Международной конференции «Психолого-педагогические аспекты профессионального образования молодёжи (начальное, среднее и высшее)» (21 - 22 ноября 2002 года, г. Пенза), Всероссийской конференции «Личностно ориентированное профессиональное образование: проблемы становления и перспективы развития» (23 апреля 2003 года, г. Пенза), Всероссийской конференции «Правосла вие и русская литература. Вузовский и школьный аспект изучения» (22 - 24 мая 2003 года, г. Арзамас).

Структура исследования определяется поставленной целью, задачами и характером исследуемого материала. Диссертация состоит из введения, двух глав, подразделяющихся на параграфы, заключения, списка использованной научной и художественной литературы и архивных материалов объемом 198 наименований, приложения, которое составляют 73 неопубликованных стихотворения Жадовской, и примечаний к приложению. 

Религиозно-нравственные основы мировидения Ю.В.Жадовской

На основании всего лирического наследия Жадовской выстраивается четкая целостная философская концепция мировидения, которая на протяжении творческого пути поэтессы не оставалась неизменной, претерпела определенную эволюцию, хотя ведущая идея духовного мира - идея царства Божьего -оставалась незыблемой.

Жадовская считала, что изначально человек рождается для счастья, но он приходит в жизнь, которая далека от совершенства, так как «миром владеют корысть и порок» («А.П.Д.», 1842; л. 86). Жизнь поэтессой во второй период творчества осознается как «хаос тёмный» («Кляну тебя, слепое убежденье...», 1856; 1, 156), в котором не видно ни малейшего проблеска света. Мир предстает на уровне ощущений лирической героини «пустынным», «холодным» и «мрачным» («Чудесное что-то бывает порою со ІУШОЙ...»; Л. 11), что оказывается близким мировосприятию Лермонтова: «И тьмой и холодом объята // Душа усталая моя...» («Гляжу на будущность с боязнью...»)17.

Философское осмысление жизни во второй период творчества представлено в стихотворении Жадовской «Не даром вставила всю жизненную драму...», 1857 (1, 176). В нем открытое авторское «я», что характерно для большинства стихотворений поэтессы, не присутствует, и этот прием позволяет усилить обобщенность и масштабность нарисованной поэтессой безрадостной картины жизни. Стихотворение строится на двух уровнях противопоставлений, характеризующих романтическую контрастность мировосприятия в лирике Жадовской: это контраст «жизненной драмы» с её трагедиями и светлого образа природы («небес бездонных, звезд блестящих»), в общении с которой можно отыскать временную «отраду» и «утешенье взора», и контраст огромности вселенной и ничтожности человека. Трагическое звучание стихотворения определяется еще и осознанием того, что прекрасная природа вечна, а существование человека кратковременно. Людям в миропонимании поэтессы отказано в возможности волеизъявления и способности что-либо изменить в жизни - они предстают как марионетки, «актеры» и «зрители», которые, «окончив роль, идут себе в могилу», повинуясь велению судьбы.

В традиционно романтическом ключе Жадовская считала, что жизненный путь определяет беспощадная судьба, суровый рок: «В ужасный час // Судьба все лучшее души моей убила...» («Звезды»; л. 73). Но трактовка мотива судьбы в творчестве поэтессы представляется неоднозначной. Жадовская говорит не только о тяжести судьбы и о выпавших на её долю страданиях. Пусть судьба горькая - лирическая героиня от неё не отказывается: «И пойду своей дорогой //Я, покорная судьбе...» («Разная участь», 1848; 1, 92). Путь постижения смысла жизни не может даваться легко. В том же стихотворении поэтесса пишет, обращаясь к девушке: «Разной долей, разным даром // Мы с тобой наделены» (1, 91) - судьба воспринимается не только как доля, но и как дар. Бог посылает лирической героине испытания, и она должна их с честью выдержать. Она несет свой крест до конца, так как очищение дается только через страдание: «Тогда в душе, страданьем просветленной, // Засветит мысль, прекрасна и стройна...» («Нет, полно, брось перо! Смотри, как тяжко...», 1852 ).

В целом все бытие человечества и жизнь каждого отдельного человека осознается поэтессой как долгий, исполненный страданий путь духовного совершенствования: «Я гляжу на дорогу уныло, // Незавиден и тесен мой путь!..» («На пути», 1857; 1, 157). Лирическая героиня предстает в образе странницы (странники исконно на Руси являлись образом, воплощающим искателей истины), скитающейся по бесконечным дорогам в поисках смысла жизни: «Бедная странница в мире печальная, // Тихо бреду я дорогою дальнею, // Жажду достигнуть страны я заветныя...» («Бедная странница в мире печальная...», л. 69 об.).

Мотив бесприютного странничества оказывается в лирике Жадовской неразрывно связанным с мотивом духовных исканий и близким Лермонтову, лирический герой которого предстает «странником в свете безродным» («Я, Матерь Божия, ныне с молитвою...», 162; «Листок»).

Природа и человек в лирике поэтессы

Центральное место в концепции мировидения поэтессы занимает человек и его предназначение на земле. Жадовская напряженно размышляет о том, для чего приходит человек в этот мир и как он должен жить. В философской миниатюре «Много капель светлых...», 1843 поэтесса пишет о том, что «искра Божья» посылается всем людям, но разгорается «пламенем живительным» «не в каждом сердце» (1, 48). Душевный жар, вечный поиск смысла жизни и стремление к прекрасному, что составляет, в её понимании, идеал человека, в конечном счете есть далеко не во всех людях. Это зависит прежде всего от самого человека - изначально от Бога ему дается все, и полностью в воле человека остается то, как распорядиться божественным даром. К сожалению, как утверждает поэтесса, свое высокое предназначение исполняет не каждый.

Эту мысль Жадовская развивает в программном стихотворении «Как глубока, непонятна душа человека...» (л. 86 об.). Стихотворение свидетельствует о глубоко религиозном понимании поэтессой сущности человека. Каждый человек создан по образу и подобию Божию, в его душе «искра святого горит Божества», и он должен осознавать себя божественным созданием, прославлять своего Творца, «пламенеть // Чистой любовию к Богу» и всеми силами стараться освободиться от «житейской мелочи» и «грубой материи». Только у человека, стремящегося к духовному совершенству, «ум просветлеет», а сердце наполнится радостью. Человек осознается Жадовской как наделенный «духом свободным», свободой волеизъявления, и только от самого человека зависит, как он построит свою жизнь - реализует ли в полной мере то прекрасное, что было заложено в него Богом (это, по мнению поэтессы, связано с огромной духовной работой над самим собой), или, напротив, загубит божественное начало, вступив на легкий путь порока и лжи. Об этом Жадовская писала и в своих письмах: «Христос - это великая, святая правда, - прямо говорил: «Царство небесное внутри вас...». И пусть всякий развивает и создает в себе царство небесное во имя Его высокого учения любви и всепрощения» (4, 244).

Однако большинству людей не только не удается приблизиться к постижению божественной истины, напротив, они к этому даже не стремятся. В письме Ю.Н. Бартеневу накануне праздника Воскресения Христова 1849 года поэтесса замечала: «Дни так велики, так святы. В ушах звучат слова страдания и искупления. Скоро сменит их торжественная песнь воскресения, а человек живет себе да живет по горло в грязи и тине страстей и заблуждений. Как будто не для него звучит эта песнь, не за него умер ИскупительI»3"5.

Поэтесса четко разделяет в своей лирике человечество на мир взрослых и мир детства. В отличие от грешного мира взрослых ребенок символизирует собой небесную чистоту, свет и гармонию («Пой, дитя; пускай твой голос...», 1847, «Дума», 1848, «Полночная молитва», 1850). Ребенок беспечен и радостен, пока не знает всех страданий и бед, которые несет с собой взрослая жизнь: «Спи, ангел мой, пока лелеют сны тебя, // Пока язвительным дыханьем свет холодный // Твоей души невинной не затмил!» («Ребенку», 1846; 1, 139). В общении с ребенком поэтесса находит утешение:

Здесь я могу, дитя, не скрыть слезы моей... Ты так же слез моих, как люди, не поймешь, Но, как они, ты их, мой друг, не осмеешь... («Дитя», 1846; I, 35).

Подобный мотив исповеди перед чистой душой ребенка идет в лирике Жадовской от Лермонтова, который, обращаясь к ребенку любимой женщины, писал: «Слеза моя твоих ланит не обожгла ль? // Смотри ж, не говори ни про мою печаль, // Ни вовсе обо мне...» («Ребенку», 198). Общаясь с ребенком, поэтесса хотя бы отчасти чувствует себя приближенной к гармонии, отсутствующей в окружающем её мире.

Жадовская неоднократно размышляла о том, что ждет ребенка в будущем. В стихотворении «Ребенку», 1846 звучит мотив раздумий о том, каким путем будет и должно развиваться молодое поколение. Эта проблема оказывается одной из основных не только в лирике Жадовской, но во всей поэзии середины XIX века. Лирическая героиня стихотворения пытается предугадать судьбу ребенка, которую «Творец определил» (1, 39), и выделяет три возможных пути в жизни: первый - путь безразличия, это «дорога гладкая, ровная, // Без сильных чувств и без блестящих грез», когда человек не пытается поднять «завесы темной» над тайнами бытия, его не зовут вперед высокие стремленья; жизнь пройдет спокойно, без «тоски, мученья, горьких слез» (1, 39). Жадовская опережает в раскрытии данного образа Некрасова, который впоследствии будет писать о «дороге торной, страстей раба», но у Некрасова в характеристике пути главное - социальная значимость движения, у Жадовской - оценка с точки зрения духовно-нравственной. Второй путь - это путь разрушения, когда человек вдруг воспылает «строгими... вопросами», будет полагаться только на рассудок и смотреть на людей с их «ничтожными, нелепыми страданьями» с «сожаленьем» или «негодованьем» (1, 39), и вряд ли в его сердце поселятся «очарования и радости любви» (1, 40). Такой путь в конечном счете ведет к бездуховности и безверию. Третий путь - это путь духовных исканий, стремления к любви и истине:

Иль будешь ты искать, напрасно и бесплодно, Ты счастья высшего, и правды, и добра, Встречая ложь одну или расчет холодный? Тогда, дитя, мне жаль тебя!.. (1, 40) Последний путь - это путь, избранный самой лирической героиней, путь пока в никуда - цели жизни героиня еще не нашла. Тем не менее именно этот путь является наиболее приемлемым из всех для поэтессы. В этом проявляется очень важное прозрение Жадовской - несмотря на то, что на своем пути она встречает пока одни лишения и страдания, она в конечном счете верит, что только путь духовного совершенствования является истинным.

Жанровая типология лирики Ю.В. Жадовской

Ю.В. Жадовская начинает свою поэтическую деятельность тогда, когда в русской поэзии были уже разработаны и освоены основные жанровые формы лирики, развитые как в западноевропейской, так и в отечественной литературе. К концу 1820-х гг. В. Жуковский, К. Батюшков, И. Козлов, А. Дельвиг, Е. Боратынский, Н. Языков, А. Пушкин освоили в своем творчестве все многообразие поэтических жанров.

Поэтическое наследие Жадовской включает в себя многие жанровые разновидности, существовавшие в лирической поэзии 1840 - 1850-х гг. (в первую очередь те, которые наиболее полно позволяли выразить мироощущение поэтессы), поэтому бытовавшее долгое время суждение о Жадовской как авторе преимущественно стихов о несчастной любви представляется нам поверхностным. Мы выделили в лирике поэтессы несколько жанровых групп стихотворений (подобная классификация осуществлена нами в рамках её творчества впервые): романсы; элегии; «русские» и литературные песни; молитвы; послания; письма; антологические стихотворения; думы («Жизнь и море», «Ребенку», 1846, «Дума», 1848), содержание которых составили философские размышления о смысле жизни и назначении человека, о судьбе поколения, и в этом поэтесса является продолжательницей традиций М.Ю. Лермонтова; единичные образцы жанров баллады («Поклонение Кевларской Божьей матери»), эпитафии («На смерть Мих. Петр. Вронченко», 1855), «стихов в альбом» («В альбом Ю.Н. Бартеневу»), стихотворных новелл о крестьянской жизни («Маша», 1857).

Естественно, подобное деление на жанровые группы не может являться абсолютно устойчивым вследствие того, что иногда стихотворения Жадовской не имеют ярко выраженных жанровых признаков и сочетают отличительные черты двух или нескольких жанров, представляя собой синкретические жанровые формы. Поэтесса писала стихотворения в то время, когда строгая жанровая система, характерная для поэзии XVIII - начала XIX вв., была разрушена. Но в целом такая классификация возможна и необходима, чтобы представить целостную картину различных жанровых форм поэзии Жадовской.

Нам представляется важным определить, в чем заключались особенности жанровой типологии поэтического творчества Жадовской, где проявилось следование традиции и в чем сказалось новаторство.

Романсы и элегии Элегия и романс - ведущие жанровые формы поэзии 1840 - 1850-х годов. Преобладающее место занимают они и в лирике Жадовской как предполагающие изображение самых сокровенных чувств, отличающиеся проникновенностью и исповедальностью и наиболее полно соответствующие отображению душевного состояния лирической героини. Романс в лирике поэтессы, как правило, тесно соприкасается с элегией. Совмещение жанров - отличительная черта жанровой системы Жадовской в стихотворениях о любви, что во многом говорит о «женском» начале в лирике поэтессы.

В жанре романса творили многие поэты: А.А. Дельвиг, И.И. Козлов, В.А. Жуковский, А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, Ф.И. Тютчев, А.А. Фет, Я.П. Полонский, А.А. Григорьев, А.К. Толстой, Е.П. Ростопчина и другие. Ко времени появления стихотворений Жадовской в русской литературе был накоплен богатый опыт создания произведений в жанре романса. Поэтесса традиционно выдерживала отличительные жанровые признаки романса: небольшой объем, в большинстве случаев строфическое деление, отсутствие переносов, напевность, мелодичность, взволнованность, проникновенность, предельную искренность чувства, глубину психологических переживаний. Но тем не менее романс в лирике поэтессы имеет и свои характерные особенности. Преимущественно в жанре романса у Жадовской написаны стихотворения второго периода творчества, относящиеся к любовному циклу.

Четко определить жанровые признаки элегии в русском стихосложении довольно сложно, в отличие от античной литературы, где характерной особенностью жанра был элегический дистих. В отличие от Жуковского, Пушкина поэтесса никогда не обозначала жанровую принадлежность элегий, и их в лирике Жадовской можно выделить только по общему настроению, развитию мысли. Г.М. Фридлендер так определял ведущие мотивы традиционной романтической элегии, которые присутствуют и у поэтессы: «Грусть о золотых, безмятежных годах младенчества и юности, навсегда отошедших в прошлое; жалобы на оди ночество... ощущение контраста между светлым, иллюзорным миром мечты и суровой, враждебной ей действительностью...»

Именно жанр элегии наиболее соответствовал отражению мировидения поэтессы второго периода творчества, поэтому он и преобладает в её лирике 1840-х - первой половины 1850-х гг.3 В русской литературе до Жадовской был накоплен богатейший опыт создания элегий (творчество Н.М. Карамзина, В.А. Жуковского, К.Н. Батюшкова, Д.В. Веневитинова, А.С. Пушкина, А.А. Дельвига, Е.А. Боратынского, Н.М. Языкова, М.Ю. Лермонтова, Е.П. Ростопчиной и др.), и Жадовская во многом опиралась на этот опыт, сочетая при написании своих элегий традиции Жуковского с его религиозной мечтательностью и Лермонтова с присущими его элегиям мотивами активного действия (у Жадовской подобное деятельное начало выражается в попытках бороться с несовершенством окружающей действительности и собственной грешной природой). Элегии Жадовской можно разделить на философско-медитативные (они значительно преобладают) и любовные («Никто из нас, никто не виноват...», 1847 и другие).

Композиционный строй стихотворений Ю.В. Жадовской

О характерной для романтических стихотворных произведений композиции Н.А. Гуляев писал: «Романтическая структура характеризуется... особым типом композиции. И тут решающую роль играет романтическая субъективность, накладывающая печать на принцип изображения действительности. В центре романтических произведений находится, как правило, личность, которая все объединяет. Романтическая композиция отражает логику её переживаний, вызванных конфликтом с обществом»24. Это высказывание в полной мере можно отнести и к лирике Жадовской.

Как справедливо писал В.Е. Холщевников, «композиция стихотворения тесно связана с его темой и подчинена задаче раскрытия его художественной идеи» \ В стихотворениях поэтессы монологическая форма значительно преобладает над описательной. Подавляющее большинство стихотворений Жадовской (одна треть) представляет собой монолог лирической героини, так как именно такая композиция помогает поэтессе с предельной психологической глубиной и достоверностью показать чувства и переживания («В сумерки», 1845, «Сожаление», 1845, «Теперь не то», 1845, «Искушение», 1845 и другие). При этом монологи поэтессы по своему содержанию и функциям отличаются разнообразием: это монолог-самоисследование («Мне грустно; осеннее небо угрюмо...», 1845), монолог-самообличение («Искушение», 1845), монолог-наблюдение («Как сильно тебя я любила...), монолог-обобщение («Пробуждение сердца», 1848). Форма монолога зависит прежде всего от ведущего мотива стихотворения. Так, в тех стихотворениях, в которых Жадовская пытается разобраться в своих чувствах, оценить их с точки зрения христианской нравственности, используется монолог-самоииследование; там, где поэтесса сокрушается по поводу собственной греховности - монолог-самообличение. Часто монолог осложняется обращением к кому или чему-либо («Наконец повеяло прохладой...», 1848 - к падучей звезде, «Заглушить ли мне внутренний голос...», 1848 - к природе) или описанием природы («Ночь... Вот в сад тенистый...», 1846, «Тихо я бреду одна по саду...», 1857 и другие), иногда и тем, и другим («Вечером», 1849 - описанием вечера и обращением к звездам и соловью). Таким образом поэтессе удается значительно разнообразить композиционный рисунок стихотворений, избежать монотонности.

Есть в поэзии Жадовской стихотворения, построенные как монолог лирического персонажа («Что ты хмуришь так брови сурово...», 1852, «Тот, кого любила...», 1857), лирического героя («Не в блеске пышного мечтанья...», «Голос из могилы», «Перед царскою палатой...» и другие).

Очень многие стихотворения представляют собой лирический монолог, обращенный к определенному, указанному в стихотворении адресату, и напоминают отрывок из разговора. Это особое построение стихотворения - скрытый диалог, в котором собеседник подразумевается, что подчеркивает внутреннюю диалогичность лирики Жадовской, направленность её на мир внешний. Подобная композиция стихотворения найдет свое полное художественное воплощение в лирике Тютчева. Так, почти все стихотворения любовного цикла поэтессы обращены к любимому; послания и письма - к современникам и друзьям; молитвы - к Богу, Богоматери, Ангелу-Хранителю. Есть в творчестве Жадовской и стихотворения, представляющие собой обращение к обобщенному собеседнику («Дайте мне волшебных песен...», 1858); «другу» («Отсутствующему другу», 1848); ребенку («Дитя», 1846); девушке («О, с какой умилительной грустью...», 1850).

Часто стихотворение создано как обращение к образам природы (ветру -«Ветер», 1842, звездам - «Звезды», небу - «Вечернее небо», 1845, солнцу -«Твой последний луч блестит за лесом...», 1848), чем подчеркивается восприятие поэтессой природы как живой, одухотворенной; в общении с её образами лирическая героиня стремится обрести гармонию и успокоение.

Ряд стихотворений строится как открытый диалог (автора и лирического персонажа - «Маша», 1857, Бога и пророка - «Видение пророка Иезекииля», 1857, возлюбленного и лирической героини - «Сегодня видела я, друг, тебя во сне...», матери и ребенка - «Решенный вопрос», 1849) и даже драматическая сцена («Ангелы над телом Искупителя», 1844, «Плач Богородицы», 1845), что позволяет поэтессе придать еще больший динамизм и экспрессию изложению.

Многие стихотворения Жадовской имеют двухчастную композицию, основанную на контрасте («Осенний вечер», 1842, «Совет», 1845 и другие). Так, в стихотворении «Пробуждение» (л. 11 об.) подобная композиция подчеркивается и сменой размера (первая часть, в которой речь идет о небе, написана трехстопным анапестом, вторая, о земле, - шестистопным ямбом), и расположением текста - вторую часть поэтесса смещает влево относительно первой. Композиция, основанная на антитезе, отражает в первую очередь контрастность романтического мировидения Жадовской. Так, в стихотворении «Мне грустно; осеннее небо угрюмо...», 1845 видим противопоставление мрачного настоящего и радужного прошлого, в стихотворении «Друг мой! Там...» - жизни и смерти; «Обман» - мечты и действительности.

Некоторые стихотворения имеют кольцевую композицию («Желание», 1841, «Монолог», 1846 и другие), которая позволяет выделить наиболее важные для поэтессы мысли. Так, в стихотворении «Ты меня позабудешь не скоро...», 1848 лирическая героиня в начале и конце повторяет, что «недаром» явилась её любовь на этом свете (1, 107), что она есть определенное звено в общей цепи бытия. Стихотворение «Люблю я нынешних поэтов...», 1860 Жадовская начинает и завершает размышлениями о плачевном состоянии современной ей поэзии, когда новые стихотворцы, изображая поэтов гражданских, на самом деле забыли о том, каково истинное назначение поэзии. Тем самым мечты поэтессы в средней части стихотворения о возможном появлении на современном ей литературном поприще нового Данте или Шекспира самой Жадовской и развенчиваются - истинных гениев, по мнению поэтессы, придется ждать еще долго.

Портретные зарисовки редко встречаются в лирике поэтессы. Если же Жадовская включает их в структуру стихотворения, то описывает не столько внешний облик героини, сколько через него - её внутренний мир, так как главным для поэтессы оказывается отображение чувств и переживаний; портрет в лирике поэтессы является психологическим. Так, описывая девушку в стихотворении «Две сестры», 1845, поэтесса говорит: «Она тиха, стройна и грациозна; // Её движенья важны и серьезны; // Речь кроткая, взор скромный и печальный...» (1, 21). Одновременно внешне портрет в лирике поэтессы обычно условно-романтический, близкий к штампу: неизменно упоминаются «локоны густые» или «черные кудри... до плеч» («Посещение», 1849; 1, 130), «кудри черные» на «бледном челе» («Сегодня видела я, друг, тебя во сне...», л. 4), над которыми иронизировал ещё А.С. Пушкин в «Евгении Онегине».