Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Поэтическое осмысление характера Крымской войны . 9
1. Патриотический подъем русского общества как основа возникновения поэтических мотивов . 9
2. Патриотические традиции в поэзии. 14
3. Мотивы духовного превосходства России над военными противниками 31
4. Мессианские мотивы 45
Глава 2. Мотивы героизма и жертвенности 62
1. Отражение всенародного героизма . 62
2. Мотивы стойкости и жертвенности воинов. 90
3. Сатирические образы врагов России . 108
Глава 3. Трагизм войны и мотивы гуманизма в поэзии 127
1. Поэтическое восприятие войны как трагического явления 127
2. Антивоенные мотивы 142
3. Поэтическое осмысление личности Николая I и Александра I 156
4. Мотивы надежды на обновление общественной жизни 171
Заключение 188
Примечания 192
Библиография 208
Примечания 236
- Патриотический подъем русского общества как основа возникновения поэтических мотивов
- Отражение всенародного героизма
- Сатирические образы врагов России
- Поэтическое осмысление личности Николая I и Александра I
Введение к работе
Общественный подъём, вызванный Крымской войной (1853 -1856),повлиял на русскую поэзию той поры, обусловил её своеобразие. Многие произведения не могли не быть публицистичными. С одной стороны, это придавало поэтическим мотивам конкретность, с другой стороны, стремление поэзии к художественному обобщению приводило к обновлению всей образной системы, её символичности. Война заставила осмыслить национальное самостояние. Об этом говорят возникающие во многих стихотворениях национальные мотивы.
Далеко не все из этих произведений становились классикой. Авторы впоследствии не всегда включали их в свои собрания сочинений. Зачастую в настоящее время их трудно разыскать. В настоящей работе рассматриваются именно такие поэтические произведения. В то же время, стихотворения, не опубликованные по разным причинам во время Крымской войны, но связанные с нею по своим мотивам, приходили к читателю в списках.
Глубина переживаний драматичных и трагичных событий, таких, например, как оборона Севастополя, ориентировала поэтов на осмысление нравственно-философского понимания природы, взаимосвязи жизни народа с Высшими силами. Участие в военных событиях народных масс, отражение этого явления в поэзии, обусловило её демократизацию. Нередко авторами становились представители всех, в том числе, низших слоев общества.
Эти процессы во многом нашли свое дальнейшее развитее в последующих изменениях в литературе, что можно заметить и в творчестве отдельных поэтов, и в литературных процессах второй половины XIX века и позднее, на рубеже ХТХ-ХХ веков.
В начале войны на первый план выдвигаются мессианские мотивы: Россия как защитница православия, ее избранничество Богом для спасения единоверных народов. Проявление стойкости русских войск находило свое выражение в поэтических мотивах героизма и жертвенности как общенациональных черт русского характера. Переживание Севастопольской катастрофы выразилось в мотивах трагизма войны и гуманизма, восприятия мира как единой семьи народов в поэзии, преимущественно относящихся к последнему периоду войны.
Кроме того, синхронное рассмотрение творчества различных поэтов, объединяемых драматизмом военной истории России, дает возможность глубже и острее, полнее увидеть своеобразие каждого литератора в отдельности и в то же время понять общелитературные процессы середины XIX века.
Таким образом, анализ русской поэзии, посвященной Крымской войне, поможет понять, как происходит обновление поэтических мотивов и образной системы русской литературы.
Думается, что данная проблема, отображающая эволюцию национальных мотивов в русской поэзии периода Крымской войны, должна быть специально изучена, что и предлагается в данной работе.
Актуальность работы. В гуманитарных науках в советский период преобладал социологический подход в оценке явлений культуры; так, в тенденциозном литературоведении национальные мотивы, как правило, не рассматривались. Только в последние десятилетия стал складываться новый взгляд на национальный вопрос. Изучение национальных мотивов занимает значительное место в современных литературоведческих исследованиях. В этом свете можно выделить рад работ, посвященных изучению русской поэзии именно 50-х годов ХГХ века. Эти мотивы выразили новое художественное видение различных сторон русской жизни. Исследования современных литературоведов стали осмыслением
эволюционных процессов в искусстве в целом и в творчестве отдельных писателей рассматриваемого периода.
Так, Г. В. Краснов в статье «В поисках национальной идеи. Н. А. Некрасов на рубеже 1850 - 60 годов» пишет: «"Шестидесятые" годы в творческом пути Некрасова во многом переходные. Сборник 1856 г. завершал важный этап его творческой биографии и открывал новые творческие возможности...». Анализируя некрасовские произведения, ученый отмечает: «Национальное у Некрасова прежде всего или чаще всего выражается в творческом переживании исторического момента, в художественном осознании русской истории. <...> Национальная идея у Некрасова в складе национальной жизни в ее земных и духовных проявлениях, в здравом смысле разных сословий, в их возможном сближении, равноправии» (1).
О творчестве Некрасова 1850-х годов размышляет и Н. Н. Скатов: «В пятидесятые годы у Некрасова меняется лирический строй». Это проявляется, по наблюдениям ученого, не только в усилении обобщенности образов, в новом осмыслении мотивов природы, но и проявлением религиозности: «Становление Некрасова - "религиозного поэта" - прямо связано с его становлением как поэта народного и национального. У Некрасова нет "чистой" религии. У него она скорее обозначение народных представлений или даже национальных черт: подвижничества, самоотвержения, способности к высокому страданию»
т.
О непреходящем значении для семьи Аксаковых жизненных перемен, связанных с Крымской войной, пишет Е. И. Анненкова в монографии «Аксаковы» (1998): «1854 - 1855 г.г. по-своему кульминационные в жизни аксаковской семьи. Это время максимальной общественной активности, <...> воплощение во всем строе жизни тех принципов и идей, которые зарождались, вынашивались в предыдущие годы, но прежде не получили
возможности столь полного осуществления». В этом свете рассматриваются взаимосвязь между «общественным» и национальным: «Для Аксаковых <...> без понимания общественной природы невозможно постигнуть и тайну русской жизни» (3).
В своей монографии «Майковы» Н. В. Володина, в частности, показывает неоднозначность мнений о Крымской войне, сложившейся в русской истории. «Крымская война вошла в историю под знаком позорного поражения в ней России. Однако современники восприняли эту военную компанию не столь однозначно» (4). Этот вывод исследовательница подкрепляет документальными и эпистолярными материалами. Думается, здесь можно уточнить различие между осмыслением в русском обществе характера этой войны (которое было неоднозначным, если иметь в виду пораженческую позицию некоторых кругов) и условий Парижского мирного договора, венчавшего эту войну. И отношение к нему, например, у А. Н. Майкова, стихотворение которого «Окончена война, подписан подлый мир...» анализируется в этой монографии, противоречиво. В книге Володиной приведен интересный материал об истории написания ряда стихотворений Майкова этого периода, о взаимоотношениях поэта с литераторами по поводу таких его произведений, как «Арлекин», «Когда по улице в откинутой коляске...» и других.
Вопросы национальных мотивов в поэзии периода Крымской войны поднимались на конференциях, проходивших в последние годы, посвященных А. С. Хомякову (Москва, 2004), Некрасову (Санкт-Петербург, 2004, 2006, Ярославль, 2006), Плещееву (Кострома, 2006). Эти же проблемы обсуждались на таких конференциях, как «Духовные основы русской литературы» (Кострома, 2006, 2007), «Славянский мир: общность и многообразие» (Коломна, 2007), «Герценовские чтения» (Санкт-Петербург, 2007), «Поэтика заглавия» (Москва, 2006, 2007, 2008).
Интерес к проблеме Крымской войны подтверждается и возрождением общественного интереса к ее итогам. В частности, на 150-летие Парижского мира откликнулась современная журналистика (например, «Литературная газета», 2006, № 34).
Итак, интерес литературоведов к национальным мотивам в поэзии 1850-х годов очевиден; но в то же время отсутствуют работы обобщающего характера, посвященные особенностям проявления национальных мотивов периода Крымской войны в целом. В данной работе на основе изучения вышеназванных исследований сделана попытка проанализировать и обобщить национальные мотивы русской журнальной поэзии периода Крымской войны и сделать обобщающие выводы об их влиянии на общественное сознание и последующую литературу.
Научная новизна. Рассмотрена журнальная поэзия периода войны (1853 -1856), а также поэтические отклики на Крымскую войну послевоенного периода (вторая половина 1850-х годов). Изучен ареал авторов; привлечены произведения как известных поэтов, так и малоизвестных и неизвестных. Своеобразие каждого из поэтов рассматривается и в контексте всего их творчества, и синхронно, в соответствии с проблемами работы. Исследовано своеобразие отдельных произведений и связующие их мотивы, а также место национальных мотивов в поэзии того времени. Отмечено влияние этих поэтических произведений на дальнейшее развитие всей русской поэзии.
Цель диссертационной работы: определить ареал поэтических произведений в России, выражающих мотивы, связанные с Крымской войной; изучить своеобразие этой поэзии в контексте и исторический событий, и эволюции творчества отдельных авторов; выявить имманентные процессы русской литературы того периода, в том числе творческое взаимовлияние ряда поэтов.
Задачи работы были связаны 1) с изучением периодических изданий 1853 -1856 г.г.: журналов «Современник», «Отечественные записки», «Москвитянин», «Библиотека для чтения», «Русский вестник», «Русская беседа», газет «Санкт-Петербургские ведомости», «Ведомости московской городской полиции», «Московские ведомости», «Русский инвалид», «Северная пчела», «Одесский вестник», «Кавказ»; изучением поэтических сборников и собраний сочішений той поры, мемуарных и эпистолярных материалов, 2) анализом общественно-исторической ситуации того времени, 3) выделением соответствующих теме произведений.
Объект изучения. Изучено более трехсот стихотворений различных авторов, опубликованных в вышеназванных периодических изданиях, сборниках: «1854 год. Стихотворения А.Н.Майкова» (СПб, 1855), П.А.Вяземский «К ружью» (СПб, 1854), «Заморские гости. Собрание песен, военных куплетов, сказок, басен и стихов про турок, англичан и французов, выражающие чувство русских за Веру, Царя и Отечество в войну настоящего времени» (М., 1854); исследована творческая история значительного числа стихотворений с привлечением дневников, переписки и позднее создаваемых мемуаров, прежде всего, участников военных действий.
Теоретическая значимость. Результаты исследования позволяют уточнить представления об особенностях русской поэзии периода Крымской войны.
Практическая ценность. Основные положения работы и результаты исследования могут быть использованы в изучении русской поэзии середины 1850-х годов, при чтении лекционных курсов и при разработке спецкурсов.
Патриотический подъем русского общества как основа возникновения поэтических мотивов
Русская поэзия начала Крымской войны смогла ответить на общественную потребность в оценке современных исторических событий, стала свидетельством гражданского единства значительной части русского общества, сыграла роль фактора, мобилизующего общественное сознание.
Под влиянием военных событий традиционная патриотическая установка «За Веру, Царя и Отечество!» приобрела конкретно-исторический абрис, придав совокупности традиционных военно-патриотических мотивов новое звучание. Нередко одический пафос стихов, сохраняющий отдельные черты классицистской эстетики, сочетается с прозаизацией, а элементы наррации в стихах, основанных на частных конкретно-исторических событиях, отражаемых военной хроникой, сближались с документально-точными описаниями фактов историками-профессионалами в специализированных изданиях типа «Морского сборника», «Военного сборника».
Эти особенности свидетельствовали об изменениях, динамических процессах в языке, об эволюции поэтики, о демократизации русского общества, о расширении круга читателей, о сближении интересов различных слоев русского общества в условиях войны. Поэзия актуализировала исторические события.
Для консолидации русского общества в тех условиях было необходимо, с одной стороны, осмыслить соотношение морально-психологической готовности и военных возможностей, как своих, так и противников, с другой стороны, укрепить и возвысить престиж самодержавия и личности императора Николая I как вождя.
Важную роль в достижении этих целей сыграли правительственные документы: Высочайший Манифест 14 октября 1853 года, связанный с объявлением Турцией войны России 4 (16) октября 1853 года, и особенно Высочайший Манифест 9 (21) февраля 1854 года, данный по поводу объявления Россией войны Англии и Франции, ранее вступивших в войну на стороне Турции (с 23 декабря 1853 года). В нем, в частности, объявлялось: «Итак, против России, сражающейся за православие, рядом с врагами христианства, становятся Англия и Франция! Но Россия не изменит своему святому призванию, и если на пределы ее нападут враги, то мы готовы встретить их с твердостию, завещанною нам предками. Мы и ныне не тот ли самый народ русский, о доблестях коего свидетельствуют достопамятные события 1812 года! Да поможет нам Всевышний доказать сие на деле! В этом уповании, подвизаясь за угнетенных братьев, исповедующих Веру Христову, единым сердцем всей России воззовем: «Господь наш! Избавитель наш! Кого убоимся! Да воскреснет Бог и расточатся враги его!» (5).
«Мы и ныне не тот ли народ русский...», - на этом риторическом вопросе, включенном в Манифест в историческом контексте, можно остановиться подробнее. За 40 лет, прошедших с 1812 года, Россия пережила слишком много для того, чтобы оставаться неизменною, социальным абсолютом, тождественным великим военным событиям александровского времени: выступление декабристов, разгром петрашевцев, дискуссии западников и славянофилов, литературная эпоха, связанная с творчеством Пушкина и Гоголя, Чаадаева и Белинского.
Журналы стали рупорами общественного мнения, выражением культурного единства, просвещения и национального самосознания. Авторитетными изданиями были журналы «Современник», «Отечественные записки», «Москвитянин», газеты «Русский инвалид», «Северная пчела», «Санкт-Петербургские ведомости», «Московские ведомости», «Одесский вестник» (6) и другие издания. Русское общество как бы возмужало.
Так, «Современник» писал: «Кто может оставаться безмолвным при совершающихся событиях? Сердце каждого русского горячо откликнулось на воззвание Царя, и все мы готовы принести на святой алтарь Отечества нашу жизнь, наше достояние, наше слово. Как передать те патриотические чувства, которые одушевляют всех в сию минуту?». В статье -предисловии к патриотическим стихам - отмечается энтузиазм народа. Это и добровольные пожертвования, присылаемые со всех концов России, и добровольное вступление в армию и ополчение — «в ряды защитников Отечества и веры православной».
Особо отмечается «энтузиазм, которым глубоко проникнуто все без исключения пишущее сословие в России, вполне понимающее значение своего долга, эти стихи, более или менее искусные, но все одинаково исполненные любовию к Царю и Отечеству, - все это представляет явление великое и многозначительное». Оценка былого военного величия России, события 1812 года можно считать своеобразным камертоном гражданского сознания России того времени, что находит подтверждение и в рассматриваемой статье «Современника»: «Мы не были свидетелями незабвенного 1812 года, мы не имели счастья видеть, как вся громадная Русь как один человек поднялась тогда на защиту Отечества; но мы знаем, что тот же самый дух одушевляет нас в сию минуту, какой некогда одушевлял отцов наших, и что дети готовы принести все в жертву святой Руси, как некогда все приносили ей в жертву отцы их».
Итак, на вопрос Манифеста, тот ли мы народ перед лицом военной угрозы, журналистика отвечала, что «тот же самый дух одушевляет нас сию минуту» (7). Это многозначное местоимение «нас» подчеркивало единство мнений и оценок со всей Россией.
Оценка конкретных событий русской истории сочетается здесь с устоявшимися суждениями, опирающимися на авторитет политической позиции Пушкина - цитируется фрагмент стихотворения «Клеветникам России», открывающейся строкой, приобретающей новый смысловой оттенок в условиях войны с западными державами: «Вы грозны на словах - попробуйте на деле!».
Эта поддержка идей Манифеста журналом Некрасова и Панаева перекликается с дошедшими до наших дней письмами известных литераторов. Письмо А. Н. Майкова Ф. М. Достоевскому не сохранилось. Но по контексту письма Достоевского Майкову (которое, судя по содержанию, было ответным) очевидно единодушие в оценках, и Манифеста, и патриотического подъема в русском обществе, созвучного Манифесту, и - в известной степени - вызванного им. И петербуржец Майков, и ссыльный Достоевский, отбывающий наказание после каторги в Семипалатинске, согласны во мнениях. Достоевский пишет: «Вы пишите, что общество как бы проснулось от апатии. Но вы знаете, что в нашем обществе вообще манифестаций не бывает, но кто же из этого заключил когда-нибудь, что оно без энергии? Осветите хорошо мысль и позовите общество, и общество вас поймет. Так и теперь: идея была освещена великолепно, вполне национально и рыцарски (это правда, надо отдать справедливость) - и наша политическая идея, завещанная еще Петром, оправдалась всеми».
Отражение всенародного героизма
Связующим для рассмотренных в этом параграфе стихотворений является мотив всенародного участия в войне. Герои произведений защитники России. Язык произведений насыщен просторечиями, нередко приближен к разговорному. Это подчеркивает адресованность поэзии самой широкой читательской аудитории.
Народный гимн А. Месковского, выпущенный отдельной брошюрой в Петербурге (ц. р. 26 марта 1854 г.), имеет подзаголовок: «Отклик русского на Высочайший Манифест от 9 февраля 1854 г.». Его лейтмотив - «Стоять за Русь до сил изнеможенья, / Героем пасть на вверенной стене!» Стихотворение состоит из четырех восьмистрочных строф вольного ямба: четыре стиха Я-5 сменяются стихами Я-4. Ритм пятистопного ямба с цезурой после второй стопы выражает величие и мощь народа, восставшего на борьбу по зову царя. Начало гимна представляет как бы национальную основу самосознания и чувства долга:
Мы Русские! - в нас сила обитает,
От Славы мы ведем род древний свой,
В нас Родина сердца воспламеняет;
А Царский зов - для нас закон святой! В девизе: «За Веру, Царя и Отечество» заключен этический стимул поведения защитников Руси - героического, как единственно возможного.
Зовет нас Царь на брань священну,
Попрем гордыню мы надменну Врагов Его - врагов Святой Руси;
Поборник наш — Господь на небеси! Краткость четырехстопных строк, сменяющих пятистопные и завершающих строфу, помогает воспринять мотив решимости и твердости в борьбе. В третьей строфе мотив жертвенности в борьбе за «правоту России и Царя» усложняется. К обету: "Клянемся - Знамением Спасенья /До гробу быть верну родной стране", присоединяется и мотив преданности единоверцам - «братьям угнетенным»:
Сразить за братьев угнетенных, Все скопища иноплеменных, Иль честно лечь, усердием горя, За правоту России и Царя! (105) Своеобразие народной речи передается разговорными оборотами, просторечиями: «до сил изнеможенья», «на вверенной стене», «врагами будь вселенная полна» и другие. Торжественность стиля достигается использованием славянизмов: «сила обитает», «брань священну», «десная», поле ратное», «тверды и долу низвергнутся», «знамением спасенья».
Заметим, что сведений об этом авторе найти не удалось. Но - не исключено - ему же принадлежит сборник «Говор простого народа. Написал А. Месковский (1. Петушинцы)» (СПб, 1855). Это сочинение было положительно оценено «Современником» (106). Если «Народный гимн» и «Говор простого народа» принадлежит одному автору, то можно считать, что первое стихотворение создано на основе понимания народного мышления, народной жизни.
Мотив всенародности борьбы конкретизирован в стихотворении Майкова «Как отставной солдат Перфильев пошел во вторичную службу», вошедшему в сборник «1854 год» и перепечатываемому в других изданиях.
Эффект воздействия усилен тем, что основные идеи не декларируются в виде воззвания, а становятся частью обычных разговоров и предстают как речь самого «отставного солдата Перфильева». Живость речи сочетается с сентенциями. Войны разные бывают, Иногда, почти идем, По начальству только знают; Нам и дела нет о том. Эта - вводная - часть «разъяснений» Перфильева жене нужна для контраста: Нынче ж, разве что медведям Все равно, что есть война; Обеги-ко по соседям, Толковня везде одна Народный говор, острое словцо, метафоричность восприятия абстракций характерна для картины народного восприятия военного противостояния: Ишь: полсвета на полсвета Поднялася - чья возьмет? Оттого лишь штука эта, Что силен стал наш народ Где ни сунутся — Россия! Где нюхнут - ан Русский дух. «Кто ж вы Русские такие?» Спохватились все вокруг. С теми же стилевыми особенностями дается и народное "вхождение" в психологию врага: «Дай-ко сломим ваше царство Да откинем за Москву!» То есть хуже их коварства
Свет не видел наяву... (107) Стилизация опирается на живую, разговорную речь. Стихотворение написано характерным для фольклорных произведений четырехстопным хореем. Бойкость частушечных ритмов сочетается в тексте с просторечиями: «почто идем», «обеги-ко», «толковня везде одна», «дай-ко», «где нюхнут», «спохватилися». Народно-поэтическому сознанию соответствует и такие образы, как «нынче ж, разве что медведям / все равно...» Лейтмотив стихотворения - необходимость всенародной защиты отечества.
«Пастух» — герой другого стихотворения Майкова («Пастух») — не способный, кажется, ни к чему:
Нерадивый был, непонятливый.
Возьмусь за соху - полоса крива,
Возьмусь за косу - из рук валится, под влиянием всеобщего воодушевления, преображенный им, становится защитником Севастополя.
Заглавие здесь соответствует роду занятий и допускает предположение, что это литературная пьеса в духе натуральной школы. Майков не вводит никаких деталей, которые выражали бы особые, выдающиеся личные качества «пастуха», скорее, он подчеркивает его заурядность, даже
И пастух-то я нерадивый был. То есть заглавие ориентирует на род занятий, без уточнения личностных качеств. О выходе героя за пределы означенных заглавием особенностей может только опосредованно свидетельствовать факт включения стихотворения в сборник, своеобразной эдиционной подсказке, заглавие «Пастух» может ориентировать читателя на скрытую неординарность в развитии лирического сюжета, как бы «взрывающего» традиционный смысл концепта «пастух». Читатель может ожидать своеобразного вызова ординарности - образа, судьбы, бытия. Такие повороты, скрытые контрасты характерны для баллады. Таким образом, предварительные ориентиры заглавия подсказывают и возможный жанр произведения. Время создания стихотворения - период подъема народного патриотизма -подсказывает и эволюцию образа Пастуха. Народный стиль, народный язык сопутствует творческим задачам, решаемым поэтом в этом стихотворении - песенной балладе с рефреном «Ох, дорога ль моя, ты дороженька». Мотивы произведения связаны с художественным выражением коренных проблем жизни России той поры. Так, развивающийся здесь мотив дороги многозначен. По мере расширения и обострения ситуации, особенно в Севастополе, особое значение получили дороги, ведущие в Крым. Это нашло прямое отображение в «Пастухе».
Сатирические образы врагов России
Для формирования общественного мнения и в соответствии с преобладающими в обществе настроениями большое значение приобрели произведения, сатирически изображающие военных противников. В них, как правило, высмеивались экономические цели, военные просчеты, хвастовство врагов России. В то же время, эти произведения, соседствуя в периодических изданиях с другими стихами, нередко противоположными по мотивам, по стилю и художественному языку, оттеняли образы защитников России.
Ряд сатирических произведений создан в легкой, шутливой манере. Многие из них публиковались без указания авторства. Однако по содержанию некоторых их них, по знанию поэтами политических фактов видно, что написаны они искушенными людьми в политических, военных, общественных вопросах. Думается, что анонимность этих произведений можно объяснить нежеланием их авторов поставить свое имя под стихотворением, написанным «на случай».
Одно из таких стихотворений неизвестного автора - «Кто кому нужнее». Это памфлет, обличающий политику Англии и Франции:
Итак, не сказка уже это, Что англичанин и француз, Два христианские народа, Во утешение бесам, Идут во стан Искариота Предать Христа его врагам? Эта поэтическая констатация реальности, действительных событий того времени, - видимо, нужны автору как риторический зачин. Лирический герой видит подлинную причину выступления союзников Турции против России - в их политических и экономических отношениях и интересах; автор обличает:
Вам турка только лишь предлог, Нет, вам Россия надоела, Она вам в горле поперек! Лирический герой заявляет от лица всей России: «Бог даст, без вас мы проживем!» Не нужно вин нам иноземных: Мы, Господа благодаря, Сумеем пить и русским пенным Здоровье русского Царя! Разорванный диалог с врагом включает образы, вносящие прозаизацию в поэтический текст: «сукна», «вата», «байка». Но эта прозаизация способствует пропагандистским целям: Не нужны сукна нам и вата, И ваша байка не нужна: Сошьем мундир мы для солдата И из домашнего сукна. Не нужно нам английской стали: У нас железа рудники ... . Стихотворение заканчивается инвективой: Но нет! Мы ясно видим ныне, Что всякая к вам наша речь Глас вопиющего в пустыне:
Так пусть нас судит Бог да меч! (161) Обращение лирического «Я» к противникам от лица всей России выражается через особенности народной речи — афористичность, пословицы и поговорки, просторечные слова и обороты: «тут не в турке дело», «А турка вам городит вздор», «зубы на полку», «били ж бабы наши», «с покойником Наполеоном / Вы съели славный гриб у нас». Может быть, этот разговорный язык вступает в противоречие с риторическим началом, но он неотделим от индивидуальности этого автора.
К произведениям того же типа относится ироническое — уже в заголовке - стихотворение неизвестного автора «Милости просим хлеба-соли откушать («Северная пчела». 1854. № 60, 15 марта):
Как заврались англичане, Стали грубы, стыд сказать: Они хвалятся заранее, Еще йдучи на рать. Нас намерены проведать: Завтракать в Кронштадт прийти, В Петербурге отобедать Лишь не сбились бы с пути...
Здесь тот же легкий, частушечный ритм (четырехстопный хорей), разговорный язык («заврались», хвалятся заране», «йдучи на рать», «проведать» и другие). Та же позиция лирического героя - выражать точку зрения всей России - «Мы». Здесь проявляется и знание автором политических фактов, связанных с решениями Англии и ставших в России светскими анекдотами.
Так, 7 марта 1854 года в одном из самых значительных политических клубов Лондона («Клуб реформы») был дан прощальный банкет адмиралу Чарльзу Непиру, назначенному главнокомандующим английскими морскими силами, предназначенными для действий на Балтике против России. Присутствовали лорды адмиралтейства, некоторые министры, представители двора и аристократии. Произносились речи. В одной из них утверждалось, что сэр Чарльз с помощью Божией через три недели возьмет Петербург. Это «заявление» широко обсуждалось в газетах. Впоследствии, правда, сам Непир назвал это послеобеденной шуткой. Его друзья говорили, что обед слишком затянулся, что на нем было выпито слишком много, и это повлияло на речь Непира (113). Этот инцидент и высмеивался в России в ряде политических карикатур, тем более, что планы англичан на Балтике были сорваны.
Поэтическое осмысление личности Николая I и Александра I
В стихотворениях, посвященных личности Николая I, отразились изменения взглядов на Николая I как на конкретную фигуру отечественной истории.
Стихотворение Майкова «Когда по улице в откинутой коляске...» (1854) и эпиграмма «Я вижу трудовых сподвижников Петра...» (1856) знаменуют не только перелом во взглядах автора на личность Николая I, но и духовную драму общества. Лейтмотив «Когда по улице в откинутой коляске...» - взаимоотношения самодержавия и общества. Лирический герой оказывается как бы арбитром этих взаимоотношений.
Стихотворение объединяет три смысловых фрагмента.В первом фрагменте дается портрет: «...он / В походный плащ одет, в солдатской медной каске», усложняемый психологическими наблюдениями -«Спокойно-грустен, строг и в думу погружен...» Завершается портрет обобщенным образом «державного повелителя», восходящим к пушкинскому образу Петра I («Стансы». 1826); подчеркивается полифункциональность образа:
И вождь, и судия, России промыслитель И первый труженик народа своего.
Царь видится лирическому герою «смущенным». Противостояние Великого человека и Толпы обращено на «наш век клевет и злоязычья!» (второй фрагмент). Третий фрагмент - историческая перспектива -монументализация образа Николая I. Лирический герой обращается к будущему, -«тебя потомство лишь сумеет разгадать». В стихотворении как бы проявляется принцип обратной перспективы. «Он» рядом с «беспечною толпой» не воспринимается так масштабно, как в "будущем". Заметим, что лексемы «век» и «жребий» вводят мотив судьбы, рока. Вместе с этим мотивом текущее время - «миг» - уступит место вечности, выступающей в образе «истории». Заключительная ситуация - предвиденье лирического «Я» - как бы повторяет исходную. Но Он уже включен во вневременной ряд - «ряд земных царей», а «толпа» преобразуется в «народы»: "В ряду земных царей твой образ колоссальный /На поклонение народам водрузит" (221). Аллегория победы истории «истины» над «ложью печальной» становится кульминацией произведения.
Стихотворение ходило в списках, вызвало негативную оценку своей направленностью (222) в литературных кругах. Н. Ф. Щербина иронически обратился к автору «Коляски» (как в литературных кругах стали называть это стихотворение) в эпиграмме: «Скажи, подлец ли ты иль «скорбен головой»?» (223) Впоследствии Щербина приносил Майкову извинения за свои эпиграммы, говорил, «что чувствует себя виноватым передо мною», -как писал Майков Достоевскому (224).
Мотивы и утраты, и надежды возникает и в стихотворении Майкова «18 февраля 1855 года», посвященное драматичному событию в истории России - кончине императора Николая I. Стихотворение, с одной стороны, можно рассматривать как традиционную оду, посвященную конкретному событию, насыщенное патетическими образами горя: «он — пал! ... Он пал... язык немеет! / В испуге верить ум не смеет!.. / Он пал во цвете сил, красы...» С другой стороны, это событие, влияющее на ход истории: «...равновесья мирового / Ужель не дрогнули весы?..», - вводит в поэтический текст новый образ — наследника деяний императора, который «пал, .. . труда не кончив начатого».
Эти стихи Майков писал для «Современника» по просьбе Некрасова, о чем свидетельствует их переписка. «Стихи стали отличные», - замечает Некрасов (226). Образ Николая I усложнен футурологическим мотивом:
И пред концом отцовским оком Еще Россию обнимал. Он ей пророчил веки славы, Когда даст плод, что сеял Он, И миром вслед войны кровавой Край русский будет обновлен. Мотив надежды связан у Майкова и с образом Николая: «ты прав, о Труженик Великий», и с неотделимым от него образом наследника престола: «Царь! повели: мы жаждем битвы /Под Александровым орлом!» (227)Образ «мы», представляющий скорбящую Россию, в концовке стихотворения подчеркивает монолитность, непротиворечивость России и самодержца. Надежда на перемены подтверждается, в частности, записью в дневнике Аксаковой 21 февраля 1855 года: «К новому же государю нашел Константин во всех такое искреннее теплое сочувствие и такое желание восстановить доверие между ним и нами, что даже почти странно было видеть людей, большей частью до сих пор смотревших на власть, как на враждебную им силу ... Эти самые люди вдруг с детской доверчивостью и любовью и надеждой обращаются к новому государю, не получивши от него еще никакого доказательства, которое бы оправдывало их надежды ... Правда и то, что манифест о его восшествии произвел на всех благое впечатление и возродил надежду, что он, давши обещание «возвести Россию на высшую ступень могущества и силы», не будет продолжать прежней политики ... Справедливо заметил Константин, что эта перемена объясняет, как страшен был тот гнет, который мы испытывали до сих пор...» (228)
Из поэтических откликов на кончину Николая I можно выделить близкие по мотивам к стихотворению Майкова — ожидание благоприятных перемен - стихотворения Шевырева «Россия, плачь об нем» (229) и Веры Головиной «Прощальная песнь благочестивейшему Императору Николаю Павловичу» (230).
Стихотворение Достоевского «На первое июля 1855 года» написано на день рождения императрицы. В России этот день обычно отмечался народными гуляньями. Но в год траура уместнее были настроения, выраженные в стихах ссыльного писателя. В стихотворении сливаются воедино мотивы скорби, сочувствия горю, святости жертвенной крови сынов русских матерей, драматизма личной судьбы лирического героя и -наряду с этим - мотив надежды. Это и надежда «узника» на свое освобождение, и надежда всей России, обращенная к грядущим делам нового императора. Полифония мотивов сочетается с элегическим и одическим началом, включает величание и мольбу, послание и исповедь, внутренний монолог и разорванный диалог.
