Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Концепция слова в дискурсе русского футуризма 25
1.1. Кубофутуристическое слово 38
1.2. Эгофутуристические стратегии творчества 53
1.3. «Мезонин поэзии» и «Центрифуга» 73
1.4. Концепция слова в имажинизме 115
ГЛАВА 2. Дискурсивные практики немагистральных авангардных групп 151
2.1. Постфутуристические объединения: «слово-жест» 151
2.2. Иероглифическое слово ОБЭРИУ 187
ГЛАВА 3. Авангардное слово и русский логос 239
3.1. Герменевтика Логоса и дискурс литературного авангарда 239
3.2. П.А. Флоренский. Анатомия футуристического словотворчества 252
3.3. А.Ф. Лосев, С.Н. Булгаков. Логос и меон 263
3.4. B.C. Соловьёв и русский авангард начала XX века 270
3.5. Футуризм В. Хлебникова в свете идеи Славянского Возрождения 281
3.6. Н.А. Бердяев и теологический дискурс ОБЭРИУ 290
3.7. Опыт деконструкции стихотворных текстов-молитв Д. Хармса 303
3.8. Концепция слова в малой прозе Л. Добычина 316
3.9. М.М. Бахтин. Концепция «чужого слова» и теория интертекста 329
Заключение 351
Библиографический список
- Эгофутуристические стратегии творчества
- Иероглифическое слово ОБЭРИУ
- П.А. Флоренский. Анатомия футуристического словотворчества
- Опыт деконструкции стихотворных текстов-молитв Д. Хармса
Введение к работе
Культура Серебряного века - явление многомерное и противоречивое Наряду с обусловленными предшествующей культурной традицией направлениями и течениями, в литературе и искусстве этой эпохи появляются и активно развиваются группы, объединения и творческие союзы, которые манифестируют радикальный отказ от традиционно сложившихся художественных и эстетических принципов. Авангардные направления и течения возникают как реакция на весь предшествующий опыт культуры Авангард тотально подчиняет себе все виды искусства - живопись, архитектуру, прикладные искусства, философию, поэзию и литературу И в каждом из них появляются новые «классики» художники -К С Малевич, В В Кандинский, М 3 Шагал, поэты - В Хлебников, В В Маяковский, А Е. Крученых, ДИ Хармс, ученые - В Б Шкловский, РО Якобсон, ЮН Тынянов
Русский литературный авангард - чрезвычайно пёстрое и разнородное явление С начала XX века и включительно до 30-х годов в России существовало большое количество объединений и групп, которые декларировали различные, часто противоположные и внутренне противоречивые программы эгофутуристы, кубофутуристы, заумники, имажинисты, биокосмисгы, экспрессиионисты, ничевоки, конструктивисты, обэриуты и другие. Однако все они, безусловно, объединялись общей идеей экспериментаторского радикализма Общим был, как уже отмечено, и пафос отрицания любых форм классической литературной традиции, ее риторических правил, канонов и эстетических принципов В арсенал новых художественных средств авангардистов входят приемы деформации образа, сознательного нарушения языковых норм, законов повествования и т д Эстетика «пер-формативного» преображения действительности находит своё выражение в эпатирующих акциях, скандальных высказываниях и манифестах
В России термин «авангард» по отношению к новаторскому искусству начала XX века впервые использовал А.Н Бенуа Известный искусствовед употребил его в негативно-ироническом смысле в статье о выставке экспериментальных произведений «Союза русских художников», происходившей в 1910 году
В мировой науке сложилось устойчивое понимание термина, означающего «всю совокупность новаторских, бунтарских, революционно-анархических, эпа-тажно-манифестарных движений и направлений, возникших и завершившихся практически в первой половине XX в »' Возникновение авангарда знаменовало, по определению В В Бычкова, завершение многовекового периода существования классической европейско-средиземноморской художественной культуры и начало ее глобального перехода в иное качество.
Итак, терминологическое понятие «авангард» объединяет в себе многочисленные явления экспериментального искусства начала XX века в Европе и в России Глобальные процессы изменения мира в это время, революционные тенденции в политике, экономике и культуре, динамика научно-технического развития обусловили появление новой авангардистской эстетики, нацеленной на создание
1 Бычков В , Бычкова Л Художественно-эстетическая феноменология авангарда и модернизма//КорневиЩЕ 2000 Кн неклассической эстетики [Сб] М ИФ,2000 С 37
искусства будущего, воспевающего эпоху техногенной цивилизации Русский и западноевропейский авангардизм есть принципиально новая парадигма мировой культуры, ее «экстремальный миф»1, приведший к глобальной модификации современной картины мира
Актуальность исследования. Изучение концептуальных основ экспериментального слова в теоретической рефлексии самих авангардистов и в научной рецепции литературоведения является, несомненно, актуальным для современной филологии.
Абсолютизация экспериментаторских приёмов часто приводила к противоречиям внутри авангарда, в результате которых появлялись тенденции к размежеванию теоретических платформ, обособлению групп и образованию не только новых объединений, но и целых направлений (например, имажинизма) Тем не менее поэтика русского литературного авангарда обладает определенной целостностью и типологической общностью, которая характеризует текстовую практику даже декларативно противостоящих группировок На эти общие типологические черты указывают многие современные исследователи русского авангарда Однако объединяющего авангардную традицию научно-исследовательского контекста до сих пор не существует. Настоящее исследование создает прецедентную основу для интегрирующего научного восприятия русского литературного авангарда В качестве этой основы выступает концепция авангардного слова. Таким образом, актуальность указанной темы заключается в насущной необходимости теоретико-познавательной и историко-литературной рефлексии над проблемами развития русского литературного авангарда первой трети XX века
Концепция слова в дискурсе русского литературного авангарда менялась на протяжении всей его истории В зависимости от этих изменений в понимании авангардного слова модифицировалась и текстовая практика, т е технологическая сторона экспериментальных произведений Но в основании теоретических представлений новаторов есть фундирующий элемент Таким фундаментом является онтологизм художественного слова, интуитивно определяемый или вполне осознанно утверждаемый в эстетических программах И поэтому мы говорим не о множестве различных концепций, а о различных модификациях единой для всех русских авангардистов концепции слова
Целью настоящего исследования является изучение формирования и развития теории экспериментального слова в дискурсе русского литературного авангарда первой трети XX века
Основные задачи работы 1 Определение истоков концепции экспериментального слова в истории рус-
-
ской литературы
-
Исследование формирования и развития теории «самовитого слова» в дискурсе русского футуризма
-
Теоретическое обоснование трансформаций концепции авангардного слова в истории русской литературы на основе идеи субстанционального единства
1 Якимович А К Парадигмы XX века // Русский авангард 1910 - 1920-х годов в европейском контексте М.2000 С 3
слова и мира, тес учетом онтологического понимания художественного произведения
-
Анализ дискурсивных практик русских авангардистов в свете идеи Слова-Логоса, развивавшейся русской религиозной философией Серебряного века
-
Поиск интегрирующих традицию русской авангардной литературы условий и определений, которые формируют парадоксальную форму преемственности - от раннего футуризма до ОБЭРИУ
Объект и предмет исследования. Литературный авангард в отечественном изводе можно понимать - в расширительном значении - как постклассическии (неклассический) дискурс русской литературы первой трети XX века, включающий в себя всё многообразие литературных практик, вступающих в противоречивые отношения с риторико-классическим дискурсом литературы фугой тип авангардизма - в более узком значении - можно назвать новаторским, он включает в себя литературные течения и группы, сознательно ориентирующиеся на радикальное, часто разрушительное, противодействие литературным традициям прошлого (Хотя исследователь всегда должен отдавать себе отчет в том, что это противодействие, пусть и разрушительное, никогда бы не возникло вне самого факта существования классического дискурса литературы)
Такое понимание авангардизма обосновывает в настоящей работе и границы рассмотрения интересующего нас феномена Объектом исследования является система новаторских литературных теорий и практик русского авангарда первой трети XX века Предмет исследования - концепция слова в дискурсе русской авангардной литературы
Если начальный этап формирования русского литературного авангарда традиционно рассматривается в тесной взаимосвязи с литературной теорией и экспериментальной поэтической практикой символистов (первое десятилетие XX века), то его и следует изучать в контексте основных идей русских символистов. Данный подход к изучению авангарда демонстрируют авторы сборника научных работ «Символизм в авангарде» (2003)1 Генетические взаимосвязи авангардизма и символизма - отдельная и сложная тема, которую мы оставляем без подробного рассмотрения Нас будет интересовать лишь один немаловажный в рамках намеченной проблематики аспект этой темы влияние на отечественную авангардную традицию того «возрожденческого» контекста эпохи Серебряного века, который был связан с идеей русского Логоса в культуре
1910-е годы - «боевое десятилетие» (А В Крусанов) русского авангарда-период возникновения и самостоятельного развития большинства литературных групп авангардистов, в который возникла и оформилась концепция авангардного слова. И, наконец, 1920 - 1930-е годы - заключительный, но не менее значимый этап, связанный с крахом большинства утопических проектов и формированием новых дискурсивных практик Именно эти годы являются хронологическими рамками рассматриваемого в нашей работе феномена
Методологическая основа исследования. Для решения поставленной в работе цели мы используем метод сравнительно-типологического изучения лите-
1 Символизм в авангарде сборник / отв ред Г Ф Коваленко, Рос акад наук, гос ин-т искусствознания М-ва культуры Рос Федерации, Комис по изучению искусства авангарда 1910 -1920 гг-М Наука, 2003 -443 с
ратурного процесса и методы исторической поэтики, привлекая также в ходе исследования герменевтический метод и метод деконструкции текста, сочетающийся с приемами дискурсивного анализа
Сравнительно-типологический метод необходим для проведения анализа на уровне фундаментальных структур в рамках типологии авангардного слова Методы исторической поэтики используются для концептуализации принципов преемственности в дискурсе русского литературного авангарда
Использование герменевтического метода в третьей главе исследования обусловлено логикой научного анализа Идея Логоса, в свете которой осмысливается парадоксальное творчество русских авангардистов, по своей природе герме-невтична, а значит исследовательский анализ в этом направлении взыскует опыта герменевтического истолкования
И, наконец, избирательно используемые приемы деконструкции текста в сочетании с методологией дискурсивного анализа позволяют существенно расширить сферу современных представлений об историко-литературном и культурном контекстах развития русского авангарда Дискурсивный анализ необходим ещё и потому, что любой текст в авангарде понимается не только как манифестация креативной идеи автора, но и как способ трансформации мира посредством новой языковой реальности, т е. в качестве дискурсивной практики
Теоретическая база исследования. История литературы (ср греч Igcopia - свидетельство очевидца) не есть механическое описание литературных фактов, событий и литературных потоков и даже не концептуальный анализ литературного стиля эпохи (всегда полезный, но имеющий, как правило, автономное или прикладное значение) История литературы - предмет целостного изучения эволюции литературных форм и стилей, сопряжённых в своём существе с теоретической рефлексией по поводу собственной специфики. Теоретическая рефлексия, сопутствующая художественной литературе в разных культурных контекстах, и является тем самоосмысляющим началом литературы (тем «свидетельством очевидца»), благодаря которому развивается литературная традиция
Научная полемика начала XX века обусловлена во многом неоднозначностью самого литературного процесса, представляющего широкий диапазон художественных феноменов - от символистской литературы, литературы авангарда и поставангарда до литературы пролетарских писателей Проблема жанра, проблема автора и героя, форма и содержание литературного текста, типология художественного слова и его инструментальная выразительность, значение историко-литературного контекста произведения - вопросы, которые не носили характер исключительно академического теоретизирования, автономно ведущегося в научных кругах, но, скорее, и даже в большей степени, это были вопросы, спровоцированные самой литературной действительностью и актуальные для ее развития
Таким образом, проведение научного изучения литературного процесса и литературоведческой проблематики начала XX века, как взаимообогащающих и взаимодополняющих друг друга явлений, во-первых, позволяет, создать основу целостного осмысления закономерностей истории русской литературы XX века и, во-вторых, свидетельствует («свидетельство очевидца») об исторических истоках феномена литературного авангарда Первое является «сверхзадачей» всей современной литературоведческой науки Решение второй намеченной проблемы (при
необходимой концептуализации темы - сфокусированности научного анализа на типологических особенностях художественного слова в дискурсе русского литературного авангарда первой трети XX века) стало непосредственным теоретико-методологическим основанием нашего исследования.
Каждый литературно-художественный опыт имеет свою теоретическую рефлексию (при отсутствии литературного самосознания - «опаздывающего» или «опережающего» осмысления — не существует развития литературы) Каждый литературно-художественный опыт имеет своего «исторического очевидца» В период, о котором идёт речь, филологические концепции эпохально совпадают с жизнью самих литературных феноменов Явление одновременности научно-теоретического дискурса и дискурса авангардной текстовой практики в 10 - 20-30-е гг XX века создает прецедент большой культурной и эстетической значимости
В отечественной филологии полноценная дискуссия по вопросам истории литературы и проблемам литературного авангарда началась в трудные и далёкие 10-20-30-е годы прошлого столетия В теоретических спорах принимали участие самые разные учёные Б М Энгельгардт, Б М Эйхенбаум, П.Н. Сакулин, В Ф Переверзев, В М Фриче, Ю Н Тынянов, В Б. Шкловский, Р О Якобсон, Н Я Берковский, В В Виноградов, В М Жирмунский, М М Бахтин, В Н Воло-шинов, ПН Медведев и другие
Расхождение теоретических позиций, выразившееся в научной полемике между представителями формальной школы, литературоведами социально-генетического направления, учёными «бахтинского круга» по ряду ключевых вопросов литературной теории, следует рассматривать не только как теоретический спор литературоведческих школ, но и оценивать его как факт истории литературы, потому что очень часто теория в эти годы определяла художественную практику (ОПОЯЗ, формальная школа - поэзия футуристов, заумников и обэриутов, идеологи Пролеткульта - пролетарские писатели, теоретический дискурс М М Бахтина - романная проза К К Ваганова, ЛЦК (Литературный центр конструктивистов) со своей теорией /А Н Чичерин, К Л Зелинский/ и литературной практикой /И Л Сельвинский, Э.Г Багрицкий и др /) и т.д. Следует отметить также интересный историко-литературный факт - практически каждая литературная группа русского авангардизма начинает свое существование с теоретических деклараций, излагающих, часто в эпатирующей форме, эстетическую программу творчества
Литературоведческие исследования I960 - 1980-х, а затем и 1990 - начала 2000-х годов постепенно ввели в научный оборот феномен русского литературного авангарда История и теория литературного авангарда сегодня представлены в трудах ученых, принадлежащих различным научным школам и исследовательским традициям; эти труды иногда представляются несопоставимыми по своему научному уровню и значению, очень часто содержат противоположные концепции и разные точки зрения на общие исследовательские проблемы Кроме того, следует добавить, что среди отечественных и зарубежных ученых - представители не только различных школ, но и разных поколений, что часто создает дисбаланс теоретической рефлексии
Большое значение для изучения русского авангарда имеют работы отечественных исследователей Г А Белой, В В Бычкова, Д В. Сарабьянова, В Н Аль-фонсова, НИ Харджиева, В.П Григорьева, РВ Дуганова, ЕР Арензона, О А Клинга, В П Ракова, М Б Мейлаха, Т Л Никольской, Ю Б Орлицкого, С Б Бирюкова, И Б Васильева, А Г. Герасимовой, А А Кобринского, А.В Круса-нова, Д В Токарева, Л Ф Кациса, М Б Ямпольского, В В Фещенко, А Н Рымаря, В А Сарычева, И Ю Иванюшиной, И М Сахно, Е В Тырышкиной, Б А Бобрин-ской, М.И Шапира, Ю М Валиевой, П Е Родькина и некоторых других ученых
Русский литературный авангард изучается также в трудах зарубежных ученых-славистов М Марцадури, Л Маргаротто, X Барана, Э Анемоуна, В Ф Маркова, А Б Накова, Н Ниллсона, Дж Янечека, Р Циглер, Ж -К Ланна, Б Фарыно, Ж -Ф. Жаккара, Г Маквея, Р.-Д. Клуге, Л. Флейшмана и других
Степень изученности темы. Несмотря на большое количество научных публикаций и даже появление монографических трудов, посвященных русской авангардной литературе, история авангардной литературной традиции недостаточно исследована специалистами-филологами
Изучается историография литературного явления, описывается фактография литературного потока авангардных произведений, создаются исследования, посвященные тем или иным отдельным представителям авангарда Однако все эти, безусловно, ценные с научной точки зрения труды, во-первых, имеют, как правило, описательный характер (что не раскрывает смыслового содержания феномена) и, во-вторых, часто не согласуются или недостаточно согласуются с общефилологической проблематикой
-
Описательность и фактографичность исследований (при недостаточности целостного научного подхода) связаны с объективными причинами Это обусловлено, прежде всего, существовавшей долгое время фактологической лакуной в изучении русского авангарда, что предопределяло необходимость поиска и описания архивных документов, раритетных изданий, незаслуженно забытых произведений Профессионально выполненные историко-литературные и архивные разыскания такого рода создают необходимую основу для дальнейшего, более глубокого изучения невостребованных ранее произведений русского литературного авангарда
-
Состояние несогласованности с широким историко-литературным и филологическим контекстом эпохи, свойственное большинству научных исследований в области литературного авангарда, может быть извинительно только до определенной степени К сожалению, история отечественной авангардной литературы (не концептуальное описание различных ее периодов - такие фактография и анализ существуют) до сих пор не написана
Научная новизна исследования. Топография риторического дискурса литературы имеет границы, которые удерживают художнический произвол автора, однако вмещают его преображающую креативность История литературы часто формируется как поэтика изменчивых жанровых форм и даже (в последнее время) как трансгрессия жанра Начиная со времени формирования европейской литературной традиции, риторического дискурса культуры, те теоретически с эпохи аристотелевских «Поэтики» и «Риторики», жанры литературы формируют различный характер художественной условности Речь в данном случае идет, конеч-
но, о стадии «рефлективного традиционализма» (С.С. Аверинцев) в развитии художественного слова, т е. о формировании собственно литературного дискурса, отличного от других многочисленных форм словесного творчества (древнейшая письменность, сакральный комплекс текстов - от ритуальных гимнов до христианских молитвословий) Собственно литература - в таких категориях, как жанр и присущая каждому жанру художественная условность, вымысел, авторское и персонажное повествование, сюжет, композиция, система выразительных и образных средств и т д, - возникает на основе риторической традиции с ее классическим каноном приёмов и правил построения нарратива Слово, сознающее и созидающее сферу своей выразительности и эстетизма, автор, режиссирующий собственное поведение в тексте (В .П. Раков), герой, полемизирующий со своим создателем, вступающий с ним в активный творческий диалог (М.М. Бахтин), - вот основные этапы развития «литературы вымысла» (В В Вейдле) Трансформации (и деформации) этого типа литературы в неклассическом дискурсе авангардной традиции XX века абсолютно неизученный аспект исследования в современном литературоведении
Итак, рассмотрение истории русской авангардной литературы в ракурсе сопутствующих этой литературе литературоведческих дискуссий, теоретических споров и активной научной полемики позволяет точнее охарактеризовать сложный литературный процесс этих лет, транслирует опыт разработанной научной методологии исследований в области авангардной литературы и в широком смысле определяет сегодняшние историко-литературные приоритеты и научные предпочтения, благодаря все тем же «свидетельствам очевидцев» - литературной теории и литературной практике
Таким образом, проведение изучения литературного процесса и филологической проблематики первой трети XX века, как взаимообогащающих и взаимодополняющих друг друга явлений, представляет несомненную научную новизну и, во-первых, создаёт теоретические основы для целостного осмысления закономерностей истории литературы этого периода и, во-вторых, позволяет определить исторические истоки дискурсивной практики русского литературного авангарда.
В дискурсивной практике русского авангардизма присутствует множество творческих стратегий различные способы семантизации фонем, приёмы трансформации пространственно-временной и субъект-объектной координации в тексте, прием разрушения синтаксиса, нарушение логико-семантической и жанрово-композиционной структуры текста и т д Однако все перечисленные новаторские стратегии находятся в плоскости технологического восприятия произведения Принципиально важный вопрос, на который ещё не приходилось отвечать ученым в комплексном подходе ко всей авангардной традиции в целом, а не к отдельным её представителям, заключается в том, что, собственно, делает эту традицию именно традицией, т.е принципиально единой и неразрывной линией преемственности
Русский литературный авангард первой трети XX века, действительно, создал единую литературную традицию, повлиявшую в последующие годы на неподцензурную литературу андеграунда - в советский период, а через нее и на русский литературный постмодернизм Типологическую общность авангарда не следует относить только к формально-конструктивной сфере Технология создания
экспериментальных произведений, возникшая в раннем футуризме и непрерывно развивавшаяся и совершенствовавшаяся вплоть до 1930-х годов, безусловно, важна, и без учёта этой сферы поэтики невозможно построить программу современного изучения авангардизма Однако абсолютное большинство исследователей, к сожалению, концентрируют внимание исключительно на этих формальных аспектах поэтики Осмысление концептуальных моментов, связанных с онтологической спецификой художественного слова в дискурсе авангардизма, до сих пор остаётся вне исследовательского поля зрения, В настоящей диссертации данная проблематика впервые получает своё разрешение
Практическая значимость исследования. Результаты диссертационного исследования могут быть использованы в научно-теоретических разработках по истории литературы Серебряного века, в научном изучении влияния традиций русского литературного авангарда на отечественный литературный постмодернизм, а также в процессе вузовского преподавания в общих и специальных курсах по истории русской литературы XX века, при подготовке лекционных курсов и учебных пособий
Научное и прикладное значение проведенной работы обусловлено профессиональной востребованностью новейших филологических исследований, посвященных недостаточно изученным в современном литературоведении проблемам русского литературного авангарда Наконец, тема докторской диссертации непосредственно связана с научно-исследовательским профилем кафедры теории литературы и русской литературы XX века, при которой велась работа, и отражает основной план ее профессиональной деятельности
Апробация результатов исследования. Ключевые положения диссертации отражены в двух научных монографиях «Концепция слова в дискурсе русского литературного авангарда» (Санкт-Петербург, 2007 - 25,58 п л ), «Автор и герой в метаповествовательном дискурсе К К Ваганова» (Иваново, 2006 - 10,92 п л), в 32 научных статьях, в том числе в 5 статьях, опубликованных в установленные сроки в научных изданиях, включённых в Перечень ВАК РФ Общий объем опубликованных работ составляет более 50 п л
Различные аспекты исследования были представлены в виде докладов на международных и всероссийских конференциях
XXXIV Международная филологическая конференция (Санкт-Петербургский государственный университет, филологический факультет, 14 -19 марта2005 г),
Всероссийская научная конференция языковедов и литературоведов (Самарский государственный педагогический университет, 5-7 мая 2005 г ),
IX Международные Хлебниковские чтения «Творчество В Хлебникова и русская литература» (Астраханский государственный университет, 8 - 10 сентября 2005 г );
Международная конференция «Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные искания XX века» (Ивановский государственный университет, 15 - 16 сентября 2005 г),
Первый Всемирный конгресс бахтиноведов (Орловский государственный университет, 20 - 23 сентября 2005 г ),
Международная конференция «На пути к синтетическому единству европейской культуры философско-богословское наследие ПА Флоренского и современность» (Библейско-богословский институт ев апостола Андрея, Москва, 28 сентября - 2 октября 2005 г),
Международная конференция «Художественный текст и культура VI» (Владимирский государственный педагогический университет, 6-7 октября 2005 г),
Международная научная конференция «Белые чтения» - памяти Галины Андреевны Белой (Российский государственный гуманитарный университет, Москва, 18-19 октября 2005 г),
IX Международные Виноградовские чтения - Межвузовская научно-практическая конференция (Московский городской педагогический университет, 11-12 ноября 2005 г),
XXXV Международная филологическая конференция (Санкт-
Петербургский государственный университет, филологический факультет, 14 -
19 марта 2006 г),
Международная научная Интернет-конференция «Художественная литература и религиозные формы сознания», г Астрахань, 20-30 апреля 2006 года (Астраханский государственный университет),
Международный научный симпозиум «Глобальный культурный кризис Нового времени и русская словесность» памяти Андрея Тарковского 3-4 апреля 2006 года (Шуйский государственный педагогический университет),
Международная конференция «Н А Бердяев и единство европейского духа» (Библейско-богословский институт ев апостола Андрея, Москва, 27 сентября -1 октября 2006 г ),
XXXVI Международная филологическая конференция (Санкт-
Петербургский государственный университет, филологический факультет, 12 -
17 марта 2007 г),
Международная научно-теоретическая интернет-конференция «Герменевтика литературных жанров» (Ставропольский государственный университет, октябрь 2006 г - март 2007 г.),
Международная научная конференция «Мандельштам и феноменологическая перспектива русского модернизма» (Воронежский государственный университет, 17 - 20 апреля 2007 г )
Структура диссертации. Научная работа состоит из введения, трёх глав, объединивших в своим составе концептуальные аспекты исследования, заключения и библиографического списка Общий объем диссертации - 417 страниц Список литературы насчитывает 554 наименований
В первой главе «Концепция слова в дискурсе русского футуризма» рассматриваются концептуальные сходства и отличия теорий экспериментального слова в дискурсивных практиках футуристических групп («Гилея», «Ассоциация эгофутуристов», «Мезонин поэзии», «Центрифуга» и объединение имажинистов)
Вторая глава «Дискурсивные практики немагистральных авангардных групп», посвященная немагистральным течениям в истории русского литературного авангарда 1910 - 1920-х гг, включает разделы «Постфутуристические объединения "слово-жест"» и «Иероглифическое слово ОБЭРИУ», в которых анализируются концептуальные основы авангардной теории слова в контексте творче-
ства заумников, биокосмистов, экспрессионистов, ничевоков, конструктивистов, обэриутов
Третья, заключительная глава диссертации «Авангардное слово и русский Логос» включает несколько тематических разделов, концептуально связанных друг с другом общей для них проблематикой Экспериментальное слово русского авангарда рассматривается в свете идеи Логоса, развивавшейся русской религиозно-философской мыслью Серебряного века Здесь исследованы философские и философско-лингвистические характеристики русского литературного авангарда, представленные в работах Д С Мережковского, Н А Бердяева, ПА Флоренского, А Ф. Лосева, С.Н Булгакова, а также проведены параллели между философскими идеями В С Соловьева, Вяч Иванова, Ф Ф Зелинского, Н А Бердяева, М М Бахтина и экспериментальным творчеством В Хлебникова, Д И Хармса, Л И Добы-чина и других авторов русского авангарда
Эгофутуристические стратегии творчества
Теоретическая база исследования. История литературы (ср. греч. цторга - свидетельство очевидца) не есть механическое описание литературных фактов, событий и литературных потоков и даже не концептуальный анализ литературного стиля эпохи (всегда полезный, но имеющий, как правило, автономное или прикладное значение). История литературы - предмет целостного изучения эволюции литературных форм и стилей, сопряжённых в своём существе с теоретической рефлексией по поводу собственной специфики. Теоретическая рефлексия, сопутствующая художественной литературе в разных культурных контекстах, и является тем самоосмысляющим началом литературы (тем «свидетельством очевидца»), благодаря которому развивается литературная традиция.
Научная полемика начала XX века обусловлена во многом неоднозначностью самого литературного процесса, представляющего широкий диапазон художественных феноменов - от символистской литературы, литературы авангарда и поставангарда до литературы пролетарских писателей. Проблема жанра, проблема автора и героя, форма и содержание литературного текста, типология художественного слова и его инструментальная выразительность, значение историко-литературного контекста произведения - вопросы, которые не носили характер исключительно академического теоретизирования, автономно ведущегося в научных кругах, но скорее, и даже в большей степени, это были вопросы, спровоцированные самой литературной действительностью и актуальные для её развития.
Таким образом, проведение научного изучения литературного процесса и литературоведческой проблематики начала XX века, как взаимообогащающих и взаимодополняющих друг друга явлений, во-первых, позволяет создать основу целостного осмысления закономерностей истории русской литературы XX века и, во-вторых, свидетельствует («свидетельство очевидца») об исторических истоках феномена литературного авангарда. Первое является «сверхзадачей» всей современной литературоведческой науки. Решение второй намеченной проблемы (при необходимой концептуализации темы - сфокусированности научного анализа на типологических особенностях художественного слова в дискурсе русского литературного авангарда первой трети XX века) стало непосредственным теоретико-методологическим основанием нашего исследования.
Каждый литературно-художественный опыт имеет свою теоретическую рефлексию (при отсутствии литературного самосознания - «опаздывающего» или «опережающего» осмысления - не существует развития литературы). Каждый литературно-художественный опыт имеет своего «исторического очевидца». В период, о котором идёт речь, филологические концепции эпохально совпадают с жизнью самих литературных феноменов. Явление одновременности научно-теоретического дискурса и дискурса авангардной текстовой практики в 10 - 20 - 30-е гг. XX века создаёт прецедент большой культурной и эстетической значимости.
В отечественной филологии полноценная дискуссия по вопросам истории литературы и проблемам литературного авангарда началась в трудные и далёкие 10 - 20 - 30-е годы прошлого столетия. В теоретических спорах принимали участие самые разные учёные: Б.М. Энгельгардт, Б.М. Эйхенбаум, П.Н. Саку-лин, В.Ф. Переверзев, В.М. Фриче, Ю.Н. Тынянов, В.Б. Шкловский, P.O. Якобсон, Н.Я. Берковский, В.В. Виноградов, В.М. Жирмунский, М.М. Бахтин, В.Н. Волошинов, П.Н. Медведев и другие.
Расхождение теоретических позиций, выразившееся в научной полемике между представителями формальной школы, литературоведами социально-генетического направления, учёными «бахтинского круга» по ряду ключевых вопросов литературной теории, не следует рассматривать только как теоретический спор литературоведческих школ, но и необходимо оценивать его как факт истории литературы, потому что очень часто теория в эти годы определяла художественную практику (ОПОЯЗ, формальная школа - поэзия футуристов, за-умников и обэриутов; идеологи Пролеткульта - пролетарские писатели; теоретический дискурс М.М. Бахтина - романная проза К.К. Вагинова; ЛЦК (Литературный центр конструктивистов) со своей теорией /А.Н. Чичерин, К.Л. Зелинский/ и литературной практикой /И.Л. Сельвинский, Э.Г. Багрицкий и др./) и т.д. Следует отметить также интересный историко-литературный факт - практически каждая литературная группа русского авангардизма начинает своё существование с теоретических деклараций, излагающих, часто в эпатирующей форме, эстетическую программу творчества.
Литературоведческие исследования 1960 - 1980-х, а затем и 1990 - начала 2000-х годов постепенно ввели в научный оборот феномен русского литературного авангарда. История и теория литературного авангарда сегодня представлены в трудах учёных, принадлежащих различным научным школам и исследовательским традициям; эти труды иногда представляются несопоставимыми по своему научному уровню и значению, очень часто содержат противоположные концепции и разные точки зрения на общие исследовательские проблемы. Кроме того, следует добавить, что среди отечественных и зарубежных учёных -представители не только различных школ, но и разных поколений, что часто создаёт дисбаланс теоретической рефлексии.
Большое значение для изучения русского авангарда имеют работы отечественных исследователей: Д.В. Сарабьянова [346 - 348], В.В. Бычкова [68], Г.А. Белой [31, 32], В.Н. Альфонсова [9, 10], Н.И. Харджиева [432 - 434], В.П.Григорьева [112, 113], Р.В. Дуганова [140], Е.Р. Арензона [14 - 16], О.А. Клинга [196], В.П. Ракова [322 - 326], М.Б. Мейлаха [256 - 258], Т.Л. Никольской [277 - 286], Ю.Б. Орлицкого [292], СЕ. Бирюкова [47 - 51], И.Е. Васильева [73 - 75], А.Г. Герасимовой [96, 97], А.А. Кобринского [199 -203], А.В. Крусанова [209 - 211], Д.В. Токарева [392 - 395], Л.Ф. Кациса [186 -193], М.Б. Ямпольского [517], В.В. Фещенко [416, 417], А.Н. Рымаря [344], В.А. Сарычева [349, 350], И.Ю. Иванюшиной [175], И.М. Сахно [351], Е.В. Ты-рышкиной [410, 411], Е.А. Бобринской [53], М.И. Шапира [451], Ю.М. Валие-вой [71, 72], П.Е. Родькина [328] и некоторых других учёных.
Иероглифическое слово ОБЭРИУ
Официальным кубофутуристическим изданием был «Первый журнал русских футуристов», вышедший весной 1914 года, но оставшийся без продолжения (в связи с началом первой мировой войны были введены цензурные ограничения на публичные выступления и публикации). Тем не менее это издание стало первым опытом объединения футуристических сил. В 1915 году с выходом альманаха «Взял», в котором наряду с такими авторами, как Хлебников, Маяковский, Пастернак, приняли участие будущие филологи ОПОЯЗа В.Б. Шкловский, О.М. Брик, начался новый этап футуристического движения, связанный с разработкой теоретической платформы литературного авангарда. Декларативные положения коллективных манифестов и авторских программных статей основывались на творчески продуктивном движении художественной мысли, но были в большей степени интуитивны и поэтому требовали научной рефлексии. Молодые учёные Общества по изучению поэтического языка (ОПОЯЗ), созданного в 1916 году и просуществовавшего до 1925 года, предприняли попытку такой рефлексии и научного обоснования футуризма.
Опыт филологического анализа экспериментальных текстов привёл в результате к возникновению новой научной методологии, а затем при закономерном расширении предмета и объекта научного исследования к формированию небезызвестной в истории науки формальной школы литературоведения (В.Б. Шкловский, Б.М. Эйхенбаум, Ю.Н. Тынянов, P.O. Якобсон и др.). Определим некоторые концептуальные основы этой теории - в её отношении к футуристической концепции слова. Мы полагаем, что методологические противоречия теории формалистов обусловлены в некоторых отношениях влиянием лингвистического номинализма, скрыто присутствующего в ряде кубофутуристических деклараций, ставших предметом их первоочередного анализа.
Первоначальная теоретическая задача опоязовцев состояла в том, чтобы дать обоснование языковым экспериментам кубофутуристов. Использование в поэтической речи словоновшеств, аграмматических конструкций, фонетической зауми и других авангардистских приёмов должно было, грубо говоря, получить научное оправдание. В этом смысле декларативный разрыв кубофутуристов с литературной традицией был в глазах опоязовцев явлением положительным и означал, прежде всего, освобождение художественного слова от груза литературной дискурсивности, т.е. практически возрождение в обновлённом виде изначальной образности первобытного слова. Об этом свидетельствует название и теоретический пафос ранней программной статьи Шкловского «Воскрешение слова» (1914). Исходя из своеобразно понятых положений Потебни об утрате словами в процессе развития языка изначальной «внутренней формы», а также теории эпитета А.Н. Веселовского, согласно которой художественная образность эпитета, постепенно истощаясь, превращается в поэтический штамп, молодой учёный формулирует собственную концепцию «воскрешённого» авангардного слова: «И вот теперь, сегодня, когда художнику захотелось иметь дело с живой формой и с живым, а не мёртвым словом, он, желая дать ему лицо, разломал и исковеркал его. Родились "произвольные" и "производные" слова футуристов. Они или творят новое слово из старого корня (Хлебников, Гуро, Каменский, Гнедов), или раскалывают его рифмой, как Маяковский, или придают ему ритмом стиха неправильное ударение (Кручёных). Созидаются новые, живые слова. Древним бриллиантам слов возвращается их былое сверкание» [В.Б. Шкловский; 467, с. 40 - 41].
Возможно ли появление нового «лица» слова, после того как слово «изломали» и «исковеркали»? Однако оставим в стороне чисто текстовые несоответствия, так как они есть следствие более глубоких, концептуальных противоречий.
В этой ранней работе Шкловский предпринял попытку объяснить эксцессы экспериментальной зауми, так импонировавшие ему, с помощью органической теории слова, восходящей к Потебне, а через него к В. фон Гумбольдту, немецким романтикам и Платону. Слово, согласно этой теории, понималось как живой организм со своим сердцем - «внутренней формой» и развивающимися органами - словоформами с присущими им смыслами и значениями. В России Потебня и его последователи развивали на основе этой концепции лингвистическое учение о словесном образе, органически связанном с человеческой мыслью. Символическая природа языка обусловлена мышлением, черпает в нём энергию и одновременно формирует тип мыслительной деятельности человека. Эта двойственная взаимообусловленность языка и мышления, её реализация в символических формах художественной речи станут предметом рефлексии в теории символизма. Действительно, учение Потебни о «мышлении образами» было чрезвычайно популярно в среде русских символистов и стало одной из основ символистского комплекса идей. Ошибочность позиции Шкловского обусловлена не столько неправильной трактовкой популярной лингвистической теории, сколько внутренней противоречивостью материала интерпретации, т.е. самих экспериментальных текстов. Футуристическая заумь не просто отрицала традиционную образность (стремление к обновлённой поэтической образности характерно и для символистов). Заумные эксперименты разрушали принцип словесной образности как таковой. Концентрируясь исключительно на звуко-графическом комплексе слова, кубофутуристы, по сути, объявляли символом не слово, а букву. Означаемые буквами звуки, сливаясь со своим графическим изображением, наделяются самостоятельным «заумным» значением. Таким образом, весь звукографический комплекс экспериментального текста предстаёт как своеобразное иероглифическое письмо с той только разницей, что идео-грамматическое содержание иероглифов древних культур было сакрализовано божественной санкцией, а визуальная заумь кубофутуристов - творческой волей самих авангардистов. Забегая вперёд, отметим, что именно безмерная ку-бофутуристическая увлечённость звуком, «звукографией» поэтического текста - в ущерб его художественной образности - станет предметом «имажинистской» критики футуризма у Шершеневича.
П.А. Флоренский. Анатомия футуристического словотворчества
«Центрифуга», рождение которой в 1914 году, по воспоминаниям Пастернака, «сопровождалось... нескончаемыми скандалами» [297, с. 67], заявила о себе ставшей историческим документом «Грамотой» (уже упоминавшейся нами), написанной С. Бобровым в традициях футуристического эпатажа и с очередной претензией на групповую аутентичность в рамках русского футуризма. Кубофутуристы здесь названы «зарвавшейся бандой, присвоившей себе имя русских футуристов», «предателями и ренегатами», «самозванцами», «трестом российских бездарей», «клеветниками», «трусами» и «пассеистами» [312, с. 632 - 633]. Отнюдь не филологическая проблематика составляет содержание этого полемического манифеста, подписанного, между прочим, кроме основных участников «Центрифуги» Асеева, Боброва и Пастернака, и представителем группы «Ослиный хвост», создателем авангардной школы «всёчества» Ильёй Здане-вичем .
В действительности, та широта творческих горизонтов и культурных контекстов, которая охватывала эстетическую программу совершенно разных в поэтическом плане авторов «Центрифуги», свидетельствовала скорее о случайности «футуристической» маркировки этой группы. А само название - «Центрифуга» - ассоциировалось больше с издательским знаком, под которым были выпущены несколько номеров альманаха и ряд совершенно несопоставимых по своему художественному значению поэтических книг.
Групповой консолидации не существовало с самого начала возникновения «Центрифуги», как не существовало и единой выработанной её участниками концепции художественного слова. Поэтому мы ограничимся в данном разделе характеристикой отдельных наиболее интересных в контексте нашей темы положений из теоретических работ Боброва и Пастернака. Другие участники группы явились, главным образом, подражателями и эпигонами этих двух признанных лидеров и не были оригинальными теоретиками - в плане литературной практики такие авторы, как Асеев, Аксёнов, Петников, Божидар, проявили себя в не меньшей степени ярко и талантливо. Б.А. Кушнер развивал идеи формальной школы и действительно был интересным теоретиком в области ритмо-логических исследований стихотворного языка1. Большой оригинал во всём, поэт-авангардист, купец, владелец кинотеатра и очередной «футуристический мессия», Ф.Ф. Платов выражал себя крайне экстравагантно (ср. название его книги: «Назад, чтобы моя истина не раздавила вас» [301]). Его творчество, безусловно, заслуживающее отдельного исследования, развивалось на границах психотического дискурса и перформативного жеста - в духе Гнедова и Олим-пова - как своеобразное преодоление литературы и литературности посредством приёмов автопародии и автоэпатажа2.
Теоретические посылки Боброва во многом были связаны с его ранним символистским прошлым3. Их известная противоречивость обусловлена, на наш взгляд, как и в случае с Пастернаком, неадекватностью избранной футуристической роли ниспровергателя и новатора и одновременно хранителя традиций. Эта стратегия в свою очередь была порождена общим кризисом литературного дискурса начала XX века, а поэтому была неизбежной и, значит, не столько избранной, сколько навязанной - своего рода провокацией и уловкой авангардного дискурса: «Характер эстетических теорий Боброва не так-то легко уяснить ни по его ранним, ни по поздним статьям, большинство которых представляют собой эклектический конгломерат знаний, плод его колоссальной эрудиции. Разнородность и путаность своих идей Бобров отчасти прикрывает дымовой завесой агрессивности и высокомерия, которую он напускает на смущённого читателя. Вместе с тем Бобров, безусловно, был наделён интеллекту альными способностями, какими обладал мало кто из русских футуристов» [В.Ф. Марков; 254, с. 200].
Программная статья «О лирической теме», опубликованная Бобровым в начале 1913 года в журнале «Труды и дни» [55] - одной из цитаделей русского символизма, развивала идею лиризма как основной риторической стратегии современного поэтического текста. Претендуя на создание новой поэтики, автор заявляет о том, что все традиционные принципы западноевропейского и русского символизма: музыкальность и магичность слова [А. Белый; 33], принцип «соответствия», мистический аллегоризм, восходящий и нисходящий символизм и т.д. - становятся бессодержательными, если не подчинены принципу лиризма как своего рода телеологии произведения. Конечно, Бобров понимает лирику не в качестве разновидности поэзии (лирика, эпос, драма), а именно как телеологический принцип поэтического творчества - как «особый элемент поэзии» и «главное средство и причину создания поэзии» [С. Бобров; 54, с. 192, 195].
Эти теоретические рассуждения, при всей их полемичности в отношении к символизму, прямо скажем, совсем не авангардны. Однако Боброву удаётся совместить идею особым образом понятой «лирики» (которая вполне, с нашей точки зрения, совпадает с хорошо известной категорией лиричности, а потому тавтологична по своей природе) и принцип поэтического новаторства. Правда, последний предстаёт как заимствованный из общего футуристического контекста (Маринетти, русский кубофутуризм) приём разрушения синтаксиса. Бобров приветствует этот приём и даёт ему объяснение с позиций психофизиологии восприятия: «Разрушение синтаксической (ортодоксальной) правильности фразы производит на читающего особое действие. По данным психофизики мы читаем целыми выражениями - роль слова стирается и слово не поёт, не говорит, а лишь - напечатано. При перестроенном синтаксисе перед нами сначала возникает ряд ничем не связанных слов. И сила слова действует на нас раньше, чем сила выражения, фразы. Это необычно сильное поэтическое средство» [С. Бобров; 54, с. 193].
Опыт деконструкции стихотворных текстов-молитв Д. Хармса
Аналогия интересная и очень продуктивная для наших исследовательских размышлений. Теория, уподобляющая принципы создания литературного текста архитектоническим приёмам, а само литературное произведение архитектурному строению, является достаточно древней и восходит к мировоззренческим основаниям так называемого органицизма в истории культуры. Согласно этой концепции, известной ещё со времён античности, природа, вещи окружающего мира, произведения искусства и архитектуры и т.д. рассматриваются как органические явления, а вся вселенная - в качестве живого и одухотворённого организма (или изоморфной ему эманации)1.
Органическая теория очень ярко проявилась и в средневековой христианской культуре, в которой развивались евангельские представления о человеческом теле как Храме, Церкви - Теле Христовом, Слове - Камне. В культуре ислама теменологизация литературного текста является распространённым явлением - о чём замечательно пишет современный учёный Ш.М. Шукуров [503].
В контексте отечественной культуры трансформации этой концепции обнаруживаются в ряде «органических» литературных теорий XIX - начала XX в., анализу которых посвящено глубокое исследование В.П. Ракова [325]. В России, отмечал учёный, понимание стиля художественного произведения «...как здания, постройки, комфорта...» [В.П. Раков; 321, с. 41], т.е. стиля, который трактуется «...как материальные формы, в которых протекает жизнь человека» [В.П. Раков; 321, с. 41], изначально связано с литературно-критической деятельностью Аполлона Григорьева. Конечно, в трудах этого критика, являвшегося ещё и талантливым литератором, проявился свойственный творческим личностям в высшей степени мифологизированный подход. Впрочем, и всей культурной традиции, к которой принадлежал автор, как и последующему, после Григорьева, её развитию был свойствен особый тип мифологизма. Его суть состоит в происходящем в культурном сознании отождествлении художественного произведения и мира, в признании изоморфности художественной реальности и действительности и конечном утверждении их органического единства на основе неких общих архитектонических принципов.
Акмеистическая поэтика начала XX века часто обращалась к архитектурным аналогиям, а в одном из первых манифестов акмеизма («Утро акмеизма», 1919), написанном О. Мандельштамом, поэтическое творчество напрямую уподоблено зодчеству: «Акмеизм для тех, кто, обуянный духом строительства, не отказывается малодушно от своей тяжести, а радостно принимает её, чтобы разбудить и использовать архитектурно спящие в ней силы. Зодчий говорит: я строю - значит я прав. Сознание своей правоты нам дороже всего в поэзии, и, с презрением отбрасывая бирюльки футуристов..., мы вводим готику в отношения слов...» [247, т. 2, с. 321].
Резюмируем рассматриваемую концепцию словами Ш.М. Шукурова: «Родовым началом поэзии в пояснениях теоретиков литературы выступает архитектура. Архитектоничность здания, совокупность пространственных, конструктивных и декоративных элементов терминологически обосновывает и архитектонику стиха, не просто уподобляет одно другому, но буквально выводит второе из первого.
Недаром О. Мандельштам, один из наиболее "архитектоничных" поэтов, провозглашая манифест акмеизма ("Утро акмеизма"), настаивает на соприрод ности поэзии и архитектуры, приравнивая метафизическое ощущение слова и камня, словотворчества и зодчества. Средневековая культура, как идеальный образец обращения с метафизическим пространством слова и готического собора, привлекает Мандельштама своей онтологичностью, бытийственной реальностью, а следовательно, и достоверностью смысла и формы» [503, с. 291].
Заболоцкий, отстаивающий в обращении к Введенскому принцип архи-тектоничности художественного произведения, находится в русле указанной традиции, да и сам является предельно «архитектоничным» поэтом1. Предмет его поэзии, как следует из автохарактеристики, составленной для декларации ОБЭРИУ, «не дробится, но наоборот - сколачивается и уплотняется до отказа» [178, с. 148]. Иное дело, когда поэт Введенский «разбрасывает предмет на части, но от этого предмет не теряет своей конкретности. .. . разбрасывает действие на куски, но действие не теряет своей творческой закономерности» [178, с. 147]. Таким образом, при отсутствии композиционных стержней сохраняется художественная целостность произведения, его внутренняя телеология. На вопрос, почему происходит так, что при кажущейся очевидной бессмыслице и явной композиционной неустойчивости поэтического текста Введенского, «сработанного» в такой технологии, отсутствие смысла мнимо («видимость бессмыслицы»), Заболоцкий отвечает, апеллируя к «столкновению словесных смыслов»: «Нужно быть побольше любопытным и не полениться рассмотреть столкновение словесных смыслов» [178, с. 147]. То есть, иными словами, необходимо рассмотреть, что происходит в процессе, который мы обозначаем термином диссоциация.
Именно диссоциация является структурообразующим элементом в поэтике Введенского. Композиционно тексты поэта складываются не по архитектоническому принципу «тесноты» словесного ряда (Ю.Н. Тынянов) или смысловой сплошности эстетического высказывания (В.П. Раков), но по диссоциативному принципу, телеологически обусловливающему у Введенского отсутст 224 виє присутствия смысла (nonsens), которое парадоксальным образом являет в произведении модус осмысленности. Модус осмысленности выступает скрепляющим единством внешне бессмысленного текста. А сюжет, композиция и тема переходят в разряд пародируемых элементов либо исчезают вовсе (ср., например, с «разрушенной» композицией романов Ватинова «Козлиная песнь» и «Труды и дни Свистонова»). Традиционно обеспечивая целостность художественного произведения, эти элементы теперь представляют своеобразный дайджест логически незавершённых действий, абсурдных событий и отсутствующих смыслов. Липавский так рассуждал о литературном сюжете: «поэмы прошлого были, по сути, рассказами в стихах, они были сюжетны. Сюжет - причинная связь событий и их влияние на человека. Теперь, мне кажется, ни причинная связь, ни переживания человека, связанные с ней, не интересны. Сюжет - несерьёзная вещь. .. . Великие произведения всех времён имеют неудачные или расплывчатые сюжеты. Если сейчас и возможен сюжет, то самый простой, вроде - я вышел из дому и вернулся домой. Потому что настоящая связь вещей не видна в их причинной последовательности» [352, т. 1, с. 184]. Композиционной осью произведений Введенского становится, по удачному выражению Друскина, «скелет темы» [77, с. 219]. (Выражение, действительно, на редкость удачное, однако с его содержательным наполнением мы будем спорить.) «ф тематика» Заболоцкий: «Этот элемент естественно отпал в Вашем творчестве - при наличии уже указанного. Стихи не стоят на земле, на той, на которой живём мы. Стихи не повествуют о жизни, происходящей вне пределов нашего наблюдения и опыта, - у них нет композиционных стержней. Летят друг за другом переливающиеся камни и слышатся странные звуки - из пустоты; это отражение несуществующих миров.
