Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Начало пути. К проблеме этимологии этико-религиозных взглядов М.Горького и С.Н.Сергеева-Ценского 13
1.1. Поэтико-философские системы М.Горького и С.Н. Сергеева-Ценского: сближение и отталкивание. 13
1.2. Бунт и сострадание как два способа самоопределения человека в мире. Повести "Мать" и "Лесная топь" 46
Глава II. На изломе дискуссии о мире и человеке в 1910 - 1930 годы 62
1.1. "Расхожусь я с Вами в отношении к человеку..." М.Горький о "Крымских рассказах" и о "Вале" 62
1.2. В поисках обновленных форм. "Жизнь Клима Самгина" и "Преображение России". Россия реальная и воображаемая 98
Заключение 125
Примечания 130
Список использованной литературы 146
- Поэтико-философские системы М.Горького и С.Н. Сергеева-Ценского: сближение и отталкивание.
- Бунт и сострадание как два способа самоопределения человека в мире. Повести "Мать" и "Лесная топь"
- "Расхожусь я с Вами в отношении к человеку..." М.Горький о "Крымских рассказах" и о "Вале"
- В поисках обновленных форм. "Жизнь Клима Самгина" и "Преображение России". Россия реальная и воображаемая
Введение к работе
Уходя всё дальше и дальше от советской эпохи, ученые переосмысливают многие положения отечественного литературоведения. Мы разделяем убеждения ученых, которые сейчас много пишут об органической связи культуры с христианством, разрабатывая в литературоведении "новый подход", вытекающий из различных типов культур, специфики самосознания. Основанный на духовности, "конфессиональном" принципе, он откроет широкие возможности познания глубинного воздействия православно-христианской культуры на создание и функционирование того или иного литературного произведения. В свое время в этом русле работали И.В. Киреевский, А.С. Хомяков, Ф.М. Достоевский, П.А. Флоренский. В настоящее время этой проблемой активно занимаются литературоведы В.Н. Захаров, B.C. Непомнящий, И.А. Есаулов, М.М. Дунаев и многие другие. Для нас принципиально важно то, что ценности, которые сегодня в науке о литературе часто называются общечеловеческими, выработаны христианством. Именно им рождены многие идеи, воспринимающиеся сегодня как нечто само собой разумеющееся. Между прочим, им же было выработано и само понятие прогресса. Христианство не было пассивным во взаимодействии с унаследованной культурой, но наполняло его обновленным содержанием.
Отечественное литературоведение, выходя из-под мощного политического пресса, поворачивает в русло лучших традиций классической словесности.
В последние десятилетия возрос интерес исследователей не только к творчеству тех писателей, изучение которых по тем или иным причинам ранее было невозможно, но и тех, которые в советское время изучались активно, глубоко и всесторонне.
Так обстояло дело и с заявленными в исследовании авторами: М.Горьким (1868-1936) и С.Н.Сергеевым-Ценским (1875-1958).
Отечественными литературоведами: П.В.Басинским, Т.Д.Беловой, Б.А.Бяликом, Н.В.Драгомирецкой, Г.Е.Жиляевым, В.А.Келдышем, Л.Ф.Киселевой, Л.А.Колобаевой, П.И.Плукшем, Н.Н.Примочкиной, Л.Я.Резниковым, А.С.Смирновым, Л.А.Спиридоновой, Л.Е.Хворовой, И.М.Шевцовым, Ю.М.Шпрыговым, А.Б.Удодовым и другими - на протяжении долгих лет укреплялся фундамент горьковедения и ценсковеде-ния.
На страницах монографий, докторских и кандидатских диссертаций, в статьях о Горьком и Сергееве-Ценском исследуются самые разные вопросы их творческого наследия: своеобразие поэтики, дискуссионные вопросы о так называемом "новом Горьком", проблемы периодизации, становления и развития миропонимания и многое другое.
Одна из основополагающих черт, актуальных проблем современного ценсковедения и горьковедения - обращение к национальному своеобразию или, иначе говоря, самобытности творческого наследия обоих авторов.
В последние годы наблюдается тенденция к углублению изучения какого-либо конкретного периода творчества М.Горького и С.Н.Сергеева-Ценского, что обусловлено необходимостью более тщательного рассмотрения многих и многих деталей, не учтенных, не акцентируемых в советское время [1].
В основе исканий современных литературоведов - новые подходы к изучению классиков. За их пределами остаются этико-социологический, классовый принципы.
М.Горький и С. Н. Сергеев-Ценский - два великих писателя, открывших на редкость самобытный человеческий мир. Они прошли не- легкий жизненный и творческий путь. Общение С.Н.Сергеева-Ценского и М.Горького происходило по письмам (с 1916 года), и только один раз состоялась встреча (1928 год), однако это не помешало им стать откровенными и признательными друзьями.
Творческий путь Сергеева-Ценского, как и Горького, охватывает несколько трагических эпох, перевернувших судьбы всего человечества: четыре войны, три революции.
Жизненный путь того и другого - это беспрерывные идейные и художественные искания, поиски своей темы, которые позволили им наиболее полно выразить отношение к окружающему миру и человеку. Их путь сложен, противоречив, неровен.
М.Горький характеризовал судьбу С.Н.Сергеева-Ценского как "одну из труднейших карьер" [2]. То же самое можно сказать и о судьбе М.Горького. Он был страстной, непредсказуемой личностью. Долгие годы в советском литературоведении создавался миф о всезнающем оракуле, поучающем своих собратьев по ремеслу и будто специально рожденном лишь для пропаганды социальной борьбы. Путь М.Горького, как теперь выясняется, был иным - напряженным, отнюдь не без разочарований и заблуждений, и овеянным извечной мечтой о красоте и счастье.
Писателей всегда сближала вера в Россию, в человека, которую они пронесли через всю жизнь. Если обратиться к эпистолярному наследию писателей, то именно это является лейтмотивом их переписки.
Уникальный эпистолярный материал двух значительных художников, во многом по-разному оценивающих переживаемое ими время - революцию, войну, место человека в мире, но сходящихся в мысли о позиции писателей, самой литературе двадцатых годов, литературном процессе, об искусстве в целом и многом другом, позволяет наиболее полно воссоздать творческий феномен того и другого мыслителя, проник- нуть в их внутренний поэтический мир, при этом открывая до сих пор неизвестные страницы их творческого и в какой-то степени жизненного пути.
В начале века в русской литературе произошло не всегда очевидное, но все-таки разделение на "домашнее" и "европейское". По выражению О.Мандельштама, это два полюса всей русской культуры по- у следних десятилетий. Он же писал: Установление литературного гене- зиса поэта, его литературных источников, его родства и происхождения сразу выводит нас на твердую почву. На вопрос, что хотел сказать поэт, критик может и не ответить, но на вопрос, откуда он пришел, отвечать обязан" [3]. В данном случае следует говорить не о масштабах адаптации художника в том или ином "замкнутом пространстве", а о его духовной ориентированности, сверхсознательном восприятии основ общекультурного архетипа. Имеется в виду отношение к тому, чем жила ' страна на протяжении тысячелетия [4]. Атеизм, "вера в человека" гораз- до в большей степени, чем в Высшее начало, внимание к земным ценностям - все это, по мнению классиков литературы и философии, откровенно обнаруживает западноевропейскую природу [5].
Таким образом, проблемы, стоящие перед современным горькове-дением и ценсковедением, в основном, сходны.
Актуальность исследования определяется сложившейся в горо- коведении и ценсковедении ситуацией. Настало время уточнения твор- чества писателей как "некого эстетического единства" (Т.Д.Белова.Т.П.Леднева), как некоего "единого целого феномена в рамках культурно-аксиологической парадигмы" (Л.Е.Хворова ), в ракурсе православия (как предполагает П.В.Басинский).
В связи с намеченным учеными вектором развития ценсковедения и горьковедения в диссертации представляется актуальной попытка вы- явления этимологии этико-религиозных взглядов М.Горького и С.Н.Сергеева-Ценского и в этом ракурсе прочтения концепции мира и человека в творчестве обоих писателей; констатации как их "сближения", так и "отталкивания". Кроме того, до сих пор ученые лишь эпизодически, фрагментарно обращались к уникальному материалу эпистолярного наследия двух выдающихся классиков XX столетия [6], как правило, стихийно, не с целью сопоставления этих двух выдающихся классиков, во многом определяющих облик российской действительности. Письма С.Н.Сергеева-Ценского к М.Горькому, хранящиеся в московских архивах, большей своей частью даже не изданы до сих пор.
Актуальность исследования определена также и тем, что представляется необходимым осмыслить психологию творчества писателей в сопоставлении, обусловленную их мироощущением. Изучение особенностей религиозно-нравственных основ творчества С.Н.Сергеева-Ценского и М.Горького является ключом к пониманию многих характерологических отличий их поэтики.
В связи с этим определяется цель диссертационного исследования: изучить материалы переписки по архивным документам и опубликованным источникам, на этом основании сопоставить и уточнить концепции мира и человека обоих писателей, развитие их этико-религиозных взглядов и своеобразие поэтических приемов, обозначить пути "сближения" и "отталкивания" двух выдающихся писателей первой половины XX столетия. Цель работы определяет её ключевые задачи: скорректировать прочно сложившиеся в науке, местами упрощенные аспекты художественно-философских исканий писателей; проанализировать произведения С.Н.Сергеева-Ценского и М.Горького, о которых идет речь в переписке и обновить этот анализ в русле конкретных тех или иных авторских размышлений (повесть Сер- геева-Ценского "Чудо", романы "Валя" и "Обреченные на гибель"; произведения Горького "Проводник", роман 'Жизнь Клима Самгина", публицистика ); на основании анализа эпистолярного наследия - писем М.Горького и С.Н.Сергеева-Ценского друг к другу с привлечением важнейших трудов М.Горького (заметки "О русском крестьянстве", "Две души", "Несвоевременные мысли"), уточнить взгляды обоих писателей на мир и человека в предреволюционные и пореволюционные годы, на судьбу России и культурную ситуацию в целом, сложившуюся в стране после Октября.
В качестве рабочей гипотезы в настоящей диссертации предлагается следующая проблема: истоки мировидения М.Горького и С.Н.Сергеева-Ценского принадлежат разным полюсам. Концепция мира и человека первого автора восходит к традициям русских революционных демократов (Н.Г.Чернышевский, Н.А.Добролюбов, Д.И.Писарев) и -отчасти - к трудам немецких классиков периода "Бури и натиска", в то время как С.Н.Сергеев-Ценский развивал идеи Ф.М.Достоевского, И.В.Киреевского, А.С.Хомякова, а также современных ему представителей русской религиозно-философской мысли - С.Н.Булгакова, П.А.Флоренского, отчасти Н.А.Бердяева.
Данная гипотеза представляется тем более очевидной, поскольку в последнее время в литературоведении, к примеру, основательно разрабатывается тема "Горький и Ницше" [7].
Диссертация написана на материале эпистолярного наследия С.Н.Сергеева-Ценского и М.Горького. При этом в качестве объекта исследования выбрана проза обоих писателей и публицистика М.Горького.
Предметом диссертационного исследования являются основополагающие произведения С.Н.Сергеева-Ценского и М.Горького, соз- данные, а главное, упоминаемые в период переписки - с 1916 по 1936 год: рассказ "Проводник", роман "Жизнь Клима Самгина" М.Горького, цикл "Крымские рассказы", роман "Валя" ("Преображение") С.Н.Сергеева-Ценского. С целью проследить "этимологию веры" того и другого, рассматриваются ранние произведения писателей, в том числе "определяющие" характер их миропонимания - "Мать" (М.Горький) и
1 "Лесная топь" (С.Н.Сергеев-Ценский).
Методы изучения. Основополагающим в диссертации является сравнительно-типологический метод исследования; контактно-генетический подход (В.М.Жирмунский), текстологические изыскания, а также историко-функциональный метод изучения русской классической традиции в творчестве крупнейших прозаиков XX века.
Теоретико-методологическая база исследования. Используются фундаментальные труды русских мыслителей - М.М.Бахтина,
Н.А.Бердяева, С.Н.Булгакова, Ю.Ф.Самарина, В.С.Соловьева,
Г.П.Федотова, П.А.Флоренского, А.С.Хомякова, а также художественно-философские размышления Ф.М.Достоевского.
К работе привлечены исследования некоторых современных С.Н.Сергееву-Ценскому и М.Горькому критиков, историков литературы и литературных эмигрантов - Е.Колтоновской, Д.Мережковского, К.Мочульского и других. Учтен опыт уже упомянутых ценсковедов и w горьковедов, а также современных литературоведов, так или иначе раз- рабатывающих концепцию мира и человека: В.В.Агеносова, Н.В.Борисовой, А.А.Газизовой, К.Д.Гордович, И.Г.Минераловой, Л.В.Поляковой, В.А.Редькина, С.И.Тиминой и многих других.
Автор опирается также на работы современных ученых, в том числе обратившихся к исследованию отечественной литературы в контек- сте православия - прежде всего М.М.Дунаева, И.А.Есаулова,
В.Н.Захарова, В.С.Непомнящего, Л.Е.Хворовой и некоторых других.
При анализе учтён опыт кафедры Истории русской литературы Тамбовского государственного университета имени Г.Р.Державина.
Диссертация является также одной из попыток утверждения доминирующего вектора исследований кафедры Русской филологии Тамбовского государственного технического университета, связанных с изучением проблемы "Православие и русская литература".
Основные положения, выносимые на защиту:
Переписка С.Н.Сергеева-Ценского и М.Горького - уникальное источниковедческое полотно, которое ярко и всесторонне воспроизводит контуры мировидения обоих авторов на протяжении двадцати лет - периода их творческой зрелости - с 1916 по1936 год; обозначение границ творческих этапов в рамках литературоведческой дисциплины понимается как условное.
Материалы рассматриваемого эпистолярного наследия позволяют констатировать следующее: выявление базисных постулатов концепции мира и человека в творчестве обоих писателей не может быть всесторонне осуществлено без обращения к их этико-религиозным взглядам, сопоставления духовно-нравственной позиции, вне изучения "этимологии веры" как идейно-нравственного катализатора С.Н.Сергеева-Ценского и М.Горького. Их нравственно-философская и поэтическая концепция восходит к разработкам русских и зарубежных мыслителей XIX-XX веков и во многом является сознательным, либо интуитивным воплощением их базовых положений.
Горьковская концепция мира и человека, порою принципиально подвижная и отличная от взглядов Сергеева-Ценского, которая была относительно стабильной, постоянно развивалась и уточнялась на протяжении всего рассматриваемого периода.
В качестве основополагающих произведений, определяющих основные контуры мировосприятия писателей, нам видятся повести М.Горького "Мать" и С.Н.Сергеева-Ценского "Лесная топь".
Оценка, определяемая М.Горьким и С.Н.Сергеевым-Ценским литературно-общественной ситуации послереволюционной эпохи, во многом совпадающая или принципиально противоположная, позволяет с большей степенью объективности воссоздать сложный и противоречивый облик российской действительности тех лет.
Материалы переписки позволяют оценить и сопоставить литературно-критические взгляды С.Н.Сергеева-Ценского и М.Горького, о которых в литературоведческих трудах до сих пор говорилось относительно мало и традиционно. Писателями оригинально, порою нестандартно, осмысливались некоторые новаторские и поэтические приемы друг друга, что послужило поводом для корректировки уже существующего в научных трудах анализа произведений 1920-х годов, которые С.Н.Сергеев-Ценский и М.Горький называли ключевыми в своем творческом наследии. Взгляды М.Горького на ситуацию в послереволюционной России формировались в том числе и на основании той информации, которую он получал из писем С.Н.Сергеева-Ценского.
Научная новизна. В настоящей диссертации углубленно изучаются творческие взаимоотношения двух выдающихся классиков XX столетия, причем анализ проводится строго в рамках сравнительно-типологической методики. Исследование осуществляется в соответствии с логикой рассуждений С.Н.Сергеева-Ценского и М.Горького, а главное - упоминанием произведений, встречающихся в переписке, при этом акцент делается на те письма, которые в советское время были запрещены к публикации цензурой. Это касалось в основном писем С.Н.Сергеева-Ценского.
Впервые сопоставительный анализ двух писателей-современников С.Н.Сергеева-Ценского и М.Горького проводится в аспекте православно-христианской парадигмы.
Теоретическая значимость исследования определяется уточнением ряда концептуальных положений, ранее не акцентируемых либо незамеченных в ценсковедении и горьковедении; осуществляемой попыткой так называемого "целостного" рассмотрения концепции мира и человека в заданном контексте понимания.
Практическая значимость заключается в том, что диссертация расширяет круг работ, посвященных С.Н.Сергееву-Ценскому и М.Горькому. Материалы могут использоваться в вузах при чтении курсов истории русской литературы XX века, для разработки спецкурсов и спецсеминаров по проблемам литературного процесса XX века.
Апробация диссертации осуществлялась на IV научной конференции ТГГУ (1999 год), на учебно-методических семинарах кафедры Русской филологии Тамбовского государственного технического университета. Часть материалов послужила основой доклада на международной научно-практической конференции "Культура на рубеже тысячелетий" (Тамбов, 2000 год), а также на Третьей Всероссийской научной internet-конференции "Компьютерные технологии в образовании ComTech 2001" (Тамбов, 2001 год). Проблемы, затронутые в диссертации, обсуждались на IV Всероссийских чтениях, посвященных братьям Кириевским, "Оптина пустынь и русская культура" (Калуга, 2001 год).
Основные положения работы изложены в шести публикациях.
Структура и объем диссертационного исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, примечаний. Приложен список использованной литературы, состоящий из 549 наименований.
Поэтико-философские системы М.Горького и С.Н. Сергеева-Ценского: сближение и отталкивание.
В европейской научной мысли на вопрос о причинах мирового зла существует, как напоминает М.М.Дунаев, два ответа. Первый - христианский. Зло исходит от греховной поврежденности, разрывающей связь с Творцом, "и поврежденности, вследствие этого, всего тварного мира. Это зло вдохновлено и поддерживается деяниями дьявола, постоянно пытающегося соблазнить как можно большее число людей, тем самым подавить стремление их к восстановлению связи с Богом и углубить апостасию, отпадение человека от Вседержителя. Зло одолевается, прежде всего, внутренней бранью с грехом, через смирение, терпение и молитвенное призывание помощи Божией. Внешние обстоятельства бытия человека, хотя и влияют на его жизнь, но имеют второстепенное значение" [1]. Второй ответ- просветительский, социально-политический. Зло есть причина "внешних неблагоприятных обстоятельств существования человека, в частности: несправедливого классового устроения общества. Оно одолевается ... установлением социальных отношений посредством классовой борьбы и уничтожения ... носителей идеи социальной несправедливости, эксплуататоров, а также основы их существования - частной собственности" [2]. При этом призывы к внутренней борьбе с грехом, согласно этому пути, человека сбивают с истины, препятствуют его борьбе с внешними врагами за свободу и устроение справедливого общественного строя, иначе говоря, за земное счастье. И М.Горький, и С.Н.Сергеев-Ценский - художники философствующие. Однако нам принципиально важно с самого начала высказать следующее. Если принять, что литература наряду с философией является одним из способов познания жизни, то в этой связи очевидно, что ни тот, ни другой в своих сложившихся системах не иллюстрировали те или иные философские доктрины, а разрабатывали свою собственную художническую философию, не без влияния, разумеется, каких-либо аспектов тех или иных философских доктрин. М.Бахтин когда-то писал: "С готовыми утвержденными положениями художнику нечего делать: они неизбежно окажутся чужеродным телом в произведении, прозаизмом, тенденцией ... в литературе нет философии, а только философствование, нет знания, а только познавание" [3]. И хотя далеко не все современные исследователи с нами согласятся, мы, тем не менее, убеждены, что попытка "привязать писателя к той или иной философской школе немедленно лишает его оригинальности мыслителя художника. Особенно это относится к русской литературе, где писатели настолько далеко отходили от научно-философских доктрин, что по сути создавали глобальные художественно-философские системы, описать которые следует не столько рационалистически, сколько обращаясь к искусствоведческим понятиям (системе образов, символов, метафор и т.д.)" [4]. Если М.Горький православное осмысление природы зла, в принципе, отверг в самом начале своего творческого пути, связав, по словам того же М.М.Дунаева, религию с мещанством, то о С.Н.Сергееве-Ценском так сказать нельзя. Исследуя развитие этико-религиозных взглядов М.Горького и С.Н.Сергеева-Ценского, примем за основу следующее: обоих писателей объединяла вера в человека, хотя у Горького доминировал социально-исторический аспект изображения, а у Сергеева-Ценского, прежде всего, особенно на раннем этапе, "этико-психологический, с отдаленными признаками конкретно-исторической социальности" [5]. М.Горький был тем писателем, масштаб которого как бы определял облик всей эпохи, её типологию. Начало XX века, эпоха, которую Н.А.Бердяев вполне аргументированно охарактеризовал как русский религиозно-философский и эстетический ренессанс, вне сомнения, носила во многом отзвук идейных и художественно-философских убеждений именно его, М.Горького. То, что происходило в начале XX века, так или иначе было тем, что определяет в конечном счёте пафос всякого революционного предгрозья.
С.Бычков писал так об эпохе европейского Ренессанса, однако, мы убеждены, что это высказывание вполне применимо к нашему Серебряному веку: "В эпоху Ренессанса формируется новый подход к жизни, который можно было бы определить как эстетический: "Жизнь перестала быть паломничеством к вечности, она превратилась в утонченное искусство, в котором надлежало изведать все возможности познания и наслаждения. Не учёный и не философ, а именно художник стал выразителем духа новой культуры. В эту эпоху человек потерял центральное место, он перестал быть связующим звеном между Богом и землёй. Зарождается идеология, которая впоследствии получила название гуманистической. Сущность её заключалась в утверждении, что когда-нибудь наступит такое время, когда на земле установится реальное братство, воцарится реальная и творческая свобода" [6].
По мысли того же Н.А.Бердяева, "можно было бы установить два течения той эпохи, связанные с мистическими и религиозными исканиями. Одно течение представляла православная религиозная философия. ... . Другое течение представляла религиозная мистика и оккультизм ... . Для этих течений совсем не стоял в центре Христос и Евангелие. Религиозное течение было христианообразным, обсуждались христианские темы, употреблялась христианская терминология. Но был сильный элемент языческого возрождение [7].
Итак, христианство постепенно подменялось гуманистическими мечтами. Несмотря на расцвет религиозно-философской мысли, мы следуем за утверждением философа, что серебряный век в целом был лишь, так сказать, "тенью" христианства. По мысли Ф.И.Тютчева: " ... революция сама позаботилась о том, чтобы не оставить в нас ни малейшего сомнения относительно её истинной природы. Отношение своё к Христианству она сформулировала так: "Государство, как таковое, не имеет религии", ибо таков символ веры новейшего государства. Вот, собственно говоря, та великая новость, которую революция внесла в мир, вот её неотъемлемое, существенное дело - факт, не имеющий себе подобного в предшествовавшей истории человеческих обществ. В первый раз политическое общество отдавалось под власть государства, совершенно чуждого всякого высшего освещения, государства, объявлявшего, что у него нет души; а если и есть, то разве душа безверия ... " [8]. Одним словом, сохранялся ряд христианских положений: вера в творца, основные заповеди христианской морали, однако всё это как бы лишалось тайны, "сверхъестественного" содержания. Главное, пожалуй, состояло в том, что сам по себе нравственный завет, лишённый духовного элемента, вырождался, " ... божественное провидение превращалось в механический закон природы. Над всем этим реяла теория прогресса" [9]. Прав был Ф.Ницше, когда писал: "Понимают ли в конце концов, хотят ли понять, чем был ренессанс? Переоценкой христианских ценностей, попыткой, предпринятой со всеми средствами, со всеми инстинктами, со всем гением, доставит победу противоположным ценностям ... " [10].
Бунт и сострадание как два способа самоопределения человека в мире. Повести "Мать" и "Лесная топь"
Пролетарская революционность в мировосприятии М.Горького облекалась в одеяние борьбы за правду Христову, правду обновленную и очищенную от "церковного обмана". М.Горький дает свое понимание истории: как движение от "ада" на земле к "раю" на земле же. Таким образом, происходит слияние Христианства с марксизмом?
Типично ли русское это явление? С.Н Булгаков, откровенно разводя революционный героизм и христианское подвижничество, писал: "Гораздо тоньше и соблазнительнее другая, не менее кощунственная ложь, которая в разных формах стала повторяться особенно часто в последнее время, именно то утверждение, что интеллигентский максимализм и революционность, основой которых является, как мы видим, атеизм, в сущности, отличается от христианства только революционной неосознанностью. Достаточно будто бы имя Маркса или Михайловского заменить именем Христа, а "Капитал" Евангелием или, ещё лучше, Апокалипсисом (по удобству его цитирования), или можно даже ничего не менять, а нужно лишь ещё усилить ее революционность и продолжить интеллигентскую революцию, с обнаружением всех её духовных потенций, именно - Великой Французской революции" [60]. Жорж Нива, спустя почти сто лет, рассуждая на эту тему, подчеркивал: "Для русского атеиста неверие и есть вера, причем более действенная и религиозная (в этимологическом - от латинского "ге-ligo", то есть связывало, сплетало - смысл этого слова), чем вера в Бога. Всего этого никогда не принимал С.Н.Сергеев-Ценский. Построение рая на земле оборачивается построением того же ада, по Сергееву-Ценскому. Осмысление революционной идеологии в контексте трансформированного Христианства идет в русской литературе от усилий Н.Г.Чернышевского дать революционную идеологию и революционную борьбу в качестве замены прежней религии. Горький видится нам как последователь именно этого пути.
О романе "Мать" в религиозном ракурсе уже написано достаточно. Отметим лишь те детали, которые либо не акцентировались исследователями, либо не резюмировались, либо не оговаривались вовсе. Как известно, христианских атрибутов в этом произведении предостаточно, в который раз перечислять их и подвергать анализу вслед за известными авторитетами нет нужды. Общепризнанно, что повесть "Мать" явилась не только первым произведением социалистического реализма, но и актом так называемого "богоискательства" писателя. Важно осознать, что, помимо всего прочего, М.Горький, автор этой повести, независимо от своих личных взглядов, явился фактически основателем не только русской революционной природы, но и революционной природы вообще, совершенно верно рассмотревшим характеры "новых" людей. Это, кстати говоря, резко отличало его от позиций С.Н.Сергеева-Ценского, который подобные характеры изобразил в резко саркастических тонах. Черты характера русских атеистов были всесторонне замечены Ф.М. Достоевским, например, в романе "Идиот": "Не из одного ведь тщеславия, не всё ведь от одних скверных тщеславных чувств происходят русские атеисты и русские иезуиты, а из боли духовной, из жажды духовной, из тоски по высшему делу, по крепкому берегу, по родине, в которую веровать перестали, потому что никогда её и не знали! Атеистом же так легко сделаться русскому человеку, легче, чем всем остальным во всем мире! И наши не просто становятся атеистами, а непре 48 менно уверуют в атеизм, как бы в новую веру, никак не замечая, что уверовали в нуль. Такова наша жажда!" [61]. Думается, что в этом высказывании - ключ к осознанию глубинного смысла как в целом повести "Мать", так и характеров его героев. Действительно, революция в этом произведении понимается прежде всего как обновление веры. Рыбин, например, убеждает Павла Власова: "Надо, Павел, веру новую придумать ... , надо сотворить Бога -друга людям!" (Т. 8. С. 57). Христос, его облик в романе - революционный, то есть сторонник прежде всего внешних перемен. Обратить внимание на это представляется нам крайне важным, ибо здесь - ключ к пониманию истинного, по сути антихристианского смысла повести. М.М.Дунаев в одной из своих работ заметил, что "именно западная мысль соблазнилась увидеть в Христе революционера и первого социалиста" [62]. Исходя из этого, уточним. Во-первых, это доказывает именно западную природу фактически любой революции, о чем писали и Достоевский, и Тютчев, и Бердяев, и многие другие. Во-вторых, нам представляется принципиально важным то уточнение бытующего мнения об этом произведении Горького, что вопрос религиозный, определяющий характер революции - не столько русский вопрос, сколько вопрос, прежде всего, западный. В самом деле, разберёмся. В повести Горького революционеры обновляют не просто Христа, а, прежде всего, его дело, а вера при этом уходит на задний план. Но вспомним: догмат об оправдании делами - догмат католический (западный): "Каждый христианин искупает сам себя, оправдывается делами ... . Возможность оправдания делами есть основное правило католицизма ... . Вот почему дела, внешние подвиги, стоят так высоко в католицизме, так исключительно господствуют в жизни, им созданной" [63]. Иначе говоря, очевидно, прав был Ф.М.Достоевский, когда обосновывал связь католицизма, атеизма и революционности: "Атеизм только проповедует нуль, а католицизм идет дальше: он искаженного Христа проповедует, им же оболганного и поруганного, Христа противоположного!
"Расхожусь я с Вами в отношении к человеку..." М.Горький о "Крымских рассказах" и о "Вале"
В 1910-е годы в "Береговом" один из героев Сергеева-Ценского замечает: "Человек - это разве не страшно? ". И если у Горького человек - это " ... великолепно, ... это звучит гордо ... ", то настоящий человек у Сергеева-Ценского еще не родился. В поэме "Печаль полей" в образе Анны, рождающей мертвых детей, и в образе стремящейся "что-то" родить земли писатель символизирует как раз эту мысль, что настоящий, совершенный человек еще не родился на земле. Эта мысль более отчетливо выражена в словах деда. Он говорит Анне: "Да разве родился уже кто-нибудь живым? Попытки были. Ты, я - все попытки, а до сих пор еще не родился никто... Не родился... Не то это все... -мертвецы рождаются" [7]. В этом, думается, и заключаются основные расхождения С.Н.Сергеева-Ценского со взглядами М.Горького на человека. Сергеев-Ценский отстаивает точку зрения, что в современном обществе еще не появился человек, который стал бы настоящим хозяином земли.
К началу 1920-х годов Горький претерпел полное крушение своих романтических абстракций. Реальность была убийственно тяжела. И он выступил с циклом статей "Несвоевременные мысли", где фактически обнажил свой собственный духовный кризис: он воочию видит то, к чему он так страстно долгие годы призывал. Виноваты, по его мнению, все, ибо все разрушают созданное людским трудом и трудом гениев и убивают самое чудное создание природы - человека. Это был кризис художника - безусловно. Но был ли это кризис Горького-человека? Может быть, сущность его трагизма заключалась в том, что он всю жизнь стремился к Высшей правде, но как художник, откровенно не мог ее признать? Во всяком случае, очень показательно то, что он восторженно отозвался о повести Сергеева-Ценского "Чудо": " ... очень хорошая вещь! Буду уговаривать американцев перевести ее ... . Чудесно живет большой народ этот русские! ... " [8], где Сергеев-Ценский фактически провозглашает торжество божьей истины.
Такой отзыв Горького свидетельствует о том, что им принимается пасхальная по своему характеру идея Сергеева-Ценского страдания, искупления и преображения человека.
Отзыв о "Чуде" ОН.Сергеева-Ценского наглядно подтверждает то, что особенно не акцентируется в горьковедении. В данном случае мы солидарны с П.В.Басинским, что " ... и художественное творчество, и публицистика, и переписка Горького неопровержимо доказывают, что в его глазах вера нуждалась не в уничтожении, но в спасении и возрождении" [9]. Горький, очевидно, верить хотел, но не обладал каким-то духовным чутьём, что, напротив, дано было Сергееву-Ценскому.
Показательно, что именно "Чудо" М.Горький особенно выделял среди других произведений ОН.Сергеева-Ценского 1920-х годов.
Однако тот же М.Горький, высказывая восторженные суждения о романе "Валя", особенно восхищается Павликом Каплиным - "мечтательным мальчиком подвига". Авторские характеристики в романе этого увечного мальчика скупы и лаконичны, но предельно выразительны: "Он думал о подвиге и самоубийстве"; "Он еще не вполне осознавал, что чувство, его охватившее, была едкая зависть"; "Павлик ясно и полно почувствовал, что он - калека, и что он несчастен, и что он - один".
Туманно-романтический образ Каплина был отмечен Горьким, думается, неслучайно. Павлик - герой Горького; он представлен Сергее-вым-Ценским как, своего рода, богоборец - сочиняет трактат "Патология Бога". Зловещие мысли высказаны в нем: "Красота временна и случайна, а то, что мы называем "безобразием", - основа основ. Но ведь Бог -основа всех основ? Значит безобразие - одно их свойств божиих ... ". Павликом не учитывается то, что и до человека уже существовал распад, смерть и взаимное пожирание. "Противление божественному замыслу началось в духовной сфере и привело к возникновению демонических сил" [10]. Горький, анализируя роман "Валя", остаётся верен своему положительному идеалу, выработанному еще в юношеские годы.
Кажется, размышления Павлика вполне соотносимы со взглядами и их художественными воплощениями М.Горького: "Величайший подъем жизни - подвиг. Подвиг - это когда ставится на карту жизнь. На одной чашке весов - жизнь, на другой - смерть. Подвиг - это когда хотят посмотреть смерти в глаза, почуять ее запах. Момент, - и вдруг, может быть, смерть. Подвиг - это тайное желание чудеснейшего чуда - смерти - такое тайное, что человеку и самому не хочется сознаться в этом. Подвиг- это когда вспыхивает вдруг воля к смерти. Воля к жизни, и воля к смерти вспыхивают толчками. Сорвалось, притаится и ждет, будет еще толчок. Вот почему хоть кто, "совершив" один раз подвиг, стремится совершить его еще и еще раз ... " [11].
Неслучайно М.Горький восхищается и Наташей, очень характерным женским образом. Его Сергеев-Ценский замысливал вполне современно: "Создать образ Натальи Львовны из простых, чисто женских мелочей: например, физические: голые руки, сладострастный большой рот, всегда наблюдающие искоса глаза, трогательная забота о сложной прическе, легкая выпуклая грудь, легкая подчеркнутость бедра, прием - захватывать сзади платье левой рукой; класть ногу на ногу, чтобы показать край чулка и т.д." [12].
В поисках обновленных форм. "Жизнь Клима Самгина" и "Преображение России". Россия реальная и воображаемая
С.Н.Сергеев-Ценский, в отличие от М.Горького, был крайне "необщественным" писателем, может быть, поэтому ему удалось избежать откровенных преследований со стороны властей. В письмах к Горькому он неоднократно подчеркивал свою независимость и нежелание всякой общественной деятельности: "Теперь, когда Вы снова на родине, Вам, может быть, лучше видно, какая неразбериха, чепуха и грызня в среде представителей литературы нашей, как трудно объединиться и как трудно объединить. Единение, впрочем, и никогда не входило в число расовых русских черт. И поэтому Вы, может быть, согласитесь со мной, что отъединившись совершенно, я сделал лучшее, что мог... Никогда я не хотел известности. ... на службе у общества не состоял ... " [70]. Примечательно, что это было сказано еще в 1916-м году, то есть за год до революции и имело непосредственное отношение к предреволюционной ситуации. Такие же настроения сохранились у Сергеева-Ценского во второй половине 1920-х годов. Рапповцев он называл "людоедами", и в одном из писем к Лазареву от 20-го октября 1928 года с наивной гордостью написал: "Ни в каком союзе, ни в какой корпорации, ни в какой кооперации я не состою членом. Членство предполагает известную активность, а я желаю пребывать в пассивности. Членство заставляет нести те или иные обязанности, а я от всех обязанностей раз и навсегда отрекся. Само это сочетание слов "член общества" для меня жупел и металл" [71].
Именно в письмах к Горькому Сергеев-Ценский особенно подчеркивал эту самую свою необщественность: " ... ни в каких газетах не участвовал, ни с какими речами не выступал, - вообще являлся и являюсь только сторонним наблюдателем, каким мне, по-видимому, и суждено быть ... " [72]. Сложилось так, что информацию о жизни в послереволюционной стране Горький получал в том числе и из писем С.Н.Сергеева-Ценского: "Слыхал я от приехавших из Москвы, что там писатели (между ними и Борис Зайцев) торгуют книгами - в лавочках и в разнос. По-видимому, книжки покупают, как оберточную или курительную бумагу. Невесело. Несравненно приятнее быть дикарем и голодать, но хотя бы смотреть на культурную святую жизнь кругом, чем голодать и видеть около только дикость, голод и полное извращение всех человеческих представлений о жизни" [73].
Следует заметить, что С.Н.Сергеев-Ценский вполне адекватно представлял себе все происходящее в стране; он понимал, что разрастается борьба против деятелей культуры и искусства: " ... не согласился с Вами в том, что будто бы "теперь все больше, чем когда бы то ни было нуждаются в ... милосердии искусства" (может быть, на Западе, а у нас только — "на бой, на бой!" - и со всяким искусством вообще ведут победоносную, конечно, борьбу, то ликвидируя одного деятеля искусства, то другого" [74].
Писатель обеспокоен положением дел в России, одичанием страны. И он, как и другие, принимает решение уехать за границу. Но, оставшись "насквозь русским", он категоричен: не может смириться не только с обстановкой в России, но и принять положение его коллег-писателей, которые находились за границей: "За границу поехать, конечно, не миновать: одичание страны на почве голода будет идти форсированно. ... эмигранты-писатели влачат жалкое существование, но ... какое существование у нас? Да быть золотарем где-нибудь в Париже ... приличнее в тысячу раз, чем быть Шекспиром в Современной России" [75].
Жалость и сострадание - те качества, которые являлись определяющими для художественно-философской системы писателя. Не желая изменять самому себе, С.Н.Сергеев-Ценский не принял насаждаемых новой властью "революционных" принципов бытия, несмотря на сложившееся в литературе о нем противоположное мнение. Именно этим объясняется и то, что произведения писателя этих лет подвергались беспощадной цензуре. Не поддаваясь всеобщим политическим установкам, отстаивая право быть "просто художником", Сергеев-Ценский тем самым своеобразным путем защищал и свою гражданскую позицию.
Несмотря на различие, иногда и принципиальное, во взглядах и убеждениях, М.Горький, как и С.Н.Сергеев-Ценский, верил в талантливость России, в то, что ее человек может стать прекрасен, добр, мудр, когда преодолеет губящий мысль и чувства мещанский индивидуализм, когда поймет бытие как деяние, жизнь как творчество, и, полюбив труд, научившись работать, почувствует высшее наслаждение жизнью. Мы полагаем, что идея преображения человека и России в целом имела для Горького в каких-то глубоких тайниках его души все-таки религиозной или лучше сказать метафизический смысл. Неслучайно он так высоко оценил роман "Преображение" Сергеева-Ценского, при этом ласково говоря о России: " ... Русь при всей душевной спутанности своей чувствует жизнь острее, шире, а к издевкам ее относится более человечески обидчиво, чем, например, немец. Может быть, и бестолковые, но мы более бесстрашно пытаемся развязать тугие узлы и петли загадок бытия ... " [76].
Писатели с большим вниманием и любовью относились друг к другу, по крайней мере, такой вывод напрашивается из анализа переписки. Горький пытался помогать Сергееву-Ценскому. Он ценил его как человека и писателя: " ... Вы такой большой, насквозь русский ... " [77]. О том же самом размышлял Горький, читая произведения Сергеева-Ценского, и, в частности, первый роман эпопеи "Преображение России". Неслучайно разговор о русскости и самобытности возникает именно в 1920-е годы, на фоне культивирования "интернационализма", "атеистических принципов бытия", то есть отхода от "самобытного", "национального".
Для Сергеева-Ценского Горький был не только большим писателем, но другом и советчиком. С.Н.Сергеев-Ценский ценил в Горьком его самобытность, яркость, большую душу художника. В одном из писем к Горькому Сергеев-Ценский пишет: "Получи Вы обычное образование в гимназии и университете, из Вас, конечно, тоже вышел бы писатель очень большой, но ... не такой самобытный и яркий!" [78]. С.Н.Сергеев-Ценский отмечал, что оригинальность, самобытность писателя достигается глубоким знанием, постижением жизни своей страны как бы "изнут-ри .
