Содержание к диссертации
ВВЕДЕНИЕ 4
ГЛАВА ПЕРВАЯ. ПРОБЛЕМА «ЧИСТОГО ИСКУССТВА»
В РАКУРСЕ ИСТОРИКО-ЛИТЕРАТУРНОГО ПОСТИЖЕНИЯ 14
1. Содержание программы в интерпретациях и оценках 15
2. Термины: особенности применения и толкования 54
3. Круг имен и вопрос о принадлежности к «чистому искусству» 65
4. Историко-литературная хронология явления 78
ГЛАВА ВТОРАЯ. ОТ ОСНОВНОГО МАНИФЕСТА
К ВЕДУЩИМ ИДЕЯМ КОНЦЕПЦИИ «ЧИСТОГО ИСКУССТВА» 92
1. Статья Белинского «Менцель, критик Гете» как первый опыт
систематизации программных принципов русского «эстетизма» 92
2. Общие начала в мировоззрении сторонников доктрины периода ее
становления и актуализации 111
3. Идея творческой свободы в целеустановках «эстетов» 131
4. Позиции сторонников «чистого искусства» в полемике о красоте 160
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ВОПРОСЫ ХУДОЖЕСТВЕННОГО СОВЕРШЕНСТВА
ЛИТЕРАТУРНЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ И ПИСАТЕЛЬСКОГО
МАСТЕРСТВА 189
1. Понятие «художественности» в общей системе эстетических
представлений сторонников «чистого искусства» 189
2. Культурная миссия «эстетов» в генезисе понятия «объективный
коррелят» 205
3. Проблема «формы» и «содержания» 217
4. «Элитарные» целеустановки и проблема читательского восприятия 235
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ПРОГРАММНЫЕ ПРИНЦИПЫ «ЧИСТОГО
ИСКУССТВА» В ПОЭТИЧЕСКИХ ДЕКЛАРАЦИЯХ О ТВОРЧЕСКОМ
ТРУДЕ 257
1. Идея свободы в стихотворных манифестах:
многоаспектность и программный синкретизм 257
2. Красота как высшая цель искусства 288
3. Формула «для немногих» в понятийных спектрах свободы и красоты ...313
4. Категория «вечного»: особенности художественной обработки 334
ГЛАВА ПЯТАЯ. ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ ОСНОВЫ РОМАНТИЧЕСКОЙ
ПОЭЗИИ В ПРОЕКЦИИ НА «СКВОЗНЫЕ» МОТИВЫ
ОБЪЕДИНЯЮЩЕГО ЗНАЧЕНИЯ 346
1. Поэзия в ее возвышенно-духовной иррациональной сути: от мечты
и «безумия» - к «безмолвию» 346
2. «Музыка души» и «музыкальность» поэзии 365
3. Сущностная природа поэзии, объясняемая натурфилософски 377
4. «Пластическое» и «живописное» слово как направление творческих
поисков 3 90
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 407
ПРИМЕЧАНИЯ 412
БИБЛИОГРАФИЯ 454
Введение к работе
^ Русская литературная критика и лирическая поэзия середины XIX века,
современницы крупных исторических событий и напряженных духовных иска
ний, богаты ярким созвездием имен, интерес к которым не ослабевает. Благода
ря усилиям нескольких поколений литературоведов сложилась богатая и разно
образная по своей проблематике исследовательская картина. Значительное ме
сто отведено в ней поэтам и критикам, некогда относимым к «чистому искусст-
ву»: Ф.И. Тютчеву, А.А. Фету, А.К. Толстому, А.Н. Майкову, Я.П. Полонскому,
Н.Ф. Щербине, Л.А. Мею и В.П. Боткину, А.В. Дружинину, П.В. Анненкову.
Литературоведческий опыт по достоинству оценил заслуги названных литера
торов перед отечественной культурой, все более объективно всматриваясь в ос
тавленное ими художественное и литературно-критическое наследие. Активи
зируясь от десятилетия к десятилетию, научный поиск развивался в русле ак-
1ф туальных направлений, каждое из которых углубляло имеющиеся представле-
ния, раздвигая пределы накопленных знаний. Метод (Магина, 1982), жанр и стиль (Коровин, 1982; Кожинов, 1978; Сухова, 1975; Ляпина, 1993), психологизм (Щемелева, 1975; Чернышева, 1987; Аринина, 1981), историзм (Клюев, 1975; Кондратенков, 1980), мифологизм и мифотворчество (Кибальник, 1990; Козубовская, 1994; Успенская, 1997), автор и герой (Черашняя, 1992), художественное время (Чередниченко, 1982), лирика отдельных авторов как целостная художественная система (Леонов, 1964; Гапоненко, 1976; Королева, 1970; Петрова, 1983; Магина, 1996), восприятие сформированных ими традиций последующим поколением поэтов (Абашев, 1986; Авраменко, 1990). В работах, адресованных критикам, преобладают труды монографического характера, ставящие проблему творческой индивидуальности исследуемого литератора (Володина, 1973; Журавлева, 1973; Ниязова, 1983; Фатеева, 1995; Щеблыкина, 1998;
Щ Алдонина, 2000; Сухих, 2000).
Вопрос об эстетических представлениях каждого из перечисленных по-
этов, неоднократно затрагивался и освещался с разной степенью полноты и
глубины. В этой области немало сделано авторами фундаментальных работ о
Тютчеве, Фете, А. Толстом, А. Майкове (Пигарев, 1962; Благой, 1975; Бух-
штаб, 1990; Ямполъский, 1986; Озеров, 1975; Касаткина, 1969; Прийма, 1984;
Кожинов, 1988; Жуков, 1982; Шеншина, 1998). О том, как понимали искусство
и роль художника в обществе поэты, наиболее близкие названным предшест
венникам (Апухтин, Случевский и Константин Романов - Великий Князь, вы
ступавший в печати под псевдонимом К.Р.), также писали исследователи (Бя-
лый, 1964; Кулешов, 1983; Сапожков, 1999 и др.). Но при этом ушла в тень, ос
тавшись практически не изученной, проблема «чистого искусства» как таковая.
При неизбежности обращения к терминологии, обозначающей определенное
направление эстетической мысли, сведения о «чистом искусстве» не собраны,
не систематизированы, кочующие из источника в источник оценки дублируют
пристрастные характеристики, родившиеся почти полтора века назад в лагере
,4 демократов-шестидесятников. Безоговорочно признанная ими ложной и несо-
стоятельной на волне стремительной победы реалистического направления в
русской литературе и подъема общественного движения с его радикально-
демократическим крылом, теория «чистого искусства» и по сей день продолжа
ет истолковываться в духе сложившихся традиций. К основным ее положениям
обычно относят требования игнорировать общественно-политическую пробле
матику, отдавать предпочтение «форме» перед «содержанием», культивиро
вать пристрастие к лозунгу «для немногих» и созданию произведений, осно
ванных на идее отвлеченной красоты, уводящей от реальной жизни с ее про
блемами. Неудивительно, что тенденция выведения из «чистого искусства»
всех причисляемых к нему ранее критиков и поэтов сделалась столь популяр
ной. Необходимость поступать подобным образом диктовалась все более явно
себя обнаруживающим несоответствием между традиционно понимаемой тео-
# рией и содержанием литературного наследия, к которому из года в год наука
относилась все более внимательно и объективно. Между тем, А.К. Толстой счел
возможным заявить в 1874 году в письме А. Губернатису: «... Я один из двух или трех писателей, которые держат у нас знамя искусства для искусства...» ( Толстой, 1986, с. 211). Это лишь одно из очевидных свидетельств, побуждающих выяснять, как понималась теория «чистого искусства» самими ее сторонниками и теми литераторами, кто симпатизировал данного рода воззрениям.
По существу, сегодня мы имеем дело с разной степенью изученности сложившихся в середине XIX века ведущих эстетических программ. На фоне большого числа основательных трудов о материалистической эстетике Н.Г. Чернышевского, работ, посвященных «натуральной школе» и становлению критического реализма в русской литературе 40-х - 50-х годов XIX столетия, отсутствие специальных исследований, посвященных «чистому искусству», заметно дает о себе знать. В итоге предмет, о котором идет речь, хотя и предстает как бы хорошо знакомым, но в действительности создает лишь иллюзию в понимании этого весьма непростого вопроса, в котором немало спорного и зачастую - неясного.
Сама по себе проблема «чистого искусства» многоаспектна и объемна. Ввиду того, что она практически не затрагивалась в отечественном литературоведении (по верному замечанию К.Г. Исупова, «история русского «эстетизма» еще не написана», - Исупов, 1993, с. 19), - не названы и ее составляющие, возможные направления поисков [1]. Прежде всего, это содержание программы, изложенное в манифестах. Важным является выяснение причин, осязаемо выдвинувших концептуально-значимый круг идей в определенный период историко-культурного развития, что также взывает к необходимости постигать обстоятельства, с этим связанные. Интерес представляет историко-философский, историко-литературный генезис, мировой социокультурный фон, основные предшествующие, сосуществующие и последующие аналоги, формирующие эволюционную картину, а также круг имен. В связи с последним выдвигается проблема отношений, подразумевающая изучение связей, контактов, влияний, преемственности и традиций. Неизбежно встает вопрос о теоретико-
классификационных определениях («теория», «школа», «типологическая общность»), в свою очередь затрагивающий широкий круг проблем. Нельзя не упомянуть и о воздействии на «чистое искусство» других теоретико-эстетических систем (материалистической эстетики, «органической критики»), о разного рода контактах представителей «чистого искусства» с художественными мирами писателей и поэтов других эстетических ориентации.
Вопрос о правомерности считать «чистое искусство» «школой» (если иметь в виду поэтическую практику), «доктриной», «программой», «теорией» или «концепцией» (если иметь в виду систему эстетических представлений, изложенных в программных статьях), а вместе - общностью или группой близких по духу литераторов, - еще не изучался фундаментально, с учетом необходимых в этом случае исследовательских подходов. Одновременно не выражалось и особых сомнений по поводу самого факта существования «чистого искусства» ни как теории, ни как школы (в противоречии с этим находится лишь тенденция выведения за пределы «чистого искусства» конкретных писателей и критиков). Исследование литературы по направлениям, течениям и школам, которое «помогает проникнуть в общие закономерности литературного процесса, понять индивидуальность отдельных художников, смену методов и стилей» {Кулешов, 1982, с. 7), всегда отличалось продуктивностью. Выявление сближающих писателей «философско-эстетических ориентиров гносеологического характера» (Пинаев, 1975, с. 258) позволяет на фоне объединяющих начал более основательно изучить специфику и особенности каждого дарования, не допуская нивелировки. В исследовании поэзии середины XIX века данный подход был применен к Некрасову и поэтам его школы (Еголин, 1960; Скатов, 1968; Осьмаков, 1969 и 1971; Бухштаб //ИРЛ, т. 8, ч. 2, 1956, с. 35 - 55). Обнаружение конкретных примет идейно-эстетической близости (не исключающее возможных несовпадений во мнениях, несогласий и противоречий), анализ явления во всей совокупности сближающих признаков могли бы дать основания для
«легального» применения термина «школа» по отношению к «чистому искусству».
Пока нельзя не признать, что два примечательных высказывания, - в случае, если их адресовать «чистому искусству», - сегодня выглядели бы вполне справедливо. Н.В. Гоголь подчеркивал: «Много есть таких предметов, которые страждут из-за того, что извратили смысл их, а... через это уничтожается много того, что послужило бы всем на пользу» (Гоголь, 1990, с. 98). Л. Озеров заметил по поводу Фета: «Ничто так трудно не исправляется, а тем более искореняется, как литературная репутация. Это долговременный и мучительный процесс - восстановление исторической справедливости!» (Озеров, 1972, с. 69). Подобно другим сложившимся в середине XIX века и определявшим развитие литературы этого периода эстетическим платформам, «чистое искусство» должно предстать в совокупности присущих ему особенностей, выявленных в ходе анализа программных работ-манифестов и поэтической практики группы поэтов.
Актуальность работы обусловлена самим фактом надежного присутствия в литературном процессе середины и второй половины XIX века влиятельной в определенных кругах системы воззрений, названной «чистым искусством», вместе с поэтической практикой составившей полнокровное историко-литературное явление, что само по себе не может не быть замеченным и нуждается в рассмотрении. Пока наиболее веским аргументом в пользу необходимости восстановить целостную картину о русском «эстетизме» можно считать все более интенсивно себя проявляющий интерес к тем литераторам, которые, хотя и имели непосредственное отношение к данному направлению эстетической мысли, обычно рассматриваются вне ее. Однако, в русле общих задач, стоящих перед литературоведческой наукой, согласно которым творчество каждого писателя, обладая приметами индивидуальными, как правило, восходит к общей для какой-либо литературной типологии мировоззренческой и эстетической модели, исследование, посвященное «чистому искусству», идейно направлявшему литературные силы в продолжение нескольких десятилетий, представля-
ется актуальным. Изучение эстетических воззрений сторонников «чистого искусства», их концептуальной роли в литературе, должно прийти на смену разрозненному многообразию индивидуальных программ, исходя из которых характеризовались выдающиеся поэты-романтики середины XIX века и их последователи. Наконец, без конкретных представлений о «чистом искусстве» выпадают из поля зрения те наиболее существенные признаки «позднего» романтизма, благодаря которым он сохранил свои позиции и привел к плодотворной самореализации ярких творческих дарований, обогативших русскую поэзию открытиями непреходящего значения. Союз литературных сил, выступавший под эгидой программных принципов «чистого искусства», обладал характерными чертами, составившими одну из примет литературной жизни той поры — область, в которой формировались традиции, углублялось понимание лирики как литературного рода с ее возможностями и спецификой, создавались высокие по своим художественным достоинствам произведения, вырабатывались подходы к оценкам литературных явлений. Отсюда представляется необходимым осмыслить «чистое искусство» как эстетическую концепцию в соединении с поэтической практикой, руководствуясь прежде всего тем, что обе эти взаимообусловленные реалии наряду с другими явлениями той поры составили равноправное звено литературного развития.
Новизна работы определяется, прежде всего, самой постановкой проблемы, применением комплексного подхода к вопросу о «чистом искусстве» с ориентацией на конкретизацию и объективацию. Решение этой проблемы создает платформу для более углубленного постижения ведущих особенностей, определявших развитие русской лирики XIX столетия, формирует полноту представлений об историко-литературной преемственности, обеспечивая основу для изучения логики функционирования основополагающих эстетических принципов и закономерностей формирования поэтической образности. В диссертации по-новому осмыслена проблема взаимовлияний, протекавших в значительной степени на основе близости родственных по духу художников слова опреде-
ленным эстетическим ориентирам, что довольно сложно пронаблюдать в отторжении от таковых.
Теоретическая значимость диссертации заключается в уточнении представлений о «чистом искусстве» как литературном явлении, взятом в совокупности ведущих идей, отраженных в художественном наследии, а также в апробированной модели исследовательского подхода, согласно которому феномен «чистого искусства» обеспечил расцвет романтической лирики периода господства реалистической прозы в русской литературе середины XIX века.
Цель работы - выявление и анализ сформировавших концепцию основных принципов, отраженных в программных статьях и нашедших преломление в поэтической практике, - тех организующих положений, которые явились потенциально объединяющими для группы поэтов и критиков «чистого искусства». В итоге явление должно предстать в своем осязаемом виде, в причинно-следственном обрамлении конкретных обстоятельств литературной жизни периода своего формирования и апогея творческого самоутверждения.
Задачи исследования: 1. Проанализировать сложившуюся к настоящему времени информационную картину о «чистом искусстве» в совокупности наиболее важных проблем, ею определяемых (закономерности в оценках, появившиеся на разных этапах развития литературоведческой мысли; сопровождавшая явление терминология; принадлежность к «чистому искусству»; хронологические пределы существования). 2. Объяснить причины формирования концепции, исходя из мировоззренческих особенностей тяготевших к «чистому искусству» поэтов и критиков. 3. Выявить и охарактеризовать основные положения теории в трактовке приверженцев, изучив программные статьи, в которых сосредоточены главные принципы отечественного «эстетизма» середины XIX века, что в итоге приведет к пониманию теоретико-классификационных признаков «чистого искусства» как эстетической программы и позволит рассматривать практику поэтов «чистого искусства» как типологическую общность. 4. Дать научное обоснование суждениям сторонников «чистого искусства», адре-
сованным вопросам художественного совершенства литературных произведений и писательского мастерства, таким, как проблема художественности, «формы» и «содержания», объективации индивидуального в процессе творческого перевоплощения, взаимоотношений между писательским сознанием и читательским восприятием. 5. Проанализировать стихотворные манифесты поэтов «чистого искусства», в которых наиболее последовательно декларировались и отстаивались программные принципы с опорой на использование возможностей художественного слова. 6. Выявить значение теоретических основ «чистого искусства» в становлении русской романтической лирики середины XIX века в их проекции на «сквозные» мотивы объединяющего характера.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, примечаний и библиографического раздела.
Методологическая и теоретическая основа диссертации — фундаментальные исследования о русской литературной критике середины XIX века Б.Ф. Егорова, Н.Н. Скатова, В.И. Кулешова, Г.Н. Поспелова, М.Г. Зельдовича, Ч. Мозера, работы о поэзии, рассматривающие различные варианты типологических общностей, Г.А. Гуковского, Б.Я. Бухштаба, В.Н. Касаткиной, И.Г. Ям-польского, A.M. Еголина, Н.Н. Скатова, Е.В. Ермиловой, Т.К. Савченко, Л.Г. Кихней, труды зарубежных авторов, адресованные проблеме «чистого искусства», - A. Cassagne, G. Н. Bell-Villada, а также исследования отечественных литературоведов, разработавших принципы источниковедческого, историко-литературного, сравнительно-типологического и текстологического методов анализа.
Основную источниковедческую базу составили литературно-критические статьи Анненкова, статьи и письма Боткина, статьи, письма и дневниковые записи Дружинина, художественные произведения и письма Тютчева, художественные произведения, письма и статьи Фета, А. Майкова, А. Толстого, Полонского, Щербины, материалы из архива А. Майкова (фонд ИРЛИ). Проблема, заявленная как контекстуальное историко-литературное изучение ведущих
принципов «чистого искусства», потребовала обращения к наследию Белинского, Чернышевского, Добролюбова, Писарева, Некрасова, Ап. Григорьева, Ф. Достоевского, Л. Толстого, Салтыкова-Щедрина, Гончарова, Тургенева. Для установления генетических связей необходим был период утверждения романтизма в русской литературе, где наиболее значимы имена Жуковского, Батюшкова, Пушкина, Баратынского. Для обнаружения близости «эстетам» привлекалось творчество Апухтина, Случевского, Константина Романова, Бунина, Чехова, Сергеева-Ценского.
Апробация работы. Результаты исследования обсуждались на кафедре истории литературы и мировой культуры Уссурийского государственного педагогического института, на кафедре русской литературы Московского государственного открытого педагогического университета им. М.А. Шолохова, на кафедре истории русской литературы Института русского языка и литературы Дальневосточного государственного университета, на научных конференциях международного, всероссийского и регионального уровней (Международные Аксаковские чтения, Уфа, БГУ, 1991; Международная научная конференция «Вс. Н. Иванов и культура России», Хабаровск, XI ПИ, 1993; Всероссийская 1-я межвузовская научно-исследовательская конференция «Проблемы современного литературоведения: теория, история, методика», Москва, МГОПИ, 1994; Международная научная конференция «Изучение жизни и творчества А. Фета», Курск, КГПУ, 1995; Международная научная конференция, посвященная 100-летию со дня выхода книги А.П. Чехова «Остров Сахалин», Владивосток, ДВГУ, 1995; Международная научная конференция, посвященная 120-летию со дня рождения И.А. Бунина, Елец, ЕГПУ, 1995; Международные Арсеньевские чтения, Владивосток, ДВГУ, 1997; Всероссийская межвузовская научная конференция «Проблемы славянской культуры и цивилизации», Уссурийск, У ГНИ, 1999; Международная научная конференция «Проблемы славянской культуры и цивилизации», Уссурийск, У ГНИ, 2000; Всероссийская межвузовская научная конференция «А.В. Дружинин. Проблемы творчества. К 175-летию со дня рож-
дения», Самара, СГПУ, 1999; Региональная межвузовская научная конференция «Война в судьбах и творчестве русских писателей», Уссурийск, УГЛИ, 2000; Всероссийская межвузовская научная конференция «Законы искусства и литературный процесс», Уссурийск, УГЛИ, 2001 год; Международная научная конференция «Литература Дальнего Востока и Восточного Зарубежья», Уссурийск, УГЛИ, 2002). Накопленный научный опыт позволил осуществить чтение специального курса «Русская лирика 50-х - 60-х годов XIX века» и проведение специального семинара «Поэты «чистого искусства» на филологическом факультете Уссурийского государственного педагогического института.
По теме диссертации опубликовано 50 работ, в числе которых монография «Программа «чистого искусства» в русской критико-эстетической мысли середины XIX века». - М.: МГОПУ, 2001 (15,6 п.л.), два учебных пособия: «Русская лирика в 50-е - 60-е годы XIX века». - М.: МГОПИ, 1994 (7, 75 п.л.) и «Специальный семинар «Поэты «чистого искусства». - Уссурийск: УГЛИ, 1998 (8, 85 п.л.), 24 научные статьи и более 20 тезисов научных докладов.
Практическое использование. Результаты исследования имеют непосредственное отношение к практике школьного и вузовского преподавания, могут получить широкое применение в чтении лекционных курсов по истории русской литературы XIX века, по истории русской критики и проведении школьных уроков по литературе, связанных с изучением творчества Пушкина, Тютчева, Фета, А.К. Толстого. Кроме того, полученные результаты существенны как первый опыт до настоящего времени не исследовавшейся проблемы, играющей в истории русской литературы весьма заметную роль. Тем самым работа может послужить отправной точкой для дальнейшего рассмотрения вопроса о «чистом искусстве» в литературоведческой науке.
