Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Онтологические архетипьз в контексте экзистенциальной культуры
1.1. Проблема архетипа в философии и литературоведении 16
1.2. Экзистенциализм и культурная парадигма XX века 32
Глава II. Экзистенциальная архетииика: оптические аспекты
II.1. Архетипы в духовном пространстве современной русской прозы 61
II.2. Оптические архетипы в прозе В. Ерофеева, В. Пелевина, В. Сорокина 86
Глава III Экзистенциальная архетииика: гносеологические аспекты
III.1. Архетииика «Пути» 135
III.2 Архетииика Истины 151
Заключение 175
Литература 187
- Проблема архетипа в философии и литературоведении
- Архетипы в духовном пространстве современной русской прозы
- Оптические архетипы в прозе В. Ерофеева, В. Пелевина, В. Сорокина
- Архетииика «Пути»
Введение к работе
«Экзистенциализм оказался созвучным XX веку - веку страха перед ядерной катастрофой, глобальными проблемами, разочарования в избранном человечеством пути развития, приведшем его на грань гибели, веку рационализма и осознания человеком истин, часто неприятных, своего существования, веку тоски по иной, лучшей гармоничной жизни и стремления к ней», - писал философ А.Г. Спиркин, размышляя над мучительной проблемой, волнующей каждого писателя1.
Экзистенциализм во многом определил внутренний мир, философию жизни и творчества таких русских писателей как В.Ерофеев В. Пелевин, В. Сорокин. Являясь интерпретаторами длительной литературной ірадиции (идущей от «отца» экзистенциализма Ф. М. Достоевского), писатели нового времени, времени возрастающего эмоционального и духовного кризиса, пытаются осознать стремительно углубляющуюся сложность человека и его проблем; особенно внимательны они к проблеме «личность и общество», к проблеме отчуждения человека от общества и истории и ее отношения к литературной традиции.
Философия их творчества - это мир души этих писателей, которые непрерывно ищут смысл жизни и стремятся к совершенству и гармонии. Душа художника живет в мире его творений.
Философское видение мира заставляет В. Ерофеева, В. Пелевина, В. Сорокина постоянно задумываться, анализировать каждый шаг героев, исследовать причины их поступков. Они размышляют на протяжении всей своей жизни, они запечатлели жизнь сердца и ума своих героев, они составляют не только философские дневники писателей, но и своеобразное, во многом субъективное зеркало эпохи.
Творческое наследие данных писателей обширно, оно тесно связано с по-
'<;''' литической обстановкой в стране, общественными кризисами, социальными
неурядицами. Нетрудно заметить, что многие образы и темы их прозаических
1 Спиркин, А.Г. Философия. Учебник. - М, 2002. - С. 292.
4 произведений находили отражение в статьях газет или исторических хрониках («Тридцатая любовь Марины», «Месяц в Дахау», «Норма» В. Сорокина, «Чапаев и пустота» В. Пелевина, «Жизнь с идиотом» В. Ерофеева).
Постоянная работа над публицистическими жанрами усилила историческую тональность прозы и эссеистики русских писателей («Желтая стрела» В. Пелевина, «В лабиринтах проклятых вопросов» В. Ерофеева); деятельность романистов определила такую черту их прозы как повествователъность. В то же время их проза сродни путевым наброскам, очеркам, дневникам, в ней они фик-сируюг малейшие движения души, противоречивую работу мысли , в ней они ищут новые образные средства, стремятся обновить художественную форму и язык («Сердечная просьба», «Эрос», «Голубое сало» В. Сорокина, «Пять рек жизни» В. Ерофеева, «Встроенный напоминатель» В. Пелевина).
Современная проза, на первый взгляд, не отличается многотемностью, но темы, которые выбирают писатели, это темы, объемлющие все, как сама жизнь человека. Они - писатели чувств и ума, впечатлений и настроений, воспринятых как от внешнего мира, так и извлеченных из недр своего сознания.
Поиски своих путей в искусстве, отзывчивость на все новое соединяется с вниманием писателей и к культуре прошлых эпох, к литературной традиции, восходяшей у предэкзистенциализму. Живыми для ник являются прежде всего традиции Ф. М. Достоевского, традиции экзистенциальной литературы. Виктор Пелевин в романе «Чапаев и Пустота» писал: «О. черт бы взял эту вечную дос-тоевщину, преследующую русского человека!» . У В- Сорокина есть пьеса «Достоевский - трип», а у В. Ерофеева Достоевский - любимый писатель, благодаря которому появилась книга «В лабиринте проклятых вопросов». Так, например, в статье, посвященной творчеству Сартра, он пишет о главном герое романа «Тошнота»: «Думается, Рокантена позволительно рассматривать двояко: как реальный, жизнеспособный персонаж минус «х» человеческих качеств и как персонифицированную философскую схему плюс «у» человеческого
1 Великовсщш, С. И. В поисках утраченного смысла. Очерки литературы трагического гуманизма во
Франции.-М., 1979--С. 28.
2 Пелевин, В. Чапаев и Пустота. - М, 2004. - С.34.
5 правдоподобия. Сартр сужает Рокантена, словно руководствуясь пожеланием Дмитрия Карамазова: широк человек, я бы сузил., .>Л
Экзистенциализм данными писателями рассматривается сквозь призму вечной проблемы «литература и жизнь», «искусство и реальность», которая исследовалась ими в аспекте «книга и жизнь», «книга и читатель». По мнению экзистенциалистов, творчество - важная составляющая бытия любого человека. Благодаря творчеству личность создает единственно возможную реальность -в своем сознании.
С решением проблемы «реальность и литература» связана у писателей концепция архетипов. В словаре Уэбстера архетип определяется как «модель или нерноформа, первоначальный паттерн, по которому сделана вещь или которому она соответствует». Понятие происходит от греческого слова, где имело значение «первообраз», «оригинал», «подлинник». В современную науку понятие «архетип» было введено основателем аналитической психологии К. - Г. Юнгом-. В отечественном литературоведении архетипы толкуются как «праобрази универсальных мифологических мотивов и сюжетов, которые формируются в сфере «коллективного бессознательного» и реализуются не только в явлениях бессознательного (сны и т.п.), но и в мифотворчестве: архетипы отражают не столько реалии мира, сколько свойства и состояния психики: отсюда актуальность мотивов мужской (анимус) и женской (анима) ипостасей души, человека и его двойника, инцеста, младенчества, материнства, мудрой старости и т. д.... архетипическими могут именоваться символы и образы - например, мировое древо, гора и т. п.; некоторые космогонические и другие сюжеты связываются с нреначальной (зародышевой) памятью..., детской психологией.,, и т. д.»2.
В. А. Марков определяет архетип как «первичные, исторически уловимые или неосознанные идеи, понятия, образы, символы, прототипы, конструкции, матрицы и т,п., которые составляют своеобразный «нулевой цикл» и одновре-
Трофеев, В. Проза Сартра//Ерофеев, В. В лабиринте проклятых вопросов. Эссе. — М., 1990. -О. 268.
2Мифологический словарь/Гл. ред, Е. М. Мелетинский. -М., 1990.-С. 317.
6 менно «арматуру» (термин Леви-Стросса) всего универсума человеческой культуры»1.
Обращение к праобразам современных писателей неслучайно. Известный отечественный мифолог Е. М. Мелетинский для различения собственно психологического (юигианского) и литературоведческого понимания термина вводит понятие литературных архетипов, то есть первичных схем образов и сюжетов, составивших некий исходный фонд литературного языка. Он рассматривает различные типы персонажей - архетипов и сюжетных архетипов в их эволюции от мифа через эпос и сказку ко все более развитым литературным формам включая и мифологизм литературы XX века. Для дифференциации архетипов используется понятие «архетинического мотива» - «некоего микросюжета, содержащего действие, агенса и иациенса и несущего более или менее самостоятельный и достаточно глубокий смысл»2. При этом фундаментальным архетипом является «творение элементов природы и культуры обожествленными предками»3.
Отзвуки архаических схем, мифоподобные элементы если и встречаются в литературе второй половины XIX в., то в завуалированной форме, бессознательно. Зато в литературе XX века появляется настоящий поток «ремифологи-зации», захватывающий поэзию (Д. Пригов, А. Межиров и др.), Драму (Н. Коляда, Д. Сигарев, А. Лунев и др,) и роман (М. Булгаков, Т. Толстая, Л, У липкая и др.). В европейской литературе имеет место манипулирование традиционными мифами и древними сюжетами с оглядкой на современную науку и философию. Мифы при этом привлекаются для выражения именно вечных начал человеческой психики и для описания ее современных бед, как, например, «отчуждение» и социальное одиночество4.
Марков, Б. А- Литература и миф: проблема архетипов) (к постановке вопроса)// Тыняновский сборник. Четвертые Тыняновские чтения. Рига, 1990, - С. 29.
2 Мелетинский, Е. М. О происхождении литературно-мифологических сюжетных архетипов // Миро
вое дерево.- 1993.-№2.-С. 12.
3 Мелетинский, Е, М- Аналитическая психология и проблема происхождения архетитшчесжетх сюже
тов//Вопросы философии. - 1991 - №10.-С.44.
4 Тузова, Т,М. Архетип //
Литература конца XX века является важным этапом в истории мировой литературы, что связано со становлением новых взглядов на мир и место человека в нем.. С другой стороны, проблемы философии современной литературы в последние годы привлекают повышенное внимание научного мира. Переосмысление сущности человечески її) бытия требует пересмотра роли архетипов в экзистенции отдельно взятой личности. Острый интерес к проблемам архетипов характерен для М. Уэльбека, Ф. Бегбедера, X. Мураками, В. Сорокина, В. Пелевина, В. Ерофеева и др. Настойчивые попытки мыслителей исследовать данную проблему объясняются переломным характером эпохи, когда начинает формироваться новая общественная мораль, последователи которой стремятся найти обоснование смысла жизни в телесных удовольствиях.
Среди названных имен русские писатели выделяются особо, что связано с их взглядами на бытие, общество, человека. В своем творчестве они рисуют образ человека, который заброшен в свое существование и оттого более несчастного. В. Пелевин, В. Сорокин, В. Ерофеев как писатели, возродившиеся в русской литературе в конце XX века, воспринимаются многими критиками и исследователями как постмодернисты. Но использование постмодернистских приемов (интертекстуальность, симулякры, языковая игра) не дает достаточных оснований считать их только постмодернистами (И. Берхин). Развитие литературы, сколь бы значительным ни было влияние внешних обстоятельств, обусловлено внутренними процессами, в том числе подспудным влиянием определенных традиций, восприятием книжной культуры. Книги пародируют, трансформируют книги. Именно поэтому невозможно умолчать о влиянии постмодернизма и постегруктуралнзма на экзистенциализм и другие традиционные философские течения. Экзистенциализм изменился за последние сорок лет. Писатель сам выступает как читатель, в своих произведениях он является оригинальным интерпретатором предшествующей книжной традиции и автором-творцом по-новому ведущим диалог с читателем.
«Диалектика родилась на диалоге, чтобы снова вернуться к диалогу на высшем уровне («диалогу личностей»)», - писал М. М. Бахтин1. Чтение - это диалог писателя и читателя, диалог личностей. Через книгу писатель влияет на общество, а не только общество оказывает определенное влияние на писателя. Этот сложный процесс взаимодействия литературы и общества рассматривается чаще всего со второй стороны. «Однако вопрос «Как литература воздействует на свою аудиторию?» - вопрос эмпирический, и если отвечать на него, то только апеллируя к опыту... к опыту всего человечества. Мы только подошли к решению этой проблемы»".
Представляется, что без решения этой проблемы характеристика таких русских писателей как В. Пелевин, В. Сорокин и В. Ерофеев, будет неполной. Многое в их творчестве определяется философскими размышлениями о характере воздействия искусства на человека, писатели говорят об этом не только в статьях, но и в художественных произведениях. Может быть, решение этого вопроса, так интересующего художников, даст возможность на новом уровне осмыслять проблему соотношения традиционного и новаторского в литературе и в творчестве самих писателей.
Анализ художественного мира писателей через единство личной судьбы и судьбы творческой обращает к проблемам человеческой психологии, к таким ее глубинам, которые связаны с творческим потенциалом личности. Эта тема также очень сильно волнует современных писателей: в своих произведениях они часто возвращаются в мир детства, ища истоки болезней и травм в ранней юности героев («Тридцатая любовь Марины» В. Сорокина, «Онтология детства» В. Пелевина, «Дядя Слава» В. Ерофеева).
Психология творчества еще недостаточно исследована учеными, хотя глубокие работы в этой области были написаны уже давно (Л. С. Выготский «Психология искусства», 1925; Б. А. Грифцов «Психология писателя», 1924). Над этой проблемой размышляют и сами писатели, когда пытаются объяснить причину выбора того или иного символа, образа, архетипа. Так это происходит
1 Бахтин. М. М. Эстетика словесного творчества. - М, 1919 - С. 364,
2 Уоррен, О., Уэллек, Р. Теория литературы- -М., 1978. -СПб.
9 в творчестве современных русских и зарубежных писателей - Д. Фаулза, К.
Вольф, М. Кундеры, Е. Гршдковца, И. Стогоффа.
В. Пелевин, В. Сорокин и В. Ерофеев, обращаясь к опыту предшествующих литературных традиций, духовно связаны прежде всето с экзистенциализмом: их проза испытала сильное воздействие экзистенциализма. Поскольку творчество русских писателей рассматривается в свете постмодернистской традиции (особенно в отечественном литературоведении), экзистенциальные архетипы привлекают меньше внимания исследователей, а моноірафических работ по данному вопросу не опубликовано вообще. Русские писатели в своем творчестве, обращаясь к экзистенциальным архетипам, прослеживают изменения в характере человека через призму экзистенции, что дает основание исследователям (И. Берхин3, Л. Салиева2, М. Рыюшн\ М. Липовецкий4) причислить авторов к экзистенциалистам. Разные аспекты творчества современных русских писателей (творческий метод, система образов, сюжетно-композиционнне особенности произведений) изучаются как отечественными исследователями (К. Макеева , И, Шевелев , Д. Шаманский7), так и зарубежными литературоведами (В. Ланге8, И. Вайсер9, Э. Дж. Хортон10). Однако ни при исследовании произведений в целом, ни при изучении системы образов, экзистенциальная ар-хетипика специально не рассматривалась.
Другая причина малой исследованности экзистенциальной архетипики русской современной прозы лежит в ней самой, в ее специфике - одиозной, эпатажной, изобилующей ненормативной лексикой.
J Берхин, И. Прогулки с Котовским или из мениппеи слов не выкинешь // -
cotov.sky/1.html
" Салиева, Л. Мифы 90-х или «Вечные ценности нового поколения» (на материале романа В. Пелевина «Generation Р»)// http;//pelevm.novjLi/statJ/o-mytb5/l.htrai Рыклнн, М, Медиум и автор //
4 Липовецкий, М. Голубое сало поколения, или два мифа об одном поколении //
criticism/1 ipovetsky.shtml Макеева, К. Творчество Виктора Пелевина// Шевелев, И, Ледяной апокалипсис //
7Шаманский, Д. Абсурд (о творчестве Владимира Сорокина) // http;//
sh amansky, shtml
я Ланге, Б, Об «Элементарных частицах» Мишеля Уэльбека // Иностранная литература. - 2005. - №2.
-С. 237.
9 Weiser, L Furioser Parforce //
10 Horton, A. J. Moskow believes in tears // . shtml
В большей части исследований современной русской ярозы анализируется лишь язык произведений, скандальные образы. Для отечественного читателя В. Пелевин, В. Сорокин и В. Ерофеев - скандальные авторы, которые снискали славу отнюдь не из-за художественных достоинств книг. Их малым и большим произведениям посвящены статьи М. Рейтмана , М. Фрая', А. Цыганова и др. Многие произведения неизвестны широкому кругу читателей в России - книги издаются малыми тиражами (и не доходят до провинции). Однако на Западе с творчеством, например, В. Сорокина знакомы гораздо ближе: в Германии Сорокин известен как драматург и прозаик, его издают в Англии, Все крупные исследования, посвященные творчеству Сорокина, были написаны на английском и немецком языках. Но, как уже было сказано, монографических исследований по данному вопросу нет до сих пор.
Таким образом, экзистенциальная архетипика в художественном пространстве современной русской прозы, не получившая до сих пор подробного освещения, закономерно стала темой данного исследования.
Актуальность данного исследования обусловлена необходимостью проанализировать экзистенциальные архетипы в творчестве современных русских писателен, а также расширить представление о культурной панораме России начала XXI века. Учитывая современное понимание экзистенциализма, закрепленное в философии, под экзистенциализмом мы будем понимать: «направление в философии иррационализма, возникшее в начале XX века в России, Германии, Франции и др. странах. Известно, что экзистенциализм исходит из единичности человеческого существования. Альфой и омегой экзистенциализма является Человек»4. А под архетипом мы подразумеваем {по словарю Уэбстера) «модель или первоформа, первоначальный паттерн, по которому сделана вещь или которому она соответствует»".
1 Рейтман, М. Очередь за славой // Фрай5 М. Рипс лаоваи Владимир Сорокин // . m/criticisin/Jrei,shtml
3 Цыганов, А. Мифология и роман Пелевина «Чапаев и Пустота» // h1tp://p^evmjiovj4i/stati/o-
myths/l.html
4 Философский энциклопедический словарь. - М., 2003 - С. 532.
Уэбстер, У. Понятие литературного архетипа// http/www,iclitik.ru/webstei\ html
Актуальность данного исследования определяется и своеобразием современного образовательного процесса. Изучение в средних и высших учебных заведениях курса новейшей русской литературы делает важным обращение к проблеме экзистенциальных тем, образов, мотивов и архетипов в творчестве В. Ерофеева, В. Пелевина, В. Сорокина.
Степень разработанности проблемы. На сегодняшний день в гуманитарной науке грудно обнаружить работы, предлагающие литературоведческое осмысление проблемы экзистенциальных архетипов в художественном пространстве современной русской прозы на материале творчества В. Ерофеева, В. Пелевина, В. Сорокина.
Вместе с тем, в современной научной литературе содержится достаточно большой материал, посвященный, во-первых, общим закономерностям развития русской и западной литературы конца XX века, во-вторых, творчеству представителей современного русского экзистенциализма, в-третьих экзистенциализму как основному течению в литературе и философии на протяжении всего прошлого столетия.
Поскольку в нашем исследовании манифестируется проблема экзистенциальных архетипов в художественном пространстве современной русской прозы, то в анализе работ предшественников мы сочли нужным сгруппировать их таким образом, как того требует общая концепция диссертации.
Первая группа работ позволяет выявить сущность понятия «архетип» в процессе его осмысления гуманитарными науками. Чрезвычайно значимы работы К.-Г. Юнга «Душа и миф. Шесть архетипов», Е. М. Мелетинского «Аналитическая психология и проблема происхождения архетипических сюжетов», М. Элиаде «Миф о вечном возвращении. Архетипы и повторяемость», Дж. Кэмпбелл «Мифический образ».
Вторая группа работ освещает философский аспект проблемы - что такое экзистенциализм, его основные характеристики, категории и идеи. Особого внимания, на наш взгляд, заслуживают концептуальные взгляды С. Кьеркегора, Ф.М. Достоевского, Ф. Ницше, М. Хайдеггера, К. Ясперса, НА. Бердяева, М. Бубера, Ж.-ЇЇ. Сартра, А. Камю. Философский трактат Сартра «Экзистенциа-
12 лизм - это гуманизм» внес ясность в вопрос формирования экзистенциализма как нового направления идеалистической мысли в XX веке.
Третья группа работ позволяет доказать актуальность проблемы экзистенциальных архетипов не только в современной русской прозе, но и их значительную роль в творчестве современных западных писателей. Это подтверждают книги М. Узльбека («Платформа», «Элементарные частицы»), Ф. Беї бе-дера («99 франков», «Рассказики под экстази», «Каникулы в коме»), М. Кунде-ры («Невыносимая легкость бытия», «Бессмертие»), X. Мураками («Слутлай песнь ветра», «Норвежский лес»), Ч. Паланика («Невидимки», «Колыбельная»), Д. Коупленда («Поколение X»), Э, Лу («Наивно, Супер», «Лучшая страна в мире») и др.
Четвертая группа работ включает непосредственно тексты современных русских писателей - В. Ерофеева, В, Пелевина, В. Сорокина.
Пятая группа помогает выявить литературоведческое обоснование проблемы экзистенциальных архетипов в творчестве современных русских писателей. По этой проблеме нет ни одного значительного монографического исследования, однако существует ряд статей, посвященный данному вопросу: А. Гаврияова, Ф. Гинтс, М. Рейтмана, Л. Романчук, Л. Салиевой, М. Фрая, А. Цыганова и др.
Объект исследования - проза В. Ерофеева, В. Пелевина, В. Сорокина.
Предмет исследования - экзистенциальная архетипика в художественном пространстве современной русской прозы.
Цель - выявить и рассмотреть экзистенциальные архетипы в творчестве современных русских писателей.
Задачи:
Выявить базовые архетипы в художественном пространстве экзистенциальной прозы.
Исследовать влияние экзистенциальных архетипов на формирование пространственных связей «миров» современной русской прозы.
Определить принципы становления архетипических систем в прозе Ерофеева, Пелевина, Сорокина.
4. Рассмотреть особенности взаимодействия онтнческих и гносеологических архетипов в художественном тексте.
Методология и методы исследования.
Методологической основой диссертационного исследования послужили работы по теории и истории русской литературы XX века - М. "Бахтина, Р. Веймана, С. Великовского, Дж. Кэмпбелла, М. Лииовецкого, Н. Маньковской, Е. Мелетинского, Г. Нефагиной, А. Руткевича, В. Топорова, О. Фрейденберг, Б. Успенского, М. Элиаде, К. -Г. Юнга, а также работы, посвященные проблемам взаимодействия экзистенциализма и литературы, в частности, Э. Баталова, Ю. Давыдова, Э. Мунье, А. Мысливченко.
Большую роль в разработке проблемы сыграли философские работы Н. Бердяева, Л. Бинсвангера, Л. Леви-Брюля, А. Лосева, М. Мамардашвили, Ж, -П. Сартра, М. Хайдеггера, Л. Шестова, К. Ясперса.
Методы:
Историко-литературный метод, при помощи которого выявляется место исследуемого текста в литературном процессе.
Сравнительно-исторический метод, позволяющий выявить влияние, оказанное на творчество того или иного писателя традициями предшествующей эпохи с учетом своеобразия духовного склада русской культуры XX века, а также установить и классифицировать взаимосвязи с художественными концепциями экзистенциализма.
Формальный метод, используемый при анализе особенностей поэтики прозаического текста.
Историко-философский метод, позволяющий ввести исследуемый материал в контекст мировоззренческой проблематики XX века.
В диссертационном исследовании сделана попытка осуществить комплексный подход к изучению основной проблемы диссертации,
Таким образом, научная новизна работы определяется комплексным исследованием экзистенциальных архетипов в творчестве современных русских писателей. Впервые явление «архетипичпости» рассматривается в творчестве В. Пелевина, В. Сорокина, В. Ерофеева в связи с представлениями экзистен-
14 циализма. Через анализ экзистенциальных архетипов выявляются особенности миромоделирования в творчестве современных русских писателей.
Теоретическая значимость исследования направлена на восполнение пробелов в теории и истории литературы. Особенно существенным является изучение основных шореч и веских положений экзистенциализма и архетипов, которые являются адекватной фирмой выражения мировоззрения современных русских писателей.
Практическая ценность работы заключается в том, что представленные в ней материалы могут быть использованы для разработки курсов лекций по новейшей русской литературе, а также для подготовки спецкурсов и спецсеминаров.
Апробация работы. Результаты исследования были представлены на Всероссийской научной студенческой конференции «Система и среда: Язык. Человек. Общество» в Нижнетагильской государственной социально-педагогической академии (2005), на Всероссийской конференции «Уральские лингвистические чтения 2006 (№19)» в Уральском государственном педагогическом университете, на XII Всероссийской международно-практической конференции «Русская литература XX века: изучение и обучение» (2006) в Уральском государственном педагогическом университете, на межрегиональной научной конференции «Проблемы культуры речи в современном коммуникативном пространстве» в Нижнетагальской социально-педагогической академии (2006), на межрегиональной научной конференции «Шадринские чтения -2006» в Шадринском педагогическом институте.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы.
Проблема архетипа в философии и литературоведении
Вопросы философии и духовного формирования художника слова, вопросы психологии его читательского восприятия, вопросы обращения к тем или иным экзистенциальным архетипам имеют большое теоретическое значение, о чем писали теоретики литературы - И,Ф. Волков1, В.М. Жирмунский2, Л. И. Тимофеев3 и др. Через эти еще мало изученные аспекты осуществляется новый подход к проблеме индивидуального и общего, новаторского и традиционного в литературном процессе и творческой судьбе писателя.
Духовный склад каждого автора определяется не только социально-историческими процессами, накладывающими отпечаток на все явления интеллектуальной жизни эпохи, но и неповторимостью, оригинальностью творческой индивидуальности, испытывающей «чувство своей невыраженности всеми до него употреблявшимися приемами... Писательство не есть типичность, но наоборот - инициатива, душевная активность, часто притом чрезмерная и неуравновешенная, а не исследовательская созерцательность, руководимая критерием объективной истинности. В обоих этих смыслах писательский пучь будет обусловлен борьбою между индивидуальными особенностями и традицией»4.
Для развития художественной мысли конца XX века характерен возрастающий интерес к вопросам литературной теории. В XX веке писатели часто задумывались над тайнами литературного мастерства и теории искусства (структурализм, постструктурализм, модернизм, постмодернизм). Художественное произведение воспринимается ими на нескольких уровнях: они полагают, что, когда изображается действительность в ее взаимодействии с человеком, следует рассматривать литературный текст как заменитель этой действительности (симулякры). Поскольку этот текст взаимодействует с другими произведениями и входит в состав литературы, произведение должно восприниматься в соотношении с литературным процессом; будучи отмечено авторской индивидуальностью, оно является и ее «выражением» . Наконец, каждое произведение есть также результат взаимодействия с читателем, причем сам писатель выступает одновременно и как автор, и как читатель.
Являясь интерпретаторами длительной литературной традиции, писатели конца XX века - времени возрастающего отчуждения - пытаются осознать стремительно углубляющуюся сложность общества и его проблем; особенно внимательны они к проблеме художник и общество, к проблеме новизны в искусстве и отношению ее к литературной традиции. Об этом свидетельствуют многочисленные дискуссии, развернувшиеся по этим вопросам на рубеже тысячелетий (в журналах «Знамя», «Звезда», «Новый мир»2, «Иностранная лите-ратура» ).
Среди участников этих дискуссий - самые известные писатели всех стран, размышляющие о проблемах искусства не только в спеииальных критических эссе или письмах, но и в романах, новеллах, стихах. Интерес писателей к литературной теории, сочетающийся с вниманием к психологии в широком смысле слова, и к психологии творчества, а также к психологии читательского восприятия, отразился на их писательской манере.
Эти интересы определяются в значительной мере и необычайной интенсивностью духовной жизни многих писателей. Например, Мишель Уэльбек и Фредерик Бегбедер - не имеющие профессионального литературного образования - оба они устремились к литературе. Это стремление было своеобразной формой протеста против капиталистической идеологии жестокого XX века. Многие писатели пережили период бунта против его основ, и бунт этот принял не столько социально-политическую, сколько нравственную, эстетическую форму (В. Сорокин, М. Кундера, Ч. Паланик), превратившись в «художественный факт»4. Свое творчество они начинали как «ниспровержители» узкой морали приверженцев той или иной идеологии: в этом смысле они стоят в рядах тех, которые посвящали себя сопротивлению господствующей системе мьюлей и чувств (Ж.-R Сартр, А. Камю),
Внутренний опыт преобладает у них над внешними впечатлениями, духовное созревание происходит очень рано, несмотря на ограниченность практического опыта. Нужно отметить, что тенденция на «омоложение» превратилась среди писателей в систему. Это характерно для всей европейской литературы (А. Нотомб, М, Паж, Л. Сальвейр, Д. Масловская).
Одна из самых сложных проблем психологии творчества связана с решением вопроса: как можно изображать, не пережив? Какая степень переживания делает возможной литературу? Каково их соотношение?
По мнению не только исследователей, но и художников, на психологию многих современных писателей наложили отпечаток экзистенциальные болезни века - отчуждение, страх, потеря смысла жизни. «Мир - это непрерывно расширяющееся пространство страдания, В основе мира - ядро страдания. Всякое существование есть разрастание и сжатие. Вещи страдают, пока не начинают быть. Небытие, прежде чем стать бытием, содрогается от боли: в отвратительных пароксизмах», - пишет Мишель Уэльбек в эссе «Оставаться живым» .
Гак и современная литература, и особый присущий ей «экзистенциальный колорит», имеют в известной мере вторичный, литературный характер, по эта вторичность заложена в самой природе всякой литературы, которая обращается к архетипам. В творчестве современных писателей она только более акцептирована.
«Архетипичность» современной литературы определяется не только степенью влияния, которое оказали не него предшественники (или «коллективное бессознательное»), но и отбором определенного круга авторов, близких им по духу, по силе нравственного заряда. В их произведениях современные писатели выделяют две черты, одна из которых - исследование «экзистенции», вторая - поиск смысла жизни. Здесь можно отмстить сильное влияние творчества Ж.-П. Сартра, который стал учителем для всего современного французского экзистенциального романа. В литературном портрете этого выдающегося философа и художника современные писатели показывают его человеческую индивидуальность: для них личность и художник сливаются воедино, в их представлении художественная манера определяется нравственной позицией автора (отказ от Нобелевской премии).
К единству жизни и творчества стремятся сами писатели, ведь экзистенциализм - это «не философия, которая излагается с кафедр и уточняется с помощью профессорских словопрений», - писал М. К. Мамардашвили1. Собственно, вся писательская деятельность разворачивается вокруг одного и того же - «сущности трагедии человеческой жизни»3.
Архетипы в духовном пространстве современной русской прозы
Экзистенциальную литературу XX века как западноевропейскую, так и русскую в ее преобладающей разновидности отличает повышенный интерес к личности, индивидуальности, поиску смысла жизни каждого индивида.
Когда речь заходит о текстах экзистенциальных авторов, то необходимо иметь в виду, что набор текстов, относящихся к философии экзистенциализма, не совпадает с набором собственно экзистенциальных текстов. Тексты А. Шопенгауэра, С. Къеркегора, К Бердяева, М. Хайдегтера являются идеальными моделями, отвечающие принципам «выразительной» философии. Эти тексты противостоят единству научных трактатов, посвященных продумыванию общей идеи, скрепленных планом доказательства, которое дисциплинирует и направляет мысль1.
Текст экзистенциальных авторов дезинтегрируется не потому что нарушаются законы логики, а потому, что происходит сращение философского и литературного жанра. «Если хочешь быть философом, пиши романы», - ска-жет Альбер Камю . Идея-суждение аккумулируется идеей-чувством, идеей-событием, идеей-образом; умозрение неотделимо от умонастроения; проникновение в суть вещей происходит не помимо вещей, но всегда сопровождается моделированием, анализом, описанием и переживанием конкретных ситуаций. «Кьеркегор, задумывая повесть, желал не научного и не философского описания повторения, но стремился «дать понятию вырасти изнутри самого индивидуума и из ситуации (причем из ситуации необычной или пикантной) или же из настроения»3.
Стиль для экзистенциальных авторов является не столько предикатом философствования, сколько полем возможного опыта. В этой связи интересен стиль «Постороннего», повести А. Камю, который по замыслу автора должен соответствовать абсурдному видению и жизнечувствованию. Простые нерас 62 пространенные предложения, «разрозненные атомы» (Баррет), «языковые острова» (Сартр), «черточки пунктирной линии», «изолированные отрезки»1. Так или иначе ни чем не связанные, не упорядоченные «кадры», которые сосуществуют, сменяя друга и будто бы обходя друг друга стороной. Цепочка фактов без внутреннего согласования. Но предмет обладает смыслом именно тогда, когда в нем обнаруживается внутренняя согласованность с другими предметами. Таким обратом, текстовая канва предоставляет «место» для разрывов, лакун, небытия, предоставляет место для абсурдного мира. Живая ткань текста превращается в сухой, сжатый стиль телеграммы: «Мать скончалась. Похороны завтра. Ио креше соболезнуем» . Чувство смысла дробится «пробелами» и «точками», смысл ускользает, но вместе с тем « это как раз тот прием, который мог бы привлечь пресыщенного читателя, объевшегося современными «страшилками»".
Скупость описаний всего - это своеобразный нейтралитет по отношению к бессмысленному миру, который ничего не может дать и из которого ничего нельзя почерпнуть. По сути дела, феноменологический нейтралитет, доведенный до своего логического конца, когда сознанию не остается ничего, кроме исследования поверхности вещей. «Описание - таково последнее притязание абсурдного мышления»1.
Эту установку по-своему используют как французские авторы «нового романа», так и русские современные писатели. По словам Понжа, «уверовавший в бессмысленность мира человек должен замолчать, уподобиться безмолвному минералу»5. Любые слова будут отскакивать от вещей подобно теннисному мячику. Установка другого французского автора А. Роб - Грийе звучит более непримиримо: «Вещи суть вещи, а человек есть человек» . Согласно его мысли, романист должен разрушать «антропоцентрическую атмосферу», в которой пребывают вещи, его цель воздать вещам «вещево»: а человеку человеческое, разграничить сферы их существования 3. Роб-Грийе изымает из повествования всеп что только может напомнить о «человекоподобном» мире - метафоры, символы, аналогии. Мы не можем сказать: «Деревня дремала, притаившись в долине», единственно адекватный язык - это язык «физика-наблюдателя»: деревня была расположена в долине2. Роман превращается в сценарий, цель которого дать общую схему действий, описать события в последовательной смене позиций.
Когда Роб-Грийе спросили, что подтолкнуло его заняться такими странными и невероятными «художественными» экспериментами, его ответом было: «Первые тридцать страниц «Постороннего» . Однако в целом, мысль Камю стоит в стороне от этих экспериментов. И Роб-Грийе, и Понж сосредоточены на адекватном воспроизведении вещей, их мысль принимает идею о несоответствии человека и мира как должное. Раз высказанная в качестве постулата, она не мешает им «путешествовать» по материальной вселенной в качестве незаинтересованных исследователей, так или иначе принимающих сторон} вещей. Фактически в рамках нового романа беспристрастное описание мира исключает его абсурдность, поскольку последняя есть оценка, метафора, «эмоция», взятая из мира людей.
Одной из главных причин обращения писателей к экзистенциализму явились социально-исторические предпосылки. Важнейшая черта новой исторической действительности - напряженность. В литературе напряженность получает выражение в повышенной эмоциональности; у некоторых писателей (М. Уэльбек, В. Сорокин, В. Ерофеев) она появляется в сюжете, в форме произведения, у писателей более молодых - в общем усложнении и углублении содержания литературного произведения (М. Паж, Д. Масловская, А. Нотомо).
Оптические архетипы в прозе В. Ерофеева, В. Пелевина, В. Сорокина
Творчество В.Ерофеева, В. Пелевина, В. Сорокина отразило тот подъем экзистенциализма, который наступил в 90-е годы XX века Б русской литературе. Писатели формировались в атмосфере подъема интереса к проблеме смысла человеческого существования, который не мог не отразиться в их творчестве.
Специфика исторических процессов в России определила подход к проблеме экзистенциальных, архетипов в творчестве современных русских писателей. Причины этого подхода объективны: распад СССР, утрата опор типового общественного сознания и нужда в новых ориентирах; утрата доверия к позитивной мифологии и любым идеологическим движениям (ввиду их дискредитации); мировой кризис, экологические проблемы, перенасыщенность мира оружием массового поражения, активизация религиозных пластов сознания; маркированность эпохи — конец столетия (в итоге — ожидание конца света).
В творчестве В, Пелевина, В. Сорокина, В, Ерофеева эта проблема получает сложное, неоднозначное решение. «Главное ощущение от перемен одно: отчаяние вызывает не смена законов, по которым приходится жить, а то, что исчезает само психическое пространство, где раньше протекала жизнь. Люди, которые годами мечтали о глотке свежего воздуха, вдруг почувствовали себя золотыми рыбками из разбитого аквариума»1.
В, Пелевин, В. Сорокин, В. Ерофеев внимательны к истории, культуре, укладу, психологии своего народа. Охш всегда умеют выделить то общее, что нас объединяет. « И я, загадочный русский, знаю: меня нельзя разгадать. Яне поддаюсь анализу. Анализу поддаются разумные существа. Я сам не знаю, что выкину, руководствуясь неинтеллегибелъными соображениями. Могу броситься в огонь и спасти ребенка. А могу пройти мимо. Пусть горит! Пусть все горит! Я, моральный дальтоник, не вижу различия между да и нет. Мне говорят, что я - циник. Но это уже звание. А я - без звания. Может быть, я бессовсстный? А это - как повернется. Я люблю глумиться, изводить людей. Но я помогу, если что. Я хочу, чтобы уважали мое состояние. У меня, может быть, тоска на душе. Тоска - это заговор «всего» против меня»1.
В традициях русского народа, в национальной специфике писатели ищут пути для выражения своей художественной индивидуальности, пытаются преодолеть условность и «вторично сть писательской манеры".
Россия - одна из основных тем в творчестве современных русских писателей. Недаром свой ранний роман Виктор Ерофеев назовет «Русская краса-випа» (курсив мой - СБ.). На фоне исторических событий в России развиваются события и других романов - «Тридцатая любовь Марины», «Лед», «Чапаев и Пустота», «Омон Ра».
В. Ерофеев, В. П&иевин, В. Сорокин выступают преемниками и тонкими интерпретаторами национальной зкжетенцишіьвой традиции, ведь в эпоху Ф.М. Достоевского жчистенциалшм стал выражением живого национального духа. Их творчество вобрало в себя и тот высокий эмоциональный накал, который изначально был присущ русской литературе, «которая, обрушившись с неба белым, искрометным водопадом, вышла из бе-реговитут же горячо, по-собачьи, облизала униженных; и оскорбленных».
Эмоциональный заряд русской литературы определен не только сложностью исторической судьбы России, но и высоким нравственным потенциалом ее фольклора, мифологической базы4.
Проблема архетипов для литературоведения XX века достаточно актуальна, в полной мере о ней заговорили, имея в виду модернистские романы, в частности Т. Манна, Д. Джойса, Ф. Кафки, Д. Апдайка, в которых исследователями прослеживается явная связь с классической мифологией (Е.М. Мелетин-ский). Одновременно экзистенциальная архетипика становится в последнее время объектом пристального изучения, влияние ее на литературу не отрицается, но и в значительной мере не исследовано. Проблема экзистенциальных архетипов в современном романе — так же нова и актуальна в связи с возросшим в России и за рубежом интересом к творчеству русских писателей. Исследование архстипичности творчества Виктора Пелевина, Владимира Сорокина и Виктора Ерофеева, создающих оригинальные авторские архетипы, прежде не проводилось. Вместе с тем В. Пелевин, В. Сорокин, В. Ерофеев пишут на протяжении всей своей жизни. Еше в 80-х годах прошлого столетия, в советский период, они пробуют свои силы в различный прозаических жанрах (эссе, рассказы, повести). Нужно отметить, что свои ранние произведения русские писатели публиковали чаще за границей, поэтому сегодня они более широко известны в странах Западной Европы, чем в России.
Другой важной вехой в истории русской литературы стали падение коммунизма в России и установление нового политического Сфоя. Устранение художественной цензуры привело к раскрепощению писателей и появлению новых имен, направлений и течений. В это время появляется Виктор Олеіович Пелевин, который на сегодняшний момент является автором нескольких романов («Чапаев и Пустота», «Омон Ра», «Поколение Р», «ДППН»), нескольких повестей («Желтая стрела», «Жизнь насекомых») и нескольких сборников рассказов («Все рассказы», «Встроенный напоминатель»}1.
Произведения Владимира Георгиевича Сорокина — яркие образчики культуры аядерграунда — в советское время, естественно, не могли быть напечатаны на родине писателя: первая публикация в СССР приходится на 1989 год — рижский журнал «Родник» опубликовал в ноябрьском выпуске несколько рассказов писателя. В марте 1992 года Владимир Сорокин выходит к широкому читателю - в журнале «Искусство кино» напечатан роман «Очередь», издательством «Русслит» (Москва) публикуется сборник рассказов Владимира Сорокина, вошедший в шорт-лист Букеровской премии. Рукопись романа «Сердца четырех» представлена на Букеровскую премию и попадает в шорт-лист.
Авторству Владимира Сорокина принадлежат: романы: «23000», «Путь Бро», «Лед», «Пир», «Голубое сало», «Первый субботник», «Сердца четырех», «Тридцатая любовь Марины», «Роман», «Норма», «Очередь»; пьесы, опубликованные в разное время на родине и за рубежом: «Доверие» «Hochzeitreise», «Дисморфомания»; - киносценарии к фильмам: «Копейка» и др.; либретто к опере «Дети Розснталя» на музыку Л. Десятникова по заказу Большого театра, а также множество рассказов, опубликованных в российской и зарубежной прессе ,
Пожалуй, самая «долгая» литературная биография из современных русских писателей - у Виктора Викторовича Ерофеева. В 1978 году он стал членом союза писателей СССР, затем исключен и восставлен лишь в 1988 году. С начала 90-х годов активно публикуется за рубежом. В это же время пишет книгу литературно-критических эссе «Ъ лабиринте проклятых вопросов», роман «Пять рек жизни», «Энциклопедия русской души» и публикует сборник рассказов разных лет2.
В данном диссертационном исследовании мы будем пользоваться только некоторыми произведениями названных авторов, что объясняется спецификой поставленной проблемы: нас интересуют экзистенциальные архетипы в художественном пространстве современной русской прозы.
Архетииика «Пути»
Дорога предстает в своем прямом, реальном значении - это города, проселки, станции, по которым колесят и идут герои Пелевина, Сорокина, Ерофеева. Показательным в этом отношении является символ поезда, на котором едут Чапаев, Петр и Анна на фронт (роман «Чапаев и Пустота»). Поезд - это ни что иное, как вся жизнь, бесполезное и бесплодное существование, пыль, грязь. А те, кто едут на этом поезде, - твои случайные попутчики. Путешествием Петра в романе «Чапаев и Пустота» «правит» не только машинист поезда, но еще и экзистенция, поэтому весь путь - не более чем абсурдная попытка что-либо изменить. Если придерживаться аналогии «поезд - существование», то получается, что вся жизнь абсурдна.
Современные русские писатели очень любят Россию и веря і в нее. За «пустыми людьми» писатели видят ищущих и живых личностей. Я о путь развития России им не ясен. Сама страна не может дать ответа, куда же мы идем. Но и Пелевин, и Сорокин, и Ерофеев убеждены в том, что Россия находится на переломе истории, философии и культуры. И им хочется думать, что путь России ведет к новым прекрасным достижениям и свершениям.
Воплощением могучего взлета жизненной энергии, устремленности в будущее является образ России, подобно дороге, по которой едут в «самих себя» Петр, Анна и Чапаев в конце романа «Чапаев и Пустота». Их броневик мчится в необъятную даль. «Я кивнул, повернулся к двери и припал к глазку. Сначала сквозь него были видны только синие точки фонарей, прорезавших морозный воздух, но мы ехали все быстрее - и скоро, скоро вокруг уже шуршали пески и шумели водопады милой моему сердцу Внутренней Монгожи»1. Все описания у Виктора Пелевина построены на контрастах и сопоставлениях: стремительно летящие дороги, трассы, шоссе, машины - и навсегда застывшая на месте психиатрическая больница; всему удивляющийся Петр - и ничему не удивляющийся Чапаев. И композиция всего романа построена на сравнении: монолитность и неподвижность одной реальности (существование больных в дурдоме)» и постоянное движение в другой (перемещение войск, переезды с Чапаевым).
Дорога и путь - это один из главных связообразугощих гносеологических архетипов в современной русской прозе. Дорога - это символ, по которому проходят все герои писателей, это символ их существования, лшзнештое кредо - жить в постоянном поиске (в том числе и самих себя). Неисповедимы пути ее, дороги искривленные, глухие, узкие, непроходимые заносят далеко от главного пути, но все равно герои идут по ней, навстречу неприятностям и испытаниям. Только так они узнают смысл жизни.
Путь- другое понятие, куда входит отображение житейского пути героев и творческий путь авторов.
У Петра Пустоты этот путь можно представить в виде замкнутой железной дороги. Он все время стремится к жизни « как у людей»: любящая жен 137 щина, спокойная жизнь, понимание самого себя. Вот только средства к достижению вышеперечисленного он найти не в состоянии. Жизнь диктует свои правила, как кажется Петру. Но на самом деле просто Петр не живет настоящей, подлинной жизнью, то есть живет не своим сознанием. Преодолеть главные свои экзистенциальные ошибки ему помогает Чапаев.
Железная дорога - особый символ в творчестве В, Пелевина, Герой повести «Желтая стрела» существует только в вагоне поезда. По мнению автора, железная дорога неотделима от сознания русского человека. Поезда и электрички отражают суть русской жизни. Поэтому представить существование русского человека в машине или самолете невозможно. Так мыслят большинство героев Пелевина, Таков, например, и Омон Кривомазов: «Но ведь и мы, люди, думал я, вроде бы встречаемся, хохочем, хлопаем друг друга по плечам и расходимся, но в некоем особом измерении, куда иногда испуганно заглядывает наше сознание, мы так же неподвижно висим в пустоте, где нет верха и низа, вчера и завтра, нет надежды приблизиться друг к другу или хоть как-то проявить свою волю и изменить судьбу; мы судим о происходящем с другими по долетающему до нас обманчивому мерцанию и идем всю жизнь навстречу тому, что считаем светом, хотя его источника может уже давно не существовать, И вот еще, думал я, всю свою жизнь я шел к тому, чтобы взмыть над толпами рабочих и крестьян, военнослужащих и творческой интеллигенции, и вот теперь, повиснув в сверкающей черноте на невидимых нитях судьбы и траектории, я увидел, что стать небесным телом - это примерно то же самое, что получить пожизненный срок с отсидкой в тюремном вагоне, который безостановочно едет по окружной железной дороге»1. Важное качество железной дороги - ее замкнутость. Человек наказан существовать в вагоне, наблюдая, как мимо проносится его жизнь, то есть наблюдать жизнь со стороны, «Тот, кто отбросит мир, сравнил его с желтой пылью. Твое тело подобно ране, а сам ты подобен сумасшедшему, весь этот мир - попавшая в тебя желтая стрела, желтая стрела, поезд, на котором ты едешь к разрушенному мосту» .
Безысходность и бессмысленность - главное, что выносят герои из урока человеческого существования в поезде. Кто-то смирился с этим состоянием, но не таков Андрей, персонаж повести «Желтая стрела». Экзистенциальный герой не может жить, как все, не может вести бессмысленную жизнь. Поэтому чем дальше поезд мчится, тем яснее вырисовываются мысли о побеге. Сойти с поезда значит попробовать жить не так, как все, и не важно, чем закончится эта попытка, главное сделать свой выбор - самостоятельный, независимый. «Он повернулся и пошел прочь. Он не особо думал о том, куда идет, но вскоре под его ногами оказалась асфальтовая дорога, пересекающая широкое поле, а в небе у горизонта появилась светлая полоса. Громыхание колес за спиной постепенно стихало, и он стал ясно слышать то, чего не слышал никогда раньше, - сухой стрекот в траве, шум ветра и тихий звук собственных шагов» . Всем экзистенциальным героям, мыслящим нестереотнлно, приходится делать свой выбор, приходится решать самостоятельно, какую дорогу выбрать, а в конечном итоге - какой путь пройти. Здесь важно сделать одно уточнение - разграничить понятия дороги и пути.
Дорога - это само существование, сама экзистенция. Дороги это еще и вопрос о поисках смысла жизни, о постоянном внутреннем движении.
Путь- это внутренняя «реальность», это то, через что прошел Петр Пустота, Андрей, Омон Кривомазов, и то через что ему предстоит пройти, а также то, к чему он стремится - Внутренней Монголии. Нам представляется, что любой путь напоминает кривую с множеством поворотов, и именно на одном из путей появляется главная широкая дорога, магистраль, трасса, которая указывает, где находится твоя подлинная жизнь. ;., .Если пытаешься убежать от других, то поневоле всю жизнь идешь по их зыбким путям. Уже хотя бы потому, что продолжаешь от них убегать. Для бегства нужно твердо знать не то, куда бежишь, а откуда. Поэтому необходимо постоянно иметь перед глазами свою тюрьму»2.
