Содержание к диссертации
Введение
Глава I. « Погребена часть души, за которую хвалят». Религия и мистицизм, вера и Церковь в системе ценностей А. Блока 17
Глава II. « Взирающее из глубины сна лицо ». Становление творческого самосознания А. А. Блока в 1898 - 1907 годах. 54
Глава III. «Сердце к правде порывалось, но его сломила ложь ». Христос в произведениях А. А. Блока 1907 - 1918 годов .
Глава IV. «Ветер, ветер на всем Божьем свете ». Фигура Христа в творческом осмыслении Александра Блока в 1918 -1921 годах. 136
Заключение 165
Примечания 171
Список использованной литературы
- « Погребена часть души, за которую хвалят». Религия и мистицизм, вера и Церковь в системе ценностей А. Блока
- « Взирающее из глубины сна лицо ». Становление творческого самосознания А. А. Блока в 1898 - 1907 годах.
- «Сердце к правде порывалось, но его сломила ложь ». Христос в произведениях А. А. Блока 1907 - 1918 годов
- «Ветер, ветер на всем Божьем свете ». Фигура Христа в творческом осмыслении Александра Блока в 1918 -1921 годах.
Введение к работе
Актуальность исследования. Александр Александрович Блок (1880 - 1921), один из первых великих поэтов России ХХ века, оставил солидное поэтическое наследие, привлекающее неизменное внимание читателей. Даже в последние десятилетия, веянием которых стало обращение к авторам малоизученным или по каким-либо причинам непризнанным ранее, появилось немало диссертационных сочинений, где исследуется его творчество.
Проблемы текстологии, генезиса и поэтики, особенности художественно-речевой образности лирики, соотношение творческих индивидуальностей А. А. Блока и таких поэтов, как В. Я. Брюсов, А. А. Ахматова, И. А. Бунин – вот основные направления, разрабатываемые современными филологами, среди которых – А. П. Авраменко, Е. Иванова, А. А. Дякина, С. С. Козлов, В. В. Абашев, О. О. Саленко, М. В. Яковлев, И. В. Резчикова и другие [1]. Отчетливо наблюдается тенденция: исследователи на слишком активно решаются осуществить попытку вновь рассмотреть фигуру поэта как самостоятельную. Здесь, на наш взгляд, существует два объяснения. С одной стороны, начинающие исследователи явно не рискуют посягать на солидные авторитеты маститых советских блоковедов, с другой – на фоне прорыва многих имен, находящихся ранее в тени, А. А. Блок словно потерялся, растворился в громадном топосе исследований с очевидной, но не вполне благоприятной тенденцией культивирования эстетического облика «серебряного века».
Блока, в самом деле, кажется, уже «исписали». Однако, при всем разнообразии и разносторонности исследований, осуществленных в основном советскими блоковедами, все-таки существуют аспекты, освещенные, как правило, на уровне разрозненных суждений, имеющих за- частую характер попутных замечаний, размышлений второго плана. В частности, речь идет о неотъемлемой составляющей творчества поэта, неизменно присутствующей в его художественном сознании и, логично, вводимой на протяжении всего творческого пути – обращении к священному лику Иисуса Христа.
Сложилось так, что фраза «Христос в творчестве Блока» вызывает, как правило, в читательском восприятии устойчивую ассоциацию – «женственный призрак» «в белом венчике из роз» из поэмы «Двенадцать». В самом деле, кажется, всегда в первую очередь в основном интересен был Христос, появляющийся в финале поэмы. Между тем, не следует забывать, что к фигуре Спасителя Александр Блок обращался всегда, и этот Святой Облик варьировался в зависимости от взглядов, интересов, позиций поэта в тот или иной период.
Вообще, фигура Христа занимает ведущее место в культурном наследии человечества. Жизнь Иисуса, его сподвижников привлекала неизменное внимание лучших писателей и художников всех времен. Интерес этот кроется не только в авторитетности христианства как одной из мировых религий, но и в символичности, повторяемости отдельных моментов жизни Христа в истории человечества. Обращаясь к библейским сюжетам и образам, деятели искусства часто таким образом осмысливали современную им действительность.
Образ Христа, как справедливо отмечает М. Лосская-Семон, «стоит в центре нашей культуры, как высший идеал красоты, к которому она стремится. <…> Наше искусство тяготеет к образу Христа-Спасителя, даже когда оно отталкивается от него, спорит с Ним!» [2].
На протяжении многих исторических эпох складывалось различное отношение к фигуре Иисуса Христа. Христианские мыслители, к примеру, не одобряли преданий о человеческом облике Сына Божьего.
Главный аргумент - божественность невозможно передать средствами искусства. Но уже древнерусская иконопись породила образ Христа не только страдальца, но и гневного, сдержанно-скорбного. Восприятие Иисуса в страдающей человечности характерно для русской литературы (А. Н. Плещеев, С. Я. Надсон).
Если в XIX веке, когда в русской литературе все-таки сохранялась «деликатность божественной тематики» (Л. Хворова), фигура Христа рассматривалась преимущественно в религиозно-философском контексте, то ближе к рубежу веков приходит иное отношение к этому образу. Литература, как отмечает И. Золотусский, «сняла запрет» с имени Христа и «ввела его в свой литературный контекст» [3]. До этого, как замечает исследователь, «Христос никогда не был литературным героем на Руси. Он был Христос» [c. 406]. Теперь же с него снимается покров недоступности. В литературе ХХ века, таким образом, рождается качественно иное видение Спасителя.
Присутствует Иисус у С. Есенина, А. Белого, В. Маяковского, Н. Клюева, М. Булгакова, Б. Пастернака. После некоторого затишья интерес к теме христианского идеала вновь актуализируется в эпоху так называемого постмодернизма. Писатели 80-90-х годов ХХ века обращаются к старым нравственным истинам: В. Тендряков - в «Покушении на миражи», Ч. Айтматов – в «Плахе», В. Быков – в «Облаве». Каждый из них по-своему апеллирует к Христу, утверждая закономерность появления его личности в истории человечества (В. Тендряков), проводя прямые аналогии между центральным действующим лицом романа и главнейшим библейским персонажем (Ч. Айтматов) или видя в нем праотца своего героя (В. Быков). Более того, в литературе конца ХХ века зазвучала тема второго пришествия (А. Слаповский «Первое второе пришествие», В. Шаров «Репетиции») [4].
Рассмотреть фигуру Христа в художественном мире Александра Блока, творившего в переломную эпоху, когда в традиционном изображении Спасителя стали появляться новые тенденции, значит не только лучше понять этого поэта, раскрыть христианский подтекст его творчества, но и обозначить то новое, что в дальнейшем, безусловно, оформится в традиции самых разных современных авторов.
Вообще, русская литература восходит ко многим библейским темам и образам, которые оформили широкий евангельский пласт. Православие органично связано с отечественной литературой. С Крещением Россия приобщилась к духовному богатству византийского государства, обрела письменность. Православие заметно изменило образ жизни и быт русского народа, что напрямую отразилось и в разговорной речи, вросло корнями в быт: так, в пословицы и поговорки вошли имена Святых, названия христианских праздников укрепились в приметах и поверьях. Время рассчитывалось по церковному календарю: основные вехи – евангельские события, а не календарные даты, что, кстати, заложи-лось в хронотопе многих произведений русской литературы.
Примечательно, что многие современные исследователи акцентируют на этом свое пристальное внимание. Появились работы, в которых произведения отечественных классиков рассматриваются в контексте православной литературы. В этой связи следует упомянуть исследования В. А. Воропаева, С. А. Гончарова, В. Н. Захарова, И. А. Есаулова, А. Е. Кунильского, Т. Г. Мальчуковой, С. М. Неелова, В. С. Непомнящего и других. Подобная вспышка интереса к данной проблематике связана с осознанием масштабов воздействия евангельского текста на русскую литературу. Оно оказалось столь огромным, что отразилось на всем протяжении ее истории – от древнерусского периода до новейшего [5]. «В сюжетах русских романов и повестей, - отмечает В. Н. Захаров, - очевидны православные идеи и темы. Русская литература в полной мере восприняла и усвоила христианскую концепцию человека в том виде, в котором она сложилась в православии. Идеи спасения, страдания, искупления и преображения определили ее духовный пафос» [6].
Мысль о религиозности отечественной литературы звучит и в размышлениях Г. Анищенко: «Русская литературная традиция, может быть, лучше, чем какая-либо иная, показывает, что в области творчества, выходящего на глубинные основы бытия, внерелигиозной литературы попросту не существует» [7].
Вот почему одной из самых актуальных проблем поэтического мировоззрения является «осознание христианского (а именно – православного) подтекста русской литературы как особого предмета изучения» [8]. Здесь есть определенные сложности, поскольку, как отмечает И. А. Есаулов, «нужно признать <…>, что современная история русской литературы базируется в значительной степени на наследии революционных демократов с их материалистической идеологией и аксиологией. Это наследие включает в себя почти ритуальное дистанцирование от православной христианской основы русской культуры» [c. 380]. Действительно: «<…> Русская литература не может быть адекватно описана, если литературовед в своей научной деятельности игнорирует, либо недооценивает те глубинные духовные токи национальной культуры, которые и питают словесность» [9].
Говоря об изучении христианских традиций русской литературы, необходимо уточнить содержание, которое вкладывается в само понятие Православия. Отдельные исследователи полагают, что под христианством следует понимать «не расплывчатый набор гуманистических “общечеловеческих” ценностей и нравственных постулатов, а систему миропонимания, включающую в себя, прежде всего, принятие догматов, канонов церковного предания, - то есть христианскую веру» [10]. При подобном подходе к Православию как догматическому учению круг православных сочинений ограничивается только произведениями духовными. Нам более близка точка зрения, изложенная В. Н. Захаровым: «Православие не только катехизис, но и образ жизни, мировосприятие и миропонимание народа. В этом недогматическом смысле говорят о православной культуре и литературе <…>» [c. 7]. Именно этот смысл мы и вкладываем в понятия православной литературы.
В ряд писателей, которые до сих пор не прочитаны как «христианские», исследователь В. Н. Захаров включает и Александра Блока [11].
Обращение А. Блока к библейским образам и мотивам – одна из характерных черт его творчества. Как отмечает Т. А. Жирмунская, по всему творчеству А. Блока «разлито сильное религиозное чувство» [12]. Отмечая, что А. Блок «никогда не был религиозным начетчиком», Л. Розенблюм подчеркивает, «как важна была христианская символика для творческого пути Блока, для его духовного пути. Без того, чтобы постоянно видеть этот контекст, невозможно постичь глубину смыслов произведений, составляющих трилогию Блока» [13]. «Назвав “трилогией вочеловеченья” трехтомник собраний своих стихотворений, Блок сам обозначил мысль о Христе как важнейшую для своего пути» [c. 120]. Эта мысль Л. Розенблюма находит логическое подтверждение в рассуждениях Т. Жирмунской: «Наверное, никто из русских поэтов с таким упорством, с такой временной протяженностью <…> не искал, как Блок “защиты у Христа”» [c. 172].
Напротив, И. Золотусский полагает, что Христос для А. Блока только метафора: « <…> Он пользуется ею без священного трепета и с тем профессиональным чувством, с каким мастер пользуется образом старой поэзии» [c. 405]. Подобная мысль прослеживается в рассуждени- ях М. М. Дунаева: «Имя Христа Блок использовал, мы знаем, в своем творчестве часто, именно использовал» [14].
В связи с сосуществованием в литературоведении столь противоречивых точек зрения, представляется актуальной предпринимаемая на страницах настоящей работы попытка исследования проблемы «Христос в художественном мире А. А. Блока».
Актуальность и значимость работы продиктованы и сложившейся в блоковедении ситуацией: до сих пор фигура Христа в лирике А. Блока рассматривалась исследователями фрагментарно, а, следовательно, поверхностно. В диссертации предпринимается попытка изучить корни интереса А. Блока к религиозным проблемам, его отношение к важнейшим вопросам веры, религии и, конкретно, христианского учения, а также проследить, как преломляется в творчестве подобная направленность личности поэта. Объяснить и осмыслить значимость фигуры Христа в творчестве А. Блока – значит еще глубже постигнуть сущность творчества одного из самых ярких поэтов ушедшего века.
Концепция художественного мира складывается в отечественном литературоведении с 70-х годов ХХ века. Исследователи указывают на определенные трудности доведения этого понятия до терминологической однозначности в силу универсальности его значения [15].
Ядро художественного мира – глубинную основу как творчества писателя в целом, так и отдельных его произведений – образуют поэтические идеи в их устойчивых сочетаниях. Поэтические идеи «ближе и непосредственнее всего обнаруживают себя в образном слое произведения через систему формально и содержательно устойчивых, но гибко варьирующихся в своих признаках образных мотивов» [16]. Анализ художественного мира предполагает восхождение от образной структуры произведения к его тематической структуре (ядру художественного мира).
Ю. М. Лотман указывает, что художественный мир «динамичен, подвержен эволюции и <…> находится под постоянным деформирующим воздействием с его же помощью создаваемых текстов» [17].
В настоящей работе в понятие художественного мира мы вкладываем традиционную констатацию: это система мировоззренческих идей писателя в единстве с типологическими формами их образного воплощения (идеи, темы, образы). Сюда входит так называемое «художественное пространство» текстов автора и фрагменты «биографического автора» (М. М. Бахтин).
Понятие о «творческой эволюции» в науке разрабатывается активно, но разрабатывается, говоря словами В. Непомнящего, «в чисто секу-лярной плоскости, «в плане развития» (включающего и «идеологию»), эволюции взглядов, «подходов» и «концепций», план духовный <…>, как правило, отсутствует - словно его и не существует» [18].
В этой связи следует подчеркнуть, что в диссертации по отношению к творчеству А. Блока отдается предпочтение употреблению термина «развитие», так как в основе его вроде бы синонима «эволюция» лежит фактор улучшения, что, по нашему мнению, не вполне соответствует логике развития творческого самосознания А. Блока. С другой стороны, термин «эволюция», активно подхваченный в свое время литературоведами, на наш взгляд, не соответствует специфике «духовного» прочтения творческого наследия писателя.
Диссертация написана на материале поэзии Александра Александровича Блока.
Объектом диссертационного исследования является широкий пласт творческого наследия А. Блока – лирика, драматические произве- дения, эпистолярное наследие и публицистика. Для воссоздания максимально полного представления о мировосприятии поэта использовались его дневники и записные книжки.
Основным предметом исследования послужило поэтическое творчество поэта с акцентом на те произведения, в которых А. Блок так или иначе обращается к фигуре Христа.
Цели исследования:
Изучение творческого наследия А. Блока в ракурсе его обращения к фигуре Иисуса Христа.
Осуществление попытки прочтения А. Блока в христианском аспекте, в частности, с учетом особенностей православного духовного базиса русской литературы.
Отсюда вытекают базовые задачи работы: изучить особенности восприятия поэтом веры, Церкви, религиозных проблем; выявить факторы, обусловившие в этой связи характерные особенности развития творческой личности А. Блока; сопоставить критические суждения разных лет относительно места христианского вероучения в системе ценностей А. Блока; рассмотреть мотивации использования фигуры Христа в его творчестве; обобщить и систематизировать, критически осмыслить суждения исследователей по поводу «явления Христа» в финале поэмы «Двенадцать».
Метод исследования обусловлен сочетанием проблемно-аналитического, сравнительно-исторического и синхронического подходов.
Основные положения, выносимые на защиту:
Творчество А. Блока - это отражение его духовного пути -сложного, противоречивого, сопровождаемого его свободной волей, путь внутреннего противодействия высшего - низшему, небесного - земному, духовного - плотскому.
Фигура Спасителя, введенная в контекст многих произведений, ярко выражает авторскую позицию, подчеркивает оригинальность личности лирического героя, степень его переживаний.
Религиозно-мистическая трагедийность А. Блока предопределила трагический пафос его ключевых произведений, оформила загадочный, «ночной» колорит лирики и одновременно сопровождала ход его поэтического развития, «его нисходящего движения по лестнице жизни, его роковой конец и искупительное посмертие» (Д. Андреев).
Экспликация центрального библейского персонажа – Иисуса Христа – прослеживается на протяжении всего творческого пути Александра Блока, что связано с особенностью личности поэта. С именем Христа писатель осмысливает важнейшие проблемы в целом и бытия человеческой личности.
Изучение религиозно-философского и художественного уровней восприятия поэтом фигуры Христа, ставших глубинным подтекстом его творческой мысли, позволяет взглянуть на наследие Александра Александровича Блока в нетрадиционном ракурсе и обновить концепцию его творчества.
Научная новизна диссертации определяется, прежде всего, тем, что предметом отдельного специального изучения становится бытование фигуры Иисуса Христа в художественном мире Александра Блока и исследование в зависимости от этой «пульсации» его творческого пути.
Диссертация призвана углубить представление о своеобразии творческой манеры художника, особенностях его лирики, о месте в его художественном мире христианского идеала.
Делается попытка выявить основные тенденции привлечения к художественному творчеству имени Христа.
Научной новизной обусловлена и сущность гипотезы, выдвигаемой в настоящем диссертационном исследовании: Христос А. Блока - не евангельский Христос, а зачастую иллюзорный лик, рожденный воображением поэта, как бы «скользящий» по художественному пространству его произведений и являющийся «мотивированным отражением» невидимых духовных перипетий, а зачастую даже разъедающих духовных сомнений его творческой личности. Специфика изображения фигуры Христа, на наш взгляд, не адекватна семантической наполненности литературоведческого термина «художественный образ», иначе говоря, в своем творчестве Блок так и не создал полноценного художественного образа Христа (да и не ставил перед собой такой задачи!), хотя лик его, отнюдь не православный, как зримо, так и подспудно присутствует во многих произведениях и является «барометром» мировидения поэта в тот или иной творческий период. Христос возникает чаще всего на уровне реминисценций, поэтико-философских раздумий лирического героя, часто уводящих читателя в подтекстные размышления.
На гипотетическом уровне предлагается и периодизация творческого наследия А. А. Блока, осмысливаемая в духовно-нравственном аспекте: первый период (1898 - 1907) рассматривается как становление творческого самосознания А. А. Блока; второй (1907 - 1918) - характеризуется как утверждение поэтической зрелости поэта; третий (1918 - 1921) - как период духовно-нравственных потрясений и уточнения, обновления, пересмотра прежних идеалов и устремлений.
В соответствии с выделяемыми периодами материал диссертации распределяется по главам. Значимы и поэтические комментарии к ним: духовная апостасия, проникая в сознание отдельного человека, художника, становится катастрофой вселенского масштаба, всего Божьего мира.
В этой связи автор обозначает три ключевых произведения, которые определяют пафос указанных периодов - циклы «Стихи о Прекрасной Даме», «Родина» и поэма «Двенадцать».
Теоретико-методологической базой исследования являются труды крупнейших философов и теоретиков литературы, среди которых – С. Булгаков, П. А. Флоренский, Н. А. Бердяев, И. А. Ильин, М. М. Бахтин, Д. Л. Андреев, Ю. М. Лотман, А. Ф. Лосев и другие.
К работе привлечены исследования современных поэту критиков, историков литературы и литературных эмигрантов – Ю. Айхенвальда, К. В. Мочульского, В. Я. Брюсова, Б. К. Зайцева, С. Маковского и других. Кроме того, учтены работы современных исследователей творчества Александра Блока.
При разработке концепции «духовного подхода» диссертантом осмыслены труды ведущих советских блоковедов Б. И. Соловьева, А. М. Туркова, Л. К. Долгополова, А. Е. Горелова и других.
Автор опирается также на работы современных ученых, обратившихся к исследованию отечественной литературы в контексте Православия.
При анализе учтен опыт кафедры Истории русской литературы Тамбовского государственного университета имени Г. Р. Державина.
Диссертация является также одной из попыток утверждения доминирующего вектора исследований кафедры Русской филологии Тамбовского государственного технического университета, связанного с изучением проблемы «Православие и русская литература».
Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что она способствует более глубокому пониманию процессов, происходящих в литературе начала ХХ столетия, перемен в осмыслении «Божественной» тематики как в творчестве поэта, так и в истории русской литературы в целом. Анализ данной проблематики дает представление об особенностях мировосприятия Блока, его творческих исканиях и эстетических принципах.
Практическое значение исследования связано с возможностью использования ее результатов при уточнении и обновлении общей концепции творчества А. Блока, в курсе лекций по истории русской литературы ХХ века, при чтении спецкурсов по отдельным проблемам на филологических факультетах, в школьных факультативах.
Апробация диссертации осуществлялась на V научной конференции ТГТУ (2000 год), на учебно-методических семинарах кафедры русской филологии Тамбовского государственного технического университета. Часть материалов послужила основой доклада на международной научно-практической конференции «Культура на рубеже тысячелетий» (Тамбов, 2000 год), а также на Третьей Всероссийской научной internet-конференции «Компьютерные технологии в образовании ComTech 2001» (Тамбов, 2001 год). Проблемы, затронутые в диссертации, обсуждались на IV Всероссийских чтениях, посвященных братьям Киреевским, «Оптина пустынь и русская культура» (Калуга, 2001 год), на Пятых Шешуковских чтениях (Москва, 2001 год).
Основные положения работы изложены в девяти публикациях.
Структура и объем диссертационного исследования. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и списка использованной литературы, состоящего из 176 наименований.
« Погребена часть души, за которую хвалят». Религия и мистицизм, вера и Церковь в системе ценностей А. Блока
Исследуя творчество Александра Блока, важно прежде всего учесть следующее обстоятельство.
В начале ХХ века стал очевидным факт утверждения «культа художника» и «культа искусства». Во многом это было связано с повышенным интересом к человеческой личности. Ее независимость, гордость, зачастую пренебрежение к жалости и покровительству создавало некий ореол всемогущества, а нередко и вседозволенности.
Это обстоятельство не могло не отразиться и на писательском имидже. В. Ходасевич писал о том, что «символисты не хотели отделять писателя от человека, литературной биографии от личной» [1], а Ю. Тынянов конкретизировал: «Блок - самая большая лирическая тема Блока … . В образ этот персонифицирует все искусство Блока; когда говорят о его поэзии, почти всегда за поэзией невольно представляют человеческое лицо, а не искусство» [с. 139].
Безусловно и закономерно, что в изучении творчества А. Блока большое значение имеет так называемый «личностный» фактор. Д. Андреев, к примеру, совершенно справедливо называл А. Блока «автобио-графичнейшим из поэтов». Он полагал (и мы принимаем его позицию), что его стихи необходимо рассматривать «как документы, зачастую совершенно буквально отображающие события и процессы его личной жизни» [2]. Мы принимаем за основополагающий тезис и ключевое суждение Д. Андреева, что необходимо вести речь о «религиозно-мистической трагедии Блока», которая, как это ни парадоксально покажется на первый взгляд, «предопределила ход его поэтической эволюции» [c. 419].
Личность же поэта была словно соткана из противоречий – вот почему зачастую неприемлемы бескомпромиссные оценки отдельных его заявлений. Немало сложного и подчас противоречивого выясняется при попытке ответить на вопрос: как же относился поэт к религии?
Безусловно, религиозным аскетом Александр Блок никогда не был. Однако мы находим правомерным усомниться в справедливости и категоричных суждений о том, что Блоку было свойственно «полное отсутствие церковного сознания» (М. Дунаев) [3]. Утверждения, подобные этому, пожалуй, слишком однолинейны для характеристики религиозных установок поэта такого масштаба, как Александр Блок, и свидетельствуют о поверхностной оценке его художественного мира в этом аспекте.
Необходимо принять во внимание многие факторы, наложившие отпечаток на формирование личности поэта. Прежде всего, это оригинальность атмосферы, в которую была погружена Россия конца ХIХ -начала XX века. По замечанию М. Мурьянова, «поэт был сыном своей эпохи, он воспитан на культуре, в которой религия была не последним по значительности компонентом» [4]. Среда во многом повлияла на сложность, многообразие, даже калейдоскопичность представлений Блока о религии, и, в частности, о Христе.
Чтобы максимально полно проследить путь становления личности поэта, осознать специфику его духовного облика, позволим себе обратиться к некоторым общеизвестным фактам.
Эпоха конца XIX - начала XX веков, вошедшая в историю русской культуры под именем «серебряный век», даже современниками оценивалась как особая. Порожденная глубоким кризисом, охватившим европейскую культуру вследствие разочарования в прежних идеалах, она явилась одной из «самых утонченных эпох в истории русской культуры. Это была эпоха творческого подъема поэзии и философии после периода упадка» [5].
Россия этого времени подарила миру огромное количество новых идей во всех отраслях культуры - в поэзии, музыке, изобразительном искусстве, в театре. Как отмечал Н. А. Бердяев, «в эти годы России было послано много даров. Это была эпоха пробуждения в России самостоятельной философской мысли, расцвета поэзии и обострения эстетической чувствительности, религиозного беспокойства и искания, интереса к мистике и оккультизму. Появились новые души, были открыты новые источники творческой жизни, видели новые зори, соединяли чувства заката и гибели с чувством восхода и с надеждой на преображение жизни» [c. 129].
Писатели устремились к утверждению образа художника-творца, устроителя мироздания, признающего искусство как единственную ценность. «Монистический» дух предыдущих лет сменился «плюрализмом культуры». Появились многочисленные течения, эстетика которых строилась либо на иррациональной основе, либо на синтезе искусства и науки. «Новизна художественного творчества заключалась не в простом отражении действительности, а означала своего рода “игру” с нею. Художник уподоблял себя исследователю-экспериментатору, который серией опытов добивается нужного результата. Шел процесс художественного моделирования действительности» [6]. Творчество художника во многом было направлено на самого себя, на внутреннее содержание личности.
« Взирающее из глубины сна лицо ». Становление творческого самосознания А. А. Блока в 1898 - 1907 годах.
Важные жизненные вехи А. А. Блока нашли органичное отражение в его стихах: едва ли не все ключевые моменты блоковской биографии можно проиллюстрировать поэтическими строками. Вообще в творчестве поэта четко прослеживается путь его духовного метания: непрестанные сомнения, но главное, думаем, - неизменное стремление постичь божественную сущность. Этим отчасти обусловлено обращение лирического героя к библейским сюжетам, использование церковной лексики, размышления о месте человека в мире и его нравственных ориентирах. В стихотворении «Ты уходишь от земной юдоли…» (1901) поэт совершенно определенно и как бы программно заявляет: «Предо мною – грань богопознанья…», как бы намечая свой поэтический путь. И поэтому вовсе не случайно, что путеводной для лирики А. А. Блока на протяжении всей жизни становится фигура Спасителя мира - Иисуса Христа. Он для А. Блока является и центральным библейским персонажем.
Такого рода откровения прослеживаются уже в ранней лирике А. Блока, где параллельно начинает свое развитие культ Прекрасной Дамы. Молитвенные гимны к возлюбленной соединены с мотивами богоискательства: Путник, ропщи, Бога ищи... («Путник, ропщи...», 1898) Размышляя о Боге, поэт то отказывается от него, то не мыслит своего существования без божественного участия. Поиски и сомнения отныне никогда не покинут лирического героя-Богоискателя.
Отличительной, можно даже сказать, чисто «блоковской» чертой такого рода является «ночная аура» его лирики. Возможно, она как раз и иллюстрирует его извечную духовную нестойкость, заложенную в нем изначально опасность «метафизических» подмен. Исследователи отмечали зыбкие, почти неуловимые переходы от дневного к ночному, от белого к черному в поэме «Двенадцать» [1], однако это характерная особенность всей лирики Блока и отнюдь не определяет смысл только лишь последней его поэмы. Весь Блок - такой, от начала и до конца. Ночь и ее вариативные атрибуты: смутность, туманность, дымность и уж совсем «материальное» - шум городской суеты, кабаки, рестораны -все это до последних дней сопровождало поэта в его страстном поиске божественного идеала, и поиск этот отнюдь не был спокойным и мудрым. Напротив, всегда в нем ощущался какой-то безудержный и нервический надрыв. Не случайно даже в самом облике поэта Д. Андреев заметил эти пугающие искорки, которые мучили его душу порою до изнеможения: «Взгляните на портреты молодого Блока: прекрасное, гордое, полное обаяния, но как бы взирающее из глубины сна лицо курсив наш. - С. И. ; печать какой-то неотчетливости, что-то грезящее, почти сомнамбулическое» [2].
Возникает логичный, а, возможно, в чем-то и определяющий вопрос: сознавал ли поэт в себе эту коварную опасность? Тому есть вполне доказательные свидетельства. Так, например, в раннем стихотворении «Моей матери» (1898) он, как всегда витая во мраке, где «дымные тучки плывут под луной», вполне определенно призывает: По мне смотреть в это звездное море, По мне стремиться к холодной луне! Мало ли счастья в житейском просторе? Мало ли жару в сердечном огне?
Еще очень молодой поэт четко осознает, что «месяц холодный» не даст ответа на «вечные» вопросы и, несмотря на это, его тянет к «холодной луне». Позже, в статье «Ирония» (1908), он мудро и тонко подметит иронично-дьявольский дух современной эпохи, опасность смешения доброго и злого начал. Перед лицом «проклятой иронии» Божественное и дьявольское сливаются воедино. Человек болен и находится весь, целиком, во власти своих собственных соблазнов и желаний.
Понимал Блок и природу апостасийности мира: «…блистательный и погребальный век … бросил на живое лицо человека глазетовый покров механики, позитивизма и экономического материализма, который похоронил человеческий голос в грохоте машин … » [3]. «Металлический век» вторгся в человеческую душу, и ей уже невероятно трудно защитить в себе Божий лик.
Обладая пророческим даром, поэт всегда ощущал трагическую обреченность, которая грозит как России, так и всему «Божьему миру». Он сам был этой трагической раздвоенностью и носил ее в себе.
Несмотря на глубокое осознание онтологической сущности зла и добра, поэт, тем не менее, весь во власти живых, человеческих страстей. Д. Андреев совершенно верно замечал, что в ранних стихах ощущается постоянное «переплетение томительно-влюбленного мотива с именем и образом Прекрасной Дамы окончательно погружает все стихи в мглистую, тревожную и зыбкую неопределенность» [c. 421].
«Сердце к правде порывалось, но его сломила ложь ». Христос в произведениях А. А. Блока 1907 - 1918 годов
Стихотворением «Ты отошла, и я в пустыне...» А. А. Блок неизменно открывал цикл «Родина», как бы освящая эту тематику именем Иисуса Христа. Уже один этот факт опровергает, как нам кажется, всякие сомнения в сопряжении у А. Блока имени Христа с образом России [1]. В цикле «Родина» в той или иной мере отражены основные темы его поэзии. Направление, в котором поэт решается выразить свое отношение к родной стране, думается, весьма многоговоряще. Родина, Россия - это для поэта сфера сакрального – именно так раскрывается понятие Отечества в Новом Завете: «Для сего преклоняют колени мои перед Отцом Господа нашего Иисуса Христа, от которого именуется всякое отечество на небесах и на земле» (Ек. 14-15).
Определяя место темы Родины в поэтическом наследии А. Блока, В. Дементьев отметил: «Для темы Родины он искал “сокровенную форму”, ибо только такая сокровенная форма есть бог. И он нашел эту форму, которая одновременно явилась выражением его духовной сущности» [2].
Религиозное осмысление любви к родине – в традициях русской литературы. Как отмечает Л. Е. Хворова, «русская земля и христианская вера, сочетаясь с конкретным географическим (земным) положением России, являются для русских писателей единым-целым ... » [3]. Истоки данной традиции прослеживаются в памятниках древнерусской словесности. В отечественной литературе запечатлено православное самосознание русского человека. Неслучайно в ней понятие «Святая Русь» воспринимается как «своего рода идеал, эталон, нечто большее, чем реальные исторические условия» [с. 113].
Вопрос о России, ее самобытности, актуален и для русской религиозной философии. Так, в работах С. И. Булгакова находим: «Родина есть священная тайна каждого человека, так же, как и его рождение. Теми же таинственными и неисследимыми связями, которыми соединяется он через лоно матери со своими предками и прикрепляется ко всему человеческому древу, он связан через родину и с матерью-землею и со всем Божиим Творением. Человек существует в человечестве и природе, и образ в его существовании дается в его рождении и родине» [4]. Как загадку, требующую осмысления, воспринимает Россию А. Блок: Дремлю – и за дремотой тайна, И в тайне – ты почиешь, Русь. Она и в снах необычайна, Ее одежды не коснусь. («Русь»,1906) Современную Россию поэт постигает через ее прошлое, обращаясь к историческому пути своей страны: ...До боли Нам ясен долгий путь! Наш путь – стрелой татарской древней воли
Пронзил нам грудь. Наш путь - cmenной, наш путь - в тоске В твоей тоске, о, Русь! Эти строки - из стихотворения «Река раскинулась. Течет, грустит лениво...», открывающего цикл «На поле Куликовом» (7 июня 1908 - 23 декабря 1908), который включает в себя пять стихотворений. Поэт соединяет два временных пласта - настоящее и прошлое времен Куликовской битвы (8 сентября 1380), - находя в этом сопоставлении много общего. Это подчеркивается многократно повторяющимся наречием опять:
За Непрядвой лебеди кричали, И опять, опять они кричат... («Мы, сам-друг, над степью в полночь стали...») Опять с вековою тоскою Пригнулись к земле ковыли. («Опять с вековою тоскою...») Опять над полем Куликовым Взошла и расточилась мгла... («Опять над полем Куликовым…») Следует отметить, что обращение к прошлому родной страны становится традиционным для отечественной литературы с XIX века. «В литературе действует устойчивый принцип контраста: наступающему духу апостасии противопоставляются времена минувшие, “добрые”», -отмечает Л.Е. Хворова [с. 113-114]. Вслед за классиками, А. Блок обращает свой взор в поисках идеала в прошлое родной страны.
Осмысляя судьбу родной страны через символику Куликовской битвы, поэт использует древнюю форму названия - Русь, подчеркивая тем самым ее самобытность. Битва с врагами за освобождение Руси – дело святое, заветное, исключительное по важности, за которое не жаль и жизнь отдать:
«Ветер, ветер на всем Божьем свете ». Фигура Христа в творческом осмыслении Александра Блока в 1918 -1921 годах.
После революционных потрясений Александр Блок прожил всего три года. Этот период в жизни поэта, ставший, по всей видимости, трагическим для него, на наш взгляд, очень верно охарактеризован А. Ка-заринцевым в статье, посвященной 120-летию со дня рождения поэта: «Блоку нечего было делать в новой жизни. Он одним из первых призвал к сотрудничеству с советскими властями. Но сотрудничать становилось все труднее. Чиновники во френчах объяснили ему, что статьи, в которых он хотел “поделиться” культурными сокровищами с новым читателем, - не нужны. Писать стихи? Это значило сочинять оды революционным вождям … Наследник Пушкина, Фета, Григорьева не мог унизиться до подобного. Эмигрировать? К тем самым “буржуа” и интеллигентам, которых знал слишком хорошо? Работать на Струве или кого-нибудь, подобного ему? Понимал - сотрудничества не получится» [1].
В этом смысле А. Блок был поразительно неодинок. Писатели-интеллектуалы в большинстве своем схоже откликнулись на события, которые стали для них катастрофическими. В это время для многих эпоха поэтического творчества закончилась или прервалась.
В такой непростой период Александр Блок, как всегда, обращается к фигуре Спасителя. Родился облик, уникальный уже одним тем, что на протяжении почти восьмидесяти лет не дает покоя исследователям. Речь идет, безусловно, о поэме «Двенадцать» – итоговом произведении писателя, несмотря на то, что после нее им были написаны отдельные произведения.
В период создания поэмы А. Блок испытал необычайно сильный подъем, “всплеск” творческой энергии, сопровождавшейся мощным внутренним напряжением. 8 января 1918 года поэт отметил в своей записной книжке: «Внутри дрожит» [2], а 9 января появится другая запись: «Весь вечер я пишу … . Выпитость. На днях, лежа в темноте с закрытыми глазами, слышал гул, гул: думал, что началось землетрясение» [c. 234]. 29 января, когда поэма практически была завершена (оставались «отделка, интервалы» [c. 238]), А. Блок отметил: «Страшный шум, возрастающий во мне и вокруг. Сегодня я гений» [c. 238].
В целом процесс создания поэмы занял три недели, но в основном она была написана в течение трех дней – «в порыве, вдохновенно, гармонически цельно» [3]. Так была рождена одна из самых интересных и таинственных загадок русской литературы.
Хрестоматийно известно, что сразу после появления в печати поэма «Двенадцать» вызвала массу разноречивых откликов. Одни из современников поэта восторгались, другие были удивлены и даже разочарованы: «“Наш, наш!” – завопили одни, и кровавыми объятиями стали “обымать”. – Блок с нами, вон он как попа продернул, и буржуя, и длинноволосого интеллигента… Ну, понятно, у самого пережитки… в белом венчике из роз, впереди Исус Христос… старый словарь… Но это первые шаги, а там разработается. / Другие отходили – некоторые резко, иные с грустью. / - Блок стал большевиком! Такой поэт… и с ними!/ Ни те, ни другие сполна правы не были, а основания имели», - так комментирует реакцию современников на появление поэмы классик Серебряного века русского зарубежья Борис Константинович Зайцев [4]. Самой сложной и одновременно заманчивой загадкой поэмы стал ее знаменитый финал: Впереди – с кровавым флагом, И за вьюгой невидим, И от пули невредим, Нежной поступью надвьюжной, Снежной россыпью жемчужной, В белом венчике из роз – Впереди – Исус Христос.
Это явление, которое, как может показаться на первый взгляд, внезапно появляется впереди отряда красногвардейцев, с момента опубликования поэмы получило массу откликов. Никого не оставив равнодушным, Христос из «Двенадцати», больше, чем сама поэма, вызывал огромное число разноречивых толков и споров, также не затихших и по сей день.
Огромное количество литературы о поэме и, в частности, о ее финале, увеличивается с каждым годом. Своими размышлениями делятся поэты, писатели, философы, литературоведы. Представляется немаловажным сопоставление трактовок финала, возникших на разных этапах отечественной истории: как отмечал А. Г. Горнфельд, « … смысл художественного произведения зависит от тех вечно новых вопросов, которые ему предъявляют вечно новые, бесконечно разнообразные его читатели или зрители. Каждое приближение к нему есть его воссоздание, каждый новый читатель Гамлета есть как бы его новый автор, каждое новое поколение есть новая страница в истории художественного произведения» [5].
