Введение к работе
В отечественном литературном процессе конца ХХ в. фэнтези занимает важное место. Опосредованное (через зарубежную фэнтези) влияние на ее формирование оказали мифология, народная волшебная сказка, средневековый рыцарский роман, традиции романтизма и оккультно-мистическая литература ХIХ – начала ХХ в. Классическими произведениями западной фэнтези большинством исследователей признаются романы Р. Говарда, К. Льюиса, Дж. Р. Р. Толкиена, М. Муркока, А. Нортон, У. Ле Гуин, М. Стюарт, Р. Желязны. На западе фэнтези стала своеобразным средством абстрагирования от антигуманной реальности. В России потребность в этой литературе (сначала переводной, затем собственной) усиливалась особыми социально-историческими и, как следствие, психологическими причинами 1990-х гг.
Фэнтези с начала 1990-х гг. являет собой быстро прирастающий пласт отечественной литературы, игнорирование которого препятствует объективному осмыслению культурно-исторических особенностей рубежа ХХ-ХХI вв., что обусловливает актуальность ее изучения. Насущность такой работы определяется также особой востребованностью фэнтези молодым поколением и, следовательно, способностью оказывать известное влияние на его мировосприятие. Русская фэнтези 1990-х гг. представляет значительный интерес в качестве объекта исследования и в связи с нетривиальностью ярко выраженного в ней синтеза «высокого» и развлекательного начал.
Как западная, так и отечественная фэнтези включает произведения, художественный уровень которых колеблется от коммерческих проектов до истинного искусства. В связи с этим в качестве материала исследования избираем вершинные произведения русской фэнтези 1990-х гг., к числу которых исследователи относят романы «Стоящий у солнца» (цикл «Сокровища Валькирии») и «Волчья хватка» С. Алексеева, «Моя жена – ведьма» А. Белянина, «Рыцарь из ниоткуда» (цикл «Сварог») А. Бушкова, «Овернский клирик» А. Валентинова, «Посмотри в глаза чудовищ» А. Лазарчука и М. Успенского, «Искатели неба» С. Лукьяненко, «Святой Грааль» Ю. Никитина, «Волкодав» М. Семеновой, «Вершитель» М. Фрая и «Мракобес» Е. Хаецкой.
Несмотря на то, что со времени создания трилогии Толкиена прошло более полувека, полноценного и общепризнанного определения фэнтези до сих пор нет. Имеющиеся дефиниции отчетливо делятся на несколько групп. Одни базируются на специфике художественной реальности новой литературы (С. Логинов, А. Торшин, И. Эйдемиллер и А. Лебедев); другие определяют ее через сравнение с жанрами, научное осмысление которых уже состоялось: сказкой, мифом, эпосом (А. Гусарова, С. Лем, М. Мещерякова, А. Сапковский); значительный корпус определений основан на разграничении научной фантастики и фэнтези (В. Гопман, Е. Ковтун, В. Переверзев, Т. Чернышева). Если на этапе возникновения фэнтези интерпретировалась как несамостоятельное явление, то в настоящее время она воспринимается в качестве самобытного жанра. Но такой подход не является безусловным, поскольку фэнтези имеет разные жанровые воплощения и охватывает различные виды искусства. В этой связи ее целесообразно рассматривать как направление: «Направление в литературе, кино, компьютерных играх и т. п., включающее произведения разных жанров, герои которых существуют в условной социальной и природной среде, сотворенном воображением автора «вторичном мире», для создания которого может использоваться весь арсенал сказок, легенд и мифов…». В пользу такого подхода свидетельствует обладание фэнтези присущими направлению качествами: конкретно-историческим характером, специфическим методом и наличием внутренних течений.
Ключом к пониманию формально-содержательной специфики фэнтези может стать системное изучение Героя как основного носителя авторской концепции. По справедливому мнению большинства исследователей, константными характеристиками Героя исследуемого направления являются обладание уникальными (чаще всего магическими) способностями, постоянное пребывание в жизненном поиске и противостоянии злу. Однако в конкретных художественных текстах Герой фэнтези является в различных своих ипостасях, отвечающих волнующим писателя проблемам, ввиду чего предметом исследования нами избираются модусы Героя русской фэнтези последнего десятилетия ХХ в. в их соотнесении с актуальными проблемами современности.
Понятие модус используется разными науками. Литературоведы привлекают значения термина, восходящие к работе Н. Фрая «Анатомия критики» и трудам В. Тюпы разных лет. Если Н. Фрай связывает модусы в первую очередь с литературными жанрами, то В. Тюпа понимает их более широко, как общеэстетические виды художественности: «Модус художественности – это всеобъемлющая характеристика художественного целого, это тот или иной род целостности, стратегия оцельнения, предполагающая не только соответствующий тип героя и ситуации, авторской позиции и читательской рецепции, но и внутренне единую систему ценностей, и соответствующую ей поэтику». Исследователь выделяет героический, сатирический, трагический, комический, идиллический, элегический, драматический и иронический модусы. В приложении к литературному герою термин «модус» до настоящего времени не применялся.
Классифицируя персонажей, исследователи избирают различные основания. Специфика фэнтези ориентирует на систематизацию персонажей, в основу которой положена функциональная доминанта. Принцип функциональности, детально разработанный В. Проппом на материале волшебной сказки, в приложении к фэнтези реализуется в работе И. Надажевской и диссертации А. Гусаровой.
Существующие классификации персонажей нацелены либо на выделение литературных типов как образов, представленных в значительном обобщении, в наиболее выдающихся чертах, либо на дифференциацию характеров как художественных индивидуальностей, носителей системы ценностей. Мы же видим необходимость в разграничении ипостасей Героя, образующего центр персонажного мира романов фэнтези. Именно для обозначения этих ипостасей вводим термин «модус» в его философском значении: «свойство предмета, присущее ему лишь в некоторых состояниях, – в отличие от атрибута (неотчуждаемого свойства предмета)». Применение данного понятия в приложении к литературному Герою предполагает наличие у него выраженного доминирующего качества или устремления при сохранении константных характеристик. Модусы Героя фэнтези ввиду тождественности их констант не могут быть четко выделены на основании функционального принципа, как это делалось в большинстве имеющихся классификаций. Однако это представляется возможным осуществить, исходя из особенностей целеполагания, свобода выбора которого присуща Герою русской фэнтези 1990-х гг.
Целью работы закономерно становится выявление основных модусов Героя русской фэнтези последнего десятилетия ХХ в., отражающих духовные поиски рубежной эпохи. Для достижения поставленной цели потребуется решение ряда задач:
1. определить доминанты целеполагания героев русской фэнтези указанного периода как основу их дифференциации;
2. охарактеризовать своеобразие модусов Героя, наиболее убедительно заявивших о себе в исследуемый период развития отечественной фэнтези;
3. выявить специфику использования архетипических образов, символики, пространственно-временной организации, игрового начала и других средств раскрытия модусов Героя русской фэнтези 1990-х гг.;
4. проанализировать круг социально-исторических и этико-философских проблем, связанных с отдельными модусами Героя русской фэнтези рассматриваемого периода.
Методологическую основу исследования составляют типологический, структурно-генетический, историко-культурный и сравнительно-исторический методы. Их применение осуществляется с опорой на работы теоретиков литературы М. Бахтина, А. Веселовского, В. Жирмунского, Б. Кормана, Ю. Лотмана, В. Тюпы, В. Шкловского; труды по проблемам литературного героя и его системного изучения К. Юнга, Л. Гинзбург, Дж. Кэмпбелла, Н. Фрая, В. Хализева; по литературной фантастике и фэнтези В. Березина, В. Гопмана, А. Гусаровой, В. Каплана, Е. Ковтун, С. Кошелева, С. Лема, М. Мещеряковой, А. Осипова, Ц. Тодорова, К. Фрумкина, Т. Чернышевой; исследования по мифологии и фольклору Л. Леви-Брюля, Е. Мелетинского, В. Проппа, В. Топорова, Т. Щепанской; философские теории Н. Бердяева, Т. Карлейля, О. Шпенглера; научные труды по эзотерике Е. Колесова, Л. Дж. Лейтона, В. Назарова.
Специальные исследования фэнтези в отечественной науке малочисленны. Литературоведческие труды посвящены зарубежной фэнтези или фольклорно-мифологической основе русской фэнтези. В остальных случаях отечественная фэнтези находит отклик в науке и критике лишь в форме рецензий. Научная новизна нашей работы предопределяется попыткой системного исследования Героя русской фэнтези 1990-х гг. в модусном аспекте. Впервые дифференцированы и подвергнуты специальному изучению основные модусы Героя в их соотнесении с актуальными проблемами современности.
Теоретическая значимость работы: результаты исследования могут быть использованы при системном изучении литературного героя и истории русской литературы конца ХХ в. Практическая значимость заключается в возможности привлечения результатов исследования при разработке общих и специальных лекционных курсов по истории русской литературы 90-х гг. XX в.
Положения, выносимые на защиту:
1. В русской фэнтези 1990-х гг. на основании целеполагания выделяются шесть основных модусов Героя: вершитель, творец, искатель, богоискатель, воин и хранитель, возрождающих понятие героического.
2. Интерес авторов русской фэнтези 1990-х гг. к определенной проблематике обусловливает обращение к конкретным модусам Героя. Вопросы нереализованности личности, власти и ответственности связаны прежде всего с вершителем; искусства, творческого пересоздания мира, свободы – с творцом; проблема существования Истины ориентирует авторов на героя-искателя; проблемы религии, веры, церкви предопределяют обращение к герою-богоискателю; на выбор воина в качестве модуса Героя влияют вопросы национального самосознания и последствий научно-технического прогресса; проблемы смысла жизни и утраты истинных ценностей связываются с героем-хранителем.
3. Ведущими средствами раскрытия модусов Героя русской фэнтези являются выступающие в архетипическом и оригинальном значении образы дома (являющегося символом и уничтожающей обыденности, и спасительного очага в хаосе нестабильного мира, гармонии, смысла жизни), пути (передающего идею духовного поиска, развития человека и мира), слова (знака избранности, вечно живой поэзии, мистического инструмента преобразования мира, хранилища древних знаний и мифологической образности или свидетельства присутствия Бога в мире), многомирия (символизирующего свободу выбора и воплощение деятельной мечты), а также экспериментально-игровое переосмысление мифологических и литературных сюжетов, исторических фактов и т. п.
Апробация работы. Основные положения диссертации были представлены на методологических семинарах кафедры русской литературы ХХ века Магнитогорского государственного университета. Различные аспекты проблематики исследования разрабатывались в тезисах докладов, статьях, выступлениях на конференциях, в т. ч. всероссийского и международного уровня: «Мировая словесность для детей и о детях» (Москва, 2006); «VIII Ручьевские чтения. Изменяющаяся Россия в литературном дискурсе: исторический, теоретический и методологический аспекты» (Магнитогорск, 2007), на ежегодных внутривузовских конференциях преподавателей МаГУ (2006-2009) и апробированы в 13 публикациях.
Структура исследования определяется поставленной целью. Диссертация включает введение, три главы, заключение и список использованной литературы, составляющий 367 наименований. Общий объем работы – 191 страница.
