Содержание к диссертации
Введение
ЧАСТЬ I. Италия в русской поэзии ХIХ в.
Глава 1. Образ Рима в русской поэзии ХIХ в.. 14
1. Историческая судьба Рима в восприятии русских поэтов ХIХ в 14
2. Восприятие русскими поэтами ХIХ в. современного им Рима 27
Глава 2. Итальянские мотивы и образы Италии в русской поэзии ХIХ в., их воплощение в тропах и последующая литературная судьба 37
1. Архетипический мотив «земного рая» и условно-литературный образ Италии в русской поэзии ХIХ в 37
2. Мотив неудержимого стремления в Италию (“dahin, dahin!”) в русской поэзии ХIХ в. 46
3. Дальнейшее развитие итальянской темы в русской поэзии 58
ЧАСТЬ II. Италия в русской художественной и документальной прозе, драматургии и эпистолярном наследии ХIХ в.
Глава 1. Италия в восприятии русских путешественников ХIХ в. 86
1. Итальянское путешествие в русской литературе ХIХ в. 86
2. «Русский Рим» ХIХ в 103
3. Свидетельства русских православных паломников ХIХ в. о «земле Италийской» 112
4. Италия в эпистолярном и мемуарном наследии русских писателей и деятелей искусства ХIХ в. 118
Глава 2. Архетипический образ Италии в русской прозе и драматургии ХIХ в. 138
1. «Итальянская повесть» и «драматическая фантазия» на итальянскую тему в русской литературе ХIХ в. 138
2. Италия в художественном мире И. С. Тургенева 147
3. Образ Италии в творчестве Ф. М. Достоевского 153
Оглавление
Заключение 160
Библиография 167
- Восприятие русскими поэтами ХIХ в. современного им Рима
- Архетипический мотив «земного рая» и условно-литературный образ Италии в русской поэзии ХIХ в
- Свидетельства русских православных паломников ХIХ в. о «земле Италийской»
- «Итальянская повесть» и «драматическая фантазия» на итальянскую тему в русской литературе ХIХ в.
Введение к работе
Культурные связи России и Италии имеют многовековую историю, охватывая архитектуру, изобразительное искусство, театр, музыку, балет, переводы итальянских авторов на русский язык и русских - на итальянский, а также и другие сферы культуры и виды искусства Интерес к Италии в русской литературе одним из первых пытался осмыслить П Муратов, выделивший в предисловии к первому изданию книги "Образы Италии" четыре периода интереса к Италии в русской литературе XIX в Первый период совпал с пушкинской эпохой в русской поэзии, второй период "духовного общения России с Италией" был ознаменован "восторженным тяготением к Риму"1, третий период характеризовался неким ослаблением интереса к Италии, четвертый период, начиная с 90-х годов XIX в, был связан с новым обращением русских писателей и поэтов к Италии
Современная научная мысль также испытывает устойчивый исследовательский интерес к русско-итальянским связям и взаимовлияниям Среди корпуса исследований о русско-итальянских литературных связях особенно многочисленны работы о восприятии Данте в России2. И в итальянской русистике, и в отечественной итальянистике достаточно полно разработана тема переводов итальянских авторов на русский язык и русских -на итальянский3 И русские, и итальянские исследователи в разные периоды обращались к таким тематическим пластам, как "Пушкин и Италия" (М Н Розанов, Ло Гатто, Д Д Благой, ШЗ.Берков, А А Асоян, Р И Хлодовский, Р М Горохова), "Батюшков и Италия" (М Варезе, В А Кошелев, И А Пильщиков), "Гоголь и Италия" (Д Боргезе, Р И Хлодовский, Р Джулиани,
Муратов П П Предисловие к первому изданию // Муратов П П Образы Италии - Т 1 - М Научное слово, 1911 - С 6
2 См, например Асоян А А "Почтите величайшего поэта " Судьба "Божественной
комедии" Данте в России - М "Книга", 1990, Асоян А А Данте и русская литература -
Свердловск Изд-во УрГУ, 1989, "Дантовские чтения" (сборники разных лет), Данченко В Т
Данте в русской литературе // Данте Алигьери Библиографический указатель русских
переводов и критической литературы на русском языке 1762-1972 / Сост В Т Данченко - М
"Книга", 1973 -С 5-25
3 См Полуяхтова И К Петрарка в русских переводах начала ХГХ века // Типологические
соответствия и контактные связи в русской и зарубежной литературе Межвузовский
сборник научных трудов - Красноярск КГПУ, 1984 - С 3-19, Потапова З М Русско-
итальянские литературные связи Вторая половина XIX в - М "Наука", 1973, Солонович Е
Петрарка в России история вопроса и некоторые проблемы перевода // La traduzione letterana
dal russo nelle hngue romanze m russo - Milano, 1979 - P 315-327, Puskm, la sua epoca e
l'ltalia - Roma Rubbettino Editore, 2001
В Ш.Кривонос). В последнее время в русистике (как в отечественной, так и в итальянской) возрос интерес к Серебряному веку русской поэзии5
Однако в трактовке образа Италии в русской литературе нет методологической ясности, в то время как неоднократно отмечалось, что "необходимость постижения феномена Италии в русском культурном сознании - как на сущностном, так и на функциональном уровнях, - очевидна"6. Так, Р И Хлодовский рассматривает образ Италии в русской литературе и, шире, в русской культуре XIX в как историческую метафору7. Е А.Бобринская утверждает, что в русской литературе и искусстве существовал "итальянский миф", связывая культ Италии в России XIX в с романтическим мироощущением эпохи8. Н Т Энеева полагает, что эволюция образа Италии в русской литературе ХГХ в сопряжена с постепенной сменой ценностной парадигмы в русской культуре9. В диссертации А С Рослого "Данте в эстетике и поэзии акмеизма система концептов (на материале творчества А Ахматовой, Н Гумилева, О Мандельштама)" (2006) Италия понимается как «пространство, в котором сосуществуют общие смыслы мировой культуры»' , причем в восприятии указанными поэтами Италии подчеркивается опора на предыдущий литературный, художественный опыт, личные впечатления и научно-исторические источники. В монографии Н.ЕМеднис "Венеция в русской литературе" (Новосибирск, 1999) предпринята попытка рассмотрения основных структурных составляющих так называемого венецианского текста русской литературы и основных звеньев отечественной "венецианы" Т В Цивьян также признает существование и постоянное обновление "итальянского текста" в
См также Гоголь и Италия Материалы Международной конференции "Николай Васильевич Гоголь Между Италией и Россией" - Рим, 30 сентября 2002 г - М РГТУ,2004 -285 с
5 Гардзонио С Тосканские холмы некоторые штрихи к теме "Мандельштам и Италия" // Известия РАН Сер литературы и языка - М "Наука", 2000 - Т 59 - №
5 -С 46-51, КомоловаНП Италия в русской культуре Серебряного века времена и
судьбы -М "Наука", 2005 470 с
6 Матвеева О И Италия в восприятии Н В Станкевича и Н В Гоголя // Творчество
Н В Гоголя истоки, поэтика, контекст Межвузовский сборник научных трудов -
СПб РГТМИ, 1997 С 41
7 Хлодовский Р Гоголь, Пушкин и Рим // Пушкин и теоретико-литературная мысль -
М Наследие, 1999 -С 282-327
8 Бобринская Е.А Итальянский жанр в русской живописи первой половины ХГХ в
DOLCHE VITA // Пленники красоты Русское академическое и салонное искусство
1830-1910-х годов - М . Изд-во СканруС, 2004 - С 136.
9 Энеева НТ Образы Италии в творчестве Бориса Зайцева//Россия и Италия Вып 4
Встреча культур - М Наука, 2000 - С 356-357 - Рец на Н П Комолова Италия в
судьбе и творчестве Бориса Зайцева - М. Наука 1998 -С. 356-357
10 Рослый А С Данте в эстетике и поэзии акмеизма система концептов (на материале
творчества А Ахматовой, Н Гумилева, О Мандельштама) Автореферат диссертации
на соискание ученой степени кандидата филологических наук - Ростов-на-Дону,
2006 -С9
русской литературе, несмотря на отсутствие работ, где бы были зафиксированы его "грамматика", каталог сюжетов, мотивов, а также лексические особенности1' "Римский текст" в творчестве Н В Гоголя стал предметом анализа в диссертации Т Л Владимировой12
Но, при всем внимании научной мысли к различным аспектам русско-итальянских литературных связей, а также при наличии работ по отдельным авторам, в литературоведении не ставилась задача рассмотреть образ Италии в русской литературе как особое культурно-историческое явление, отраженное в художественных текстах и поэтике писателей XIX в Этим и обусловливается актуальность данного диссертационного исследования
Научная новизна работы. В диссертации образ Италии в русской литературе XIX в впервые рассматривается как архетипический, определяется специфика итальянской тематики на идейно-содержательном и жанровом (в частности впервые выделена такая жанровая разновидность русской романтической новеллы, как итальянская повесть) уровне, выявляется специфика отражения пространственных образов и мотивов в рамках итальянского топоса В научный оборот вводится ряд малоизученных и труднодоступных источников
Объектом исследования является русская литература XIX в Предмет исследования - произведения русской литературной классики и беллетристики XIX в, а также эпистолярные и мемуарные источники, посвященные Италии или включающие упоминания о ней Выбор XIX века в качестве историко-культурного материала определяется прежде всего наибольшей представительностью: обилием источников, авторов, жанровым разнообразием Логика развития темы исследования обусловила также привлечение ряда поэтических произведений русской литературы так называемого Серебряного века, что продиктовано стремлением проследить литературную судьбу концептуально значимых итальянских мотивов
Работа преследует цель осмыслить и интерпретировать феномен Италии в русской литературе XIX в, что связано с исследованием формирования и эволюции образа Италии в русской литературе XIX в, уяснением его национальной специфики и влияния на жанровую, стилевую и образную систему русской литературы XIX в Цель исследования определяет следующие задачи
проследить воплощение исторической судьбы Рима в русской поэзии и прозе,
проанализировать образ Рима, современного русским писателям XIX в ,
- выявить и проанализировать наиболее репрезентативные мотивы,
сопутствующие образу Италии в русской поэзии, и проследить их
литературную судьбу;
11 Цивьян Т В Семиотические путешествия -СПб, 2001 -С 32
12 Владимирова Т Л Римский текст в творчестве Н В Гоголя Автореферат
диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук - Томск,
2006 -23 с
проанализировать эволюцию итальянского путешествия в русской литературе ЖХв,
определить параметрические характеристики архетипического образа Италии в русской литературе XIX в, границы его вариативности и влияние на картины Италии в произведениях различных жанров литературы
Методологическая основа исследования. В диссертации используются такие методы анализа, как сравнительно-исторический, дескриптивный, основанный на анализе различных фактов в их динамике и статике, а также лингвостилистический Избранный предмет исследования потребовал таких универсальных подходов, которые позволили бы выявить в известных литературных фактах принципиально новые грани Этому критерию, на наш взгляд, отвечает современная трактовка архетипа в литературоведении'3 Для обоснования использования понятия "архетипический образ" в диссертационной работе прослеживаются значимые этапы эволюции термина "архетип"
Понимание архетипического образа и литературного архетипа в литературоведении рубежа ХХ-ХХІ вв в некоторых принципиальных моментах отличается от концепции архетипа в трудах К Г Юнга и его последователей Условно все концепции архетипа можно разделить на "юнгианские", в русле психоаналитики, "мифологические" и собственно литературоведческие
В настоящей работе под архетипическим понимается образ, аккумулирующий многовековой культурный опыт, допускающий вариативность, но в то же время узнаваемый и интуитивно воспроизводимый в художественном произведении
Обозначенный подход к проблеме исследования представляется нам актуальным, поскольку анализ сквозного литературного образа Италии как архетипического позволяет, на наш взгляд, проследить литературную судьбу той культурной реалии, к которой многократно обращались поэты, прозаики и драматурги, и определить границы новаторства при одновременном существовании устойчивой литературной традиции.
Научная гипотеза. В XIX веке (что прежде всего связано с творчеством А.С Пушкина) происходит формирование многих национальных архетипических образов. Одновременно русская культура творчески
13 См Марщшкевич Н Э Архетип и архетипический образ проблема дифференциации
- http //www pl/neofilologia/Metodyka/ Metodyka/foram_14html, Мелетинский E M
О литературных архетипах // РГГУ - М, 1994 - 136 с - (Чтения по истории и теории
культуры Вып 4), Топоров В Н Миф Ритуал Символ Образ Исследование в области
мифологического - М. Прогресс Культура, 1995 - 624 с, Топоров ВН К
архетипическому у Тургенева сны, видения, мечтания // Литературные архетипы и
универсалии / Под ред Е М Мелетинского - М Рос гос гуманит ун-т, 2001,
Большакова А Ю Деревня как архетип от Пушкина до Солженицына // Вестник РГНФ
- № 1 -М, 1999 -С 316-328, Большакова А Ю Литературный архетип//Литературная
учеба -2001 -№6 -С 169-173, Эсалнек А Архетип//Введение в литературоведение /
Под ред Л Чернец - М, 2000 - С 30-37
перерабатывает и европейское культурное наследие Одним из показателей этого сложного процесса является бытование архетипического образа Италии
На защиту выносятся следующие положения:
Архетшгаческий образ Италии в русской литературе XIX в ярко демонстрирует "вариативность инвариантности" в развитии итальянской темы формирование поэтической традиции, с опорой на европейскую поэзию (прежде всего Гете и Байрона), обретение национального своеобразия (наиболее ярко - в творчестве А СПушкина); дальнейшее бытование образа Италии, включающее вариации итальянской темы в прозе, снижение ее до литературных клише и пародий, что показывает проникновение образа Италии в массовое сознание, наконец, возвращение интереса к итальянской тематике в русле увлечения Ренессансом в творчестве представителей Серебряного века Однако бытование образа Италии в русской литературе не ограничивается строгими рамками столетия.
Параметрические характеристики архетипического образа Италии в русской литературе XIX в включают время, пространство, литературный ономастикой, тип героя, диалектику развития основных мотивов Динамика архетипического образа Италии связана с определенными этапами, включающими символизацию, бытование в качестве воспоминаний, свидетельств очевидцев, укоренение в массовом сознании
3. Влияние архетипического образа Италии распространяется также на жанровую систему русской литературы XIX в
4 Итальянское путешествие в русской литературе воспроизводит церемонию "приобщения к Италии", что в итоге является одной из форм поиска эстетического идеала "Необходимость Италии" становится насущной потребностью для писателей различных литературных школ и направлений В то же время непосредственные свидетельства путешественников, наряду с живописными образами в творчестве художников, "овеществляют" архетипический образ Италии, закрепляя его в массовом сознании
Теоретико-практическая значимость диссертационного исследования обусловлена возможностью его использования как в исследовательской (комментарии к научным собраниям сочинений), так и в педагогической практике (подготовка общих и специальных курсов и семинаров по русской литературе, теории литературы, сравнительному литературоведению и истории культуры)
Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования были представлены в виде научных докладов на научной конференции "Русская романтическая проза и ее традиции в литературе XIX и XX вв" в ИМЛИ им. А.МГорького РАН (декабрь 2000 г), традиционной научной конференции "Ломоносовские чтения" в МГУ им М В Ломоносова (апрель 2000 г, апрель 2001 г, апрель 2002 г, апрель 2003 г, апрель 2004 г, апрель 2006 г, апрель 2007 г), 7-ой и 8-ой Международных конференциях
"Россия и Запад диалог культур" в МГУ им М В.Ломоносова (ноябрь 2000 г и ноябрь 2001 г), XXX и XXXI Горьковских чтениях (март 2002 г, март 2004 г, Нижний Новгород), международной научной конференции "Пространство современного искусства* теория и практика" в МГУ им MB Ломоносова (ноябрь 2004 г), Гумбольдтовских чтениях в МГПУ (апрель 2005, Москва), IV Российском философском конгрессе (май 2005, МГУ им Ломоносова), X юбилейной международной научной конференции "Пушкинские чтения-2005" в ЛГУ им. А.С Пушкина (Санкт-Петербург, июнь 2005 г ), 4-ой Международной научной конференции "Язык и общество" в РГСУ (Москва, октябрь 2006 г.), а также на заседаниях кафедры итальянского языка факультета иностранных языков им MB Ломоносова и кафедры словесных искусств факультета искусств МГУ им М В Ломоносова Материалы исследования были положены в основу специального курса "Итальянские мотивы в русской литературе", читавшегося автором на факультете иностранных языков МГУ им М В Ломоносова с 1999 г по 2001 г
Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух разделов, разделенных на главы и параграфы, заключения, библиографического отдела, включающего 575 наименований, и трех приложений
Восприятие русскими поэтами ХIХ в. современного им Рима
Историческая судьба Рима была более интересна русским поэтам ХIХ в., нежели картины жизни современных им римлян. Тем не менее в некоторых стихотворениях настоящее преодолевает власть прошлого и даже, если использовать искусствоведческую терминологию, выдвигается на передний план.
Образ Рима как значимая часть образа Италии появляется в стихотворении Е. А. Боратынского, посвященном отъезду княгини З. А. Волконской в Италию. Сюжетная основа стихотворения связана с достаточно известными историческими фактами: в 1829 г. З. А. Волконская покинула Россию, переселившись в Италию.
Слово Рим в стихотворении не упомянуто, но из культурно-исторического контекста становится очевидным, что речь идет о «веч- ном городе». Стихотворение буквально пронизано историческими и литературными аллюзиями. Многовековую историю Рима, «где все холмы красноречивы», нет необходимости напоминать просвещенному читателю. Поэт проводит литературную параллель между адресатом послания и мадам де Сталь, автором романа «Коринна, или Италия» (1807). Это упоминание значительно ближе к современности Боратынского, чем исторические реликвии Рима.
Образы Рима и Италии связаны в стихотворении с традиционно-поэтическим контрастом «севера» и «юга». Север холоден, угрюм; жизнь здесь не просто угнетает, а буквально подавляет человека. В стихотворении Боратынского ощущается литературная параллель с пушкинским «холодом жизни»:
Ранее, в творчестве П. А. Вяземского, мотив поэтического противопоставления севера и юга получил несколько неожиданное смысловое наполнение. В дружеском послании «К итальянцу, возвращающемуся в отечество» (1816) как напутственный призыв возникает пожелание помнить о «северных друзьях» вдали от «северных снегов». Традиционно-поэтическая Италия (здесь Рим — репрезентация Италии) не противопоставлена России, а сопоставлена с ней:
Несмотря на кажущуюся разработанность темы, образ Рима в русской поэзии ХIХ в. претерпел определенную эволюцию1. Поэтическую традицию продолжили непосредственные зарисовки современной поэту римской жизни, лирические сценки и миниатюры в цикле «Очерки Рима» А. Н. Майкова.
Лирический цикл А. Н. Майкова «Очерки Рима» включает 24 стихотворения: «На пути», «Campagna di Roma», «Ах, чудное небо, ей- богу, над этим классическим Римом!..», «Amoroso», «После посещения Ватиканского музея», «На дальнем Севере моем…», «Нищий», «Капуцин», «В остерии», «Fortunata», «Нимфа Эгерия», «Тиволи», «Скажи мне, ты любил на родине своей?..», «Художник», «Fiorina», «Двойник», «Lorenzo», «Все утро в поисках, в пещерах, под землей…», «Газета», «Антики», «Игры» «Сижу задумчиво с тобой наедине…», «Древний Рим», «Palazzo». Это и пейзажные зарисовки, и лирические миниатюры, и исторические картины, и сценки из современной поэту римской жизни. К лирическому циклу «Очерки Рима» примыкают несколько стихотворений с подзаголовком «Отрывки из Дневника в Риме» и «Последняя элегия в Риме».
В «Очерках Рима» отразились впечатления от посещения Рима А. Н. Майковым в 1842–1843 гг. «В Риме, — сообщал Майков в письме близким, — я хотел видеть две вещи — развалины древнего мира, покрытые плющом и диким злаком, и развалины католицизма, облеченного во всю роскошь его прежнего величия, обратившегося ныне в одни внешние формы. Я искал и нашел обе эти развалины, каждые носящие печать своего особенного, оригинального величия… Да, в Риме — два Рима, и между тем и другим или страшная разница, или ближайшее сходство» [цит. по: 494, 114]. Творческая история и текстология цикла «Очерки Рима» весьма подробно исследованы И. Г. Ямпольским. Исследователь выделяет в цикле «Очерки Рима» сквозную тему «двух
1 По мнению автора, только частично можно согласиться с Т. Е. Авту-хович в трактовке направления эволюции римской темы в русской поэзии ХIХ в. от эмблемы к аллегории и затем к символу [173, 75]: локус Рима можно рассматривать и как одну из параметрических характеристик архетипиче-ского образа Италии. Римов», а также ряд значимых мотивов: противопоставление «севера» и «юга» (Россия и Рим, Россия и Италия), социальные мотивы.
Классическое прошлое, органично сочетающееся с настоящим, ничтожество и величие, богатство и бедность в их причудливом сплетении — вот что дает поэту право именовать страну «Италией святой»1. Это определение поэтического языка обнаружит поэтическое долголетие, станет одной из составляющих архетипического образа Италии. Даже в таком, казалось бы, далеком и по времени, и по проблематике стихотворении, как «Итальянец» М. Светлова обнаружатся рефлексы поэтического образа «Италии святой» («Но ведь пули мои не свистели / / Над священной землей Рафаэля» [100, 195]).
По мнению И. Г. Ямпольского, в лирическом цикле А. Н. Майкова «в образе Рима как бы соседствуют, а иногда и переплетаются две Италии, вернее сказать, в них два образа Рима, древний и современный — величавые развалины прошлого, произведения великого искусства и современный пейзаж, современные бытовые типы и сцены народной жизни, словом Рим “домашний”. При этом древний Рим не является только фоном для современного, а современный — только печальным отблеском минувших веков; он не только противопоставлен прошлому, но и имеет самостоятельное значение, собственную цену» [494, 112–113].
Действительно, в стихотворении А. Н. Майкова «Древний Рим» прошлое как бы накладывается на настоящее. Это совмещение временных планов достигается введением образа лирического героя. Не случайно стихотворение начинается с личного местоимения первого лица. В отличие от описательных элегий П. А. Вяземского и Е. А. Боратынского созерцание лирического героя А. Н. Майкова активно: «я видел древний Рим», «и дух мой в сладостном восторге трепетал». Это же настроение присутствует и в других стихотворениях цикла «Очерки Рима». Стремление жить полнокровной жизнью, наслаждаться ею, действовать выражается в использовании побудительных конструкций: «Пора, пора!», «Возьмем коней, оставим душный Рим» («Campagna di Roma»); «Ну, вот, поглядите….» («Ах, чудное небо, ей-богу, над этим классическим Римом»), «Выглянь, милая соседка…» («Amoroso»), «Пеппо, выпьем!..» («В остерии»), «Руку, художник!» («Художник»), «Скажи, ты рождена / / В долине здесь: скажи, какое это зданье?» («Florina»), «Войдемте» («Palazzo»). Через весь лирический цикл проходят антиномичные мотивы созерцания и активного действия, свободы и покоя. Созерцание определяется желанием путешественника соприкоснуться с миром древности, классического искусства: «Ах, чудное небо, ей-богу над этим классическим Римом! / / Под этим небом невольно художником станешь» [71, 1, 85].
С созерцанием руин связана тема былого величия Рима. Горечь его утраты не ощущается, прошлое воспринимается как данность. Оно зримо напоминает о себе, являясь предметом молчаливого восхищения:
Архетипический мотив «земного рая» и условно-литературный образ Италии в русской поэзии ХIХ в
Антиномиями неба в «раю полуденной природы» [89, 3, 96] являются земля и море. Земля наделяется украшающим эпитетом роскошная (Бенедиктов. «Италия»). Этому представлению о плодородии соответствует определение общего языка злачные (поля) в элегии П. А. Плетнева «Тасс». У В. К. Кюхельбекера лугам соответствует определение поэтического языка шелковые («Ницца»)1. В. И. Туманский наделяет сады определением общего языка померанцевые («Две песни»). Садам в языке русских поэтов ХIХ в., пишущих об Италии, соответствует также украшающий эпитет роскошные . В поэтических садах Италии произрастают «златые плоды» (Вяземский. «К итальянцу, возвращающемуся в свое отечество»): «сочный апельсин» (Кюхельбекер. «Ницца»), «апельсин златой» (Тютчев. «Из Вильгельма Мейстера» ), «златой лимон» (Боратынский. «Дядьке-итальянцу»; Жуковский. «Мина»), «янтарный виноград» (Боратынский. «Дядьке-итальянцу»). У Тютчева «апельсин златой», вопреки оригиналу, появляется в переводе песни Миньоны. Жуковский в этом отношении ближе к оригиналу («златой лимон»). Постоянный эпитет «златой» у Гете отсутствует. Н. А. Некрасов использует для характеристики плода определения поэтического языка румяный и пышный («Русские женщины»).
Обязательными атрибутами «счастливой природы» (Шевырев. «К Италии») Италии в русской поэзии ХIХ в. являются розы [ полуденные (Козлов. «К Италии»), вечные (Некрасов. «Русские женщины»)], «вечный лавр» (Пушкин. «Кто знает край…»), «кипарисные рощи» (Пушкин. «Поедем, я готов…»), «мирт благоуханный» (Вяземский. «Флоренция»), «душистые лимонные леса» (Козлов. «К Италии»).
Море, омывающее Италию, наделяется постоянными эпитетами голубое (Туманский. «Две песни»; Некрасов. «Русские женщины»), определением поэтического языка светлое (Языков. «Переезд через Приморские Альпы»). В стихотворении И. И. Козлова «К Италии» появляется индивидуально-авторское определение — зеленые (моря): «Твои моря, не зная непогоды, / / Зеленые — струятся и шумят … » [60, 101]
Если небо у Огарева («Неаполь») традиционно голубое, то море уже лиловое («По лиловому играет / / Морю золото лучей … ») [77, 2, 79]. Эти примеры наглядно иллюстрируют рассуждения В. М. Жирмунского об эволюции эпитета начиная с эпохи романтизма: «Романтизм впервые принципиально оправдывает индивидуальную точку зрения и индивидуальное словоупотребление: вместо традиционного синего моря поэт увидел море розоватым или зеленым, вместо белого паруса в поэзии появился рыжий парус. Иными словами, общую идею предмета вытесняет индивидуальный аспект явления, обусловленный определенным местом и временем, и в то же время на смену объективного и идеального художественного стиля выступает индивидуальная манера, обусловленная точкой зрения или темпераментом поэта. Завершение этого пути — в художественной технике эпохи импрессионизма, окончательно разрушившей в искусстве статические, вневременные идеи предметов и отдавшей его во власть мгновенных, текучих и колеблющихся оттенков непосредственного восприятия. Стилистическим эквивалентом этой последней стадии является искание “редкого эпитета” (pithte rare), завершающее эволюцию, которая открывается требованием “mot propre”» [285, 359]1.
Мотиву «земного рая» сопутствуют синонимичные понятия: блаженство и нега . Боратынский наделяет блаженство определением поэтического языка беззаботное («Дядьке-итальянцу»). Неге сопутствуют определения поэтического языка страстная (Козлов. «Венецианская ночь»), сладостная (Боратынский. «Дядьке-итальянцу») и ароматная (Козлов. «К Италии»). Поэтическую негу характеризует «безмыслие златое» (Боратынский. «Дядьке-итальянцу»).
В цветовой гамме восприятия Италии русскими поэтами ХIХ в. преобладают цвета золота и серебра. У А. С. Пушкина украшающий эпитет златой сопутствует и Италии, и Венеции. Воды также наделяются украшающим эпитетом златые (Вяземский. «К итальянцу, возвращающемуся в отечество»). Этот же эпитет получает и лимон (Боратынский. «Дядьке-итальянцу»). Определение поэтического языка золотое у Веневитинова сопутствует утру («Италия») и планете Венера у Пушкина («Ночь тиха, в небесном поле / / Ходит Веспер золотой»). У Веневитинова ночь получает украшающий эпитет серебряная («Италия»). В стихотворении Я. Полонского «Ночь в Соренто» (орфография Полонского — О. К.) этот эпитет включен в метафору «серебряная сеть» (луны). Волны покрывает сребристая пена (Бенедиктов. «Италия»). Это определение поэтического языка появляется и в фантазии И. И. Козлова «Венецианская ночь»: «Не мила ей прелесть ночи, / / Не манит сребристый ток … » [60, 92]. Применительно к водной стихии в восприятии Италии появляется определение поэтического языка жемчужные (воды) (Козлов. «К Италии»). Семантика этого мотива заимствуется и В. Г. Бенедиктовым: Красавица! Вот волны Бренты: У ней на персях дан им бег; По этим персям вьются ленты Жемчужно сыплющихся рек [13, 160]. Оттенки зеленого цвета представлены определением общего языка зеленые (берега) (Козлов. «Венецианская ночь»), индивидуально-авторским определением зеленые (моря) у Козлова («К Италии»), определением общего языка зеленый (мирт) у Козлова («К Италии») и определением поэтического языка изумрудный (остров) у Бенедиктова («Италия»). Оттенки красного цвета представлены постоянным эпитетом багряная (заря) у Козлова («К Италии»), индивидуально-авторским определением пурпуровые (пары) у Боратынского (Боратынский. «Дядьке-итальянцу») и определением общего языка розовый (блеск) у Козлова («К Италии»). Голубой (синий, лазурный) цвета свойственны небу и морю, при этом восприятие неба как предмета речи выражено наиболее субъективно у В. К. Кюхельбекера в стихотворении «Ницца» («Васильковою лазурью / / Здесь пленяют небеса «) и у П. А. Плетнева в элегии «Тасс» («Ни блеск сияющей лазури, / / Ни злачных тишина полей / / Не утишают сердца бури» [82, 135]). Н. А. Некрасову небо и море видятся в одной и той же цветовой гамме — «лазурь небес и вод» («Русские женщины»). Отметим, что ряд существительных в языке русских поэтов, пишущих об Италии, также имеет цветовую семантику: синева , лазурь , золото , пурпур . Поэтическая палитра цветового восприятия итальянской природы наиболее полно представлена в стихотворении Н. М. Языкова «Переезд через Приморские Альпы» (1839):
Свидетельства русских православных паломников ХIХ в. о «земле Италийской»
Помимо свидетельств светских путешественников, в России существовали воспоминания православных паломников о посещении Италии, по ряду объективных причин менее многочисленные, чем первые. Стремление русских религиозных паломников в Италию было обусловлено прежде всего религиозными соображениями. Для русских паломников Италия была святой землей в прямом смысле слова: в Риме были погребены апостолы Петр и Павел, замученные в 66 г. н. э. императором Нероном; в римских катакомбах, которые описывались как религиозно-археологические памятники при деятельном участии русских паломников, находились усыпальницы первых христиан, первых римских пап, а также мучеников первых веков христианства. Мощи святого апостола Марка покоились в Венеции1. В итальянском городе Бари («Барграде») находилась особо почитаемая русскими религиозная святыня — мощи Святителя Николая Чудотворца, Епископа Мирликийского, которые в 1087 г. были перевезены из Византии. Это далеко не полный перечень христианских святынь, представлявших интерес для православных паломников.
Самое первое посещение русскими Италии, с религиозной целью, зафиксированное в письменных памятниках, не было традиционным паломничеством. Это была поездка православной московской церковной делегации на Ферраро-флорентийский Собор в 1438–1439 гг. Архиепископ Симеон Суздальский оставил свидетельство антипапского содержания, а три прочих (оставшихся неизвестными) автора — записки, которые можно отнести к паломническим свидетельствам. После падения Константинополя религиозные контакты русского православия с Римом сделались ограниченными. В начале ХVIII в. свидетельства о посещении религиозных святынь Италии оставил монах-паломник В. Барский. Его записки — «Описание Бара-града и яже в нем видех: Странствования Василия Григоровича-Барского по святым местам Востока с 1723 по 1747 г.» — долгое время служили образцом паломнических записок.
Но в целом, в связи с существованием обширной антикатолической литературы, православные паломничества в Италию, до ХIХ в. были достаточно редкими и воспринимались, в отличие от паломничеств на Восток, как исключение.
В отличие от светских путешественников, принадлежащих преимущественно к привилегированным сословиям (за исключением слуг), состав паломников был неоднородным. Исключительным явлением было двухлетнее паломничество крестьянина К. И. Бронникова, оставившего записки «Путешествие к святым местам, находящимся в Европе, Азии и Африке, совершенное в 1820 и 1821 годах села Павлова жителем Киром Бронниковым» (1824).
Русским религиозным писателем и дипломатом А. Н. Муравьевым, автором антикатолического труда, осознававшим себя не просто паломником, а посланником русской церкви и государства (в силу его влияния на общественное сознание в России) были написаны «Римские письма», опубликованные сначала в журнале «Сын Отечества», а потом отдельным изданием (1846). Из 18 писем Риму посвящено 15 писем. Отдельным изданием опубликованы «Два отрывка из записок русского путешественника»: 1. Древняя церковь в Риме; 2. Салерн и Пестум, также принадлежащие перу А. Н. Муравьева. В первой части подробно описана древнейшая церковь в Риме — Св. Климента, где, по преданию, захоронен св. Кирилл, вторая часть выдержана в более светском тоне. Так, в описании дороги к развалинам Пестума заметно влияние романтических традиций (величие и бренность, уныние в виду развалин). Очерк завершается элегическими размышлениями в духе элегий Вяземского, Боратынского и Шевырева:
В русле «Римских писем» написаны записки графа В. Ф. Адлер-берга «Из Рима в Иерусалим» (1853), который прямо ссылается на А. Н. Муравьева в части описания церковных обрядов. Собственно Риму в этих записках посвящена только часть первой главы.
Епископ Порфирий (Константин Успенский) совершил поездку в Италию в 1854 г. В Ватикане он встречался с папой Пием IX. Целью визита в Италию официально было паломничество, но, помимо ознакомления с христианскими святынями, епископ должен был информировать правительство о религиозно-политической ситуации в Италии. Эти сведения владыка отправлял российскому посольству в Константинополе. Епископ оставил свидетельства о посещении базилики Св. Амвросия в Милане, описание святынь, хранящихся в храме Св. Марка в Венеции, греческой церкви в Анконе и церкви в Лорето, где находится «Святой Дом Богоматери — Santa Casa» [152, 124], описание религиозных святынь Падуи, Милана; храмов Рима и римских катакомб. К своему большому сожалению, владыка в связи с бюрократическими проволочками не попал в Турин, где хранилась туринская плащаница.
Епископ Порфирий был знатоком не только религиозного искусства, но и светской живописи, членом различных российских научных обществ, а впоследствии, honoris causa, доктором эллинской словесности (1869). В путевых записках епископа Порфирия1 религиозное начало, безусловно, преобладает над светским, но иногда соединяется с интересом к Италии в духе «русского европейца». Поэтому в его свидетельствах о посещении Италии некоторые моменты совпадают с восприятием светских путешественников. Так, епископ Порфирий замечает, что в Италии его интересуют «не люди, а изящные искусства, зодчество, ваяние и живопись» [152, 117]. При этом он все-таки уделяет внимание внешности итальянцев: «На станциях я видел парней и девиц итальянского рода и удивлялся тому, что все они сухощавы, смуглы и бледны. Ни у кого нет румянца на щеках. Красота и румянец заметны лишь в лангобардском племени» [152, 97]. В записках Успенского упоминаются имена светских живописцев, а также поэтов Данте и Петрарки. Как и у светских путешественников, у епископа Порфи-рия появляются порой сопоставления Италии и России. При виде многочисленных римских обелисков он замечает, что и в его родной Костроме неплохо было бы ставить обелиски в память о выдающихся событиях и в назидание потомкам. Мысли о Костроме появляются и при описании «священного места уз Павловых» [152, 209]. Но о могуществе Слова Божия, которое из Рима времен апостола Павла дошло и до Костромы, владыка рассуждает, конечно, уже как церковный деятель. Храм Святого Петра для него, в первую очередь, не оплот католичества, а создание Веры. При созерцании римских святынь Успенский ощущает «чистейшее веселие духовное» [152, 236]. Причину падения Рима епископ видит в Божьей каре за грехи его правителей и отступлении от истинной веры, а объединение Италии, по его мнению, произойдет при ее переходе из католичества в православие, о чем он запишет свое «внезапное видение» 3 мая 1849 г., еще до посещения Италии: «Старый Рим обновится, и слава Господня воссияет над единой Италией» [152, 23].
«Итальянская повесть» и «драматическая фантазия» на итальянскую тему в русской литературе ХIХ в.
Романтизм вызвал к жизни литературные штампы образа Италии в русской поэзии и такую жанровую разновидность романтической повести, как «итальянская повесть», — в прозе. Литературные журналы и альманахи 1830-х — начала 1840-х г. были буквально переполнены прозаическими и драматургическими произведениями, действие которых происходит в Италии или Испании (возможна и контаминация этих стран).
Выделение «итальянской повести» в особую жанровую разновидность, конечно, весьма условно. В. А. Грихин выделил в рамках русской романтической прозы первой трети ХIХ в. историческую, фантастическую, светскую и нравоописательную повести [263]. «Итальянская повесть» в этой классификации представлена преимущественно светской и фантастической повестью. Следует отметить также, что трудно провести границу между романтической новеллой и романтической повестью. И романтическая новелла, и романтическая повесть невелики по объему и остросюжетны.
К типичным образцам «итальянских повестей» можно отнести такие произведения как «Калькано» (1831), «Конрад фон Тейфельсберг» (1834), «Преступление» (1835), «Джулио» (1836) В. А. Тимофеева, «Антонио» (1840), «Максим Сазонтович Березовский» (1844) Н. В. Кукольника.
Литературный шаблон «итальянской повести» включает в себя однотипные сюжетные схемы, сходство ситуаций, образов, мотивов и даже имен героев. Действие такой повести может происходить в Италии (возможны различные варианты). Место действия может и не конкретизироваться: экзотика важнее достоверности, — но, как правило, главный герой повести — итальянец. Так, действие повести В. А. Тимофеева «Конрад фон Тейфельсберг» начинается в Петербурге, затем перемещается в Северную Италию. В повести В. А. Тимофеева «Калькано» персонажи носят иностранные титулы, следовательно, действие происходит вне России. Путешественник-итальянец вызывает интерес в обществе, значит, речь идет не об Италии. Имена героев и старинный замок должны уверить читателя в том, что действие происходит «где-то за границей».
Главный герой-итальянец оказывается либо романтическим злодеем с явными признаками демонизма, либо роковым героем, либо человеком искусства. Эти ипостаси героя соответствуют общим канонам жанра русской романтической повести. «Традиционное противопоставление одинокого героя внешнему миру совмещалось с многообразием трактовок этого героя (демонический убийца, светлый энтузиаст, чудак, художник, безумец, одержимый искусством и т. п.», — подчеркивает А. Немзер [364, 6]. Из утвердившегося в начале ХIХ в., под влиянием западных образцов, «романа о злодее», в романтическую повесть перешел тип героя с таинственным прошлым и загадочным настоящим. Такой герой, по мнению Ю. М. Лотмана, «должен обладать одной чертой — исключительностью. Его пороки должны быть чрезвычайны, злодеяния — неслыханны» [336, 375].
Романтический злодей Конрад фон Тейфельсберг (настоящее имя Петр Бенвенуто Морелли) знаком с Калиостро, его богатство нажито оккультным путем. Тейфельсберг, как и Калькано, губит сразу двух женщин: Мария и Шарлотта уходят в монастырь, а Амалия и Луиза по вине Калькано вынуждены заключить браки по стечению роковых обстоятельств. Герой «Антонио» Н. В. Кукольника — человек искусства. Искусством одержим и безумный старик из “Opere del Cavaliere Giambattista Piranesi” В. Ф. Одоевского. Механик Андрони из Неаполя («Двойник» А. Погорельского) создает механическую куклу, искусно выдавая ее за свою дочь.
В раннем творчестве Н. А. Некрасова представлены две «итальянские повести» — «Певица» (1840) и «В Сардинии», которые сам автор расценивал как литературную неудачу. В литературной критике даже высказывались предположения, не является ли повесть «Певица» первым литературным опытом Некрасова.
Мелодраматичный сюжет повести «Певица» точно копирует романтические клише: страстная любовь, роковой обман, поступление героини на сцену (перевоплощение), месть, случайная встреча, тяжелая болезнь героя, расставание навсегда, уход героини в монастырь. Герои также представляют собой ходячие литературные штампы: красавица-героиня, герой, обманутый другом, злодей барон (демонический герой в черном плаще). По мнению текстологов, повесть «Певица» имеет чисто литературную основу: «Повести Некрасова навеяны чтением итальянских повестей Кукольника и Тимофеева. Эту зависимость очень легко проследить. … Все эти Франчески, Ангелики, Джулио прямо пересажены из повести Тимофеева «Джулио» … , «Антонио» … Кукольника» [цит. по: 74, 7, 548]. О литературности «Певицы» Некрасова свидетельствует также скупость предметно-бытовых и пейзажных деталей. Италия не является предметом описания, она необходима лишь как романтический фон. Этим объясняется поверхностность и «географическая размытость» описания окрестностей Рима: «На расстоянии полумили от Рима, в прекрасной долине, пересекаемой большой дорогой, Ангелика ехала верхом на красивом вороном коне. Впереди скакал мужчина, ловко помахивая хлыстом. Ангелика то поворачивала с дороги и ехала полем, любуясь живописным местоположением, то въезжала на дорогу» [74, 7, 87].
В повести Н. А. Некрасова «В Сардинии» южный пейзаж описывается подробно, но с определенной долей иронии: «Воздух дышит упоительным благовонием роскошных дерев, отягченных дарами южного неба; алоэ, элоандра, гиацинты, нарциссы, маргал-хул (род тюльпанов) — все цветет, все радует взор и нежит обоняние. Чинары, тополи, алгорробы, дубы и вязы бросают из ароматных садов стройную тень свою на гранитные стены домов, на улицы, покрытые полумраком наступающего вечера… И вот наступил он, чудный, очаровательный вечер! Солнце скрылось; показалась луна… И какая луна! Не наша северная луна, сонливая, бледная, круглолицая, которая так ленива, так однообразна, так мертва и на небе и в поэтических описаниях…
