Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Образ А.С. Пушкина - культурный феномен 18
1.1. Пушкин как личность и художник: магнетизм образа 18
1.2. Архетипические черты образа Пушкина в русской литературе 32
1.3. Дуэль и гибель Пушкина в контексте темы судьбы русских поэтов 40
Глава II. Концепции образа Пушкина в литературной критике "серебряного века": традиции и открытия 48
2.1. " Возвращение" Пушкина в литературу в конце XIX века 48
2.2. Судьба и творчество Пушкина в оценке B.C. Соловьева 61
2.3. Опыт интерпретации образа Пушкина и пушкинского наследия в литературно-критических произведениях Д.С. Мережковского 68
2.4. В.В. Розанов о Пушкине 77
2.5. Рецептивное осмысление пушкинского творчества в критике М.О. Гершензона 85
Глава III. Пушкин и русская поэзия конца XIX - начала XX веков 93
3.1. Образ Пушкина и рецепция пушкинского наследия в творчестве В.Я. Брюсова 93
3.2. Пушкин и русский футуризм 117
3.3. Пушкинская тема в творчестве М.И. Цветаевой 131
Заключение 141
Библиография 145
- Пушкин как личность и художник: магнетизм образа
- Архетипические черты образа Пушкина в русской литературе
- Возвращение" Пушкина в литературу в конце XIX века
- Образ Пушкина и рецепция пушкинского наследия в творчестве В.Я. Брюсова
Пушкин как личность и художник: магнетизм образа
Литература о Пушкине - уникальное явление в русской культуре. Ни одному писателю за всю историю русской литературы не было посвящено такое огромное количество художественных произведений и литературно-критических работ. Наша литература "споткнулась" о загадку Пушкина и до сих пор к ней возвращается. Ни один русский писатель или поэт не минует стадии осмысления пушкинского творчества или обращения к его образу. В Пушкине -начало и цель устремлений и философских исканий многих поколений русских писателей. О силе и обаянии пушкинского образа писал М. Кузмин: Он жив! у всех душа нетленна, Но он особенно живет! Благоговейно и блаженно Вкушаем вечной жизни мед. Пленительны и полнозвучны, Текут родимые слова... Как наши выдумки докучны И новизна как не нова! Но в совершенства хладный камень Его черты нельзя замкнуть: Бежит, горя, летучий пламень, Взволнованно вздымая грудь. Он - жрец и он веселый малый, Пророк и страстный человек, Но в смене чувства небывалой К одной черте направлен бег1 (курсив - Л.К.). Эта черта - универсальность гения. "Пушкин - это какая-то странная вечность" - так охарактеризовал феномен Пушкина один из самых талантливых критиков "серебряного века" В.В. Розанов. Несмотря на склонность к противоречивым оценкам, он сумел разглядеть "инвариантное зерно" пушкинского образа3 и блестяще объяснить суть его творчества: "На вопрос, как мир держится и чем держится - можно издать десять томиков его стихов и прозы. На другой, более колючий и мучительный вопрос - «да стоит ли миру держаться»,- можно кивнуть в сторону этих же десяти томиков и ответить: «Тут вы все найдете, тут все разрешено и обосновано»"4. Пушкинскому творчеству свойственна некая объективность, присущая произведениям великих писателей, гениев. Такие творения становятся золотым фондом, классикой мировой культуры, так как в объективности автора уже заложен потенциал восприятия и развития сюжета, темы, образов как "вечных". Часто авторская объективность ошибочно трактуется как безразличие к антиномии добра и зла, например, по этой причине Л.Н. Толстой в трактате "Что такое искусство?" говорит, что творчество Шекспира не несет в себе нравственного содержания5. Но объективность отнюдь не свидетельствует о равнодушии писателя к нравственной проблематике, достаточно привести только один известный пример из творчества Пушкина: "Гений и злодейство // Две вещи несовместные"1. Свобода произведений Пушкина "...от всякой предвзятой тенденции и от всякой претензии"2 делает его творчество чрезвычайно привлекательным, поскольку "все последующие, после Пушкина, русские умы были более, чем он, фанатичны и самовластны, были как-то неприятно партийны"3. По мнению И. Аксакова (о нем подробнее мы скажем позже) и В. Вересаева, Пушкин остается одним из самых загадочных явлений русской литературы4 и загадочность эта заключается в первую очередь в том, что в Пушкине совмещаются два совершенно непохожих плана - житейский и творческий: как страстный темперамент и якобы легкомысленность уживались в нем с мудростью философа и зрелостью его как писателя? Интересно, что близко знакомые с Пушкиным люди замечали, что "пылкость его души в слиянии с ясностью ума образовала из него ... необыкновенное, даже странное существо, в котором все качества приняли вид крайностей"5. Многие знакомые Пушкина и близкие друзья часто из-за непонимания сути его личности даже в достоинствах Пушкина видели недостатки, а стремление его познать жизнь во всех ее проявлениях принимали за слабость натуры и подчас за несерьезность. Например, К.А. Полевой в своих "Записках" пишет: "Известно, что он вел довольно сильную игру и чаще всего продувался в пух! Жалко было смотреть на этого необыкновенного человека, распаленного грубою и глупою страстью!"1. Чтобы понять неосновательность подобных суждений о Пушкине необходимо привести еще одно свидетельство: "Однажды Пушкин исчез и пропадал несколько дней. Дни эти он прокочевал с цыганским табором, и это породило впоследствии поэму «Цыганы»"2. Быть может, не отправься Пушкин к цыганам и не будь он азартным игроком, мы не имели бы сейчас таких чудесных произведений, как поэма "Цыганы" и повесть "Пиковая дама"? Ведь "поэту необходимо знать человеческое существование как с его внешней, так и с его внутренней стороны, он должен вобрать в свой внутренний мир всю широту мира и его явлений, прочувствовать их, проникнуться ими, углубить и преобразить их" . Часто эта необходимость всестороннего познания мира принималась за легкомысленность Пушкина. Например, один из ближайших друзей поэта - И.И. Пущин в "Записках о Пушкине" вспоминает, что в свое время не доверил ему тайны о декабристских организациях по причине "подвижности пылкого его нрава, сближения с людьми ненадежными" . То, что Пушкин не ограничивал круга своего общения и при этом всегда стоял особняком, вызывало непонимание и убеждение в том, что он не может найти своего настоящего призвания: "Невольно, из дружбы к нему, желалось, чтобы он наконец настоящим образом взглянул на себя и понял свое призвание"2. Подобные мысли, но в более резком тоне, высказал и М.О. Меньшиков в статье "Две правды" (1893): "Хотя в высшем же свете, по словам кн. Вяземского, был кружок лиц, благоговевших перед поэтом за его талант, Пушкин неизменно оставался в надменных, пренебрегавших им слоях, или среди кутил самого беспечного пошиба. Почему это?" . Но в том и заключалась универсальность гения Пушкина, что он всегда шел своим путем, и любая попытка ограничить себя одним кружком, одним обществом была бы для него ошибкой. Пушкин, как ребенок, познающий мир, впитывает в себя все, его окружающее.
Архетипические черты образа Пушкина в русской литературе
Одной из причин формирования образа Пушкина как глобального для русской культуры является его развитие по архетипической модели. "Праобраз, или архетип, есть фигура..., повторяющаяся на протяжении истории везде, где свободно действует творческая фантазия"1. Архетип - ментальная модель, которая, при наполнении его конкретным содержанием, порождает мифологические образы или образы, близкие к мифологическим по своим функциям. Образ-архетип заключает в себе какую-либо устойчивую схему человеческого воображения, которая проявляется не только в мифологии (в ее исторически-конкретном понимании), но и в искусстве. Архетипы пронизывают всю литературу, обычно приобретая статус "вечных" образов.
Образ Пушкина к концу XIX века практически стал играть роль архетипического в русской культуре. В литературе он образовал постоянный фонд мотивов и сюжетов, который пополняется и творчески перерабатывается писателями. Жизнь и творчество Пушкина представляют собой идеальное содержательное наполнение архетипа Поэта, чем во многом объясняется тайна феномена образа Пушкина в русской литературе. Это интуитивно выразил А.А. Блок: "Мы знаем Пушкина -человека, Пушкина - друга монархии, Пушкина - друга декабристов. Все это бледнеет перед одним: Пушкин - поэт" .
Инвариантное ядро архетипа Поэта включает в себя следующие семантические единицы: это поэт - избранник, первый и единственный, вдохновленный свыше; он одинок, противопоставлен обществу; судьба его трагична. В древнегреческой мифологии данная архетипическая модель реализована образом Орфея, в русской литературе - образом Пушкина.
В русском сознании прочно укрепилось представление о Пушкине как первом профессиональном поэте, первом писателе, чье творчество было чрезвычайно разнообразно и в содержании и в жанровом отношении; наконец, Пушкин считается обновителем русского литературного языка. Можно возразить, что "поэт родится, но материалы и настроение его поэзии приготовила группа"1. Но все-таки достижения и в области литературного языка, и в области художественной литературы 20-30-х гг. XIX в. мы в первую очередь связываем с именем Пушкина. Он внес в проходящие в русской литературе и языке процессы некую упорядоченность, а внесение упорядоченности и есть специфическая функция культурного героя.
Интересно, что Пушкин русскими писателями и критиками осмысляется именно как герой - "первопроходец", открывающий нечто ранее неведомое: "Пушкин как раз приходит в самом начале правильного самосознания нашего, ...и появление его сильно способствует освещению темной дороги нашей новым направляющим светом"1 (курсив - Л.К.). По Юнгу, пробуждение индивидуального сознания из коллективно-бессознательной недифференцированности символизирует архетип "дитя"2. Образ поэта как гениального ребенка, именно в отношении к Пушкину, имеет свою традицию. Еще А.А. Дельвиг в письме к Пушкину (1824 г.) писал: "Великий Пушкин, маленькое дитя! ...Никто из писателей русских не поворачивал так каменными сердцами нашими, как ты" (курсив -Л.К.) (13, 110).
Образ поэта-ребенка возникает в дневнике А. Блока, где он описывает впечатление, которое произвела на него иллюстрация на тему дуэли Пушкина, помещенная в "Русском слове": "Совсем как маленького мальчика, его, раненого, выносят из кареты"3. По мнению А. Блока, Пушкин "был ребенок"4, в том смысле, что "детскость" его проявлялась в удивительной способности к интуитивному познанию и простому и вместе с тем новому взгляду на предмет. "Для возникновения великого искусства необходима некоторая свежесть и первобытность впечатлений, молодость, даже детскость народного гения"5 (курсив - Л.К.). Пушкину действительно были свойственны необыкновенная ясность и свобода мышления, непредвзятый взгляд на вещи и любознательность ребенка, душа которого всегда открыта для новых впечатлений. Позднее образ Пушкина - "великого ребенка" разовьет И.А. Ильин: "В этом гениальном ребенке, в этом поэтическом предметовидце - веселие и мудрость мешались в некий чистый и крепкий напиток. ... В мудрости своей он умел быть как дитя".
Возвращение" Пушкина в литературу в конце XIX века
Конец XIX - начало XX века для русской литературы - исключительно плодотворный период в развитии пушкинской темы. Произошло "возвращение" Пушкина в литературу после заметного охлаждения к нему в 60-е годы (на самом деле, пушкинское влияние на литературный процесс никогда не прекращалось), и именно на рубеже столетий это колоссальное явление - Пушкин - становится центром всей русской культуры, некоторым эстетическим и нравственным мерилом, с которым все сопоставляется и в сравнении с которым все познается. "Золотой век центрировался на Пушкине, а Серебряный век - на пушкинизме"1,- эта формула А. Эткинда точно характеризует влияние образа Пушкина и его творчества на литературу конца XIX - начала XX вв. В поиске новых путей русская литература вновь рецептивно переживала русских и западноевропейских классиков, при этом синтезируя их традиции с современными тенденциями. "Западноевропейский индивидуализм в Мережковском и Гиппиус прикоснулся к Достоевскому, в Брюсове прикоснулся к Пушкину и Баратынскому, в Сологубе - к Гоголю, в Ремизове - к Достоевскому и Лескову. Ницше встретился с Достоевским, Бодлер и Верхарн с Пушкиным (в Блоке), Метерлинк - с Лермонтовым и Вл. Соловьевым, Пшибышевский - с Лесковым (в Ремизове)"1. Ф. Степун в статье "Памяти Андрея Белого" писал о том, что "через все сферы... культурного подъема... отчетливо пролегали две линии интересов и симпатий -национальная и сверхнациональная. С одной стороны, воскресали к новой жизни славянофилы, Достоевский, Соловьев, Пушкин, Баратынский, Гоголь, Тютчев, старинная икона (журнал "София"), старинный русский театр (апокрифы Ремизова)... С другой стороны, с одинаковым подъемом и в значительной степени даже и теми же людьми издавались и изучались германские мистики (Беме, Экхарт, Сведенборг) и Ницше..." . Амбивалентность интересов писателей того времени привела к таким рецептивным феноменам, как, например, "ницшеанская" трактовка некоторых аспектов пушкинского творчества Д. Мережковским. Пушкин не только не утратил своей актуальности, но и занял в русской социо-культурной мифологии одно из самых значительных мест. "...В национальном Пантеоне существуют неоспоримые, всеми признанные образы. К таковым как раз и относится Пушкин" . Образ Пушкина как "русского национального поэта" и образ его творчества как "акта национального духовного самоопределения" прочно утвердились в русском менталитете. Пушкинское наследие воплощает в себе содержание русской духовности и потому оказывает огромное влияние на всю русскую культуру. "Повсюду у Пушкина слышится вера в русский характер, вера в его духовную мощь, а коль вера, стало быть, и надежда, великая надежда за русского человека"3,- так говорил о национальном наполнении творчества Пушкина Ф.М. Достоевский в знаменитой речи на открытии памятника великому поэту в 1880 г. Достоевский открыл свой "нерукотворный" памятник Пушкину: он сорвал с него покров "недопонятости" и сомнений в его гении, явив всем новый образ Пушкина и его творчества, отбросил все внешнее и показал его суть.
Образ Пушкина и рецепция пушкинского наследия в творчестве В.Я. Брюсова
В.Я. Брюсов соединил в своем творчестве рецепцию пушкинского наследия с опытом его научного исследования. Создание образа Пушкина в творчестве Брюсова идет по разным направлениям: Пушкин предстает перед нами в качестве героя "Вариаций, на тему «Медного всадника»"; его образ поэта-"мастера", поэта, чье вдохновение имеет божественную природу, находим в публицистике (статья "Священная жертва") и в научных работах (статьи "Пушкин - мастер", "Разносторонность Пушкина" и др.); образы пушкинской поэзии и его стиля - в лирике ("Все кончено", "У перекрестка двух дорог...", "Кинжал", "Поэту", "Ранняя осень", "Парки бабье лепетанье...", "Памятник"); наконец, Брюсов предпринимает попытку закончить отрывок "Клеопатра" из произведения Пушкина "Египетские ночи", включив его в текст своей поэмы "Египетские ночи". Интерес Брюсова к Пушкину проявился и в его деятельности по выпуску в свет писем Пушкина и к Пушкину, неизданных стихов Пушкина и их вариантов.
Можно без преувеличений сказать, что Брюсов "жил" Пушкиным: настолько сильна была его тяга к пушкинскому творчеству на протяжении всего жизненного пути. "Первое место на литературном горизонте Брюсова бесспорно занимает Пушкин. Брюсов видел в Пушкине недосягаемый идеал поэта и, при всем разительном несходстве своего дарования с характером и масштабом пушкинскбго гения, пытался в своих творческих заданиях вдохновляться пушкинской поэзией".
Бытующее и по сей день пренебрежительное отношение к заслугам Брюсова как пушкиниста несправедливо. Неудача в работе над собранием сочинений Пушкина не перечеркивает той огромной работы, которая была им проделана и отчасти даже определила некоторые пути дальнейшего развития науки о Пушкине. Благодаря Брюсову была опубликована поэма Пушкина "Гавриилиада". В ответ на нападки критиков ("Русского архива" и "Нового времени") Брюсов заявлял, что поэма никак не роняет Пушкина в глазах публики. "Я уже не говорю, что мне мой Пушкин, со всеми его [страстями] пороками, со всеми его падениями гораздо больше по душе, чем манекен, придуманный гг. Барсуковым, Стародумом и К" ,- писал в наброске ответа критикам Брюсов (курсив - Л.К.).
Научная пушкиниана и публицистика о Пушкине занимают огромное место в творчестве Брюсова: им написано более восьмидесяти работ о великом поэте. Такие статьи, как "Стихотворная техника Пушкина", "Разносторонность Пушкина", "Пушкин - мастер", "Пророк", были для своего времени новым словом не только в пушкинистике, но и в литературоведении вообще, предвосхитив методику анализа произведения учеными формальной школы.
Несомненно, велика была роль Брюсова и в популяризации творчества Пушкина. Интерес Брюсова к Пушкину влиял на предпочтения писателей "серебряного века", находившихся под влиянием "мэтра" или даже ненадолго попадавших в поле его притяжения. "В «возрождении» Пушкина, его культа... Брюсову принадлежит одно из первых мест, если не первое"2.
Необходимо отметить, что взгляд на роль Пушкина в истории русской литературы не оставался неизменным на всех этапах творчества Брюсова. В 90-е годы он называет в качестве истоков символизма творчество Тютчева и Фета, а в 10-20-е годы включает в родословную символизма и Пушкина, акцентируя внимание на романтическом периоде его творчества. Преемственность символизма романтической линии, идущей от Пушкина, Брюсов доказывает в статье "Пушкин - мастер" (1924): "Самое понимание поэта и его призвания у Пушкина чисто романтическое... Не говорим уже о том, что техника Пушкина в 20-х годах всецело романтическая"3. Брюсов видит зарождение символизма в таких произведениях Пушкина, как "В начале жизни..." (где он находит "поразительную аналогию с идеями Ницше: противоположение Аполлона и Диониса"1), "Пир во время чумы", "К морю", "Поэт", "Поэту", "Пророк" и др. Но Брюсов не ограничивается тем, что рассматривает Пушкина как предтечу современной романтической поэзии, а делает выводы об универсальном характере творчества Пушкина: "И до сих пор наша литература еще не изжила Пушкина; до сих пор по всем направлениям, куда она порывается, встречаются вехи, поставленные Пушкиным, в знак того, что он знал и видел эту тропу".
