Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Многоликая практика и философские вопросы знания 17
1. 1. Диалог эпистемологии и философской антропологии: от социально-исторической теории науки к многомерной модели знания 18
1. 2. Профессионалы и любители как субъекты мышления и действия 48
Глава 2. Философско-антропологическая реконструкция диалектики профессионализма и любительства
2.1. Мифологический синкретизм знания и начала специализации в первобытном и традиционном обществах 90
2. 2. Образы мастеров и профанов в истории философии и культуры 100
2.3. На пороге будущего: парадоксы глобализации и переструктурирование интеллектуальных потенциалов 142
Заключение 151
Список литературы 155
- Диалог эпистемологии и философской антропологии: от социально-исторической теории науки к многомерной модели знания
- Профессионалы и любители как субъекты мышления и действия
- Мифологический синкретизм знания и начала специализации в первобытном и традиционном обществах
- Образы мастеров и профанов в истории философии и культуры
Введение к работе
Актуальность темы диссертационного исследования — специфики и взаимодействия профессионального и любительского вариантов знания и мышления как проблемы истории и теории культуры — определяется ее сравнительно малой изученностью, особенно с позиций философской антропологии; а также некоторыми тенденциями развития и противоречиями современного мира.
В сложной — полиморфной и динамичной структуре человеческой деятельности издревле и до сих пор содержится эта важная социокультурная дихотомия — профессионализм versus любительство (дилетантизм). Налицо парные соотносительные категории, чье рассмотрение неизбежно ведет к сопоставлению. Причем не только в рамках одной какой-то сферы разделения труда или досуга, но и в масштабах всей общественно-исторической практики. Специальная рефлексия практика, как профессионала, так и любителя, должна прояснить с философской точки зрения данные модификации человеческого ума, их вклад в духовную жизнь и материальную деятельность людей.
Справочники трактуют названные термины сходным образом. Профессионала они определяют как человека, сделавшего свои занятия постоянным и основным источником средств к существованию; трудящегося на основе специальных знаний, полученных в результате особого обучения. А любителя (дилетанта) выставляют деятелем, который занимается чем-либо без соответствующей подготовки и безвозмездно; что называется, по зову души.
«Профессионал» и производные от него определения — одна из наиболее частотных, причем сугубо положительных коннотаций в языке нынешних журналистов, публицистов, политиков, менеджеров и всех прочих идеологов информационного общества. Критериям профессионализма в той или иной области практики посвящают всё новые исследования психологи, социологи, политологи, специалисты по корпоративной этике и теории организаций, представители других отраслей гуманитарного знания. В результате сс>слгветствующий термин уверенно привился и в про-
сторечии, и в литературном языке как синоним совершенства чего бы то ни было в общественной жизни, некоего социокультурного идеала деятельности любого рода '.
Термин же «дилетантизм» ныне почти исчез из серьезной фразеологии и, главное, философской мысли. Точнее, его предполагают само собой ясным: будто дилетанта непременно отличает поверхностное, упрощенное, наивно-страстное влечение к науке или какому-то иному делу, возбужденное тщеславием, а то и авантюризмом. Слово «дилетант» употребляют чаще всего тогда, когда хотят обвинить в невежестве и в интеллектуальном паразитизме тех, кто добровольно и бескорыстно трудится в той или иной области познания и практического действия (но без кого те вполне могут обойтись).
Между тем, в начале III тысячелетия новой эры, в связи с качественно новым витком развития науки и техники, невиданными катаклизмами мирового исторического процесса в целом, философам и остальным экспертам предстоит задуматься над тем, в частности, так ли уж контрадикторна намеченная оппозиция и не надо ли добавить неких «серых» тонов в ее «черно-белую» проекцию?
Как давно известно, некоторые великие открытия в науке и особенно изобретения в технике совершены дилетантами. Они же (по отношению к политике) образуют гражданское общество — гарант коллективной безопасности в условиях демократии. Добровольные ценители возвышенного и прекрасного составляют ту публику, что оценивает и оплачивает продукцию профессиональных мастеров культуры, включая профессиональных церковнослужителей и их мирскую паству. Вообще все отрасли специализированного производства, и духовного, и особенно материального, функционируют в конечном счете ради удовлетворения более или менее массового спроса на их продукцию. Причем почти у каждой из них существуют свои упрощенные самодеятельные аналоги. Общий фундамент разных форм общественного сознания образует традиционный конгломерат жизненных рецептов, именуемый на-
См. очередное обобщение указанных настроений, произведенное после завершения нашего исследования: Цвык В.А. Профессионализм: социально-философский анализ. - М., 2004.
родной мудростью . Не отрицая значимости высокого уровня профессиональных знаний и умений, правомерно поставить вопрос: имеет ли определенного рода дилетантизм право на существование; а если да, то в каких рамках?
Действия профессионалов самого высокого уровня время от времени приводят не просто к отрицательному результату, но и к таким катастрофам, в результате которых массы людей расплачиваются здоровьем и самой жизнью. Скажем, все войны развязаны профессиональными политиками, военными и дипломатами. Они сплошь и рядом игнорируют глас народа — общественное мнение рядовых участников политического процесса. Глобализация общественных проблем предполагает, между прочим, что роковая ошибка профессионала способна обречь на гибель всё человечество от военной, эпидемической, генетической, экологической катастрофы. Стремительно профессионализируется международный терроризм. В общем, постиндустриальная стадия мировой цивилизации вполне продемонстрировала возросшую сложность отношений между профессией и досугом в жизни своих обитателей.
С одной стороны, демократизация рынка интеллектуальной собственности, узкоспециализированных услуг (программистов, консультантов, аналитиков, посредников всякого рода) размывает межпрофессиональные барьеры, расширяет критерии корпоративности. Имеется в виду, что накапливаемые в виртуальном пространстве базы данных и возможности компьютерного моделирования в целом позволяют небывало широкому кругу лиц решать технологические задачи, еще недавно посильные лишь узким группам профессионалов. Развитие образования стремительно расширяет понятие полипрофессионализма с отдельных ярких личностей на целые социальные слои .
С другой стороны, по мере научно-технического прогресса расширяется зона «свободного» времени, в связи с чем недовостребованные в офисах да лабораториях (реальных или виртуальных) душевные и физические силы членов «общества по-
2 Назаров В.Н. Нравственная мудрость как творчество жизни // Философские науки.-
1991.- №11.
3 См.: Клищевская М.В. Смена профессии как феномен профессионального разви
тия. Автореф. дисс. ... канд филос. н. - М., 2001.
требления» всё интенсивнее устремляются в такие сферы, как спорт или, по крайней мере, фитнес, туризм, экскурсии, коллекционирование, благотворительность, живое или же Интернет-общение 4 и т.п. развлечения, либо более серьезные «хобби» разного рода. Они теперь составляют целую «индустрию досуга» и уже нельзя недооценивать их познавательных и смысложизненных ролей. Постепенное снижение пенсионного возраста и стремительное старение населения в развитых странах неуклонно расширяет зону внепрофессиональных интересов.
Вместе с тем, сегодня ярче, чем когда бы то ни было, обозначились такие сферы социального управления и высокотехнологичного труда, в рамках которого исключено вмешательство дилетантов, даже в форме вполне добросовестного ученичества (не только ядерная энергетика, скажем, или генная инженерия, или военное дело, но и, строго говоря, медицина, менеджмент организаций, многие другие). Однако дилетанты продолжают добиваться общественного признания. Книжный рынок и СМИ заполонены антинаучными опусами. Представители официальной науки и техники редко снисходят до того, чтобы дезавуировать эти небезопасные поползновения. Обозначились и такие сферы деятельности, где профессионалы и любители образуют единые коллективы (например, так называемый космический туризм в России и США; ранее — любители радиосвязи на коротких волнах; т.п.).
Новой постановке обсуждаемой проблемы благоприятствовали и внутринауч-ные обстоятельства: переход философской теории познания на неклассический этап своего развития; успехи близких к ней областей гуманитарного исследования. Таковы когнитивная психология и лингвистика (Д. Сперлинг, У. Найсер, др.); социально-историческая (культурная) антропология (К.К.М. Клакхон, К. Леви-Стросс, др.), так называемая праксеология (Т. Котарбиньский), феноменологическая социология (А. Шюц и др.), некоторые другие, с их комплексным, междисциплинарным подходом к познанию и социальному действию.
4 См.: Марков Б.В. «Сайгон» и «Слоны» — институты эмансипации? // Марков Б.В. Храм и рынок. Человек в пространстве культуры. - СПб., 1999.
Степень разработанности проблемы социокультурного статуса и гносеологической природы профессионального / любительского познания и мышления во многом асимметрична. Профессионализм неоднократно становился предметом рассмотрения в гуманитарной литературе (по психологии, социологии, педагогике, дидактике, теории организаций, прикладной этике 5; еще чаще в учебных пособиях по психологии труда, инженерной психологии, профориентации, разнотипному про-фессиоведению ; гораздо в меньшей степени по остальным отраслям науки и образования). А среди отечественных философов эта тема анализировалась в монографии А.А. Баталова , концепция которого во многом предопределила замысел настоящей диссертации.
Проблема дилетантизма же специально рассматривалась только в статье болгарского философа И. Славова, написаннай в историко-философском ключе 8; а также в части монографии СП. Щавелева о практическом познании 9.
Конечно, отдельные суждения об интеллектуальных возможностях профессионалов и дилетантов нередко встречаются в философической и литературной публицистике, однако они по большей части отрывочны и довольно субъективны. Диссертантом проанализированы отдельные художественные произведения, где на разные лады демонстрируется диалектика профессионализма и любительства («Игра в бисер» Г. Гессе и «Доктор Фаустус» Т. Манна; «Доктор Живаго» Б.Л. Пастернака и
5 Котарбиньский Т. Трактат о хорошей работе. - М., 1975; Корнилов Ю.К. Практиче
ское мышление. - Ярославль. 2000; Теплов Б.М. Ум полководца. - М., 1985; Шнейдер Л.Б.
Профессиональная идентичность. Автореф. дисс. ... докт. псих. н. - М., 2001; многие др.
6 Климов Е.А. Образ мира в разнотипных профессиях. - М., 1995; Соколов Н.Я. Про
фессиональное сознание юристов. - М., 1988; Кравцов Ф.Е. Профессионализм как ценность
(Социально-философский анализ). Автореф. дисс. ... канд. филос. н. - М, 2001; Жукова
Е.А. Профессионализм: социально-философский аспект. - Томск, 2002; Самоукина Н.В.
Психология профессиональной деятельности. - СПб., 2003; Урбан Г.А. Профессионализм в
политике: персоналистский и институциональный аспекты. Автореф. дисс. ... канд. поли-
тич. н. - Ростов-на-Дону, 2004; многие др.
7 Баталов А.А. К философской характеристике практического мышления // Вопросы
философии. - 1982. № 4; Его же. Понятие профессионального мышления (Методологиче
ские и идеологические аспекты). -Томск, 1985.
8 Славов И. Структура на дилетанската мысъл // Философска мисъл. - София, 1980.
Кн. 1.
9 Щавелев СП. Профессиональное и любительское мышление // В его кн.: Практи
ческое познание. Философско-методологические очерки. - Воронеж, 1994.
«Хранитель древностей» Ю.О. Домбровского; книги Л. Стерна, О. Генри, А. Конан-Дойла, Т. Уайлдера и некоторых других прозаиков, поэтов, мемуаристов и эссеистов). Соответствующие литературные персонажи и живописные ситуации с их участием помогают увидеть за логико-гносеологическими моделями жизненные антропологические типы профессионалов и любителей.
В последнее время в академических изданиях появились работы, где динамика профессиональной, либо любительской деятельности рассматривается в историко-культурном, историографическом планах 10. Автором предпринята попытка обобщения данного материала с философско-антропологических позиций, с учетом современных тенденций эпистемологического дискурса. Ведь ньшешнее развитие философской (теоретической) антропологии предполагает расширение ее категориального тезауруса (в том числе за счет колоритных фигур профессионала и любителя).
Объектом диссертационного исследования является диморфизм знания и мышления в связи с их включением в деятельность как профессионалов, так и любителей; те историко-философские образы и историко-культурные формы данного диалектического противоречия, которые отмечают основные этапы развития европейской цивилизации и современную жизнь мирового сообщества.
Предметом изучения в диссертации выступают исторические и логические модификации профессионального и любительского (со)знания; вклад каждой из них в формирование когнитивного стиля базовых направлений и стадий теории и практики; их соотношение, современные тенденции реализации в естественнонаучном и гуманитарном познании.
Цель диссертационного исследования — системное и сопоставительное рассмотрение феноменов профессионализма и любительства в истории и теории культуры, с позиций современной эпистемологии и философской антропологии.
10 См.: Гвоздева Т.Б. Атлетизм в Древней Греции: любители и профессионалы // Вопросы истории. - 2002. №11; Володина Т.А. «Дилетанты» и «профессионалы»: к вопросу о периодизации развития исторической науки в конце XVIII-XIX вв. // Отечественная история. - 2003. № 4; Формозов А.А. Русские археологи в период тоталитаризма. Историографические очерки. - М., 2004 («Дворянский дилетантизм и археологи-чиновники»); др.
В соответствии с этой целью диссертантом ставились и решались следующие взаимосвязанные задачи исследования:
уточнить понятия «профессионал» и «любитель» («дилетант») как парные категории эпистемологии, философской антропологии и теории культуры;
выявить сходства и различия профессионального и любительского мышления, разделение интеллектуального труда между которыми представляет одну из основ познания и практической деятельности человека, всей жизни социума;
проследить основные этапы эволюции социокультурного явления «профессионал / любитель» в общем контексте исторического формирования человеческой цивилизации; вместе с тем, реконструировать воззрения и оценки, преобладавшие по тому же самому вопросу на разных этапах истории мировой философии и общественной мысли;
обосновать и оценить феномен добросовестного любительства, уточнить его роль и место в природном, аграрном, индустриальном, постиндустриальном (информационном) типах общества; наметить эпистемологические границы между благородным любительством и недобросовестным дилетантизмом;
разграничить возможности и последствия профессионализации, либо диле-тантизации научного исследования в области естествознания, с одной стороны, и социально-гуманитарных дисциплин, с другой; выделить некие промежуточные, гибридные формы институционализации деятельности, сочетающие в себе черты как профессионализма, так и любительства;
показать соотношение и чередование вклада, во-первых, кастовых ученых и цеховых практиков, а во-вторых, их добровольных помощников-любителей в процессе становления и развития гуманитарной науки на отечественной почве;
— очертить основные векторы влияния социокультурной дихотомии «про
фессионал/любитель» на нынешние перспективы философской мысли и обществен
ной жизни.
Источниковую базу исследования составили труды классиков мировой философии, а также работы современных российских и зарубежных философов и
специалистов по другим гуманитарным дисциплинам, где так или иначе затрагивались вопросы профессионализма, либо любительства в деятельности человека и культуре общества. Кроме того, к рассмотрению под тем же углом зрения привлекались многочисленные сведения по истории естествознания, техники, других отраслей науки и практики (военного дела, изобретательства, географических открытий, спорта, археологии, краеведения, организации сферы досуга и т.п.). В качестве своего рода эмпирического материала для теоретико-методологического анализа использовались разнообразные сообщения периодической печати, Интернета; публицистические тексты, мемуары и биографии лиц разных профессий и рангов; произведения художественной литературы, других жанров искусства, где на разные лады звучит та же самая тема — профессионалы, либо дилетанты, их сложные взаимоотношения.
Теоретико-методологические установки автора диссертации предполагали посильное следование таким регулятивам научного творчества, каковы системность и объективность рассмотрения различных вопросов темы; сочетание историзма и актуализма при их анализе. Возможность монографического изучения избранной темы обеспечили такие концепции в составе российской философии, как признание принципиальной гетерогенности познания и мышления, понятие вненаучного знания (в трудах И.Т. Касавина, А.В. Лекторского, Б.В. Маркова, Л.А. Микешиной, В.Н. Поруса, В.Л. Рабиновича, В.П. Филатова и др.) п; архетипичности здравого смысла по отношению к специализированным формам знания (книги И.А. Бутенко, Е.В. Золотухиной-Аболиной, Н.Н. Козловой, Е.И. Кукушкиной, Ю.Е. Милютина, Л.И. Насоновой, Б.Я. Пукшанского и др.); практического познания и мышления (в работах А.А. Баталова, Ю.К. Корнилова, Б.И. Липского, СП. Щавелева, В.Г. Федо-
11 См.: прежде всего: Заблуждающийся разум? Многообразие вненаучного знания / Отв. ред. и сост. И.Т. Касавин. - М., 1990; ряд подготовленных тем же координатором коллективных работ схожей тематики.
товой и др.); альтернативньк отвлеченному от жизненного мира интеллектуализму общественных ролей (вроде мудреца, пророка, культурного героя 12).
Специфика обсуждаемой в диссертации проблемы — ее принципиальная меж-дисциплинарность, разноаспектность — предопределила стремление автора подвергать концептуально-категориальному обобщению разнородный идейно-фактический материал. Не только собственно философский, но и конкретно-научный, публицистический, литературно-художественный, фольклорный и т.п. Предложенные в работе варианты его анализа и синтеза могут расцениваться как рабочие гипотезы, от-крытее дальнейшему обсуждению. С нашей точки зрения, таков удел всех философских работ не спекулятивного, а конструктивного плана, т.е. выполняемых в диалоге с наукой и практикой.
Научная новизна результатов исследования связана с тем, что впервые в отечественной философской литературе определяется специфика и соотношения профессионализма и любительства в области познания и мышления комплексно и монографически. Автором предпринята попытка выяснить роль и место данных феноменов общественного бытия и познания в прошлой и настоящей жизни человека и общества. В диссертации дан целостный философско-антропологический анализ профессионализма и любительства как относительно самостоятельных типов познания, а также соотношения когнитивных результатов соответствующих модификаций человеческой деятельности в общем строе культуры социума.
Основные положения, выносимые на защиту,лтносятся к следующим сторонам изученной проблемы:
— анализу предметно-практической деятельности с позиций современной эпистемологии и философской антропологии, в том числе с точки зрения положительных и отрицательных последствий профессионализации, либо дилетантизации человеческой практики для процесса познания и всей культуры общества;
12 Назаров В.Н. Феноменология мудрости: образы мудреца в истории культуры (Нравственно-философское исследование). - Тула, 1993.
определению общеантропологических моментов стиля мышления профессионала и любителя;
выявления историко-философских, философско-антропологических и культурологических оснований развития профессиональных и любительских типов познания в истории европейской цивилизации;
рассмотрению кризисных фаз научно-технического знания как следствия конфликтов между профессиональным и любительским опытом;
показу типичных вариантов соотношения профессионального и любительского типов человеческой жизнедеятельности, их объективных предпосылок и субъективных факторов в культуре социума.
Исходя из перечисленных теоретико-методологических позиций авторской концепции профессионализма / любительства главные выводы из нее возможно сформулировать следующим образом.
Профессионализм в познании и предметно-практической деятельности предполагает максимально возможную на определенном этапе общественно-исторического развития концентрацию знаний и умений в той или иной сфере разделения труда между стратами социума. Стиль мышления профессионала в социокультурном идеале отличается разумным утилитаризмом, распределением умственных усилий в рабочем коллективе; опорой на опыт предшественников вкупе с открытостью необходимым инновациям, корпоративной солидарностью и ясным сознанием нравственного долга представителей данного «цеха» как перед самим содержанием дела их жизни, так и перед согражданами. Перед нами, несомненно, лидирующий горизонт интеллектуального потенциала социума и, чаще всего, социализации личности.
Наряду с положительными, профессионализм нередко обнаруживает отрицательные (в разной степени) черты — зеркальные преувеличения только что отмеченных его же достоинств. Среди довольно типичных внутренних угроз его эписте-мической полноценности и антропологической гуманности вьщеляются: нередкий консерватизм в отношении нетрадиционных способов решения задач; недооценка
возможностей междисциплинарного сотрудничества; субъективизация критериев истины и пользы; тиражирование нераспознанных вовремя ошибок и заблуждений по ходу учебного тренинга новых поколений профессионалов; преувеличение «чести мундира» и профессиональной тайны по сравнению с общественным долгом и благом; некоторые тому подобные.
Любительский вариант познания и практического действия ни в коей мере не отвергает необходимости варианта профессионального, а, наоборот, подчеркивает ее. В диссертации любительство впервые в философской литературе осмысливается в качестве автономной, в свою очередь необходимой и плодотворной области людского бытия и духа. Вопреки устоявшемуся — уничижительному мнению о нем, любительство (конечно, более или менее добросовестное) имеет свой собственный статус как особый тип познания; способно достигать по-своему достоверного знания и эффективного социального действия. Среди когнитивных преимуществ любителей — повышенный уровень мотивации деятельности, ее самоценный, внеутилитар-ный для субъекта характер; свобода от груза традиций и стереотипов прежнего решения определенного класса социальных задач; целостная вовлеченность личности любителя в его досуговые занятия. Вместе с тем, любительство в наибольшей степени подвержено «духовным вирусам» упрощенчества, герметизации опыта деятельности по отношению к его коллективному, общественному контексту, дисбалансу разума и эмоций, логики и интуиции в общем строе деятельности, производным отсюда когнитивным недостаткам и даже порокам.
Указанное разделение интеллектуального труда не носит абсолютного и необратимого характера. У истоков человеческой истории и даже на заре цивилизации, в рамках патриархально-традиционных социумов когнитивно-деятельностный синкретизм мифо-магического уровня блокировал подобную позицию общественных ролей. С большой долей условности можно увидеть первых профессионалов знания в фигурах шаманов, а вождей и старейшин признать самыми способными полифункциональными дилетантами. Оппозиция профессионализма и любительства возникает как обіний фон и интеллектуально-деятельностный компенсат крупных об-
щественных разделений труда и досуга в обществах с производящей экономикой и стратифицированным населением. На определенных стадиях эволюции культуры и науки дилетанты или заменяли отсутствующих по каким-то причинам профессионалов, или довольно эффективно с ними сотрудничали. В одних областях знания (точные, естественные науки; высокие технологии) любительская ниша по определению мала и с их развитием сокращается до практически пренебрежимого размера. Но в других сферах (прикладных форм гуманитарного познания; музейного освоения культурного наследия; мониторинга прочих общественных ценностей) сотрудничество просвещенных профессионалов и адекватных любителей объективно необходимо в силу негомогенных масштабов самого предмета изучения и сохранения для будущих поколений (памятники старины разного рода, фольклор, устная история и т.п.). Однако, кроме взаимно плодотворного сотрудничества в отношениях между профессионалами и любителями навсегда заложена возможность конфликтов. Их умножение и обострение маркировало кризисные фазы развития научного и технического знания.
В свою очередь, профессиональная деятельность неизбежно проходит время от времени через стадии добровольной дилетантизации — при ее прорывах в принципиально новые предметные области, с открытием качественно иных методов их изучения. Более того, история науки и практики знает немало переходных, гибридных форм и уровней организации их интеллектуального обеспечения с точки зрения того или другого из рассматриваемых «полюсов». Такова же основная тенденция эволюции изучаемой нами культурно-антропологической антитезы в современных условиях — глобализации, информатизации мироустройства в начале XXI века.
В конечном счете, именно та, либо иная пропорция, взаимная дополнительность профессиональных и любительских моментов человеческой жизнедеятельности позволяет ей сочетать эффективность с гуманистичностью. Соотношение цехового мастерства и дилетантских увлечений менялось от одной эпохи в истории культуры к другой, а в современных условиях становится залогом разумной демократизации разных сфер общественной жизни, наделения смыслом индивидуальной судь-
бы; одним из самых действенных способов преодоления неизбежных тенденций к отчуждению личности от вечных ценностей добра, истины, красоты; профилактики настроений, коллапсирующих микрокосм личности; тенденций к «смертедеятельно-сти» социума (суицида, наркомании, маргинализации и т.п. бедствий современного человечества).
Все сформулированные выводы позволяют преодолеть упрощенное доверие к любым проявлениям профессионализма и, соответственно, столь же поспешное пренебрежение любым дилетантизмом.
Практическая и теоретическая значимость исследования заключается в том, что предложенный автором подход к социокультурной дихотомии «профессионал и любитель» уточняет ее самые типичные прошлые варианты и тенденции изменения в настоящее время; позволяет высказать несколько прогностических гипотез в отношении перспектив развития данной сферы жизни и мысли. Соответствующие предложения могут заинтересовать организаторов школьного образования и сферы досуга детей и взрослых; помочь при выработке методик профессиональной ориентации молодежи и переобучения лиц старших возрастов. Аргументы и выводы диссертации могут быть использованы в учебных курсах по философии, философской антропологии, культурологи, этике и другим гуманитарным дисциплинам, а также составить отдельный спецкурс для учащихся разных категорий.
Апробация работы осуществлялась при выступлениях автора на ряде научно-практических конференций: семинаре молодых ученых Курского государственного университета (2003); Международной научно-практической конференции «Илиадиевские чтения-V» (Курск, 2004); ежегодных научных сессиях Курского медицинского университета (2002-2004).
Материалы диссертации использовались автором в его педагогической работе по преподаванию основ обществознания, философии, социологии, политологии в средних специальных учебных заведениях г. Курска, а также в рамках спецкурса, прочитанного в Курском медицинском университете для аспирантов и соискателей ученых степеней.
Диссертация была обсуждена на кафедре философии Курского государственного медицинского университета и рекомендована ею к защите.
Структура диссертации включает введение; две главы, состоящие из пяти параграфов; заключение и библиографию.
Диалог эпистемологии и философской антропологии: от социально-исторической теории науки к многомерной модели знания
Понятие практики — центральное для целого ряда философских направлений недавно минувшего XX века. В широком, бытовом смысле практикой называют любую активность, самостоятельно проявляемую человеком. Однако представители разных теоретико-методологических школ вкладывали в это понятие неодинаковое содержание, и в качестве философской категории данная дефиниция до сих пор требует существенных уточнений.
Философы-идеалисты (от Платона до христианских богословов и, далее, неохристианских философов и писателей) под настоящей практикой понимали внутреннее, духовное самоусовершенствование личности, ее напряженный диалог со Всевышним, постижение его Божественного промысла и согласование своего поведения с ним. Практичны, с этой точки зрения, отнюдь не тленные земные вещи и амбиции, а приобщение к вечным ценностям добра и счастья. Разум практика, таким образом, должен служить сердцу, — любящему и сострадательному 14.
Красочным воплощением духовного делания для многих христиан выступает икона, живописующая цель, средства и результат праведной жизни. Иконоборческие же ответвления последователей Христа просто дематериализовали святой образ — переносили его обратно, в сознание верующего. Белое и черное духовенство как бы воссоединяли горнее и дольнее измерения земной юдоли людей. Свои символы (цвета, изображения) сакрализированной практики имеются и у другого рода вероисповеданий.
Напротив, для философов-материалистов, в конечном счете — для представителей канонического марксизма «практика» означает чувственно-предметную, материально-преобразующую, орудийную, сознательно-целенаправленную деятельность людей. Имеется в виду, что практик что-то непременно изменяет в окружающем нас мире; причём совершает это сознательно, по намеченному заранее плану; непременно с помощью орудий и прочих вещественных средств труда. Человек получает свое специфическое осуществление и развитие именно в рамках так называемой техносферы ,5.
Изменение природы людьми для своей собственной пользы ставится во главу угла социальной философии марксизма: «Люди начинают с того, чтобы активно действовать, овладевать при помощи действия известными предметами внешнего мира и таким образом удовлетворять свои потребности...» 1б, — заявлял основоположник этой теории. «Мир не удовлетворяет человека, и человек своим действием решает изменить его» п, — вторил основоположникам марксизма их, что ни говори, самый верный адепт В.И. Ленин.
Последователи К. Маркса и В.И. Ленина намеревались «изменить мир силой оружия», совершить мировую пролетарскую революцию, а затем так же силой осчастливить всё человечество коммунизмом — построить земной рай, совершенное общество из «настоящих» людей. Поэтому они и уповали, прежде всего, на практику материальную, внешнюю, силовую. Её художественными символами и даже политическими гербами для тоталитарных режимов не случайно стали лучшие образцы стрелкового вооружения индустриальной эпохи — револьверы, пистолеты, винтовки, автоматы, пулемёты... А также орудия грубого ручного труда — серпы, молоты, плуги, ножи для рубки тростника, шестерни тракторов и т.п. атрибуты рабочих профессий первой половины прошлого и даже позапрошлых веков. Нынешние последователи КПРФ в центре своей эмблемы поместили книгу — как раз в тот момент всеобщей информатизации, когда она всё очевиднее сдает свои позиции электронным носителям знания.
Все остальные виды человеческой активности относились марксистами к сфере отражения как познания, идеального моделирования мира. Теория в их глазах подытоживает революционную практику и, в своих передовых вариантах, направляет её на всё новые свершения в общественном переустройстве, «перековке» самого человека. Практика, выходит по такому определению ее, в конечном счете первична, а теория вторична в деятельности и личности, и социума 18.
Компромиссную точку зрения на практику выразило учение о прагматизме, ставшее официальной философией США. Основоположник прагматизма Ч.С. Пирс в свою очередь усматривал сущность человека в действии, деятельности. Но результат деятельности понимается при этом шире, чем у богословов и революционеров, — как успех в жизни, который предполагает и материальные, и духовные слагаемые. Практично поэтому такое мышление, которое обеспечивает успешное для данного субъекта действие. Практика сводится к выходу из проблемных ситуаций, вне зависимости от сферы их возникновения и содержания 19.
Продолжая наше образное сравнение, можно допустить, что концентрированным выражением прагматического понимания практики выступают цифры банковского счёта, биржевые котировки, курсы валют, индексы инфляции или т.п. количественные замеры достижений в жизненной борьбе (вплоть до показателей кровяного давления, содержания холестерина в организме и т.п. индикаторов здоровья и долголетия участника этой гонки, именуемой на рыночном Западе жизнью).
Каждый из намеченных подходов к дефиниции практики выражает одну из ее имманентных сторон и отводит на задний план, либо прямо отрицает другие.
Конечно, общие черты практики, как их ни вычленяй, по-разному проявляются в различных её типах и видах; сама практика довольно сложно связана со своими концептуальными оппозициями — идеологией, духовностью, теорией. Поэтому сегодня философы чаще используют эту категорию во множественном числе — говорят о практиках, и материальных, и духовных, и духовно-материальных. Критерием их разницы служит, на наш взгляд, соотношение, последовательности материи и информации, предметно-объективных и идеально-субъективных моментов в средствах и особенно результатах человеческой деятельности.
Профессионалы и любители как субъекты мышления и действия
Варианты соотнесения и оценки понятий «профессионального» и «дилетантского» («любительского)» в том или ином деле сложны и изменчивы, также, впрочем, как иные сущностные аспекты социального познания и в целом практики. При рассмотрении этих понятий довольно отчетливо выделяется, во-первых, их смысловое ядро словарно-энциклопедического толка, с помощью которого данные выражения функционируют в рамках литературного и просторечного языка; а во-вторых, целый ряд довольно сложных вариаций и опосредствовании, сопровождающих намеченную дихотомию по разным этапам и отдельным «этажам» культуры. В настоящем параграфе мы сосредоточимся на том, чтобы очертить упомянутое смысловое ядро и некоторые исходные логические предпосылки его образования. А указанный вторым план их же дефиниции останется на долю следующей главы.
Профессионалы, согласно латинской этимологии термина «профессия», во всеуслышание заявляют о полученной ими специальной подготовке к определенному труду, предлагают на продажу соответствующие ему продукты или услуги и тем зарабатывают на хлеб насущный. Любители же используют свое свободное время для добровольных дополнительных занятий, главная выгода от которых — развлечение, удовлетворение потребностей самих деятелей такого рода на досуге, в быту.
В целях дальнейшего уточнения терминологии заметим, что любительством точнее называть более или менее творчески, по крайней мере, индивидуально-избирательно проведённый досуг; ту часть свободного времени, что служит самореализации личности. Быт же — это скорее обобщённое, родовое начало во внепроизводственной, досуговой деятельности людей 43. Поэтому дилетантами чаще называют не совсем умелых любителей, чьи результаты заметно хуже по качеству, чем аналогичные труды профессионалов. Впрочем, едва ли не чаще всего эти выражения — «дилетант», либо «любитель» — используются как синонимы.
Дилетантизм, в свою очередь, не просто аномалия, случайность, частность на нашем жизненном пути, а одна их глубинных потребностей человеческого существа. Любительство позволяет человеку распространить своё «я» в те сферы жизнедеятельности, что лежат за пределами его повседневности, включая профессиональную. А точнее и чаще всего — «имплантировать» внутрь своей повседневности ту или иную экзотику — эстетику, даже этику; долю загадки и риска, вообще-то чуждые этим будням. Тем самым делается попытка выровнять пропорцию умственного и физического, идеального и вещного, старого и нового в биографии любителя и знатока чего-то запредельного его профессиональной и житейской участи. А, кроме того, попутно понять такие стороны собственной профессии и личной жизни, которые заметны только со стороны, причём не слишком рутинной.
Профессии прочно социализированы. В основе профессионального сознания и поведения — социальный заказ, рыночный спрос, посторонний контроль, прямой или косвенный. При несоответствии замысла, потребности, эталона с реальными итогами деятельности профессионалы, как правило, испытывают весьма жёсткие санкции со стороны контролирующих инстанций, конкурентно-сбытовых механизмов рынка, общественного мнения и юридического закона, вплоть до вынужденного прекращения дальнейших занятий этой практикой.
Отсюда такие особенности профессии, как: — селекция на стадии организованного отбора и допуска к специальному обучению тех, кто больше к нему способен, кто меньше, а кто не способен вовсе (по биометрическим данным, психофизиологическим показателям; наконец, уровню интеллектуальной одаренности ); — специальная подготовка, обычно многоступенчатая и периодическая; сочетающая эрудицию с узкоспециальными знаниями и навыками; объективизированные испытания результатов обучения (в виде экзаменов, тестов, т.п. методик) с целью заблаговременного отсеивания неудачников на профессиональной стезе; — отбор на ограниченное количество рабочих мест лучших кандидатов и последующая конкуренция между ними за образцовое выполнение трудового задания и повышение вознаграждения, продвижение вверх в корпоративной иерархии; — глубина и системность мышления, обеспеченная его же односторонностью, сравнительно узкой специализацией; — внешняя дисциплина и вообще регламентация поведения на рабочем месте, включая умственные операции и даже интуитивные озарения (их ожи-даемость опытным специалистом, особые бонусы за ускоренное, оптимизированное решение трудовой задачи); — иерархичность принятия и исполнения решений, в том числе авторитетность познавательного опыта руководителя по сравнению со знаниями подчиненных; — кое-какие ещё, упоминаемые в последующем изложении в соответствующих контекстах.
Эпистемологически профессия выступает своего рода фабрикой интеллекта со всеми вытекающими из индустриальной организации и масштабного разделения труда возможностями и проблемами для личности и общества. Ежедневная работа «лепит» характер, конфигурирует ум, обуздывает чувства своих представителей. Как правило, она нивелирует их индивидуальность, поскольку социуму, который обслуживают профессионалы, нет до неё никакого дела. Эта усредненность суть плата за эффективность профессионализированной деятельности. Конечно, отмечаемая усредненность касается только большинства профессий. А среди некоторых специализаций (как у художников и артистов, например) ценится именно личностная неповторимость (правда, до определенной степени, не угрожающей анархизаций общего дела).
Мифологический синкретизм знания и начала специализации в первобытном и традиционном обществах
Множество явлений человеческой жизни, в том числе и современной, своими историческими корнями уходит в глубокую древность, включая времена первобытного общества. Более того, находит предпосылки не только археологические да этнографические (по характеру источников информации о них), но и этологические, зоопсихологические — имея в виду некие прототипы в поведении высших животных, чем-то похожих на наших природных предков, да и на нас самих.
Иерархия особей одного вида в сообществе-стае является законом живой природы. Иерархическую пирамиду обычно увенчивает животное-доминант; под ним располагаются субдоминанты (ближайшие кандидаты на лидерство); а уже за ними идут остальные члены сообщества, дополнительно разделенные по полу и возрасту. Чем выше ранг особи в стае, тем она активнее, независимее, открыто проявляет агрессию по отношению к остальным «сородичам»; и наоборот, чем ниже животное в этой иерархии, тем оно трусливее, нерешительнее, переполнено скрытой агрессией . Разделение «общественных» функций среди птиц и зверей, ведущих стайный образ жизни, незначительно. Оно ограничивается своего рода геронтократией (ярко выраженной, например, у обезьян). Возраст и физическая сила самца определяет его место в стае при питании, размножении, передвижении, конфликтах с другими стаями себе подобных или с хищниками. По мере старения и гибели вожаков, происходит ротация лидеров животного сообщества.
Такое этологическое резюме позволяет оценить интересующие нас стороны человеческой жизни и мысли как почти целиком социокультурные феномены. Разделение людей по профессиям, как и все их любительские увлечения выступают одним их механизмов эволюции культуры, а не сублимированной реализацией рефлекторных программ животного поведения. К последним можно предположительно отнести лишь предрасположенность к выбору тех или иных профессий, либо хобби людьми разного генотипа и (следовательно?) общественного положения.
Рассматривая первобытную истории с точки зрения производства материальных благ (т.е. источниковедчески — археологически) и, тем самым, воспроизводства людского существа (можно сказать, культурно-антропологически), в ней можно выделить следующие этапы: эпоха праобщины (нижний и средний палеолит) — первобытного человеческого стада, в рамках которого, собственно, и происходил переход от животных к людям — антропогенез; эпоха первобытной общины (верхний палеолит и мезолит) — формир-воание родо-племенной структуры социумов, расселявшихся далеко за пределы колыбели человечества Африки в погоне за жизненными ресурсами; эпоха классообразования и стартового политогенеза (поздний неолит и, далее, «век» раннего металла) — переход к первичной цивилизации (маркируемой ранним урбанизмом, производящей экономикой с крупным общественным разделением труда; государственностью, письменностью) 70.
С другой точки зрения — на организацию власти и порядок социального управления — этим этапам будут соответствовать а) эгалитарные; б) ранжированные и в) стратифицированные типы обществ. В рамках этих последних зарождалось и приобретало свои базовые формы и то направление в общественном разделении труда, которое легло в основу будущего (в Новое и особенно Новейшее времена) разделения людских занятий на профессиональные и любительские.
Уже самые примитивные (исходя из конечных результатов антропосо-циогенеза) обезьянолюди (австралопитеки, включая так называемых хабили-сов, и тем более питекантропы) в большей, чем любые обезьяны, степени отличались полифункциональностью и лабильностью к изменениям условий своей жизнедеятельности и, соответственно, ее способам. Первые (более или менее) люди приспосабливались к самым разных экологическим нишам и меняли свою хозяйственную специализацию, если того требовала окружающая среда и (или) масштаб их коллективного общежития. Находки археологов демонстрируют исключительно широкий репертуар объектов и орудий охоты, рыболовства, собирательства; способов домостроительства, планировки поселений и всех прочих хозяйственно-культурных форм. Причем важнейшие завоевания материальной и духовной культуры более или менее надежно тиражировались и распространялись в масштабах становящегося на ноги человечества — как путем миграций первобытных коллективов из одного района проживания в другой, а затем и с одного континента на другой; так и благодаря поэтапным заимствованиям от одних соседей к другим. Это относится, скажем, к технологиям производства орудий труда из камня, кости и дерева; способам добывания огня; изготовления одежды; номенклатуре лекарственных средств; и т.д., и т.п. Во всяком случае, такие поворотные открытия, как отжимная техника получения кремневого острия, копьеметалка, затем лук и стрелы, колесо и прочие оказались тиражированы по всему Старому свету.
В первобытных условиях, таким образом, по сути не оставалось места для такого общественного разделения труда, которое мы рассматриваем. Практически все виды деятельности были на заре человеческой истории в принципе доступны всем взрослым членам первобытных коллективов. Причем каждый вид деятельности должен был считаться ими одинаково важным для существования клана. Скажем, первые произведения искусства давно уже признаны их современными исследователями памятниками не только и не столько сугубо эстетического творчества, сколько воплощением религиозно-магической практики, формой инициации молодежи, аксессуарами прочих обрядов, сплачивающих коллективы наших далеких предков 7I. Таким образом, авторы огромных полихромных фресок в палеолитических пещерах Франции, Испании и Сибири не могут считаться художниками в позднейшем смысле этой профессии. Главы первобытных общин расписывали стены глубоких подземных ходов в качестве декораций некоего ритуального действа, символической коммуникации разных поколений их соплеменников. Перед нами памятник не разделения социума на профессиональные страты, а, наоборот, его духовного единения.
Вместе с тем, на первых же стадиях антропогенеза произошло увеличение разделения сфер трудовой деятельности, в принципе присущих всем высшим животным (по части их стайно-экологической организации), и сразу по ряду направлений: — прежде всего, по половому признаку; самки стали больше находиться, если так можно выразиться «в тылу», взяв на себя выкармливание, воспитание и заботу о детенышах; а самцы оказались «на линии фронта», занимаясь охотой, защитой своей территории, самок с детенышами, самозащитой и охраной сородичей; — далее, по возрасту, объективно связанному с жизненным опытом и мудростью; исторически первым и едва ли не самым ярким примером закрепившегося среди сапиенсов авторитета, их уже осознанного уважения к мудрости может служить ритуальное погребение старика-калеки (шамана-знахаря?) в пещере Шани-дар (Ирак).
Образы мастеров и профанов в истории философии и культуры
Хотя период расцвета античной культуры достаточно длителен во времени, но античная философия занимает еще больший исторический промежуток, — появившись в VI в. до н. э., она просуществовала до VI в. н. э., когда в 529 г. император Юстиниан закрыл последнюю философскую школу Эллады — платоновскую Академию. Поэтому роль, которую сыграла в развитии философии западной Европы классическая античность с ее мировоззрением, достаточно велика. Цивилизации Древнего Востока — Шумер и Аккад, Вавилон, Ассирия и Египет, их современники и соседи в Азии и Африке — по сути дела не знали теории, отвлеченной от жизненной конкретики к абстракциям и законам природы. Только греки и их прямые наследники римляне придали познанию и мышлению самоценный, внеутилитарный характер. Эллада дала миру первых ученых в близком к современному смыслу этого слова. Вместе с тем, именно со своих теоретических позиций эллинские мудрецы смогли сопоставить с отвлеченной от злобы дня метафизикой такой тип человеческого ума, который управляет людскими поступками и стремится к сугубо практическим целям. Тем самым был создан методологический контекст специального рассмотрения интересующей нас проблемы.
Чувство внутренней греховности, распространенное в иудео-христианской традиции — «культура вины» (guilt culture), ярким примером которой может служить Библия, с ее мыслями об извечной вине человека и призывами к покаянию, было чуждо античным грекам. Но им в высшей степени присуще было чувство стыда — «культура стыда» (shame culture) перед согражданами. В наиболее обобщенном виде это чувство представлено в греческом героическом эпосе. Боязнь позора, страх показаться глупым или смешным, принадлежали к числу важнейших мотивов, определявших поведение древнего грека в обществе. Другой стороной эллинского этоса выступало стремление к первенству, к тому, чтобы стать лучшим среди многих. В героическую эпоху эта соревновательность ограничивалась сферой воинской доблести. В дальнейшем она распространяется и на остальные стороны жизни, прежде всего на спорт, политику, искусство (так называемый «агон»). Где-то здесь скрывается возможность обнаружить рождение предмета нашего рассмотрения.
О значении, придававшемся спортивным состязаниям еще в эпоху Гомера, свидетельствует, в частности, XXIII песня «Илиады», в которой рассказывается о ристалищах, устроенных в честь погибшего героя Патрокла. Затем спортивные состязания достигли у греков уровня Олимпийских игр. «С 776 и до 393 гг. до н. э. греческие полисы объединяли Гомер и Олимпийские игры. Греки стали даже свое летоисчисление вести по Олимпийским играм. Участвовать в играх мог любой грек, рожденный свободным и не запятнавший свои руки убийством; тот, над кем не тяготеет проклятие богов» .
Состав олимпиоников был достаточно разнороден, от атлетов по собственной доброй воле до профессиональных агонистов, чья профессия входила в тогдашнюю жизнь как очень ходовая. Первым победителем первых Олимпийских игр древности в 776 г. до н.э. стал не профессиональный спортсмен, а повар из Элиды по имени Корэб 76. Кроме того, на играх присутствовала масса сопутствующего народа — паломники, торговцы, поэты, музыканты, художники, философы, аристократы и т.д. На играх не только любовались состязаниями, но и решали множество других вопросов, — заключались коммерческие сделки, обсуждались политические и все прочие проблемы.
Таким образом, Олимпийские игры, являясь по всей видимости спортивными состязаниями, фактически оказывали на политическую жизнь и всю эллинскую цивилизацию большое влияние, считаясь праздником мира. Воины, еще вчера непримиримые враги, откладывали в сторону оружие и со всех концов Греции направлялись в Олимпию. И никто не имел права нарушить это священное перемирие. Так спортсмены-любители влияли на вопросы мира и войны, как порой не удавалось политикам, дипломатам и профессиональным военным.
Появление героя в общественном сознании эллинов можно рассматривать как архаичную форму рождения философской идеи профессионализма. Ведь тогда совершенство телесное и духовное уже не принадлежит исключительно богам как в шумерском, либо египетском пантеонах с их обожествленными воинами, пахарями, целителями. Если раньше правда (знания) была неотделима от Зевса, то сейчас, утверждает древний поэт: «Правда светит и в домах Где стены черный дым коптит» 7 . Часть эталонности как бы отобрана у богов героями. Говоря словами Эсхиловского Прометея: «Боги стали в меньшей степени богами, потому что на Земле появилось живое существо...» На вопрос лукиановского Мениппа: «Кто такие герои?» другой персонаж, Трофилий отвечает ему: «Это существо, со-ставленное из бога и человека» . Аристократы стараются возводить свои роды к ветеранам Троянской войны и вообще к героям седой старины. Тут же надо отметить, что понятие «профессионал» имело у самих древних греков несколько иное значение, чем сегодня. Оно далеко не сразу стало синонимом всего самого наилучшего и правильного. Например, спортсменов-профессионалов попрекали склонностью к обжорству, многие приравнивали их к невежам и глупцам. Восхищение профессиональными агонистами чаще всего соединялось с презрением к ним. Не случайно в дальнейшем спорт был сведен к гимнастическим упражнениям, играм для подростков или же занятием для подготовки солдат. «Ну, лопай, трескай, брюхо набивай едой, Пока не разорвешься ненароком сам! Да, ну и жрет, проклятый! Как силач-борец Налег на корм и челюстями лязгает, И головою вертит, и ногами мнет...», — так Аристофан в комедии «Тишина» высмеивал цирковых борцов за чрезмерную прожорливость 79. Похожим образом — только черными красками — изображен Гомером певец по профессии Терсит, который только и знает, что бряцать на лире, а воевать не в силах. Таким образом, профессионализм, в настоящее время отождествленный с достижениями наивысшего мастерства, богатством знаний, жизненной мудростью, в древности далеко не являлся синонимом подобных достоинств.
