Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Антропологический анализ накопления знаний в истории человечества 14
1. Письменная культура древних государств 16
2. Средневековые энциклопедии 27
3. Эпоха научных энциклопедий 39
Глава 2. Философский анализ энциклопедического знания 53
1. Антропологический анализ состава и содержания энциклопедических знаний 53
2. Логико-онтологические подходы к созданию структуры знания в энциклопедиях 62
3. Дерево Порфирия как система различий 67
4. Различия как основа классификации 72
3. Философские категории в процессе классификации 75
Глава 3. Знание как категория философской антропологии 79
1. Наука и политика 83
2. Энциклопедические и справочные издания в современной системе коммуникации . 98
3. Энциклопедия - лабиринт знания 109
Глава 4. Философская антропология как основа построения поисковой системы электронной энциклопедии 118
1. Когнитивная, семиотическая и антропологическая программы организации энциклопедического знания 120
3 Система и структура антропологического знания 141
Заключение 162
Список литературы 166
Приложение. Классификатор системы антропологического знания 178
- Письменная культура древних государств
- Антропологический анализ состава и содержания энциклопедических знаний
- Наука и политика
- Когнитивная, семиотическая и антропологическая программы организации энциклопедического знания
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Современная философская антропология исследует не только содержание и функции культурных процессов, но и формы и институты, посредством которых они реализуются. В качестве одного из таких институтов может рассматриваться энциклопедия. Можно дать несколько определений, отражающих сложность ее строения. Во-первых, это собрание основных интеллектуальных достижений, распределенных и систематизированных по научным дисциплинам. Во-вторых, - сокровищница духовной культуры; ее читают не только для того чтобы получить знания и информацию, но и приобщиться к научным и художественным ценностям. Энциклопедия, таким образом, становится медиумом становления человека как культурного существа, способом формирования образованной публики, которая цементирует общество. В-третьих, энциклопедия является сложным технологическим предприятием, предполагающим научные, редакционные, библиографические и информационные службы. Она представляет собой своеобразную систему циркуляции информации с обратной связью. В-четвертых, энциклопедия представляет собой не только культурный, но и политический институт, свидетельствующий о том, что знание является важнейшей опорой порядка и цивилизации. Сегодня наблюдается бурное развитие энциклопедических изданий, в том числе и по философской антропологии, являющихся стихийным отражением потребности людей в свободном доступе к информации. Этот книжный бум сопровождается электронными версиями и оригинальными интернет-энциклопедиями, построенными как гипертекст. В связи с их распространением обостряется сложная теоретико-методологическая проблема классификации, систематизации и иных форм упорядоченности массива человеческого знания. Задачи, стоящие сегодня перед справочно-энциклопедической литературой, имеют качественно иной, чем раньше, характер. Уже недостаточно ни растолкования специальных слов на общепонятном языке, ни широкого энциклопедического свода данных. Требуются аналитические справочные издания, которые могли бы стать эффективными инструментами в работе специалистов. Поскольку междисциплинарный подход стал реальной необходимостью, требуются более или менее популярные энциклопедии, по которым можно ознакомиться с результатами исследований в других областях науки. Если принять во внимание растущую дифференциацию знания и увеличение количества научных специальностей, а также растущие языковые барьеры между ними, то становится непонятным, как возможна даже не интеграция, а хотя бы понимание языка, на котором говорят представители смежных дисциплин. В силу системного и интегрированного характера знаний мы уже не можем не замечать представителей других сообществ и, чтобы понимать их, вынуждены составлять специальные энциклопедические словари, которые в числе основных выполняют коммуникативную функцию.
Наконец, старая задача - типологизация, классификация и систематизация массива знаний - по-прежнему стоит перед создателями современных энциклопедий. Центральной проблемой при этом оказывается полноценный охват той информации, тех знаний, которые могут быть востребованы современным человеком. Систематизация становится, с одной стороны, отражением информации, а с другой - основой поиска нужных сведений в море незнакомых информационных пространств. Решение такого рода задач должно опираться и на новые возможности, которые несут в себе информационные технологии. Главным становится не столько сбор и расположение в алфавитном порядке тех или иных данных, а разработка поисковых систем, позволяющих свободно ориентироваться в море информации. Такого рода поисковые системы имеют не только вспомогательное значение. При надлежащей разработке именно они оказываются интегративными формами знания, открытие которых по старинке еще связывают с построением фундаментальных теорий.
На основании сказанного можно выделить комплекс проблем, связанных с созданием новой энциклопедии или, точнее, информационно-энциклопедической системы. Во-первых, каким способом, на основании каких критериев можно выделить информацию, подлежащую включению в современную энциклопе- дию? Во-вторых, каким образом эта информация должна быть приведена к системе энциклопедического представления знаний в форме словарных статей? В-третьих, каковы принципы классификации или тематизации предметных областей? В-четвертых, каковы критерии отбора тех или иных слов в качестве ключевых терминов, для выполнения ими роли заголовочных слов в словарных статьях? В-пятых, какими должны быть системы связей между выделенными в этой системе информационными единицами? И, наконец, в-шестых, каким научно-методологическим аппаратом следует искать решение первых пяти? Ответы на поставленные вопросы даются в диссертации на основе философско-антропологического похода к анализу знания. Наука рассматривается в нем как феномен культуры, которая является творением человека и одновременно его цивилизующим фактором. Исследование человеческого измерения познавательного процесса продолжает и уточняет логико-аналитические, историко-методологические, когнитивные и социокультурные подходы. Для проекта новой энциклопедии такой подход особенно важен, так как позволяет избавиться от узкого сциентизма и вовлечь в «серьезные» энциклопедические издания помимо данных науки другие культурные достижения человечества. Философская антропология не только является методологической основой систематизации, но и сама нуждается в глубоком структурном преобразовании. Дело в том, что науки о человеке являются подчас принципиально различными, например, медико-биологические и гуманитарные, и вместе с тем взаимодополнительными. Систематизация комплексных по своему характеру знаний поднимает принципиально новые философско-методологические вопросы. Для их решения недостаточно классических моделей, основанных на «дереве Пор-фирия», т. е. родовидовой структуре, предполагающей интуитивное понимание сходного и различного, сопоставимого и несопоставимого. В случае реконструкции отношений, например, биологии и культурологии, связей, необходимых для выстраивания систем гиперссылок, приходится учитывать иные модели, нежели построенные на принципах родовидового различия. Метафорой для системы гипертекста, в качестве которого выступает комплекс знаний о чело- веке, является уже не дерево и даже не карта, помогающая ориентироваться в сложном ландшафте современного человековедения, а лабиринт. Лабиринт -это путь в неизведанное, путь, не заранее прочерченный по логическому плану, а сложившийся в результате причудливого переплетения различных нитей в систему представлений современного человекознания.
Вопрос о генезисе и трансформации энциклопедического знания также имеет важное и не только историческое значение. Данная форма фиксации, хранения, селекции и упорядоченности знания возникла не на пустом месте; ей предшествовало появление письма, письменности и книги. Каковы предпосылки и принципы систематизации, почему оно приобрело общественный статус, что способствовало созданию специальных изданий и служб для хранения информации - эта проблема практически не раскрыта историками науки и культуры. Одними из древнейших письменных источников были правовые и нормативные документы, договоры, акты, дипломатические соглашения, так называемые хозяйственные книги с расписками, грамотами, ссудами. Эти склады документов возникали одновременно с центрами монополии власти и позже превратились в архивы как места хранения и использования документальной информации. Появление сводных справочно-энциклопедических собраний хотя и связано с официальными архивами и религиозными собраниями священных записей, но как учреждения хранения, накопления и передачи знаний они от них отличались. В каждой культуре архивы опережали по времени создание энциклопедий, но они не исчезали, а существовали вместе с энциклопедическими собраниями. Они не идентичны по своей структуре, задачам, функциям и потому могут рассматриваться как две самостоятельные системы. Их сходство - накопление и хранение информации - поверхностно, различие кроется во внутренней организации самого процесса коммуникации. В эпоху энциклопедий возникает не только «республика ученых», но и просвещенная читающая публика, единство которой обеспечивается на основе знания.
В каждом обществе создаются свои условия существования политических, общественных и культурных организаций, способствующие их развитию, подъе- му или упадку. Кризис того или иного явления по существу проявляется в том, что новые ценности сменяют старые. Но при этом не всегда происходит их переосмысление. Это задача историков, культурологов и теоретиков. Сегодня существует мнение о том, что традиционная энциклопедия изживает себя, что она отчасти утратила свое истинное предназначение и уже не удовлетворяет тем требованиям, которые к ней предъявляет современное общество, и поэтому ее вскоре вытеснит «электронная энциклопедия». В предлагаемой диссертации предпринимается попытка осмысления изменений, происходящих с современными энциклопедиями. Они становятся более демократичными, оснащаются электронными носителями информации, связываются во всемирную сеть. Вместе с тем уже просматриваются и опасные последствия. Выведение информации на мониторы, выход в Интернет радикально преобразует не только энциклопедию, но также пишущего и читающего человека. Ученый, автор, сегодня сводится к фигуре дискурса (Фуко). Но в современных информационных системах автор и читатель, кажется, вообще исчезают. Остаются тот, кто посылает, и тот, кто воспринимает информацию. Отсутствие пространства свободы и соответствующей ему системы контроля в коммутационных системах, в которые включена современная энциклопедия, вызывает серьезные опасения. Сегодня «материальные историки», изучающие культуру в ее технологических, организационных и даже повседневных формах, достигли значительных успехов. К сожалению, философия культуры редко нисходит до таких «мелких» единиц культуры, как энциклопедия. Вместе с тем многие ее методы, разработанные для анализа функционирования культурных институтов, оказываются эффективными и при анализе энциклопедии, и, наоборот, знание внутренних сложных закономерностей ее создания и функционирования в свою очередь конкретизирует и уточняет представления о формах развития культуры, позволяет увидеть некоторые положительные и отрицательные тенденции истории. Все это дает основания думать, что и история энциклопедии может и должна стать составной частью культурной истории и способствовать развитию наших знаний о культуре.
Поэтому в диссертации энциклопедия исследуется не как автономное, изолированное, кумулятивно развивающееся учреждение, а как составная часть истории культуры, как органическое целое, связанное с духовной и материальной общественной средой. Динамика энциклопедического знания проявляется: во-первых, в самом развитии понятии энциклопедии, во множестве и разнообразии трактовок, определений, подходов к ее сущности; во-вторых, в динамике структуры, выражающейся в увеличении функций, усложнении задач, связанных с обработкой документов; в изменении и совершенствовании научного и методического аппарата создания энциклопедий; в-третьих, в эволюции ее как социально-культурной формы, которая зависит от условий существования и различных способов взаимодействия знания и общества.
Степень разработанности проблемы. Обращение к историческому материалу позволяет увидеть, какие стороны структуры и функционирования энциклопедических изданий более или менее изучены учеными; к чему приковано внимание историков, библиотековедов. Труды исследователей можно было бы разделить на группы: история отдельно взятых энциклопедий; история энциклопедий в конкретный период развития общества; история книги, включая и энциклопедии. Фундаментальных работ по истории энциклопедий немного, и в них история этих собраний рассматривается хронологически: по стадиям культур, по общественным формациям, например, история энциклопедий и книги Европы, народов Востока, Древнего мира. Большинство работ посвящено описанию какой-то конкретной энциклопедии и насыщено фактами и именами. Историки книги собрали богатейший и интереснейший материл, но не ставили перед собой задачу его широкого культурно-исторического осмысления. Напротив, культурологи пока еще ставят достаточно общие проблемы истории, культуры, политики. Важной методологической основой построения энциклопедии является философия и в частности ее категориальные структуры. Поэтому возникает необходимость синтеза результатов исследования энциклопедии методами истории, философии, антропологии и культурологии. При этом автор опирался на пионерскую работу Б. Г. Юдина и В. С. Стёпина, в которой авторы впервые сформулировали программу антропологического обоснования науки1.
В последние годы произошла революция в истории. В так называемой новой исторической науке интересы исследователей направлены не только на историю идей или крупных политических событий, но и на изучение повседневной истории. Приверженцы этого подхода видят связь практики, ментальных представлений индивидов о праве, обычаях, труде с организацией материальной жизни и повседневности, с социокультурной системой, проявляют интерес к «длительной истории», состоящей в постепенном изменении традиций и форм жизни. Отсюда история энциклопедии уже не может рассматриваться исключительно как история автономного учреждения. С точки зрения философии культуры кажется более перспективным обращение к изучению такой функции энциклопедии, как систематизация культурного наследия. Данное диссертационное исследование представляет собой попытку рассмотреть энциклопедии средствами методологии «длительной истории» культуры и общества, не теряя при этом из виду «пространственное» взаимодействие библиотечных учреждений с другими системами культурной коммуникации.
Другим важным импульсом предлагаемой диссертации явилась потребность в «философии энциклопедии». Пока нет книг и тем более учебных пособий с таким названием. Однако идея, так сказать, «витает в воздухе». С целью наполнения данной идеи содержанием в диссертации используются труды крупных философов XX века, в которых ставятся вопросы о библиотеке, книге, авторе, письме, тексте, понимании, диалоге, дискурсе, профессиональном сообществе. Это прежде всего работы Э. Кассирера, Х.-Г. Гадамера, М. Фуко, Р. Барта, X. Л. Борхеса, У. Эко, П. Сорокина, П. Бурдье.
Можно указать ряд исследователей, работы которых оказались весьма ценными в содержательном и методологическом отношении для анализа предпосылок формирования энциклопедии. Фундаментальные труды М. С. Кагана, в которых 1 Степин В. С, Юдин Б. Г. Философская антропология и философия науки. М., 1992.234 с. См также: Наука в культуре. М.: Эдиториал, 1998.384 с; Философская антропология как интегративная форма знания. СПб.: Издательство СпбГУ, 2001.304 с. проводится системный подход, имеют важное практическое значение для разработки теоретических и практических проблем создания энциклопедий. Работы теоретиков системно-структурного подхода и, прежде всего, В. И. Свидер-ского, имеют исключительно важное значение для построения энциклопедического знания современного типа. Особую ценность имеют теоретико-методологические работы по истории философии К. А. Сергеева и Я. А. Сли-нина, в которых осуществляется тщательная реконструкция различных культурно-исторических форм мысли, которая помогает понять истоки энциклопедической классификации и типологизации знания. Весьма перспективным представляется антропологический подход, раскрывающий «человекоразмер-ность» знания и конкретизирующий социологию науки. Работы М. Шелера, А. Гелена, М. Фуко, Н. Элиаса и др. представляют большую ценность для осмысления феномена энциклопедического знания.
Общая цель диссертационного исследования заключается в том, чтобы с помощью теоретических методов философии и философской антропологии, на основе исторического и теоретического подходов проанализировать и обобщить имеющиеся сведения об энциклопедических изданиях. На основе полученных данных о природе и структуре энциклопедий разработать и предложить такую программу построения современных энциклопедий, которая сохраняет традиционные культурные функции в рамках современной (эволюционирующей к переходу к электронным носителям информации) энциклопедии. В ходе реализации этой цели были поставлены следующие основные задачи: - обосновать эффективность философско-антропологического анализа энциклопедии как культурного и информационного феномена; описать своеобразие типов энциклопедий в истории и выявить их функции в обществах Древнего Востока, Арабского мира, Античности, европейского Средневековья и Нового времени; осуществить реконструкцию философских оснований, категориальных систем, которые были положены в основу энциклопедий прошлого; - провести сравнительный анализ философских оснований и социокультурных предпосылок классических энциклопедических проектов и на этой основе разработать концепцию формирования энциклопедии, отвечающую современным требованиям.
В качестве методологической основы диссертационного исследования использовались методы логики, философии, особенно онтологии и теории познания, когнитологии, культурологии и философской антропологии, а также специальные методы истории и теории книги. Важнейшими теоретическими источниками при написании диссертации послужили фундаментальные философские труды по систематизации знания, по истории систем категорий и принципам классификации наук. Методологическим базисом диссертации являются, прежде всего, труды классиков философии, в которых предпринимались попытки категоризации и классификации знания. Изучение систем категорий, предложенных Аристотелем, Кантом, Гегелем, имеет не только теоретическую, но и практическую значимость при разработке современных классификаторов. При постановке и решении конкретных проблем привлекалась философская антропология и теоретическая культурология и социология. Использовались методы семиотики и философии языка.
Научная новизна исследования. В исследовании предлагается новый подход к рассмотрению истории энциклопедий. Он состоит в анализе, проверке и уточнении полученных историками результатов и в сравнении их между собой. Историческое описание дополняется методом реконструкции философских оснований и социокультурных предпосылок тех или иных энциклопедий. Наконец, учитываются культурно-антропологические факторы, раскрывающие влияние господствующих форм общественного сознания на формирование энциклопедического знания.
С позиции философско-антропологического и историко-культурного подхода достигнуты следующие конкретные результаты:
Энциклопедия является относительно автономным образованием, опирается на философию своего времени и имеет внутреннюю логику своего развития, которая определяет, в том числе и качественно, характер текстов, которые в ней хранятся и обрабатываются.
Энциклопедическое знание отражает не только научно-технические, но и иные как культурные, так и повседневные достижения цивилизации. Его динамика и эволюция зависят от изменения социальных предпосылок и ценностных приоритетов культуры.
Энциклопедия связана не только с культурными, но и с политическими задачами государства, она является его политическим символом, а также основой информационного порядка.
Эти противоположные тенденции (опора на нормативные ценности профессиональной микросреды, с одной стороны, и контроль за информацией со стороны государства, с другой стороны) объединяются на основе философ-ско-антропологической понимания энциклопедии как информационного, дисциплинарного и культурного института.
В современных электронных энциклопедиях главную роль играет поисковая система. Взамен общей родовидовой категориальной структуры (дерево Порфирия) предлагается своеобразная «карта» для путешествия по лабиринту культуры, конкретные маршруты которого прокладываются исходя из содержательных связей между различными понятиями как внутри науки, так и за ее пределами.
Научно-практическая значимость исследования. Полученные результаты могут быть использованы: - для теоретической и практической разработки модели современной энцик лопедии; - для углубления и дополнения курсов по истории и теории науки культуры и философии проблематикой по истории энциклопедий;
Апробация работы. Теоретические положения и выводы диссертационного исследования были представлены в докладах и сообщениях на международных конференциях «Информация - Коммуникация - Общество» (С.-Петербург, ноябрь 2001 и 2002 гг.) и «Науки о человеке в современном мире» (С.-Петербург, декабрь 2002 г.). Основное содержание диссертации отражено в пяти научных публикациях общим объемом 1,1 п. л.
Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры философской антропологии философского факультета СПбГУ 19 июня 2003 г.
Письменная культура древних государств
Общественная потребность в накоплении знаний оформилась в древнейших цивилизациях и проявила себя в традиции создания и сбережения текстов, фиксирующих сведения, подлежащие сохранению. Некоторые тексты исчезнувших цивилизаций дошли до нас подлинными в сохранившихся письменных памятниках той эпохи. Многие древние тексты, утраченные в ходе исторического развития, стали нам известны в изложении или переложении представителей последующих культур. О традиции сохранения текстов можно судить по самим письменным памятникам, найденным их собраниям, а также описаниям состава и содержания древних текстов и их собраний, сохранившимся в письменных свидетельствах более поздних эпох.
Древнейшие известные нам собрания представляют собой коллекции клинописных табличек, найденные на территории древних государств Междуречья и Передней Азии. Они датируются вторым тысячелетием и первой половиной первого тысячелетия до нашей эры. Крупнейшее из них - так называемая библиотека Ашшурбанипала - насчитывает около тридцати тысяч глиняных табличек. Предполагается, что в ней собраны все известные в то время произведения месопотамской словесности, включая древнейшие, поскольку известно, что для ее создания ассирийский царь Ашшурбанипал специально рассылал в разные города опытных писцов, которые снимали копии с древних книг (сохранился один из царских приказов: «Разыскивайте редкие таблички, хранящиеся в тамошних архивах, копий которых у нас в Ассирии нет, и приносите их мне...»).
В общей сложности в библиотеке современные исследователи выделяют более 700 сочинений, часть из которых - около 200 - может быть отнесена к научным произведениям, а немногим более 200 могут быть названы художественной литературой.
Часть текстов, принадлежащих этой коллекции, принято относить не к библиотеке, а к архиву. Различие между ними в том, что архив рассматривается как хранилище документов, а библиотека - как хранилище литературных и научных текстов, и, следовательно, к архиву относятся хозяйственные, военные и политические документы, упорядоченные по времени их создания, а к библиотеке - книги, сгруппированные по темам.
Обычно таблички складывались в корзины, каждая из которых была снабжена клинописной табличкой с соответствующей заголовочной надписью, например: «Документы, касающиеся сада», «Посылка рабочих» и т. д. Их перечень вместе с перечнем произведений, хранящихся в коллекции, составляли специальный каталог, являющийся частью коллекции.
Помимо глиняных табличек древние тексты писали на камне, дереве, костях, кукурузных стеблях, пальмовых листьях, папирусе и пергаменте. Самые первые книги, появившиеся в Древней Греции и Древнем Риме, состояли из восковых табличек, которые представляли собой деревянную дощечку квадратной формы, выскобленную посередине и заполненную воском. Книга из глиняных, деревянных или восковых табличек представляла собой их связку. Существовали так называемые двустворчатые книги из слоновой кости; на внешнюю сторону которых наносился резной орнамент, а на внутреннюю - слой воска и текст. Основным материалом книг стал папирус. Сырые необработанные волокна папирусного куста, которые шли на изготовление свитков, назывались «библос», отсюда пошло название книги у греков2.
Первыми китайскими книгами были книги из бамбуковых и деревянных пластинок. Тонкие и длинные бамбуковые полоски вырезались из ствола бамбука и в качестве узких и тонких страниц соединялись в связки, удобные для переноски. Позднее появились более легкие шелковые свитки, на смену которым пришла бумага, изготовленная из коры деревьев, конопли и ветоши. Книги из папируса, пергамента, шелка и бумаги в основном представляли собой свитки, но иногда выглядели как тетрадь или гармоника. Текст на свитке писали узкими столбцами, так что направление строк было параллельным длине свитка. При чтении папирусную ленту постепенно перекатывали с одной стороны на другую, так чтобы при этом в поле зрения находилось два-три столбца. Многочисленные находки текстов, созданных до нашей эры и представляющих собой помимо клинописных глиняных и деревянных табличек пергаментные, папирусные или бумажные свитки, позволяют говорить об определенном сходстве составляющих их коллекций с собранием библиотеки Ашшурбанипала. В них в той или иной степени представлены те же темы, рукописи также собраны в ящики, кувшины или корзины, которые расположены на полках, в нишах стен или в шкафах и поименованы подобно тому, как именуют книги или разделы книг в библиотеках. Они также снабжены каталогами, написанными на свитках или на стенах хранилища. (Так, в библиотеке храма Эдфу в Египте перечень собранных в нем 37 произведений начертан на его стенах.) Содержательный состав рукописных собраний мало зависит от того, в каком из древних государств оно было создано. Будь то Шумер, Аккад, государство хеттов, Древний Египет, Древняя Греция, Древний Китай или Древний Рим. Хотя не в каждом из них присутствуют все типы выявленных разделов. Архивная часть текстовых собраний включает в себя договора, учетные записи (записи о податях, кредитах, продажах и покупках); законы, указы и своды правил. Условно выделенный, так называемый научный, раздел библиотечной части текстовых собраний содержит, во-первых, сведения о знаниях и умениях, раскассированные по наукам, представляющим собой так называемые семь свободных искусств: грамматику, риторику, логику, геометрию, арифметику, музыку и астрономию; во-вторых, жизнеописания, хроники, летописи и исторические описания; в-третьих, карты, географические (в том числе этнографические) описания; в-четвертых, медицинские сведения (описания болезней, ре- цептов (состава) лекарств и способов их приготовления, приемов лечения); в-пятых, сведения о природе (в том числе описания растений); в-шестых, инструкции, наставления, практические советы (в частности советы по ведению хозяйства, календарь земледельца или правила составления библиотек). К литературному разделу библиотеки можно условно отнести беллетристику (поэтические и художественные тексты, гимны, басни), религиозные тексты, молитвы, ритуальные тексты и заклинания. Учебный раздел составят поучения, учебные курсы и двуязычные словари, а отдел классификаторов - каталоги текстов и авторов.
Антропологический анализ состава и содержания энциклопедических знаний
Выбор основного содержания энциклопедии, выбор типа тех признаков описываемых объектов, о которых следует в ней рассказывать, определяет ее статус. Если в числе приведенных признаков присутствуют только те, которые относятся к типу соответствующих современной науке, то такое издание приобретает статус надежного достоверного источника. Научность выступает как гарантия достоверности, системное условие проверенности, продуманности приведенной информации. При этом вся остальная занимательная информация игнорируется. Для современного читателя научность становится неотъемлемым эпитетом полноценной энциклопедии, а словосочетание «научная энциклопедия» - ее синонимом. Кажущийся нам столь естественным взгляд на подбор приводимого в энциклопедиях содержания определяется привычным для нас, сложившимся в классическую эпоху «научным» подходом. Но не менее интересно рассмотреть иные сложившиеся в истории подходы к выбору содержания и найти в них зерно, полезное для создания энциклопедий будущего. Средневековые подходы к выбору содержания представляют особый интерес. В своей известной работе «Слова и вещи» М. Фуко описал восприятие средневековых «Сумм» и «Бестиариев» учеными XVIII века: однажды Бюффон удивился тому, что у такого натуралиста, как Альдрованди, можно найти невообразимую смесь точных описаний, заимствованных цитат, небылиц, касающихся в равной степени анатомии, геральдики, зон обитания, мифологических характеристик какого-нибудь животного и применений, которые можно им найти в медицине или магии. Действительно, обратившись к «Historia serpentum et draconum», можно увидеть, что глава «О Змее вообще» строится согласно таким разделам: экивок (то есть различные значения слова змея), синонимы и этимологии, различия, форма и описание, анатомия, природа и нравы, темперамент, совокупление и рождение потомства, голос, движения, места обитания, питание, физиономия, антипатия, симпатия, способы ловли, смерть и ранения, причиненные змеей, способы и признаки отравления, лекарства, эпитеты, названия, чудеса и предсказания, чудища, мифология, боги, которым посвящена змея, апологии и мистерии, иероглифы, эмблемы и символы, поговорки, монеты, чудесные истории, загадки, девизы, геральдические знаки, исторические факты, сны, изображения и статуи, использование в питании, использование в медицине, разнообразные применения.
Как замечает Бюффон, невозможно определить после этого, какую же долю естественной истории можно найти во всей этой писанине. Все это легенда, а не описание. Для Альдрованди и его современников все это вещи предназначенные для чтения. Но дело в том, что знание о природе само по себе есть непрерываемое сплетение слов и признаков, рассказов и характеров, рассуждений и форм. При составлении истории животного бесполезно, да и невозможно сделать выбор между профессией натуралиста и компилятора; нужно просто собрать в одну и туже форму знания все то, что было увидено и услышано, все рассказанное природой или людьми, языком мира, традиций или поэтов. Познать животное, растение или какое-нибудь явление на земле — значит собрать всю совокупность знаков, которые могут содержаться в них или быть отнесены к ним; значит найти также все те сочетания форм, где эти знаки принимают геральдическое значение.
На самом деле средневековые бестиарии постепенно эволюционировали в направлении естественнонаучного подхода. В качестве отправной точки можно рассмотреть весьма популярное в Византии и в России сочинение «Физиолог», приписываемое перу Василия Кесарийского, которое появилось, скорее всего, в Александрии во II веке н. э. . Именно это сочинение служило образцом создания христианских бестиариев. Звери разделяются на два класса: стремящихся к Горнему Образу и павших к духу преисподней. Таким образом каждое животное становится символом добродетели или порока. К этому сочинению примыкает «Этимологии» Исидора. Вершиной бестиариев можно назвать труд Альберта Великого «О животных», в котором предпринята попытка создать систематический каталог природы уже на основе не морально-религиозной, а естественной установки27.
В христианских бестиариях звери разделяются на основе оппозиции добра и зла. Так, лев часто уподобляется Христу, а обезьяна - дьяволу. Однако большинство зверей представляются как сложные и чаще всего обманчивые соединения чистого и нечистого. Например, пантера описывается как прекрасное животное, однако ее красота и сладкий запах служат целью заманивать других животных, которых она разрывает на части. Пантера побивает все рекорды искушения и коварства. Ее детеныш, чтобы появиться на свет, разрывает внутренности матери. Весьма живописно описан страус. То, что он зарывает яйца в песок, трактуется как пренебрежение к мирскому. Однако ему присуще лицемерие: есть крылья, а не летает. Спасаясь от погони, обезьяна берет любимого детеныша на руки, а нелюбимого несет на спине. Устав от погони, она бросает любимого и сохраняет нелюбимого.
Змея имеет три нрава: сбрасывая кожу, молодеет, что рассматривается как доказательство пользы поста; когда пьет воду, освобождается от яда, что говорит о необходимости очищения от нечистых помыслов; не жалит голого человека, что говорит о том, что отказ от мирских помыслов делает неуязвимым для дьявола. Высокий уровень фантазии присущ рассказу о поимке единорога: охотники в качестве ловушки используют лоно девушки.
Совершенно невероятным образом с точки зрения биологии интерпретируются отношения животных: выдра - враг крокодила - залезает ему в рот, когда он спит, и поедает его изнутри.
К однозначно добрым животным кроме льва относятся ласточка (символ верности), слон (символ воздержания), ягненок (символ жертвы). Бестиарии содержат описания несуществующих зверей: мантикора наделена человеческим лицом, телом льва и хвостом скорпиона, и явно выдуманных качеств животных: моча рыси затвердевает и превращается в драгоценный камень, а сама рысь способна видеть сквозь стены.
Как оценивать такие бестиарии - это сложный вопрос. Легче всего их интерпретировать как энциклопедии средневековой фантазии. Но, думается, в них есть и основанные на наблюдениях за животными знания. Несомненно, что эти знания определены назидательными целями, причем настолько, что автор не сомневаясь дополняет характеристику «морального облика» того или иного животного необходимыми деталями.
Хотя моральная интерпретация биологического остается и впоследствии, однако постепенно авторы бестиариев проявляют все больший интерес к сведениям о строении и поведении животных. Примером тому служит наиболее популярная средневековая энциклопедия - «Шестоднев» Василия Великого. Автор исходит из истины Писания и придерживается концепции творения, но при этом критически относится к фантастическим измышлениям ранних «физиологов»: «Я, слыша о траве, траву и разумею; также растение, рыбу, зверя, скот, все, чем оно названо, за то и принимаю»28. Вместе с тем в Библии весьма скупо описано сотворение животного мира. Василий Великий различает животных, живущих на земле, летающих в воздухе и плавающих в воде. Естество плавающих менее совершенно: слух у них тяжел, и видят они тупо, потому что смотрят сквозь воду; у них нет ни памяти, ни представления, ни понятия. В водных животных плотская жизнь управляет душевными движениями, а у животных, живущих на суше, владычество принадлежит душе29. Прежде всего он пытается систематизировать водоплавающих на живородящих и мечущих икру, а среди последних выделяет твердо- и мягкочешуйных морских и прибрежных, плавающих стадами и поодиночке и т. п. При этом он полагает виды и роды животных неизменными. В перечислении многообразных видов водоплавающих автор обнаруживает глубокие познания того, как они устроены, как питаются и ведут себя. Однако он не ограничивается описанием морфофизиологических особенностей, а также приписывает им те или иные «моральные» характеристики: рак жаден до мяса устрицы, но устрицы снабжены раковиной, тогда он прибегает к хитрости и подстерегает устрицу, когда она раскрывается на солнце30. К этому он добавляет и поучение человеку: довольствуйся собственным, нищета предпочтительнее удовольствия. Василий Великий с уважением относится к порядку природы и видит у рыб нечто достойное подражания, в частности то, что они живут в своих ареалах и не ведут войн. Конечно, среди рыб есть не только такие, которые живут в предназначенных им частях моря, но и такие, которые нерестятся в отдаленных местах. При этом поражает порядок, который царит в природе: у рыб нет своего разума, но есть естественный закон, крепко в них основанный и показывающий, что им делать. Этот порядок, по мнению Василия Великого, является весьма поучительным для людей. Описывая формы жизни водоплавающих, он часто ставит их в пример человеку.
Не меньшую эрудицию Василий Великий обнаруживает и при описании птиц. При этом он ссылается на уже существующие классификации, само существование которых показывает прогресс знания: разрезистоперые (орлы), кожепе-рые (нетопыри), плевоперые (осы), жесткоперые (жуки) и т. п. Хотя Василий Великий говорит, что это лишнее и ему достаточно, как в Писании, различать птиц на чистых и нечистых, однако он сам значительно углубляет приведенную классификацию тем, что опирается не только на внешние, но и на внутренние физиологические различия. Он развивает нечто вроде «социобиологии» и подробно описывает поведение птиц, различая среди них «общительных» и «необщительных», свободных и зависимых, вольных и домашних. Особо тщательно он описывает формы жизни коллективных животных - пчел и муравьев, в организации общественной жизни которых он находит немало поучительного для людей.
Наука и политика
Раньше научные и технические открытия получали оценку в патентных бюро и нередко оставались достоянием этих «музеев ненужных вещей». Правда, говорили, что некоторые из них находили применение за рубежом. Думается, что, как и миф об «утечке мозгов», это сильное преувеличение. На самом деле знание не принадлежит никому. В этом его отличие от капиталистической частной собственности, в создании которой участвуют многие, а принадлежит она одному. Не только знание, но и все то, что называют «символическим капиталом», функционирует совсем по-другому. В его обобществлении заинтересованы, прежде всего, сами создатели. Ведь чем большее число людей, живущих на поверхности Земли, пользуется идеями, культурными ценностями, технологиями, созданными в той или иной стране, тем сильнее ее влияние и тем больше зависимость пользователей. Вместе с тем, именно сегодня, в эпоху глобализации, усиливается охрана интеллектуальной собственности. Массив технического знания уже не ограничивается техникой, порождаемой практикой классического ручного производства, а приобретает форму научной информации, которая используется в современных технологиях. Отмеченная проблематика возникла сравнительно недавно в сознании всего лишь одного или двух поколений. В XIX столетии существовало устойчивое мнение, что наука внедряется в жизненную практику по двум самостоятельным каналам: сперва путем технического использования научной информации, потом на основе индивидуального усвоения научных знаний в процессе образования. Так в системе немецкой высшей школы, которая сформировалась в результате реализации реформ Гумбольдта, и сегодня принимают фикцию, будто наука осуществляет свою ориентирующую функцию благодаря процессу образования, который облагораживает и облегчает жизнь просвещенного индивида. Интенция, которую Фихте обозначил как «превращение знания в дело», сегодня может быть оправдана не в сфере приватного образования, а в политически релевантной сфере технического использования знания в контексте жизненного мира. Именно такое направление реализации отмеченной интенции обеспечивает, по-видимому, и литература, но в первую очередь оно задается и осуществляется самой наукой.
На переломе XVIII и XIX столетий, то есть примерно во времена Гумбольдта, не могли сформироваться какие-либо понятия о возможности онаучивания фабричного предпринимательства. Отсюда университетская реформа не могла серьезно изменить давнюю традицию практической философии. Структуры до-индустриального мира труда, сохранившиеся вопреки всем глубоким революционным преобразованиям политического строя, лишь в крайнем случае допускали изменение классического понимания взаимосвязи теории и практики: технические навыки, применяемые в сфере общественного труда, непосредственно не требовали теоретического руководства, они прагматически заучивались на основе традиционных исторических примеров и образцов. Благодаря философскому просвещению знание приобретает позитивно-практическое значение. Какое-либо иное понимание соотношения теории и практики не сопровождало принятую в Германии идею университетского образования; когда Шеллинг попытался при помощи натурфилософии придать научный базис врачебной практике, неожиданно для него врачебное дело трансформировалось в учение о медицинской деятельности: врач должен ориентироваться на господствующие натурфилософские идеи точно так же, как нравственно действующий субъект — на теорию практического разума.
Между тем сегодня всем ясно, что онаучивание медицины удается только в той мере, в какой прагматическое искусство лечения может быть превращено в разновидность научного овладения природными процессами, контролируемыми методами экспериментального естествознания. В равной мере это значимо и относительно других сфер общественного труда; идет ли речь о рационализации производства продуктов потребления, управлении предприятиями, конструировании или создании рабочих машин, соответствующая профессиональная практика постоянно должна принимать форму технического управления овеществленными процессами.
Классическая максима «наука просвещает» предполагала строгое разделение университета и специальной высшей школы, которое закрепляется еще и тем, что доиндустриальные формы профессиональной практики блокировали теоретическое руководство. Сегодня исследовательский процесс связан с технической реализацией и экономическим использованием знания, а наука в целом — с производством и управлением общественными формами труда, реорганизованными на индустриальной основе: обращение науки к технике, поворот технического прогресса к исследованию стал субстанцией мира труда. Традиционно жесткий отпор университетов натиску специальной школы в этих условиях уже не может взывать к старым аргументам. Университетская форма обучения сегодня не должна отгораживаться от профессиональной сферы не потому, что последняя чужда науке, а, напротив, потому, что наука, в той мере в какой она онаучивает профессиональную практику, способствует и отчуждению образования. Философское убеждение немецкого идеализма, что наука просвещает, больше не соответствует духу точной опытной науки. Прежде теория становилась практической силой благодаря образованию, ныне мы имеем дело с теориями, которые могут стать технической властью не будучи при этом практичными, то есть определенно не касающимися действий совместно живущих людей по отношению друг к другу. Конечно, наука и сегодня опосредует специфические способности, но способность распоряжаться, которой она учит, вовсе не равноценна способности жить и действовать, совершенствование которой ожидается от применения научного образования.
Образование предписывает деятельности определенные ориентации. Всеобщими они становятся только в перспективе универсального горизонта окружающего мира, в рамках которого интерпретируются и научный опыт и практический навык, а рефлексное сознание превращается в сознание практической необходимости. Но тот тип опыта, который сегодня по позитивистским критериям считается научным, к подобному превращению в практику не способен. Способность распоряжаться, которую дает эмпирическая наука, не следует смешивать с потенциалом просвещенного действия. В связи с этим возникает дилемма: или наука отказывается от задачи ориентировать деятельность, или вопрос об университетском образовании в рамках перестроенной на научной основе цивилизации должен быть поставлен по-новому как проблема самой науки.
Достигнутая наукой власть над природой посредством техники сегодня прямо распространяется на общество; поэтому каждая изолированная общественная система, каждая самостоятельная культурная сфера, взаимосвязи которых могут имманентно анализироваться при условии заданных целей, порождают соответствующие новые научные дисциплины. Равным образом многообразные жизненные проблемы решаются на основе научно-технических методов. Каким образом власть технической манипуляции внедряется в консенсус гражданского общества?
Когнитивная, семиотическая и антропологическая программы организации энциклопедического знания
Проблема выделения предметных областей для своего решения требует разработки принципов систематизации. В последнее время в связи с появлением электронных и особенно интерактивных интернет-учебников и энциклопедий, не просто собирающих огромные массивы информации, но и позволяющих находить и связывать разнообразные знания, потребность в классификациях и ти-пологизациях существенно возросла.
Попытки осмысленно сгруппировать все включаемые в энциклопедию информационные единицы, выделить темы и создать их иерархию предпринимались в ходе всей истории становления энциклопедического знания. Первые известные в истории большие собрания сведений были раскассированы по актуальным на тот момент разделам, внутри которых все фрагменты информации располагались в беспорядке. Позднее научились внутри разделов использовать алфавитный порядок, но набор разделов, т. е. состав тем, оставался бессистемным и определялся лишь конкретными прагматическими причинами. Научно-практический подход к систематизации знания проявился в попытках систематизации философских категорий, которые служили основой классификации знания, в широко и последовательно создаваемых библиотечных, информационных и иных специальных классификаторах, в существующих поисково-информационных системах. Однако они удовлетворяют лишь требованию эвристичности, но не удовлетворяют ни требованию онтологичности, ни требованию полноты, ни требованию системности. В силу того, что они частично соответствуют критерию оперативности, можно надеяться, что они могут быть использованы как исходный материал для построения современных классификаторов.
Строгий научный подход к выделению тем нашел яркое проявление в темнике Большой Советской энциклопедии, подготовленной в середине прошлого века структурами Академии наук СССР. Компьютерная версия этой энциклопедии включает в себя следующие разделы: Вселенная, космос, земля; человек; состояние и развитие общества; весь мир; всемирная история; экономика; промышленность и транспорт; военное дело; общенаучное и междисциплинарное знание; образование; литература и искусство; религии; информационные технологии. Однако это деление исключает сведения по медицине и косметике, по мировым лидерам в области экономики и промышленности, по товарам и услугам, по эзотерическому знанию и по многому другому. Выделение рубрики «человек» наряду с рубриками «развитие общества», «весь мир» (страны и народы), «всемирная история» с точки зрения философии выглядит необоснованным. Стремление авторов ограничить жизнь только научными представлениями о ней делает этот проект изначально ограниченным, а отсутствие некоторых ключевых тем, например «языка», - неполноценным. В качестве примера философских разработок последнего времени можно рассмотреть одну из них: попытку классификации философской антропологии в словаре «Человек», составлено Ю. Г. Волковым и В. С. Поликарповым. В нем сделаны следующие разделы: космическое измерение, биолого-медицинское измерение, социальное измерение, культурное измерение, познавательно-психологическое измерение, этическое измерение, экзистенциальное измерение, эссенциальное измерение, темпоральное измерение, футурологическое измерение.
Однако даже поверхностный анализ выделенных «измерений человека» обнаруживает некоторые огрехи. Например, «темпоральное измерение» должно включать и «футурологическое», а также «историческое», которое почему-то отсутствует. Авторы явно пропустили повседневную жизнь, а также искусство, религию, миф, язык и другие важнейшие сферы человеческого бытия. Выпали деятельность и ее продукты, размазанным оказалось становление человеческого сознания и многое другое.
Из сказанного становится понятным, что усилия многих ученых специалистов в своих областях, равно как усилия специалистов философов, пока не достигают цели. Очевидно, что причиной этого является отсутствие научных основ для создания таких классификаторов. Представляющаяся перспективной попытка соединения принципа технологичности, когда поисковые системы расцениваются исключительно как исполнительные вспомогательные системы, не имеющие самостоятельного значения, с принципом научной объективности, когда в основание инструментария обработки информации закладываются классификации предметных областей той или иной сферы знания. Выработка подходов к созданию классификаторов, удовлетворяющих требованиям современности, при этом становится самостоятельной задачей.
Большое влияние на формирование содержания энциклопедии оказывает коммуникация. При анализе не только справочной, но и научной литературы коммуникативный аспект учитывается далеко не во всей полноте. Современная коммуникативная машина распространения информации представляет собой весьма сложное устройство, каждая деталь которой так или иначе влияет на остальные и на конечный продукт в целом.
Прежде всего необходимо продумать, что значит коммуникативный подход и чем он отличается от стандартного эпистемологического и инструментально-методологического анализа. В рамках классического представления о знании энциклопедия является полным, систематизированным и относительно завершенным продуктом научных исследований той или иной эпохи. В нее могут входить различные догадки, гипотезы, но именно как истинные сообщения о них. Сами сведения не должны вызывать сомнений в своей истинности. Строго говоря, коммуникативный аспект не учитывается в классической теории истины. В чем же, собственно, он состоит?
Теория коммуникативного действия Ю. Хабермаса позволяет расширить классическое понимание истины как соответствия и отражения. Она становится продуктом коммуникации, которая может мыслиться как обсуждение тех или иных теорий и фактических данных на форуме ученых. В этом случае знание выступает не как открытие отдельного ученого, а как знание, прошедшее всестороннюю критическую проверку, признанное сообществом ученых. Философская герменевтика, указывающая на феномен понимания, также существенно дополняет классическую теорию истины, которая в основном учитывает логические и эмпирические критерии истины. Герменевтико-коммуникативная модель предполагает замену трансцендентального субъекта, который присутствует в каждом из нас и отвечает за интерсубъективность, продуцируемых нами, как эмпирическими субъектами знаний, коллективным субъектом. Принципиальное отличие такого подхода состоит в том, что сообщество находит истину путем диалога, дискуссии, споров, в ходе которых каждый имеет право высказать собственную точку зрения, но принимается та, которая получает всеобщее одобрение. Тут имеет место не просто консенсус и конвенция, достигаемая на основе «голосования», а некое внутреннее изменение самих субъектов: в процессе диалога выясняется суть дела и спорящие стороны меняют свои прежние убеждения.
